главная страница / библиотека / обновления библиотеки
Д.Г. СавиновАрхеологические данные о связи енисейских и тянь-шаньских кыргызов в конце I — начале II тысячелетия н.э.// Вопросы этнической истории киргизского народа. Фрунзе: «Илим». 1989. С. 77-91.
Проблема взаимоотношении енисейских и тянь-шаньских кыргызов, решаемая как в историко-культурном, так и в этногенетическом плане, давно привлекает внимание исследователей. Первая дискуссия по этому поводу развернулась ещё в конце XIX в. между В.В. Радловым, сторонником переселения енисейских кыргызов 1, [1] и Н.А. Аристовым, доказывавшим независимый характер происхождения тянь-шаньских киргизов 2. [2] В.В. Бартольд, автор первой монографии о киргизах, не придавал большого значения возможности их переселения с Енисея на Тянь-Шань и считал, что «главная масса киргизов переселилась в Семиречье позже. Если бы киргизы жили в Семиречье уже в эпоху караханидов, то они, несомненно, приняли бы ислам в X или XI в., между тем они ещё в XIV в. считались язычниками» 3.[3] В наиболее законченном виде идея о переселении енисейских кыргызов на Тянь-Шань получила воплощение в работах А.Н. Бернштама 1. [4] При этом особое внимание уделялось событиям середины IX в., периоду так называемого «кыргызского великодержавия», одновременно продолжала существовать и точка зрения об автономном сложении тянь-шаньских киргизов 2. [5]
С.М. Абрамзон и К.И. Петров впервые высказали мысль о том, что этноним «кыргыз» принесли на Тянь-Шань не собственно кыргызы Среднего Енисея, а племена, входившие в IX-X вв. в состав созданного ими государственного объединения. С.М. Абрамзон считал, что это были «тюркоязычные племена, проживавшие ранее в пределах Восточного Притяньшанья, отчасти Прииртышья и Алтая», причём «круг племён, вовлечённых в процесс киргизского этногенеза, был значительно шире территории, к которой непосредственно был привязан этноним “кыргыз”» 3. [6] К.И. Петров отводит значительное место в этом процессе области Енисейско-Иртышского междуречья, где до конца XII в., по его мнению, смешивались кыргызские, кимакские и прибайкальские этнические компоненты, и уже образовавшийся субстрат в XIII в. переселился на Тянь-Шань 4. [7] Точку зрения К.И. Петрова поддержал Е.И. Кычанов 5. [8] В работах последних лет выделяется область «Киргиз», занимавшая территории Горного Алтая и Обь-Иртышского междуречья, где в результате ассимилятивных процессов между потомками енисей- ских кыргызов и кимако-кыпчакских племён образовалась этническая общность, которая во второй половине XV в. продвинулась на Тянь-Шань. 1 [9]
Итогом многолетней дискуссии можно считать вывод С.М. Абрамзона о том, что «если уже давно стала очевидной невозможность отождествления енисейских и тянь-шаньских киргизов, то столь же очевидна необоснованность полного отрицания некоторых этногенетических связей между ними, которые обнаруживаются при более тщательном рассмотрении данных археологии, истории, языка и этнографии» 2. [10]
Следует отметить, что среди названных видов источников данные археологии в историко-культурном к этногенетическом аспектах использовались меньше всего. Между тем только они могут достаточно определённо ответить на вопрос о времени и формах контактов между енисейскими и тянь-шаньскими кыргызами в соответствии с существующей археологической периодизацией. Само состояние источниковедческой базы и археологии Центральной Азии и Южной Сибири значительно изменилось, что позволяет вернуться к поставленному вопросу на современном уровне исследования.
