М.И. Ростовцев

Политические статьи.

// СПб: 2002. 208 с. ISBN 5-02-026829-1

Перевод, вступительные статьи, составление, комментарии: К.А. Аветисян.

Содержание

Вместо предисловия (К. Аветисян). — 5

Политические статьи М.И. Ростовцева (К. Аветисян). — 15

«Пролетарская культура» в большевистской России. — 22

Вклад России в мировую науку. — 48

Вклад России в науку. — 62

Большевики как педагоги. — 81

Большевизм в Тунисе и Алжире. — 89

Мученики науки в Советской России. В память об умерших друзьях и коллегах. — 94

Должны ли учёные вернуться в Россию: Ответ профессору Бехтереву. — 116

Ещё один ответ профессору Бехтереву. — 122

Меморандум. — 126

Школы и образование в большевистской России. — 132

Большевики и интеллигенция. — 144

Вера в успех. — 154

Нынешний статус российских университетов. — 159

Большевистская Россия и цивилизованное человечество. — 166

Во времена царей. — 180

Русское крестьянство и революция. — 187

Амнистия. — 190

Русское искусство и большевики. — 194

Музеи Петрограда. — 202

Вместо предисловия.   ^

Крайне сложно, да, пожалуй, и невозможно в краткой статье, предваряющей сборник, который вы держите в руках, написать о человеке, чьё имя наряду с именами таких учёных, как Эдуард Мейер и Теодор Моммзен, является одним из символов исторической науки конца XIX — первой половины XX в., чей научный вклад на десятилетия вперёд определил направления развития исследований в области изучения древней истории.

Жизнь Михаила Ивановича Ростовцева (1870-1952), академика, влиятельнейшего историка античности и археолога, одновременно похожа и непохожа на судьбы многих русских людей, на долю которых выпали колоссальные потрясения уже минувшего века.

Он родился 28 октября (10 ноября) 1870 г. в Житомире. Громадное значение в становлении М.И. Ростовцева имела семейная традиция. Известно, что его отец сделал блестящую карьеру в области народного просвещения: проделал путь от директора гимназии до попечителя Оренбургского учебного округа и дослужился до чина действительного тайного советника. По образованию он был филологом-классиком, занимался исследованиями в области римской литературы и слыл блестящим знатоком поэзии Вергилия.

Прадед М.И. Ростовцева — простой мещанин, который смог на закате жизни выйти в купеческое сословие.

Дед будущего академика окончил Харьковский университет, был директором гимназии в Чернигове. Он добился сначала личного, а затем и потомственного дворянства.

(5/6)

Мать — Мария Ростовцева (урождённая Монахова) — в совершенстве владела несколькими иностранными языками, занималась литературными переводами, увлекалась садоводством. В Оренбурге её стараниями было основано отделение Русского общества садоводства.

М.И. Ростовцев в очерке «Академическая карьера», написанном в 1940 г., упоминает, что среднее образование он получил в Киеве, где в 1888 г. с серебряной медалью и премией имени Н.И. Пирогова за сочинение «Администрация римских провинций во времена Цицерона» («Об управлении провинциями в последний век республики», по версии curriculum vitae 1902 г.), окончил гимназию. Затем два года он учился на историко-филологическом факультете Университета Св. Владимира (Киевского университета). В этот период Ростовцев увлекался и классической, и русской историей. (Последнее ему очень пригодилось в первые годы эмиграции в США, где в Висконсинском и Йельском университетах он одновременно преподавал античную и русскую историю). Его преподавателями в Киевском университете были А.И. Сонни, И.Э. Лепсиус и Ю.А. Кулаковский, с последним у студента Ростовцева сложились крайне непростые отношения. Отчасти причиной этому был вспыльчивый, неуравновешенный характер Кулаковского, а отчасти — стремление Ростовцева к научной самостоятельности.

