 Б.Б. Овчинникова
Тюркские древности Саяно-Алтая в VI-X веках.
// Свердловск: УрГУ. 1990. 223 с. ISBN 5-7525-0086-9
Наборный пояс.
Наборные пояса Евразии давно привлекали внимание исследователей. Проблема датировки комплексов с поясными наборами VII-VIII вв. даже вызвала в своё время оживлённую дискуссию на симпозиуме по вопросам хронологии раннесредневековых древностей территории СССР (Засецкая и др., 1979, с. 120-125). Учитывая широкую область распространения таких поясов, естественно, имеет смысл изучать их по всей территории (Ковальская [Ковалевская], 1979, с. 5), но для этого необходимо, чтобы имеющиеся комплексы поясов были достаточно хорошо изучены и довольно полно представлены в локальных вариантах. И здесь, вероятно, определённое значение имеет исследование «сибирских» поясных наборов древних тюрков. Именно к ним часто обращаются авторы в поисках аналогий. Существует даже мнение о сибирском происхождении
(23/24)
наборных поясов (Киселёв, 1951б; Laszlo, 1955), о создании их тюрко-язычными племенами (Mavrodinov, 1943, р. 194-197). Не останавливаясь на вопросах происхождения и истории изучения наборного пояса, которые достаточно освещены в литературе (Ковалевская, 1979, с. 5-8), обратимся к описанию и систематизации материалов поясной гарнитуры из древнетюркских погребений человека с конём VI-X вв. Саяно-Алтайского нагорья.
В системе построения классификационных ступеней учтены имеющиеся разработки по поясным наборам народов степи и лесостепи *. [сноска: * Обобщён опыт работ В.И. Распоповой (1965, 1980), Г.А. Фёдорова-Давыдова (1966), А.К. Амброза (1971 [ч.I, ч.II]), В.Б. Ковалевской (1979), В.Ф. Генинга (1979), И.Л. Кызласова (1983) и др.] Металлические составные части в наборе традиционно выделяются в категории: пряжки, накладные бляхи, лировидные подвески и наконечники ремней.
Пряжки (табл. 1, рис. 6, 21, 22). Массовое изготовление пряжек связано с металлом, но это не исключает использование другого материала, в частности рога или кости. Коллекция древнетюркских пряжек из саяно-алтайских погребений человека с конём представлена металлическими экземплярами, которые распределены по двум разрядам: рамчатые (бесщитковые) и щитковые. Отделы выделены по системе крепления составных частей пряжки. Для щитковых — это подвижное шарнирное соединение (А), подвижное щитковое соединение (Б), неподвижное соединение (В), внутри которого вводятся подотделы по длине щитка, и цельнолитые (Г). Внутри отделов выделены типы по форме рамки и варианты по внешнему контуру щитка.
Разряд I — рамчатые (бесщитковые).
Отдел А — пряжки литые. Язычок подвижный, вращающийся на основании самой рамки. Формы рамок довольно распространённые.
Тип 1 (13 экз.). Овальнорамчатые (табл. 1, рис. 21). Пряжки железные, изготовлены из круглого в сечении дрота. Чаще всего встречаются в детских захоронениях.
Тип 2 (5 экз.). Прямоугольно-рамчатые (табл. 1, рис. 21). В сечении — четырёхгранные. По размерам мало отличаются от предыдущих. В большинстве случаев они найдены в погребениях независимо от поясного набора, но в области таза умершего. Лишь один раз удалось зафиксировать пряжку данного типа с остатками поясных накладных блях — в могиле 12 Кудыргэ (рис. 21-11), и то совместно с пряжкой типа 1 (рис. 21-4).
Разряд II — щитковые.
Отдел А1. Ремень соединяется с пряжкой при помощи оси-«приёмника», которая служит осью одновременно и для пластины-щитка, и для язычка, и для рамки. По остаткам можно заключить, что такие пряжки чаще всего были комбинированными: рамка изготовлялась из бронзы, а пластина из железа (табл. 1, рис. 21). Но так как в большинстве случаев последняя отсутствует, то данные пряжки включены нами в дополнительный отдел, в котором они выделены в типы лишь по форме рамки, без учёта щитка.
Тип 3 (4 экз.) Полуовально-рамчатые (табл. 1, рис. 21-13-15). Изготовлены из
(24/25)
бронзы. По мнению В.Б. Ковалевской, эти пряжки «сибирские» и служат хорошим датирующим признаком погребений VIII-X вв. (1979, с. 18).
Тип 4 (2 экз.). Овально-рамчатые (табл. 1, рис. 21-16, 17). По форме они близки пряжкам типа 3, отличаются тем, что имеют составную подвижную ось-«приёмник». В.Б. Ковалевская считает, что встречаются они в VII-VIII и реже в VIII-IX вв. (1979, с. 18).
Тип 5 (2 экз.). С В-образной рамкой (табл. 1, рис. 21-18, 19). По системе крепления они сближаются с предшествующими. Во всех случаях зафиксированы остатки щитка. Все экземпляры бронзовые. Пряжки подобной формы встречены среди известных поясов из памятников турбаслинской культуры V-VIII вв. на Южном Урале (Мажитов, 1981, рис. 12-27), а также из северокавказских памятников VII-VIII вв. (Ковалевская, 1981, рис. 61-10). Датой их существования следует признать VI-VII вв. (Ковалевская, 1979, с. 40).
Отдел А. Подвижное шарнирное соединение. На рамке и щитке имеются выступы с отверстиями, куда вставляется ось, на которой вращаются насаженная на неё рамка, язычок и щиток пряжки.
Тип. 6 (17 экз.). Овально-рамчатые (табл. 1, рис. 22).
Вариант «а» (15 экз.). Эти пряжки имеют прямоугольный щиток с овальным концом, который соединяется с ремнём при помощи штифтиков (рис. 22-1-11). Сюда вошли пряжки от шести наборных поясов. Некоторые из них орнаментированные (рис. 22-11 и др.), в том числе и бронзовая с позолотой пряжка из могильника Кара-Тал 1-3-2 (рис. 22-1, раскопки Трифонова, 1967). В таблицах В.Б. Ковалевской эта пряжка классифицирована неточно. Она представлена без орнамента, с украшением только головками шпеньков. Такой тип пряжек она датирует VIII-IX вв. (Ковалевская, 1979, табл. IV, рис. 13; табл. 2, № 204; с. 20).
Вариант «б» (2 экз.). Прямоугольный щиток с мысовидным концом (рис. 22-12, 13). Оба экземпляра встречены в поясных наборах.
Судя по аналогиям, пряжки типа 6 имеют чёткую хронологию — VIII-IX вв. (рис. 6).
Отдел Б. Подвижное щитковое соединение. Щиток вырезается и перегибается через рамку, в результате чего оказывается снизу. Ремень зажимается между двумя пластинами щитка. Язычок крепится в дырочку.
Тип 7 (15 экз.). Овально-рамчатые (табл. 1, рис. 22).
Вариант «а». Прямоугольный щиток с овальным концом (рис. 22-14-17). Пряжки этого типа изготовлялись из различного металла, в равной степени из цветного металла и из железа.
Вариант «б». Прямоугольный щиток с прямым концом (рис. 22-18-19). Обе пряжки железные. Несколько необычна по длине щитка (8 см) поясная пряжка, обнаруженная вместе с частями поясной гарнитуры в могильнике Аргалыкты (рис. 22-18). Это явно свидетельствует о более позднем периоде её существования, не ранее X века н.э. Однако пряжки типа 7 получили широкое распространение за пределами Саяно-Алтая ещё с V-VI вв. (Генинг, 1967а, с. 139, рис. 16; Ковычев, 1982, с. 149 и др.).
Отдел В. Неподвижное соединение. Ремень соединяется с пряжкой при помощи щитка, составляющего с рамкой одно целое. В настоящем отделе выделяем пряжки по длине щитка.
Подотдел 1. Пряжки со средним по длине щитком.
Тип 8 (10 экз.). Овально-рамчатые (табл. 1, рис. 22).
