И.Л. Кызласов

Кыпчаки и восстания енисейских племён в XIII в.

// СА. 1980. №2. С. 80-93.

В XII зале Государственного Исторического музея в витрине, посвящённой материальной культуре половцев, выставлен инвентарь одного особенно интересного погребения. Об условиях находки и доставки в музей коллекции № 42502 сообщают лишь немногие документы. В главной инвентарной книге музея № 4 сказано: «1904 г. Ноябрь. Число 24. 42502. Колл. древностей, состоящая из золотой серьги, костяной резной поделки, железных стрел, гвоздей, стремени и пр., найденных в Обл. Войска Донского, Таганрогского окр., близ с. Мануйловки. Дар Дав. Ив. Иловайского». Некоторые дополнительные сведения содержит надпись на обороте планшета, к которому прикреплены предметы этой коллекции, в хранении III археологического отдела ГИМ: [1] «1. Р. Дон. 2. Область Войска Донского, Таганрогский округ, поселок Петровский, близ с. Мануйловки. 3. Доставлены Д.И. Иловайским. Вещи из кургана, в котором был найден расстроенный, вероятно грабителями, костяк взрослого человека. Вещи, основываясь на форме золотой серьги, — XIII-XIV в. по Р.X.». В описи 1192 зарегистрировано 64 предмета этой коллекции. Нет сомнения, что все они происходят из одного погребального комплекса (рис. 1-3). В то же время этот довольно многочисленный инвентарь отчетливо подразделяется на две группы предметов, представляющие разные археологические культуры. Появление следов одной из них в средневековых памятниках бассейна Дона вызывает по крайней мере удивление. Дело в том, что значительная часть предметов, происходящих из могилы у пос. Петровского, относится к далёкой от Дона аскизской археологической культуре Южной Сибири и была изготовлена древнехакасскими ремесленниками XIII-XIV вв.

В этом прежде всего убеждает характерное оформление ряда железных предметов. Украшение их серебряной инкрустацией способом поверхностной таушировки, несмотря на плохую сохранность корродированных поверхностей, хорошо прослеживается, например, на застёжке (инв. № 19, рис. 1, 6). Можно различить здесь и мелкие детали оформления, типичные для аскизского инвентаря XIII-XIV вв., например, насечку широкой поверхности фона точечными заусенцами каплевидной формы. Обращают на себя внимание и окаймляющие предмет валики — черта, хорошо знакомая по древнехакасским изделиям. Сходство усугубляют попарно располагающиеся заклёпки с декоративно крупными головками, часто сочетающиеся с одиночными заклёпками на вытянутом конце предметов (инв. № 15, 18; рис. 1, 2, 7). Все эти детали оформления, а также характерное изготовление предметов из пластин не оставляют сомнения в том, что рассматриваемые изделия вышли из мастерских енисейских

(80/81)

ремесленников. [2] В этом убеждает и форма предметов. Указанные особенности совершенно нетипичны для материальной культуры племён и народов степной зоны Восточной Европы.

Самобытной чертой украшения сбруи верхового коня у воинов древнехакасского государства являлся наносный султан узды. Такой султан найден и у пос. Петровского (№ 21, рис. 1, 7). Форма его пластины и конической трубочки характерна для аскизских накосников XIII-XIV вв.

(81/82)

(рис. 4). [3] Эта деталь уздечного украшения имеет в бассейне Енисея относительно глубокие местные корни, восходящие к материалам XI-XII вв., а через них и к IX-X вв. [4] За пределами древнехакасского государства, насколько известно, украшение наносных ремней уздечек султанами в предмонгольское и монгольское время не было распространено. Этот обычай не имеет аналогии и в восточноевропейских древностях.

То же самое можно сказать и о застёжке из изучаемого погребения (рис. 1, 6). Она не только типологически входит в известную серию ана-

(82/83)

логичных предметов XIII-XIV вв. из Южной Сибири (рис. 5, 3), [5] но и связана генетически с более ранними древнехакасскими изделиями XI-XII вв. [6] Подобные накладки с рамками на концах употреблялись в парах с пластинчатыми крюками (рис. 5, 1, 3). Хотя крюковые застёжки были известны в средние века народам Восточной Европы, но парных им пластин-рамок не было. [7]

В погребении у пос. Петровского представлена и другая форма типично аскизских застёжек. Это небольшой предмет Т-образной формы с

(83/84)

ромбической пластиной плавных очертаний (№ 17, рис. 1, 3). Восходящие к местным формам XI-XII вв. Т-образные застежки средневековых хакасов в монгольское время имеют именно такой облик (рис. 6, 7). [8]

Встреченные в донском погребении железные накладки (№ 15, 18; рис. 1, 2, 7) также принадлежат к изделиям, широко распространенным в памятниках аскизской культуры (рис. 5, 2, 4; 6, 4). [9] Среди южносибирских накладок часто встречаются и неорнаментированные, типа петровских. [10] Под № 15 в описи отмечена железная накладка, которая сейчас представлена в коллекции двумя обломками. Линия облома не сходится. Подобная двусторонняя накладка с симметричным оформлением концов встречена и в древнехакасском погребении XIII-XIV вв. в Туве.

