[ коллективная монография ]
Древние тюрки в Центральной Туве
(по материалам работ Саяно-Тувинской экспедиции).
// СПб: ЭлекСис. 2013. 232 с. 300 экз. ISBN 978-5-904247-81-2
От редактора.
Памятники древнетюркского времени в Улуг-Хемской котловине.
Вторая половина XX века в истории отечественной археологии, главным образом восточных районов нашей страны, ознаменовалась проведением многолетних полевых исследований, проводившихся на строительных площадях крупномасштабных промышленных предприятий, в первую очередь гидростанций, в которых основное и самое активное участие принимало ЛОИА (Ленинградское отделение Института археологии СССР, ныне — Институт истории материальной культуры РАН). Были созданы и успешно функционировали многолетние новостроечные экспедиции — Иркутская, Красноярская, Саяно-Тувинская, Бейская, Сибирская. В результате работ этих экспедиций были открыты и исследованы сотни, если не тысячи, ранее неизвестных археологических памятников, произошло поистине «взрывообразное» накопление нового фактического материала. К сожалению, значительная часть этих бесценных для науки источников до сих пор остаётся не опубликованной. Объясняется это просто — вновь полученные материалы требуют дополнительной обработки, реставрации, подготовки к изданию и т.д. Для этого необходимы не только значительные усилия, но и дополнительное финансирование под уже «сделанные» работы. А его-то, как правило, уже и нет. В этих условиях публикация ранее полученных материалов, как бы уже известных, но ещё не введенных в научный «оборот», представляет одну из актуальных задач современной археологии Центральной Азии и Южной Сибири.
В русле этого направления, благодаря поддержке Программы фундаментальных исследований Президиума РАН, в предшествующие годы уже были осуществлены монографические издания материалов, полученных в результате полевых исследований Саяно-Тувинской и Средне-Енисейской экспедиций: Г.В. Длужневская, Д.Г. Савинов «Памятники древности на дне Тувинского моря» (2007), «Памятники кокэльской культуры Тувы» (2010), Д.Г. Савинов «Минусинская провинция Хунну (по материалам археологических исследований 1984-1989 гг.» (2009), Д.Г. Савинов «Памятники тагарской культуры Могильной степи (По результатам археологических исследований 1986-1989 гг.)»
(3/4)
(2012). Предлагаемая вниманию читателей коллективная монография «Древние тюрки в Центральной Туве (по материалам работ Саяно-Тувинской экспедиции)» является естественным продолжением этих изданий, посвящённых введению в научный оборот археологических материалов, необходимых для современной научной интерпретации культурно-исторических процессов, происходивших на севере Центральной Азии в эпоху раннего средневековья. В географическом отношении данная область достаточно чётко локализована — это Улуг-Хемская котловина (или часть Центрально-Тувинской котловины) и прилегающие к ней участки Саянского каньона Енисея (вплоть до устья р. Хемчик). [1]
Улуг-Хемская котловина приурочена к верхнему течению р. Улуг-Хем (Енисей) и представляет собой северо-западную степную часть Центрально-Тувинской котловины, непосредственно примыкающую к отрогам Западных Саян. Отсюда же начинается Саянский каньон Енисея, прорезающий на протяжении около 200 км горный массив Западных Саян. На выходе из него, уже в Минусинской котловине, находится плотина знаменитой Саяно-Шушенской ГЭС, водохранилище которой занимает значительную часть Улуг-Хемской котловины. В 1965-1984 гг. здесь проходили работы Саяно-Тувинской археологической экспедиции ЛОИА АН СССР, нацеленные на всестороннее изучение зоны затопления Саяно-Шушенской ГЭС в археологическом отношении. В процессе этих работ были открыты, исследованы и тем самым спасены для науки многочисленные памятники древности всех исторических эпох — начиная от стоянок палеолита до впускных захоронений этнографического времени включительно (Длужневская, Савинов, 2007).
Основными доминантами этой исследованной части Центрально-Тувинской котловины являются два удивительных памятника природного и культурного наследия Тувы, вокруг которых на протяжении веков концентрировалась духовная жизнь местного населения этой самой северной части Центральной Азии — гора Хайыракан около старинного русского города Шагонар (как бы на въезде в Улуг-Хемскую котловину) и буддийское скальное святилище на горе Сюме (у самого начала Саянского каньона Енисея). Между этими двумя доминантами и ниже по течению Улуг-Хема до устья Хемчика, уже в пределах Енисейского каньона, располагалась основная зона полевых исследований Саяно-Тувинской экспедиции (сокращённо — СТЭАН).