Вариант «а». Прямоугольный щиток с овальным концом (рис. 22-22). В.Б. Ковалевская отмечает «сибирское, тюркское» происхождение этого типа, выделяя его как датирующий признак для VII-IX вв. (Ковалевская, 1979, с. 20, табл. IV, рис. 8-10).
Вариант «б». Прямоугольный щиток с прямым концом (рис. 22-21-23). Все экземпляры железные и обнаружены в одном могильнике Даг-Аразы в Туве.
Вариант «в». Прямоугольный щиток с мысиком на конце (рис. 22-24). Встречены экземпляры в алтайских погребениях.
(25/26)
Аналогичные пряжки 8-го типа встречаются практически на тех же территориях, что и пряжки типа 6. Датировка, предложенная исследователями, на наш взгляд, весьма убедительна. Известны аналогичные пряжки в Согде — 2-я половина VIII в. (Распопова, 1965, табл. 18, рис. а, б; табл. 19б, рис. 4). Несколько раньше датируют их исследователи Прикамья — VII-VIII вв. (могильники Неволинский, Деменковский, Плесинский и др.). В то же время этот тип пряжек получает распространение в памятниках Мордовской АССР (Серповский могильник; Алихова, 1959, табл. 53-2) и даже в Забайкалье (Ковычев, 1982, с. 152, рис. 2-11, 20). На территории Тувы бытование их задержалось до IX-X вв., сохранившись в погребениях, совершённых по обряду сожжения (Аймырлыг 2, раскопки Овчинниковой).
Тип 9 (1 экз.). С В-образной рамкой (табл. 1, рис. 22-26). Пряжка железная, сохранилась неполностью: нет конца щитка.
Подотдел 2. Ремень соединяется с пряжкой при помощи короткого щитка, составляющего с рамкой одно целое.
Тип 10 (3 экз.). Овально-рамчатые (табл. 1, рис. 22).
Вариант «а». Прямоугольный щиток с овальным концом (рис. 22-27).
Вариант «б». Прямоугольный щиток с мысовидным концом (рис. 22-28, 29). По мнению А.А. Гавриловой (1965, с. 58), подобные пряжки можно относить к VI-VII вв.
Тип 11 (4 экз.). С В-образной рамкой (табл. 1, рис. 22-30-31). Щиток прямоугольный с мысиком. Все экземпляры из меди. У пряжки из кудыргинских могил язычок железный. А.А. Гаврилова (1965, с. 67) датирует пряжки этого типа VI-VII вв.
Однако хотелось бы отметить, что пряжки 10 и 11-го типов находят аналогии в памятниках VII-VIII вв. в Прикамье (Генинг, 1979, с. 100, табл. С, рис. 33), а также в Удмуртии: Мыдлань-Шай (Генинг, 1967б, табл. III—I, 5); в Башкирии: Стерлитамакский могильник (Ахмеров, 1955, табл. 8); в Дмитриевском могильнике в Белгородской области (Плетнёва, 1961, с. 185, рис. 3). Отметим, что последние памятники относятся исследователями даже к VIII-IX вв. Следовательно, бытование пряжек подобных типов можно расширить до IX в.
Тип 12 (1 экз.). Прямоугольно-рамчатые (табл. 1, рис. 22-36). Ареал распространения их очень широк, встречаются они в комплексах как VI-VII, так и VIII-IX вв. (Ковалевская, 1979, с. 45).
Отдел Г. Цельнолитые. Ремень крепится к пряжке при помощи «приёмника».
Тип 13 (4 экз.). Овально-рамчатые с узким прямоугольным «приёмником» (табл. 1, рис. 22-32, 33). Три из них найдены на Алтае в Бар-Бургазы. Интересен факт, что иногда на «приёмнике» сохраняется пластина, с помощью которой пряжка крепилась, выполняя таким образом роль подвижного щитка. Пряжки подобного типа, правда, с некоторыми вариациями, достаточно хорошо известны среди согдийских пряжек, которые датируются 1-й четвертью VIII в. (рис. 6Б; Распопова, 1950 [1980], с. 87, рис. 61-4). Казалось бы, не противоречат этой датировке аналогичные пряжки из Прикамья — рис. 6В (Генинг, 1959, с. 100). Однако большая их часть, известная в Верхнекамских могильниках, датирована авторами раскопок 2-й половиной VIII-IX вв. (рис. 4В). Известен этот тип пряжек в памятниках ранних болгар на Волге в VII-X вв. (Степи Евразии..., 1981, с. 167, рис. 67, 94). По системе В.Б. Ковалевской, такие пряжки относятся к VIII-IX вв. (1979, с. 26, табл. IX-19).
Тип 14 (1 экз.). Овально-рамчатые пряжки с плавным переходом к прямоугольному «приёмнику» той же ширины (табл. 1, рис. 22-34). Подобны им согдийские пряжки 1-й четверти — середины VIII в. (рис. 6Б). На Каме и Волге они встречены в памятниках VIII-IX вв.: в могильниках Каневском, Мыдлань-Шай, Салтовском и др.
Тип 15 (1 экз.). Прямоугольно-рамчатая с плавным переходом к «приёмнику» чуть уже рамки пряжки. Края рамки фигурные (табл. 1, рис. 22-35). Аналогии такому типу пряжек пока не найдены. Самые близкие, пожалуй, из памятников Крыма (Бакла — VI-VII вв.) и Кавказа (Чир-Юрт, Чми — VII-VIII вв.).
(26/27)
Проведённый анализ позволяет отметить некоторые особенности в использовании пряжек древнетюркскими племенами Саяно-Алтайского нагорья в VI-X вв. Прежде всего обращает на себя внимание территориальное распределение выделенных нами типов пряжек. По данному региону наибольшее число их встречается в Туве и в Горном Алтае, причём можно вычленить чисто «алтайские», встречающиеся только в погребениях Горного Алтая, — это типы 8, 12 и чисто «тувинские» — типы 3, 4, 7б. Чаще древние тюрки использовали пряжки 6-го (20% от общего числа), 7-го (18,1%) и 1-го (16%) типов. Относительно пряжек типов 1 и 2 (рис. 21) отметим, что изготовлены они из железа. Зафиксированное в некоторых погребениях их местоположение — около колчанов (Уз. 1-2 и др.) — свидетельствует о разнообразии их использования. Ввиду универсальности форм этих типов ясно, что бытовали они с давних пор и по сей день на большой территории, поэтому вряд ли могут играть какую-либо датирующую роль. Интерес представляют поясные пряжки 3-, 4-, 5-го типов (рис. 22), в большинстве изготовленные из бронзы. Все они встречены в поясной гарнитуре и соответственно аналогиям бытовали в определённые времена: 3-й тип — VIII-IX вв., 4-й — VII-IX вв., 5-й — VII-VIII вв.
При изучении «щитковых» пряжек становится очевидным, что пряжки с подвижно-шарнирным соединением (тип 6 — рис. 22-1-11 и др.) и с неподвижным (тип 8 — рис. 22-21-24) существовали в VIII-IX вв. параллельно. Причём, на наш взгляд, интерес представляют пряжки типа 6, которые чаще других встречаются в древнетюркских погребениях человека с конём (20%). Они отличаются своеобразием конструкции в месте соединения деталей пряжки. Последовательность соединения такова: на стержень (ось) насаживается сначала язычок, затем — щиток и в конце — рамка. Значит, в верхней части щитка вырез, как правило, предназначался для основы язычка. Для сравнения обратимся к подобным пряжкам, обнаруженным в памятниках с других территорий — Прикамья, Крыма и т.д. (рис. 6В). Последовательность соединения этих пряжек иная: язычок, рамка, щиток. Последний в верхней части имеет широкий вырез, охватывающий рамку. Не характерны для древних тюрков Саяно-Алтая треугольно-рамчатые пряжки (рис. 6В-15), которые получили широкое распространение в VIII-IX вв. за пределами Тувы и Горного Алтая: в Западной Сибири, на Урале, в Восточной Европе. Видимо, в системе соединения деталей пряжки проявилось своеобразие местного производства, тем более что именно с таким соединением, как мы уже отмечали, шарнирные пряжки встречаются в массовом количестве в древнетюркских погребениях Саяно-Алтая. В остальных районах они явно привнесены из Южной Сибири. Именно такой тип пряжек получил отражение на каменных изваяниях в Туве, Хакасии и Монголии (Евтюхова, 1952, с. 84, рис. 21; с. 87, рис. 24; с. 88,
(27/28)
рис. 26. Изваяния: 37, 42, 44). Согласно аналогиям (рис. 6), пряжки 6-го типа использовались в VIII-X вв.
