А.Д. Грач
Древнетюркские изваяния Тувы.
По материалам исследований 1953-1960 гг.
// М.: Изд-во восточной литературы. 1961. 96 с., 95 рис., вклейки.
Оглавление
Каменные изваяния в Монгун-Тайге. — 18
Каменные изваяния в Бай-Тайге. — 32
Каменные изваяния в сумоне Кара-Холь. — 35
Каменные изваяния в Овюре. — 39
Каменные изваяния в Чаа-Холе. — 50
Каменные изваяния в Улуг-Хемском районе. — 51
Одежда. — 59
Головные уборы. — 60
Причёска, усы, борода. — 61
Серьги. — 62
Оружие. — 63
Пояса, поясные наборы, каптаргаки. — 64
Сосуды. — 66
Приложение [Рис. 1-95, с добавлением вклеек]. — 95
От редактора. ^
Среди древностей Южной Сибири и соседних с ней областей Центральной Азии видное место принадлежит каменным изваяниям людей, изображённых в определённой позе, преимущественно стоя, и держащих в одной руке саблю или кинжал, а в другой — сосуд. На поясе у них часто видны металлические пряжки и узорчатые бляхи, с пояса свисают мешочки для хранения трута, огнива и амулетов.
Эти детали ясно показывают, что перед нами изображения воинов, проводивших время в боях, пирах и застольных беседах. Лица у этих статуй скуластые, типично монголоидные.
Каменные статуи Южной Сибири привлекли внимание уже первых исследователей Сибири, в том числе знаменитого путешественника Д.Г. Мессершмидта, который впервые подробно описал одну такую статую, обнаруженную в Абаканской степи, и обратил внимание на культовое почитание её местным коренным населением. В своих дневниках Мессершмидт пишет: «Я добрался до статуи, называемой Козень-кеш, налево от дороги, в хорошенькой долине, поросшей берёзами и соснами. Она была 5,5 фута вышины, иссечена из красного камня и представляла, по моему мнению, китайца, обращённого лицом к югу, в правой руке он держал урну наподобие чайной чашки, левой же придерживал край своей одежды. Вокруг талии он был опоясан и по обеим сторонам кушака висело по мешочку вроде бетелевых и араковых мешочков, описываемых г. Ньюгоффом. Голова была покрыта точно чепцом (из-под которого выглядывали лишь уши) и, по-видимому, случайно была отбита, а потом снова приставлена, без железной скрепы, которая не была бы забыта, если бы голова умышленно была изображена в таком виде. Усы были похожи на польские, борода же была довольно длинна и редка, видно, что это мужская, а не женская статуя... проезжающие татары питают к ней большое уважение и никогда не упускают случая принести ей в дар что-нибудь из своих съестных припасов, как-то: мясо, коренья и т.д. Так, например, у подножия её я нашёл очень много Radices Lilii reflexi; рот её
(3/4)
также весь был вымазан жиром или маслом и блестел на солнце так, как будто был покрыт лаком...». [1]
С тех пор материалы о таких каменных изваяниях продолжали непрерывно накапливаться. В советское время появились первые сводки, посвящённые этим своеобразным археологическим памятникам. Описание ряда таких статуй было дано М.П. Грязновым и Е.Р. Шнейдером в сводной статье о каменных изваяниях Минусинских Степей. В 1952 г. Л.А. Евтюхова опубликовала монографию «Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии», где подробно описаны 92 статуи из Хакассии, Тувы, Алтая и Монголии. В своем исследовании Л.А. Евтюхова дала историко-археологическую интерпретацию этих памятников и сделала важные общеисторические выводы по истории и культуре тюркских племён Сибири и Центральной Азии в VII-X вв.
Новым важным вкладом в изучение каменных изваяний и связанных с ними исторических проблем является данный труд А.Д. Грача. В нём изложены результаты напряжённой работы, проведённой в течение шести полевых сезонов на территории Тувы, в том числе и в труднодоступных горных районах, которые до работ Саяно-Алтайской и Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиций Института этнографии АН СССР, возглавляемой профессором Л.П. Потаповым, оставались «белыми пятнами» па археологической карте Советского Союза. [2] А.Д. Грач описывает 58 каменных изваяний, из которых только четыре исследованы им в предыдущих работах. Детальные описания статуй сопровождаются документальными фотографиями и тщательно выполненными зарисовками. Особенно важно, что статуи описываются в связи с могильниками и каменными сооружениями-оградками, у которых они стоят.