Со священной горой Хайыракан («Медведь-гора») связано множество легенд и исторических преданий. Образное описание её оставил инженер B.М. Родевич, работавший в Урянхайском крае (Тува) в 1907-1910 гг.: «Замечательна гора Хайеркан (Хайыракан) или Медвежья гора, стоящая поперёк течения Улуг-Хема на левом берегу. Треугольная форма горы видна вёрст за 30 при движении сверху по реке и на 70 — снизу. Она сложена из серого мрамора и возвышается над рекой на 842 м... С вершины горы, примерно на
(4/5)
50 вёрст к югу и до 10 — к северу, видна Улуг-Хемская котловина: цепь рукавов Енисея и изумрудных тополёвых островов, группы гор и глубокие степные площади между ними» (Родевич, 2007. С. 548-549). [2] С этого места Улуг-Хем разбивается на множество протоков, поросших тополями и ивами; эту часть котловины иногда называют «Сорок Енисеев». Ниже находился поселок Чаа-Холь (быв. Чакуль), прежде своеобразная столица Урянхайского края, основной перевальный пункт в торговле с Россией. Здесь же до 20-х гг. XX в. располагался один из старейших ламаистских монастырей — Чаа-Хольский дацан.
Не менее эмоционально описывает священную гору Хайыракан один из видных общественных деятелей Сибири начала XX в., сын известного купца и золотопромышленника Сафьянова И.Г. Сафьянов: «В самом сердце Сойотии, на левом берегу Улуг-Хема... величественно поднимается красивый и гордый Хоярхан (Хайыракан) — царь прибрежных скал! Сначала в далёкой синеве перед глазами очарованного спутника ясно вырисовывается только северная часть Хоярхана с его причудливыми вершинами, точно развалинами древнего храма, а затем уже показывается и весь остов царственной горы, причём каждого сейчас же поразит её оригинальный вид. Тогда как северная часть Хоярхана полна жизни и белые мраморные колонны скал живописно спускаются в тёмные волны Улуг-Хема, южная часть его точно смотрит своими черными уступами на раскинувшуюся у её подножия пустынную степь. Вся Сойотия знает эту необыкновенную гору, и в своих былинах поёт о ней красивые таинственные сказки» (Сафьянов, 2007. С. 303).
По своим очертаниям — фигура огромного лежащего медведя — Хайыракан напоминает другой не менее известный природный памятник, очевидно, такого же значения — горный массив Айю-Даг (также «Медведь-гора») в Крыму. Конечно, почитание этих замечательных природных объектов не случайно и говорит о чрезвычайной древности связанных с ними представлений. В 1962 г. во время разведки будущей зоны археологических исследований СТЭАН мы с художником М.А. Петуховым поднимались на Хайыракан. На вершине его находится священное оваа (место обитания духов), сложенное из крупных блоков белого мрамора, причём верхние прямоугольные блоки уложены поперёк, горизонтально, как будто с раскинутыми «руками», что придаёт ему антропоморфный облик. В таком виде это незамысловатое сооружение как бы «парит» над всей окружающей местностью, наподобие знаменитого белого распятия из Рио де Жанейро... Одно время у подножия Хайыракана после заполнения водохранилища пытались добывать мрамор и известняк. Сейчас уже, к счастью, нет. Изображение священной горы Хайыракан украшает один из вариантов государственного герба Республики Тыва.
(5/6)
Буддийское скальное святилище на горе Сюме (или Чурумал-Бурханныг-Хая) известно с начала XVIII в. Сведения об этом приводит в своей книге «Древние кочевники в центре Азии» А.Д. Грач (1980. С. 9-10). Специальное исследование по этому поводу ещё раньше провёл В.В. Радлов в Приложении к «Сибирским древностям» (Радлов, 1894. С. 78-80). Найденные при первом посещении святилища рукописи («татарских писем на синей бумаге многое числом») были переданы в Красноярске Д.Г. Мессершмидту, которому эта ниша, судя по всему, также была хорошо известна: «При р. Енисей, на полдня пути выше реки Кемчик, при устье реки Джакуль (Чакуль — Д.С.), существует пещера, в которой находятся разные любопытные вещи, особенно идолы, как мужские так и женские, и много рукописей» (Там же). Одна из этих рукописей, привезённых в Красноярск, была опубликована Ф.И. Страленбергом. В дальнейшем сведения о буддийской нише на Енисее приводятся в сочинениях Г.Ф. Миллера, а также многих других путешественников, маршруты которых проходили через эту отдалённую часть бассейна Верхнего Енисея.