В своё время одним из аргументов гипотезы А.Н. Бернштама о переселении енисейских кыргызов на Тянь-Шань послужило сходство ажурных блях из Кочкорского клада с накладной орнаментацией золотых сосудов из Копёнского чаа-таса 3.[11] Отдалённая и довольно формальная аналогия вызвала естественные возражения. «Орнамент кочкорских блях, — писая Я.А. Шер, — как и орнамент посуды, обнаруженной в Копёнах, относится к широкому кругу орнаментальных мотивов, присущих многим азиатским народам от Ирана до Китая» 4. [12] «Если бы было передвижение кыргызов с Енисей на Тянь-Шань, — отмечает также Л.Р. Кызласов, — то оно фиксировалось бы прежде внего погребениями по обряду трупосожжения… таких погребений на Тянь-Шане нет» 1. [13] Следует отметить, что неизвестны они и в настоящее время, однако отсутствие археологических памятников, аналогичных енисейским, может свидетельствовать только о несостоятельности точки зрения о прямой миграции значительных масс кыргызского населения на Тянь-Шань в середине IX в., но не исключает возможности других форм контактов между населением Саяно-Алтая и Тянь-Шаня, отразившихся в деталях оформления предметов, смешанных комплексах и т.д.
Приведённая А.Н. Бернштамом параллель между кочкорскими и копёнскими материалами имеет под собой то основание, что ажурные изображения были распространены в IX-X вв. преимущественно в Южной Сибири. Так, в 1965 г. ажурные накладки, весьма близкие к кочкорским, были найдены в погребении IX-X вв. в Центральной Туве 2. [14] Аналогичные изделия известны и в сериях случайных находок из Минусинской котловины 3. [15] формально они не совпадают с кочкорскими, но приёмы орнаментации этих предметов имеют единый, скорее всего, восточный источник происхождения. В Чуйской долине и на Иссык-Куле найдены и отдельные вещи кыргызского облика — пряжки, круглые тройники, кресала, стремена с высокой пластинчатой дужкой и прорезной подножкой, детали поясных наборов, лировидные подвески с сердцевидной прорезью, иногда также выполненные в ажурном стиле, и др. (рис. 1) 4. [16] Среди них особо следует отметить лировидные подвески с сердцевидной прорезью (см. рис. 1, предм. 5-7), которые являются одним из дифференцирующих признаков культуры енисейских кыргызов 5. [17] На городище Ак-Бешим в слое с тюргешскими монетами VIII-IX вв. найдены лировидная подвеска с сердцевидной прорезью и псалии с головками горных козлов типа капчальских или уйбатских в Минусинской котловине (см. рис. 1, предм. 4) 1. [18] Если эти вещи сопоставимы, * то не исключено, что буддийский храм на Aк-Бешиме разрушили енисейские кыргызы, хотя утверждать это, конечно, с достаточной степенью достоверности нельзя.
Появление подобных предметов на Тянь-Шане, по-видимому, имеет непосредственное отношение и распространению культуры енисейских кыргызов в период так называемого «кыргызского великодержавия». Судя по этим находкам, отдельные, скорее всего военные отряды енисейских кыргызов (или представители кыргызской администрации) в IX-X вв. проникали на Тянь-Шань и могли явиться здесь первыми носителями этнонима «кыргыз», распространившегося впоследствии на другие тюркоязычные племена, что не означает ни переселения енисейских киргизов на Тянь-Шань, ни значительной доли участия их в этногенезе тянь-шаньских киргизов.
Этнокультурные процессы, происходившие на территории государства енисейских кыргызов после их выхода на историческую арену Центральной Азии, носили значительно более сложный и разнообразный характер. При своём расселении енисейские кыргызы встретились с носителями различных культурных традиций, сильно повлиявших на их собственную культуру. В настоящее время может быть выделено несколько локальных вариантов культуры енисейских кыргызов IX-X вв. — минусинский, тувинский, восточно-казахстанский, алтайский, красноярско-канский и прибайкальский 2, [19] из которых к paсcматривaeмомy вопросу имеют отношение западные (относительно метрополии енисейских кыргызов — Минусинской котловины) локальные варианты — алтайский и восточно-казахстанский.
