А.А. Гаврилова

Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён.

// М.-Л., 1965. 145 с.

Заключение

Удобная для обитания долина р. Чулышман была природным убежищем, привлекавшим кочевников, особенно в периоды образования кочевых империй, о чём нам говорят и памятники, сооружённые на могильнике Кудыргэ. Широко известные по результатам исследований С.И. Руденко и А.Н. Глухова 1924-1925 гг. материалы могильника служили источником для освещения истории Алтая периода тюркских каганатов и свидетельством азиатского происхождения племён, появившихся на Дунае в аварское время. Но источниковедческий анализ всех памятников могильника, в том числе и вскрытых мною в 1948 г., показал, что их сооружали в разные периоды истории Алтая и, видимо, разные племена.

Менее ясный начальный период сооружения могильника представлен кудыргинскими оградками. Можно лишь предполагать, по их общему сходству с памятниками типа орхонских (ряды и аллеи камней у смежных оградок, подобных кудыргинским), что эти оградки сооружены тюрками-тугю ранее VI в. (однокольчатые удила, но ещё нет стремян). Нужны дальнейшие раскопки оставшихся оградок (исследована лишь 1/4 часть) для установления их нижней даты и назначения. С большей долей вероятности можно предполагать, что этим же племенем был изготовлен и кудыргинский валун — лицевое изваяние, отражающее успехи тюрок-тугю в подчинении племён: изображение на нём сцены коленопреклонения полностью согласуется с текстами орхонских надписей: «Имеющих головы, они заставили склонить (головы); имеющих колени, они заставили преклонить колени» (Малов, 1951, стр. З6, памятник Кюль-Тегину, 2). Изваяние с бородатым лицом на могиле ребёнка указывает, что изваяния не всегда были портретом погребённого. В данном случае изображён, по всей вероятности, иноплеменник. В пользу этого предположения говорят косые глаза на бородатом лице, подчеркивающие изображение иноплеменника, так как на лицах в сцене коленопреклонения изображены прямо посаженные глаза. Время сооружения могилы ребёнка может быть связано с переходом тюрок-тугю от обряда трупосожжения к обряду трупоположения, происшедшим в начале VII в., но единичность подобного случая также требует дальнейшего исследования могильников, состоящих из оградок.

С полной определённостью можно говорить о начале следующего периода сооружения могильника, представленного хорошо известными могилами кудыргинского типа, датирующимися временем не ранее конца VI в. на основании монеты, отлитой в 575-577 гг. и не позднее конца VII в., т.е. VI-VII вв.

Погребённые кони и всадники кудыргинцев отражают широкие культурные связи в пределах всего пояса степей, образовавшихся после сложения первого тюркского каганата (552-630 гг.), а не до его сложения, как казалось ранее. Отличие кудыргинцев от строителей оградок по культурным традициям (разные типы лука) указывает, что кудыргинские могилы сооружали не тюрки-тугю, а другое племя, близкое по культуре к населению Дуная времени появления авар.
(104/105)

Через 500 лет на этом же могильнике хоронило племя с другой культурой, известной по памятникам типа Часовенной горы на востоке и золотоордынским на западе, дающими прочное основание для отнесения их к монгольскому времени — XIII-XIV вв. Такова история сооружения могильника Кудыргэ. Но для установления причин изменений в культуре, которые могли быть и хронологическими, — изменениями, происшедшими с течением времени у одного племени, и этническими, связанными с приходом на Алтай других племён, и политическими, связанными с переменой господства в степи, проделано рассмотрение кудыргинских памятников на фоне известных саяно-алтайских и широкого пояса степей.

Изучение алтайских памятников позволяет выделить шесть хронологических типов могил, отражающих изменения в культуре, обусловленные политическими переменами в степи, тогда как обряд погребения отражает особенности племенные.

1. Одинцовский тип — единичная могила без коня (Пазырык, кург. 6, впускная могила). Первый след проникновения культуры лесостепных племён, известных по памятникам одинцовского времени Верхней Оби (II-IV вв.), в район обитания племён горностепных.

2. Берельский тип — небольшая группа могил горно-степных племён с одним или несколькими конями, типа могил в Берели. Ориентированы на З или В. Связи с лесостепными племенами переходного этапа верхнеобской культуры (меандровые проволочные серьги) и кошибеевскими (удила) позволяют датировать эту группу IV-V вв. (роговые подпружные пряжки близки к кудыргинским, но нет стремян). Характерны наконечники самострела и луки хуннского типа со слабо изогнутыми концевыми накладками, с ромбической штриховкой. Хуннские традиции в изготовлении лука могут рассматриваться как признак племён тйелэ, так как по данным письменных источников — «предки тйелэ — это потомки сюнну» (Кюнер, 1961, стр. 38). Памятники берельского типа отражают культуру алтайских племён тйелэ до прихода на Алтай тюрок-тугю в конце V в.