Возможно, что это заставило будущего академика в 1890 г. перевестись на 3-й курс Петербургского университета, где он стал изучать классическую филологию у Ф.Ф. Зелинского, И.В. Помяловского, В.К. Ернштедта, Ф.Ф. Соколова, П.В. Никитина, а археологию — у Н.П. Кондакова. Во время учебы в университете Ростовцев подружился с С.А. Жебелёвым, Я.И. Смирновым и Б.В. Фармаковским. Позднее друзья стали завсегдатаями дома Н.П. Кондакова, где собирались члены кружка «фактопоклонников». В дальнейшем работа этого кружка тесно переплелась с деятельностью Археологи-

(6/7)

ческого общества и Музея древностей при Петербургском университете.

По окончании Петербургского университета в 1892 г. Ростовцев отправился в путешествие по Италии. В 1895-1898 гг. он находился в длительной научной командировке за рубежом, в ходе которой посетил Афины и некоторые острова Эгейского архипелага. При содействии Немецкого археологического института в Риме осенью 1895 г. учёный побывал в Италии, а оттуда выехал в Вену. Именно в это время была написана одна из самых ранних его статей на немецком языке для «Archäologisch-epigraphische Mitteilungen aus Österreich», которая легла в основу магистерской диссертации. Одновременно Ростовцев приступил к разработке новой для себя темы — истории свинцовых тессер, переросшей затем в тему докторской диссертации. Весной 1896 г. Ростовцев вместе с Н.П. Кондаковым и Я.И. Смирновым путешествовал по Испании. Впоследствии он вспоминал об этой поездке как о весьма полезной и особенно отмечал влияние Я.И. Смирнова, который научил «смотреть» вещи и «видеть» в них существенное. С тех пор археологический материал перестал быть для Ростовцева только лишь источником иллюстраций, а стал рассматриваться учёным как полноценный исторический источник и средство получения независимой информации, не менее важной и ценной, чем свидетельства нарративных источников. «Мы должны, и мы постоянно учимся тому, как с помощью археологии писать историю», — отмечал он.

Из Испании Ростовцев направился в Париж, где его ждала работа над научной литературой в Национальной библиотеке и над каталогом свинцовых тессер в Кабинете медалей. Результаты этих исследований были опубликованы затем в виде серии статей в «Revue Numismatique».

Из Франции Михаил Иванович отправился в путешествие по Италии, посетил Тунис и Алжир, побывал в Англии, вернулся на некоторое время опять во Францию и вновь

(7/8)

посетил Рим, где довольно продолжительное время работал над текстом своей магистерской диссертации. В марте 1898 г. истёк срок многолетней научной командировки учёного и он вернулся в Россию.

В Петербурге Ростовцев был приглашён на должность приват-доцента кафедры классической филологии историко-филологического факультета столичного университета и Высших женских (Бестужевских) курсов.

В 1899 г. он защитил диссертацию «История государственного откупа в Римской империи», а в 1903 г. — докторскую диссертацию «Римские свинцовые тессеры». Почти сразу после этого Ростовцеву было предложено руководство кафедрами в Петербургском университете (с июня 1903 г. — он профессор кафедры классической филологии) и на Высших женских курсах. Много времени занимала также работа в Русском археологическом обществе. Преподавательская деятельность Ростовцева в высших учебных заведениях продолжалась вплоть до его отъезда из России в 1918 г.

Начало политической деятельности Михаила Ивановича относится к 1903-1905 гг., когда он стал членом нескольких общественных организаций, вступил в ряды партии кадетов, сотрудничал с журналами «Мир Божий», «Вестник Европы» и «Русская мысль», кадетской газетой «Речь».

С начала первой мировой войны и вплоть до лета — осени 1917 г. Ростовцев неоднократно организовывал сбор средств в пользу раненых воинов и беженцев. Впоследствии эта его деятельность была высоко оценена правительством Франции, наградившим его орденом Почётного легиона.

9 мая 1917 г. Ростовцев был избран академиком Российской Академии наук.

В 1918 г. на основе приглашения, присланного Ростовцеву шведским археологом Оскаром Монтелиусом, Петроградский университет и Академия наук командировали его в Европу. Из командировки он в Россию не вернулся.

