А.М. Щербак
Тюркская руника.
Происхождение древнейшей письменности тюрок,
границы её распространения и особенности использования.
// СПб: «Наука». 2001. 148 с. ISBN 5-02-028472-6
Введение.
К истории открытия и изучения тюркских рунических текстов.
Данная глава содержит краткие сведения об открытии памятников рунической письменности тюрок и об их изучении. Эти сведения не носят характера обычного историографического очерка: у них строго определённое целевое назначение — дать справочную информацию и назвать основные издания, чтобы облегчить проверку примеров и восприятие всего изложенного в последующих двух главах. Важное значение придаётся изданиям текстов, факсимильным и наборным, тогда как переводы, чтения и уточнения значений отдельных фраз и слов, по существу, остаются без внимания: поскольку наша работа посвящена проблеме происхождения и распространения рунического письма, вопросам предметной и структурной характеристики его, нет необходимости обращаться к толкованию текстов. Следует при этом учитывать и то, что тема открытия и изучения, чтения и перевода надписей, толкования и всестороннего комментирования их подробно освещалась или основательно затрагивалась в большом количестве монографий и специальных статей, и достаточно эпизодических ссылок на главнейшие из них, чтобы получить всю нужную информацию. В последующем перечне исследований не будут упомянуты многие филологические труды: в любом случае обращение к той или иной работе предопределено не желанием сделать более полным библиографический список, а стремлением расширить и углубить материальную основу исследования.
Мы выделяем несколько групп рунических надписей тюрок, исходя главным образом из места их нахождения и учитывая размеры, формальную и содержательную значимость.
I. Надписи Монголии.
II. Надписи бассейна Енисея и Хакасии.
III. Надписи Восточного Туркестана.
IV. Таласские памятники древнетюркской письменности.
(11/12)
V. Надписи Алтая.
VI. Рунические, или рунообразные, надписи, найденные в различных районах европейской части России.
VII. Рунообразные надписи Венгрии.
VIII. Рунообразные надписи Румынии и Болгарии.
IX. Прочие надписи.
Перечисленные группы образуют многоярусную сферу, центральное место в которой занимают надписи Монголии, представляющие, как правило, графически упорядоченные, цельные по содержанию и принципиально значимые тексты. В них много эпизодов из истории Центральной Азии и Восточного Туркестана и, шире, среднеазиатской истории, из жизни крупнейших деятелей Восточного каганата, из области взаимоотношений каганата с соседними государствами. На периферии находятся надписи Алтая, которые нельзя отнести к собственно памятникам письменности, и не только по причине их плохой сохранности. Ещё дальше на периферии находится все или почти всё то, что может быть отнесено к памятникам рунической письменности тюрок условно. Здесь мы часто имеем дело, скорее, с писаницей, чем с письменностью, то есть с совокупностью знаков, одни из которых передают какие-то значения, а другие являются случайно объединёнными группами знаков, не поддающимися осмысленному чтению.
I. Надписи Монголии. [1] ^
Важную роль в изучении памятников рунической письменности Монголии сыграл В.В. Радлов, приступивший к изучению их задолго до дешифровки алфавита. Занятия руническими надписями сблизили В.В. Радлова с такими известными исследователями Сибири и собирателями сибирских древностей, как Д.А. Клеменц, H.M. Ядринцев, А.В. Адрианов, H.M. Мартьянов. Последние сами и с помощью других
(12/13)
лиц добывали ценнейшие сведения о вновь открытых памятниках, снимали с них эстампажи, делали рисунки, чертежи и всё это посылали В.В. Радлову. Таким образом, в конце XIX века образовалось небольшое, но очень деятельное содружество людей, объединённых одной целью: разгадать тайны Южной Сибири.
Первые рунические тексты Монголии открыл в 1889 г. Н.М. Ядринцев в ходе обследования им урочища Кошо-Цайдам, примерно в 400 км западнее Улан-Батора. Ими оказались надписи на стелах, поставленных в честь Кюль-тегина и Бильге-кагана. В 1890 г. памятники обследовала финская экспедиция во главе с А. Гейкелем, а в 1891 г. — экспедиция В.В. Радлова, в составе которой был и H.M. Ядринцев. Результаты обследования памятников Кошо-Цайдама опубликованы в виде предварительного отчёта и атласа [2] и в виде атласа. [3] Будучи самыми значительными по количеству знаков и самыми совершенными по качеству исполнения, они постоянно находятся в центре внимания широкого крута специалистов и именно они, вместе с ограниченным числом других надписей, играют главную роль в формировании взглядов ученых на характер рунической письменности тюрок. [4] Из
(13/14)
других памятников Монголии выделяются надпись Тоньюкука (которую иногда именуют по той местности, где она была найдена — Баин-Цокто), [5] обнаруженная в 1897 г. на небольшом расстоянии от Улан-Батора; Онгинская надпись, [6] заслуга в открытии которой принадлежит H.M. Ядринцеву, обнаружившему её в 1891 г. в 40 км от Кошо-Цайдама; надпись на
(14/15)
стеле в честь Кули-чора, [7] найденная В. Котвичем в 1912 г. в местечке Ихе-Хушоту; Суджинская надпись, [8] найденная Г.И. Рамстедтом в 1909 г. в северной Монголии, и найденный им же памятник Моюн-чору. [9]
II. Надписи бассейна Енисея и Хакасии. [10] ^
Открытие первых рунических надписей на территории Хакасии связано с именем Д.Г. Мессершмидта, объехавшего Сибирь в 1720-1727 гг. и обнаружившего в 1721-1722 гг. первый уйбатский памятник и, совместно с Ф.И. Страленбергом, третий памятник у р. Тубы (каменная фигура человека с надписью на спине). [11] В начале XIX в. территорию Хакасии обследовал Г.И. Спасский, опубликовавший результаты своего исследования в 1818 г. [12] В 1847 г. на р. Уйбат и в ряде других мест побывал М.А. Кастрен, который открыл пятый уйбатский памятник и стелу у д. Означенной. Несколько позднее
(15/16)
H.A. Костровым были найдены памятники с руническими письменами у устья р. Оя и около д. Очуры в Койбальской степи, и Е.Ф. Корчаковым — два памятника у оз. Алтын-кёль. В 1885 г. П.И. Кузнецов открыл второй, в 1886 г. Д.А. Клеменц — первый, а в 1888-1889 гг. финская экспедиция — четвёртый памятник у р. Уйбат, памятники Туба I, Ташеба и другие. В разное время разными лицами были обнаружены надписи на скалах по берегам рек Туба, Ax-юс, Хара-юс, а также монеты и предметы хозяйственного назначения, [13] точные места находки которых нам неизвестны.