Образцовая публикация статуй завершается тонко выполненным с методической стороны историко-археологическим анализом всего собранного материала. В этом исследовании А.Д. Грач, применяя некоторые принципы, разработанные в своё время Л.А. Евтюховой, намечает прежде всего чёткую хронологическую канву для изученных им каменных изваяний.
Основываясь па характере изображённых на них вещей, он, убедительно аргументируя свои соображения, делит изваяния на две группы. В первую группу входят самые ранние, датируемые VII-
(4/5)
VIII вв. Вторая, более поздняя группа без оградок относится к VIII-IX вв.
Все эти статуи, судя по их местонахождению, принадлежат к числу памятников, оставленных тюркскими племенами, входившими в каганат тугю.
Далее А.Д. Грач даёт определённую и оригинальную интерпретацию статуям, как источникам, позволяющим восстановить историю и культуру древних тюркских племён Сибири и Центральной Азии. В результате проведённого им анализа каменные изваяния предстают перед нами прежде всего как вещественные документы общественных отношений того времени, как свидетельство своеобразной идеологии «военно-рабовладельческой» верхушки тюркских кочевых племён. Основываясь на материалах китайских и древнетюркских источников, автор видит в них изображения наиболее могущественных врагов, побеждённых тюрками во время бесчисленных войн, которые они вели с другими народами и племенами. Особую ценность в связи с этим представляют установленные им этнографические черты, отображённые в изваяниях Тувы и отличающиеся от черт, присущих самим тюркам-тугю, например, косы или полы одежды, запахнутой не слева направо, а справа налево. Эти особенности, а вместе с ними и драгоценные фольклорные данные тувинского эпоса о стрельбе в поминальные статуи, подкрепляют вывод А.Д. Грача о том, что изваяния — это изображения побеждённых и умерщвлённых врагов.
Далеко за пределы собственно тюркской истории выходит его вывод о том, что идея служения убитых мёртвому властителю в загробном мире связывает погребальные обряды древних тюрок с идеологией монголов эпохи мировой империи Чингиса и его потомков. Возникновение монгольской государственности ставится, таким образом, в закономерную и естественную связь с историческим развитием степных племён в домонгольское время. Тем самым подтверждается, что мировая империя монголов возникла не на пустом месте и не из родового строя в его чистых формах.
Работа А.Д. Грача, как всякое подлинно оригинальное исследование будит мысль, ставит много новых вопросов для будущих исследований. Детального изучения на основе этнографических данных заслуживает и вопрос о значении такого непременного аксессуара каменных изваяний, как сосуд. Его наличие заставляет предположить, что война и пиры всегда шли друг за другом. Победители наслаждались плодами победы за пиршественным столом. Воин с окровавлённой саблей в одной руке и чашей вина в другой — таков этот символический образ, прошедший через века. Однако содержание этого образа не исчерпывалось простой идеей, оно было гораздо разнообразнее и шире, символика его уходит много глубже бытовой зарисовки. Хорошо известно, что молочная пища, в первую очередь молочная водка и кумыс, издавна пользовалась у степных племён особым положением как добрый дар светлых богов и духов, Почиталась и сама посуда, в кото-
(5/6)
рой употреблялась молочная пища — например, отношение к молочной (кумысной) посуде у якутов неразрывно связано с культом светлых небесных божеств и плодородия. У древних якутов этот культ пронизывал не только их повседневную жизнь, но и проникал в идеи, связанные с погребальной обрядностью. [3] Не случайно поэтому в погребениях XVII-XVIII вв. встречаются кумысные кубки-чороны, украшенные характерной богатой резьбой. Может быть, и чаши в руках «каменных людей» имели такой же смысл.
