А.М. Щербак

Тюркская руника.

Происхождение древнейшей письменности тюрок,
границы её распространения и особенности использования.

// СПб: «Наука». 2001. 148 с. ISBN 5-02-028472-6

Оглавление

Предисловие. — 3

Сокращения. — 9

Введение. — 11

К истории открытия и изучения тюркских рунических текстов. — 11

I. Надписи Монголии. — 12

II. Надписи бассейна Енисея и Хакасии. — 15

III. Надписи Восточного Туркестана. — 18

VI. Таласские памятники древнетюркской письменности. — 20

V. Надписи Алтая. — 21

VI. Рунические, или рунообразные, надписи европейской части России. — 22

VII. Рунические и рунообразные надписи Венгрии. — 28

VIII. Рунообразные надписи Румынии и Болгарии. — 30

IX. Прочие надписи. — 31

Глава I. О происхождении и структуре рунического алфавита тюрок. — 32

Общие замечания. — 32

О происхождении тюркских рун. — 33

Структурная и предметная характеристика рунического алфавита. — 53

О так называемых дополнительных знаках. — 60

К вопросу о фонетической интерпретации знаков тюркской рунической письменности. — 64

Ранние тюркско-согдийские отношения в связи с проблемой происхождения рунического алфавита тюрок. — 68

Опыт воспроизведения основных этапов создания тюркской рунической письменности. — 72

Глава II. Границы распространения тюркской рунической письменности. — 80

Заключение. — 103

Приложение I. Краткий очерк уйгурской эпиграфики и замечания об уйгурском алфавите. — 105

Уйгурская эпиграфика. — 107

Уйгурский алфавит. — 113

Приложение II. Улаангомская надпись. — 120

Приложение III. Памятники рунического письма Киргизии. — 127

Надписи из Таласа (за исключением надписи на палочке из Ачик-таша). — 127

Надпись на палочке из Ачик-таша. (Бассейн р. Талас). — 129

Послесловие. — 135

[ Таблицы и иллюстрации. — 138-142 ]

Именной указатель. — 143

Предисловие.   ^

В 1993 г. повсеместно отмечалось столетие со времени дешифровки В. Томсеном орхоно-енисейского рунического алфавита. Дешифровка имела огромное научное значение, так как открывала возможность вхождения в круг важнейших источников истории Центральной Азии большого количества оригинальных текстов самого разнообразного содержания. У дешифровки — большое культурно-историческое значение: она позволила по-новому оценить глубину и продуктивность контактов древних цивилизаций, степень их взаимодействия и взаимопроникновения. Наконец, результатом дешифровки явилось открытие поразительного факта многогранности повседневной жизни в тюркских каганатах VI-IX вв. и чрезвычайно высокого уровня их политического, хозяйственного и культурного развития. Имеются в виду становление высокоразвитых форм государственности, принятие буддизма, манихейства, христианства, интенсивная переводческая деятельность, связанная с распространением религиозных учений. Несколько неожиданно взору исследователей предстал в новом облике народ, о котором до XIX в. могли знать главным образом по завоевательным походам сельджуков, установлению османского владычества в Передней Азии и русско-турецким войнам.

Рунические надписи Южной Сибири и Монголии продолжительное время находились в сфере исследовательских интересов многих крупнейших тюркологов, прежде всего В. Том-

(3/4)

сена [1] и В.В. Радлова, [2] и, естественно, количество работ, посвящённых им, необычайно велико. Указать всю или даже всю основную литературу, связанную с изучением тюркской руники, в соответствующем разделе нашей небольшой монографии невозможно. Мы ограничиваемся перечнем важных изданий текстов, атласов, библиографических указателей, обобщающих очерков и обзоров, чтобы заинтересованным лицам облегчить получение максимально полной информации о специальной литературе.

Избирательность в отношении изданий текстов ориентирована на выбор всего того, что может оказаться необходимым для проверки иллюстративного материала, содержащегося в работе. Понятно, нас в наименьшей мере интересуют варианты толкований отдельных мест, переводы слов и целых конструкций: книга посвящена проблеме происхождения тюркского рунического алфавита и его распространения, и всё подчинено этой цели.