Так, в «Землеведении Азии» Карла Риттера говорится, что «река Джакул (тот же Чакуль — Д.С.) течёт там с востока в Енисей; две мили ниже её устья и три мили в сторону от западного берега Енисея находится пещера, посреди могильных курганов. Вход в неё, со стороны Енисея, тесен и низок. На наружной стороне скалы высечены изображения идолов, весьма грубой работы... Утверждали, что в пещере было много свитков, но что они большей частью испорчены. Эта пещера служила складом для идолов, которым окрестные жители приносили жертвы» (Риттер, 2007. С. 162). Более подробны сведения, приводимые С.Р. Минцловым: «На левом берегу р. Чакуль (Чаа-Холь), близ сойотского хурэ (ламаистский монастырь) на скале, на высоте приблизительно двух сажен вырублена небольшая ниша, упоминаемая г. Родевичем под именем “полутёмной пещеры” Джурмал (Чурумал). На задней стене её превосходно высечено изображение сидящего Будды; на наружной стене скалы стоят два охраняющие Будду свирепого вида человека с угрожающе поднятыми руками. Горельефы их величиной около аршина» (Минцлов, 2008. С. 122-123). По описанию А.В. Адрианова, более подробному и профессиональному, «в отвесной скале, сложенной из сланцев, на высоте около 3 сажен от земли сделана ниша, имеющая в высоту около 1,5 аршин, а в ширину и глубину до одного аршина. В глубине этой ниши, на задней её стенке, рельефно высечены три божества; среднее изображение в весьма обыкновенной позе бурхана, с поджатыми под себя ногами, напоминает распространенное изображение Шигемуни (Будды Шакьямуни), а два боковых в стоячем положении. Снаружи, перед входом в нишу, по сторонам её поставлены две статуэтки около аршина высотой; весьма хорошо и отчётливо отделанные статуи; статуи парные изображают воинов... Группа эта пользуется большим почитанием лам и народа. На земле перед скалой протянуты на кольях бечёвки, увешанные тысячами лент, по большей части бумажных, а также матерчатых; целые вороха этого добра навязаны на верёвке и при малейшем дуновении ветра поднимают странный шум и шелест среди немых мест» (Адрианов, 2007. С. 140). В 1902-1903 гг.
(6/7)
буддийскую нишу в горе Сюме описал и сфотографировал Ф.Я. Кон. По данным Г.В. Длужневской, эта фотография хранится в Иркутском музее; причём, «самым примечательным на снимке является то, что ниша закрыта деревянными ставнями» (Длужневская, Савинов, 2007. С. 23).
Согласно мнению Л.Р. Кызласова, буддийское святилище Чурумал-Бурханныг-Хая датируется XIII-XIV вв. (Кызласов, 1969. С. 140, рис. 52), однако вполне вероятно, что оно может относиться и к более раннему, в том числе и древнетюркскому, времени. Этот вопрос требует специального исследования. В период полевых исследований СТЭАН у скального святилища на горе Сюме уже не было никаких бечёвок с многочисленными ленточками-пожеланиями (как при А.В. Адрианове), ни тем более деревянных ставен (как при Ф.Я. Коне), но также как в XVIII и XIX, и в начале XX в. наверх, к «Будде» вела каменистая дорожка с характерным хрустом под ногами. В настоящее время это самое известное скальное святилище на севере Центральной Азии затоплено водами Тувинского моря. Подхода к нему нет, и от него, конечно, мало что сохранилось. Сейчас на высоте 99 м воссоздано новое, как будто такое же святилище Чурумал-Бурханныг-Хая, но, судя по имеющимся данным, оно имеет мало чего общего с оригиналом.
