|
Л.Р. Кызласов|
|
|
Рис. 1. Могильник Кизек-Тигей. План.(Открыть Рис. 1 в новом окне) |
Рис. 2. Могильник Кизек-Тигей. Костяные пластины.
|
Курган 1. Округлая насыпь диаметром 7 м, высотой 0.25-0.3 м, с округлым углублением без камней посередине. На уровне древнего горизонта в центре находилось кострище, состоявшее из древесных углей и углистой прослойки; в нём обнаружены мелкие пережжённые кости человека и предметы сопровождающего инвентаря.
Под кострищем материк не был прокалён: погребальный костёр, очевидно, был где-то на стороне и после сожжения сюда принесли пережжённые кости человека вместе с углями, золой и вещами, которые находились при нём. С восточной и северной сторон вокруг кострища была положена жертвенная мясная пища, от которой сохранились необожжённые кости лошади (передней части туши и задней ноги) н овцы (плечевая и половина копытца). [3]
Судя по найденным вещам (вероятно, до нас дошли не все), в кургане был погребён воин, останки которого сожгли вместе с седлом (без стремян), уздой, луком и колчаном со стрелами. Здесь обнаружено 9 обломков кальцинированных костяных пластинок, украшенных разнообразным орнаментом (рис. 2, 1-4, 6-8), очевидно являвшихся накладками на берестяной колчан, и ряд железных предметов: 4 наконечника стрел с упором у черешка и не-
большой уплощённо-ромбической ударной головкой (рис. 3, 1-4), части обивки седла в виде обломков изогнутой пластины с гвоздиком, петля с заклёпкой (рис. 3, 12) и стерженёк (возможно, шило). Кроме того, детали узды: кольцо (рис. 3, 11), пряжка, возможно использовавшаяся как тройчатка (рис. 3, 10), обойма (рис. 3, 9), 3 наременных наконечника, из которых один целый с фигурным щитком и заклёпками, сохранивший следы инкрустации (рис. 3, 7), трубочка для султана, прикреплявшегося к наносному ремню узды, с заклёпками (рис. 3, 8) и наременная сердцевидная бляшка с заклёпками (рис. 3, 6). Вторая бляшка от узды (рис. 3, 5) была вырезана из белого камня и имела железные заклёпки для прикрепления к ремню.
Рис. 3. Могильник Кизек-Тигей, курган 1.
Железные (1-4, 6-12) и каменный (5) предметы.
(Открыть Рис. 3 в новом окне)
Курган 2 (рис. 4). Самый большой в могильнике. Насыпь диаметром 12 м, высотой 0.7 м, с круглой впадиной посередине (диаметр 3 м, глубина 0.5). На уровне древнего горизонта располагалось большое кострище из мелких углей и сажистой земли, перекрытое остатками обуглившихся лиственничных брёвен длиной 0.4-1.33 м и диаметром 0.12-0.2 м. Земля под ним не была прокалена. По всей площади кострища были раскиданы пережжённые кости одного человека.
Вокруг угольного пятна обнаружены необожжённые кости нижних отделов ног лошади, причём в двух случаях они лежали в естественном сочленении (копыто, обе фаланги и голенная). Это свидетельствует о том, что здесь клали не мясо лошади, а лишь отрубленные ноги или шкуру, вероятно, как символ быстроногого коня, мясо которого съедалось на тризне. [4] У северо-восточного края кострища лежала куча костей почти полного скелета собаки, а у северо-западного — кости птицы (возможно, курицы).
Судя по остаткам брёвен и находке железной втулки диаметром 0.15 м, надевавшейся на ось колеса (рис. 5, 12), умершего, вероятно, сожгли на двухколесной кибитке-арбе. Подобная кибитка изображена на древнехакасской Пичиктиг-Хая (Сулекской писанице), относящейся, правда, к несколько более раннему времени — IX-X вв. (Appelgren-Kivalo, 1931, Abb. 84).
Рис. 4. Могильник Кизек-Тигей, курган 2. План.
А — границы кострища; В — место скопления углей, пережженной земли; В — материк; Г — места находок необожжённых костей животных; Д — дерево; E — места находок железных предметов погребального инвентаря.
1, 9, 14 — обломки обивки седла; 2 — тройник; 3 — пряжка; 4 — бляшка-тройчатка; 5 — стержень; 6 — ромбовидная бляшка; 7 — наременный наконечник; 8 — фигурная накладка; 10 — заклёпки; 11, 12 — кольца; 13 — втулка.
