М.И. Ростовцев

Политические статьи.

// СПб: 2002. 208 с. ISBN 5-02-026829-1

Перевод, вступительные статьи, составление, комментарии: К.А. Аветисян.

«Пролетарская культура» в большевистской России. *

[ сноска к заголовку: * Rostovtzev M.I. «Proletarian Culture» in Bolshevist Russia // Struggling Russia. 1919. Vol. 1. September 27. P. 459-462; October 25. P. 484-487. Имеется примечание от редакции: «Статья написана академиком Российской Академии наук, профессором Петроградского университета, почётным доктором Оксфордского университета, членом-корреспондентом Британской Академии наук».

В виде отдельных брошюр работа вышла на французском языке: La «culture prolétarienne» dans la Russie bolchéviste. Paris, 1919, a также на английском: Proletarian Culture: The Russian Liberation Committee’s Publications. №11. London, 1919. Переиздавалась в сборнике: Per la Storia Economica e Sociale del Mondo Ellenistico-Romano / A cura di T. Gnoli, J. Thompson. Roma: Edizione del Prisma, 1995. P. 219-236. ]

Когда я жил в России под властью большевиков, я немало слышал от них о поддержке, оказываемой ими искусствам и культуре. Они выделяли большие суммы на нужды культурной работы и пытались обеспечить сотрудничество с наиболее выдающимися представителями интеллигенции. Результатом их расплывчатых разговоров и некоторого подобия деятельности всегда были лишь разрушения — отчасти намеренные, а отчасти непреднамеренные, — разрушения, начатые когда-то большевистскими лидерами, которые не в состоянии уже остановить их. Институты, созданные веками созидательного труда, поддерживаемые до революции Временным правительством, стали ослабевать и гибнуть один за другим, несмотря на крупные суммы, которые им иногда выделялись. И ничего не было создано взамен. Я не могу воспринимать, например, кино в Зимнем дворце (это единственное, что я видел своими

(22/23)

собственными глазами) как альфу и омегу созидательной культурной работы.

Приехав в Англию, я услышал от английских друзей описание блестящей культурной деятельности большевиков, направленной на прославление новых идей, на которых она строилась, и о её великолепных результатах. Лица, такие как господин Хагберг Райт (Hagberg Wright), решившие для себя, что они великолепно знают Россию, публикуют в серьёзных журналах длиннющие доклады, в которых восхищаются господином Луначарским и Пролеткультом.

Трудно поверить во всё это. То, что я видел, слишком непохоже на то, о чём я здесь читаю. Иногда внешнее впечатление может быть весьма обманчивым, а слова часто путают с делами. Но справедливость и беспристрастность требуют того, чтобы я бережно перепроверил свои впечатления. Я стал очень внимательно следить за публикациями в советской печати. Я стремился проверить официальные публикации министерства или Народного комиссариата просвещения и Пролеткульта. Разрозненные материалы, полученные таким образом, подтверждают мои личные, очень интересные, поучительные и противоречивые впечатления.

Я нахожу, что со времени моего отъезда из России не произошло никаких улучшений, а наоборот, многое ухудшилось; многое безнадёжно погибло без всяких шансов на восстановление.

1. Теория.

Пытаясь разобраться в бесконечных теоретических системах по вопросу культурной деятельности большевизма, опубликованных в различных органах большевистской печати, я прежде всего пришёл к выводу о том, что среди большевиков существуют большие разногласия и что в сфере культуры правит безнадёжный хаос. Вообще я считаю, что не существу-

(23/24)

ет большевистской теории культуры. Большевистские лидеры расходятся во мнениях по наиболее значительным вопросам. Они даже не могут прийти к согласию о том, что́ же такое пролетарская культура и что́ такое культура вообще, в какой мере и какой форме необходима культура социалистической коммуне.

Некоторые из них, под предводительством Луначарского, полагают, что существует, а точнее, должна существовать (это означает, что в настоящее время она не существует) специальная пролетарская культура, созданная пролетариатом или для него. Другие, располагающие бо́льшими знаниями и обращающиеся к научной мысли чаще (такие как, например, М. Покровский, один из коллег Луначарского по Наркомпросу и русский историк [1]), принимая в целом данную точку зрения, отмечают, что существует только одна культура. И они полагают, что, без сомнения, пролетариат должен принимать участие в этой культуре.

Для того чтобы подтвердить это, я должен буду процитировать отрывок одной из редакционных статей журнала «Пролетарская культура» (№3, с. 37). [2]

«Как известно, среди наших деятелей просвещения есть два разных взгляда на пролетарскую культуру. Одни — в числе их нарком по просвещению, т. А.В. Луначарский — вместе с ним полагают, что и в области науки, и в области искусства, и в области быта пролетариату приходится создавать свою культуру, качественно отличающуюся от прежней, буржуазной. Другие — как т. M.H. Покровский — это отрицают, допуская, например, особую пролетарскую точку зрения в науке лишь в области социальных наук, да и то только отчасти, за исключением всей их формальной стороны, а в остальном признают лишь внеклассовую культуру, науку и культуру вообще». [3]

Борьба в этом принципиальном вопросе идет по всему фронту. Точка зрения Пролеткульта по этому вопросу является предметом более детальной критики, хотя с точки зрения

(24/25)

ортодоксального преподавания она является единственно верной. Даже Ленин, кажется, высказался против неё, но в качестве утешения она была поддержана другой «звездой» — Бухариным (см. «Пролетарскую культуру» №3, с. 35). [4] Согласия нет даже на словах, а не то что в делах.

Точка зрения Покровского неортодоксальная, она не имеет социалистического характера, если я могу так выразиться; в любом случае она не согласуется с духом крайнего социализма. Его точка зрения — это прогрессивная демократическая точка зрения, которой придерживается весь культурный мир. Поэтому о ней стоит говорить особо. Совершенно другого порядка точка зрения наркома просвещения Луначарского. Очевидно, что это — официальная точка зрения большевистской России. Поэтому её стоит рассмотреть подробнее. В любом случае именно ею определяются в настоящее время действия большевиков.