Высоко оценивая древнетюркский рунический алфавит, который справедливо рассматривается как высокая ступень проявления интеллектуальных возможностей человека, мы с большой степенью ответственности подходим к решению вопроса о его происхождении: тщательно отсеиваем от фактологической части политические спекуляции, не имеющие ничего общего с собственно научными поисками. Тюркские народы вправе гордиться высоким уровнем развития культуры в столь отдалённое время, обретением специфических форм государственности и связанных с ними самобытных институтов, ощутимым вкладом в развитие мировой цивилизации. Для этого есть все основания, и нет ничего, что могло бы вызвать сомнения в обоснованности приведённых выше оценок. Однако совершенно необходимо сделать замечание и иного характера. Мы не можем обойти молчанием то, что в последние годы

(4/5)

участились попытки изобразить процесс становления тюркской государственности и формирования культурных ценностей в изоляции от посторонних влияний. Тенденции к самообособлению в историческом прошлом не отражают действительное положение вещей и настолько противоречат историческим фактам, что не вызывают необходимости подробно рассматривать их.

Истина, которую невозможно поколебать или поставить под сомнение, заключается в следующем: тюрки оказались в исключительно благоприятных условиях на рубеже, разделяющем две великие восточные цивилизации раннего средневековья, китайскую и иранскую, сыгравшую первостепенную роль не только в принятии тюрками буддизма и манихейства, но и в создании и использовании древних письменностей. Контакты с соседними народами, в частности с согдийцами, и влияние согдийцев на хозяйственную, политическую и культурную жизнь в восточных Тюркских каганатах нисколько не умаляют значения самого факта появления тюркского рунического алфавита, его самобытности и степени оригинальности.

Нисколько не умаляет это и исторической роли тюркских народов в развитии мировой цивилизации. О том, насколько она велика, свидетельствуют весьма высокая оценка её и огромный интерес, проявляемый со стороны учёных всего мира и, в частности, европейских учёных. На западе, как и на востоке, многие выдающиеся филологи посвятили всю свою жизнь или большую часть её изучению тюркских древностей. Такие личности, как В. Томсен, В.В. Радлов, П.М. Мелиоранский, В. Банг и многие другие, оставили заметный след в изучении тюркской руники. В. Томсен приложил огромные усилия к тому, чтобы расшифровать рунический алфавит тюрок, В.В. Радлов многократно издавал почти все доступные ему орхонские и енисейские надписи. Интерес к тюркским древностям подпитывается чрезвычайно богатыми историческими событиями. Обилие религий, письменностей, многообразие судеб тюркских народов и многоликость их культур — вот та почва, на которой произрастает могучее древо тюрко-

(5/6)

логии, давно ставшей важнейшей составной частью мировой филологии.

Написание настоящей монографии потребовало нескольких лет, подготовка же к работе над ней практически растянулась на многие годы, охватила разные области рунологии и различные группы надписей, среди которых оказались наряду с собственно руническими и рунообразные тексты, в особенности те, которые были обнаружены на территории европейской части России. Продолжительное время собиралась и тщательно отбиралась специальная литература, изучались, издавались и переиздавались отдельные надписи, автор принимал непосредственное участие в сборе и доставке памятников рунической письменности бассейна Енисея в Кызыл, работал в музеях Минусинска и Ленинграда. В этой интенсивной и напряженной работе он постоянно ощущал поддержку и деловую помощь друзей и коллег, прежде всего Л.Р. Кызласова и И.Л. Кызласова. Хотя последние придерживаются диаметрально противоположных взглядов на происхождение и распространение рунического алфавита, не было ситуации острого противостояния. Напротив, аргументы друзей способствовали более строгой отработке контраргументов и, если представляемая книга не лишена достоинств, то все они результат и его собственных усилий, и, ещё в большей мере, усилий его главных оппонентов. Автор выражает им свою сердечную благодарность. Он приносит слова искренней благодарности С.Г. Кляшторному, с которым связан почти полувековой совместной деятельностью в области тюркской рунологии. К сожалению, уже нельзя поблагодарить того, кто посеял семена возвышенного интереса к рунике, моего учителя Сергея Ефимовича Малова, но светлой памяти его посвящается эта книга.