Не менее интересно и то, что в фольклоре тема стрельбы из лука упорно связывается с надмогильными изваяниями. Так, по данным Л.Р. Кызласова, приведённым Л.А. Евтюховой, каменные изваяния Хакассии связываются не только с тем, что здесь когда-то «хам (шаман) стрелял», но и с борьбой двух шаманов, хакасского и тувинского, окончившейся гибелью соперников. Эти легенды подтверждают основную мысль А.Д. Грача о том, что каменные балбалы означают побеждённых врагов. Но вместе с тем они выдвигают и более широкую проблему. Как известно, в древности нередко погребальный ритуал отражал сложные мифологические представления, в основе которых лежала идея о борьбе жизни и смерти. Поэтому обязательной частью траурного торжества, непонятной с нашей современной точки зрения, были ритуальные игры, в первую очередь ритуальная борьба. И когда мы привлекаем для понимания древнетюркского погребального ритуала этнографические данные, нельзя пройти мимо таких обычаев у казахов и киргизов XVIII-XIX вв. Ритуальная борьба, скачки и состязания были, как известно, обычными в торжественном обряде похорон знатных степняков. Примерно так же должна была выглядеть во время похоронных торжеств тюркская степь VII-IX вв. в то время, когда воздвигались погребальные статуи-балбалы Тувы, Алтая и Монголии.
Для более глубокого понимания своеобразной идеологии тюркской знати VII-IX вв. важно избежать лёгкого, но опасного пути её модернизации, изображения идей этих людей в духе более позднего времени. И в этом отношении собранные А.Д. Грачом материалы интересны тем, что они заставляют исследователя задуматься над следующим. Если балбалы — это враги, то не может не поразить поистине любовная забота и тщательность, с которой эти статуи исполнены. Казалось бы, можно сделать вывод, что А.Д. Грач неправ: зачем было так тщательно отделывать статую врага? Зачем было сопутствовать его в загробный мир не только оружием, но и даром добрых богов — кумысом или вином в священном кубке? И вот здесь вспоминается история гибели храброго полководца чжурчженей, Чен-хо-шаня. Когда он отказался изменить своему императору и перейти к монголам, ему отрубили ноги, разрезали рот до ушей, но, изрыгая кровь, Чен-хо-шань кричал: «До последнего дыхания не унижусь!» И тогда монгольские полководцы, «возливая кумыс», т.е. совершая жертвоприношения,
(6/7)
«молились ему» и говорили: «Славный воин! Если ты некогда переродишься, то удостой снова родиться на нашей земле!». [4]
В этом простом рассказе китайской летописи с поразительной силой раскрывается совершенно неожиданное отношение к мужественному воину-врагу, которое своими корнями уходит в глубокую старину, к обычаям каменного века. По законам родового строя, враг есть враг и как таковой должен быть уничтожен, часто с подлинно варварской жестокостью, вроде той, с какой умерщвляли пленных врагов ирокезы. Их не просто убивали, а именно умерщвляли жестокими изощрёнными пытками, сдирая с них кожу, разрубая на мелкие части. Но эта казнь вместе с тем была и триумфом подлинного героя, его заветной мечтой было умереть не в хижине на тёплой постели, а под ножом врага и с песней на устах, в которой он восхвалял бы своё племя и позорил врагов, разжигая их ярость. Но зато если ритуал казни был соблюдён со всей тщательностью, удовлетворенная этим последним пиром душа героя становилась уже не врагом, а духом-покровителем и защитником тех, кто оказал ему эти последние почести. Воплощением её в таком новом качестве, как слуги (вернее защитника) умершего вождя и был воздвигнутый вблизи его могилы вечный каменный образ прежнего врага. Ему отныне приносили жертвы, возливали кумыс. С чисто исторической стороны не менее интересно также наблюдение А.Д. Грача о том, что изваяния с косами относятся к поздней группе, т.е. непосредственно предшествуют половецким (куманским) статуям Европейской России, на которых тоже видны косы. Очень вероятно, что дальнейшее изучение каменных изваяний Южной Сибири и Центральной Азии позволит полнее использовать этот интересный материал для более детального восстановления сложной и бурной истории тюркских племён в первом тысячелетии нашей эры в то время, когда тюрки были участниками больших политических событий, происходивших на огромных пространствах: между Кореей и Бохаем на востоке, Дунаем и Адриатикой на западе.