Четырёхлепестковые бляхи с круглыми сквозными отверстиями (№ 14, рис. 1, 4) — характерная деталь инвентаря аскизских курганов монгольского времени. [11] Сбруйные пряжки с двумя выступами по краям передней части рамки (№ 23, рис. 1, 5), сменяя близкие формы XI-XII вв., также бытуют в аскизской культуре в XIII-XIV вв. [12] В средневековых

(84/85)

памятниках Восточной Европы подобные типы вещей не известны. Нет там и ножей с нависающим выступом вдоль спинки, подобных двум экземплярам из погребения близ пос. Петровского (№ 3, 4, рис. 1, 8, 9). Но такие ножи являются массовой находкой в Южной Сибири. [13] Они встречаются как в древнехакасских курганах XI-XII вв., так и в одновременных могилах кыштымов. [14] Ножи с таким сечением лезвия восходят к местным формам IX-X или даже VII-VIII вв. [15] Ножи сходного сечения, но другой формы найдены в погребениях чжурчжэней XI в. [16] В Восточной Европе, насколько известно, ножи не имели железных напускных перекрестий такого типа, как у экземпляра 42502/3. Для аскизских же древностей подобные перекрестия обычны. [17]

(85/86)

Рис. 7.
Предметы из погребения у с. Лугавского близ Минусинска (раскопки 1913 г.). ККМ —74. 1,2,4 — рог; 3 — железо.

(Открыть Рис. 7 в новом окне)

Не удалось найти аналогий в европейских степях и роговому предмету (№ 12, рис. 1, 10). В Южной Сибири таким орудием, вероятно, распутывали узлы сбруйных ремней и арканов (рис. 7, 4). [18]

Таким образом, мы приходим к заключению, что часть предметов, происходящих из погребения у пос. Петровского на Дону, изготовлена на Енисее. Эти вещи находят себе место среди инвентаря каменского этапа аскизской культуры и позволяют датировать изучаемое погребение XIII-XIV вв. [19]

Каким же образом попали эти вещи в степи Восточной Европы, преодолев расстояние в несколько тысяч километров? Ответ на этот вопрос связан с результатом определения этнической принадлежности погребенного у пос. Петровского. Умерший не был ни воином древнехакасского государства, ни монгольским воином, как можно было ожидать при учёте политических событий XIII-XIV вв. [20]

Погребальный обряд изучаемого комплекса нельзя выяснить в деталях, но в целом (курган и могила с трупоположением в деревянном гробу) он соответствует обычаям народов степной части Восточной Европы. [21] Остальной, неаскизский инвентарь погребения также местный. Найденное здесь кресало (№ 1, рис. 2, 10) относится к типу, широко бытовавшему в Восточной Европе в XIII-XV вв. [22] Ещё шире в XIII-XIV вв. были распространены серьги в виде знака вопроса с бусинкой на конце. [23] Ряд исследователей

(86/87)

считает их этнографическим признаком кыпчаков. [24] Серьгу из погребения у пос. Петровского отличает от наиболее известных форм короткий стерженек с довольно крупной бусиной (№ 64, рис. 2, 9). [25] Очень интересны остатки миниатюрной железной «чашечки» с дужкой (№ 27, рис. 2, 11). Такой же целый предмет найден у дер. Каменки. [26] Плоские наконечники стрел (рис. 2, 2-5) не только подтверждают ту же дату XIII-XIV вв., [27] но и, пожалуй, помогают определить этническую принадлежность погребённого. Некоторые исследователи связывают подобные типы стрел с монголами. [28] Но дело в том, что аналогичные наконечники стрел встречаются на всей огромной территории обитания кыпчаков или в районах их боевых действий и, что особенно важно, прямо связаны с их погребениями. [29] Не являются ли они кыпчакскими? В кыпчакских могилах Казахстана находим аналогии и некоторым деталям конского снаряжения из комплекса у пос. Петровского (№ 16, рис. 3, 1). [30]

Остальной инвентарь: стремя (№ 26, рис. 3, 7), вток копья (? № 20 — в коллекции не сохранился, рис. 2, 12), третий нож (№ 2, рис. 2, 13), фигурная бляшка (№ 13, рис. 2, 7), долотцевидный наконечник стрелы (№ 9, рис. 2, 6), маленький втульчатый наконечник дротика (№ 11, рис. 2, 1), [31] железные детали снаряжения (№ 22, 5, рис. 3, 3, 6), черная пастовая бусина (№ 63, рис. 2, 8), железные узкие оковки (№ 22, 24, 25; рис. 3, 2, 4) и костыльки (№ 33-36, рис. 3, 5), скобы (№ 28-32, рис. 3, 8) и гвозди от гроба (№ 37-62, рис. 3, 9) [32] — ничего не может добавить к этническому определению погребённого. Но эти предметы не противоречат ему, подтверждая в то же время указанную датировку. [33]

(87/88)

Объяснение тому, как енисейские вещи попали в кыпчакское погребение XIII-XIV вв., следует искать в событиях не восточно-европейской_т а сибирской истории. Или, точнее, в тех исторических переменах, которые одинаково затронули население евразийских степей.