Переходя к общей характеристике содержания работы, предварим данные о её структуре замечанием, что и основной корпус её, и приложения отражают результаты не только теоретических исследований автора, но и всё то, что было добыто в ходе многолетних текстологических изысканий.

Автор не считал бы выполненной полностью поставленную задачу, если бы не выразил своего отношения к тем замеча-

(6/7)

ниям, которые были сделаны в ходе рецензирования монографии и её обсуждения. Едва ли стоит останавливаться на частных замечаниях, тем более что в большинстве своём они учтены и приняты. Основное из принципиальных замечаний, скорее возражение, чем замечание, связано с подходом к енисейским надписям как к несколько более поздним по сравнению с орхонскими. В нашем распоряжении нет ни одного датированного енисейского текста, и, конечно, наши выводы не опираются на какие-либо точно установленные факты, а сделаны на основании анализа содержания текстов, их структуры, особенностей письма. Немаловажное обстоятельство — оценка ситуации: Восточный каганат явился центром тюркской государственности и колыбелью древнетюркской культуры. Именно на его территории были воздвигнуты стелы с крупнейшими текстами, уровень выполнения которых и степень кодификации графики отличаются полнотой и очевидным совершенством. Трудно представить себе возможность создания рунического алфавита где-нибудь за пределами Восточного каганата. Обнаруживается определённая преемственность: во время существования Первого Восточного каганата в согдоязычной Бугутской надписи нашли отражение события ранней тюркской истории и они же более широко и подробно отразились в надписи на памятнике в честь Кюль-тегина, о чём свидетельствует соответствующий фрагмент. «Когда вверху было создано голубое небо, а внизу бурая земля, между ними двумя были сотворены сыны человеческие. Над сынами человеческими воссели мои предки Бумын-каган и Истеми-каган. Воссев, они стали поддерживать племенной союз и установления тюркского народа. В четырех сторонах (resp. углах) все были враги. Выступая с войском, они покорили все народы, находившиеся в четырёх сторонах, и принудили их к миру... Они расселили [свой народ] на восток вплоть до Кадырканской черни, на запад вплоть до Темир-капыга». [3] Таким образом, предпосылки возникновения рунического алфавита были

(7/8)

заложены ещё в Первом Восточном каганате, тогда как реализация их имела место значительно позже, на той же территории, но никак не в бассейне Енисея, где таких предпосылок не было и не могло быть. Да и сам характер енисейских надписей, в основном эпитафийных, не свидетельствует в пользу их изначальности и особой значимости, якобы предопределившей фундаментальность надписей с Орхона.

Другое замечание вызвано принципиальным несогласием с утверждением автора, что эволюция рунического письма тюрок характеризуется не прогрессивным движением, не последовательной реализацией скрытых потенций и направленностью к достижению более или менее явной нормативности, а довольно быстрым регрессом, постепенной деградацией и исчезновением. Это не предположение и не досужий домысел автора, а констатация действительного положения вещей: нет памятников IX-X вв., которые хотя бы отдалённо напоминали «царские» тексты Монголии своими размерами, особенностями стиля, богатством содержания и качеством графического исполнения.

Монография состоит из введения, двух глав, заключения и трёх приложений, включённых в неё с целью более подробного освещения наиболее сложных вопросов тюркской рунологии. В кратком послесловии намечены перспективы дальнейших исследований в области тюркской руники. В конце монографии помещены две таблицы: нормативная таблица знаков орхонского алфавита, составленная по спискам, изданным разными авторами, и сводная таблица енисейских рун, с многочисленными вариантами написания знаков, составленная самим автором и приложенная к одной из его ранних работ. [4]

Мы не даём термин рунический в кавычках, как это принято у авторов большинства специальных работ: условность его применения хорошо известна тюркологам и не является помехой правильному восприятию существа рассматривае-

(8/9)

мой проблемы. Никто не смешивает тюркские руны с германскими.