(8/9)

Два первых года эмиграции Михаил Иванович провёл в Англии, в Оксфордском университете. Там наряду с научными занятиями он принимал деятельное участие в организации поддержки белому движению, выступал с публичными лекциями, осуждавшими большевистский режим в России. Вместе с П.Н. Милюковым, А.В. Тырковой-Вильямс и Г. Вильямсом Ростовцев стоял у истоков Комитета освобождения России (Russian Liberation Committee) в Лондоне. Как пишет Г.В. Вернадский, в это время он «написал много статей и брошюр против захвата власти большевиками». [1] Наиболее известной из них является брошюра «Пролетарская культура», вышедшая в свет на многих европейских языках.

В 1919-1920 гг. по приглашению французского правительства Ростовцев выступал в некоторых французских университетах с лекциями о современном положении в России.

Попытки найти применение своим научным знаниям и преподавательскому мастерству в Европе оказались тщетными. Поэтому в 1920 г. Ростовцев переехал в США, где его ожидала преподавательская деятельность на кафедре древней истории в Висконсинском университете в Мэдисоне. Одновременно он проводил активные научные исследования. Стремясь компенсировать отсутствие необходимого источникового материала для изучения древностей юга России, учёный много путешествовал, по-настоящему открыл для себя Индию и Китай и, благодаря фантастической научной интуиции, восполнил лакуны в своём научном поиске с помощью материала, собранного в этих регионах.

В 1925 г. Ростовцев был приглашён в Йельский университет, в котором впоследствии им была создана научная школа. С 1925 по 1939 г. он являлся профессором древней истории и классической археологии, с 1938 по 1940 г. был хранителем древностей из Дура-Европос — древнепарфянского города в Сирии, раскопки которого проводились экспедицией Йельского университета под его руководством, в 1940-1944 гг. —

(9/10)

хранителем произведений древнего искусства и одновременно — директором Археологических исследований университета. Красноречивее всего о научной карьере Ростовцева в годы эмиграции свидетельствуют строки из исторических регистров Йельского университета, где сообщается, что с 1919 по 1941 г. ему были присвоены почётные звания и учёные степени самых престижных университетов Европы и США: в 1919 г. — Оксфордского, в 1925 г. — Висконсинского в Мэдисоне и Йельского, в 1931 г. — Кембриджского, в 1936 г. — Гарвардского, в 1937 г. — Афинского, в 1941 г. — Чикагского.

Будучи человеком эрудированным, энергичным и напористым, Ростовцев весьма успешно вписался в круг американской гуманитарной элиты. В 1934 г. он был избран первым вице-президентом Американской Исторической Ассоциации, а в 1935 г. стал её президентом. [2]

Михаил Иванович состоял членом Американского Философского Общества, Американской Филологической Ассоциации, Американской Академии Искусств и Наук (Бостон), Американского Археологического Института, Коннектикутской Академии Искусств и Наук (Нью-Хэйвен).

Научное наследие Ростовцева грандиозно и многолико. Он активно разрабатывал проблемы истории и культуры северочерноморских греческих колоний, античной цивилизации и «варварской» периферии, стремился показать их взаимодействие («Эллинство и иранство на юге России». Пг., 1918). Ростовцев предстал перед научной общественностью тонким знатоком и ценителем искусства в фундаментальном труде «Античная декоративная живопись на юге России» (Т. 1. СПб., 1914). Как справедливо отмечал М. Карпович, Ростовцев «сам определил основное содержание своей исследовательской работы и особенности своего подхода к историческим проблемам». [3]

Труды «История государственного откупа в Римской империи от Августа до Диоклетиана» (1898), «Исследования по

(10/11)

истории римского колоната» (1910) посвящены изучению роли эллинистического наследия в распространении откупной системы и колоната, сложному генезису римского общества, его корням. В монографии «Большое поместье в Египте III в. до н.э.» (1922), представляющей, по сути, сводку фактических данных, составленных по материалам архива Зенона, Ростовцев, анализируя структуру хозяйства диойкета Аполлония, приходит к выводу о том, что именно всеохватывающий государственный контроль являлся истинной причиной падения царства Лагидов.