Погребения енисейских кыргызов на Горном Алтае — Яконур, кург. 1, 4 3 [20] и Узунтал III, кург. 1 4 [21] — подкурганные, бeз каких- либо конструктивных элементов, напоминавших сооружения типа чаа-тас. В отличие от погребений Минусинской котловины и Тувы, они не образуют культурной целостности, что, вероятно, объясняется немногочисленностью находившегося здесь кыргызского населения. Существование на Горном Алтае в это время различных этнических компонентов подтверждается руническими надписями из Мендур-Соккона, в одной из которых сказано: «он тюрк», в другой: «Мой старший брат … герой и знаменитый киргиз» 1. [22]
На Западном Алтае погребения о трупосожжениями и кыргызским инвентарём открыты на могильнике Карболиха VIII. По мнению авторов раскопок, здесь был похоронен «древнехакасский (кыргызский — Д.С.) воин, попавший сюда в период экспансии енисейских кыргызов в IX-X вв. Пришлые кыргызы-завоеватели, очевидно, вскоре стали смешиваться с кимаками» 2. [23] Интересная ситуация зафиксирована при раскопках могильника Новофирсово, где в одном из «длинных» курганов находилось три погребения: одно по обряду трупосожжения (женское?) с кыргызским инвентарём и два по обряду трупоположения — мужское и детское с сосудом типа «кыргызской вазы», на основании которых можно говорить «не только о проникновении енисейских кыргызов на Юго-Западный Алтай в IX-X вв., но и об этническом смешении местного и кыргызского населения» 3. [24]
Аналогичная картина складывается в Восточном Казахстане, где очень близкие к кыргызским как по обряду погребения, так и по комплексу предметов сопроводительного инвентаря, открыты захоронения в составе Зевакинского могильника на Иртыше. По всем признакам, — отмечает Ф.Х. Арсланова, — «рассмотренные курганы наиболее близки к погребениям в Туве, относящимся к древним хакасам (кыргызам — Д.С.). Такая близость свидетельствует, по-видимому, о культурном и этническом взаимодействии племён, оставивших памятники в Туве и Прииртышье» 4. [25] При этом следует отметить некоторое своеобразие зевакинских погребений: в них найдены кости лошадей, относящиеся к сопроводительным конским захоронениям; керамика, отличная от кыргызской; характер орнаментации поясных наборов (широкое использование мотива «жемчужин») ближе к известному в предшествующее время в Средней Азии, в не в Южной Сибири.
Близкий зевакинскому комплекс предметов сопроводительного инвентаря происходит из разрушенного погребения в г. Текели на р. Или 1, [26] т.е. уже в непосредственной близости от Тянь-Шаня, причём смешение различных традиций а материалах этого памятника достигло такой степени, что исследователи расходятся в определении его культурной принадлежности — енисейские кыргызы или кимаки?
Приведённые материалы как бы связывают в одну цепочку археологические памятники енисейских кыргызов от Саяно-Алтая до Тянь-Шаня. Учитывая процессы аккультурации, отражённые в материалах этих памятников, датировка их может быть определена не ранее X в., т.е. временем, когда основные события кыргызской экспансии уже закончились, сама культура енисейских кыргызов в это время претерпела определённые изменения за счёт адаптации к культурным особенностям местных племён. Так, тувинские памятники отличаются от минусинских, алтайские — от тувинских, восточно-казахстанские — от алтайских. Можно предполагать, что памятники подобного типа на Тянь-Шане, если их откроют, будут ещё больше отличаться от первоначальной кыргызской модели, чем алтайские и восточно-казахстанские. Пока такие памятники здесь неизвестны, однако принципиально важно, что в конце I тыс. н.э. на широкой территории, прилегающей с востока к Тянь-Шаню, происходило интенсивное смешение кыргызских и, по-видимому, кимако-кыпчакских компонентов, носители которых в этот или более поздний период могли принимать участие в этнических процессах, происходивших на Тянь-Шане, и том, что это было возможно, свидетельствуют письменные источники: ещё раньше, во второй половине VIII — начале IX в., кимаки продвинулись в Семиречье 1, [27] где с ними связываются погребения на могильниках Кызыл-Кайнар и Айна-Булак 2. [28]
Говоря об участии енисейских кыргызов (или входивших в состав созданного ими этносоциального объединения племён) в этнических процессах, происходивших на Тянь-Шане, следует иметь в виду, что сама культура енисейских кыргызов в Южной Сибири в своём развитии прошла ряд последовательных этапов, наиболее поздний из которых относится уже к монгольскому времени. Известно, что исторические события, связанные с образованием монгольского государства, вызвали широкое расселение саяно-алтайских племён, в том числе и потомков раннесредневековых кыргызов, которые также могли в то время достичь горных районов Тянь-Шаня.
