А.А. Гаврилова
Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён.
// М.-Л., 1965. 145 с.
Часть вторая. Периодизация позднекочевнических могил Алтая
Глава 5. Типы могил.
3. Кудыргинский тип
Кудыргинский тип представлен раннекудыргинскими могилами, полностью здесь опубликованными по могильным комплексам (табл. VIII-XXIV) и в сводной таблице (табл. XXXI, 1-38). Кроме того, к этому типу могут быть отнесены такие могилы, как Катанда II, кург. 1, 1925 г.; Курота I, кург. 1, 1937 г.; Туэкта, кург. 7, 1935 г., отличающиеся от кудыргинских широтным расположением могил и некоторыми вещами. Поэтому мы публикуем первый из названных курганов.
Рис. 6. Катанда II, кург. 1, 1925 г., вещи из могилы (кудыргинский тип).
l — стремя; 2 — удила; 3 — остриё для развязывания узлов (1, 2 — железо; 3 — кость).
Катанда II, кург, 1, 1925 г. Каменная насыпь диаметром 7.5 м и высотой 45 см. На глубине 50 см скелет юноши 15-16 лет (определен С.И. Руденко), головой на В. Южнее и немного ниже скелет лошади 3-4 лет, положенный параллельно скелету юноши. В могиле одно стремя (рис. 6, 1), железные удила (рис. 6, 2) и орудие из кости с орнаментом, с отверстием вверху для подвешивания и остриём, видимо для развязывания узлов (рис. 6, 3). Последнее сближает эту могилу с рядом могил на Енисее (Таштык, седловина, Капчалы II, кург. 3), указывая и на длительное бытование подобного орудия.
Вне Алтая памятники с вещами, характерными для кудыргинских могил, обнаружены в следующих пунктах.
На среднем Енисее и в Туве: Усть-Тесь, кам. кольцо 2 (Киселёв, 1929, табл. V, 4-7, 11-13, 72; Евтюхова, 1948, рис. 108-111, а); Капчалы II, кург. 1 (Левашева, 1952, рис. 5, 23, 40), кург. 8 (там же, рис. 5, 20), кург. 12 (там же, рис. 5, 29, 38, 47, 49), кург. 19 (там же, рис. 5, 5-6, 28, 36, 42, 48, 55); Уйбат II, кург. 1 (Евтюхова, 1948, рис. 112-115); один из тувинских курганов (Грач, 1960а, рис. 37,
(58/59)
38); в Средней Азии и в Казахстане: одна могила близ Самарканда (Спришевский, 1951, стр. 33-42, рис. 1-4); Егиз-Койтас (Кадырбаев, 1959, стр. 199, рис. 20). Приведенный список не исчерпывающий, но даёт представление о широком распространении памятников, близких к кудыргинским.
Для могил, близких к кудыргинским, характерно погребение человека с конём, положенным в сбруе. Иногда конь заменён бараном. В отличие от меридионального расположения могил в Кудыргэ, в других могильниках преобладает широтное расположение, с ориентировкой человека на В (могила близ Самарканда), ЮВ (Капчалы II, кург. 1, 8), или СВ (MT-57-XXXVII), [16] или на ЮЗ (Капчалы II, могилы 12, 19; Усть-Тесь, кам. кольцо 2). Типичное оружие — сложный лук с длинными концевыми накладками, сильно изогнутыми (Кудыргэ) или почти прямыми (Уйбат II; Капчалы II, кург. 8). В слабой изогнутости и ромбической штриховке снизу (Левашева, 1952, рис. 5, 23) сохраняется традиция, характерная для луков берельских.