С точки зрения Луначарского и Пролеткульта, вся культура является продуктом, имеющим классовый характер. Вся старая культура от начала и до конца — продукт «буржуазии», отражающий жизнь, душу и концепцию мира только лишь буржуазии. Новому пролетарскому миру эта культура чужда. Поэтому он и вынашивает в своём чреве специальную новую культуру, — культуру пролетариата, основанную на концепции мирового развития, выработанной или придуманной Марксом. Такая культура никогда не существовала, но массы изобрели рецепт её изготовления фабрично-коммунистическим способом. Программы уже имеются.

В памфлете «Самообразование рабочих» («Self-Education of the Workers»), [5] опубликованном в Лондоне и написанном, если судить по обложке, Луначарским, пролетарская культура описывается, как ни странно это могло бы показаться, как культура, противоположная социалистической. Хотя имеются указания на связь между этими двумя культурами. Принципиальной основой этой культуры является учение Маркса. «Од-

(25/26)

нако мы имеем все основания ожидать, что пролетарская культура будет иметь качества, которые будут неизменными до установления триумфального социалистического социального порядка», — говорит Луначарский.

«Однако возникает вопрос, — продолжает автор, — действительно ли борющийся пролетариат имеет какую-либо культуру. Вполне возможно. Во-первых, он владеет марксизмом, что особенно важно, прекрасным и могучим изобретением социального феномена, основанным на базе социологии, политической экономии, — краеугольных камней философской концепции мира». [6]

Я определённо не вижу, как всё это может быть связано, и по-прежнему весьма странно, с точки зрения классового происхождения всех культур и наук, что не-рабочие, т.е. не-пролетарии, создали нечто уникальное, чем гордится пролетарская культура и на чём она основывается. Труды Маркса сами по себе являются продуктом буржуазной культуры, так же как и работы Трайчке [7] и Бисмарка. [8]

Позвольте отойти от этого. Давайте посмотрим, как большевики применяют идею пролетарской культуры к действительности. Самый сложный вопрос, с которым они сталкиваются в этом деле, это вопрос о том, как поступить со старой культурой, с её многовековыми достижениями всего мира. Эта культура не была создана по какому-то определённому рецепту, и работы Маркса, составляющие лишь малую, но не лучшую часть, связаны с ней и с современной гуманитарной концепцией всеми своими порами, в то время как на месте, которое желает занять пролетарская культура, исключая работы буржуа Маркса, не существует ничего, кроме бездонной пустоты.

И относительно этого вопроса в большевистских кругах также существуют разногласия. Экстремисты утверждают: «Мы не желаем этой культуры. Она губительна, потому что заразна. И кроме того, она должна быть разрушена». В. Ки-

(26/27)

риллов, [9] одна из звёзд пролетарского небосвода, поэт, которому лучше было бы поискать талант, выразил эту точку зрения следующим образом:

Во имя нашего Завтра — сожжём Рафаэля,

Разрушим музеи, растопчем искусства цветы.

Девушки в светлом царстве Грядущего

Будут прекрасней Милосской Венеры. [10]

Следует посоветовать поэту, чтобы ради логики вещей он сжёг бы также и Маркса. Но эта «теория Гинденбурга», как её называют сами большевики, см. «Пролетарскую культуру» №2, [11] воспринимается без симпатии большинством большевистских лидеров, однако она весьма популярна среди масс, я думаю, потому, что разрушение идёт рука об руку с грабежом.

Формулировка большинства выглядит следующим образом: «Старая культура должна быть абсорбирована, но вместе с этим она должна быть пересмотрена с точки зрения марксизма; она должна подвергнуться суровой критике партии и после очищения в этой комнате пыток может быть признана инструментом для создания новой культуры пролетариата».

Рецепт такого очищения и проверки дан А. Богдановым в его статье «Наша критика» («Пролетарская культура» №2). [12] Эта статья очень длинна для того, чтобы её цитировать, но в ней наблюдается тенденция: отвергать как бесполезное всё, что не подходит под формулировки Маркса. Всё то, что не отражает концепции мира рабочих, должно быть отметено в сторону. Пропадает понятие «человек», остаётся лишь понятие «рабочий». Нет ничего хорошего в том, что не может быть приведено в гармонию с этой концепцией «человека» как «рабочего» или, на худой конец, «ремесленника».

Культура пролетариата должна быть создана коммунистическим путём, промышленным способом, кроме редких ис-

(27/28)

ключений, что означает — при участии всей коммуны, в которой творческая личность должна раствориться. Индивидуальное ужасает как синоним буржуазии, буржуазной анархии. Всё должно быть сковано железными цепями для ускорения наступления коммунизма. С этой целью были созданы специальные организации, такие как сам Пролеткульт и его отделения — клубы, так называемые семинары и т.д.

А теперь посмотрим, из чего же состоит новая пролетарская культура. Как старая культура изменилась после марксистской ревизии? На эти вопросы даёт ответ программа пролетарской культуры, подготовленная Всероссийской конференцией культурно-просветительских пролетарских обществ в сентябре 1918 г. и, конечно, принятая ею (см. «Пролетарскую культуру» №2, с. 21 и сл.). [13]

В программе «Наука и рабочий класс» после нескольких гуманистических полупонятных заявлений, описывающих грядущие ужасные условия существования непролетарской науки, А. Богданов, например, формулирует следующее предложение, указывающее на изменения, которым должны будут подвергнуться наука и философия для того, чтобы быть доступными социалистическому или коммунистическому пониманию, заявляя в восьмом пункте, что наука должна быть пересмотрена с «пролетарской точки зрения как по содержанию, так и по форме изложения». [14] В девятом пункте он утверждает, что астрономию надо превратить в преподавание науки об «ориентировании трудовых усилий в пространстве и времени»; физику — в преподавание «науки о сопротивлениях, с которыми встречается коллективный труд людей» (и только? А как относительно индивидуального сопротивления? Скобки мои. — М.Р.); физиологию — в преподавание «науки о рабочей силе»; логику — в преподавание «теории социального согласования идей — организационных орудий труда». [15] Я хотел бы знать, что великие учёные, астрономы, психологи и философы ответят

(28/29)

на то, если им предложат строго следовать новым пролетарским определениям наук, которыми они занимаются. К счастью, физика есть физика, и она никогда не сможет стать пролетарской физикой, так как буржуазная физика никогда не существовала.