В этом отношении большой интерес представляют предметы из коллекции вещей, полученных в результате грабительских раскопок на р. Чу и переданных Археологической комиссии в 1892 г. 3 [29] О некоторых из них (золотая чаша о орнаментированной ручкой, бронзовые поясные обоймы с изображением животных, мелкие украшения) имеются публикации, 4 [30] другие ещё не привлекали внимания исследователей. Об этих вещах известно немногое: они найдены в погребениях «под небольшими каменными насыпями, глубиной около 4 аршин, в которых находились также человеческие и лошадиные кости». По формальным признакам (подкурганные трупоположения с конём) эти погребения не кыргызские, однако погребения по обряду трупоположения были характерны для периферийных районов расселения зайсанских кыргызов или племён, вошедших в сферу влияния их культуры (например, могильник Часовенная гора в г. Красноярске) 5. [31] Если в чуйских погребениях находились не целые остова, а только черепа и кости конечностей коней, то не исключена их принадлежность кыпчакам, хотя точно определить их вообще вряд ли удастся.
Из найденных здесь предметов, по-видимому, относительно одновременный комплекс составляют круглые пластинчатые псалии, серьги из напаянных полых шариков, фрагмент железных кольчатых удил с прямыми отростками, стремя с отверстием для путлища в дужке, наконечники стрел, поясные обоймы с петлей, имеющие прямые аналогии в южносибирских материалах раннемонгольского времени (рис. 2). Круглые пластинчатые псалии (рис. 2, предм. 9) известны только среди случайных находок на юге Красноярского края 1 [32] и в одном случае — в Подунавье 2. [33] Серьги из напаянных шариков с орнаментированным пояском (рис. 2, предм. 6) на изогнутом стержне (на чуйском экземпляре обломан) (рис. 2, предм. 6) встречены в погребениях Часовенной горы 3 [34] и в Осинкинском могильнике на Северном Алтае 4. [35] Кольчатые удила с прямыми или изогнутыми отростками (рис. 2, предм. 3) представлены в одном из поздних погребений могильника Кудыргэ 5 [36] и в случайных находках из Минусинской котловины 6. [37] Стремена с отверстием для путлища в дужке, ниже которого располагается плавно изогнутый выступ (рис. 2, предм. 7) встречены в Часовенной горе 7 [38] и во многих погребениях позднего этапа культуры енисейских кыргызов 8. [39] К этому следует добавить серебряную чашу с накладным орнаментом по краю (рис. 2, предм. 1) и поясные обоймы с петлёй (рис. 2, предм. 4), аналогичные часовенногорским 9, [40] а также наконечники стрел — уплощённый ромбический и веретено- образный (рис. 2, предм. 2), распространённые в начале II тысячелетия н.э. в Южной Сибири, в том числе и у енисейских кыргызов 1. [41] В серии предметов из погребений на р. Чу выделяются стремя с пластинчатой дужкой (рис. 2, предм. 8) и сбруйные или поясные накладки с пламевидным орнаментом (рис. 2, предм. 5), более характерные для культуры енисейских кыргызов IX-X вв. Однако вполне допустимо переживание этих форм: стремена с выделенной пластиной были распространены в Южной Сибири и в XI в. 2, [42] а орнаментальные мотивы кыргызской торевтики ещё долгое время сохраняли своё значение.
Приведённых аналогий достаточно для того, чтобы рассматривать погребения на р. Чу как имеющие восточное, скорее всего саяно-алтайское происхождение. По составу предметов сопроводительного инвентаря они более всего напоминают материалы Часовенной горы, которые в свою очередь связаны о поздним этапом культуры енисейских кыргызов (вторая половина XII — XIII в.) 3 [43] или включены в ряд памятников каменского этапа аскизской (по И.Л. Кызласову, древнехакасской) культуры (XIII-XIV вв.) 4. [44] Соответствующее им по времени ближайшее историческое событие — 1264 г., когда ставка Арик-Буки была перенесена на Тянь-Шань. В состав его войска, как и юаньского полководца Тутухи 5, [45] могли входить представители кыргызского этноса или прежде подчинённых им в социальном отношений племён. Аналогичные процессы происходили и в степных районах Средней Азии, о чём свидетельствуют погребения позднего этапа культуры енисейских кыргызов в Казахстане (Ак-Полак) 6, [46] отдельные вещи кыргызского облика, найденные в Хорезме 7, [47] и другие находки. Рис. 1.
|