Оригинальные написания приводятся только по мере необходимости. В других случаях, с целью достижения точности передачи текста, используется приём заключения графически не обозначенных гласных в скобки.

Библиография — в ссылках. Пользование ею не представляет трудностей благодаря наличию именного указателя. И поскольку ссылки делаются избирательно, главным образом на важные издания оригинальных источников, а также на работы, посвящённые происхождению тюркской руники и установлению границ её распространения, количество упомянутых в монографии специальных трудов является ограниченным.

[1] Следует отметить, что заслуги В. Томсена в дешифровке тюркского рунического алфавита, а также заслуги его и В.В. Радлова в издании древнетюркских надписей были высоко оценены в Турции. См.: Dilaçar A. Thomsen. Ankara, 1963.

[2] Temir A. Türkoloji tarihinde Wilhelm Radloff devri. Hayatı — ilmî kişiliği — eserleri. — Türk Dil Kurumu yayınları: 552. Ankara, 1991.

[3] См.: Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. М.-Л., 1951, с. 28-29 (в перевод тюркского текста внесены незначительные изменения автором монографии).

[4] См.: Щербак А.М. Енисейские рунические надписи. К истории открытия и изучения. — В кн.: Тюркологический сборник 1970. М., 1970, с. 123-24.

Сокращения.   ^

Периодические издания и сборники.

ВЯ — Вопросы языкознания, Москва.

ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения, Санкт-Петербург.

ЗВО ИРАО — Записки Восточного отделения Императорского Русского археологического общества, Санкт-Петербург.

ИАН — Известия Академии наук, Санкт-Петербург — Ленинград.

НАА — Народы Азии и Африки, Москва.

РА — Российская археология, Москва.

СА — Советская археология, Москва.

СВ — Советское востоковедение, Москва — Ленинград.

СТ — Советская тюркология, Баку.

СЭ — Советская этнография, Москва.

ТОЭ — Труды Орхонской экспедиции, Санкт-Петербург.

ЭВ — Эпиграфика Востока, Москва — Ленинград.

AM — Asia Major, London.

ALH — Acta Linguistica Academiae Scientiarum Hungaricae, Budapest.

АО — Archiv Orientálni, Praha.

AOH — Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae, Budapest.

APAW — Abhandlungen der Preussischen Akademie der Wissenschaften, Berlin.

ВОН — Bibliotheca Orientalis Hungarica, Budapest.

(9/10)

BSO(A)S — Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London.

CAJ — Central Asiatic Journal, Wiesbaden.

JA — Journal Asiatique, Paris.

JRAS — Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland, London.

JSFOu — Journal de la Société Finno-Ougrienne, Helsinki.

KCsA — Kőrösi Csorna-Archivum, Budapest.

KSz — Keleti-Szemle, Budapest.

MSFOu — Mémoires de la Société Finno-Ougrienne, Helsinki.

MSOS — Mitteilungen des Seminars für orientalische Sprachen, Leipzig-Berlin.

RO — Rocznik Orjentalistyczny, Lwów — Kraków.

TDAY — Türk Dili Araştirmaları Yıllığı, Ankara.

TP — T’oung Pao, Leide.

SPAW — Sitzungsberichte der Preussischen Akademie der Wissenschaften, phil.-hist. KL, Berlin.

UAJb — Ural-Altaische Jahrbücher, Wiesbaden.

WZKM — Wiener Zeitschrift für die Kunde des Morgenlandes.

ZDMG — Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft, Leipzig — Wiesbaden.

Наименования научных учреждений, организаций, обществ.

АН — Академия наук.

ГАИМК — Государственная Академия истории материальной культуры.