В 1207 г. монгольские феодалы завоевали племена и народы Саяно-Алтайского нагорья, подчинив себе древнехакасское государство. Но уже в 1218 г. в бассейне Енисея вспыхнуло крупное восстание, и армии Джучи пришлось вновь завоёвывать эти земли. 55 лет в северных тылах великоханского улуса было относительно спокойно. В 1273 г. вспыхнуло новое восстание, которое было настолько мощным, что после его победы целых 20 лет население Южной Сибири было свободным. Лишь в 1293 г. силы древнехакасского государства были окончательно подорваны в этой неравной борьбе. [34] Немаловажную роль в этих событиях сыграла армия под командованием Тутухи — одного из полководцев Хубилая.

«...В 1292 г. Тутуха разграбил район Алтайских гор... На обратном пути он посетил Хэлинь (Каракорум). Здесь он получил приказ овладеть киргизами (цзилицзисы). [35] В 1293 г. весной войска встали лагерем у реки Цяньхэ (р. Кэм-Енисей), по льду шли несколько дней и только тогда дошли до границ их владений. (Армия Тутуха) полностью овладела всем народом пяти их племён, и (монголы) разместили (в их владениях) войска, чтобы охранять их (т.е. оккупировали область). Тутуха доложил о заслугах и был повышен в чине...». [36] Кто же такой Тутуха и что представляла собой его армия? «Предки Тутуха происходили из племени, (проживающего) у гор Аньдагань при реке Чжеляньчуань, к северу от Упин. С того времени, как (некий) Цюйчу переселился на северо-запад к горам Юйлиболи, представители этого племени составили самостоятельное поколение (ши). Они назвали свое владение цинь-ча (кыпчак)... У Цюйчу родился (сын) Сомона. У Сомона — Инасы. Из поколения в поколение они были государями кыпчаков...». [37] Далее родословная такова: Инасы — Хулусумань — Баньдуча — Тутуха. [38] Полководец Хубилая представлял собой шестое поколение правящего рода одной из восточных ветвей кыпчаков (отводя на одно поколение 25-30 лет, нетрудно вычислить, что Цюйчу жил в первой половине XII в.). Его отец Баньдуча покорился монголам и был ими обласкан. Для нас важно, что «во главе сотни кыпчакских воинов он сопровождал Ши-Цзу (Хубилая) в походе против Дали и участвовал в войнах с Сун. Баньдуча отличился в боях и получил прозвище «сильный и отважный». Он часто находился в свите Хубилая и ведал породистыми лошадьми...». [39] Верным вассалом юаньских императоров остался и его сын: «Когда Баньдуча умер, Тутуха наследовал должность своего отца и служил в карауле». С самого начала борьбы Хубилая с Хайду Тутуха активно участвует в военных действиях, возглавляя крупные армии. Характерен этнический состав подвластных

(88/89)

ему войск. Уже в 1277 г., когда Тутуха возглавил крупный поход на север, «был отдан приказ набрать тысячу отборных кыпчакских всадников для участия в этом походе». Умело руководя военными операциями, родовитый кыпчак получал повышение за повышением. «В 1285 г. был учреждён отряд личной охранной гвардии императора из кыпчаков, при этом Тутуха получил чин дучжихуши с правом требовать подчинения от чиновников, должностных лиц и военачальников из числа членов императорского дома». Росла и его армия, но племенной состав её в целом не изменялся. Так, после восстания Найяна «все мятежники из кыпчаков и канглы, сдавшиеся добровольно, были отданы Тутуха. Был учреждён департамент Халалу из 10 тыс. дворов. Все разбросанные в разных местах кыпчакские кочевья, все племена и все ваны Аньси попали под управление Тутуха». «В 1297 г. Тутуха получил титул шан чжу го (опора государства). Одновременно он получил чин верховного главнокомандующего кыпчакской армии. В этом году он и умер в возрасте 61 года. Его третий сын Чункур (Чжуанур) наследовал должность отца (умер в 1322 г. 63 лет от роду). У него в свою очередь было шесть сыновей...». [40]

Таким образом, последнее крупное выступление средневековых хакасов в конце XIII в., известное по письменным источникам, было подавлено монгольскими феодалами руками кыпчакского хана Тутухи, основной ударной силой армии которого были кыпчаки. Эта армия побывала не только на верхнем (современная Тува), но и на среднем Енисее (Хакасско-Минусинская котловина). [41]

Вполне вероятно, что все эти события и находят отражение в археологическом материале погребального комплекса у пос. Петровского на Дону. Аскизские вещи из этого кургана являются (кроме ножей) деталями конской сбруи. Погребённого здесь кыпчакского воина сопровождали захваченные им на Енисее трофеи — узда и седло.