Для продолжения исследования всех этих вопросов работа А.Д. Грача даёт отправные точки и новый ценный материал.
А.П. Окладников
[2] Этой книге предшествовал ряд работ А.Д. Грача по археологии Тувы, среди которых имеются и исследования, посвященные другому интересному виду памятников древнего искусства Тувы — наскальным изображениям (А.Д. Грач, Петроглифы Тувы, I. Проблема датировки и интерпретации, этнографические традиции, — «Сб. Музея антропологии и этнографии», т. XVII, 1957, стр. 385-428, табл. I-XXXII; Петроглифы Тувы, II. Публикация комплексов, обнаруженных в 1955 г., — «Сб. Музея антропологии и этнографии», т. XVIII, 1958, стр. 339-384, табл. I-LXIV и другие публикации).
[3] «История Якутской АССР», т. I, М.-Л., 1955, стр. 286, рис. 79.
[4] И. Бичурин, История первых четырёх ханов из дома Чингисова, с картою походов их как в Монголию, так и внутри Китая, СПб., 1829, стр. 176-177.
От автора ^
Предлагаемая вниманию читателя работа о каменных изваяниях Тувы основана на материалах, собранных во время шести сезонов полевых исследований Саяно-Алтайской экспедиции и Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции Института этнографии Академии наук СССР (ТКЭАН). Общее руководство работами экспедиций осуществлял доктор исторических наук, профессор Л.П. Потапов.
Поиски каменных изваяний — один из нелёгких видов археологических исследований в Туве. Трудности этой работы усугублялись ещё и тем, что исследованию подвергся ряд наиболее труднодоступных высокогорных территорий (Монгун-Тайга, Западный Овюр, озеро Кара-Холь и др.), долгое время являвшихся «белыми пятнами».
Древние статуи относятся к такому роду памятников, которые могут быть обнаружены только путём наземных маршрутов — в условиях высокогорья их невозможно, например, зафиксировать даже с самолёта, столь эффективно применяемого при современной археологической разведке. Природные условия территорий, на которых производились поиски, определили то, что подавляющее большинство поисковых маршрутов было пройдено на лошадях и лишь на некоторых территориях центральных и южных районов области нам удалось использовать автомашину.
В течение всех сезонов полевых работ в Туве мы неизменно ощущали помощь и самую действенную поддержку со стороны Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. Я считаю также своим долгом выразить глубокую благодарность за помощь и внимание, оказанные вверенному мыс экспедиционному отряду в Бай-Тайге, Сут-Холе и Овюре М.М. Ангырбаном, Н.С. Бойду, М.К. Доржу, С.X. Севеном, А.Б. Семис-оолом.
Поисковые маршруты, проделанные не только под палящим зноем центральноазиатского лета, но и при лютой зимней стуже, было бы невозможно провести в одиночку. И поэтому мне хотелось бы с при знательностью назвать здесь имена товарищей по работе в Туве, де-
(8/9)
ливших со мной не только радости новых находок, но и неудачи, которые неизбежны при всяких исследовательских работах.
Во время изучения каменных изваяний Тувы неоценимую помощь оказали жители Каргынского сумона, участники наших работ — И.У. Самбу (ныне учитель средней школы в Каа-Хемском районе), X. Нордат, X. Ламаажик, И.У. Доржу, жители сумона Кара-Холь — И. Ыйман-оол и X. Караннан и жители сумона Ак-Дуруг — М.К. Сандак и И. Олзей-оол.
