В.П. Левашова

Два могильника кыргыз-хакасов.

// МИА № 24. Материалы и исследования по археологии Сибири. Т. 1. М.: 1952. С. 121-136.

[ OCR автора сайта по сканам Алексея Гордиенко, спасибо ему. ]

Летом 1934 г. на Капчальском руднике в Хакассии была сделана случайная находка, состоявшая из деревянной статуэтки барана с обложенной листовым золотом головой, золотого браслета, серебряного украшения и железных удил с инкрустированными серебром стременами. Работавший в то время на руднике инженер-геолог И.А. Казанцев сохранил найденные вещи и передал их Минусинскому музею с описанием условий находки. Выехав немедленно на рудник, я убедилась, что вещи эти были извлечены из случайно затронутого погребения. В окрестностях рудника обнаружено несколько групп плоских каменных курганов, имеющих в плане круг, выложенный камнями, настолько заросших дёрном, что с первого взгляда их легко можно принять за естественные выходы камня. В двух таких группах, на расстоянии около 700-800 м к с.-с.-з. от рудничного посёлка и производилась в 1934 г. выборка камня для строительства рудника. Рабочие, случайно углубившись ниже горизонта, захватили часть могильной ямы и нашли в ней вещи. Эта группа курганов была вся раскопана мною в том же 1934 г., а соседняя с ней — в течение 1935-1936 гг. сотрудниками Минусинского музея.

Раскопки курганной группы Капчалы I (см. приложение 1).

Исследованная в 1934 г. курганная группа Капчалы I состоит из 9 круглых плоских каменных насыпей, из которых некоторые достигают высоты 0,35 м, другие же совершенно не выделяются над поверхностью. Расположены они так близко друг к другу, что некоторые насыпи почти сливаются. Около более крупных курганов № 1, 2 и 4 (диаметр 4,5-6 м) группируются маленькие курганчики № 1а, 2а, 2б и 4а (диаметр 1,2-2,6 м).

Раскопки велись на снос, захватывая полностью окружность насыпи. Под насыпями с горизонта открывались могильные ямы (по одной, реже по две) овальной или близкой к овалу формы, вытянутые большей частью с с.-з. на ю.-в.

Стенки могильных ям почти отвесные, дно плоское; изнутри могилы ничем не обкладывались, погребения совершались без гробов и подстилок прямо на дне ямы. Могилы засыпались землёй, иногда до половины заваливались камнем. Лишь в одном случае (курган 3) было прослежено покрытие из лиственничного луба, накрывавшее самоё погребение. Некоторое отклонение от обычного правила представляет также могила первая кургана 1. В ней, на глубине 0,4 м в плоском дне (материковая глина), открылась вторая, внутренняя яма, длиною 0,8 м, шириною и глубиною 0,4 м, вытянутая с севера на юг, тогда как открывшееся с горизонта пятно ямы было вытянуто с с.-з. на ю.-в. при размерах 1,8х1 м.

Размеры и устройство могилы, нарушенной рабочими рудника (курган 5), были восстановлены нами при раскопках. Шурф для выборки камня имел вид неправильной ямы, площадью около 0,6х0,7 м, глубиною 0,7 м от поверхности насыпи, и захватывал часть могилы в северо-западном конце её. В западной части шурфа, вне границ могильной ямы, была ещё пробита рабочими узкая воронка на глубину 0,3 м (искали «золотой нож», который должен был быть воткнут, по мнению рабочих, рядом с «кладом»). Установить порядок расположения вещей и выяснить, были ли в шурфе пережжённые кости, не удалось. Установлено только, что первыми показались дужки стремян, а когда их стали откапывать, то нашли «в кучке» и другие вещи. Остальная площадь могилы оставалась нетронутой и на дне её около юго-западной стенки мною было найдено трупосожжение и при нём, между двух параллельно воткнутых по длине могилы плиток, лежала вторая фигура барана с головой, обложенной золотом.

В основном все погребения этих курганов делятся на две группы: могилы с трупосожжением (рис. 2, 3) и могилы с трупоположением (рис. 4). Инвентарь, найденный в могилах с

(121/122/123)

Рис. 1. Находки из курганной группы Капчалы I. (Открыть Рис. 1 в новом окне: №№ 1-33, с. 122; №№ 34-40, с. 123.)

Курган 5: 1 — золотой браслет; 2 — серебряное украшение пояса; 3 — деревянная статуэтка барана с золотой обкладкой головы и серебряной обкладкой туловища; 4 — то же, с бронзовой обкладкой туловища и золотой обкладкой головы; 36 — железные удила; 40 — железное стремя с остатками серебряных апликаций и деталь апликации.

Курган 4: 5-7, 15-18 — серебряные украшения ремней; 8-9— серебряные апликаций; 10-11— золотые украшения ремней; 14 — бронзовая сбруйная накладка (2 экз.); 12-13 — бронзовые пряжки; 38 — железные удила; 39, 42 — стремена.

Курган 1, погребение 2: 19-31 — бронзовый сбруйный набор; 31 — железные удила; 41 — стремя.

Курган 2, погребение 2: 32, 33 — глиняные сосуды.

Курган 3, 34 и 35 — глиняные сосуды.

Рис. №№ 1-31 около 1/3 н.в.; рис. №№ 32-35 около 1/2 н.в.; рис. №№ 36-41 около 1/4 н.в.
[пропорции только для оригинальной публикации]

(123/124)

трупосожжением свидетельствует о том, что эти погребения принадлежали взрослым наездникам; по способу трупоположения хоронились исключительно дети. Обычай хоронить детей не сжигая отмечен Л.А. Евтюховой в курганах этой же эпохи близ с. Тесь на Тубе [1] и неоднократно прослежен мною как в малых каменных курганах, так и в могилах предшествовавшей таштыкской культуры. [2] В самих могилах следов производившегося здесь трупосожжения (остатков костра, обжига стенок и т.п.) не обнаружено. Сожжение трупов производилось где-то на стороне, а в могилу приносили уже обожжённые кости вместе с пеплом и случайными мелкими угольками. Рядом с этими останками складывали сопровождавшие покойника вещи, иногда тоже побывавшие в огне костра, как, например, инвентарь из могилы кургана 4.