Значительно позднее были обнаружены рунические надписи на территории Тувы. Так, первая находка была сделана Г.Н. Потаниным в 1879 г. на левом берегу р. Каа-Хем. В 1881 г. А.В. Адрианов, путешествуя по верхнему течению Енисея и его притокам, открыл и скопировал надпись на скале Хая-Бажы (resp. Хая-Ужу). Копии этой надписи были посланы H.M. Ядринцеву, который опубликовал их вместе с копиями других надписей из Минусинского музея в 1885 г. [14] В 1888 г. в верховьях Енисея побывала финская экспедиция во главе с И. Аспелином, [15] обследовавшая 17 рунических надписей (Уюк-Аржан, Укж-Тарлаг, Уюк-Туран, Кара-Суг, Элегес, Кули-Хем, Чаа-Холь, Оттук-Даш, Хая-Бажы). [16] В 1889 г. А. Гейкелем были найдены стелы Хемчик-Чиргакы и Чаа-Холь III, в 1891 г. Д.А. Клеменц открыл памятники у р. Барык. [17] Последующие находки — многочисленные, но в большинстве своём незначительные по размерам и плохо сохранившиеся. Количество их постоянно увеличивается.
В собирании памятников енисейской письменности важную роль сыграл Минусинский музей, ставший с конца XIX в.
(16/17)
основным местом их сосредоточения. Многие памятники Тувы были обследованы в 1961 г. на месте и затем свезены в г. Кызыл экспедицией, состоявшей из трёх человек, включая автора данной работы.
Начало публикации енисейских надписей было положено изданием материалов финской экспедиции [18] и эстампажей и рисунков с объяснительной запиской Д.А. Клеменца. [19] В первой половине XX столетия они привлекли к себе внимание В. Томсена, X.Н. Оркуна и С.Е. Малова. В. Томсен сделал поправки к чтению надписей с р. Барык, р. Элегес и наскальной надписи Хая-Бажы (Хая-Ужу). [20] X.Н. Оркун опубликовал с несколько изменённым чтением и переводом 15 надписей из Хакасии и 27 — из Тувы. [21] В издание С.Е. Малова помимо надписей, опубликованных X.Н. Оркуном и С.В. Киселёвым, вошли эпитафии Телээ, Элегес I, II, Кызыл-Чираа I, II и Кёжээлиг-Хову. [22] Изданию надписей посвящены также статьи и разделы в работах Ф.Р. Мартина, Э. Друэна, А.Н. Самойловича, Л.А. Евтюховой, С.В. Киселёва, Э.Р. Рыгдылона, Ю.Л. Аранчына, А.Н. Бернштама, Л. Базена, З.Б. Арагачы, А.М. Щербака, И.А. Батманова, А.К. Боровкова, Д.М. Насилова, Л.Р. Кызласова, И.Л. Кызласова и других тюркологов. [23] И.А. Батманов и А.Ч. Кунаа издали три
(17/18)
выпуска альбома рунических надписей Тувы. [24] Самое значительное, важное для дальнейших исследований и чрезвычайно ценное по объёму содержащейся информации — издание енисейских надписей, подготовленное и осуществленное Д.Д. Васильевым. [25] Оно заслуживает высокой оценки не только профессионализмом выполнения технической работы в условиях полевых и стационарных исследований (в музеях и хранилищах), но и тщательной обработкой разнообразного иллюстративного материала и отличным воспроизведением его, систематизацией и документацией всех обнаруженных примерно до 1980 г. енисейских надписей, а также наличием их уточнённой транслитерации.
Повторная публикация надписей бассейна Енисея, предпринятая с целью обновления их чтения и переводов, осуществлена И.В. Кормушиным. [26]
III. Надписи Восточного Туркестана. ^
Данную группу составляют наскальные надписи из Турфана, тексты на бумаге из турфанских находок, начало публикации которых было положено А. Лекоком и В. Томсеном. [27] Наиболее полный перечень текстов из Турфана, хорошо документированных, с транслитерацией, транскрипцией, глоссарием и комментариями приведён в статье О.Ф. Серткая. [28]
(18/19)
Среди восточнотуркестанских памятников рунической письменности размерами и характером исполнения выделяется текст «Irq Bitig» («Гадательная книга»). Написанный на бумаге, он заметно отличается, особенно начертаниями рун, от орхонских и енисейских текстов. Памятник был обнаружен в начале нынешнего столетия в Дунь-хуане. Рукопись хранится в Британском Музее (Or. 8212). «Irq Bitig» многократно издавался. [29] Критические замечания к изданиям В. Томсена, X.Н. Оркуна и С.Е. Малова были сделаны Дж. Клосоном. [30] Последнее по времени издание текста, транскрипции и перевода с комментариями, глоссарием, факсимиле и обширной библиографией было предпринято Т. Текином. [31]
В «Irq Bitig» наблюдается много случаев написания а в первом слоге и даже в начальной позиции. Руны, обозначающие группы из лабиализованных гласных и q, k, нередко выступают в сочетании с рунами, которые обозначают соответствующие гласные. [32] Имеются и другие особенности использования графических средств, перечисленные в только
(19/20)
что упомянутой монографии Т. Текина. [33] Есть также дополнительные знаки. Однако нет ни прямых, ни косвенных свидетельств того, что список был составлен ранее второй половины VIII века. Дж. Клосон, считавший более вероятной датировку «Irk Bitig» IX веком, решительно заявил о том, что в данном случае мы имеем дело не с оригинальным авторским текстом, а с копией. [34] М. Эрдал по существу высказал ту же мысль, но вместе с тем подчеркнул, что рукопись представляет собой копию текста, первоначально написанного уйгурскими буквами. [35]
IV. Таласские памятники древнетюркской письменности. ^
История открытия и изучения таласских памятников изложена в статье M.E. Массона. [36] Тексты надписей с переводами и комментариями издавались многими тюркологами, из которых здесь следует назвать прежде всего С.Е. Малова, [37] И.А. Батманова [38] и Ч. Джумагулова. [39] Изучением таласских памятников в последние годы своей жизни занимался также В. Томсен, оставивший небольшое письменное наследство в виде пяти страниц, фотокопии которых были изданы Ю. Неметом в 1972 г. [40] Отдельным надписям из Таласа посвящены работы Г. Гейкеля, В.В. Радлова, П.М. Мелиоранско-
(20/21)
го, Ю. Немета. Нет необходимости сообщать более подробные сведения о них, так как в «Приложении» есть специальный раздел, посвящённый таласским памятникам. [41]
Тексты из Таласа обнаруживают существенные графические и орфографические особенности по сравнению с орхонскими и енисейскими текстами, тем не менее принципиальную связь их с последними отрицать невозможно.