Рассмотрим подробно эти вещи. Характерной особенностью аскизской культуры, непосредственно предшествующей этнографической культуре современных хакасов, является широкое использование серебряной инкрустации по железу. [42] Особенно украшалось конское снаряжение. Судить о том, сколь большое значение придавалось на Енисее украшению сбруи коня, можно не только по археологическим находкам, но и по тому живому свидетельству, которым являются бытовые песни современных хакасов. В них часто даже ясная звезда в небе сравнивается с лошадью в богатой узде. Вот пример того, как величает избранника хакасская девушка:

Под луною одна звезда,

Словно конь в золотом недоуздке.

Сын народа — этот парень,

Словно хан с поясом белого шёлка.

Под солнцем одна звезда,

Словно конь в серебряном недоуздке.

Сын народа — этот парень,

Словно бег с поясом синего шёлка. [43]

Блистающая серебром конская сбруя, пояса и другие части снаряжения средневековых хакасов постоянно привлекали к себе внимание. В XVII в. (последний этап аскизской археологической культуры) русские воеводы и служилые люди скупали изготовляемое хакасскими ма-

(89/90)

стерами «посеребрянное гвоздьё» н даже, закончив царскую службу, вывозили его с собой в Москву. [44]

Рис. 8. Предметы из могилы 11 у дер. Черновой.
Раскопки Г.П. Сосновского. 1920 г. 1-3 — кость; 4 — бронза; 5-6 — железо.

(Открыть Рис. 8 в новом окне)

По достоинству оценили убранство коней своих врагов и воины Тутухи в конце XIII в. Они донесли с собой отдельные изделия аскизских мастеров до Восточной Европы, [45] продемонстрировав лишний раз, что степные пространства никогда не являлись препятствием для всадников, к тому же передвигавшихся в родственной этнической среде (вероятно, отсюда в погребении у пос. Петровского часть вещей, характерных для азиатских кыпчаков). Учёт исторических событий позволяет сузить датировку изучаемого погребения если не до XIV в., то до конца XIII-XIV в.

О пребывании кыпчаков в Каракоруме кроме прямых указаний письменных источников, может быть, свидетельствуют наконечники стрел того же типа, что и выписываемом погребении, [46] и находка характерной восточноевропейской серьги в виде знака вопроса с длинным перевитым стержнем. [47]

Остаётся отметить, что и сибирская земля хранит в себе следы пребывания на ней кыпчакских воинов XIII в. Среди случайных находок в Хакасии можно встретить и нехарактерные для Южной Сибири рамчатые кресала, [48] и вытянутые плоские стрелы с тупоугольной боевой частью. [49] Найдены и «перевитые» серьги в виде знака вопроса. [50] Есть на территории Хакасии и погребения, близкие к кыпчакским. Два из них раскопаны Г.П. Сосновским у дер. Черновой в 1929 г. Это могилы под плоскими насыпями из мелкого плитняка. У могилы 11 насыпь была овальной (5,7х5 м, высота 5-10 см), вытянутой с северо-запада на юго-восток. Так же была вытянута и насыпь аналогичной могилы 22 (5,5х5 см, высота 5-8 см). Оставшиеся документы раскопок кратки.

(90/91)

Рис. 9. Предметы из могилы 22 у дер. Черновой.
Раскопки Г.П. Сосновского, 1929 г. 1-4 — железо; 5 — кость.

(Открыть Рис. 9 в новом окне)

В насыпи могилы 11 под камнями было найдено бронзовое кольцо (рис. 8, 4), на глубине около 0,5 м — кусок берёсты. Трупоположение располагалось в яме глубиной около 70 см. Скелет не имел черепа и правой лучевой кости. Над ним находились куски узких костяных пластин (рис. 8, 3). У ног лежали костяные бляхи пояса (рис. 8, 1, 2) и «ножичек» (рис. 8, 6). Под насыпью могилы 22 кроме пяточной кости животного также встречен кусок берёсты (длиною до 30 см), свёрнутый в трубку. В могильной яме, вытянутой с запада на восток (глубина 0,75 м), находился неполный гроб из пяти сланцевых плит (2,28х0,5-0,6 м, высота 0,42 м, толщина поперечной плиты 4 см, боковых — по 2 см). На уровне верхнего края плит поперёк северной стенки гроба лежали, опираясь на ребро плиты, два железных наконечника стрел. Третий наконечник находился в самом гробу чуть глубже (остриём к западу). На дне каменного ящика на подстилке из коры (которая была в головах обуглена) лежал скелет взрослого мужчины, головой на запад (290°). У левого плеча скелета найден четвёртый наконечник стрелы (рис. 9). [51]