Я намеренно привожу столь подробные сведения об этих двух замечательных памятниках — доминантах Улуг-Хемской котловины, чтобы оттенить ту степень сакрализации, которой обладала территория, где проходили полевые исследования СТЭАН. Возможно, это одна из причин нахождения здесь столь значительного количества археологических памятников. Другая причина — крайнее, относительно всей остальной территории горно-степной Тувы, положение данного региона, куда, как до «последнего моря», постоянно, из эпохи в эпоху, доходили носители различных культурных традиций. Нечто подобное мы наблюдаем в соседней (через Западные Саяны) Минусинской котловине, где в результате тех же процессов складывается очень сложная стратиграфия археологических культур (Савинов, 2007). И, наконец, последнее и, на наш взгляд, не менее важное обстоятельство — это весьма благоприятные географические (природные) условия Центрально-Тувинской котловины, позволяющие заниматься не только традиционным скотоводством, но и орошаемым, а по сути дела, пойменным земледелием, а также другими видами сопутствующих занятий, что делало нахождение на данной территории особенно притягательным. Скорее всего, указанные факторы выступали во взаимодействии, чем и объясняется большое количество находившихся здесь археологических памятников всех исторических эпох.
С известной долей условности можно сказать, что это был своеобразный «оазис» на самой северной окраине мира центральноазиатских степей и плоскогорий. Поэтому, наверное, не случайно, что именно здесь, в Улуг-Хемской котловине появляются оросительные каналы, строятся раннесредневековые города-крепости и берёт своё начало, продолжающаяся в ущелье Саянского каньона, известная дорога Чингиз-Хана.
(7/8)
Общий обзор археологических памятников, открытых и исследованных СТЭАН, уже получил достаточное отражение в литературе (Длужневская, Савинов, 2007). Материалы многих из них (в виде отдельных статей или монографий) опубликованы. Среди них (если следовать в хронологическом порядке): древнейшая эпоха — палеолит (Астахов, 2008); неолит — многослойная стоянка Тоора-Даш (Семёнов, 1992); эпоха ранней бронзы — памятники окуневского типа (Стамбульник, Чугунов, 2006); раннескифское время — алды-бельская культура (Грач, 1980. С. 24-28 и сл.); скифское время — саглынская культура (Грач, 1980. С. 30-38 и сл.; Савинов, 1980); хунно-сяньбийское время — кокэльская культура (отдельный тематический Сборник научных трудов «Памятники кокэльской культуры Тувы», 2010); материалы позднего этапа культуры енисейских кыргызов в Туве — могильник Эйлиг-Хем III (Грач, Савинов, Длужневская, 1998); наскальные изображения, в основном с территории Саянского каньона (Дэвлет, 1976; 1998); и др. По сути дела, уже представлена вся хронологическая шкала, позволяющая сравнивать эти материалы с памятниками соседних территорий. Обращает на себя внимание, что в этом ряду отсутствует отдельная публикация памятников важнейшего периода в этнокультурной истории населения Центральной Азии — древнетюркского времени (или эпохи). Имеется только краткий обзор полученных материалов (Длужневская, Овчинникова, 1980), но этого явно недостаточно.
Древнетюркское время, или эпоха, как широкое культурно-историческое понятие — это многовековой период в истории народов алтайской языковой семьи, входивших в состав крупных этносоциальных объединений, созданных тюркоязычными правящими династиями (вторая половина I — начало II тыс. н.э.). В рамках древнетюркской эпохи появились, достигли расцвета и погибли крупные раннесредневековые государственные образования — Первый и Второй тюркский каганаты, Уйгурский каганат, владения которых простирались на всю территорию Центральной Азии, в том числе и Туву; а также государства кыргызов с центром на Енисее и кимако-кыпчаков с центром на Иртыше. На всём протяжении древнетюркского времени происходили постепенное развитие и формирование древнетюркского культурного комплекса, наиболее показательными компонентами которого являются погребальный обряд (с сопроводительным захоронением коня), определённый набор предметов материальной культуры (главным образом вооружения и снаряжения верхового коня), каменные изваяния и древнетюркская руническая письменность. Для каждого из периодов господства того или иного этносоциального объединения характерны свои отличительные особенности древнетюркского культурного комплекса, являющиеся основанием для датировки относящихся к данному периоду археологических памятников.