(Открыть Рис. 4 в новом окне)
На погребальный костёр были положены седло без стремян и узда. От седла сохранились обломки железной обивки со следами тонкой, кое-где выплавившейся серебряной инкрустации (рис. 5, 1, 2), фигурная накладка с кольцами для привязывания тороков (рис. 5, 3) и отдельные заклёпки. От узды и сбруи сохранились пряжка, бляшка-тройчатка для распределения ремней, фигурно-ромбическая бляшка с заклёпками (рис. 5, 4-6), кольца, фигурный наременный наконечник и тройник — распределитель ремней — в виде кольца и трёх подвижных наременных фигурных накладок с заклёпками (рис. 5, 7, 9-11). Кроме того, найден железный стержень с уплощённым и скруглённым концом (рис. 5, 8). Оружие, возможно, похищено. Размеры кургана и инвентарь свидетельствуют, что это погребение зажиточного человека.
Курган 3. Примыкал к кургану 2. Плоская насыпь диаметром 5.8 м, высотой до 0.14 м. В центре, на уровне древнего горизонта, было небольшое кострище с разбросанными пере-
жжёнными костями одного человека. Сверху углей лежали 3 необожжённых зуба лошади. Инвентарь скромный: железная накладка с заклёпкой и петля от седла (рис. 6, 3), наременный фигурный наконечник от сбруи (рис. 6, 4) и ромбический в сечении бронебойный наконечник стрелы с острым долотовидным окончанием головки и упором (рис. 6, 2). Возможно, это погребение рядового бедного воина, зависимого от того, кто захоронен в кургане 2.
Курган 4. Насыпь диаметром 6.8 м, высотой 0.15 м, с впадиной 4х3 м и глубиной 0.15 м в средней части. На уровне древнего горизонта располагалось небольшое кострище, вокруг него сожжённые человеческие кости, западнее необожжённые кости нижнего отдела ноги лошади с копытом и кости птицы. Часть найденных здесь железных предметов сильно окислена и деформирована, не имеет признаков пребывания в огне. Это главным образом
|
|
|
Рис. 5. Могильник Кизек-Тигей, курган 2.
|
Рис. 6. Могильник Кизек-Тигей, курганы 3 и 6.
|
(197/198)
остатки деталей седла и сбруи: пластины от обивки лук, петля, наременные наконечники и накладки, заклёпки и пластинки-накладки. Другие предметы, однако, несомненно побывали на погребальном костре, так как обгорели и даже оплавились. Среди них различимы лишь детали уздечки (фигурная наременная бляшка) и наконечник стрелы того же типа, что и найденные в кургане 1 (ср. рис. 3, 3, 4). Есть ещё обломок кальцинированной костяной накладки на колчан с орнаментом (рис. 2, 5) и окисленный железный стерженёк, подобный найденному в кургане 2.
Курган 5. Округлая насыпь диаметром 2 м. Кенотаф.
Курган 6. Расположен обособленно, севернее остальных, под вершиной сопки Кизек-Тигей. Округлая насыпь диаметром 4 м. В центре, на уровне древнего горизонта, располагалось овальное пятно из пережжённых костей одного человека и 2 уголька. Найден железный наконечник стрелы с трёхлопастной головкой и железной цельносварной овальной полой свистулькой с тремя отверстиями (рис. 6, 1); черешок почти не сохранился.
Курган 7. Насыпь 4х3 м, высотой 0,2 м. На поверхности между камнями обнаружены пережжённые кости человека. Возможно, это указывает на ограбление погребения. На уровне древнего горизонта в разных местах были разбросаны отдельные пережжённые кости человека и 3 необожжённые, плохо сохранившиеся неопределимые кости животного.
Могильник Хара-Хая II. (рис. 7) ^
Курган 8. Самый большой в могильнике. Округлая, вытянутая с З на В, насыпь, 13.0х14.3 м, высотой 1 м, с большой грабительской впадиной (4.4х6.0 м и глубиной 0.7 м) посередине. Среди камней на глубине 0.5-0.6 м найдены кости конечностей (плюсны) и зубы лошади; в другом месте, на глубине 0.3 м в камнях, две трубчатые кости ног и лучевая кость руки человека. Все они, вероятно, позднего происхождения.