Колоссальный личный исторический опыт, грандиозные события первой половины XX в. — политические страсти, революции, локальные и мировые войны, свидетелем и участником которых стал Ростовцев, — наложили отпечаток на разработанную им историческую концепцию развития античного мира («эволюция античного мира является уроком и предостережением для нас»), послужили источником смелых исторических параллелей, которые нередко встречаются в его работах. Так, например, в Ленине и Троцком ему виделись Катилина и Клодий, а в Керенском — Цицерон. Цезарь же в изображении Ростовцева представал истинным революционером.

Самые значительные труды по истории социально-экономического развития древних обществ были написаны учёным в эмиграции. «Социально-экономическая история Римской империи» (1926) и «Социально-экономическая история эллинистического мира» (1941) являют собой образец гениальной модернизации античной истории. Ростовцев анализировал борьбу античной «буржуазии» и «пролетариата», «античный капитализм», «феодальный древний Восток». Эти труды и по сей день продолжают оставаться в центре внимания исследователей древности, в первую очередь благодаря тому, что они представляют собой пример удачнейшего синтеза и интерпретации разнородных исторических источников и богатого фак-

(11/12)

тологического материала для подкрепления оригинальной концепции развития эллинистического мира. Современное европейское и американское антиковедение до сих пор плодотворно использует идеи и гипотезы Ростовцева о развитии античного общества.

Научная и преподавательская карьера Ростовцева — это почти 60 лет беспрестанного научного поиска и сотни публикаций в самых известных издательствах и журналах. Отдельно следует отметить американских учеников Михаила Ивановича. В разные годы у него учились Чарльз Б. Уэллс (Welles) — преемник Ростовцева по кафедре Йельского университета, Кларк Хопкинс (Hopkins) — полевой директор раскопок в Дура-Европос до 1936 г., Франк Браун (Brawn) — директор раскопок в Дура-Европос в 1934-1936 гг., Говард Портер (Porter) — возглавлял департамент классики в Колумбийском университете, Франк Гильям (Gilliam) — работал в одном из институтов Принстонского университета (Institute for Advanced Studies), Лоренс Ричардсон (Richardson) — профессор Дюкского университета в Северной Каролине (Duke University), Генри Иммервар (Immerwahr) — профессор в университете штата Северная Каролина, Кристофер Доусон (Dowson) — профессор Йельского университета и др.

В эмиграции Ростовцев принимал участие в организации нескольких периодических изданий: «The New Russia», «Struggling Russia», «The New Europe», «Новый журнал». Испытав вскоре разочарование в политической деятельности, он тем не менее на первых порах поддерживал связи с Русским информационным бюро (Russian Information Bureau), которое фактически являлось филиалом Освободительного комитета России в Нью-Йорке. Одновременно Ростовцев сотрудничал с научными и образовательными группами, возникшими в межвоенный период в Европе и США: Русской Академической группой в Париже, Русской Академической группой в США, Американским комитетом по

(12/13)

обеспечению образования русскому юношеству за границей (American Committee for the Education of Russian Youth) (существовал под разными названиями), который был учреждён в 1919 г. американским археологом и византинистом Томасом Уайтмором (Whittemore), Семинарием (позднее Институтом) им. Н.П. Кондакова в Праге, Российско-американским комитетом при Институте им. Н.П. Кондакова, Толстовским фондом, основанным в 1939 г. в Вашингтоне по инициативе бывшего посла Временного правительства в США Б. Бахметьева и др.

Многочисленные архивы сохранили переписку М.И. Ростовцева с цветом русской эмиграции в Европе и США — М.А. Алдановым, И.А. Буниным, Г.Д. Гребенщиковым, Н.О. Лосским, В.В. Набоковым, С.В. Паниной, Н.К. Рерихом, К.А. Сомовым, П.А. Сорокиным. С некоторыми из них учёный был знаком ещё в петербургский период жизни, когда «вторники» у Ростовцевых притягивали к себе интеллектуальную и творческую элиту (у них бывали А.А. Блок, Л.С. Бакст, историки Н.И. Кареев и Н.П. Кондаков, литературовед Н.А. Котляревский, И.А. Бунин и многие другие). В судьбе других (Г.В. Вернадского, В.В. Набокова, византиниста А.А. Васильева, И.В. Гессена, историка-слависта Л. Старковского, М.В. Вишняка, литературоведа В. Ледницкого, Э. Бикермана) он принимал деятельное участие, уже находясь в эмиграции.