Предшествующей этому типу формой, на наш взгляд, могли быть пряжки подвижнощитковые типа 7 (рис. 22), по аналогиям относящиеся к периоду VI-VII вв. Однако продолжали существовать они и позднее, но в несколько изменённом виде: щиток удлиняется, а материалом изготовления становится железо (Даг-Аразы II-1). Пряжки типа 8 с неподвижным щитком использовались, как правило, для прикрепления колчана. Меньшие по размерам могли применяться в качестве обувных. Исключение составляет пряжка из Даг-Аразы II-13. Назначение её пока остается неясным, так как находилась она на поясе, но фрагментов ремня не обнаружено. Найдена она в женском погребении. По аналогиям такой тип пряжек известен в памятниках VIII-IX вв.
Короткощитковые пряжки с неподвижным соединением (типы 10-12) в качестве поясных также встречаются довольно редко (рис. 22-29-31). Известно, что такая форма получила развитие еще в IV-VI вв. в Прикамье. Для Южной Сибири исследователи связывают эту форму с эволюционным рядом щитковых пряжек. Действительно, эволюция шла по линии удлинения щитка, что получило отражение в форме щитка пряжек из памятников X-XII вв. Южной Сибири (Кызласов И.Л., 1983). Длина щитка увеличилась до 10 и более сантиметров. Промежуточной линией развития щитка являются пряжки, выделенные нами в типы 6-8. Назовём их среднещитковыми, в массовом количестве имевшими распространение в VIII — нач. IX в. Как показывают исследования, большая часть короткощитковых пряжек в этот период продолжала существовать, но уже в качестве вспомогательных пряжек на подвесных ремешках и в качестве обувных. В X-XII вв., когда щиток у пряжек удлиняется, отмечено массовое изготовление мелких короткощитковых железных пряжек, которые использовались уже в ином качестве — для накладки кресал на походные сумки древнехакасских воинов (Степи Евразии..., 1981, с. 248). В силу изложенного следует осторожно подходить к определению времени бытования этого типа пряжек. На наш взгляд, в этой форме больше проявляется их функциональная значимость в определённые периоды бытования.
Относительно цельнолитых пряжек (типы 13, 14 — рис. 22-32-34) следует отметить, что, согласно аналогиям, они бытовали во 2-й пол. VIII — нач. IX в. Причем на Алтае, в погребении Бар-Бургазы III-9 они встречены вместе с пряжками типов 6а, 8а и 8в.
Используя аналогии, мы попытались сопоставить типы щитковых пряжек из древнетюркских погребений человека с конём с согдийскими и прикамскими пряжками, которые встречены в хорошо датируемых слоях (рис. 6). В результате такого сопоставления можно отметить прежде всего типологическое сходство пряжек от набор-
(28/29)
Рис. 6. Пряжки поясных наборов.
«А»: 1 — КЭ 23; 2. 4 — ББ III-9; 3, 13, 14 — Кат. II-2; 6 — К9; 7 — КII; 8 — Коп. 7; 9 — Кат. II-5; 11 — ДА II-3; 15 — Таштык; 15 — МТ VX 54 [?]; 18 — БД 16. «Б»: 1-6 — согдийские пряжки (по В.И. Распоповой). «В»: 1-3, 5 — Урья-Каневский, 4 — Деменковский, 6, 13 — Мыдлань-Шай, 7 — Малые Турбаслы, 8-10, 14 — Неволинский, 11 — Сайгатинский. 12 — Суворовский, 15 — Плесинский могильники (по В.Ф. Генингу и Р.Д. Голдиной).
(29/30)
ных поясов погребенных в средневековых могильниках таких больших трёх регионов, как Средняя Азия, Южная Сибирь и Прикамье. Благодаря этому стало возможным определить относительную датировку выделенных нами в типы пряжек, находившихся в употреблении у древних тюрков-тугю в VI-X вв. (рис. 6А). Наиболее ранними можно считать типы 9, 10, 15 — VII-VIII вв., в VIII-IX вв. использовались типы 6, 8, 13, 14, в широкий временной диапазон VI-X вв. существовали пряжки 1-, 2- и 7-го типов.
Накладные бляхи (табл. 2, рис. 7-23) составляют следующую категорию наборного пояса. Они представляют собой металлические пластинки, прикреплявшиеся к основному ремню и подвесным ремням при помощи шпеньков.
При классификации накладок мы использовали 417 экземпляров, найденных в погребениях человека с конём и погребениях-кенотафах Саяно-Алтайского нагорья. Формы накладных блях довольно разнообразны. По внешнему их контуру выделены типы, внутри которых вычленяются варианты — по наличию и отсутствию прорези и по форме последней на бляхах. Прорези на накладке иногда указывают на то, что имелся подвесной ремешок, крепившийся через эту прорезь к поясу. Хотя вполне вероятно и то, что прорезь, особенно фигурная, могла выполнять роль украшения. Краткая информация о каждом типе накладной бляхи включена в таблицу 2. В результате классификации накладных блях поясных наборов выделено 17 типов * [сноска: * Ввиду многочисленности материала подробная характеристика типов и аналогий им в настоящей монографии опущена, информация дана в таблице 2.]: тип 1 — подквадратные (рис. 23-1-3), внутри которого выделены варианты: «а» — с прямоугольной прорезью, «б» — с фигурной прорезью, «в» — без прорези, «г» — без прорези, но с особой формой сечения (рис. 23-3); тип 2 — прямоугольные (рис. 23-4); тип 3 — полуовальные со срезанным нижним краем (рис. 23-5); тип 4 — с прямыми нижней и одной боковой сторонами и фигурным верхом и дугообразной стороной (рис. 23-6); тип 5 — многоугольные со срезанным нижним краем (рис. 23-7); тип 6 — портальной формы с вырезным внешним краем (рис. 23-8б, 9, 10), внутри которого вычленены варианты: «а» — с прямоугольной прорезью, «б» — с фигурной прорезью, «в» — с овальной прорезью, «г» — без прорези; тип 7 — портальные без мысика (рис. 23-8a); тип 8 — лунницы с фестончатым краем (рис. 23-11); тип 9 — сердечковидные (рис. 23-12); тип 10 — листовидные (рис. 23-13); тип 11 — круглые, внутри типа варианты: «а» — художественно выполненные с изображениями, «б» — с шариками по краям (рис. 23-15); тип 12 — подтреугольные (рис. 23-16); тип 13 — четырёхшариковые (рис. 23-17); тип 14 — цветковидные (рис. 23-19); тип 15 — шестиугольные (рис. 23-18); тип 16 — полуовальные с двумя шариками — зонные (рис. 23-20); тип 17 — овально-крупные (рис. 23-14).
(30/31)
Наибольшее количество составил тип 1 — подквадратные бляхи — 27% от общего количества учитываемых нами бляшек. Второй по численности группой являются накладные бляхи типа 3 — полуовальные — 23,5%, затем следуют тип 9 — сердечковидные — 9,2% и фестончатые — 7,7%. Остальные типы представлены в незначительном количестве.
Выявление взаимовстречаемости накладок позволило выделить наиболее устойчивые сочетания: подквадратные накладки с прорезью типа 1 встречаются, как правило, вместе с полуовальными накладками с прорезью типов 3, 17 — и количество этих сочетаний довольно многочисленно (табл. 2). Наибольшее количество связей с другими типами имеют накладки типов 1а, 3а, 8 и 10, они чаще всего встречаются в сочетании с другими на наборных поясах.