В 1953 г. в работах принимали участие научный сотрудник Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории В.Ч. Очур, краевед И.А. Дорофеев и сотрудник Института этнографии АН СССР А.В. Маторин. В 1955 г. спутником и помощником автора был уроженец Овюра студент II курса исторического факультета Ленинградского государственного университета (ныне научный сотрудник ТНИИЯЛИ) М.X. Маннай-оол. В исследовании каменных изваяний на территориях Бай-Тайги и Овюра, проведенном во время полевых сезонов 1959-1960 гг., принимала участие кандидат исторических наук Л.Г. Нечаева (Институт этнографии АН СССР). Полевые зарисовки фигур были выполнены художниками Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции Института этнографии АИ СССР П.В. Баландиным и Н.Г. Анипенко (1957-1958), К.Б. Харитоновой (1959-1960).
Активными участниками исследований были В.Т. Горященко (1959) и Е.М. Дёмин (1960) — шофёры экспедиционной автобазы Академии наук СССР.
Одну из целей своих работ по изучению каменных изваяний мы видели в том, чтобы сохранить эти замечательные памятники от разрушения, привлечь к ним внимание общественности. Теперь, когда собраны достаточно разносторонние материалы о древних каменных изваяниях в Туве, можно приступить к созданию в Кызыле собрания каменных статуй, являющихся столь выразительными памятниками искусства племён, населявших «страну Голубой реки» много веков назад.
Введение ^
Древнетюркские каменные фигуры являются характерной составной частью археологического колорита обширных горностепных пространств Центральной Азии, включающих территории Монголии, Тувы, Южного Алтая, Китайского Туркестана (провинция Синьцзян). Каменные фигуры времени древних тюрков найдены в Казахстане и Средней Азии (Киргизия). Каменные изваяния установлены повсюду, где обитали племена, входившие в состав могущественного каганата орхоно-алтайских тюрок-тугю.
Первые каменные изваяния в центральной Туве были обнаружены в 1881 г. А.В. Адриановым во время его путешествия по засаянским территориями и Алтаю. [1] Много лет спустя древнетюркские статуи неоднократно привлекали внимание путешественников и исследователей, работавших в Туве: Д. Каррутерс, С.Р. Минцлов, Н.Г. Богатырёв, Л.П. Потапов, Л.А. Евтюхова, С.В. Киселёв. [2]
Важную роль в деле изучения изваяний сыграла первая сводная публикация по каменным изваяниям Южной Сибири, подготовленная М.П. Грязновым и Е.Р. Шнейдером. [3]
(10/11)
С.Р. Минцлов, посетивший Туву летом 1914 г. и обследовавший несколько изваяний, подверг сомнению предположение А.В. Адрианова относительно вероятной многочисленности каменных изваяний в Туве, В связи с этим С.Р. Минцлов писал: «Указание г. Адрианова на обилие каменных баб в Урянхае (старое название Тувы. — А.Г.) — неточно. Обилие их весьма невелико, и вряд ли мой... перечень статуй будет впоследствии значительно пополнен...». [4]
Дальнейшие исследования в Туве не только опровергли этот вывод, но и показали, что по числу изваяний Тува занимает первое место в Центральной Азии. Среди полученных данных особое значение несомненно принадлежит материалам Л.А. Евтюховой, собранным в 1947 г. и составившим один из крупных разделов её известного сводного труда о каменных изваяниях. [5]
Мы начали поиски и исследования древнетюркских изваяний на крайнем западе Тувы в 1953 г. Результаты этих работ, так же как и некоторые соображения автора по вопросам, связанным с балбалами, и ряд этнографических данных о каменных изваяниях были вскоре опубликованы. [6]
Поиски каменных изваяний были продолжены в 1955 г., и нам удалось обнаружить на территориях Монгун-Тайги, а также в Овюрском и Чаа-Хольском районах ещё 25 неизвестных до тех пор каменных изваяний. Во время четырёх полевых сезонов Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции Института этнографии АН СССР, основной целью её археологических работ были раскопки могильников, однако нами продолжалось также и исследование каменных фигур. В Монгун-Тайге, в Бай-Тайге, в сумоне Кара-Холь (крайний северо-запад Тувы), в Улуг-Хемском районе (центральная Тува) и в Овюре было найдено ещё 30 неизвестных изваяний. В общем итоге число памятников, найденных в период работ Саяно-Алтайской экспедиции и ТКЭАН, составило 58 фигур. Эта серия очень интересна, так как в ней представлены разнообразные по облику памятники, расположенные на весьма обширных территориях. [7] В результате проведённых исследований удалось более чем вдвое увеличить число обнаруженных в Туве древнетюркских каменных изваяний.