На уровне древнего горизонта были обнаружены разбросанные пережжённые кости, по-видимому, двух человек; сплошного кострища не имелось. Часть костей и находок группировалась в центре, остальные располагались к востоку от него.
Центральное погребение разграблено, от него сохранились лишь 4 предмета, оказавшихся в стороне. Это наременные наконечники с подвижными щитками и фигурные накладки с кольцами (рис. 8, 3, 5, 10). С юго-западной стороны лежала лопатка лошади.
|
|
|
Рис. 7. Могильник Хара-Хая II. План.(Открыть Рис. 7 в новом окне) |
Рис. 8. [на с. 199] Могильник Хара-Хая II, курган 8.
|
В восточном погребении оказались железные детали седла и сбруи: заклёпка, длинные наременные накладки с крючками и пряжками (рис. 8, 1, 2, 4, 8). Кроме того, железная часть огнива (с острыми концами для вбивания в деревянную ручку-колодочку), овальная пряжка и небольшой нож с черешком (рис. 8, 6, 7, 9).
У северо-западной полы этого кургана находился малый курган 16 диаметром 7 м. Возможно, это сопроводительное погребение зависимого человека, как и у кургана 2. Но раскопки его не производились из-за огромной грабительской воронки почти по всему диаметру.
Курган 9 (рис. 9). Находился в 100 м к юго-востоку от основной цепочки на седловине отдельного отрога скалы. Округлая плоская каменная насыпь диаметром 8 м; в середине её располагалось углубление 3х2 м, оставшееся, как выяснилось, от хода, проложенного для совершения впускного погребения. На уровне древнего горизонта были обнаружены погребения по обряду трупосожжения, количество которых определить затруднительно (но их не менее трёх). Чётче всего выделяется трупосожжение, расположенное к юго-западу от центра на длинном вытянутом с З на В пятне из угольков. Вокруг него найдены кости птицы (курицы?) и много вещей.
Второе пятно трупосожжения прослежено в центре; при нём была железная наременная накладка с загнутым в кольцо концом (рис. 10, 9). Два других находились к западу и северу от центра. При последнем обнаружены кости конечности овцы (берцовая и таранная) и остатки уздечки.
Из железных предметов в этом кургане обнаружены: овальные и длинные пряжки от узды и сбруи (рис. 10, 1, 3, 4), изогнутая пластина — обивка седла — с гвоздиками и насечками, оставшимися от инкрустации, обломок другой такой же пластины, наременные накладки с колечками от сбруи (рис. 10, 2, 5, 6, 8, 9), накладка-уголок с заклёпками (рис. 10, 7), часть удил-псалий с фигурным наременным наконечником и обломанной плоской прямой пластиной, имеющей отверстия и заклёпки (вероятно, для набивки отдельной пластины из кости или цветного металла) (рис. 10, 10).
Впускное погребение прослеживалось благодаря наличию в насыпи над ним больших плит. На уровне древнего горизонта обозначилась яма, рядом с ней лежали плиты, под ними трубчатые кости ноги лошади и фаланги собаки. Яма овальная, 1.72х0.8 м, глубиной 0.15 м. В ней находился скелет взрослого человека плохой сохранности, на спине, головой на В. Кости ног отсутствовали. Вещей при нём не обнаружено. Только на уровне древнего горизонта у краёв ямы были найдены явно переброшенные сюда с землёй при засыпке ямы пряжка и железная обивка седла, принадлежащие к инвентарю основных трупосожжений XI-XII вв. Это погребение, возможно, относится к XIV-XVI вв., оно позже основных захоронений и предшествует христианским могилам XVII-XVIII вв.
Курган 10. Плоская насыпь диаметром около 5.5 м, высотой 0.1 м. Под ней в южной части найдены раздробленные трубчатые кости животных. Очевидно, это жертвенно-поминальное сооружение.
Курган 13. [5] Округлая насыпь диаметром 12 м, высотой 0.44 м с углублением диаметром около 5 м посередине. На уровне древнего горизонта обнаружены разбросанные древесные угли, отдельные пережжённые кости человека и необожжённые мелкие кости домашних животных. В двух местах, к западу и востоку от центра, оказались овальные пятна прокалённой земли, на которых лежало особенно много пережжённых костей человека. Вероятно, здесь было 2 трупосожжения под одной насыпью. Грабители, очевидно, похитили почти весь инвентарь; только под юго-восточной полой сохранились 2 железные фигурные накладки от
седла — угловая и щитковая с перекрещивающимися насечками, четырьмя отверстиями и кольцом, со следами инкрустации серебром по насечкам (рис. 11, 1, 4).