Можно отметить существование определённой связи между формами накладок, которые присутствовали на одном ремне, — это типы 1а и 3а; 1а, 3а, 8; 1б, 3б, 4, 8. Например, накладкам с фигурным вырезом (тип 1б) на одном поясе в большей части будут соответствовать накладки также с фигурным вырезом (3б).
С этими типами — 1б и 3б — будет сочетаться 4-й, который с другими типами не встречается, но также и тип 8 — лунницы, присутствующие на поясах не только с вышеуказанными типами, но и с такими как 1а, 3а, 7. Значит, это не всегда связано с данной причиной. Распределяя фестончатые и семиугольные накладки в один ряд, можно проследить наличие связи между этими формами, эволюцию формы фестончатой накладки. Вероятно, что тип 5 появился позднее 6-го, являясь более упрощённой его модификацией. Развивалась форма накладки-лунницы от однофестончатой до пятифестончатой, которая тоже является модификацией типа 6. Листовидные накладки (тип 10) в своей основе имеют более упрощённую форму сердечковидных (тип 9).
Из всего комплекса накладок наборного пояса можно выделить две большие группы, внутри которых типы накладок объединяются по некоторым общим деталям в оформлении внешнего контура. В первую группу входят типы: 1а, 1б, 1в, 2, 3, 15, 17. Для них характерна простая, чёткая геометрическая форма внешнего контура. Во второй группе типы 4, 6, 7 — 10, 12 имеют контур, оформленный различным количеством фестонов. По размерам накладки наборного пояса были неодинаковы. Можно условно выделить несколько видов. Крупные имели размеры от 3,0 до 5,0 см. К ним относятся накладки основного ремня с прорезями и без них. Накладки средних размеров (от 2,0 до 2,5 см) крепились к подвесным ремешкам и на основном ремне в средней его части обязательно в положении на боку (лунницы). Мелкие накладки (цветковидные) были вспомогательными на подвесных ремешках и служили для их закрепления. Как и в категории пряжек, форма накладок не зависела от металла, из которого они были изготовлены. Количество накладок и их форма определялись рангом вой-
(31/32)
на и принадлежностью его к определённой воинской группе (Плетнёва, 1967, с. 161). А выбор металла, по-видимому, указывал на его имущественное положение. Наиболее широкие территориальные рамки распространения имеют накладки типов 1, 3. Они встречаются практически во всех рассматриваемых нами районах Саяно-Алтая в период VII-X вв. На этих же территориях, за исключением Хакасии, бытовали накладки типов 6 и 8. Можно выделить типы накладных блях, встречающихся в погребениях с конём только в Туве, — 6б, 6в, 6г, 7, 12, 17 или только в Горном Алтае — 4, 5, 16. Типы 2, 8, 11, 13, 14 отмечены в курганах Алтая и Тувы (табл. 1, рис. 23).
Распределить типы накладок в чёткие хронологические группы весьма сложно. Однако можно отметить, что ранними формами, с VII в., вероятно, являлись типы 11б и 13, наиболее поздними, возникшими в IX-XI вв., — типы 16, 17. Все остальные типы имеют хронологические промежутки различной протяженности в периоде с VI по X в.
Как и для пряжек, мы сопоставили ряд наиболее распространённых типов накладных блях из древнетюркских погребений человека с конём Саяно-Алтая с хорошо датированными комплексами из памятников Средней Азии (Согд) и Прикамья (рис. 7).
Кроме выявления типологического сходства, такое сопоставление проясняет вопросы относительной хронологии древнетюркских накладных блях. Наиболее ранними в VI-X вв. остаются бляхи типа 11б — круглые. Их появление в Саяно-Алтайском нагорье можно отнести к началу VII века н.э., так как индентичные им встречены в хорошо датированных памятниках Прикамья начала VII в. (рис. 7В). Продолжали существовать они и в более позднее время. С VII в. отмечено присутствие на поясах накладных блях типа 8 и 9 — сердечковидных и лунниц (рис. 23-11-12). Формы их также получают развитие в дальнейшем вплоть до IX в., постоянно видоизменяясь. Так, в начале VII в. лунницы имели мысик с двух сторон (рис. 23-11В), со временем в сгибе бляшки мысик исчезает.
По аналогиям с согдийскими бляшками оба типа — 8 и 9 — древнетюркских накладных блях получили наибольшее развитие и применение в наборных поясах в 3-й четверти VIII в. Видимо, на этот период попадает бытование и тех накладных блях, которые встречались в комплексе с другими типами (1 и 3).
В слоях середины VIII в. в Согде обнаружены накладные бляхи, выделенные нами как тип 4 (рис. 7В). Этот тип в погребениях с конём в Южной Сибири встречен только в Горном Алтае (Туяхта 4, 1935 г.). Вероятно, он не характерен для настоящих памятников южносибирского региона. Однако в эволюционном ряде накладных блях именно ему следовало бы отвести место связующего звена от фестончатых к геометрическим формам. Фестончатые бляшки (типы 6, 7) получают свое развитие в Саяно-Алтайском нагорье в VIII в. Правда, в памят-
(32/33)
Рис. 7. Ременные накладные бляхи.
«А»: 1 — ДА II-1; 2 — КЧ 4; 3 — Ак-Т «А»-1; 4 — AI V-5; 5. 7 — Туяхта 4; 6, 12, 13 — Туяхта 3; 8, 9 — ДА V-1; 10 — КЭ 22; 11 — MT58-IV; 14 — Ак-К; 15 — К 9. «Б»: 1-10 — согдийские бляхи (по В.И. Распоповой). «В»: 1, 3 — Деменковский. 2, 4-6, 10, 11 — Неволинский, 7 — Мыдлань-Шай; 8 — Хусаиновский; 9 — Кушнаренковский могильники (по В.Ф. Генингу и Р.Д. Голдиной).
(33/34)
никах Прикамья они встречены с VII в., а в Согде — в слоях 1-й четверти VIII в.
Что же касается 1- и 3-го типов, то, как мы уже неоднократно подчёркивали, существуют они совместно в одном комплекте поясной гарнитуры. Разделить их хронологически пока не представляется возможным. Судя по аналогиям, можно отметить лишь то, что полуовальные орнаментированные бляхи типа 3 (рис. 7А-6) с чуть суженным срезом внизу пластины появляются несколько раньше, чем остальные, судя по материалам Прикамья, в VII-VIII вв. В Согде они отмечены в слоях 2-й половины VIII в. (рис. 7Б-4), но уже совместно с бляхами типа 3 с равным по ширине овала срезом. Накладные бляхи типа 1 подквадратные (рис. 23-1-3) в Прикамье появились в памятниках со 2-й половины VII в. и продолжали бытовать там и в IX в. (рис. 7В-1, 2). В Согде они встречены в слоях одновременно с 3-м типом, датируются 2-й половиной VIII в. (рис. 7б-3, 4).
Естественно, развитие форм накладных блях в период VI-X вв. в Саяно-Алтае являлось лишь определённой стадией. Дальнейшее совершенствование этих форм будет происходить в последующие эпохи, отражая социальные и идеологические представления обитателей степей.
Ременные наконечники (табл. 3, рис. 23) от поясной гарнитуры представлены металлическими пластинами, прикреплявшимися при помощи шпеньков или гвоздиков к концу основного поясного ремня и к подвесным ремешкам пояса, являясь их завершением.
При классификации этой категории поясных деталей нами выделено три ступени: отделы — по форме основания наконечника; типы — по оформлению концевой части наконечника. В ряде случаев вводятся варианты, куда включены наконечники, резко отличающиеся по длине: удлиненные — «а», средние — «б», укороченные — «в». В результате типологического анализа наконечников, включающих более 100 экземпляров, выделено три отдела и пять типов.
Отдел А. С прямым основанием.
Тип 1 (78 экз.). С округлым концом (табл. 3, рис. 23).