(11/12)
Распределение исследованных изваяний по территориям следующее: Монгун-Тайга — 24 (в том числе в долине реки Каргы — 19, в долине реки Мугур — 2, в долине реки Моген-Бурен — 3), Кара-Холь — 6, Бай-Тайга — 4, Овюр — 17, Чаа-Холь — 3, Улуг-Хемский район — 4. Таким образом, районом, где каменные изваяния древних тюрков наиболее многочисленны, является Монгун-Тайга. Добавим к этому, что возможности обнаружения новых, пока неизвестных фигур вовсе не исчерпаны; по имеющимся у нас сведениям есть, например, реальная возможность найти изваяния в бассейне верховьев реки Моген-Бурен. Кроме того, нельзя не отметить ещё одно обстоятельство — некогда на всех исследованных территориях, в том числе и в Монгун-Тайге, было несравненно больше изваяний, ныне уже не сохранившихся. Об этом прежде всего свидетельствуют обнаруженные у многих оградок основания фигур.
Цели настоящей работы могут быть сформулированы следующим образом.
Публикация обнаруженных фигур.
Попытка классификации фигур и их датировка.
Рассмотрение семантики фигур в свете историко-археологических и историко-этнографических данных; рассмотрение вопроса о том, кого изображали изваяния, какие социальные и иные цели преследовались сооружением этих сложных по своему значению древних памятников истории Центральной Азии.
Рассмотрение некоторых вопросов древней этногеографии Центральной Азии и Южной Сибири в свете материалов изучения тюркских статуй-балбалов и связанных с ними комплексов.
[1] А.В. Адрианов, Путешествие на Алтай и за Саяны, совершённое в 1881 г., — «Записки Русского географического общества», т. 11, стр. 414-425, табл. III.
[2] Д. Каррутерс, Неведомая Монголия, т. I. Урянхайский край, Пг., издание Переселенческого управления главного управления землеустройства и земледелия, 1914; С.Р. Минцлов, Памятники древности в Урянхайском крае, — «Записки Восточного отделения Русского археологического общества», т. XXIII, 1916, стр. 293-301, табл. IV, 1, V, 1-4; Н. Богатырёв, О тувинских памятниках древности, — «Под знаменем Ленина — Сталина» (политико-экономический журнал Центрального Комитета Тувинской народно-революционной партии), Кызыл, 1942, №2; Л.А. Евтюхова и С.В. Киселёв, Саяно-Алтайская экспедиция, — «Краткие сообщения Института истории материальной культуры», вып. XXVI, 1949, стр. 121, 123 и сл., 126, рис. 48-49; «Архив Института этнографии АН СССР» (Фототека Музея антропологии и этнографии, Ленинград), №И-1251 — 97-100, 106-153, 197-198, 200, 201, 630-640 (Материалы поездки Л.П. Потапова, 1949 г.).
Фотографии ряда изваяний представлены и в экспозиции Тувинского областного краеведческого музея (г. Кызыл).
[4] С.Р. Минцлов, Памятники древности в Урянхайском крае, стр. 300.
[5] Л.А. Евтюхова, Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии, — «Материалы и исследования по археологии СССР», №24 («Материалы и исследования по археологии Сибири», т. I), М., 1952, стр. 72, 77-94, 102-118, 120, рис. 8-41, 55-69 (прил. 2).
[7] Из обследованных нами 58 каменных фигур 54 изваяния впервые публикуются в этой работе. Что касается фигур №8, 19, 24, 28, сведения о которых приводились в наших предыдущих работах по археологии Тувы, то мы сочли целесообразным дать о них лишь краткие сведения. Ряд изваяний, представляющих наибольший интерес, был доставлен нами в Музей антропологии и этнографии Академии наук СССР (Ленинград) и в Тувинский областной краеведческий музей (Кызыл).
|