ГИМ — Государственный исторический музей.

ИВ — Институт востоковедения.

МГУ — Московский государственный университет.

СО — Сибирское отделение.

PIAC — Permanent International Altaistic Conference.

Прочие сокращения.

Зап. — Записки

Изв. — Известия

сер. — серия

Тр. — Труды

Уч.зап. — Учёные записки

Bd. — Band

Lfg. — Lieferung

NF — Neue Folge

Taf. — Tafel

Заключение.   ^

К выводу, сделанному ранее, необходимо добавить, что существует принципиальная разница между письменностями, в которых последовательно обозначены сочетания согласных с гласными, и письменностями, в которых гласные передаются автономно, но в определённых условиях допускается опущение передающих их знаков. Иными словами, есть принципиальная разница между силлабариями и алфавитным письмом, для которого не обязательно строгое соответствие количества знаков количеству звуков. Тюркская руника бесспорно алфавитное письмо с эпизодическим дублированием сочетаний графических средств, обозначающих q, k + гласные, специальными знаками. Она находится в одном ряду с алфавитами семитского типа, арабским, еврейским, и ближе всего к согдийскому алфавиту, в котором также имеют место случаи отсутствия обозначения гласных. Мысль о своеобразии алфавитного письма подобного типа чётко выражена Д. Дирингером, и здесь уместно воспроизвести полностью его соответствующее заключение. «Некоторые исследователи, — пишет он, — полагают, что, так как северосемитское письмо не располагало знаками для гласных, оно не может рассматриваться как настоящий алфавит; согласно их мнению, только греки создали алфавитное письмо. Это мнение ошибочное. Северосемитское письмо было настоящим алфавитом: по крайней мере, с семитической точки зрения». [1] Одним из таких «некоторых» исследователей является И.Е. Гельб, который считает, что консонантные семитские системы с ограниченным количеством знаков (22-30) имели на самом деле слоговой характер, [2] и не усматривает различия между письменностями, в которых каждый знак передаёт согласный, но не указывает качества

(103/104)

гласного, и письменностями, в которых каждый знак передаёт согласный с определённым гласным. Конечно, можно пренебречь существенными различиями между семитскими системами и, например, японским силлабарием, действительно являющимся таковым, но сближение их в любом случае будет условным.

Тюркский рунический алфавит включает в себя не только консонантные знаки, но и знаки для гласных, которые ни при каких обстоятельствах не используются для обозначения согласных. Система вокалических средств для того круга надписей, которые специально выделены в работе и которые могут быть названы «царскими», строго детерминирована в её использовании, обычно не допускающем произвольного восприятия текста. Двусмысленность восприятия возможна лишь в связи с тем, что указанная система, полностью соответствуя согдийской, не отражает своеобразия древнетюркского вокализма.

В вопросе о границах пространственного и временного распространения тюркской руники и многовариантности рунического алфавита сделанные выше выводы могут быть дополнены замечанием о практически неограниченных возможностях перекодирования первоначальной системы графических средств на том этапе, когда руника перестала быть элитарным письмом. Замечание иного рода — об исторической перспективе: эволюция рунической письменности тюрок характеризуется не прогрессивным движением, не последовательной реализацией скрытых потенций и направленностью к достижению более или менее полного совершенства, а довольно быстрым регрессом, постепенной деградацией и полным исчезновением.

[1] См.: Diringer D. The alphabet. A key to the history of mankind. London, 1949, p. 217.

[2] См.: Гельб И.Е. Опыт изучения письма. Пер. с англ. М., 1982, с. 143 сл.