До начала работ СТЭАН памятников древнетюркского времени в Центрально-Тувинской котловине было известно немного. Первые раскопки погребений с конем здесь были произведены в 1927 г. С.А. Теплоуховым у горы Бай-Даг на могильнике Чааты II (курганы 72 и 75). Материалы полностью опубликованы Л.Р. Кызласовым (Кызласов, 1979. С. 188-191, рис. 144-
(8/9)
147). Судя по найденным в них предметам сопроводительного инвентаря, данные погребения можно датировать: курган 72 — VII-VIII вв.; курган 75 — VIII-IX вв. н.э., хотя чёткие дифференцирующие границы между этими двумя этапами развития древнетюркской культуры до сих пор провести сложно. В 1957 г. около пос. Ак-Typyr С.И. Вайнштейном было раскопано ещё два погребения с конем и сопроводительным инвентарём VII-VIII вв. (Вайнштейн, 1958. С. 120-121). На основании этих материалов был выделен ак-туругский этап развития древнетюркской культуры в Туве VII-VIII вв. (Вайнштейн, 1966), синхронный (или аналогичный) катандинскому этапу истории алтайских тюрков, по периодизации А.А. Гавриловой (1965. С. 61-66). Памятники катандинского (или ак-туругского) этапа известны на очень широкой территории, и всеми исследователями соотносятся с периодом господства Второго тюркского каганата. Полевые исследования СТЭАН во много раз увеличили количество подобных местонахождений.
В рекомендуемой вниманию читателей коллективной монографии «Древние тюрки в Центральной Туве» представлены все основные виды древнетюркских археологических памятников. В первую очередь, большая серия ранее не опубликованных погребений с конем; причём, они происходят как из степной части котловины (статьи Ю.И. Трифонова, Б.Б. Овчинниковой), так и Енисейского каньона (статья Г.В. Длужневской), относятся как к периоду господства Второго тюркского каганата (статья Ю.И. Трифонова), так и ко времени Уйгурского каганата (статьи Б.Б. Овчинниковой), включают как собственно погребальные (статья Ю.И. Трифонова), так и погребально-поминальные комплексы (статьи Б.Б. Овчинниковой, Г.В. Длужневской).
Представления о древнетюркском культурном комплексе естественным образом дополняют статьи, посвященные наскальным изображениям из Саянского каньона Енисея (М.А. Дэвлет) и руническим надписям — важнейшему источнику по раннесредневековой истории Тувы (С.Г. Кляшторный). В статье М.А. Дэвлет впервые для этого региона предпринимается развёрнутая попытка выделения пласта наскальных изображений древнетюркского времени (помимо широко известных тамгообразных рисунков горных козлов), что и с методической, и с фактологической точек зрения является важным шагом вперёд в изучении данного вида археологических памятников.
Своеобразная ситуация складывается с каменными изваяниями — по сравнению с другими районами Тувы, их здесь известно очень немного и плохой сохранности (Евтюхова, 1952. С. 92, рис. 34-35; Грач, 1961. С. 51-53, рис. 88-[89]-90). Ни разу они не были встречены (как обычно) в комплексе с поминальными оградками и рядами камней-балбалов. Точнее, оградки есть, а сопутствующих им изваяний нет. Окончательно судить о причинах этого явления трудно, но, скорее всего, они могли быть разбиты, уничтожены, сняты с первоначальных мест в период уйгурских завоеваний, т.е. в середине VIII в. Тем самым была как бы «зачищена» территория для расположения здесь уйгурских городищ и сопутствующих им подбойных захоронений (без коня), отражающих иную культурную традицию. Что касается памятников рунической пись-
(9/10)
менности и наскальных изображений, то пока они могут рассматриваться только в пределах древнетюркского времени вообще, т.е. в широких хронологических рамках, хотя среди них, несомненно, есть памятники периодов Второго тюркского и Уйгурского каганатов, одновременные публикуемым здесь же материалам погребений с конём.