Во второй могиле кургана 2 и в могиле кургана 2а в углу больших сравнительно ям было найдено лишь по одному детскому костяку, в то время как вся остальная площадь оказалась пустой. Повидимому, эти могилы были рассчитаны не на одного покойника и ждали следующих погребений, которые по каким-то причинам не совершились. Этим же можно объяснить и то явление, что в могиле кургана 4 погребение сгруппировано в одном её конце, а в другом конце найдены потрево-

Рис. 2. Капчалы I, курган 3.

женные кости детского скелета, и что могила вторая кургана 1, содержавшая в одном конце нетронутое трупосожжение с довольно богатым инвентарём, во всей остальной своей площади оказалась пустою. [3]

Сравнивая отдельные погребения по характеру инвентаря, следует отметить, что для детских погребений обычным является наличие небольших сосудов (рис. 1, 32, 33) и игрушек из бараньих альчиков (астрагалов). При мужских же погребениях, сопровождавшихся принадлежностями конской упряжи, ни одного сосуда не было найдено. Не встречено в них также и никаких остатков ритуальной пищи в виде костей животных. Зато в кургане 3 при отсутствии «мужских» вещей поражает обилие остатков мясной пищи. Здесь под лубяным покрытием на дне могилы было захоронено два трупосожжения — первое находилось в юго-восточном конце могилы и сопровождалось двумя глиняными сосудами, второе, с одним сосудом, в северо-западной части. Вся площадь могилы, за исключением полосы вдоль северовосточной стенки, была сплошь занята костями животных, остатками разрубленных коровьих и бараньих туш (рис. 2). При этом в могилу были положены исключительно куски

(124/125)

Рис. 3. Капчалы I, курган 4.	Рис. 4. Капчалы I, курган 2б.

(125/126)

первосортного мяса, даже девять «говяжьих филеев», т.е. части позвоночника с отрубленными рёбрами; ни голов, ни шеи, ни нижних частей ног здесь не было. Точно такую же картину можно было наблюдать при раскопках 1936 г. Л.А. Евтюховой в кургане с белым камнем на Уйбате. [4] Такая обстановка позволяет определить курган 3 как могилу женщины-хозяйки, получившей от своих родичей в загробный мир то, чем она владела при жизни.

Инвентарь из курганов группы Капчалы I разнообразен. Помимо упоминавшихся небольших сосудов с низкой шейкой из детских погребений к тому же типу грубых баночной формы горшочков относится сосуд, поставленный при втором погребении кургана 3. Два других сосуда первого погребения значительно отличаются от них. Один, сделанный тоже не на гончарном круге, но гораздо лучшей выделки, имеет две симметрично расположенные ручки в виде вертикальных выступов, прилепленных к низкой шейке вровень с краем венчика (рис. 5, 52), другой представляет собою вариант «киргизской вазы». Так принято называть местный сорт керамики, сделанной на гончарном круге из высококачественного глиняного теста с прекрасным обжигом, дающим сосуду «звонкость» и обеспечивающим равномерную плотность его стенок. Черепки такой керамики кажутся как бы каменными и напоминают по качеству черепицу китайского дома, существовавшего почти за тысячу лет до эпохи наших курганов в той же Хакассии на берегу р. Абакана [5] в расстоянии около 60 км от Капчалов. Возможно, что секрет выделки этой черепицы, которую, конечно, не везли из Китая, а делали на месте под руководством китайских мастеров, и сохранился каким-то образом от эпохи китайского дома до эпохи появления гончарного ремесла в государстве кыргыз-хакасов. Обычной формой киргизских ваз являются высокие узкодонные и низкогорлые кувшины с расширением в верхней части у плеч, напоминающие контуром античные амфоры. Наш сосуд (рис. 1, 35) оригинален по форме — наибольшая раздутость у него приходится не на верхнюю, а на среднюю часть. Орнамент из лент мелкозубчатого чекана, покрывающий верхнюю часть сосуда, является обычным для этого типа керамики, но кроме того на широкой части стенки нашей вазы имеется тамга в виде круга и дуги над ним, опущенной вершиной вниз.

Основную же массу находок в Капчальских курганах составляют принадлежности верховой конской упряжи. Железные удила найдены в трёх могилах. [6] Все они двухсоставные с петлями в виде перевитых восьмёрок на концах подвижно соединённых стержней половинок удил. В крупную петлю восьмёрки пропускались эсовидные псалии, а в малую крайнюю — круглое несомкнутое кольцо, к которому прикреплялась узда. В двух случаях псалии были уплощённые, один конец их плоско-фигурный, другой — с массивной шишечкой (рис. 1, 36 и 38); у третьих же удил псалии имеют вид гладких стержней (круглых в поперечном сечении), становящихся тоньше к плоскосрезанным концам (рис. 1, 28 [37]). Удила такого типа были широко распространены в эту эпоху в Сибири. В коллекциях Минусинского музея они насчитываются сотнями (особенно с уплощёнными псалиями), в Европейской же части СССР удила такого типа встречаются редко. В Верхне-Салтовском могильнике есть удила с эсовидными псалиями, но восьмёрки петель у них другой формы; в чудских и славянских памятниках IX-XI вв. встречаются удила с прямыми псалиями и с петлями восьмёркой, но не капчальского, а салтовского типа.

