Д.Г. Савинов

Памятники тагарской культуры Могильной степи

(по результатам археологических исследований 1986-1989 гг.).

// СПб: ЭлекСис. 2012.180 с. ISBN 978-5-904247-61-4

Содержание

На обложке — акварель В.И. Сурикова «Минусинская степь», 1873 г.

В качестве заставок — рисунки на каменных плитах (могильники Есино I, II).

Вклейки:

Цветная: между стр. 10 и 11, 16 ненумерованных фото на 4 л.

Ч/б: между стр. 44 и 45, Фото 1-32.

Вместо введения. — 3

Часть I. Есинская группа памятников. — 7

Глава 1. Историографический аспект. — 7

Глава 2. Общая характеристика. — 11

1. Погребальные сооружения. — 12

2. Сопроводительный инвентарь. — 15

3. Сравнительный анализ. — 20

Глава 3. Некоторые общие вопросы изучения тагарской культуры. — 27

1. Проблема происхождения. — 28

2. Проблема хронологии и периодизации. — 33

3. Проблема культурного районирования. — 38

Часть II. Могильники раннетагарской культуры на юге Минусинской котловины (раскопки 1986-1989 гг.). — 45

1. Могильник Есино I. — 45

2. Могильник Есино II. — 59

3. Могильник Есино IX. — 76

4. Группа могильников Есино ХIII — Есино XV. — 80

5. Группа могильников Есино XVII — Есино XVIII. — 89

6. Могильник Кок-Хая, кург. 1 (20). — 95

Заключение. — 97

Литература. — 100

Список сокращений. — 106

Приложение [ Табл. I-LXX ]. — 107

Вместо введения.   ^

Послание к археологу

(Стихотворение, прочитанное 4-го декабря 1911 г. на обеде по случаю открытия в Н.-Новгороде археологического института)

«Ты ищешь истину, вперяя взор пытливый

В контýры бледные исчезнувших веков,

И властною рукой ты с древности счастливой

Стараешься сорвать таинственный покров.

Безтрепетно раскрыв безмолвные могилы,

Из глубины веков что хочешь ты извлечь?

Какие дивные затерянные силы

На службу нам теперь желал ты привлечь? ...

Что нового найдешь в пыли отцветшей жизни,

Чем мог бы облегчить страданье наших лет?

Напрасно осквернять обряд священной тризны:

В гробах ты не найдёшь желанный нам ответ!»

Или в другом стихотворении, уже непосредственно касающемся темы исследования данной книги — Могильной степи — из статьи о раскопках тагарского кургана на ст. Аскиз: «Вот стихотворные строки, передающие впечатление человека (интересно — кого именно?), впервые увидевшего эти места:

Я видел длинный ряд могил,

Им взор конца не находил.

Сии огромные курганы,

Рассеянные по полям,

У коих камни по углам

Стоят как грозны великаны

Невольно клонят робкий ум

К принятью самых мрачных дум.

Для грусти здесь живая пища.

К мечтам в былое тьма причин.

Идешь в безмолвии один

Среди всемирного кладбища».

(Александров, Паульс, Павлов, 2001, с. 76)

В том и другом стихотворении отразилось отношение думающего, интеллектуального и, несомненно, подготовленного человека (в первом — более философическое, во втором — более пессимистическое) к тому, что принято называть «курганной археологией».

Именно курганная археология со всеми её приёмами изучения погребального обряда и комплекса предметов сопроводительного инвентаря наиболее полно и разнообразно представляет вещный фонд культуры того или иного древнего общества. В силу

(3/4)

специфики самого материала, отражающего т.н. «обряды перехода» человека в потусторонний мир и уже инаковую «неживую» культуру, эта область археологии в наибольшей степени уязвима с точки зрения эмоционального отношения археолога к объекту его исследования, возникающей при этом эмпатии, то есть сопереживания, которую с позиции специалиста нельзя допускать. Как и в астрономии, например, нельзя образно представлять расстояния, отделяющие одну планету от другой...