Погребения в ямах под невысокими каменными или земляными курганами с ориентировкой умерших головой на запад (с отклонением к северу, редко на север [52]) — характерный обряд азиатских кыпчаков. Умершие часто лежат в так называемых ящиках без дна, т.е. в деревянных рамах. [53] В условиях Хакасии рама могла быть заменена ящиком из каменных плит, которые служили подручным материалом для сооружения могил на Енисее во все времена. От обряда родственных европейских племён погребения азиатских кыпчаков из Казахстана отличаются не только ориентировкой захороненных, но и отсутствием лошади (таблица). [54] Это же наблюдается и в кургане у пос. Петровского — возможно, ещё одно свидетельство в пользу восточного происхождения похороненного там человека.

(91/92)

Один наконечник стрелы из могилы 22 у дер. Черновой на Енисее — срезень обычного для кыпчаков типа (рис. 9, 5). Найденные в могиле 11 роговые накладки колчана украшены характерным для тех же племён орнаментом из мелких врезных треугольников (рис. 8, 3). [55] Аналогичные накладки поясов, типичные для монгольского времени в целом, известны и в собственно кыпчакских погребениях. [56] Обнаружение их в могиле 11 у дер. Черновой свидетельствует, что поясные наборы подобного облика изготовлялись не только из камня и металла, но и из кости и рога. Все эти наблюдения позволяют датировать могилы у дер. Черновой на Енисее XIII-XIV вв. Конечно, отнесение их к памятникам кыпчакского круга ещё предположительно. До тех пор, пока не будет изучена средневековая культура многочисленных групп кыштымов Южной Сибири, это лишь одно из направлений поиска.

Так выявляются некоторые новые взаимосвязи памятников Южной Сибири и Восточной Европы.

Обряд кыпчакских погребений Казахстана.

(92/93)

I.L. Kyzlasov

The Kypchaks and the uprising of the Yenisei tribes in the XIII century.

Summary

In the burial of a polovets near village Petrovski at Don one part of the furniture was familiar for the steppine antiquites of the Eastern Europe (fig. 2 and 3) but the other (fig. 1) finds analogies only in materials of the Askiz culture (fig. 4-7) which existed in the late Xth — XVIIth centuries at the Sayano-Altai mountains in the Southern Siberia. The burial is dated to the XIIIth — XIVth centuries. The written sources help to understand how the artifacts, made in the ancient Khakasian state appeared in the Eastern Europe. It is written in «Yuan-shi» («The history of the dynasty Yuan») that an army, where warriors-kypchaks were the main force played an important role in putting down the evolt of the Yenisei tribes, submitted to the mongolian feudal lords. The struggle lasted for the whole XIIIth century. The last serious attempt of the Yenisei tribes to regain independence, mentioned in written sources, was in 1273. The uprising was put down only in 1293 by the kypchak army under the command of Tutuha. The artifacts from the burial near village Petrovski are obviously, military trophy. The buried might have been a warrior of Tutuha. The finds from Karakorum also indicate, that the kypchaks were executing military service for the mongolian feudal lords. Their participation in combat actions at the Yenisei is also affirmed by the finds of some artifacts, characteristic for the kypchaks in Khakasia.

[1] Пользуюсь случаем выразить искреннюю благодарность сотрудникам отдела за постоянную доброжелательность и помощь.

[2] См. Кызласов И.Л. Курганы средневековых хакасов XIII-XIV вв. (Аскизская культура в монгольское время). СА, 1978, № 1.

[3] Там же, рис. 10, 1-3; рис. I, II, 23, 53. ГИМ — 49439/455, 511; ММ — 7691, 8121, 8122, 8125.

[4] Там же, рис. 1, 73; Кызласов Л. Р. История Тувы в средние века. М., 1969, табл. III, 109; его же. Курганы средневековых хакасов (аскизская культура). В сб.: Первобытная археология Сибири. Л., 1975, рис. 3, 8; 15, 5.

[5] Кызласов И.Л. Ук. соч., табл., Л., рис. 9, 3.

[6] Хакасия: Оглахты II, к. 4 (Кызласов Л.Р. Отчёт о работе Хакасской археологической экспедиции МГУ в 1968 г. Архив ИА АН СССР, р-1, д. 4265), ГЭ ОИПК — 3975/321; Тува: Эйлиг-Хэм III (Грач А.Д. Отчёт о полевых исследованиях 1-го отряда Саяно-Тувинской экспедиции АН СССР в 1965 г. Архив ИА АН СССР, р-1, д. 3160); Алды-Бель I, к. 1 (Грач А.Д. Отчёт о полевых исследованиях 1-го отряда Саяно-Тувинской экспедиции АН СССР в 1966 г. Архив ИА АН СССР, р-1, д. 3375); Демир-Суг, к. 1 (Самбу И.У. Отчёт о полевых исследованиях 4-го отряда Саяно-Тувинской экспедиции АН СССР в 1970 г. Архив ИА АН СССР, р-1, д. 4132).