Программа Луначарского «Пролетариат и искусство», [16] опубликованная в этом же журнале, настолько беспочвенна и лишена смысла, что о ней сложно говорить серьёзно. Её основная идея заключается в жалком и бессмысленном утверждении, что вся эволюция искусства зависит только от «социальной структуры, которая, в свою очередь, определяется соотношением классов», и что единственно верным анализом искусства является «классовый анализ». [17]

Программа народного образования основана на идее, которая в общем виде может быть принята трудовой школой, в которой трудовое обучение сочетается с интеллектуальным развитием. В дальнейшем мы увидим, как изменилась эта концепция, когда была применена большевиками на практике.

У меня нет достаточного места, чтобы говорить подробно о других программах Пролеткульта. Я сказал уже довольно много для того, чтобы уяснить суть и значение так называемой пролетарской культуры.

«Пролетарская культура» в соответствии с идеями, на которых она основывается, является большим шагом назад, большим регрессом по сравнению с культурными идеями, созданными человечеством на протяжении столетий работы творческой мысли.

Ни один из создателей культуры никогда ни минуты не думал, что он работает, или может работать, только для одной особой части человечества, для одного специального класса, для фабричных рабочих, как сами большевики объясняют понятие «пролетариат».

Искусство, наука и образование, для которых они творили и работали, были для них не «пролетарскими», а «общечело-

(29/30)

веческими», принадлежали человечеству в целом. «Гуманизм», великая греко-римская идея, является одновременно и ключевым словом для творцов, и обозначением конечного результата их труда. Большевики сейчас пытаются заменить понятие «общечеловеческий» понятием «пролетарский». Они пытаются надеть оковы на культуру, ограничить её выбором лишь одного отдельного типа «человеческих существ»; и это в дополнение к попыткам насильственного превращения всего человечества в придуманный ими теоретический тип.

Культура и культурная работа всегда были свободны. Без свободы не может быть никакой культурной работы. Наука, литература и искусство всегда боролись против всевозможных догм. Теперь от них требуют, чтобы они работали по заданному образцу, следуя специальному кредо, которое они (большевики. — К.А.) признают непогрешимым.

Человечество только что освободило себя от оков, а они вновь хотят сковать его. Одна-единственная теория, одна-единственная научная гипотеза возведена в степень откровения, непогрешимой научной истины, и вся жизнь должна складываться и протекать в том направлении, которое определяется этой гипотезой. Никогда человечество не впадало в такое идолопоклонство, как теперь марксисты своим обожествлением Маркса и его последователей. В своей борьбе против индивидуальной творческой силы большевики хотят всех подчинить одной идее. Только борьба идей является гарантией развития мысли и творческой силы. Всё, что может сковать мысль и свободную творческую силу, является реакцией, чёрной реакцией. От неё до инквизиции — всего лишь один шаг. И большевики идут сейчас по следам инквизиции.

Никогда и нигде культура не создавалась в соответствии с рецептами и по заранее разработанным программам. Творческая мысль всегда развивается по определённым правилам: теория следует за объяснением и комментарием к эволюции творческой работы.

(30/31)

Никто не сомневается в важности и значимости коллективной творческой работы, организованной работы, но каждому ясно, что жизнь и её суть отражаются в творчестве только абсолютно свободных, ничем не связанных личностей. Отсечь корни индивидуальной творческой силе — величайшее из преступлений, возможных против всего человечества.

Я клянусь, что было честью работать на наши культурные идеалы. А теперь, похоже, они смещены. Общечеловеческую культуру подменили культурой одного-единственного класса, который даже не составляет большинства. Свободную творческую работу подменили творческой работой по заданию. Поиски истины посредством одной-единственной крайне узкой и спорной теории бесконечны.

Работники культуры, которые уважают себя, не должны и не могут следовать по этому пути. Голодом, штыками и пытками можно заставить группу интеллигенции присоединиться ко всему этому, но они не будут работать творчески, и никакой творческой силы у класса, ради которого всё это делается, не будет. Они тоже люди, и условия, в которые поместили их большевики, столь же разрушительны для их творчества, как и для всех остальных.

Большевистская теория может привести только к одному результату— к упадку творческих сил и вырождению культуры, возврату к варварству. Пролетариев, которые рассматривают себя в отрыве от остального человечества, это может привести к животному состоянию. Россия сейчас идёт как раз по этому пути, и результаты будут видны уже очень скоро. Они насильно хотят повести нас путём, который привёл к ослаблению Римскую империю. Взамен Платона, Аристотеля, Эратосфена, [18] Аристарха Самосского [19] мы будем иметь в будущем Геллия [20] и Афинея, [21] а после этого мы уснём сном раннего средневековья.

(31/32)

2. Практика культурной работы большевиков.

Культурная работа большевиков отличается своей известной особенностью, а именно тем, что она всегда начинает развиваться из центра, проводится на бюрократической основе. Частная деятельность и инициатива разрешены только большевистским работникам, да и то с известными ограничениями и в соответствии с программами, выработанными центром. Собрания, которые я хорошо знаю по примеру конференции в университете, созываются только для того, чтобы получить одобрение конференции о заранее решённом деле. Если конференция отказывается от одобрения, то реформа проводится назло её участникам.

Однако в случае с культурой и просвещением централизация никогда не доводилась до абсолютного конца. Во главе всего большевики, вместо одного, поставили два учреждения, которые представляют собой два министерства с огромным штатом сотрудников — Пролеткульт и Наркомпрос.