При раскопках древних погребений в первую очередь важны конструктивные особенности наземных сооружений, размеры и глубины могильных ям, ориентировка и положение погребённых, характер распределения отдельных категорий инвентаря в погребении и т.д., и т.д. А уж затем различного рода соображения и выводы интерпретационного порядка, необходимые для правильного определения во времени и пространстве данного могильника, погребения или даже отдельно взятой вещи. Подобной и уже ставшей традиционной методикой исследования обусловлен характер всех публикаций, посвящённых этому виду источников.

В Южной Сибири, наиболее насыщенной различного рода погребальными памятниками, курганная археология достигла своего расцвета в период проведения здесь многолетних новостроечных экспедиций (в основном 60-80 гг. XX в.), перед которыми была поставлена задача максимально полно исследовать (а попросту говоря — освободить от археологических объектов) территории, отведённые под то или иное крупное хозяйственно-промышленное строительство. Не важно, будь то дорожные работы, ложе будущего водохранилища или оросительные системы. Конечно, при имеющемся изобилии археологических памятников и необходимости их тщательного исследования, но в сжатые сроки, установленные планами строительства, эта задача выполнялась желательно с наибольшей эффективностью (в разных экспедициях по-разному), но всё равно не охватывала всех находящихся в земле культурных ценностей. Такими были и самые крупные тогда новостроечные экспедиции — Красноярская, Саяно-Тувинская, Средне-Енисейская. Подобная практика, правда, в меньших объёмах, продолжается и сейчас.

В результате полевых исследований крупных новостроечных экспедиций происходило массовое, поистине «взрывообразное» накопление нового фактического материала, затем чаще всего надолго исключённого из научного обращения. Объясняется это просто — вновь полученные материалы требуют длительной обработки, реставрации, подготовки к изданию и т.д. Для этого необходимы не только значительные усилия, но и дополнительное финансирование. А его-то, как правило, уже и нет. И остаются важнейшие исторические источники как бы погребёнными уже вторично, но теперь уже не в земле, а в шкафах, на полках, в подвалах, в камеральных лабораториях и т.д. Тем самым развитие науки искусственно тормозится на том уровне, когда этих материалов как бы ещё не существовало, хотя известно, что они есть.

К сожалению, вряд ли когда-либо повторится возможность своевременного издания многотомных трудов экспедиций, типа Волго-Донской, Новгородской экспедиций, ЮТАКЭ (Южно-Туркменская археологическая экспедиция) или Хорезма. Да в практике сибирской археологии таких крупномасштабных изданий, пожалуй, и не было. Ближе всего к ним «приблизились» издания материалов Севере-Алтайской (М.П. Грязнов) и Ангарской (А.П. Окладников) экспедиций. Попытка издания Первого тома трудов СТЭАН (Саяно-Тувинская экспедиция) была прервана на стадии обсуждения (Древние культуры Центральной Азии и Санкт-Петербург, 1998. С. 37-47). В последние годы весьма положительно следует оценить публикации материалов отдельных, особо значимых памятников, открытых в своё время Красноярской экспедицией, предпринятые по инициативе Э.Б. Вадецкой и М.Н. Пшеницыной: для эпохи бронзы — могильника

(4/5)

Кюргеннер (Грязнов, Комарова и др., 2010), для периода тагарской культуры — могильников Гришкин Лог, Новая Чёрная I и др. (Максименков, 1993). Однако многие из подобных памятников ещё не нашли своего места на страницах научных изданий.

В этих условиях важнейшей задачей археологии Южной Сибири, так или иначе связанной с проведением крупных новостроечных экспедиций, является не столько раскопки новых курганов, чаще всего представляющих уже чисто статистический интерес, сколько, конечно, по мере возможностей, публикация и введение в научный оборот уже имеющихся материалов. В русле данного направления, благодаря финансовой поддержке Программы фундаментальных исследований Президиума РАН, уже опубликованы некоторые из наиболее значительных материалов Саяно-Тувинской и Средне-Енисейской экспедиций: Г.В. Длужневская, Д.Г. Савинов «Памятники древности на дне Тувинского моря» (2007); «Памятники кокэльской культуры Тувы» (2010); Д.Г. Савинов «Минусинская провинция Хунну (по материалам археологических исследований 1984-1989 гг.» (2009). Как продолжение этой серии можно рассматривать предлагаемую вниманию читателей монографию «Памятники тагарской культуры Могильной степи», посвящённую полной публикации и анализу материалов памятников раннетагарской культуры, исследованных под руководством автора на юге Минусинской котловины (Республика Хакасия) в 1986-1989 гг.