Послесловие.   ^

В послесловии нельзя не напомнить о некоторых основных этапах введения памятников рунической письменности тюрок в научный обиход. Важным стимулом к интенсивным занятиям в этой области явилась дешифровка в 1893 г. известным датским учёным В. Томсеном тюркского рунического алфавита. С этого времени усилия ряда тюркологов и, в первую очередь, В.В. Радлова сосредоточились в одном направлении и характер исследовательских поисков всецело определялся стремлением как можно скорее ввести в тюркологию новые оригинальные материалы. В декабре 1893 г. В.В. Радлов получил от В. Томсена письмо, хранящееся в архиве РАН в Санкт-Петербурге (ф. 177, оп. 2, №252), в котором сообщалось о раскрытии тайны загадочных рунических надписей, а за несколько дней до появления знаменитого «Notice preliminaire» В. Томсена — список знаков рунического алфавита; и уже на первом январском заседании Академии наук в 1894 г., сообщая об открытии В. Томсена, В.В. Радлов предложил своё чтение и перевод памятника в честь Кюль-тегина. Ввиду важности выполненной работы Академия наук разрешила размножить труд В.В. Радлова и разослать в качестве предварительного опыта различным учёным и научным обществам. Первый экземпляр был послан В. Томсену. Вслед за этим появляются одна за другой десятки, сотни работ, посвящённых орхоно-енисейским руническим надписям. В центре внимания оказываются тексты, фразы и отдельные слова, большое значение придаётся изучению фонетики, морфологии и синтаксиса, и даже делались попытки, правда не совсем удачные, выделить различные диалекты, разграничить литературный и разговорный языки, облечь тексты в форму стихов. Притяжение к тюркской рунике росло по мере раскрытия тех исторических событий, которые отразились в надписях, и в частности тех, которые могли быть соотнесены с

(135/136)

сообщениями китайских хроник. Иными словами, историко-объяснительное комментирование содержания надписей вводило учёных с намного увеличенной степенью надёжности в перспективу определённых событий, процессов или явлений. Тематика работ постепенно усложнялась, и что особенно примечательно, приобрели особую остроту высказывания по вопросам происхождения рунического алфавита.

В начале монографии мы уже воздали должное В. Томсену и В.В. Радлову как основоположникам современной научной тюркологии. Добавим к этому несколько слов. Был совершён подвиг, последствия которого невозможно переоценить, открыты широкие возможности изучения истории, исторического языкознания, исторической этнографии, были коренным образом пересмотрены результаты предшествующих исследований.

В. Томсен по праву занял первое место в ряду первооткрывателей тюркских древностей. Сделав важный шаг к раскрытию их тайны, он, с одной стороны, способствовал прекращению длительных споров об этнической и языковой принадлежности надписей, с другой стороны, положил начало их тщательному толкованию, не делая поспешных выводов относительно интерпретации ряда форм и отдельных рун. Критически относясь к некоторым утверждениям В.В. Радлова и подвергая их обоснованному сомнению, В. Томсен никогда не принижал его достоинств и того вклада, который был сделан В.В. Радловым в изучение тюркской руники. Кстати, в упомянутом выше письме он чрезвычайно высоко оценивает В.В. Радлова как тюрколога: «Что касается толкования и перевода надписей, — пишет он, — я сожалею только о том, что не являюсь Радловым».

В.В. Радлов — выдающийся учёный, неутомимый исследователь и большой труженик науки. С его именем связана целая эпоха в нашей науке, но, чтобы справедливо оценить заслуги В.В. Радлова, не следует забывать, что его жизненный и творческий путь прокладывался в условиях зарождения тюркологии, в ходе интенсивного собирания и первичной систематизации собранных материалов. Благодаря почину и

(136/137)

усилиям В.В. Радлова никогда не ослабевал интерес к тюркским древностям, руника прочно заняла подобающее ей место в исследованиях лингвистов, историков, литературоведов.

Долг российских тюркологов — поддержать и развить дух больших творческих исканий, продолжить начатую В. Томсеном и В.В. Радловым работу, углубить изучение изданных текстов, создать полный корпус рунических текстов, представляющих огромную научную и вместе с тем культурно-историческую ценность, наконец, внести ясность в вопрос о происхождении тюркской руники, её распространении и использовании. Именно этому вопросу и посвящена наша монография.

[ Таблицы и иллюстрации. ]   ^

наверх