Случайная встреча Михаила Ивановича в сентябре 1922 г. с П.А. Сорокиным, только что эмигрировавшим из России в США, сделала их искренними друзьями. С такими же тёплыми чувствами он относился к художнику М.В. Добужинскому.

У Ростовцевых не было детей. Поэтому они завещали всё своё имущество, архив и библиотеку университетам, многочисленным знакомым и ученикам.

(13/14)

Комментарии.   ^

[1] Вернадский Г. Очерки по истории науки в России. Ч. V // Записки Русской Академической группы в США / Transactions of the Association of Russian-American Scholars in USA. 1975. Vol. IX. P. 135.

[2] Г. Вернадский в «Очерках по истории науки в России» в разделе «Археология и история искусств» в части «М.И. Ростовцев (1870-1952)» (с. 136) указывал, что учёный дважды избирался президентом Американской Исторической Ассоциации. В полном списке её президентов (до 1984 г.), приведённом в статье Покока (Pocock E. Presidents of the American Historical Association: A Statistical Analysis // American Historical Review. 1984. Vol. 80. №4. P. 1016-1036), этот факт не находит подтверждения. Против свидетельствуют также материалы архива Американской Исторической Ассоциации (Archives of the American Historical Association. Manuscripts and Archives. Library of Congress, Washington, D. C.).

[3] Карпович М. М.И. Ростовцев и А.А. Васильев // Новый журнал. 1953. Кн. XXXIV. С. 288. По словам Карповича, при написании этой статьи он пользовался материалами Ч.Б. Уэллса, последний же, в свою очередь, в некрологе, опубликованном в «The Russian Review» (1953. Vol. 12. №2. P. 128-133), указывал, что для его написания пользовался запиской (научной автобиографией), составленной лично М.И. Ростовцевым в 1941 г.

(14/15)

Политические статьи М.И. Ростовцева.   ^

Последнее десятилетие ознаменовалось возрождением интереса международного научного сообщества к личности и творческому наследию М.И. Ростовцева. [1]

Многочисленные публикации ввели в оборот значительное количество архивных документов, связанных с различными этапами жизни и деятельности этого выдающегося историка. Однако так называемые политические статьи М.И. Ростовцева в массе своей продолжают оставаться вне поля зрения исследователей. Это объясняется тем, что, во-первых, до сих пор не составлена полная библиография его трудов. Результаты последних попыток восполнить этот пробел нельзя считать исчерпывающими. [2] Во-вторых, основное внимание историков было привлечено к публикации неизвестных или переизданию малоизвестных работ М.И. Ростовцева, посвящённых античной истории. В результате такого подхода к творческому наследию историка из поля зрения исследователей выпали его выступления не только в эмигрантской печати, тираж изданий которой был невелик, но и в солидной зарубежной прессе.

При подготовке данного издания мы обратили внимание на то, что существует ряд стойких заблуждений относительно политической публицистики М.И. Ростовцева. Обычно к числу «политических статей» относят публикации историка, появившиеся в первые годы эмиграции (1918-1924/25) и

(15/16)

содержащие резкую критику советской власти и советского правительства, внешней и внутренней политики большевиков, новой «пролетарской» культуры и т.п. Такой взгляд представляется нам чрезвычайно ограниченным. Приход столь значительной в научном мире фигуры, как М.И. Ростовцев, в политику состоялся ещё задолго до трагических событий 1917 г., которые, как справедливо полагают исследователи данного вопроса, решительным образом повлияли на взгляды Ростовцева-историка. [3]

Наиболее ранние «политические» публикации учёного появились в русской периодической печати (в основном в кадетской газете «Речь») ещё в годы первой мировой войны. Однако, как правило, эти работы по-прежнему остаются вне сферы внимания исследователей, ограничивающихся лишь включением их в библиографические списки работ, опубликованных историком.