Железные стремена, найденные вместе с удилами, характеризуются широкой, слегка закруглённой пластинчатой подножкой, с выпуклым продольным ребром по нижней стороне, выкованной из одного куска со стержнем дужки. На вершине дужки имеется петля, или образуемая просто изгибом дужки (рис. 1, 41) или представляющая плоско-массивный выступ с прямоугольной прорезью в нижней части (рис. 1, 39, 40, 42). Особенно интересны стремена из кургана 5, украшенные серебряными апликациями (рис. 1, 40), напоминающие китайское стремя художественной работы, найденное на Уйбатском чаатасе и опубликованное Л.А. Евтюховой. [7] Капчальские стремена, худшей сохранности и качества, сделаны, очевидно, местным мастером, которому хорошо была знакома техника серебряной апликации по китайским образцам. Это тем более вероятно, что здесь же, в кургане 4, найдены китайские серебряные апликации (рис. 1, 8, 9) с какого-то сгоревшего предмета, одна из которых почти совпадает с центральным цветком уйбатского стремени. Первый тип стремян с простой петлёй бытовал в конце I и начале II тысячелетия не только в азиатской, но и на территории Европейской части СССР и Венгрии, а в Сибири, в частности у хакасов, он дожил до наших дней. Второй же тип с пластинчатой петлёй, широко распространённый в танское время в Сибири, Монголии и Семиречье, [8] повидимому не бытует позже X в. и в Европейской части СССР встречается реже.

(126/127)

Рис. 5. Находки из курганной группы Капчалы II.
(Открыть Рис. 5 в новом окне.)

1 — бронзовая серьга с пастовой бусой (курган 11); 2 — то же (курган 22); 3 — бронзовый наконечник ремня (курган 2); 4-10 — железные накладки ремня (4 — курган 13, 5-6 — курган 19, 7-10 — курган 2); 11 — железное кольцо (курган 5); 12-13, 49 — железные пряжки (12 — курган 13, 13 — курган 11, 49 — курган 12); 14-22 — железные наконечники стрел (14-17 — курган 5, 18, 21, 22 — курган 2, 19 — курган 13, 20 — курган 8); 23 — костяная накладка от лука (курган 1); 24 — то же (курган 2); 25 — железный крючок (курган 2); 26 — то же (курган 20); 27 — костяная рукоятка железного орудия (курган 3); 28-33 — железные ножи (28 — курган 19, 29 — курган 12, 30 — курган 9, 31 и 32 — курган 11; 33 — курган 20); 34 — железное тесло — озуп (курган 13); 35 — то же (курган 3); 36 — железное кресало (курган 19); 37 — железный пинцет (курган 11); 38-41 — костяные сбруйные пряжки (38 — курган 12, 39 — курган 11, 40 — курган 1, 41 — курган 2); 42 — железные удила (курган 19); 43 — то же (курган 20); 44 — то же (курган 11); 45 — железное стремя (курган 20); 46 — железные удила (курган 3); 47 — то же (курган 12); 48 — костяная застёжка от сбруи (курган 19); 60 — стремя (курган 11); 51 — глиняный сосуд (курган 3); 53 и 54 — стремена (курган 3); 55 — то же (курган 19); 52 — глиняный сосуд из кургана 3 Капчалы I.

Рис. №№ 1-50, 53-55 около 1/4 н.в.;
рис. №№ 51-52 около 1/2 н.в.
[пропорции только для оригинальной публикации]

(127/128)

В Салтовском могильнике, в погребениях VIII в. в Осетии, на финнских городищах IX-XI вв. встречаются стремена, близкие к этому типу, [9] но общий облик их несколько иной: стремена сибирского типа имеют округлый контур, а европейского более прямоугольны и вытянуты в высоту, с гораздо меньшей пластиной петли.

Сбруйные украшения и приспособления для скрепления ремней представлены накладками, сделанными из золота, серебра, бронзы, а также бронзовыми привесками, бубенчиками и пряжками.

Золотых накладок ремня было найдено четыре (курган 4). Две из них довольно массивные, выпукло-фигурной формы с овальными прорезями (рис. 1, 11) и две мелкие в виде бантика (рис. 1, 10).

В том же кургане было найдено 12 серебряных накладок. Большинство из них простой формы: массивные прямоугольники или сегменты с прорезью (рис. 1, 7, 16, 17), щитики с закруглённым концом без всякой орнаментации (рис. 1, 15, 18) и выпуклые щитики с рожками на подкладке из тонкого серебряного листка с оборотной стороны (рис. 1, 6). Оригинальна серебряная накладка из кургана 5, украшенная рельефным изображением льва, терзающего барана (рис. 1, 2). В коллекциях Минусинского музея имеется несколько экземпляров сбруйных украшений этой же эпохи с рельефными изображениями животных, но аналогичного нашему нет. Близки по форме м описанным накладкам украшения пояса из раскопок С.В. Киселёва погребений VII-VIII вв. на Алтае. [10] Украшением каких ремней (поясных или сбруйных) служили наши накладки — решить нельзя, так как они были найдены при трупосожжении.

Бронзовые ременные накладки из второй могилы кургана 1 так же, как и серебряные, отличаются простотой своих форм. Это комбинации полых полушарий (рис. 1, 21, 22), или прямоугольники, иногда с полукруглыми вырезами (рис. 1, 19, 20); орнамент образует лишь выпуклости геометрической формы.

Кроме обычных бляшек-накладок встречаются трёхконечные накладки для скрепления скрещивающихся ремней сбруй (рис. 1, 14, 31). Такой способ скрепления широко применялся повсюду; близкие к нашим накладки найдены Саяно-Алтайской экспедицией на Алтае в курганах VII-VIII вв.

Бронзовые пряжки представлены всего тремя экземплярами (рис. 1, 12, 13, 23): все они овальные, две со щитовидным отростком для прикрепления к ремню, одна — с прямой перемычкой, соединяющей концы дужки; все имели железные язычки. Встречались также обычные бронзовые кольца и четырёхугольные обоймы, служившие для скрепления ремней, и шаровидные бубенчики, спаянные из двух половин — нижней с прорезью и верхней с ушком (рис. 1, 27).