Теоретически перед ними стоят разные задачи. Пролеткульт должен заниматься творческой работой пролетариев, организовывать пролетариат для культурной работы и самообразования, в то время как Наркомпрос, используя старые и новые школы, должен заниматься просветительской работой среди населения. Однако, как утверждают сами большевики, в действительности оба учреждения делают одно и то же, т.е. создают большое количество чиновников, которые получают своё жалованье и не работают. Кроме того, оба учреждения делают очень важное дело — они ссорятся друг с другом; Наркомпрос мечтает развалить Пролеткульт, который считает абсолютно бесполезным. Аргументы Наркомпроса весьма интересны. Мы нашли их в «Известиях Центрального Исполнительного Комитета» от 18 августа 1918 г. [22] (ср. с «Пролетарской культурой» №3, с. 27 [23] и с той же самой газетой от 22 марта

(32/33)

1919 г.). Первая статья написана Пискуновым, одним из заместителей, а вторая — Мизкевичем. Оба — известные большевистские публицисты.

Во-первых, статья Мизкевича показывает, что Московский Совет уже давно решил объединить Пролеткульт и отдел народного просвещения (Московского Совета. — К.А.). Но решение не было выполнено — факт, который сам по себе характеризует «силу» власти Советов, когда дело касается самих большевиков. Пролеткульт продолжает существовать. Далее в статье Мизкевича показывается, что оба учреждения имеют буквально одну и ту же задачу, которая состоит в создании (на бумаге) организаций, подобных себе.

«Что же остаётся для самостоятельной, независимой работы Пролеткульта?» — спрашивает Мизкевич. — «Да ровно ничего. Вся его работа идёт параллельно работе отделов народного просвещения, он распыляет наши и без того небольшие силы, тратит народные деньги, получаемые из того же источника, т.е. из Комиссариата народного просвещения, на ту же работу, что и отделы народного просвещения, создавая особые „студии”, заводя своих инструкторов, пытаясь организовать на тех же заводах и фабриках свои организации, противопоставляя свою работу над созданием пролетарской культуры такой же работе пролетарской власти, внося путаницу в умы пролетарской массы.

Но, может быть, руководители Пролеткульта проявили какое-то умение подойти к массам, связаться с ними? Тоже отнюдь нет. Совет Пролеткульта состоит из интеллигентов, которые жаловались на первом заседании конференции, что за год их работы пролетариат не проявил особого стремления подойти к их работе, жаловались на оторванность от массы; в этом отношении районные отделения народного просвещения сделали немного больше и теснее связались с массами. В студиях Пролеткульта числятся далеко не одни рабочие; так, представитель одного района на конференции

(33/34)

жаловался, что в одной студии их района из 15 человек только 5 рабочих». [24]

Совершенно очевидно, как это показано и в указанной статье, и в ответе Пролеткульта на неё, и многих других публикациях подобного типа, что вся культурная деятельность большевиков страдает от одного главного недостатка — никто не хочет присоединяться к ним. У рабочих нет симпатии по отношению к ним. Только инертная интеллигенция, которая осталась там, составляет незначительное число их поклонников. Всё, что Наркомпрос говорит относительно Пролеткульта, может быть сказано Пролеткультом относительно Наркомпроса. Всё это подтверждается новостями из провинции, где клубы и другие коллективные организации проявляли вначале отдельные признаки жизни, а затем зачахли из-за отсутствия к ним интереса со стороны публики. Провинциальный раздел журнала «Пролетарская культура» пестрит подобного рода сообщениями. В первом номере описывалась деятельность секций Петрограда и Москвы (с. 21 и сл.). [25] Петроградский Пролеткульт, занимая один из петроградских дворцов, стал заявлять о себе и своих успехах, которые нашли отражение в издании «Грядущее». [26] Недостаточная связь с регионами упоминается лишь раз, потому что, как указывалось в журнале, вся работа — это не что иное, как работа по демонстрации силы из центра, и только в области искусства. Не так уж и много. В это можно поверить. Затем идут некоторые отчёты с конференций, где большинство также жалуется на разделение властей.

Ситуация в Москве по-прежнему хуже. «Московский Пролеткульт не мог до сих пор выявить своего лица в силу ряда причин. Теперь препятствия его работе устранены, и мы полагаем, что его жизнь пойдёт от одного завоевания к другому. Нельзя не отметить того обстоятельства, что безжизненное состояние, в котором он пребывал с марта по июнь, не могло не отразиться на отношении к нему рабочих». [27]

(34/35)

Вновь сообщается о конференциях и прениях. Большевики не любят говорить о своём настоящем и прошлом, они предпочитают мечтать о будущем.

Во втором номере (с. 33 и сл.) публикуется заключение по отчётам из провинций. [28] Показывается та же картина. После церемонии открытия, или как это было в Кизилёве (город в Тамбовской губернии), после всех церемоний, которыми сопровождались два «просветительских дня», организованных железнодорожниками, вновь начались обычные серые будни. Эти серые дни, постоянная убыль посетителей ставили людей в тупик и очень часто провоцировали возмущение. Например, в Петрограде «молодой пролетарий» в статье под названием «Для чего же вас выбрали?» протестует против бездействия Культурной комиссии и заканчивает её такими словами: «Стыдно, товарищи! Так не делают!» Профсоюзы Пензы, чьё воззвание появилось выше, жалуются на большое количество отсутствующих на собраниях, и такие жалобы идут отовсюду. В третьем номере (с. 31) провинциальный обзор начинается следующим образом: «За летним временем естественно замирает деятельность рабочего класса по строительству новых культурных форм. Этот сезонный отлив заставляет товарищей поставить вопрос о причинах неудачи некоторых наших начинаний прошлою зимою». [29]

Мы должны помнить, что это опубликовано в официальном журнале. Кто-то пытается скрыть горькую правду, но это трудно сделать. Деятельность Пролеткульта и Наркомпроса завершилась. Нет и не может быть никаких её результатов.