[7] Ср. Плетнёва С.А. Половецкие каменные изваяния. САИ, вып. Е4-2. М., 1974, рис. 10, 55.

[8] Кызласов И.Л. Курганы средневековых хакасов..., рис. 1, 41, 11; рис. 5, 4; ММ — 492, 494, 496; ГЭ ОИПК — 350/33; МАЭ — 252/161.

[9] Там же, рис. 1, 34; рис. 8, 2, 3; 9, 1, 2; Tallgren A.М. Collection Tovostine des antiquités préhistoriqués de Minoussinsk conservées chez le Dr. Karl Hedman a Vasa. Helsingfors, 1917, pl. XI, fig. 24; Быстрая, кург. 1 (Левашева В.П. Раскопки курганов близ с. Быстрая Минусинского района, 1938 (рукопись). Личный архив автора раскопок); ГИМ — 49439/63, 123, 136, 450, 464-467, 471, 514, 515, 525, 526; МАЭС ТГУ — 6272/636; ММ — 3391-3393, 7130, 7131, 7134, 7136, 7140, 7142, 7236, 7247-7249, 7275, 7676-7680, 7758; МАЭ — 252/157, 158, 415.

[10] Кызласов И.Л. Ук. соч., рис. I, II, 35; Левашева В.П. Из далекого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск, 1939, табл. XVII, 6; Липский А.Н. Раскопки древних погребений в Хакасии в 1946 году. КСИИМК, XXV, 1949, рис. 3; ГИМ — 49439/24, 25, 48-50; ММ — 7138, 7139; МАЭ — 252/167.

[11] Кызласов И.Л. Курганы средневековых хакасов..., рис. 1, II, 4; 4, 10; ММ — 3390, 7282, 9717.

[12] Там же, рис. 1, 50. Таких пряжек много среди случайных находок в коллекциях разных музеев.

[13] МАЭ — 252/134; ГИМ — 49439/75, 440, 444, 445: ГЭ ОИПК — 1123/128, 175; 1133/123; 1296/208; 1670; 3975/835, 842.

[14] Оглахты III, к. 2 (Кызласов Л.Р. Ук. отчет за 1968 г.); погребение у ул. Доможакова (ХОКМ). Кыштымы — обозначение подвластных древнехакасскому государству племён (памятники их не относятся к аскизской культуре).

[15] ГЭ ОИПК — 3975/834, 838.

[16] Медведев В.Е. Материалы раскопок могильника у с. Надеждинского. В сб.: Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. Новосибирск, 1975, 142, рис. 2, 9, 10.

[17] ГЭ ОИПК — 1123/173; ГИМ — 49439/75, 438.

[18] Теплоухов С.А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края (В кратком изложении). МЭ, т. IV, вып. 2. Л., 1929, табл. II, 33; Левашева В.П. Два могильника кыргыз-хакасов. МИА, № 24, 1952, рис. 5, 27; Лугавское (раскопки 1913 г., ККМ — 74/65).

[19] Кызласов И.Л. Ук. соч., табл.

[20] Древнехакасский обряд — трупосожжение с погребением на горизонте под невысоким каменным курганом. Кыштымы имели и другой обряд, и неаскизский погребальный инвентарь, отличный и от второй группы вещей из кургана у пос. Петровского. Для монголов, по имеющимся данным, в XIII-XIV вв. характерны грунтовые могилы с подбоем (Зяблин Л.П. О «татарских» курганах. СА, XXII, 1955; Фёдоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966, с. 156-157; Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969, с. 160, рис. 64). До сих пор «тайные погребения» монголов практически неизвестны (Фёдоров-Давыдов Г.А. Ук. соч.; Яблонский Л.Т. Типы погребального обряда на мусульманских городских некрополях Золотой Орды. Вестн. МГУ, история, 1975, № 2). Слабо изучена и материальная культура монголов XIII в.

[21] Зяблин Л.П. Ук. соч.; Плетнёва С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. МИА, № 62, 1958; её же. Древности черных клобуков. М., 1973, с. 12-14; Фёдоров-Давыдов Г.А. Ук. соч., гл. III.

[22] Фёдоров-Давыдов Г.А. Ук. соч., рис. 12, тип АI. с. 84, 116; Колчин Б.А. Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого. МИА, № 65, 1959, с. 101, рис. 84, 9-11.