Особое место среди таласских эпиграфических текстов занимает надпись на палочке из Ачик-таша, являющаяся предметом специального обсуждения в упомянутом выше «Приложении».
V. Надписи Алтая. ^
Алтай — крайняя северная граница распространения той разновидности рунического алфавита тюрок, которую обычно называют енисейской, хотя своеобразие начертаний, уровень выполнения и содержание текстов ставят данную группу в несколько изолированное положение. Здесь мы имеем дело с руническим письмом Южной Сибири на «затухающей» стадии его существования. Находки надписей с рунами или рунообразными знаками на Алтае многочисленны, количество их достигло шестидесяти, [42] и всё же говорить о широком практическом использовании руники в этом регионе было бы излиш-
(21/22)
ней смелостью. Абсолютное большинство надписей — ограниченных размеров с произвольным расположением и небрежно вырезанными знаками, что иногда затрудняет их идентификацию. Нет ни одной надписи, которая заключала бы в себе связный и более или менее законченный по содержанию текст. Следует отметить вместе с тем то, что надписи алтайского цикла характеризуются, как вполне обоснованно подчёркивает И.Л. Кызласов, «систематическим несоблюдением норм классической рунической орфографии»: смешением знаков для велярных и палатальных согласных, отсутствием чёткого разграничения графических средств, передающих гласные звуки. [43] Правда, «примеры рунической малограмотности» находят у И.Л. Кызласова оригинальное и совершенно неожиданное объяснение: они «оказываются редкими свидетельствами обширных знаний средневековых тюрков, владевших несколькими принципиально различавшимися системами буквенного письма». Однако не ясно, какие это были системы и обнаружены ли конкретные случаи их реализации.
VI. Рунические, или рунообразные, надписи европейской части России. [44] ^
Рунические, или рунообразные, надписи на территории ев-
(22/23)
ропейской части России были обнаружены в разных местах: на камнях и стенах Маяцкого городища, недалеко от Воронежа (в начале нынешнего столетия); [45] на баклажках Новочеркасского музея (время, место и обстоятельства находки баклажек неизвестны, установлено лишь, что одна из них поступила в музей в мае 1942 г.); [46] на камнях Хумаринского городища, в 15 км к северу от г. Карачаевска на Северном Кавказе; [47] на обломках стены Каракентского городища, расположенного в 10 км к юго-западу от Хумаринского городища; [48] на черепе коровы из кургана в 30 км от Элисты. [49]
С тех пор как В. Томсену удалось найти ключ к чтению орхоно-енисейских надписей, прочно укоренилось мнение, что использование рунического письма в Сибири и в Средней Азии имело место строго в пределах регионов, населённых тюркскими племенами. И когда рунообразные надписи были обна-
(23/24)
ружены также в перечисленных выше местах на территории европейской части России, сразу же возникла мысль об их принадлежности тюркам. Это казалось вполне естественным в силу того, что распространение рунической письменности в Евразии хорошо увязывается с границами расселения определённых этнических и языковых групп, в данном случае — с границами расселения хазар, печенегов, булгар. Однако наряду с несколькими вариантами дешифровки вновь найденных надписей исходя из их тюркской принадлежности были предложены чтения, основывающиеся на интерпретации некоторых из них как древнечеркесских, древнеосетинских или древнерусских (глаголических) текстов. Таким образом, с самого начала в центре внимания оказалась проблема определения языка этой группы надписей, без предварительного решения которой любые попытки прочитать их, естественно, обречены на неудачу.
Обнаружение рунических надписей на территории европейской части России привлекло внимание многих археологов, историков и лингвистов. Надписи неоднократно издавались, комментировались, и, как только что подчёркивалось выше, предпринимались многочисленные попытки их дешифровки. К сожалению, ни одно из предложенных чтений не является обнадёживающим, все они представляют собой лишь предварительные опыты, строгая проверка которых будет производиться по мере выявления новых материалов. Но уже теперь можно с уверенностью сказать, что многие из данной группы надписей имеют мало общего с обычными памятниками письменности. Например, трудно представить себе, чтобы все надписи Хумаринского городища являлись содержательными текстами.