Рис. 9. Могильник Хара-Хая II, курган 9. План.
А — границы кострищ; Б — места находок необожжённых костей животных; В — места находок железных предметов погребального инвентаря; Г — материк; Д — камни; Е — угли.
1, 6, 11 — пряжки; 2, 5, 9 — обивки седла; 3 — наременный наконечник с петлёй; 4, 7, 10 — накладки с кольцом; 8 — обломок псалия.
(Открыть Рис. 9 в новом окне)
Курган 14. [6] Насыпь диаметром 6.4 м, высотой 0.23 м, с воронкой диаметром до 3.5 м в центре и с грабительской выемкой в юго-восточной части. На уровне древнего горизонта найдены лишь отдельные пережжённые кости человека, 2 железных фигурных наременных наконечника — один с подвижным щитком, а другой со следами насечек для инкрустации (рис. 11, 2, 6) и обломки других аналогичных наконечников.
Курган 15. Округлая кольцевидная насыпь диаметром 5 м с грабительской выемкой диаметром 1.8 м. На уровне древнего горизонта обнаружены 3 мелкие кальцинированные кости человека — остатки явно потревоженного трупосожжения.
|
|
|
Рис. 10. Могильник Хара-Хая II, курган 9.
|
Рис. 11. Могильники Хара-Хая II и Све-Тах.
|
Могильник Све-Тах. ^
Курганы здесь расположены на вершинах трёх соседних невысоких сопок, составляющих одну гряду (рис. 12).
Курган 1. Округлая вытянутая с С на Ю насыпь, 11х10.2 м, высотой 0.85 м. При разборке камней в юго-западной части были обнаружены: скелет гигантской собаки, [7] разбросанные кости второй, небольшой собаки, кости и череп барана, а также отдельные кости лошади.
В центре, под верхним слоем камней (на глубине 0.4-0.55 м), лежал плохо сохранившийся скелет взрослого человека без черепа, ногами на ЮЗ. В западной половине также под верхним слоем камней — отдельные разбросанные кости подростка 10-12 лет (половина таза, кусок лобной кости и обломки костей рук).
При дальнейшей разборке насыпи в разных местах, вплоть до уровня древнего горизонта, встречались кости овец и крупного рогатого скота. На уровне древнего горизонта находилось кострище, состоявшее из сажистой земли и угольков из прутьев; по нему были разбросаны отдельные пережжённые кости человека. В двух местах на восточной половине прослежены наибольшие скопления кальцинированных костей, что позволяет выделить 2 основных погребения по обряду трупосожжения. Материк прокалён не был.
На кострище и в других местах обнаружено 63 целых и сломанных железных предмета, характер которых позволяет установить, что на погребальном костре вместе с умершим были сожжены седло со сбруей, узда, колчан со стрелами, ножны от меча и мешочек с походным инструментом, обычно носившийся на поясе. Большинство железных предметов имеет следы чеканных украшений и насечек, в том числе капельки серебра от выплавившихся на огне узоров, некогда нанесённых инкрустацией серебряных нитей и пластин.
От седла остались полукруглая оковка верха передней луки с гвоздиками, заклёпки, арочная оковка задней луки, рамки-обивки, подпружные пряжки, 20 обломков пластинчатых и выпукло-вогнутых боковых оковок лук седла со следами инкрустаций, а также пробойчик с кольцом для привязывания тороков (ср. рис. 15, 6).
От сбруи сохранились наременные накладки с фигурными концами, пластины с крюками и кольцами, наконечники с подвижными щитками, своеобразная тройчатка для нагрудного перекрестия ремней с тремя накладками, круглая пряжка и кольца.
От узды здесь остались строгие удила нового типа с уплощёнными подпрямоугольными кольцами, вставленными в прямые пластинчатые псалии, имеющие отогнутые нижние концы в виде «сапожка» и петли, к которым присоединены фигурные наременные накладки. Снаружи имеется по дополнительному подвижному кольцу для повода (рис. 11, 5). Кроме того, к ней относится наносный султанчик с трубочкой, пряжка с неподвижным щитком, трёхдырчатая, выпуклая в центре бляха-тройчатка (в двух отверстиях остались колечки наременных накладок), [8] наременный наконечник с кольцом, кольцо с двумя фигурными накладками, сердцевидная бляшка (рис. 11, 3).