Во второй могиле кургана 1 найден набор крупных пластинчатых, слегка выпуклых привесок сбруи. Семь из них по форме близки к сердцевидным, а две — с вырезанными в виде лепестков краями и с пластинчато-прямоугольной петлёй, напоминающей петли стремян (рис. 1, 28-30). Подобные пластинчатые привески известны в материале Верхне-Салтовского могильника [11] и из погребений близ Балты на Кавказе. [12] В сибирском материале такого типа привески пока неизвестны, но зато они найдены Л.А. Евтюховой в тюркских курганах Монголии с комплексами, близкими к капчальским. [13] Из местного материала наиболее близки к капчальским крупные пластинчатые бляхи с рельефно-штампованным узором и фестонами по краю, найденные в тайнике одного из курганов Копёнского чаатаса, [14] а также сердцевидные бляхи из случайных находок с рельефным растительным орнаментом и часто с выпуклой личиной в центре, [15] но они отличаются от наших более сложной техникой выделки. Такие привески несомненно употреблялись для сбруи, и возможно, что именно этого типа бляхи украшают шлею коней на писаницах близ с. Сулек [16] в Хакассии.

Золотой браслет из кургана 5 (рис. 1, 1), был, несомненно, украшением и, повидимому, женским, но утверждать последнее мы не можем, так как могила была нарушена рабочими рудника и не установлено, было ли в ней ещё одно трупосожжение, кроме сопровождавшегося мужскими вещами.

Эта же могила дала и самые интересные во всей группе находки — деревянные статуэтки баранов с головами, обложенными листовым золотом. Одна из них (рис. 1, 3) сохранилась прекрасно за исключением ног, которые, вероятно, не были покрыты металлом. Золотая обкладка, покрывающая голову, шею и плечи, тесно прилегает к деревянной основе и передаёт детали резьбы — горбоносую морду с высокопосаженными глазами, длинные рога, изогнутые по щекам почти до самого рта. Серебряная обкладка туловища заканчивается сзади конусом, изображающим короткий хвост. Вто-

(128/129)

рая статуэтка (рис. 1, 4) сохранилась значительно хуже: очень усохла деревянная основа и бронзовые листы обкладки плеч и туловища стали велики для неё, золото же на этом баране покрывает лишь голову и шею. На обоих экземплярах металлические обкладки прикреплены к дереву медными гвоздиками. Судя по рельефу головы, резьба обеих фигур была одного характера, но изображают они разные особи. У второго барана морда не такая горбоносая, рога витые с опущенными книзу концами. Насколько позволяет судить облик этих фигур, они передают тип баранов местной породы, приспособленной к суровому климату Сибири. От более древней местной породы, представленной изваяниями эпохи бронзы, [17] эти бараны отличаются формой рогов, — у карасукских крутозагнутые рога, у капчальских же — длинные, с более слабым изгибом.

Эти уникальные статуэтки были найдены в 1934 г. впервые и не имели себе аналогий до 1938 г., когда такой же баран, но худшей сохранности, был найден в раскопках Саяно-Алтайской экспедиции на Уйбатском чаатасе. Возможно, что подобная же статуэтка сопровождала и погребение в кургане 4, но деревянная часть её сгорела на костре (на всём инвентаре могилы заметны следы действия сильного огня), осталась лишь металлическая обкладка в виде бесформенного комка серебряного листа.

Назначение этих предметов, несомненно, культовое. Священный баран изображался на древних каменных изваяниях II тысячелетия до н.э., барана же освящали, наряду с конём, на шаманских праздниках «Изых», устраивавшихся в Хакассии вплоть до самой революции. И это не случайно — хакасские степи особенно благоприятны для разведения овец, поэтому овцеводство с глубокой древности до наших дней остаётся в Хакассии одной из ведущих отраслей хозяйства.

Раскопки курганной группы Капчалы II (см. приложение 2).

Вторая курганная группа находилась метров на 100 ближе к посёлку рудника, чем первая. Она состояла из 22 также компактно расположенных плоских каменных курганчиков, которые и были раскопаны нами в 1935-1936 гг. Размеры насыпей колебались от 1,4 до 4,5 м в диаметре, не превышая 0,35 м над уровнем современной поверхности и 0,5 м над линией древнего горизонта. Почти все они имеют форму круглых дисков, выложенных камнем, более плотно по краю окружности и в центре. Только две насыпи были овальные (см. прилагаемую таблицу), под каждой насыпью обнаружено по одной могильной яме овальной формы, вытянутой с запада на восток, большей частью с отклонениями. Только под тремя курганами, из которых два содержали трупосожжения на горизонте, а в третьем совсем не оказалось погребения, могильных ям не было. Как правило, покойников хоронили по обряду трупоположения и клали в вытянутом положении на спину. Только в трёх случаях встретились трупосожжения, и в одном — скорченное погребение на правом боку. В могиле обычно захоронено по одному человеку и очень часто с конём, реже с бараном. Только один раз встретилось погребение двух человек в одной могиле, без сопровождающих их животных. Ориентировка погребений была неустойчивой, но костяки животных обычно ориентированы в ту же сторону, что и покойник, лишь в двух случаях (курганы № 8 и 13) костяк человека и костяк коня лежали головами в противоположные стороны (рис. 6, 1, 3). При этом в обоих случаях, тоже как исключение, покойники были похоронены в берестяных гробах вытянуто на спине. Лишь в одной могиле (курган 18) обнаружено погребение женщины с железной пряжкой у пояса, на правом боку в скорченном положении. Почти все покойники были положены на дно могилы без гробов и подстилок, но головы у них обычно, несколько приподняты — возможно, они лежали на подушках; в двух случаях под череп были подложены каменные плитки. Иногда костяки коней лежали как бы на уступах дна могилы (рис. 6, 3), несколько выше, чем скелет человека. [18]

В трёх курганах наблюдаются явные следы огрубления. В одном из них (курган 13, рис. 6, 3) покойник был похоронен в гробу из берёсты на деревянном каркасе. Гроб этот — 2 м длины, 0,35 м ширины — был сделан из двух прямоугольных деревянных рам (нижней и верхней), обтянутых берёстой. Кости коня, положенного рядом с гробом, оказались разбросанными по всей могиле. Берестяной гроб был раздавлен и в нём лежали в нарушенном виде плохо сохранившиеся кости человеческого скелета. Судя по положению костей ног и размеру гроба, можно считать, что покойник лежал в нём вытянуто, головою на ю.-в. В гробу найдены: обломки железного ножа, орудие типа кельта (тесло или озуп?), остатки берестяного колчана, железный наконечник стрелы и древки стрел в обломках. Во рту конского черепа найдены обломки железных удил; среди разбросанных по могиле костей лошади — железные бляшки сбруйного набора, обломки стремян и других железных предметов. Около черепа лошади лежало несколько овечьих костей — остатки ритуальной пищи.