Типичная сбруя состоит из узды с однокольчатыми удилами и двудырчатыми псалиями, лишь иногда сохранившимися (Усть-Тесь, кам. кольцо 2; MT-57-XXXVII; Капчалы II, кург. 19). Стремя с петлеобразным ушком (Усть-Тесь, кам. кольцо 2; Капчалы II, кург. 8, 12, 19) или стремя с прямоугольной петлёй без шейки (могила близ Самарканда) подобны кудыргинским. Близки к кудыргинским и бляшки, особенно с изображением грифона (могила близ Самарканда). Отличаются от кудыргинских глиняные сосуды (Усть-Тесь, кам. кольцо 2; Капчалы II, кург. 12; могила близ Самарканда), отражающие, видимо, местные традиции. Появление новых традиций отражено в изготовлении плоского ромбического наконечника стрелы и колчана с карманом (Уйбат II) и в изготовлении поясных блях-оправ (Капчалы II, кург. 19), позволяющих относить могилы, где они найдены, к концу кудыргинского времени, т.е. к VII в. Этому не противоречит и монета из могилы 19 могильника Капчалы II, выпуска 621-907 гг., как было установлено после проверки определения подобных монет. Отнесение этой монеты по ошибке к IX в. заставило многих археологов настаивать на этой ошибочной дате для явно более ранних могил. Только по этой причине оказался ошибочно перенесённым в IX в. четвёртый тип погребений Енисея (Евтюхова, 1948, стр. 60-67), тогда как эти могилы сооружены не позднее VII в. По этой же причине отнесена к IX в. могила 3 на Сырском чаатасе, где найдены однокольчатые удила (Кызласов, 1955, рис. 40, 4), тогда как эта могила сооружена не позднее, но, возможно и раньше кудыргинских; лишь технологический анализ этих удил даст нам ответ, к какому периоду она относится.
Чем может быть объяснено отличие кудыргинских могил от окружавших могил их современников? Сохранение последними традиций племён берельских позволяет предполагать, что кудыргинцы — пришельцы на Алтае, вклинившиеся на территорию, занятую ранее берельскими племенами, продолжавшими жить и в кудыргинское время, и появившимися до кудыргинцев тюрками-тугю. Это предположение подтверждается разными культурными традициями в изготовлении луков. Тюрки-тугю и берельские племена продолжали хуннские традиции в изготовлении луков — с почти прямыми концевыми накладками; кудыргинцы придерживались другой традиции, делая сильно изогнутые концевые накладки, распространённые лишь нз юге (Тянь-Шань) и в Подунавье, куда они были занесены выходцами из Центральной Азии — аварами. Распространение на юге близких к кудыргинским металлических изделий говорит о возможности прихода кудыргинцев с юга. Не была ли их южная ориентировка обращением погребённых головой по направлению к родине? И, наконец, некоторые изделия, найденные у кудыргинцев, могут быть истолкованы в пользу высказанного предположения об их внедрении на территорию берельских племён. Так, в одной из кудыргинских могил найдены остатки второго лука с особенностью,
(59/60)
характерной для луков берельских — с ромбической штриховкой снизу (могила 22), — прямое указание на столкновение кудыргинцев именно с берельскими племенами. Предположение о приходе кудыргинцев на Алтай высказывалось и ранее. Так, в первой публикации Кудыргэ читаем: «Впрочем, полное отсутствие керамики, казалось бы, скорее свидетельствует о том, что мы имеем дело с кочевниками, быть может случайно забредшими в глухую долину Восточного Алтая» (Руденко и Глухов, 1927, стр. 49), хотя небольшое количество керамики свойственно, как мы видели, и для кочевников, в том числе и для кудыргинцев, как показало продолжение раскопок. Теперь, после выявления памятников типа берельских, предположение о приходе кудыргинцев на Алтай можно подтвердить. Антропологический тип кудыргинцев — туранский (Дебец, 1948, стр. 209), как и в Венгрии, в могильниках, приписываемых аварам, лишь с более заметной примесью европеоидов и долихокранов «гуннского» типа (там же, стр. 285), не противоречит этому предположению.