Структурно Средне-Енисейская экспедиция Ленинградского отделения Института археологии АН СССР (ныне — Институт истории материальной культуры РАН), исследовавшая археологические памятники в зонах мелиорации южной части Минусинской котловины, состояла из нескольких отрядов (начальник экспедиции — Д.Г. Савинов, начальники отрядов — Д.Г. Савинов, Е.Д. Паульс, П.Г. Павлов, Г.Н. Курочкин). В сферу исследовательской деятельности каждого из отрядов так или иначе попадали, в первую очередь, курганы тагарской культуры, как наиболее многочисленные и заметные на фоне окружающего степного ландшафта. Помимо всего прочего, именно они из-за высоких каменных плит, стоявших по углам и посередине сторон наземных сооружений, представляли основное препятствие для строительства оросительной системы и поэтому подлежали археологическому исследованию и рекультивации в первую очередь. «Крылья» оросительной установки типа «Фрегат», вращающиеся вокруг собственной оси, проходят над уровнем земной поверхности в среднем на высоте около 1,5 м, а высота некоторых могильных камней достигала 2-3 и даже более метров.

Ниже приводится список памятников тагарской культуры, исследованных в указанные годы (1986-1989) отрядами Средне-Енисейской археологической экспедиции на территории строившейся тогда Комсомольско-Есинской оросительной системы (Аскизский район Республики Хакасия).

Список памятников тагарской культуры,
исследованных Средне-Енисейской археологической экспедицией
на юге Минусинской котловины в 1986-1989 гг.

(5/6)

Как видно из представленного Списка, общее количество курганов тагарской культуры, исследованных Средне-Енисейской археологической экспедицией на территории Комсомольско-Есинской оросительной системы, составляет более 100 объектов. Из них абсолютное большинство относится к подгорновскому (раннему) этапу развития тагарской культуры и сконцентрировано в ряде могильников, получивших общее наименование Есинских. Здесь и далее — Есинская группа памятников.

Заключение.   ^

Есинская группа памятников, публикации и анализу материалов которой посвящена данная монография, представляет собой один из самых ранних (предположительно конец VIII — середина VII в. до н.э.) локальных вариантов тагарской культуры (в будущем — археологической общности), с которой начинается длительное развитие тагарской культурной традиции. В пределах каждого из выделенных этапов тагарской культуры (1-я и 2-я стадия, по С.В. Киселёву; подгорновский и сарагашенский этапы, по М.П. Грязнову) выделяются относительно более ранние и относительно более поздние комплексы, а также памятники, характеризующие расцвет тагарской культурной традиции в данный исторический период. С этой точки зрения, динамика развития тагарской культурной общности представляет собой не линейный процесс (по принципу от простого к сложному), а своего рода «синусоиду» с несколькими «пиками» и «интерстадиалами», количество и значение которых ещё предстоит определить.

Вместе с тем, несмотря на указанную дискретность, на всём протяжении существования тагарской археологической общности сохраняется во всём — в устройстве погребальныхъ сооружений, ведущих типах керамики, предметах вооружения и украшениях, произведениях изобразительного искусства — генерирующее значение единой тагарской культурной традиции. Из поколения в поколение, несмотря на внешние детали оформления сооружений, переходит одна и та же мифологема погребального пространства — квадрат с вертикально установленными камнями по углам (позже — также по середине сторон) с рисунками, нанесёнными на них — своего рода трёхмерная модель мира; или сакрализованное пространство с обозначенным «входом» и местом захоронения посередине. Такая модель существует на всём протяжении тагарской культурной традиции. Независимо от социального положения погребённого — от самой маленькой оградки в Есинской группе памятников до Салбыка.

Для каждого из этих этапов можно выделить элитные курганы, наиболее сложные по своему оформлению и богатые с точки зрения обеспеченности сопроводительного инвентаря. Как и в скифских курганах Причерноморья, основными факторами их выделения, помимо масштабов погребальных сооружений, могут служить наличие сопроводительных захоронений и большое количество изделий из золота. В Минусинской котловине для подгорновского этапа это будут курганы Тигей (Паульс, Подольский, Седых, 1985), Кара-Курган и Узун-Оба (Вадецкая, 1994); для сарагашенского этапа — Большой Полтаковский курган (Курочкин, 1993), «царские» курганы Салбыкской долины, собственно Салбык (Марсадолов, 2010) и Барсучий Лог (Parzinger, Nagler, Gotlib, 2010). Очевидно, что для каждого из этих этапов — подгорновского и сарагашенского — можно выделить погребения, знаменующие собой начало, расцвет и упадок культурной традиции.