(129/130)

Рис. 6. Погребения из курганной группы Капчалы II.

1 — курган 8, погребение с конём; 2 — курган 17, погребение с бараном; 3 — курган 13, ограбленное погребение в берестяном гробе; 4 — курган 22, погребение с бараном.

(130/131)

Рис. 7. Погребения из курганной группы Капчалы II.

1 — курган 16, колода; 2 — курган 2, погребение с конём; 3 — курган 11, погребение с конём.

(131/132)

Под курганом 16 на дне могилы стояла выдолбленная из лиственницы колода в форме широкого корыта (рис. 7, 1) длиной 0,95 м, шириной 0,32 м в восточном конце и 0,28 м — в западном (внутренние размеры: 0,89х0,22х0,1 м). В колоде, в западной части её, находились кости ног детского скелета, а снаружи кости барана (череп, позвонок, астрагал и трубчатая кость).

В кургане 3 с прекрасно сохранившимся погребением коня были найдены вещи, сопровождавшие покойника при отсутствия костей самого человека: большой глиняный сосуд и рядом с ним остатки ритуальной пищи — бараньи и коровьи кости, а там, где полагалось бы лежать покойнику (вдоль конского костяка головой к горшку) — железные бляшки пояса, или портупеи с бронзовой концовкой ремня и рядом с ними (где полагалось бы находиться левому бедру покойника) — берестяной колчан со стрелами. Вероятно, тело покойника в богатой одежде с украшениями было целиком извлечено грабителями из могилы, железные же вещи и глиняный сосуд не представляли для них ценности. То обстоятельство, что труп из этой могилы исчез полностью, а из детской колоды почти полностью, говорит о том, что могилы были ограблены или современниками или во всяком случае во время, близкое к захоронению, когда трупы ещё не успели окончательно разложиться. А то обстоятельство, что процент ограбленности могильника не велик, — в него входят оба погребения в гробах, — позволяет считать, что грабили исключительно богатые курганы, возможно имевшие какие-либо внешние признаки, привлекавшие внимание грабителей.

Женщина в кургане 18 была похоронена в неглубокой яме и без сопровождающего животного, а в кургане 22, повидимому, женское погребение сопровождалось захоронением барана (рис. 6, 4). Баранов же мы находим и при некоторых детских погребениях (рис. 6, 2). Детей хоронили в неглубоких ямах и без вещей, но в кургане 16 (ограбленное детское погребение в колоде), возможно, и были положены какие-нибудь вещи. В качестве ритуальной пищи покойникам клалась чаще всего баранина (в 12 случаях) и реже говядина и конина (в 2 случаях). Глиняные сосуды и остатки мясной пищи встречаются не только в женских и детских (как в Капчалы I), но и в мужских могилах.

Всего здесь было найдено пять глиняных сосудов. Они относятся к типу баночных с низкой шейкой, грубой ручной лепки и слабого обжига и аналогичны сосудам из детских погребений Капчалы I (рис. 1, 32, 33). Только сосуд из кургана 3 выделяется своим крупным размером и удлинённой формой (рис. 5, 51) как бы подражающей высоким и узкодоиным «кыргызским вазам». Подобный, но более удачный пример подражания представляет орнаментированный сосуд из погребения воина с конём, исследованного в 1928 г. С.В. Киселевым близ с. Усть-Тесь. [19]

Если в первой курганной группе могильный инвентарь состоял преимущественно из принадлежностей конской сбруи и украшений, то здесь мы встречаем и некоторые орудия и оружие. В курганах 8 и 13 найдены железные кельты с несомкнутой втулой (рис. 5, 34, 35). Эта форма появилась в Южной Сибири, повидимому в таштыкское время, сменив бронзовые кельты тагарского типа, и бытовала очень долго. В Хакассии она сохранилась почти до наших дней, но не как топор, а как «озуп» — лопатка для выкапывания съедобных дикорастущих кореньев и для рыхления земли. В коллекциях Минусинского музея таких орудий имеются сотни экземпляров, но все они из случайных находок, в раскопках же встречаются сравнительно редко. Так, находки их отмечены в раскопках акад. Радлова в Абакане, [20] в раскопках С.И. Руденко [21] и С.В. Киселёва на Алтае. [22] Мною такая форма найдена в кургане на острове Чиняиха (оз. Чаны Барабинского округа). Такие же орудия встречались на Кавказе, например в аланском могильнике Терской области, [23] и на Кубани близ ст. Абинской, [24] а также в Верхне-Салтовском могильнике. В Салтове, по наблюдению В.А. Бабенко, этим же орудием были вырыты и сами катакомбы, [25] следовательно там такие кельты были не только деревообделочными инструментами, но и орудием для копания, как современный хакасский озуп. У древних хакасов VII-IX вв. они также могли быть универсальным орудием — и озупом, и топором-теслом, поскольку другого вида топора в эту эпоху мы не знаем. Такой же в точности тип кельта встречается и в Венгрии, [26] где Хампель видит в них пережиток гальштатской культуры. Нам кажется более вероятным их восточное происхождение.