Появление аваров в Подунавье связывается с разгромом жуань-жуаней, или жужан, в 555 г. тюрками-тугю, что не вызывает возражений (Кюнер, 1961, стр. 326). Не связано ли с этим событием и появление кудыргинцев на Алтае? След появления аваров на Алтае оставлен в виде рунической надписи на р. Чарыш о приходе пяти аваров (апар). Надпись истолкована как обращение аваров — переселенцев на новые места к своему народу о присылке новых поселенцев. Датирована предположительно V-VI вв. (Тенишев, 1958, стр. 62-64). Но отождествление памятников аварского времени с аварскими в Подунавье затруднено неоднородностью последних. Кудыргинские могилы имеют не только сходство с некоторыми памятниками Подунавья, но и определенные отличия. Так, при сходстве удил и стремян, пряжек и бляшек, последние отличаются тем, что они часто делались тиснёными, а не литыми. Особенно велики отличия в вооружении. Копьями были вооружены пришельцы на Дунай, на Алтае копья мы видели только в могилах берельских. Луки, при общем сходстве, имеют отличия в деталях, на чем мы остановимся ниже. Таким образом, и в самых близких из приписанных аварам могилах Подунавья нет полного сходства с кудыргинскими. А если учесть, что аварам приписана и другая группа, не имеющая почти ничего общего с кудыргинской, группа кестхейская, то становится ясным, что вопрос об аварском наследстве ещё далек от разрешения. Поэтому на данном этапе важнее не торопиться с этническими этикетками для групп памятников, а устанавливать не только сходство между ними, но и отличия. И пока можно лишь отметить, что в аварское время в Подунавье появилось какое-то племя, близкое по снаряжению коня к кудыргинцам, а по вооружению к берельским племенам Алтая, но были ли это авары или другое племя, прибывшее в свите авар, мы не знаем.
Неоднократноеосвещение жизни кудыргинцев в прежних работах (Руденко и Глухов, 1927; Грязнов, 1930; Киселёв, 1951; Потапов, 1953) позволяет не останавливаться специально на этом вопросе: новых материалов нет. Но в сделанных ранее обобщениях следует изъять вещи поздние, приписанные кудыргинцам. Так, не кудыргинцам, а населению Кудыргэ монгольского времени принадлежали шёлковые ткани с клеймом, бронзовое зеркало, серебряные тиснёные украшения с изображением цветка лотоса и шестилепесткового цветка, стремена с отверстием в дужке и плоские наконечники стрел, создавшие ошибочное представление о длительном бытовании всех этихвещей. Были у кудыргинцев и тиснёные изделия, но золотые (имитация колтов), были и серебряные, но литые (бляшки), были и шёлковые ткани, принятые ранее за шерстяные, но без клейма и с другим способом переплетения.
Выявление памятников предкудыргинских на Алтае позволяет полностью исключить отнесение кудыргинских могил к V в. на следующих основаниях.
1). В V в. на Алтае обитали племена берельские — современники племён переходного этапа на Верхней Оби.
2) Медная монета конца VI в. (575-577 гг.), находившаяся в кудыргинской могиле 15, указывает на сооружение этих могил не ранее конца VI в. (60/61)
3) Широкие культурные связи, отражённые в рассмотренном выше материале, распространённом во всем поясе степей до Византии и Подунавья (пряжки, колты, псевдопряжки-застёжки), от Кавказа и Прикамья до Средней Азии (бляшки, пряжки со шпеньком), находятся в полном соответствии с сооружением могильника в период после начала первого тюркского каганата (552-630 гг.), когда эти связи успели сложиться, а не до его начала, как казалось ряду исследователей (Киселев, Кызласов).
4) Нивелирование культуры в пределах каганата обусловливалось не только торговлей, но и широким расселением племён, вызванным завоеваниями тюрок, с чем может быть связано и появление кудыргинцев в ур. Кудыргэ. О нивелировании культуры у племён степей говорит и следующий тип памятников — катандинский, указывающий и на хронологические пределы распространения изделий типа кудыргинских, их верхнюю дату.
[16] Так зашифрованы тувинские могилы, раскопанные А.Д. Грачом в Монгун-Тайге: арабскими цифрами обозначен год раскопок, римскими — номер могилы на плане могильника.
|