3. Кудыргинский тип, названный по могилам раннекудыргинским, отличается от берельских ориентировкой на Ю, появлением стремян и не хуннской традицией в изготовлении лука с сильно изогнутыми концевыми накладками южного происхождения (Тянь-Шань), появившимися в аварское время на Дунае. Характерны однокольчатые удила с двудырчатыми псалиями и пояса с подвесными ремешками без блях-оправ. Датирующая находка — упомянутая монета конца VI в. (575-577 гг.). Памятники кудыргинского типа отражают культуру, сложившуюся в период первого тюркского каганата у племён южного происхождения, вклинившихся на территорию, занятую продолжавшими обитать в Саяно-Алтае берельскими племенами, хоронившими с ориентировкой не меридиональной, как у кудыргинцев, а широтной. Не исключена возможность связи между появлением кудыргинцев на Алтае и разгромом каганата жужан тюрками (551-555 гг.), объясняющей сходство этих могил с могилами аварского времени на Дунае, но принадлежность аварам и тех и других на данном этапе исследования не может быть доказана до исследования территории жужанского каганата, находившейся в Монголии (Кюнер, 1961).

4. Катандинский тип, названный по могиле Катанда II, кург. 1, 1865, отличается от кудыргинского появлением усовершенствованных изделий: удил однокольчатых с псалиями со скобой или кольчатыми псалиями, с дополнительными кольцами для повода, и, с теми же псалиями, двукольчатых удил; луков без концевых накладок; поясов с бляхами-оправами для продевания подвесных ремешков. Датируется VII-VIII вв. серией шёлковых тканей, в том числе найденной на Алтае (Катанда II, кург. 1, 1865 г.). Расцвет культуры, появившейся с господством тюрок в степи, и обилие богатых вещей — серебряных сосудов и поясов позволяют связать наступившие перемены с основанием второго тюркского каганата (680-745 гг.) и считать конец VII в. нижней датой катандинских могил. В обряде погребения сохраняются традиции племён берельских с одним или несколькими конями, с ориентировкой широтной; чаще ориентированы на С. Новое в обряде погребения: сопровож-
(105/106)
дение могил вождей «тайниками» — могилами дружинников, иноплеменников, погребённых по обряду трупосожжения (Курай, Туэкта, Яконур), — указывает на феодализацию алтайских племён, дополняя имеющиеся письменные источники о феодализации тюрок-тугю, возглавлявших тюркский каганат (Бернштам, 1946, стр. 145-147).

5. Сросткинский тип, названный по могильнику Сростки I, отличается от катандинского появлением новых изделий — псалий в виде обутой ноги человека или рыбьего хвоста, пояса с декоративными бляхами-оправами, украшенными подвесными ремешками. Другой обряд погребения (без коня, иногда с трупосожжением) и другой антропологический тип, смешанный с более древней монголоидной примесью (Дебец), позволяет считать сросткинцев пришельцами на Алтай. Время их появления на Алтае — не ранее конца VIII в. — определяется монетой 766-780 гг. Смешение в культуре особенностей, характерных для периода тюркских каганатов (гладкие бляшки), и новых, характерных для уйгуров с украшенными подвесными ремешками, позволяет связать эти перемены с господством в степи уйгуров. В Горном Алтае продолжали обитать алтайские племена, с традициями племён берельских, с широтной ориентировкой погребённых, и катандинских, с северной ориентировкой, воспринявшие сросткинскую культуру.

6. Часовенногорский тип, названный по могилам у Часовенной горы близ Красноярска, включающий и позднекудыргинские могилы, резко отличается от предыдущих появлением новых изделий: удил с кольчатыми псалиями, неравными звеньями, стремян с отверстием в дужке, седел с массивной лукой и седельными кольцами, луков с массивными вкладышами, срединным и иногда концевым, стрел монгольских типов — ромбических, кунжутолистных и срезней, поясов с наременными обоймами, серёг на S-образном стержне. Пояса и серьги сохраняют традиции древних таштыкских форм. Датирующие находки — серебряные сосуды XIII-XIV вв. (Часовенная гора). Изменение обряда погребения — без коня, часто в колоде при сохранении ориентировок (на З и С), и антропологического типа — туранского (Дебец) указывает на политические причины перемены культуры в степи, а не этнические. С большой долей вероятности можно предполагать, что стремление тюркских племён называть себя монголами, нашедшее отражение в письменных источниках (Рашид-ад-дин, 1952, I, 1, стр. 102-103), сопровождалось и стремлением быть похожими на монголов, объясняющим столь быстрое распространение новой культуры и в Саяно-Алтае, и на территориях, заселённых другими племенами. Отрицание принадлежности этой культуры монголам (Зяблин, 1955) преждевременно.

Вопрос о периодизации памятников тюрок-тугю — оградок может решаться лишь предварительно, на основании ещё немногих данных. Оградки с ранними вещами (стрелы самострела, однокольчатые удила), как правило, смежные и с лицевыми изваяниями (Тува, Кудыргэ), сооружались, видимо, в ранние периоды от берельского до кудыргинского. Позднее делались рядом стоящие оградки, оградки с изваяниями-фигурами, датированными по реалиям катандинским периодом. Не исключена возможность оттеснения тюрок-тугю на север с падением их господства, чем объясняется исчезновение их следов на южном Алтае и появление на северном Алтае, в частности у шорцев и кумандинцев, древних тюркских традиций (культ богини Умай, древние элементы в языке, занятия обработкой железа и земледелием).

Дальнейшие полевые исследования позволят заполнить имеющиеся лакуны: выявить памятники XI-XII вв., тюркские памятники на северном Алтае и памятники XV-XVII вв. — недостающее звено для связи культуры древнего населения Алтая с известной по материалам этнографическим культурой предков современных алтайских племён.