Железные ножи, целые и в обломках, найдены в семи курганах. Большинство из них имеет вид обычных однолезвийных остроконечных клинков с плоским черешком и отличается друг от друга только размером (рис. 5, 28-30, 31, 33). Исключение составляют два ножа из курганов 9 и 11. Первый из них при обычной

(132/133)

форме клинка имеет накладное перекрестье (рис. 5, 30), второй отличается узким выгнутым клинком, напоминающим по форме местные серпы этого же времени, но лезвие его заточено не по вогнутому, а по выгнутому краю (рис. 5, 32). Аналогии этим двум типам нам неизвестны, что же касается обычного прямого черешкового ножа, то он был распространён повсеместно с VI-VII вв. до наших дней.

Железные кинжалы из курганов 8 и 11 представляют собой плоские двулезвийные клинки с закругленным острием и плоским же черешком (рис. 5, 31). Такой формы кинжалы известны из случайных находок в Южной Сибири, в частности в кладе с монетой IX в. из с. Тюхтяты Курагинского района Красноярского края, [27] и в материале городища Искер на Иртыше близ Тобольска. [28] Время бытования этого типа можно определить IX-XVI вв.

Железные наконечники стрел были найдены в 9 курганах. Вое они черешковые и почти все трёхлопастные (рис. 5, 14-22), но разных типов. Особенно интересны шумящие и свистящие стрелы. Их наконечники имеют прорези в лопастях пера, и такая стрела, с винтообразно посаженным оперением древка, летела, вращаясь вокруг своей оси, а воздух, проходя сквозь отверстия, производил шум. Когда же под пером стрелы был надет костяной шарик-свисток (рис. 5, 18), она издавала еще и свист. Такие стрелы были исключительно боевыми, и шум, производимый ими, пугал конницу врага. Китайские летописцы говорят об этих стрелах-свистунках как о вооружении тюркских народов, [29] что подтверждается многочисленными находками их в погребениях алтайских тюрок VII-VIII вв. [30] Употреблялись они и татарами-монголами XIII-XVI вв., [31] проникая в эту же позднюю эпоху на Северный Кавказ. [32]

Деревянные луки в могилах не сохранились, но костяные накладки от них (рис. 5, 23, 24), аналогичные алтайским из курганов VII-IX вв., встречаются часто. Китайские летописцы говорят, что у тюрок были «роговые луки со свистящими стрелами» [33] — вероятно, здесь имеется в виду деревянный лук с роговыми (или костяными, как в Капчалах) пластинками. Луки были очень большие, о чем можно судить по сохранившемуся в могиле кургана 8 тлену от лука — полоса его тянулась вдоль костяка от голеней, заходя дальше черепа, так же как и лук в погребении с конём, исследованном С.В. Киселевым в кургане 1 Уйбатского чаатаса. [34]

Колчаны из берёсты найдены в трёх курганах: в кургане 3 и 8 — целые, а в кургане 13 — в обрывках. Они имели трапециевидную форму, расширяясь книзу, и стрелы вставлялись в них оперением вниз. Носились колчаны у пояса. В кургане 8 колчан и остатки лука были найдены с правой стороны костяка, а в кургане 3 (где скелета человека не было) колчан лежал на месте левой стороны пояса. Такие же колчаны были найдены Саяно-Алтайской экспедицией на Уйбатском чаатасе в Хакассии и близ с. Курай на Алтае, [35] причем уйбатский колчан был украшен орнаментированными костяными пластинками. Встречались такие же колчаны и в могильнике Кудыргэ на Алтае, [36] тоже в погребении с конём. Повидимому, часть такого же колчана найдена при раскопках Б.Н. и О.А. Граковых в Чкаловской области, [37]  при раскопках Ф.Д. Нефёдова погребений X-XI вв. (тоже с конём) в Тургайской области также встречались колчаны, близкие по форме к нашим. [38]

Обычны принадлежности конской упряжи. Железные удила из курганов второй группы, так же как и из курганов первой группы, — все двухсоставные, но преобладают удила с простыми круглыми петлями на концах (рис. 5, 42-44, 47); с петлями же в виде восьмёрок (как в Капчалы I) встретились лишь в трёх погребениях (курганы 2, 3, 5). Появляются также, наряду с эсовидными, прямые псалии с одним загнутым концом (рис. 5, 42); удила из кургана 11 имеют большие подвижные кольца, пропущенные в круглые петли (рис. 5, 44). Такой тип удил бытовал до XIV-XVI вв.; прямые псалии с загнутым концом больше характерны для Европейской части СССР и тоже употреблялись позже X в., тогда как удила с восьмёркообразными петлями и эсовидными псалиями, так же как и стремена с пластинчатой петлёй (рис. 5, 53, 54), в поздних памятниках не встречаются.

В курганах Капчалы II стремена с пластинчатой петлёй найдены лишь в одной могиле (курган 3), все же остальные имеют простую петлю, образуемую изгибом дужки (рис. 5, 45,

(133/134)

50, 55). Этот тип, как уже указывалось выше, тоже заходит в очень позднее время.

Застёжки и украшения ремней сбруи и поясов имеют здесь более поздний облик, чем в курганах Капчалы I. Все украшения-накладки (рис. 5, 4-9) сделаны из железа за исключением двух небольших бронзовых концовок ремня (рис. 5, 3) и очень близки по форме к серебряным накладкам из погребений Капчалы I. В могилах Капчалы I найдены только бронзовые пряжки, а в могилах Капчалы II — только железные (рис. 5, 12, 13, 49) и костяные (рис. 5, 38-41). Последние обычно очень крупные (за исключением одной, представляющей подражание форме бронзовых (рис. 1, 39), имели железные язычки и служили для застёгивания подпруги, о чем говорит их обычное местонахождение у живота лошади. Из кости делались и другого рода застёжки — костылёк в виде палочки с выемкой в средней части и сегментовидные пластинки с продольной прорезью (рис. 5, 48). Застёжками, видимо, служили и железные крючки с продолговатой пластинкой, найденные в курганах 2 и 20 (рис. 5, 25, 26).

Кроме того, в двух могилах, мужской и женской (курганы 11 и 22), было найдено по одной серьге (рис. 5, 1, 2), при мужском погребении из кургана 11 — пинцет для выдергивания волос (рис. 5, 37), а в кургане 19 — железное кресало (рис. 5, 36).