В серии вводимых в научный оборот погребальных объектов особо следует выделить материалы раскопок Ю.И. Трифонова, производившего (по плану работ СТЭАН) целенаправленные исследования памятников древнетюркского времени на могильниках Аргалыкты, Кара-Тал и Дыттык-Чарык-Аксы. [3] Всего было раскопано 14 курганов, отражающих устойчивую традицию обряда погребения с конём. Материальный комплекс исследованных курганов отличается двумя особенностями: во-первых, в нём содержатся наиболее представительные наборы вещей (наконечников стрел, предметов конской упряжи, украшений поясных наборов и т.д.), крайне необходимых для их сравнительно-типологического анализа и классификации; во-вторых, он включает такие уникальные находки как деревянные остовы сёдел, берестяные колчаны, остатки шёлковых китайских тканей, имеющие важное значение для изучения древнетюркского культурогенеза. Особенно следует отметить методический аспект полевых исследований Ю.И. Трифонова по выявлению первоначальных конструкций погребальных сооружений, что впервые им было сделано применительно к эпохе средневековья на материале тувинских курганов.
По итогам этих исследований Ю.И. Трифоновым была написана большая обобщающая работа «Археологические памятники Саяно-Алтая в древнетюркское время», в которой основополагающее значение имели тувинские материалы. Предполагалось завершение её в качестве кандидатской диссертации, которая, к сожалению, осталась не защищённой. [4] В настоящем издании публикуется (с некоторыми сокращениями и редакторской правкой) основная фактологическая часть данной работы, посвящённая погребениям древнетюркского времени в Туве. Каждый объект в ней проанализирован всесторонне и, на первый взгляд, даже с излишней скрупулёзностью. Однако именно эта тщательность, при существующей в настоящее время инфляции отношения к антикварной ценности источника, окупится для будущих исследователей сторицей.
Д.Г. Савинов
(10/11)
Литература. ^
Адрианов А.В. Путешествие на Алтай и за Саяны, совершённое в 1881 году // Урянхай. Тыва дептер. Т. III. M., 2007. С. 98-159.
Астахов С.Н. Палеолитические памятники Тувы. СПб., 2008.
Вайнштейн С.И. Некоторые итоги работ археологической экспедиции Тувинского НИИЯЛИ в 1956-1957 гг. // УЗ ТНИИЯЛИ. Вып. VI. Кызыл, 1958. С. 217-237.
Минцлов С.Р. Памятники древности в Урянхайском крае // Урянхай. Тыва дептер. Т. VII. М., 2008. С. 102-132.
Памятники кокэльской культуры Тувы: материалы и исследования. СПб., 2010.
Радлов В.В. Сибирские древности. Т. I. Приложения. СПб., 1988. С. 74-79.
Риттер К. Землеведение Азии // Урянхай. Тыва дептер. Т. II. М., 2007. С. 108-213.
Родевич В.М. Урянхайский край и его обитатели // Урянхай. Тыва дептер. Т. III. М., 2007. С. 543-584.
Савинов Д.Г. Могильник Урбюн III и некоторые вопросы археологии Тувы скифского времени // Археология Южной Сибири. ИЛАИ. Вып. 11. Кемерово, 1980. С. 107-119.
(11/12)
Сафьянов И.Г. Прошлое и настоящее сойотского народа // Урянхай. Тыва дептер. Т. V. М., 2007. С. 286-309.
Семёнов Вл.А. Неолит и бронзовый век Тувы. СПб., 1992.
Стамбульник Э.У., Чугунов К.В.. Погребения эпохи бронзы на могильном поле Аймырлыг // Окуневский сборник-2. Культура и её окружение. СПб., 2006. С. 292-302.
[1] О физико-географических условиях Тувы подробнее см.: Г.В. Длужневская, 2008. C. 11-15.
[2] Здесь и далее ссылки на старые источники даются по замечательному изданию — антологии всех наиболее значительных исследований (полностью или частично) по древней истории Тувы — «Урянхай. Тыва дептер», предпринятому по инициативе С.К. Шойгу и осуществлённому благодаря поистине героической работе одного из составителей — К.Д. Аракчаа (всего 7 томов).
[3] Краткую информацию о раскопках погребений древнетюркского времени в Туве см. в сообщениях Ю.И. Трифонова в Сборнике «Археологические открытия в СССР» за 1965, 1966, 1967, 1968, 1974 годы.
[4] Подробнее о жизни и деятельности Ю.И. Трифонова см.: Г.В. Длужневская, Д. Г. Савинов. Археолог Юрий Иванович Трифонов (1940-1989) // Памятники древнетюркской культуры в Саяно-Алтае и Центральной Азии. Сборник научных трудов. — Новосибирск, 2000. — С. 203-210.
|