Ни один из них не может породить новую культуру. В обзорах новых книг и журналов в большевистской прессе мы видим те старые имена интеллектуальных дезертиров, которые поддерживаются пролетариатом с великим неудовольствием и высокомерием. Большевики им не доверяют. Они не доверяют даже тем, кто, подобно профессору Тимиря-

(35/36)

зеву, невзирая на свой преклонный возраст, пытаются понять психологию пролетариата. Первыми писателями, которые дезертировали в лагерь большевиков, оказались Ясенский [30] и Блок. Но и их держат под подозрением, и они почти что вне закона. Бенуа [31] уже выслан. Та же участь вскоре ожидает и Горького. [32] Все они недостаточно ортодоксальны. Хотя они и пытаются заигрывать с большевиками, но являются продуктом «буржуазии», а не истинными пролетариями. А истинные пролетарии стерильны, как «стерильное противное фиговое дерево», они пишут вещи, полностью лишённые таланта и, как обычно, с абсолютным отсутствием чувства, так что даже пугают своих более культурных товарищей. Пролетарская культура и не рождалась никогда, и коллективную творческую силу следует считать бессильной.

Почему всё так? Потому что большевик вообще не имеет ничего общего с культурой. Он призван для того, чтобы разорять и грабить буржуазию, искоренить «хозяина». Такие работы он согласен выполнять с великим удовольствием. Они легки, выгодны и безопасны. Но совершенно иное дело отобрать у «буржуазии», у «господ» их культуру. Это требует работы, энергии, самоконтроля и хотя бы незначительного количества творческих сил. Это не обещает какой-либо пользы, а работа — из трудных. Они просто не могут её выполнить. Сейчас в России нет достаточного количества людей, которые хотели бы работать. Они предпочитают сбор денег, а также чтобы их прикармливали и устраивали праздники. [33]

Поэтому ни одно из большевистских учреждений не жизнестойко. Большевики создали новую Социалистическую академию [34] в надежде заменить ею старую, но они по-прежнему сохраняют старую, так как новая академия совершенно бесполезна. Она, конечно, не может выполнять никаких научных работ, в ней нет учёных или хотя бы просто образованных людей, а только воры, как, например, Радек, [35] дельцы,

(36/37)

как Парвус, [36] и другие разновидности большевиков. Люди надеялись, что это будет образовательное учреждение, но всё становится ясным после следующего письма студентов Социалистической академии, опубликованного в «Известиях» 20 февраля 1919 г. (я не гарантирую точность цитаты).

«Социалистическая академия переживает серьёзный кризис. Хотя в ней есть лекторы и инспекторы, число студентов становится всё меньше и меньше, а лекции происходят только на бумаге. Роль академии как образовательного учреждения упала до нулевой отметки». [37] И это не может удивлять, так как академический штат состоит из невежественных или полуневежественных людей.

Такова же участь пролетарских университетов. Пролетарский университет в Москве страдает от внутренних раздоров (см. «Пролетарскую культуру» №2, с. 36). Пролетариат порицает свой собственный университет и поносит его программы как неестественные, только лишь выкрашенные в пролетарские цвета. Обучение там находится в застое, несмотря на значительные траты государственных денег. [38]

Как я уже говорил, то же самое происходит и в области науки. Есть только слова и бесконечная полемика, как, например, о программе пролетарского театра, но результаты — ноль. [39]

Держатся ещё только старые учреждения. Привыкая к обстоятельствам и противоборствуя буре, они будут жить назло большевикам и против их воли. Они существуют в ужасных условиях, их подозревают и преследуют. Старая академия жива и по-прежнему работает, несмотря на потерю одного академика за другим. Некоторые из них умерли голодной смертью (как, например, востоковед В.В. Радлов, [40] археолог Я.И. Смирнов [41] и историк А.С. Лаппо-Данилевский [42]), некоторые покончили с собой (как, например, прославленный математик Ляпунов [43]). Они не смогли вынести увиденной воочию реальности. Некоторые эмигрировали (как, например,

(37/38)

экономист П.Б. Струве, [44] химик Вальден, [45] автор этой статьи и другие). * [сноска: * В 1918 г. умерло 17 академиков и членов-корреспондентов, а за первые три месяца 1919 — умерло четыре академика Академии.]

Старые университеты тоже по-прежнему живы. Как я могу судить (я не получаю писем от моих коллег), все попытки их реформировать были выполнены только на бумаге. Что-то, конечно, было испорчено, например факультет права. [46] Многие его профессора были арестованы, некоторые и по сей день находятся под стражей (профессора А.А. Кизеветтер, [47] М.Я. Пергамент [48]), другие сбежали, чтобы избежать такой же судьбы. Однако попытка реформировать университеты была безуспешной. Неграмотные люди, которых впихнули в университеты почти что силой, не хотят ходить туда, находя, что им нечего там делать. Некоторые бывшие студенты и профессора продолжают работать столько, сколько им позволяют их силы, так, как они работали в старые времена для всех, для науки.

Группа студентов-большевиков, из тех, которые не учатся у этих преподавателей, называет их «реакционерами».

Жизнь высшей школы в Петрограде вырисовывается из следующего воззвания студентов-социалистов, опубликованного в «Северной коммуне» 26 марта 1919 г.: «Руководители рабочих желают превратить высшую школу в лабораторию науки, сделать её более доступной для рабочего класса, но антисоциалистически настроенная часть студентов и профессоров отвергают эту концепцию. Буржуазное большинство существующего сейчас совета и Центральный комитет вместо проведения реформ просто проводят время, и идея социального обеспечения вытесняется расточительством государственных денег. С этого момента исключительное влияние на жизнь высшей школы должно принадлежать исключительно революционным студентам». [49]

(38/39)

Это означает, что и здесь существует диктатура меньшинства над большинством, бездельников над тружениками, подкрепленная силой и штыками. Переживёт ли наша наука это издевательство? Помоги ей, Боже!