Самой же ценной находкой можно считать обнаруженную в кургане 19 китайскую монету, аналогичную монетам Тюхтятского клада, которые определяются, как монеты династии Тан середины IX в. Вообще находки китайских монет в Южной Сибири, и особенно в Минусинско-Хакасском крае, и именно монет эпохи Тан — не редкость, [39] но в погребении ки-

Таблица индивидуальных измерений черепов.

* Угол горизонтального профиля лица недавно введён в программу работ Института антропологии МГУ. Вершина этого угла лежит в основании носового шипа, а стороны проходят через место пересечения скуло-челюстного шва с верхней границей прикрепления жевательной мышцы.

(134/135)

тайская монета найдена здесь впервые, и это даёт возможность точно датировать весь комплекс второй половиной IX в.

Антропологический материал из погребений этой группы был определен проф. Г.Ф. Дебец в 1938 г. [40] Имеющиеся в литературе данные по антропологии населения Хакассии касаются только древних периодов её истории (до н.э.). Материалы по более поздней эпохе, по данным Капчальского II могильника IX в., публикуются впервые.

Сравнивая устройство, обряд и могильный инвентарь курганов I и II капчальской группы, следует отметить сходство их внешнего вида и значительной части могильного инвентаря. Но по обряду погребений они резко различаются — в погребениях Капчалы I господствует обряд трупосожжения, характерный, по свидетельству китайской летописи, для древних хакасов, [41] в Капчалы II — трупоположения с конём.

Капчалы I по конструкции могил, обряду и инвентарю вполне аналогичны каменным курганам среднего Енисея, одновременным орхонской письменности, связанным с предшествовавшей таштыкской культурой и относимым Л.А. Евтюховой к первому и второму типам по её классификации. [42] Курганы Капчалы I датируются VII-IX вв. н.э.

Капчалы II точно датируются монетой второй половины IX в.; следовательно, Капчалы II моложе, чем Капчалы I, но в то же время обе группы курганов относятся к одной эпохе господства кыргыз-хакасов на Енисее.

По данным китайских летописей нам известно, что хакасы (они же кыргызы орхонских текстов) некогда «перемешались с динлинами»; [43] это подтверждается и антропологическими данными. Лицевые маски таштыкских погребений дают смешанный физический тип, а черепа и скелеты из курганов Капчалы II, как показало исследование проф. Г.Ф. Дебец, характеризуются выраженно-монголоидными чертами, — носовые кости слабо выступают, лицо плоское, черепная коробка, при взгляде сверху, имеет округлую форму. Очевидно, что к этому времени в Хакассию влились новые волны переселенцев с юга и юго-востока. По общему комплексу признаков люди, похороненные в Капчальских курганах, не отличаются от современных им кочевников Западного Забакайлья. Этот круглоголовый монголоидный тип, сходный с типом современных киргизов и казахов, позднее проявляется больше всего среди качинцев, живущих в районах между Енисеем, низовьями Абакана и Уйбатом. Наибольшая же примесь древнего европеоидного типа сохранилась (но в небольшом проценте) среди современных хакасских племён, живущих по среднему течению р. Абакана. [44] Свидетельства китайских летописцев о развитом земледелии и скотоводстве хакасов, об их быте и общественных отношениях, о торговых и политических связях тоже полностью подтверждаются как археологическими данными, так и содержанием текстов орхоно-енисейской письменности, оставленных не только орхонскими тюрками-тугю, но и самими енисейскими кыргызами (хакасами).

В частности, наши два курганных могильника (хотя и не вполне совпадающие по времени, но в целом относящиеся к одной эпохе) являются хорошей иллюстрацией классового расслоения в Хакасском государстве. Если Капчальский II могильник дал погребения рядовых воинов, свободного населения Хакассии, степняков-скотоводов, то в курганах Капчальского I могильника, судя по относительному богатству могильного инвентаря, были похоронены представители господствующего класса. Но это не представители правящей верхушки, как в больших княжеских курганах Копёнского чаатаса, [45] а просто богатые скотоводы, кочевая знать.

Материал из могильника Капчалы I, сходный по типам вещей с материалом из Верхне-Салтовского могильника VII-VIII вв., связан, как уже говорилось выше, с предшествовавшей таштыкской культурой, а Капчалы II по обряду погребения включается уже в другой цикл так называемых «позднекочевнических погребений с конём».

В Минусинской котловине трупоположения с конем исследовались: акад. В.В. Радловым по р. Абакану, [46] С.А. Теплоуховым у с. Батени на Енисее, [47] С.В. Киселевым на Уйбатском чаатасе и у с. Тесь на Тубе. [48] Все они по сходству инвентаря увязываются в одну группу с Капчалы II и, повидимому, тоже должны датироваться временем не ранее второй половины IX в.

В предшествующую эпоху VII-VIII вв., к которой относится могильник Капчалы I, содержащий предметы конского убора с трупосожжениями, повидимому и кони сжигались до погребения вместе с трупом хозяина. На Алтае трупоположения с конём относятся и более раннему времени, начиная с гунно-сар-

(135/136)

матской эпохи, а из близких по комплексу с капчальскими некоторые содержат предметы с орхоно-енисейской письменностью и одновременны Капчальскому I могильнику; другие же относятся к IX-X вв., [49] следовательно одновременны курганам Капчалы II. Это позволяет считать обряд трупоположения с конём на Енисее занесенным в IX в. с Алтая, когда Алтай, зависимый от енисейских кыргызов, был тесно связан с Хакассией. Обряд трупосожжения, изредка наблюдавшийся и в Капчалы II, в дальнейшем был постепенно вытеснен, тогда как погребения с конём оставались у кочевников широко распространёнными по всей степной полосе Евразии.

[1] Л.А. Евтюхова. К вопросу о каменных курганах на Среднем Енисее. «Труды ГИМ», VIII, 1938.