Наиболее ранними обитателями земель, примыкающих к верхнему течению Кубани, были кашаки [50] (в древнерусских летописях: касоги) и аланы (в древнерусских летописях: ясы, в грузинских — осы). Согласно показаниям арабских источников IX-X вв., кашаки (~касоги) жили к западу от аланов и их земли простирались от Кабохских гор до Понтийского
(24/25)
моря (то есть до Чёрного моря). [51] Как свидетельствуют исторические источники, расселение тюркских племён на Северном Кавказе происходило начиная с V-VI вв. н.э. Так, в VI в., или несколько раньше, на Кубани и в Приазовье появляются бургары (булгары). [52] В этом отношении примечательно содержащееся в церковной хронике Иоанна Эфесского (VI в.) сообщение о заселении булгарами страны алан. [53] Рядом с аланами булгары упоминаются и в хронике Захария Ритора. [54] После ухода части булгар в середине VII в. за Дунай и Волгу на Кубани остались так называемые кубанские, или внутренние, булгары. Булгария на Кубани и являлась той страной, которую Константин Багрянородный называл Чёрной Булгарией [55] (у автора сочинения «Оборона летописи Нестора» — «Древняя Великая Булгария Кубано-Кавказская со времени её покорения хазарами»). [56] По свидетельству одного из армянских географов, на Кубани в указанный период находились племена купи-булгар, дучи-булгар, орхондор-блкар и чдар-болкар. [57]
В первой половине IX в. на территории между Доном и Кубанью (ср. у Константина Багрянородного: Λεβεδια), [58] на границе или вблизи границ Чёрной Булгарии, появляются мадьяры, бывшие до этого соседями волжско-камских булгар (в западных районах современной Башкирии). Константин Багрянородный не уточняет географическое положение Лебедии, описания же арабских и персидских историков недостаточ-
(25/26)
но ясны. Как указывает Гардизи, места расселения мадьяр на Северном Кавказе примыкали к Чёрному морю. [59] В сообщении же Джейхани отмечается, что мадьяры живут в соседстве с аланами и что они отделены от них только рекой. [60]
В VI-VII вв. и в более позднее время, по крайней мере до X в., Северный Кавказ почти полностью был включён во владения хазар, пришельцев из Центральной Азии, возможно входивших до этого в конфедерацию уйгурских племён. Во второй половине IX в. в южно-русские степи начинают проникать печенеги, основная часть которых осела на территории между Волгой и Дунаем. Ближе к Дону находились печенежские роды чур, калпей, талмат и чопон. Южная граница расселения печенегов проходила по Дону. Вместе с тем можно допустить, что часть их располагалась значительно южнее излучины Дона. Автор персидского сочинения «Худуд ал-‘алам» (X в.) описывает границы расселения «хазарских печенегов» так: восточнее их — Хазарские горы, южнее — аланы, на запад — Гурджийское море, на север — Мирват (?). [61] В другом месте, при описании границы Алании, он указывает, что западнее аланов — Рум, севернее — «хазарские печенеги» и что эти области покрыты горами. [62]
Итак, в районах находки рунообразных надписей на территории европейской части России на протяжении четырёх-пяти столетий (VI-X вв.) осели или пребывали временно хазары, аланы, касоги, бургары (булгары), мадьяры (?), «хазарские печенеги» и, возможно, славянские племена. Одни из них пребывали на указанной территории в течение небольшого периода времени и затем навсегда покинули её (мадьяры), другие находились здесь продолжительное время и затем бесследно исчезли (хазары). Что касается «хазарских печенегов» и булгар, то их дальнейшая судьба неизвестна, хотя есть некоторые основания думать, что они участвовали в образовании
(26/27)
этнического субстрата ряда тюркских народностей Северного Кавказа.
Как следует из всего сказанного выше, из народов, живших в Прикубанье, Приазовье и в районах, примыкающих к Дону и Волге, рунами могли пользоваться булгары, печенеги, хазары, «хазарские печенеги» и мадьяры.
Булгары рано появились на Кавказе, и это делает маловероятным предположение о них как о «носителях» рунической письменности в рассматриваемом регионе: создание рунического алфавита относится к довольно позднему времени (первая половина VIII в.), то есть к тому периоду, когда булгары уже полностью утратили связь с центрально-азиатской прародиной.
То же самое следует сказать о хазарах, которые в языковом отношении, по-видимому, были близки к булгарам. Ср. у Ибн Хаукаля: «Булгары говорят на том же языке, что и хазары», хотя в другом месте: «Язык хазар в целом отличается и от тюркского, и от персидского. Он не обнаруживает близости ни к одному другому языку». [63] У хазар, как сообщает Фахр ад-дин Мубаракшах (конец XII в.), пользующийся неизвестными нам источниками, письмо происходит от русского письма. «Хазары ... пишут слева направо, и буквы не соединяются между собой. У них 21 буква ... Та ветвь хазар, которая пользуется этим письмом, исповедует иудейство». [64] В данном случае имеется в виду, скорее всего, кириллица или глаголица. Далее Фахр ад-дин Мубаракшах отмечает наличие письменности у других тюрок, подчеркивая, что она двоякого рода: одна — согдийская, другая — токуз-огузская. Надобности в идентификации согдийской письменности нет, что же касается токуз-огузской, то Фахр ад-дин Мубаракшах мог иметь в виду, пожалуй, только руническое письмо (ср.: «двадцать восемь букв, пишут справа налево, буквы не связаны между собой»).[65]
Возможность использования рунического алфавита мадья-
(27/28)
рами весьма велика, но она могла быть реализована только при условии тесных контактов с какими-то тюркскими племенами. Уместно отметить при этом, что рунообразные тексты были обнаружены и на территории Венгрии и что, по мнению большинства специалистов, все они — тюркского происхождения.
Маловероятно использование рунического алфавита аланами, касогами и славянами, если не считать его в высшей степени сомнительным. [66]
Больше всего оснований говорить о принадлежности донских и кубанских надписей той части печенегов, которая появилась на европейской территории России сравнительно поздно и до этого находилась в Средней Азии. Во всяком случае, речь может идти о принадлежности их только тюркским племенам, даже если предположение об особой роли печенегов окажется спорным. Важным аргументом, подкрепляющим этот вывод, является сама традиция использования рунической письменности. На территории России, за исключением единичных находок скандинавского происхождения, прослеживаются только тюркские рунические надписи, появление которых было эпизодическим фактом в истории тюркской культуры, но находилось в тесной связи с общим процессом её формирования и развития и представляло собой одно из важнейших проявлений тюркского ренессанса.