[23] Фёдоров-Давыдов Г.А. Ук. соч., рис. 6, тип VI, с. 39-41, 116; Плетнёва С.А. Древности чёрных клобуков, табл. 40, 6; Кадырбаев М.К., Бурнашева Р.З. Погребение кыпчака первой половины XIV века из могильника Тасмола. В сб.: По следам древних культур Казахстана. Алма-Ата, 1970, рис. 2, 7; Арсланова Ф.X. Средневе-(86/87)ковый могильник из Прииртышья. Министерство высшего и среднего специального образования КазССР, общественные науки, вып. III. Алма-Ата, 1963, с. 285, табл. VI, 5-7; Евтюхова Л.А. Изделия различных ремёсел из Каракорума. В кн.: Древнемонгольские города. М., 1965, с. 286, рис. 147, 3.

[24] Плетнёва С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях, с. 176; Вактурская Н.Н. О серьгах со средневекового городища Шерхлик. Сборник к 60-летию С.П. Толстого. М., 1968, с. 249, 252; Кадырбаев М.К., Бурнашева Р.З. Ук. соч., с. 53.

[25] Ближайшая известная нам аналогия — Хамзина Е.А. Археологические памятники Западного Забайкалья. Улан-Удэ, 1970, табл. IX, 5.

[26] Плетнёва С.А. Древности чёрных клобуков, табл. 39, 15. Курган 434, трупоположение без коня и без гроба.

[27] Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие. Лук и стрелы, самострел. VIII-XIV вв.САИ, вып. Е1-36. М., 1966, табл. 24, 2, 6, 7; 26, 30, 32; 29, 2, 3; 30В, 64; 30Г, 67.

[28] Киселёв С.В., Мерперт Н.Я. Железные и чугунные изделия Каракорума. В кн.: Древнемонгольские города, с. 192, 193, рис. 108, 1; Медведев А.Ф. Татаро-монгольские наконечники стрел в Восточной Европе. СА, 1966, № 2, рис. 1, 2, 3; 2, 1, 2, 5, 7; 3, 1, 3.

[29] Фёдоров-Давыдов Г.А. Ук. соч., рис. 3, тип BXI, с. 28, 116; Плетнёва С.А. Древности чёрных клобуков, табл. 41, 5; Кадырбаев М.К., Бурнашева Р.З. Ук. соч., рис. 2, 1-3; Археологическая карта Казахстана. Алма-Ата, 1960, табл. III, 82, 83; Акишев К.А. Памятники старины Северного Казахстана. ТИИАЭ АН КазССР, т. 7. Алма-Ата, 1959, табл. VII, с. 12; Арсланова Ф.X. Средневековый могильник из Прииртышья, табл. III, 6, 7; её же. Памятники Павлодарского Прииртышья (VII-XII вв.). В сб.: Новое в археологии Казахстана. Алма-Ата, 1968, рис. 5; Максимова А.Г. Погребение воина XIV века. Вестн. АН КазССР, 1965, № 6, табл. III, 5-7.

[30] Арсланова Ф.X. Средневековый могильник..., табл. III, 20; её же. Памятники..., рис. 57.

[31] В южнорусских степях употреблялись дротики с довольно мелкими наконечниками. Но они все ромбического сечения и вдвое крупнее экземпляра 42502/11 (Плетнёва С.А. Древности черных клобуков, табл. 23, 11; 27, 17; 31, 13; 43, 9). Уплощённые наконечники дротиков есть в Южной Сибири (ГЭ ОИПК — 325/42), датировка их не установлена.

[32] Распространены очень широко. См. Сорокин С.С. Железные изделия Саркела — Белой Вежи. МИА, № 75, 1959. рис. 26, 25-43, с. 182; Плетнёва С.А. Древности чёрных клобуков, рис. 3, 1, 2; табл. 27, 20; Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века, табл. IV, 34; Кызласов Л.Р. Городище Дён-Терек. В кн.: Древнемонгольские города, рис. 31.

[33] Подтверждение того, что у пос. Петровского расположен половецкий могильник, можно видеть в том, что в ГИМ хранится и другой, уже явно половецкий комп-(87/88)лекс (Плетнёва С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях, с. 153, прим. 3), происходящий из этой местности (дар Е.П. Яновой, ГИМ — 91642), а также случайно найденная там сабля (ГИМ — 91644).

[34] Подборку письменных источников, повествующих об этих событиях, см. Кызласов Л.Р. Из истории племён Саяно-Алтайского нагорья в XIII-XV вв. УЗ ХНИИЯЛИ, вып. XI. Абакан, 1965; его же. История Тувы в средние века, с. 130-136.

[35] Политическое название средневековых хакасов и их государства по правящему династийному роду Хыргыс. Употреблялось окружавшими племенами и народами, официальной иноэтнической историографией и дипломатией (прим. автора).