[2] В.П. Левашова. Несколько вариантов [Варианты] таштыкских погребений. КСИИМК, вып. XXV, 1949.

[3] Если допустить, что середина этих могил была ограблена и лишь случайно уцелели погребения у стен, то в насыпи могилы несомненно были бы найдены какие-нибудь следы ограбления — обломки костей, каких-нибудь предметов. Здесь же никаких следов ограбления не было. Вся насыпь могил представляла собою чистую землю с камнями в верхней части.

[4] Л.А. Евтюхова. К вопросу о каменных курганах на Среднем Енисее. «Труды ГИМ», VIII, 1938.

[5] Л.А. Евтюхова и В.П. Левашова. Раскопки китайского дома близ Абакана. КСИИМК, XII, 1946.

[6] Курганы 4, 5 и могила I кургана 1.

[7] Л.А. Евтюхова. Археологические памятникиенисейских кыргызов (хакасов). Абакан, 1948, рис. 23.

[8] А.Н. Бернштам. Основные этапы развития культуры Семиречья и Тянь-Шаня. СА, XI, 1949, рис. 122.

[9] Коллекции ГИМ.

[10] С.В. Киселёв. Саяно-Алтайская археологическая экспедиция 1935 г. СА, I, 1936.

[11] Раскопки Бабенко 1908 г. «Труды XII АС».

[12] Коллекции ГИМ, инв. № 44717.

[13] Доклад Л.А. Евтюховой в ИИМК в феврале 1949 г. «К вопросу о древнетюркских племенах Северной Монголии».

[14] Коллекции ГИМ; Л.А. Евтюхова и С.В. Киселёв. Чаатас у с. Копёны, «Труды ГИМ», XI, 1940.

[15] В.П. Левашова. Из далёкого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск, 1939, табл. XVI, рис. 25.

[16] Н. Appelgren-Kivalo. Alt-Altaischen Kunstdenkmäler. Helsingfors, 1931, рис. 81.

[17] М. Грязнов и Е. Шнейдер. Древние изваяния Минусинских степей. «Материалы по этнографии», т. IV, вып. 2, 1929.

[18] Такое же положение конских костяков несколько выше человеческих наблюдалось в могильнике Кудырге на Алтае (См. С.И. Руденко и Н.И. [А.Н.] Глухов — Могильник Кудырге на Алтае. Материалы по этнографии, т. III, вып. 2. Л., 1927).

[19] С.В. Киселёв. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1928 г. «Ежегодник Минусинского музея им. Мартьянова», т. VI, вып. 2, 1929, т. V, рис. 72.

[20] В.В. Радлов. Сибирские древности, СПб., 1896.

[21] С.И. Руденко и А.Н. Глухов. Могильник Кудергэ на Алтае. «Материалы по этнографии», т. III, вып. 2.

[22] Л.А. Евтюхова и С.В. Киселёв. Отчёт о работах Саяно-Алтайской экспедиции 1935 г. «Труды ГИМ», XVI, 1941.

[23] Коллекции ГИМ.

[24] Там же.

[25] В.А. Бабенко. Что дали нового раскопки в Верхнем Салтове. Тр. XIII А.с., т. I, 1907.

[26] J. Hampel. Alterthümer des frühen Mittelalters in Ungarn, т. I. Braunschweig, 1905, рис. 114.

[27] Хранится в Минусинском музее.

[28] В.Н. Пигнатти. Искер. «Ежегодник Тобольского музея», т. XXV, Тобольск, 1915.

[29] Иакинф Бичурин. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшие времена. СПб., 1851, ч. 1, стр. 11.

[30] Раскопки С.В. Киселёва и Л.А. Евтюховой близ с. Курай, раскопки С.И. Руденко в Кудергэ и др.

[31] Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский. Золотая орда, Л., 1937, стр. 111, рис. 3.

[32] ОАК, 1896, рис. 156.

[33] Иакинф Бичурин. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшие времена. СПб., 1851, ч. 1, стр. 11.

[34] Л.А. Евтюхова. Археологические памятники енисейских кыргызов, Абакан, 1948, рис. 112.

[35] Материалы ГИМ; С.В. Киселёв. Саяно-Алтайская археологическая экспедиция 1935 г. СА, I, 1936.

[36] С.И. Руденко и Н.И. [А.Н.] Глухов. Могильник Кудыргэ на Алтае. «Материалы по этнографии», т. III, вып. 2, Л., 1927.

[37] О.А. Кривцова-Гракова. Погребения поздних кочевников из раскопок в Оренбургской губернии летом 1927 г. ТСА РАНИОН, IV, 1928.

[38] Ф.Д. Нефёдов. Отчёт об археологической экспедиции в Южном Приуралье, МАВГ, т. III, М., 1895.

[39] В Минусинском музее имеется около 300 монет династии Тан, найденных на территории Минусинской котловины.

[40] Результаты этих исследований с любезного разрешения проф. Г.Ф. Дебец были приведены мною в «Истории Хакассии» (кандидатская диссертация).

[41] Иакинф Бичурин. Указ, соч., ч. I, стр. 446.

[42] Л.А. Евтюхова. К вопросу о каменных курганах на Среднем Енисее. «Труды ГИМ», VIII, 1938.

[43] Иакинф Бичурин. Указ, соч., ч. 1 стр. 444.

[44] Антропологическая характеристика дана проф. Г.Ф. Дебецом.

[45] Л.А. Евтюхова и С.В. Киселёв. Открытие Саяно-Алтайской экспедиции 1939 г. ВДИ, 1939, № 4.

[46] В.В. Радлов. Сибирские древности, СПб., 1896.

[47] С.А. Теплоухов. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края. «Материалы по этнографии», т. IV, вып. 2.

[48] С.В. Киселёв. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1928 г. «Ежегодник Минусинского музея», 1929, т. IV, вып. 2.

[49] С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири, М., 1951, гл. VIII.

Приложения (таблицы приложений готовятся).

наверх