Вариант «а» (2 экз.) — удлинённые орнаментированные (рис. 23-21). Оба наконечника автором исследования относятся к VI-VII вв. (Гаврилова, 1965, с. 97, 99, 106). Аналогичные вытянутые наконечники характерны для поясных наборов Прикамья. Подобный геометрический орнамент встречен на наконечнике из Неволинского могильника 2-й половины VII — начала VIII в. В Прикамье они продолжают бытовать до 2-й половины IX в. (Генинг, 1979, табл. С, рис. 50, табл. X, рис. 10, 47 и др.). На Южном Урале подобные наконечники известны в памятниках караякуповской культуры V-VIII вв. (Степи Евразии..., 1981, с. 118, рис. 15). Причем на них, как и на наконечниках из погребения Кудыргэ 11, изображены животные. Судя по аналогии, этот тип наконечников существовал у древних тюрков Саяно-Алтая в VI-VIII вв.
Вариант «б» (58 экз.) — гладкие неорнаментированные наконечники, средние по длине (рис. 23-22, 23). Такая форма ременных наконечников была одной из самых употребляемых в поясных наборах. Подобные наконечники использовались кочевни-
(34/35)
ками на довольно широкой территории в VII-IX вв. Встречаются они в Поломском могильнике в Удмуртии — VIII-X вв., в погребениях VII-IX вв. Павлодарского Прииртышья (Арсланова, 1968, с. 165), в аланских погребениях Гилячского могильника на Северном Кавказе (Деопик, 1963, с. 119) и др.
Вариант «в» (18 экз..) — гладкие укороченные пластины с овальным завершением (рис. 23-27). Как правило, такие наконечники прикреплялись на подвесных ремешках, где они иногда использовались в качестве накладных блях. Подобные наконечники известны в слоях середины VIII в. в Согде (Распопова, 1980, с. 64, рис. 3). Со 2-й пол. VII в. по IX в. встречены они в поясной гарнитуре у обитателей Прикамья (Генинг, 1979, табл. С, рис. 44).
Тип 2 (4 экз.). С мысовидным концом (табл. 3, рис. 23-24). Среди немногочисленного состава этого типа есть один экземпляр орнаментированного наконечника из Кудыргэ 11. Возможно, наконечники с таким орнаментом могут считаться более ранними и относятся к VI-VII вв. (Гаврилова, 1965, табл. XVIII, рис. 25, XXXI). Остальные экземпляры, упрощённые, использовались позднее.
Отдел Б. Зубчатые. Верхняя часть наконечника завершается фигурным вырезом.
Тип 3 (21 экз.). С округлым концом (табл. 3, рис. 23-25). В основном это находки из курганов Горного Алтая. В погребении Туяхта 1 найдено 4 серебряных с позолотой наконечника. Лицевая сторона орнаментирована в виде «ёлочки». Подобны им и по размерам, и по орнаментации десять наконечников курайского пояса. В его состав входил ещё крупный наконечник (4,5х2,4 см) такой же формы и орнаментации. Подобные наконечники обнаружены в древнетюркских погребениях с конём в Хакасии и Монголии.
Тип 4 (3 экз.). С мысовидным концом (табл. 3, рис. 23-29-31). Все экземпляры обнаружены в памятниках Алтая, некоторые из них орнаментированы. Д.Г. Савинов (1982, с. 117) относит узунтальские памятники, в которых встречены наконечники данного типа, к периоду VIII-X вв. Аналогичные им известны также на Алтае в памятниках сросткинской культуры — IX-X вв. (Гаврилова, 1965, с. 71, рис. 11-28-30).
Отдел В. Наконечники лапчатой формы.
Тип 5 (табл. 3, рис. 23).
Вариант «а» — укороченные (рис. 23-28). Серебряный наконечник из погребения Туяхта 1.
Вариант «б» — удлинённые (рис. 23-30). Оба экземпляра с Алтая. Аналогичные им известны в Прикамье и датированы 2-й пол. VII — нач. VIII в. (Генинг, 1979).
Анализ форм ременных наконечников с очевидностью показывает, что наиболее многочисленными являются наконечники типа 16 (53% от общего количества), остальные встречаются реже. Видимо, тип 1б был наиболее употребительной формой наконечников для периода VII-IX вв. во всех районах Южной Сибири, типы 1а, 2 и 5 являются, по нашим наблюдениям, более ранней формой и характерны для VI-VII вв. О типе 4 можно сказать, что это наиболее поздняя форма тюркских наконечников, распространяющихся в IX-X вв.
Как мы уже отмечали, наконечники оформляли основной и подвесной ремни. Различие в местоположении не отражается на форме наконечника. Один и тот же тип присутствует на основном и подвесном ремнях, но различается в размерах: подвесные наконечники несколько уже, ширина их от 1,0 до 2,0 см. Наконечники основного ремня выделяются своей длиной — от 3,0 до 8,8 см.
Выбор металла для наконечников зависел от того, в составе какого поясного набора он находился, причём металл наконечников не всегда совпадал с металлом накладок. Это, как правило, имело место
(35/36)
в тех случаях, когда детали пряжки пояса были сделаны из различных металлов.
Рис. 8. Поясные лировидные подвески.
Лировидные подвески (табл. 4, рис. 8) вошли в поясную гарнитуру древних тюрков. Имеют они и другое название у исследователей — «щитки-подвески». По форме они близки, а иногда даже копируют костяные блоки для чумбура (рис. 50). Крепились лировидные подвески к основному ремню наборного пояса при помощи подвесных ремешков, являясь как бы их завершением. Чаще в состав набора входила одна такая подвеска.
Иногда их было две, и подвешивались они либо симметрично по бокам, либо оба [обе] рядом с одного боку. Для изготовления щитков-подвесок чаще использовался металл, причём тот же, что и для остальных деталей пояса. Не исключены и костяные лировидные подвески (рис. 8-7, 8), но при поясе встречаются они довольно редко. По внешнему виду все подвесные бляхи чрезвычайно разнообразны. При внимательном осмотре можно заметить, что одинаковых, точно копирующих друг друга лировидных подвесок почти нет. Это свидетельствует об их индивидуальности. Однако общие контуры всё же позволили нам условно объединить их в ряд типов. Лировидных подвесок обнаружено сравнительно немного, всего 13 экземпляров. Для удобства описания непосредственно сама подвеска «разделена» нами на две части. Верхняя часть представлена щитком с отверстием для продёргивания подвесного ремня с целью крепления подвески. Форма щитка, как правило, прямоугольная. Нижняя часть — собственно сама подвеска в виде замкнутого овала и «наконечника». По длине «наконечника» подвески выделены в отделы. По оформлению внешнего контура корпуса подвески и основного отверстия они сгруппированы в типы.
Отдел А. Щитки-подвески с коротким наконечником.
Тип 1 (4 экз.). Фестончатые с сердечковидным вырезом (табл. 4, рис. 8-1-3, 9). Такие подвески имеют сложную форму: внешний контур представлен фестончатым краем. Нижняя часть сделана в виде короткого наконечника с фестончатым завершением. Найденные экземпляры различаются по металлу: две подвески — бронзовые, две другие — железная и серебряная с позолотой (табл. 4).
Аналогичные подвески известны в памятниках IX-X вв. в Семиречье (Чуйская долина), Забайкалье (могильники Хойцегорский, Александровка). Близки по форме и материалу (бронза) подвески из кургана IX-X вв. №24-2 близ д. Успенка в Туве
(36/37)
(Кызласов Л.Р., 1979, с. 192, рис. 150-23, 24). Подобные подвески встречены среди случайных находок, хранящихся в Минусинском музее (Клеменц, 1886, VIII/38).
Изображение аналогичных подвесок зафиксировано и на каменных изваяниях №36, 52 в Туве — рис. 5 (Евтюхова, 1952, с. 91, рис. 33). Согласно приведённым аналогиям можно считать, что этот тип подвесок бытовал у древних тюрков Саяно-Алтая в IX-X вв.
Тип 2 (2 экз.). Гладкий корпус со слегка сердечковидным вырезом (табл. 4, рис. 8-4). Этот тип представлен фрагментами двух лировидных подвесок. Короткий конец одной из них оформлен в виде мысика. Оба экземпляра бронзовые. По форме они близки укороченному экземпляру подвески из Курай IV-1/2 (тип 1).
