М.И. Ростовцев
Политические статьи.
// СПб: 2002. 208 с. ISBN 5-02-026829-1
Перевод, вступительные статьи, составление, комментарии: К.А. Аветисян.
Ещё один ответ профессору Бехтереву. *
[сноска к заголовку: * Ростовцев М.И. Ещё один ответ профессору Бехтереву // Последние новости. 1920. 4 ноября. Это ответ на реплику В.М. Бехтерева в «Петроградской правде» (7 сентября 1920 г.). См. коммент. к статье «Должны ли учёные вернуться в Россию: Ответ профессору Бехтереву».]
В петербургской «Правде» от 7 сентября проф. Бехтерев отвечает на мой ответ ему. [1] Я знаю его ответ по извлечению, напечатанному в «Последних новостях» от 28 октября. Ответ проф. Бехтерева таков, какого я только и мог ожидать от него. Он сознательно искажает мою мысль и инсинуирует. В детали я входить не буду — не стоит, но хочу сказать два слова по основному пункту, который имеет большое значение и может подать повод к кривотолкам.
Профессор Бехтерев утверждает, что я считал деятельность всех профессоров в России в данный момент преступной. Отнюдь нет! Но деятельность профессора Бехтерева я считаю и преступлением, и предательством. И вот почему.
Большинство русских профессоров, находящихся в России, для меня герои и мученики за идею, каковыми они были и остаются теперь. Их деятельность направлена на то, чтобы поддержать и оживить гаснущий свет науки в большевистской России. За это они умирают с голоду и переносят все нравственные и физические пытки большевистского режима. Они думают, что спасти и оживить науку, оставаясь политически нейтральными, как нейтральна наука, можно, а раз можно — то и должно. В этом пункте, но и в этом только, я с ними
(122/123)
расхожусь. Я думаю, что этого сделать нельзя и что их великая кровавая жертва бесполезна. Большевизм нейтралитета науки не признает и никогда не признает, или с ним, или против него, tertium non datur. И со своей точки зрения они правы, так как они отрицают всю старую культуру и признают её подлежащей уничтожению для насаждения какой-то новой, ещё не существующей. Поэтому нейтралитет на его языке и на языке проф. Бехтерева — саботаж, и все нейтральные подлежат уничтожению. Пусть он не отождествляет себя с теми, о ком я только что говорил. Профессоров вымаривают голодом, причём, конечно, Луначарский прикрывается фиговым листком покровительства науке и культуре. В деле истребления носителей культуры, как показывает длинный список погибших в России деятелей науки, большевики достигли тех блистательных успехов, как и в деле разрушения культуры и образования в России. Пусть они не ссылаются на блокаду. Не помешала же блокада процветанию большевистских комиссаров!
Мои цели и цели тех, кто, как и я, покинул Россию, те же, что и цели наших коллег, оставшихся дома: спасти остатки русской культуры. Но наши пути разные. Кто прав, я не знаю. Будущее покажет. Но, повторяю, к огромному большинству своих коллег в России я отношусь с чувством глубокого уважения и преклоняюсь перед их мученичеством.
Иное дело проф. Бехтерев и иже с ним. Он отождествил Россию с большевизмом. Сам верно служит не России, а большевизму и зовёт делать то же других. Служа, он и его близкие разрушают то, что сами же создавали, потому что этого хотят большевики. Если проф. Бехтерев этого не видит, то он слеп. Если он это видит и действует сознательно, то он преступник, как и все большевики, и к тому же предатель. «С народом или без него», — говорит проф. Бехтерев. Нет! «С большевиками или против них» — вот правда. И для меня вопрос решён: «против них». Вот
(123/124)
почему я и называю Бехтерева преступником. Не верю его слепости, не верю тому, чтобы он воспринял идеалы большевизма. Думаю, что он приспособился.
18 октября 1920 г.
Комментарии. ^
[1] Приводим текст письма В.М. Бехтерева «С народом или без народа».
«Из „Петроградской правды” от 27 августа я узнал, что проф. Ростовцев на страницах ревельских (парижских. — К.А.) „Последних новостей” дал мне будто бы „урок” по поводу моего письма, имевшего целью поддержать призыв русской учащейся молодёжи, обращенный к русским учёным, профессорам и преподавателям, находящимся за границей, с приглашением вернуться в Россию.
Содержание статьи проф. Ростовцева для меня, к сожалению, остаётся неизвестным, но в том письме я подчеркнул настоятельную потребность в творческих научных силах в настоящий период, переживаемый нашей страной, и аполитичность научного труда вообще, что даёт возможность квалифицированному научному работнику заниматься своим трудом, не входя в партийную деятельность, но судя по смыслу заметки в „Петроградской правде” проф. Ростовцев по поводу этого отвечает за себя: „На это я не пойду”. Таким образом, если заявление проф. Ростовцева передано верно в заметке, то выходило бы, что все учёные, остающиеся в России, своею научною работою совершают преступление против родины. Очевидно, что во взглядах проф. Ростовцева мы встречаемся с отражением когда-то бывшего саботажа интеллигенции, принёсшего столько зла нашей стране, давно осознанного лучшими умами как тяжёлая политическая ошибка, отменённого в своё время тем же Союзом Союзов (леволиберальное объединение профсоюзов интеллигенции в 1905-1906 гг. — К.А.), который его и провозгласил, и, к счастию, уже вполне изжитого у нас в России, но, очевидно, ещё неизжитого некоторыми из русских учёных за границей.
Проф. Ростовцев, видимо, может работать за границей, считая для себя преступным переступить в настоящий момент границу России, ну и пусть его работает, но есть русские учёные, а я таких знаю, которые, например, живя в Финляндии, занимались уроками музыки, чтобы заработать себе хлеб насущный. Быть может, ныне это положение изменилось, так как на помощь русским в Финляндии пришёл с недавнего времени американский Красный Крест, выдающий повседневное пропитание неимущим русским. Но всё же и это положение
(124/125)
мне не представляется нормальным, особенно если принять во внимание, что в России ощущается большая надобность в преподавании и научном труде. Спрашивается, вместо того, чтобы добывать хлеб себе насущный сторонним заработком за границей или пользоваться подаяниями Красного Креста, не лучше ли, не политиканствуя, работать в качестве учёного или преподавателя у себя на родине вместе со своим народом? Если родина наша переживает тяжелый кризис, то тем более к этому обязывает нас долг ей помочь всеми своими силами, всем своим умением, а не бежать от неё в чужие страны.
Проф. Ростовцеву не мешало бы знать, что существуют русские за границей, боровшиеся за свои идеи не языком, а с оружием в руках, и тем не менее они давно уже признали для себя необходимым работать на родине.
Ещё в апреле этого года я получил из Пюхтицы (Эстония) телеграмму следующего содержания: „Группа офицеров и солдат Юденича, не сочувствующих партиям, стремится в Россию не для войны и политики, но жить и работать для России и примирения. Нужна ваша помощь, вообще организация массового влечения в Россию ушедших оттуда. Следует подпись.” По сношении моему с Наркоминотделом мною была получена из Москвы ответная телеграмма: „К возвращению в Россию бывших офицеров армии приняты меры”, которая и была передана мною в Пюхтицу.
Мне кажется поэтому, что вместо его решительного: „На это я не пойду” проф. Ростовцеву следовало бы поставить для себя альтернативу: быть ли „с народом”, или „без народа”.
Академик В. Бехтерев»
|