В настоящее время довольно сложно установить число так называемых политических статей, написанных М.И. Ростовцевым в годы эмиграции. Даже недавние исследования содержат противоречивую информацию по данному вопросу. Например, Ж. Андро (J. Andreau) в библиографиях, опубликованных в переизданиях фундаментальных трудов М.И. Ростовцева по античной истории — «Histoire économique et sociale de l’Empire Romain» и «Histoire économique et sociale du monde hellénistique», [4] — ссылается на составленную Ч.Б. Уэллсом (Ch.В. Welles) ещё в 1956 г. библиографию, в которой отмечены шесть рукописных политических статей М.И. Ростовцева: «Intervention or „laissez-aller”», «Practice and Aims of Bolshevism», «A Nightmare», «Organisation des futures relations scientifiques entre les pays alliés», «Russian Science in Exile» и «Once more Welles — Gorki and Russia». По мнению Ч.Б. Уэллса, одна из статей — «Practice and Aims of Bolshevism» — могла быть опубликована в «Times». [5] В.Ю. Зуев, приводя данные Ж. Андро, которые ос-

(16/17)

новываются на более ранних сведениях Ч.Б. Уэллса, добавляет к списку «политических» статей М.И. Ростовцева еще две — «Мировой большевизм» и «Университеты и большевики», отмечая при этом, что ему не удалось выяснить, публиковались они или нет. [6]

В связи с этим хотелось бы отметить, что в архиве Йельского университета (Manuscripts and Archives. Sterling Memorial Library. Yale University) среди бумаг М.И. Ростовцева хранятся рукописи двенадцати политических статей: «Университеты и большевики», «Organisation des futures relations scientifiques entre les pays alliés», «A Nightmare», «Интервенция или „laissez-aller”», «Практика и цели большевизма», «Мировой большевизм», «Science in Bolshevist Russia», «Большевистская Россия и культурное человечество», «Russian Science in Exile», «Answer to an Article by S. Oldenburg about Science in Russia», «Review of Two Books by Paul N. Miliukov and Baron Sergius A. Korff» и «Once more Welles — Gorki and Russia». [7]

Как и все остальные документы коллекции, эти рукописи были переданы в архив Йельского университета лично М.И. Ростовцевым в 1942 и 1947 гг. Политические статьи написаны на английском, французском и русском языках и, как правило, не имеют датировки. Они были объединены учёным в отдельную папку «Political articles about Russia». Нами установлено, что некоторые статьи из этой папки были опубликованы самим Ростовцевым. Так, например, статья «Мировой большевизм» была переведена на английский язык и опубликована в журнале «The New Europe» (1918. Vol. IX. №122. December 5. P. 169-173) под названием «World Bolshevism», а статья «Большевистская Россия и культурное человечество» после перевода на английский язык была издана в «Journal of International Relations» ( 1921. Vol. 11. №4 (April). P. 517-528) под названием «Bolshevist Russia and Civilized Mankind».

Что касается рецензий, то часть текста «Review of Two Books by Paul N. Miliukov and Baron Sergius A. Korff» была

(17/18)

опубликована в «The Yale Review» (1923. Vol. 12. P. 425-428) в виде рецензии на книгу П.Н. Милюкова «Russia Today and Tomorrow». Однако похоже, что список «политических статей» М.И. Ростовцева не исчерпан вышеприведённым перечнем.

В письме к А.С. Ященко, [8] которое хранится среди бумаг Б.И. Николаевского [9] в коллекции архива Гуверовского института (Стэнфордский университет), М.И. Ростовцев сообщал своему корреспонденту, что за два года (письмо датируется 1921 г. по почтовому штемпелю на конверте) им написаны «статьи политического содержания», которые были опубликованы: «в 1) New Europe (1918 и 1919 г.) 2) Times (Лондон) за 1918 г. 3) New Russia 1919 и 1920 4) Struggling Russia 1919 и 1920 г. 5) Christian Science Monitor (1918 и 1919) (New York), а также в русских газетах, издаваемых за границей 6) Последние новости (Париж 1920 и 1921) 7) Общее дело (1921 г. Париж), 8) Руль (1921 г. Берлин)» (сохранены стилистика и пунктуация оригинала. — К.А.). [10] Следуя этому списку, мы попытались определить работы, о которых М.И. Ростовцев сообщал А.С. Ященко.