VII. Рунические и рунообразные надписи Венгрии. ^
В этой группе две небольшие надписи, изданные в пятидесятые годы в Венгрии [67] и в СССР, [68] а также надписи из Надь-Сент-Миклоша (в настоящее время территория Румынии) и
(28/29)
Сарваша. Надписи из Надь-Сент-Миклоша, обнаруженные в 1799 г., длительное время были предметом острых дискуссий. В. Томсен решительно высказался против установления прямой связи между ними и древнетюркскими руническими надписями, полагая, что они восходят к одной основе, но формировались разными путями. [69] Попутно заметим, что В. Томсен датировал надь-сент-миклошские надписи предположительно последней третью IX в. [70] Происхождение и датировка надписей неоднократно привлекали внимание и Ю. Немета, считавшего их печенежскими и, насколько нам известно, относившего их составление к тому же времени, что и В. Томсен. [71] Надпись на костяном игольнике из Сарваша, [72] пожалуй, — одна из самых ценных находок последнего времени, имевших место в Юго-Восточной Европе. Предмет с надписью был обнаружен в захоронении, которое рассматривается как часть аварского кладбища, датируемая первой половиной VIII в. [73] По времени составления надпись из Сарваша, возможно, находится в одном ряду с надписью из Надь-Сент-Миклоша. А. Рона-Таш, сопоставляя знаки надписей, высказал убеждение в том, что мы имеем дело с одним алфавитом и что язык обеих надписей должен быть идентичным. Предложив свою расшифровку вновь найденной надписи, [74] он затем на той же
(29/30)
основе дал новое чтение и толкование надписи из Надь-Сент-Миклоша. [75]
Мы не касаемся здесь секлерских, или секельских, рун, хотя высказывались предположения о том, что и они восходят к древнетюркским рунам. Все же появление их обычно относят к позднему времени.*76 Проблема происхождения секельских рун будет затронута во второй главе.
VIII. Рунообразные надписи Румынии и Болгарии. [76] ^
Имеются в виду надписи на стенах церкви, обнаруженной в 1957 г. в меловом карьере в Северной Добрудже у Басараби, в 15 км западнее Констанцы (Румыния), на погребальной урне-горшке из Силистрии, на розетке из музея в Шумене, надписи на стенах Плиски и Преславы (Болгария). [77] О близости их к каким-либо упомянутым выше памятникам рунической письменности тюрок говорить пока преждевременно. Между тем В. Бешевлиев был убеждён, что алфавит рунообразных надписей из Басараби (Мурфатлар) имеет много об-
(30/31)
щего с так называемыми протобулгарскими знаками и является древнетюркским.
IX. Прочие надписи. ^
В последнюю группу включены несколько статей, которые посвящены надписям и отдельным знакам из мест, не относящихся к регионам с интенсивным использованием рунического письма. [78]
[2] Радлов В.В. 1) Предварительный отчёт о снаряжённой ... Академией наук экспедиции для археологического исследования бассейна реки Орхона. — ТОЭ, I. СПб., 1892, с. 1-12; 2) Атлас древностей Монголии, I-IV. СПб., 1892-1899. Подробнее об изучении В.В. Радловым тюркской руники см. в раб.: Щербак А.М. В.В. Радлов и изучение памятников рунической письменности. — В кн.: Тюркологический сборник 1971. М., 1972, с. 54-63.
[3] Inscriptions de l’Orkhon recueillies par l’expédition finnoise 1890 et publiées par la Société Finno-Ongrienne. Helsingfors, 1892.
[4] Radloff W. 1) Die alttürkischen Inschriften der Mongolei, I. Das Denkmal zu Ehren des Prinzen Kül Tegin. SPb., 1894; 2) Die alttürkischen Inschriften der Mongolei. 1. Lfg.: Die Denkmäler von Koscho-Zaidam. Text, Transscription und Übersetzung. SPb., 1894; 2. Lfg.: Die Denkmäler von Koscho-Zaidam. Glossar, Index ... SPb., 1894; 3. Lfg.: Verbesserungen, Zusätze und Bemerkungen zu den Denkmälern von Koscho-Zaidam, die übrigen Denkmäler des Orchon-Beckens und die Denkmäler im Flussgebiete des Jenissei. SPb., 1895; 3) Die alttürkischen Inschriften der Mongolei (nebst einer Abhandlung von W. Bartold. Die historische Bedeutung der alttürkischen Inschriften). Neue Folge. SPb., 1897; Радлов В.В., Мелиоранский П.М. Древнетюркские памятники
(13/14)
в Кошо-Цайдаме. — ТОЭ, IV. СПб., 1897; Thomsen V. 1) Inscriptions de l’Orkhon déchifrées par... — MSFOu, 1896, V; 2) Turcica. Études concernant l’interprétation des inscriptions turques de la Mongolie et de la Sibérie. — MSFOu, 1916, XXXVII; 3) Samlede Afhandlinger, III. Kopenhagen, 1922 (перевод с датского: Alttürkische Inschriften aus der Mongolei. — ZDMG, 1924, 78); Мелиоранский П.M. 1) Об орхонских и енисейских надгробных памятниках с надписями. — ЖМНП, 1898, июнь, CCCXVII, с. 263-292; 2) Памятник в честь Кюль-тегина. — ЗВО ИРАО, 1899, XII, вып. II-III, с. 1-144 (в конце четвёртого выпуска — «Указатель орхоно-турецких слов и форм, разобранных в статье», с. 0171-0174); Orkun H.N. Eski Türk yazıtları, I. Istanbul, 1936; П. 1939; Малов С.E. 1) Памятники древнетюркской письменности. М.-Л., 1951, с. 17-55 (памятник в честь Кюль-тегина); 2) Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М.-Л., 1959, с. 11-25 (памятник Бильге-кагану); Tekin T. Orhon yazıtları. Ankara, 1988.
[5] См.: Radloff W. Die alttürkischen Inschriften der Mongolei. Zweite Folge. Die Inschrift des Tonjukuk. SPb., 1899, S. 1-122; Ross E.D. The Tonjukuk inscriptions. — BSO(A)S, 1930-1932, VI, p. 37-43; Orkun H.N. Eski Türk yazıtları, I, s. 97-124; III, s. 218-234; Малов С.E. Памятники древнетюркской письменности, с. 54-73; Aalto Р. Materialien zu den alttürkischen Inschriften der Mongolei. — JSFOu, 1958, LX, S. 3-61; Giraud R. L’inscription de Baïn Tsokto. Édition critique. Paris, 1961; Clauson G. Some notes on the inscription of Tonuquq. — In: Studia Turcica. Budapest, 1971, p. 125-132; Sertkaya O.F. The first line of the Tonyukuk monument. — In: Probleme der köktürkischen Geschichte. Türk Kültürünü Araştırma Enstitüsü Yayınları: 131, Seri: IV, Sayı: A.40. Ankara, 1995, S. 24-27 (к данной статье примыкает ряд других статей О.Ф. Серткая по тексту Тоньюкука, с. 29-58, с приложением прорисовки и фотокопии всего текста); Tekin Т. Tunyukuk yazıtı. Ankara, 1994; Rybatzki V. Die Tonuquq-Inschrift. — Studia Uralo-Altaica, Szeged, 1997, 40.