(97/98)

В целом выделяются два устойчиво-доминирующих социальных слоя тагарского общества — свободные воины-«общинники» (и члены их семей) и привилегированная верхушка (элита). Элитные погребения, в свою очередь, делятся на погребения среднего элитарного слоя (типа кургана Тигей) и памятники высшего элитарного слоя, представленные особо выдающимися по масштабам сооружений «богатыми» захоронениями (типа Салбыка). Погребений, условно называемых «бедными», практически нет. Все эти качества («высший среди равных») в наибольшей степени соответствуют архаическим обществам, которые определяются как вождества; для сарагашенского этапа — централизованное вождество, по своему социальному состоянию предшествующее раннегосударственным образованиям.

Подобная структура могла воспроизводиться и в окраинных культурах тагарской археологической общности, но без выделения высшего элитарного слоя (больших или «царских» курганах типа Салбыка здесь нет). Взаимоотношения между метрополией и периферией в рамках тагарской археологической общности могли строиться на основе системы социально-этнического подчинения, характерной для более развитых средневековых обществ; или по принципу «двойной элиты», где верхушке степной тагарской аристократии принадлежала ведущая роль.

В связи с этим заслуживает внимания вопрос о находках золотых изделий явно архаического облика в богатых погребениях, формально относящихся к более позднему времени. Так, в одном из курганов могильника Колок-3 найден богатый набор украшений из золотой фольги, представляющих фигуры свернувшихся хищников, различным образом стилизованных волков (или собак?) с когтистыми лапами, стоящих кабанов с остроугольным выступом на спине (Пшеницына, Поляков, 1989. Рис. 5). В Большом Полтаковском кургане найдены три подобных изображения (Курочкин, 1993. Рис. 20). По мнению авторов раскопок, погребения могильников Колок-3 и Большого Полтаковского кургана принадлежали родоплеменной знати, исполнявшей и определённые сакральные функции. Стилистические особенности данных изображений — вытянутые вперёд ноги с выделенными копытами, передача когтистых лап, остроугольный выступ на спине — соответствуют изобразительному канону раннескифского времени. По всём остальным, не менее значимым признакам, эти погребения элитарного слоя, несомненно, более поздние. Обращает на себя внимание, что подобного рода реминисценции сохраняются, главным образом, в материалах «больших» курганов (или элитных погребений), что подчёркивает значение «древних» вещей в социально-ранжированной культуре. Поэтому они не могут считаться датирующими.

Способы адаптации инокультурных элементов и условия их существования в Минусинской котловине имели особый характер. Одна из этих особенностей — своего рода «реархаизация» социально значимых элементов культуры, выходящих за «рамки», установленные археологической периодизацией. При этом формально «ранние» и «поздние» элементы оказываются представленными в одних и тех же комплексах. Возможно, именно этим (наряду с особенностями погребального обряда, керамической традицией и т.д.), в значительной степени объясняется своеобразие тагарской культуры — одного из наиболее ярких, независимых и в то же время относительно изолированных образований в «ожерелье» культур скифского типа.

Имеются все основания полагать, что, с точки зрения исторической синхронизации, в культурогенезе населения Среднего Енисея скифского времени, на «пограничье» выделенных этапов сыграли немаловажную роль три важнейших события, происходившие в различных районах Азии: падение династии Западное Чжоу в древнем Китае

(98/99)

(770 г. до н.э.), образование державы Ахеменидов в Передней Азии (550 г. до н.э.) и создание племенного союза Хунну в Монголии (рубеж III-II вв. до н.э.). Отголоски этих событий так или иначе ощущаются в очень далёких областях, в том числе и на Среднем Енисее. Тем самым бесписьменная история древнего населения Южной Сибири «вписывается» в исторический контекст всеобщей истории народов Азии.

наверх