Итак, публикации в «The New Europe» за 1918 и 1919 гг. — это, скорее всего, статьи «World Bolshevism» (1918. Vol. IX. №122. December 5. P. 169-173) и «Feeding Russia» (1919. Vol. XI. №133. May 1. P. 64-67), а публикация в «Times» за 1919 г. — «Bolshevist Rule. What it Means to Culture. Campaign of Destruction» (1919. January 10. P. 7).

Ни одна из имеющихся в нашем распоряжении библиографий не содержит упоминаний о статьях М.И. Ростовцева в журнале «The New Russia» за 1919 г. Однако уже в 1920 г. этот журнал опубликовал восемь статей М.И. Ростовцева: «Bolshevists as Educationalists» (1920. Vol.1. April 22. P. 364-367), «Bolshevism in Tunis and Algeria» (1920. Vol. 2. June 24. P. 250-252), «Should Scientist Return to Russia: A Reply to Prof. Bekhterev» (1920. Vol. 2. July 22. P. 370-372), «Martyrs of Science in

(18/19)

Soviet Russia» (две части) (1920. Vol. 2. Р. 275-278; 1920. Vol. 3. September 23. P. 113-116), «Memorandum» (1920. Vol. 1. October 28. P. 283-285), «Russian Youth Abroad» (1920. Vol. 1. P. 1. P. 202-203), «The Worship of Success» (1920. Vol. 1. March 20. P. 815-816).

В журнале «Struggling Russia» за 1919 г. были напечатаны три статьи: «„Proletarian Culture” in Bolshevist Russia» (две части) (1919. Vol. 1. September 27. P. 459-462; 1919. Vol. 1. October 25. P. 484-487) и «Russia’s Contribution to the World’s Science» (1919. Vol. 1. December 20. P. 250-252). В 1919 г. статья «„Proletarian Culture” in Bolshevist Russia» выходила также в виде отдельной брошюры в качестве приложения к журналу «Struggling Russia». В 1920 г. в этом же журнале были изданы ещё три статьи: «Schools and Education in Bolshevist Russia» (1920. Vol. 1. January 10. P. 672-675), «The Present State of the Russian Universities» (1920. Vol. 2. June 19. P. 172-174) и «Why the Russian Intelligentsia is Opposed to the Bolshevist Regime» (1920. Vol. 1. P. 792-795).

На сегодняшний день поиски статей М.И. Ростовцева в номерах нью-йоркской газеты «The Christian Science Monitor» за 1918 и 1919 гг., а также в русских эмигрантских газетах «Последние новости» (Париж) за 1920 и 1921 гг., «Общее дело» (Париж) за 1921 г., «Руль» (Берлин) за 1921 г. пока не дали никаких результатов.

Находясь в эмиграции, М.И. Ростовцев не оставлял без внимания ни одного мало-мальски значительного события в жизни России. Работы, вошедшие в данный сборник, не только отражают весь спектр политических интересов учёного, но чётко обозначают его гражданскую позицию, что, на наш взгляд, особенно важно.

М.И. Ростовцев весьма критично оценивал своё знание английского языка и неоднократно заявлял о том, что его английский «оставляет желать много лучшего». Об этом, в

(19/20)

частности, свидетельствуют его письма, адресованные ближайшим друзьям и даже ученикам.

Работая над переводами политических статей М.И. Ростовцева, мы пришли к предположению, что значительная их часть изначально была написана на русском языке. В пользу этого свидетельствует также сопоставление сведений источников, имеющихся в нашем распоряжении. Затем переводчики (скорее всего, переводами занимались несколько человек) — судя по всему не профессионалы, а люди из ближайшего окружения М.И. Ростовцева, возможно сотрудники редакций эмигрантских изданий — переводили эти статьи на английский язык.

Исходя из актуальности статей, периодичности их появления в различных изданиях и, конечно, самого текста, можно предположить, что они подвергались самой незначительной редакторской правке. Об этом свидетельствует и тот факт, что многие из так называемых политических статей печатались одновременно в различных изданиях на английском и русском языках.

В заключение добавим, что, работая над переводом политических статей М.И. Ростовцева, мы старались по возможности сохранить особенности русского языка 20-30-х гг. XX в.