[6] См.: Radloff W. Die alttürkischen Inschriften der Mongolei. 3. Lfg. SPb., 1895, S. 243-256; Orkun H.N. Eski Türk yazıtları, I, s. 125-132; III, s. 216-217;Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии, с. 7-11; Clauson G. The Ongin inscription. — JRAS, Oktober 1957, p. 177-192, plates V-VI.
[7] См.: Kotwicz W. et Samoïlovitch A. Le monument turc d’Ikhe-Khuchotu en Mongolie centrale. — RO (1926), IV, 1928, p. 60-107; Orkun H.N. Eski Türk yazıtları, I, s. 133-151; Tekin T. A grammar of Orkhon Turkic. Bloomington, 1968, p. 257-258, 293-295; Clauson G., Tryjarski E. The inscription at Ikhe-Khushotu. — RO, 1971, XXXIV, 1, p. 7-33, plates I-VI.
[8] См.: Ramstedt G.J. Zwei uigurische Runeninschriften in der Nord-Mongolei, I. Die Inschrift des Grabsteins am Sūdži. — JSFOu, 1913-1918, ХХХ3, S. 3-9, plates I; Малов С.Е. Памятник из Суджи (Монголия). — В кн.: Памятники древнетюркской письменности. М.-Л., 1951, с. 76-79.
[9] Ramstedt G.J. Zwei uigurische Runeninschriften in der Nord-Mongolei, II. Die Inschrift des Grabsteins am Šine-Usu, S. 10-37, plates II.
[11] См.: Strahlenberg Ph. Das Nord- und Östliche Theil von Europa und Asia. Stockholm, 1730, S. 409 ff.; Messerschmidt D.G. Forschungsreise durch Sibirien, 1720-1727, I, Berlin, 1962.
[12] См.: Strahlenberg Ph. Das Nord- und Östliche Theil von Europa und Asia. Stockholm, 1730, S. 409 ff.; Messerschmidt D.G. Forschungsreise durch Sibirien, 1720-1727, I, Berlin, 1962.
[13] См.: Donner O. Wörterverzeichniss zu den Inscriptions de l’Ienisseï. — MSFOu, 1892, IV, S. 3, 65.
[14] См.: Ядринцев H.M. Древние памятники и письмена в Сибири. — В кн.: Литературный сборник. СПб., 1885, с. 456-476.
[15] См.: Aspelin J. Über die Jenisei-Inschriften. — Zeitschrift für Ethnologie. Berlin, 1889, XXI, S. 744-746.
[17] См.: Кызласов Л.Р. Краткая история археологического изучения Тувы. — Вестник МГУ, 1965, №3, с. 56 сл.
[18] См.: Inscriptions de l’Ienisseï recueillies et publiées par la Société Finlandaise d’archéologie. Helsingfors, 1889.
[19] См.: Радлов В.В. Атлас древностей Монголии, II, СПб., 1893. См. также: Радлов В.В. Атлас древностей Монголии, III, СПБ., 1896.
[20] См.: Thomsen V. Turcica. Études concernant l’interprétation des inscriptions turques de la Mongolie et de la Sibérie. — MSFOu, 1916, XXXVII, p. 38, 60, 65.
[21] См.:Oton H.N. Eski Türk yazıtları, III. Istanbul, 1940.
[23] Подробные библиографические сведения приведены в раб.: Щербак А.М. Енисейские рунические надписи. К истории открытия и изучения, с. 115-119. См. также: Самойлович А.Н. Материалы для указателя литературы по енисейско-орхонской письменности. — Тр.Троицкосавско-Кяхтинского отделения Приамурского отдела Русского географического общества. СПб., 1912, XV, 1, с. 55-80.
[24] Батманов И.А., Кунаа А.Ч. Памятники древнетюркской письменности Тувы, I, II, Кызыл, 1963; III, Кызыл, 1965.
[27] См.: Le Coq A. Köktürkisches aus Turfan. — SPAW, phil.-hist. Kl., 1909, XLI, S. 1047-1059, XII Taf.; Thomsen V. 1) Ein Blatt in türkischer ‟Runenschrift” aus Turfan. — SPAW, phil.-hist. KL, 1910, XV, S. 296-306; 2) Fragment of a runic Turkish manuscript Kao. 0107 from Karakhoja. — M.A. Stem. Innermost Asia. Oxford, 1928, II, p. 1082-1083; III, plate CXXIV. См. также: Orkun H.N. Eski Türk yazıtları, III, s. 207-214.
[28] Sertkaya O.F. 1) Fragmente in alttürkischer Runenschrift aus den
(18/19)
Turfan-Funden. — In: Runen, Tamgas und Graffiti aus Asien und Osteuropa. Wiesbaden, 1985, S. 133-164; 2) Fragmente in alttürkischer Runenschrift aus den Turfan-Funden. — In: Probleme der köktürkischen Geschichte. Türk Kültürünü Araştırma Enstitüsü Yayınları: 131, Seri: IV, Sayı: A. 40, Ankara, 1995, S. 225-226; 3) Kâğıda yazılı Göktürk metinleri ve kâğıda yazılı Göktürk alfabeleri, ibid., s. 277-302. О надписях Восточного Туркестана см. также в раб.: Кляшторный С.Г. Памятники древнетюркской письменности. — В кн.: Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Этнос, языки, религии. М., 1992, с. 326-369.
[29] См.: Radloff W. Alttürkische Studien, III. Ein Fragment in türkischer Runenschrift. - ИАН, VI сер., СПб., 1910, №13, с. 1025-1036; Thomsen V. Dr. M.A. Stein’s manuscripts in Turkish ‟Runic” script from Miran and Tun-Huang. — JRAS, 1912, January, p. 190-214; Orkun H.N. Eski Türk yazıtları, II. Istanbul, 1939, s. 69-93; Малов С.E. Гадательная книжка. — В кн.: Памятники древнетюркской письменности. М.-Л., 1951, с. 80-92.