Более ужасные вещи происходят в детских школах, реформированных большевиками и превращённых в общие трудовые школы. Я процитирую то, что рассказывает учительница одной из таких школ («Russkaia Zhisn» — «Russian Life». 1919 r. 19 мая): «Вы даже не можете представить, до какой степени истощены дети. Когда однажды стали говорить о том, что им надо переходить дорогу после обеда, для того чтобы пойти на другие свои уроки, они собрались вокруг меня и очень серьёзно сказали: „Вы должны знать, что мы не можем это сделать. Нам надо будет четыре раза подниматься и спускаться по лестницам и переходить улицу... Мы очень устанем... Это будет очень трудно для нас”. И, видя их усталые, истощённые лица и серьёзность, с которой они спорили по вопросу, которому обычно дети не придают никакого значения, я поняла, что они действительно так слабы, что они уже так долго голодают, что подобные прогулки для них вообще невозможны.

Дети оставались сидеть на своих местах весь день. Было очень трудно вывести их во время перемены, когда классы проветривались. Иногда, глядя на них, можно было догадаться, что они готовы на всё, кроме как встать со своих мест и выйти из класса. Вы, конечно, помните по старым временам, что происходило во время перемен. Теперь дети даже не гуляют по коридорам „института” (государственная старшая школа-интернат для девочек из хороших семей), а все время тихо сидят в классах. Они немного оживляются, когда идут на обед. Собрав все свои силы, они бегут так быстро, как только могут, к столам, выхватывают еду друг у друга, плачут и умоляют нянечек дать ещё. Я сама видела, как вспыхивают их глаза и лица во время обеда. Какой-то болезненный румянец появляется на их щеках, и они даже выглядят почти как обычные

(39/40)

дети. Но после еды они вновь тускнеют, идут в классы и садятся за свои парты согнувшись, полусонные, полубодрствующие. Те, у кого есть деньги, покупают вяленую рыбу или селёдку. Вот сценка, которую мне приходилось часто наблюдать. Маленький мальчик или маленькая девочка сидят в одиночестве в укромном уголке и едят сухую рыбу: кости, голову и хвост, пряча эту еду от других.

Вы спрашиваете, что происходит в спальнях? Я была там один раз, но вы никогда не заставите меня пойти туда ещё раз.

Отвратительнейший воздух, который вызывает у вас головокружение. Простыни и подушки земляного цвета (прежнее белое бельё было отобрано большевиками для нужд Красной Армии, но никакого нового белья взамен выдано не было). Простыни и наволочки изредка меняют, но не чаще, чем раз в месяц.

Мы перестали водить детей в баню. Баня не отапливается. В последний раз, когда дети там мылись, сорок из них заболело испанкой. И это в школе, где не более 300 учеников.

Для того чтобы полностью охарактеризовать положение дел, надо также сказать, что там такое количество паразитов, что дети, которым свойственно давать всему клички, называют свои одеяла „насекомыми”. И это всё тогда, когда в городе свирепствуют эпидемии. Нет ничего удивительного в том, что дети быстро умирали от различных болезней. Дифтерия, корь, тиф — все эти заболевания обрушивались на них, а несчастные дети пытались бороться с болезнями.

Большевики отменили иконы, они запретили детям молиться, отняли у детей нательные кресты и маленькие образки, которые те приносили из дома в школу.

Один из комиссаров, приезжавших к нам, говорил крайне категорично. Я уже позабыла его имя. Я помню только то, что, судя по одежде, он был рабочим и что он говорил кратко, так, словно отдавал приказы. Собрав вокруг себя детей, эта новая

(40/41)

педагогическая звезда заявила, указывая на иконы в углу, кратко и ясно: „Дети, мы отменили Бога и всё такое прочее. Выбросите всё это на свалку”.

Вы спрашиваете об их уроках и как они проводятся?

Они не проводятся вовсе. Как вы можете преподавать что-то ученикам, которые медленно умирают от голода? У них нет сил для того, чтобы готовить или учить уроки, и слава богу, что комиссары не очень сильно заботятся об образовании.

Они не уделяют внимания основным предметам, но, наоборот, в школы рассылается большое количество пособий по преподаванию „политической зрелости”. Вся русская история примитивным образом разделена по линии „борьбы пролетариата против буржуазии и царей”. Программы партии тоже рассылаются в школы со строжайшим предписанием учителям доводить до умов учащихся социалистические идеи, связанные с эпизодами жизни бронштейнов и апфельбаумов и с требованиями, чтобы дети хорошо знали все лозунги и все главные идеи большевиков. По четвергам под председательством кого-нибудь из Наркомпроса организовывались лекции, которые продолжались иногда до 11 часов ночи или до полуночи и на которых дети пели „Интернационал” и „Марсельезу”.

Мораль среди детей упала до крайне низкого уровня. Почти все дети воруют. Они воруют по ночам, промышляя преимущественно продуктами питания или деньгами, на которые они покупают вяленую рыбу или селёдку. Как-то раз целая группа девочек, бывших воспитанниц института, все из хороших семей, подделала документы и под видом дочерей рабочих поступила на фабрику Блигкена и Робинсона. Там они похитили около двух пудов шоколада, приготовленного для отправки в Красную Армию. Большевики хотели расстрелять девочек, и только благодаря заступничеству учителей и многократным хождениям к Горькому и Луначарскому смертный приговор был заменён переводом девочек в другой интернат.

(41/42)

Как можно говорить о воспитании моральных качеств у детей, когда большевики на вечерних собраниях по „культурным наставлениям” даже маленьким детям внушают мысли о том, что дом и семья — это всего лишь миф, придуманный для того, чтобы объяснить животное сожительство людей мужского и женского пола! После таких лекций маленьких детей водят в кино на самые неподходящие для них фильмы.

Все эти эксперименты на детях, проводимые ради „социализации”, не могут не навредить им. Я не ошибусь, если скажу, что восемь из десяти детей, которые выживут, будут кандидатами на место в психушке. Но выживет ли кто-нибудь из них? Может быть, только благодаря природному здоровью и твёрдости духа.

Вы, возможно, не поверите, но смертность среди детей даже выше, чем можно себе это представить. Их тела становятся слабее с каждым днём. В период с 1 января этого года детей умерло больше, чем за весь период пребывания большевиков у власти. Когда организм ослаблен, то малейшее переохлаждение может привести к гибели ребёнка. В некоторых образовательных учреждениях смертность составляет 60, даже 70, процентов от общего числа детей. Не знаю, что будет, но такое положение дел не должно длиться дольше». [50]

Такова действительность в большевистских школах. Возможно ли, чтобы люди нового поколения жили под впечатлением всех этих экспериментов, которые проводятся над их умами и телами?