[36] Юань-ши, биография Тутуха. (См. Кычанов Е.И. Сведения в «Юань-ши» о переселениях киргизов в XIII веке (публикация источников). Изв. АН КиргССР, серия обществ, наук, т. V, вып. 1. Фрунзе, 1963, с. 64). Уточнение дат событий см. Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века, с. 201, прим. 55.

[37] Юань-ши, биография Тутуха (Кычанов Е.И. Ук. соч., с. 62).

[38] Его имя, несомненно, восходит к тюркскому титулу «тутук» («наместник»), бывшему распространенным компонентом имён собственных и самостоятельным именем представителей правящих слоёв (Древнетюркский словарь. Л., 1969, с. 593).

[39] Юань-ши (Кычанов Е.И. Ук. соч., с. 62).

[40] Там же, с. 63-65 (даты даны по Е.И. Кычанову).

[41] Кыпчакские воины могли вступить в непосредственный контакт с носителями аскизской культуры и во время многочисленных походов этой армии на Алтай.

[42] Кызласов Л.Р. Курганы средневековых хакасов; его же. История Тувы в средние века, гл. IV; Кызласов И.Л. Ук. соч.

[43] Шептаев Л.С. Хакасский тахпах. В кн.: Фольклористика Российской федерации. М., 1976, с. 109 (перевод наш. — И.К.).

[44] Бахрушин С.В. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. Бахрушин С.В. Научные труды, т. IV. М., 1959, с. 34, 132.

[45] С ними, вероятно, следует связывать единичные аналогии аскизскому инвентарю, найденные и в Европейской части нашей страны, и в Казахстане (Кызласов И.Л. Ук. соч., с. 138-139). Аскизские ножи в изучаемое погребение, видимо, попали также благодаря своим особо высоким рабочим качествам (Хоанг Ван Кхоан. Технология изготовления железных и стальных орудий труда Южной Сибири. СА, 1974, № 4, с. 112-117).

[46] Древнемонгольские города, рис. 108, 1. Эти каракорумские экземпляры и были основой для определения монголо-татарских наконечников стрел в Восточной Европе. Описываемый тип не следует смешивать с, вероятно, действительно, монгольскими стрелами близкой формы, но совершенно иных пропорций (там же, рис. 39, 1-3).

[47] Там же, рис. 147, 3. Судя по забайкальским аналогиям, серьга из пос. Петровского может быть центральноазиатского происхождения.

[48] МАЭС ТГУ — 2691, ММ — 7828.

[49] ГЭ ОИПК — 3975/772, 791, 799; 5544/312[32?]; МАЭ — 1705/112; ГИМ — 49439/254; ММ — 2858-2860, 2866, 2910, 2911, 2916, 4806, 4863.

[50] ММ — 8867, с. Лугавское.

[51] Все данные извлечены из фонда Г.П. Сосновского (Сосновский Г.П. Могилы железного периода у дер. Чёрной н Кокорево. Материалы. Архив ЛО ИА АН СССР, ф. 42, № 125, листы 7-10, 18, 20-22). Материал хранится в ГЭ ОИПК — 1548.

[52] Головой на север был погребён мужчина в могиле 23 у дер. Чёрной. Инвентаря при нём не оказалось (Сосновский Г.П. Ук. соч., л. 18, 32, 33).

[53] См. указанные работы К.А. Акишева, М.К. Кадырбаева и Р.З. Бурнашевой, Ф.X. Арслановой, А.Г. Максимовой, а также Маргулан А.X. Раскопки погребения воина XIV века в долине реки Нуры. ТИИАЭ, т. 7. Алма-Ата, 1959; ср. Кабанов С.К. Погребение воина в долине р. Кашка-Дарья. СА, 1963, № 3; Массон М.Е. Ахангеран. Ташкент, 1953, с. 25; Пугаченкова Г.А. Погребение монгольского времени в Халчаяне. СА, 1967, № 2; Заднепровский Ю.А. Кочевническое погребение XIII-XIV вв. в Фергане. СА, 1975, № 4.

[54] В Восточной Европе известны погребения и со схожим обрядом. — Фёдоров-Давыдов Г.А. Ук. соч., отдел А, с. 124; Плетнёва С.А. Древности чёрных клобуков, группа I, с. 12, рис. 4.

[55] Кадырбаев М.К., Бурнашева Р.З. Ук. соч., рис. 2, 1; Максимова А.Г. Погребение воина XIV века, табл. III, 12; Малиновская Н.В. Колчаны XIII-XIV вв. с костяными орнаментированными обкладками на территории евразийских степей. В сб.: Города Поволжья в средние века. М., 1974.

[56] Максимова А.Г. Ук. соч., табл. I, 1; Пугаченкова Г.А. Ук. соч., рис. 3, 1, 2. Накладки поясов многочисленны среди случайных находок в Хакасско-Минусинской котловине (Кызласов И.Л. Курганы средневековых хакасов XIII-XIV вв.).

наверх