[30] Clauson G. Notes on the “Irk Bitig”. — UAJb, 1961, XXXIII, 3-4, Dezember, p. 218-225.
[31] См.: Tekin T. Irk Bitig. The book of omens. — Turcologica, Wiesbaden, 1993, 18.
[32] См.: Tekin T. Irk Bitig, p. 4.
[33] Ibid., p. 5.
[34] Clauson G. Notes on the “Irk Bitig”, p. 218-219.
[35] Erdal M. Irk Bitig üzerine yeni notlar. — TDAY-Belleten, 1977, s. 106.
[36] См.: Массон M.E. К истории открытия древнетурецких рунических надписей в Средней Азии. — Материалы Узкомстариса, М.-Л., 1936, вып. 6-7, с. 5-15.
[37] См.: Малов С.Е. 1) Таласские эпиграфические памятники. — В кн.: Материалы Узкомстариса, М.-Л.,1936, вып. 6-7, с. 17-38; 2) Памятники Киргизии V-VIII вв. и XIII-XIV вв. — В кн.: Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М.-Л., 1959, с. 57-68.
[39] Джумагулов Ч. Эпиграфика Киргизии, I. Фрунзе, 1963; III. Фрунзе, 1971.
[40] Thomsen V. Zur Deutung der Talas-Inschriften (1927). — ALH, 1972, XXII, 3-4, S. 245-250.
[41] См.: ниже, с. 127-129.
[42] См.: Евтюхова Л.А. и Киселёв С.В. Отчёт о работах Саяно-Алтайской археологической экспедиции в 1935 г. — Тр. ГИМ, 1941, XVI, с. 113 (надпись на серебряном сосуде); Тенишев Э.Р. 1) Руническая надпись на утёсе р. Чарыша (Алтай). — ЭВ, 1958, XII, с. 62-66; 2) Древнетюркская эпиграфика Алтая. — В кн.: Тюркологический сборник. М., 1966, с. 262-265; Сейдакматов К. Древнетюркские надписи в Горном Алтае. — В кн.: Материалы по общей тюркологии и дунгановедению. Фрунзе, 1964,с. 95-101; Наделяев В.М. Древнетюркские надписи Горного Алтая. — Изв. СО АН СССР. Сер. обществ. наук. Новосибирск, 1981, №11, вып. 3, с. 65-81; 2) Древнетюркские надписи Горного Алтая. — В кн.: Алтайский язык на современном этапе его развития. Горно-Алтайск, 1984, с. 82-84; Кубарев В.Д. К истории изучения древнетюркской эпиграфики Алтая. — В кн.: Проблемы изучения истории и культуры Алтая и сопредельных территорий. Горно-Алтайск, 1992, с. 68-73 (обзорная статья); Кызласов И.Л. 1)
(21/22)
Руническое письмо в горах Алтая. — В кн.: Проблемы изучения истории и культуры Алтая и сопредельных территорий. Горно-Алтайск, 1992, с. 73-76; 2) Горно-алтайские рунические надписи на стелах. — В кн.: Археологические и фольклорные источники по истории Алтая. Горно-Алтайск, 1994, с. 81-88; 3) Рунические письменности евразийских степей. М., 1994, с. 53-54; 4) Три типа древнетюркской рунической орфографии. — В кн.: 90 лет Н.А. Баскакову. М., 1996, с. 126-129; 5) Стелы с руническими надписями на Алтае. (К выделению местных групп енисейских эпитафий). — Вопросы тюркской филологии, III. (Материалы Дмитриевских чтений). М., 1997, с. 40-69.
[43] См.: Кызласов И.Л. Три типа древнетюркской рунической орфографии, с. 126 сл.
[44] См.: Щербак А.М. О рунической письменности в юго-восточной Европе. — СТ, 1971, №4, с. 76-82; Tryjarski E. Die runenartigen Schriften Südosteuropas. — In: Runen, Tamgas, und Graffiti aus Asien und Osteuropa. Wiesbaden, 1985, S. 1-15; Кызласов И.Л. Рунические письменности евразийских степей, с. 15-42, 241-279.
[45] См.: Макаренко H.E. Археологические исследования 1907-1909 гг. — Известия Археологической Комиссии. СПб., 1911, 43, с. 22-27; Кызласов И.Л. Рунические надписи Маяцкого городища. — В кн.: Маяцкий археологический комплекс. Материалы Советско-Болгаро-Венгерской экспедиции. М., 1990, с. 10-40.
[46] См.: Артамонов М.И. 1) Средневековые поселения на Нижнем Дону. По материалам Северо-Кавказской экспедиции. — Изв. ГАИМК, Л., 1935, 131, с. 100-101, прим. 1; 2) Надписи на баклажках Новочеркасского музея и на камнях Маяцкого городища. — СА, 1954, XIX, с. 263-268; Щербак А.М. Несколько слов о приёмах чтения рунических надписей, найденных на Дону. — СА, 1954, XIX, с. 269-282; 2) Знаки на керамике и кирпичах из Саркела-Белой Вежи. (К вопросу о языке и письменности печенегов). — В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР, 1959, №75, с. 386 сл.; Кляшторный С.Г. Хазарская надпись на амфоре с городища Маяки. — СА, 1971 [1979], №1, с. 270-275.
[47] См.: Кузнецов В.А. Надписи Хумаринского городища. — СА, 1963, №1, с. 298-305; Ščerbak A.M. Les inscriptions inconnues sur les pierres de Khumara (au Caucase du Nord) et le problème de l’alphabet runique des Turcs occidentaux. — AOH, 1962, XV, 1-3, p. 283-290; Байчоров С.Я. Древнетюркские рунические памятники Европы. Ставрополь, 1989.
[48] См.: Хабичев М.А. О древнетюркских рунических надписях в аланских катакомбах. — СТ, 1970, №2, с. 64-69.
[49] См.: Kljaštornyj S.G., Vásáry I. A runic inscription on a bull-skull from the Volga region. — In: Between the Danube and the Caucasus. Oriental sources on the history of the peoples of South-Eastern and Central Europe. Budapest, 1987, p. 171-179.
[50] См.: Maçoudi. Prairies d’or. Paris, 1863, p. 45-47.
[51] См.: D’Ohsson С. Des peuples du Caucase. Paris, 1828, p. 25.