Давайте подведём теперь итоги. Результат в творческой области — ноль. Зато чрезвычайно большой прогресс в сфере разрушения. Такие же результаты получены во всех сферах государственной жизни, социальной жизни и экономики.

Может, большевики пытаются защитить и сохранить культурное достояние нации — исторические памятники, музеи, частные коллекции, книги?

(42/43)

Тем государственным служащим, кто, отказывая себе во всём, оставался на своих местах, удалось что-то сохранить. Большие музеи ещё не разрушены. Они пытаются сохранить какие-то экспонаты. Но всё это покрыто какой-то завесой тумана. Никто об этом не говорит. Когда-нибудь потом, когда пелена тумана рассеется, реальность, появившаяся на месте, освободившемся от большевистского ига, окажется ужасной, а число разрушений — несметным. «Иркутская жизнь» опубликовала следующие сообщения о деятельности большевиков в период их пребывания у власти в Сибири и соседних областях: «Большевики закрыли восемь высших школ и шестьдесят восемь средних школ, они конфисковали и разграбили 109 библиотек, они разрушили тридцать два исторических памятника и восемь музеев, они сожгли одну старшую и шесть средних школ и пятнадцать библиотек».

Даже немцы в оккупированных областях проявляли больше культуры и были более гуманны. Все вспоминают о том, как большевики пустили конфискованные книги на бумагу для самокруток.

Ужасно думать о массах книг, икон и различной церковной утвари, которые погибли в период церковных преследований и грабежа поместий.

Такова печальная действительность.

Болезненная, противоречивая, реакционная классовая идеология, абсолютная бесплодность творческих начинаний и большое разнообразие способов разрушения.

Боже, спаси Россию! Спаси весь цивилизованный мир от подобных страданий!

Комментарии.   ^

[1] Покровский Михаил Николаевич (1868-1936) — историк, академик, государственный деятель. В 1918-1936 гг. — заместитель наркома просвещения.

(43/44)

[2] На обложке журнала указано: «Двухнедельный журнал. Орган Центрального Комитета Всероссийского Совета Пролеткульта».

[3] Пролетарская культура. 1918. №3 (август). С. 35-36, вместо с. 37, указанной в тексте М.И. Ростовцева.

[4] Ссылка на реплики «От редакции» (Пролетарская культура. 1918. №2 (июль). С. 38) и «Две рецензии» неизвестного автора (подпись А.О.). В них идёт речь об опубликованных в «Известиях ВЦИК» (№147, 1918, «Первый блин комом» (подпись К.З.)) и «Правде» (№152, 1918, автор Н. Бухарин) рецензиях на первый номер журнала «Пролетарская культура».

[5] Издание, на которое ссылается М.И. Ростовцев (Lunacharsky A. Self-Education of the Workers. London), обнаружить по «The British Library General Catalog of Printed Books to 1975» (K.G. Saur; 1983, London; München; New York; Paris. Vol. 202) не удалось.

[6] Вероятно, М.И. Ростовцев цитирует памфлет «Self-Education of the Workers».

[7] Трайчке Генрих, фон (Treitschke Heinrich, von) (1834-1896) — немецкий историк, государственный деятель.

[8] Бисмарк Отто Леопольд фон Шенхаузен (1815-1898) — государственный деятель, бывший посол Пруссии в России и Франции. Один из главных организаторов Тройственного союза, созданного в противовес военному союзу России и Франции.

[9] Кириллов Владимир Тимофеевич (1890-1943) — поэт, деятель Пролеткульта и «Кузницы».

[10] Кириллов В. Стихи // Грядущее. 1918. №2. Май. С. 4, вместо №1, указанного у М.И. Ростовцева.

[11] О дискуссии вокруг «теории Гинденбурга» см.: Пролетарская культура. 1918. №2 (июль).

[12] М.И. Ростовцев пишет о статье: Богданов А. Наша критика: Статья первая: О художественном наследстве // Пролетарская культура. 1918. №2 (июль). С. 4-13.

[13] Автор высмеивает опубликованный в «Пролетарской культуре» доклад А. Богданова «Наука и рабочий класс» на Всероссийской конференции культурно-просветительских пролетарских обществ (Пролетарская культура. 1918. №2 (июль). С. 21-23).

[14] Богданов А. Наука и рабочий класс. С. 22.

[15] Там же.

[16] Луначарский А.В. Пролетариат и искусство // Пролетарская культура. 1918. №2 (июль). С. 23.

[17] Пункт 4 тезисов Луначарского «Пролетариат и искусство» содержит следующие рассуждения: «Искусство является то чистым выражением идеологии того или другого класса, то испытывает на себе перекрёстное влияние нескольких классов; но классовый анализ произве-

(44/45)

дений искусства есть наиболее плодотворный метод его исследования» (Пролетарская культура. 1918. №2 (июль). С. 23).

[18] Эратосфен (III в. до н.э.) — греческий учёный, заведовал Александрийской библиотекой. Известен своими трудами по филологии, истории, географии, математике, литературе, грамматике.

[19] Аристарх Самосский (III-II вв. до н.э.) — греческий астроном и математик.

[20] Геллий Авл (II в. н.э.) — римский писатель. Составил собрание трудов в 20-ти книгах «Аттические ночи» («Noctes atticae»), где в непринуждённой форме бесед и поучений изложил материалы из различных областей науки (философии, мифологии, истории). Его труд содержит обширные компиляции из утраченных произведений античности.

[21] Афиней (III в. н.э.) — греческий грамматик. Известен тем, что написал частично утраченное сочинение «Пирующие мужи» («Deipnosophistai»), содержащее ряд тщательно подобранных и обширных цитат из многих утерянных сочинений. Упоминая Афинея, Ростовцев указывает на то, что в таких условиях, которые складываются в России, наука будет иметь компилятивный характер.