Отдел Б. Щитки-подвески с удлинёнными наконечниками.
Тип 3 (3 экз.) С овально-вытянутым отверстием и с фестончатым завершением наконечника (табл. 4, рис. 8-5, 6, 10). Все экземпляры обнаружены в погребениях с конём на Алтае и выполнены из серебра. Один из них позолочен. Встречен он в паре с типом 1 (Курай IV-1/2).
Тип 4 (1 экз.). С округлым отверстием и кеглевидным завершением наконечника (табл. 4, рис. 8-8). Настоящий экземпляр выполнен из кости и найден в погребении Кокэль 6 около правого локтя человека. Аналогичной формы костяной блок для чумбура обнаружен в сильно грабленном погребении Даг-Аразы II-6 (рис. 16).
Тип 5 (2 экз.). Округлое отверстие и прямой наконечник (табл. 4, рис. 8-7). Оба экземпляра обнаружены при поясах у погребённых в Туве. Выполнены они из различного материала: один из кости, другой — бронзовый. Причём оба экземпляра почти идентичны по форме. Однако отличия их усматриваются в длине наконечника (костяной короче) и в диаметре отверстия (у костяного больше диаметр). Точно такая же форма зафиксирована у блока для чумбура в погребении МТ 58-Х (рис. 50-15). Аналогичная подвеска из меди встречена в Орловском могильнике IX-X вв. в Казахстане (Степи Евразии.., 1981, с. 132, рис. 15).
Результаты исследований показали, что металлические лировидные подвески, входящие в поясную гарнитуру древних тюрков, как правило, находят себе аналогии среди подвесок, обнаруженных в памятниках IX-X вв. Однако это не означает, что они не могли появиться ранее. На наш взгляд, они служат как бы преемственной формой от блоков для чумбуров, сохранив на некоторое время и форму, и материал, из которого они изготовлены (кость). Кроме того, судя по размерам, можно предположить, что в первоначальной стадии использования их как щитков-подвесок в поясной гарнитуре подвешивались даже сами блоки для чумбура. Подвесные бляхи такой преемственной формы и в новой функциональной значимости могли бытовать уже в VIII в. — в тот период, к которому ряд исследователей относят существование лировидных подвесок. В IX-X вв. они получают наибольшее развитие, совершенствуется форма и изготовляются они из металла. Отметим также и то, что встречаются они в поясных наборах с определёнными типами накладных блях на поясе. Как правило, это выделенные нами накладные бляхи типов 1, 3, 4, 5, которые присутствуют в одном комплекте поясной гарнитуры (табл. 4).
В связи с вышеизложенным можно считать присутствие в поясной гарнитуре такой детали, как лировидная подвеска, одним из датирующих признаков. Относительно назначения этих подвесок Л.А. Евтюхова (1952, с. 109) высказывала предположение, что они
(37/38)
использовались для подвешивания мешочков и сабель. Однако, на наш взгляд, для подвешивания мешочков и сабель использовались подвесные ремешки с пряжками, а лировидные подвески служили скорее всего отличительным (ранговым) знаком социального статуса погребённого. Возможно, такие подвески могли быть воинским знаком, определяющим род деятельности в войске, либо служили отличительным знаком содержателя большого табуна, одним словом, знатного в древнетюркском обществе человека. Не случайно изображение таких подвесок можно встретить на каменных изваяниях знатных воинов (рис. 5) либо князей в росписях Кочо (рис. 4).
Поясные сумочки (табл. 5, рис. 24). К поясной гарнитуре, встречаемой в древнетюркских погребениях человека с конём, относятся сумочки (мешочки). Как правило, они подвешивались к поясу и служили для ношения кресала, огнива, трута, амулетов, украшений и других необходимых предметов.
В силу плохой сохранности находки таких сумочек довольно редки. Удалось зафиксировать лишь 24 экземпляра. Изготовлялись сумочки из кожи, меха, войлока, шёлка. Содержимое их разнообразно (табл. 5, гр. 7). Так, в погребении Кокэль 22 в сумке находились железные нож и шило, деревянная лопаточка, детский зуб (Вайнштейн, 1966а, с. 302). В сумочке из погребения Монгун-Тайга XXVI обнаружены зеркало, гребень, стрела и платок (Грач А.Д., 1960б, с. 22-25). Содержимое мешочка из погребения Даг-Аразы V-1 также представляет интерес. При вскрытии в нем обнаружены китайская монета и четыре маленьких камня (размером до 1 см), завёрнутых в шёлковую тряпочку, которая была завязана на четыре узла. Среди этих камней два халцедона: один окисленный медный колчедан с плёнками медной зелени, второй представляет собой известковое стяжение. Кроме того, отдельно в мешочке находился ещё один камень побольше — размером 2,0х3,0 см. Это либо натёчное пещерное образование, либо природный минерал. В мешочке обнаружен ещё обожжённый деревянный предмет размером 4,0х2,0 см, обмотанный тонким кожаным ремешком. Все эти миниатюрные вещи явно носили ритуальный характер (Овчинникова, 1982, с. 213-214).
В погребениях тюрков-тугю иногда находилось сразу два таких мешочка (МТ 57-XXXV; Грач А.Д., 1960б, с. 32), а порой и три: в богатом алтайском кургане Курай IV-1/2 найден шёлковый мешочек с вложенными в него ещё двумя (Киселёв, 1949, с. 305).
В некоторых случаях вместе с сумочками в могилах обнаружены либо деревянные приборы для добывания огня (рис. 24-3, 4), либо прикреплённое с внешней стороны сумочки железное огниво в виде ажурной пластины с застёжкой (табл. 5, гр. 9). При этом сохранность самих сумочек порой чрезвычайно плохая. По мнению В.П. Левашевой находки кресал не были конструктивно связаны с сумками (Левашева, 1952, рис. 5-36). Однако известно и другое мнение. В частности,
(38/39)
Л.Р. Кызласов считает, что связь огнива с подвесной сумочкой существовала ещё с таштыкской эпохи, с IV-V вв. н.э., и характерно такое явление для памятников Хакасско-Минусинской котловины (Кызласов Л.Р., 1960, с. 104-105, 131).
Со временем функции огнива при сумочке, на наш взгляд, расширяются. Это происходит в VIII-X вв., когда огниво приспособляли в качестве застёжки, которая одновременно являлась и украшением сумочки, так как порой имела прорезные рисунки. При всем этом они сохраняли свою основную функцию предмета для добывания огня. Такой обычай украшать сумки фигурными железными накладками-кресалами с пряжечками в качестве застёжки у тюрков-тугю, возможно, был перенят от согдийцев, которые, как известно, пользовались ими в VIII в. Именно такие накладки на сумочки обнаружены в погребениях человека с конём на Алтае в могильниках Туяхта, Узунтал, Ак-Кообы, Бар-Бургазы (рис. 24-1, 2, 5 и др.). Интересная накладка-кресало найдена в Туве в погребении человека со шкурой барана — Аргалыкты I-11 (Трифонов, 1966). Она имеет прорезной рисунок с изображением трёх пар животных. Изображение животных на подобных накладках имело, очевидно, символическое значение. Наличие таких накладок-кресал характерно и для сумочек на древнехакасских поясах (Кызласов Л.Р., 1969, с. 104), обнаруженных в погребениях IX-X вв. Среди случайных находок у с. Бея имеется кресало, хранящееся в Минусинском музее (инв. №8007). Оно похоже на накладку-кресало из погребения могильника Бар-Бургазы. Так, находки кресал, используемых в качестве накладных застёжек на подвесных сумочках при поясе, позволяют предполагать, что бытовали они у древних жителей Саяно-Алтая в VIII-X вв.