[52] См.: Marquart J. Osteuropäische und ostasiatische Streifzüge. Leipzig, 1903, S. 29.
[53] Ibid., S. 15, 16.
[55] См.: Латышев В.В., Малицкий Н.В. Известия византийских писателей о Северном Причерноморье. — Изв. ГАИМК, 1934, 91, с. 11.
[56] См.: Ламбин Н. О Тмутараканской Руси. — ЖМНП, 1874, январь, CLXXI, с. 62.
[57] См.: Патканов К. Из нового списка географии, приписываемой Моисею Хоренскому. — ЖМНП, 1883, март, CCXXVI, с. 24.
[58] См.: Moravcsik G. Byzantinoturcica, II. Sprachreste der Türkvölker in den byzantinischen Quellen. Berlin, 1958, S. 177.
[59] См.: Бартольд В. Отчёт о поездке в Среднюю Азию с научной целью, 1893-1894 гг. — Зап. АН, VIII сер., I, 1897, №4, с. 98 (122).
[60] См.: Marquart J. Osteuropäische und ostasiatische Streifzüge, S. 161-164.
[61] Hudūd al-‘Ālam. Trad. and expl. by V. Minorsky. London, 1937, p. 160.
[62] Ibid., p. 160, 443.
[63] См.: D’Ohsson С. Des peuples du Caucase, p. 25.
[64] См.: Ta’rikh-i Fakhru’d-din Mubarakshah. Ed. by E.D. Ross (James G. Forlong Fund). London, 1927, p. 46.
[65] Ibid., p. 44.
[66] Здесь уместно упомянуть о сенсационной находке небольшого рунического текста на датированном еврейском документе. См.: Golb N., Pritsak O. Khazarian Hebrew documents of the tenth century. Ithaca; London: Cornell University Press, 1982, p. 41-43.
[67] Csallány D. Rovásírásos gyűrűk Magyarországon. — Archaeologiai Értesítő Kötet, 82, I Szám, Budapest, 1955, о. 85 (с резюме на русском языке).
[68] Эрдейи И. Новая руническая надпись из Венгрии. — ЭВ, 1958, XII, с. 59-61.
[69] Thomsen V. Une inscription de la trouvaille d’or de Nagy-Szent-Miklós. — In: Samlede Afhandlinger, III, p. 334.
[70] Ibid., p. 353.
[71] См.: Németh J. 1) Die Inschriften des Schatzes von Nagy-Szent-Miklós. — ВОН, 1932, II, S. 17-44; 2) The runiform inscriptions from Nagy-Szent-Miklós and the runiform scripts of Eastern Europe. — ALH, 1971, XXI, p. 1-52. См. также: Jelić L. Die Inschrift auf der Buila-Schale von Nagy-Szent-Miklos. — In: Studien zur Kunst des Ostens. Vienne, 1923, S. 147-158; Orkun H.N. Eski Türk yazıtları, II, s. 185-207; Altheim F. Hunnische Runen. — In: Hallische Monographien, l, Halle, 1948, S. 8-11.
[72] См.: Róna-Tas A. Die Inschrift des Nadelbehälters von Szarvas (Ungarn). — UAJb, NF, 1990, 9, S. 1-30, Taf. 1-4. Статья А. Рона-Таша содержит обширную библиографию по Восточно-Европейской рунической эпиграфике (S. 27-30).
[73] См.: Juhász I. Ein awarenzeitlicher Nadelbehälter mit Kerbschrift aus Szarvas. — AAH, 1983, 35, S. 373-377.
[74] Róna-Tas A. Die Inschrift des Nadelbehälters von Szarvas, S. 15-24.
[75] Ibid., S.24-27.
[76] Подробная информация, копии и фотографии надписей из Румынии и Болгарии были в своё время с благодарностью получены от Д.П. Богдана, Ст. Станчева и Ж.Н. Выпсаровой.
[77] См.: Bogdan D.P. Grafitele de la Basarabi. — Analele Universităţii C..İ.Parhon, ser. ştiinţe sociale, istorie 16, anul IX. Bucureşti, 1961, p. 31-49; Beševliev V. Beobachtungen über die protobulgarischen Runeninschriften bei Basarabi (Murfatlar). — Bulletin du Musée National de Varna, 1977, XIII (XXVIII), S. 49-52, Taf. I-IX; Vaklinov S. Ein Denkmal runischen Schrifttums Pliskas. — In: Studia in Honorem Veselini Beševliev.Sofia, 1978, S. 245-254; Tryjarski E. 1) Nieznany alfabet. — Problemy. Miesięcznik popularnonaukowy. Warszawa, 1980, marzec, №3 (408), s. 2-9; 2) État actuel des recherches sur l’alphabet de Murfatlar et de Pliska. — JA, 1981, CCLXIX, 1-2, p. 361-372; 3) Alte und neue Probleme der runenartigen Inschriften Europas. Ein Versuch der Entzifferung der Texte aus Murfatlar und Pliska. — In: Runen, Tamgas und Graffiti aus Asien und Osteuropa. Wiesbaden, 1985, S. 53-80; Parzymiecs A. Une autre lecture de l’inscription de Pliska. — JA, 1991, CCLXXXIX, 3-4, p. 227-232.
[78] См.: Váry H. Alttürkische Felszeichnungen in Nordost-Anatolien. — UAJb, 1968, XL, 1-2, S. 50-77; Арсланова Ф.X., Кляшторный С.Г. Руническая надпись на зеркале из Верхнего Прииртышья. — В кн.: Тюркологический сборник 1972. М., 1973, с. 306-315; Тенишев Э.Р. 1) Камень с рунической надписью из Юрьева. — В кн.: Лингвистический сборник В.В. Решетову ... Ташкент, 1971, с. 21-23; 2) Руническая надпись из Кувы (Фергана). — В кн.: Восточная филология, III. Тбилиси, 1973, с. 263-265; Róna-Tas A. A runic inscription in the Kujbyšev region. — AOH, 1976, XXX, 3, p. 267-271; Kurbatov H. Idil-Çulman (Volga-Kama) boylarında ele geçen runic kitabeler. — Türk dünyası araştırmaları. Istanbul, 1994, 88, Şubat, s. 104-113.
|