[22] Статью Пискунова в указанном номере газеты «Известия» (15 августа 1918 г.) обнаружить не удалось.

[23] Малинин К. Классовый театр // Пролетарская культура. 1918. №3 (август). Это отклик на статьи: Волькенштейн В.М. Всенародный и классовый театр // Новая жизнь. 1918. №2; Комиссаржевский Ф.Ф. Рабочий театр // Свободная жизнь. 1918. №3.

[24] Мизкевич С. К вопросу о «пролеткульте» // Известия. 1919. 22 марта.

[25] Кривцов Ст. Хроника Пролеткульта // Пролетарская культура. 1918. №1 (июль). С. 31-32, вместо с. 21, указанной у М.И. Ростовцева.

[26] На обложке указано: «Пролетарский художественно-литературный журнал. Издание Пролеткульта».

[27] Хроника Пролеткульта // Пролетарская культура. 1918. №1 (июль). С. 32.

[28] Хроника Пролеткульта. В провинции // Пролетарская культура. 1918. №2 (июль). С. 33.

[29] Пролетарская культура. 1918. №3 (август). С. 30.

[30] Ясенский (Ясеньский) Бруно (Виктор Яковлевич) (1901-1941) — польский и русский писатель. Печатался с 1918 г. как поэт. Эмигрировал в 1925 г. С 1929 г. жил в СССР.

[31] Бенуа Александр Николаевич (1870-1960) — живописец, график, художник театра, теоретик и историк искусства, художественный критик. В 1917-1926 гг. состоял заведующим Картинной галереей Эрмитажа, был членом Коллегии по делам музеев при Наркомпросе (1918). В 1926 г. выехал в командировку в Париж для постановки спектаклей в Grand Opéra и участия в выставках, в Россию не вернулся.

(45/46)

[32] Подразумевается, что M. Горький проявил своё нелояльное отношение к советской власти публикацией цикла статей «Несвоевременные мысли» (1917-1918) в «Новой жизни».

[33] Косвенный намёк на лозунг римского плебса «Хлеба и зрелищ!»

[34] Имеется в виду Социалистическая академия общественных наук. «Положение о Социалистической академии общественных наук» было опубликовано в газете «Известия» от 18 июня (№123) 1918 г.

[35] Радек Карл Бернгардович (наст. фамилия — Собельсон) (1885-1939) — политический деятель, публицист. Участник социал-демократического движения с 1902 г. Заведующий отделом наркомата иностранных дел. С 1919 г. член президиума и секретарь исполкома Коминтерна, ректор Университета народов Востока, член редколлегии «Правды» и «Известий». В 1932-1936 гг. — заведующий бюро международной информации ЦК ВКП(б). Осуждён по делу «параллельного антисоветского троцкистского центра». Реабилитирован в 1988 г.

[36] Парвус (Гельфанд Александр Лазаревич) (1869-1924) — социалист, публицист.

[37] Точная цитата: «Социалистическая академия в своей учебно-просветительской части переживает тяжёлый кризис. С одной стороны, лекторы и руководители, а с другой, слушатели всё больше и больше отходят от неё, и всё больше лекции числятся лишь в расписаниях. Жизнь академии как учебно-просветительского учреждения, готовящего для государства новые научные и организаторские силы, мало-помалу сходит на нет» (Известия. 1919. 20 февраля).

[38] [Рец.]: «Известия Московского Пролетарского университета». Двухнедельный журнал. №1 (1 июля), 1918 // Пролетарская культура. 1918. №2 (июль). С. 36-37. Подпись под рецензией — С.Д.

[39] См. коммент. 25 к данной статье.

[40] Радлов (Radloff) Василий Васильевич (Фридрих Вильгельм) (1837-1918) — академик, востоковед-тюрколог, археолог, этнограф.

[41] Смирнов Яков Иванович (1868-1918) — академик, историк-византинист, искусствовед, археолог, востоковед. В тексте статьи ошибочно I.I. Smirnoff, вместо J.I. Smirnoff.

[42] Лаппо-Данилевский Александр Сергеевич (1863-1919) — академик, историк. По политическим взглядам был близок к кадетам.

[43] Ляпунов Александр Михайлович (1857-1918) — академик, математик, механик, ученик П.Л. Чебышева.

[44] Струве Пётр Бернгардович (1870-1944) — экономист, философ, историк, политический деятель. С 1905 г. — член ЦК кадетской партии. Возглавлял её правое крыло.

[45] Вальден Пауль (Павел Иванович) (1863-1957) — академик, физикохимик. До 1911 г. — профессор Рижского политехникума. Затем

(46/47)

директор химической лаборатории в Петербурге. В мае — июле 1918 г. возглавлял вновь организованный Российский научно-технический пищевой институт, основной задачей которого стало создание в условиях разрухи и голода различных пищевых заменителей. В августе 1919 г. выехал в служебную командировку, из которой в Россию не вернулся. В октябре 1919 г. был избран профессором неорганической химии Ростокского университета, где работал до выхода на пенсию в 1934 г. С 1943 г. — приглашённый профессор по истории химии Университета Франкфурта-на-Майне, а с 1947 г. — Тюбингенского университета.

[46] Речь идёт о слиянии трёх факультетов (историко-филологического, юридического и восточных языков) в факультет общественных наук.

[47] Кизеветтер Александр Александрович (1866-1933) — историк, профессор Московского университета. Выслан в 1922 г. из России. Профессор русской истории Пражского университета. Деятель кадетской партии.

[48] Пергамент Михаил Яковлевич (1866-?) — юрист, профессор Петербургского университета.

[49] Воззвание в указанном номере газеты «Северная коммуна» от 26 марта 1919 г. обнаружить не удалось.

[50] Можно предположить, что М.И. Ростовцев цитирует статью из газеты «Русская жизнь», которая публиковалась в Гельсингфорсе П.И. Леонтьевым со 2 марта по 2 декабря 1919 г. С 5 декабря 1919 г. по 31 мая 1922 г. — «Новая русская жизнь». Указанный номер газеты обнаружить не удалось.

наверх