Изображение сумочек, подвешенных к поясам, отмечено на каменных изваяниях Южной Сибири (Евтюхова, 1952, с. 107; Грач А.Д., 1961, с. 197). Во всех случаях они показаны с правой стороны. Вообще традиция иметь при себе сумочку, мешочек на поясе была сохранена алтайскими охотниками. Подобные сумки, сделанные из кожи, наблюдал Л.П. Потапов, изучая быт современных алтайцев (Потапов, 1953). Алтайское название этих сумочек — капторга. Более древний термин зафиксирован Вильгельмом Рубруком у кыпчаков в XIII в., которые называли мешки «каптаргак» — хаптаргак (Грач А.Д., 1961, с. 66). Именно такой термин для этой детали пояса саяно-алтайцев используют исследователи сегодня. Однако в словарях и энциклопедиях определение подвесных сумочек под таким названием найти не удалось. В словаре В. Даля «капторга» обозначает «застёжку железную старую» (Даль, 1956, т. 2, с. 88). Пожалуй, в пользу такого толкования могут служить застёжки-кресала. В употреблении алтайцев это название — «капторга» — могло перейти с застёжки на сумочки, к которым они прикреплялись. Подмена термина в обозначении подвесной сумочки от пояса современными исследовате-
(39/40)
лями, на наш взгляд, неудачна. Видимо, не все сумочки следует именовать каптаргаками, а только те, у которых присутствуют в качестве застёжки накладные ажурные кресала. Именно эта деталь в поясном наборе помогает в уточнении датировки погребения и в определении социальной принадлежности умершего.
Описанные выше категории: пряжки, накладные бляхи, ременные наконечники, лировидные подвески, сумочки — являются составными частями набора древнетюркского пояса. К сожалению, в полном комплекте зафиксировать их при раскопках удаётся чрезвычайно редко. И всё же данные, которыми мы располагаем, помогут представить внешний вид ряда наборных поясов древних тюрков Саяно-Алтая VI-X вв.
Пояса в наборе (табл. 6, рис. 25 [1-8, 9-17]) обнаружены в 46 погребениях с конём, что составило всего лишь 24% от общего числа изученных погребений в Саяно-Алтае. Учитывалось обязательное присутствие трёх элементов пояса: пряжка, набор накладок и наконечник.
За основу выделения типов поясов мы взяли состав накладок в наборе, так как именно их количество и форма, что неоднократно отмечалось исследователями, являются отличительными знаками в определении общественного положения умершего.
Тип 1 (табл. 6, рис. 25-16, 17). На основном ремне присутствуют круглые по форме накладные бляхи типа 11б. В этот тип вошли пояса из погребений алтайского могильника Кудыргэ, которые принято считать наиболее ранними, появившимися в употреблении в конце VI-VII в. (Гаврилова, 1965). Однако, как показывают исследования последних лет, развитие их шло параллельно с поясами VIII-IX вв. (Амброз, 1971, с. 126).
Тип 2 (табл. 6, рис. 25-14, 15). С полуовальными накладными бляхами типа 3а. Такие пояса существовали на протяжении VII-VIII вв. с некоторыми вариациями (Киселёв, 1951, с. 537; Могильников, 1981, с. 128, рис. 12, 18).
Тип 3 (табл. 6, рис. 25-11, 12). Пояса имеют на основном ремне накладные бляхи подквадратной формы типов 1а и 1б, а также несколько экземпляров лунниц. Все пояса, объединённые в этот тип по наличию и сочетанию однотипных накладок и подвесок, встречаются на протяжении VIII-IX вв. Согласно проведённой типологии деталей от поясов, начало их существования можно отнести ко 2-й половине VIII в., а наибольшее распространение они получают в IX в. — это подтверждается присутствием на данных поясах лировидных подвесок.
Тип 4 (табл. 6, рис. 25-9). Пояса с наличием на ремне двух типов накладных блях: 1а — подквадратные и 3а — полуовальные. Диапазон существования их во времени довольно широк: с конца VII до Х в. (Кызласов Л.Р., 1960; Савинов, 1982, с. 117).
Тип 5 (табл. 6). Сложносоставные. На основном ремне, кроме накладных бляшек типов 1а и 3а, присутствуют овальные бляшки типа 17. Все экземпляры накладных блях выполнены из железа. Такие поясные наборы обнаружены пока только в Туве в погребениях IX-X вв.
Тип 6 (табл. 6, рис. 25-6-8). Сложносоставные. Кроме накладных блях типа 1 и 3, на основном ремне находятся лунницы, расположенные «на боку». По оформлению пояса они близки поясным наборам типа 3. Учитывая наличие на поясах этого типа подвесных щитковых блях, а также сумочек с пряжкой-кресалом, можно заключить, что ими пользовались не ранее 2-й половины VIII в. Это совпадает с датой, предложенной В.А. Могильниковым, — VIII-IX вв. (Степи Евразии..., 1981, с. 128, рис. 23-15). Все наборы этого типа встречены в памятниках на Алтае.
(40/41)
Тип 7 (табл. 6, рис. 25-2-4). Пояса, на основном ремне которых располагаются «фестончатые» накладные бляхи типа 6. Их иногда именуют как бляхи-оправы портальной формы (Савинов, 1982, с. 116). Погребения, в которых встречены пояса данного набора, отнесены исследователями к VIII-IX вв. (Кызласов Л.Р., 1979, с. 141; Овчинникова, 1982, с. 217; Савинов, 1982, с. 109-110 и др.).
Тип 8 (табл. 6, рис. 25-1). Пояс с бронзовыми накладными бляхами типов 1а и 9. Настоящий экземпляр в схеме В.А. Могильникова отнесен к IX-X вв. (Степи Евразии..., 1981, с. 128, рис. 23-30). В пользу этой даты свидетельствуют и кольца-распределители ремней.
Тип 9 (табл. 6, рис. 25-5). Пояс представлен фрагментом ремня с семью золотыми накладными бляхами типа 12 и пряжкой типа 3. Аналогии этому поясу пока найти не удалось, но по инвентарю, в погребении которого он был найден, его относят ко 2-й половине VIII-IX в. (Грач А.Д., 1960а, с. 124).
Тип 10. Особую форму имели детали поясного набора из погребения Даттык-Чарык-Аксы I-3 (табл. 6). Его бронзовые с позолотой накладки (тип 2 и 11) имели зооморфную орнаментацию (раскопки Ю.И. Трифонова, 1975). Этот пояс не местного производства. Судя по аналогиям орнаментальных мотивов, его можно отнести к IX-X вв., имеющиеся при поясе распределители ремней сближают настоящий тип с предшествующим.
Кроме описанных нами типов поясных наборов, существуют оставшиеся в ряде погребений человека с конём детали поясной гарнитуры, трудноопределимые в силу либо плохой сохранности (коррозии металла — могильник Аймырлыг I), либо индивидуальности форм и местонахождения (Туяхта I). Поэтому включение их в нашу типологическую схему поясных наборов условно.
В соответствии с предложенной выше типологией наборных поясов древних тюрков (тугю) Саяно-Алтая представляется возможность распределить их в следующем хронологическом диапазоне существования.
К наиболее ранним, к началу VII в., можно отнести поясные наборы 1-го типа — кудыргинские (рис. 25-16, 17), которые встречены пока лишь в Горном Алтае. Это привело исследователей, ссылающихся при этом на аналогии в Венгрии (Гаврилова, 1965, с. 105), к предположению об их привозном характере. Однако подобный по оформлению пояс встречен на Южном Урале в Кушнаренковском могильнике с монетой 531-628 гг. (Генинг, 1979, табл. О, рис. 70-77). Позже, в VII-VIII вв., получают распространение пояса типа 2, которыми опоясывались древние тюрки, погребённые как в Туве, так и на Алтае. Именно в этот период на западе — в Прикамье и Удмуртии — намечается смена типов поясов.
Учитывая, что в Средней Азии смена поясов, подобных неволинским, салтовским, произошла скорее всего на рубеже 3-й и 4-й четвертей VIII в., можно предполагать, что интенсивно процесс смены наборных поясов в Саяно-Алтае происходил не ранее последней трети VIII — начала IX в.
Именно в этот период получают широкое распространение пояса, выделенные нами в типы 3, 4, 6, 9. Наборные пояса типа 6 характерны в основном для Горного Алтая (табл. 6). 7-й тип наборных
(41/42)
поясов датируется VIII-X вв. Большая часть таких поясов обнаружена в Туве (табл. 6, гр. 1).
Наиболее поздними поясными наборами являются пояса типов 5, 8, 10, датируемые IX-X вв. Все памятники, в которых обнаружены детали поясных наборов этих типов, так же как и 9-го типа, известны в Туве (табл. 6).
Кроме погребений, в которых обнаружены пояса в полной гарнитуре, отмечены еще 67 погребений с остатками поясов или отдельными деталями от набора, причем 7 из них — погребения-кенотафы. Большая часть деталей наборного пояса встречена в погребениях с конем в Туве (в 34-х) и на Алтае (в 24-х). В Хакасии детали пояса встречены в 7 погребениях, в Монголии — в 2-х. Во всех этих районах прослеживается общность форм поясных деталей, за исключением кудыргинских. Это ещё раз подтверждает, что кудыргинские пояса инородны для Саяно-Алтая.
Наборный пояс был принадлежностью мужского и юношеского костюма и лишь в одном случае сопровождал женское захоронение (Катанда II-5). Причём остатков ремня в погребении не зафиксировано. Кроме того, скелет умершего антропологами не определялся. В детских погребениях, как правило, наборные пояса не встречаются, но обязательно на его месте — поясная пряжка. Исключение составляет детское погребение МТ 57-XXXVI, что, однако, сомнительно: длина пояса не соответствует детским размерам. Всё же наборный пояс всегда был и остаётся принадлежностью взрослого воина, непременным атрибутом костюма кочевника, своеобразным «паспортом» и свидетельством его места в дружинной иерархии (Ковалевская, 1970, с. 144).
Мода на пояса разошлась по всей территории Евразии среди кочевых и даже среди осёдлых народов, но, несмотря на столь широкое распространение, выделяется несколько локальных вариантов различных типов поясов и несколько центров их производства, одним из которых была Сибирь (Плетнёва, 1967, с. 161). Наборные пояса Южной Сибири как свидетельство места воина в дружинной иерархии были известны ещё у хуннов. Естественно, ранние пояса несколько отличались от древнетюркских. Но системная традиция получила своё отражение. Прежде всего это проявилось в форме накладных бляшек на пояса, которые совпадали с древнетюркскими бляхами типа 1а. В хуннскую эпоху в поясную гарнитуру входили подквадратные бляхи с прорезью, только были они больше в размерах и изготовлялись из дерева. Об этом, в частности, свидетельствуют находки наборных поясов из могильников Горного Алтая (Кубарев, 1987, с. 80). Позже наборные пояса были переняты китайцами, которые строго следили «за тем, чтобы количество поясных украшений отражало военную или административную иерархию» (Руденко, 1962, с. 44-47). В.Б. Ковалевская отмечает, что наборный пояс делался
(42/43)
по заказу (для крупных военачальников или дружинников), мастер мыслил его как сложную систему символов с определённой смысловой нагрузкой (Ковалевская, 1970, с. 144).
Дошедшие до нас тюркские наборные пояса имеют различное количество накладок, отличающихся по форме и сочетанию типов. По-видимому, как и в салтовских поясах (Плетнёва, 1967, с. 160), количество накладок каждого типа, а также их взаимосочетание, материал, орнаментация и структура пояса отражали общественное положение воина. Сама накладная бляха на поясе служила геральдическим знаком, который выдавался за заслуги в ратном деле. О том, что определённая форма накладки свидетельствовала о продвижении воина по лестнице военно-иерархической организации, говорит руническая надпись с каменной стелы: «Так как у вас было счастье («вам везло») [памятник вам] водрузили. На поясе лунообразную пряжку мы устроили» (перевод Малова, 1952, с. 95).
Кроме того, общее количество поясных накладок служило отличительным знаком для тюркского воина: чем выше было его положение в военной иерархии — тем большее количество накладок украшало его пояс. Это подтверждает также руническая надпись: «Моя геройская доблесть. Мой пояс с 42 (чиновными) пряжками-украшениями» (перевод Малова, 1952, с. 93). Особое значение при определении места кочевника в военной организации придавалось лировидным подвескам. Они являлись отличительным знаком для тюрков в VIII-IX вв.
Наибольшее распространение имели пояса из бронзы. Но и посеребрённые пояса не были редкостью среди рядовых воинов.
В некоторых погребениях Алтая (Курай, Туяхта, Узунтал) и Тувы (Кара-Чоога, Ак-Туруг, Кара-Тал и др.) обнаружены пояса знатных воинов. Их отличает обилие накладок, наконечников, подвесок. Изготавливались они из драгоценных металлов — золота и серебра, богато декорировались. О знатности воина говорит и остальной инвентарь, найденный в могилах, а также наличие костяков двух и даже трёх коней рядом с погребёнными. Иногда на поясе содержалось прямое указание на то, что он принадлежит знатному воину, как, например, надпись орхонским шрифтом на наконечнике пояса из погребения Курай IV 1/2: «Хозяина (господина) Ак-Кюна кушак» (перевод Киселёва, 1951, с. 536). Обычно такой воин носил не один пояс. Это хорошо отражено и на пенджикентских фресках: здесь знатные всадники изображены в тяжёлом вооружении, имеют по два наборных пояса, узкое изогнутое налучье со спущенными луками, подвешенный на двух ремнях колчан. Меч подвешивался наклонно на двух ремнях, кинжал — параллельно поясу (Распопова, 1965). Итак, кроме «боевого» пояса, надевавшегося поверх одежды, имелся ещё один или два пояса, входивших в состав костюма. Об этом свидетельствуют находки нескольких поясных пряжек у одного погребён-
(43/44)
ного и остатки длинных кожаных ремней, не имеющих накладок (Курай IV-2, MT 57-XXXVI; Аймырлыг I VIII-52 и др.).
Таким образом, наборные пояса древних тюрков выполняли несколько функций: во-первых, использовались в качестве собственно пояса, сдерживающего одежду; во-вторых, как знак воинского отличия или общественного положения и, в третьих, как деталь верхней одежды в качестве украшения. В последнем случае пояса украшались орнаментированными деталями и несли определенную эстетическую и семантическую нагрузку. Орнаментировались чаще всего золотые и серебряные пряжки и накладки. На тюркских поясах мы видим три типа орнаментации: геометрическую, растительную и зооморфную. Примером геометрического орнамента может служить ременный наконечник из Кудыргэ: рисунок состоит из трёх ромбиков с кружками внутри (рис. 23-21).
Использовали мастера и зооморфный рисунок (Кудыргэ, Узунтал, Кара-Чоога, Даттыг-Чарыг-Аксы), изображая грифонов, львов, ланей. Интересно в этом плане суждение С.И. Вайнштейна относительно двух рыб, обнаруженных на накладках пояса из Кара-Чоога. Он предлагает рассматривать их как модификацию одного из буддийских символов — «пары рыб» — проникшего через восточноазиатское искусство к древним тюркам и означающего многодетность (Вайнштейн, 1972, с. 63).
Чаще всего для декорировки поясов использовался орнамент с растительными мотивами. Так украшены золотые накладки и пряжки из погребения Туяхта 3. На накладках дано условное обозначение листьев и цветка растения. В орнаменте пряжки можно наблюдать стилизованное изображение граната. Подобный рисунок есть на китайских зеркалах Танской династии VIII-IX вв. (Лубо-Лесниченко, 1975, с. 75).
По-видимому, в оформлении этого пояса отразились связи тюрков с соседями из Китая. Влиянием традиций, по всей вероятности, объясняется и орнаментация пряжки из погребения Кара-Тал I-3/2. В центре поля щитка изображены два цветка. Точно такое же изображение есть на китайском зеркале, найденном в Минусинской котловине (Лубо-Лесниченко, 1975, с. 88). Вероятно, это стилизованное изображение цветка лотоса — священного буддийского символа.
Все эти образцы орнаментации свидетельствуют о высоком художественном мастерстве и вкусе древнетюркских мастеров.
|