В кургане найдены также 8 однотипных наконечников стрел с уплощённо-ромбической головкой и упором у черешка, а также обломок нижней подпрямоугольной, овальной в поперечном сечении обивки ножен меча с длинными гвоздями, вбивавшимися в деревянный вкладыш, служивший для упора острия. Аналогичная оковка ножен и сам меч были найдены Г.П. Сосновским в древнехакасском кургане у р. Черновой. [9] Наличие её здесь свидетельствует о том, что мёртвому воину можно было положить на костёр пустые ножны, как символ меча. Это объясняет редкость нахождения мечей в курганах.
Из личных вещей найдены поясная пряжка, шило с черешком, два длинных ножа и пинцет с колечком.
Курган 2. Малый, пристроенный к кургану 1. Округлая насыпь диаметром 5 м. В центре на уровне древнего горизонта обнаружено большое зольное пятно с древесными угольками, по которому было разбросано небольшое количество кальцинированных костей человека. Под северо-западной полой найдена железная пластина — обивка седла — с гвоздём.
Здесь можно предположить погребение зависимого человека, аналогичное имеющимся у кургана 2 в могильнике Кизек-Тигей и у кургана 8 в могильнике Хара-Хая II.
Курган 3 (рис. 13). Округлая вытянутая насыпь, 15.5х13.6 м, высотой 0.9 м, с воронкой 3.2х2.1 м. Под слоем камней в юго-западной части насыпи оказались целый скелет гигантской собаки, [10] часть скелета лисицы и отдель-
ные кости овцы и лошади. Здесь наблюдается та же картина, что и в юго-западной части насыпи кургана 1, что подтверждает неслучайность захоронения боевых псов в курганах знатных воинов. Следует напомнить, что скелет собаки найден и в насыпи большого кургана 2, в могильнике Кизек-Тигей. В нижней части насыпи среди камней (глубина 0.89 м) были обнаружены обломки серого лепного сосуда (рис. 14), диаметр горла которого достигал 0.22 м. Венчик его отогнут и косо срезан наружу; по нему и по плечикам проходят пояски ногтевидных вдавлений, нанесённых скорее всего лопаточкой с вогнутым остриём. Тесто этого сосуда, очевидно имевшего плоское дно, содержит примесь горного гравия и слюды; цвет его в изломе красный снаружи и чёрный изнутри.
На уровне древнего горизонта в центре обнаружено большое кострище из золы и мелких древесных угольков, по которому были разбросаны кальцинированные кости человека. Хотя грабительский шурф затронул центр его, некоторые предметы инвентаря сохранились.
Обнаружены части седла: заклёпка, шесть обломков различных оковок и два пробойчика с колечками (рис. 15, 6, 7). Кроме того, наременный наконечник со щитком, покрытый оплавившейся серебряной инкрустацией (рис. 15, 3), костылеобразный, четырёхгранный в сечении предмет с обломанными концами (рис. 15, 1), кончик лезвия ножа и маленькая округлая золотая пластинка с круглым отверстием.
Из предметов вооружения сохранился только долотовидный, ромбический в сечении наконечник стрелы с упором, шейкой и коротким черешком (рис. 15, 2).
Курган 4. Примыкал к кургану 3 с юго-западной стороны. Овальная насыпь, 8.8х7.6 м, высотой 0.11 м, под которой находилась материковая скала. Кенотаф.
Курган 5. На вершине крайней к реке сопки. Кольцеобразная насыпь, 9.8х9.2 м, высота 0.5 м, с грабительской воронкой (шириной 4 м), достигавшей материковой скалы. На уровне древнего горизонта за пределами воронки сохранились разбросанные угли, пережжённые кости человека, необожжённые кости крупного рогатого скота, овцы, лошади, собаки и птицы.
Из сопровождающего инвентаря остались только 4 обломка железной выпукло-вогнутой оковки от седла, со следами узора, нанесённого серебряной инкрустацией (рис. 15, 9).
Курган 6. Самый малый в этой группе, примыкал к кургану 4. Округлая, плоская насыпь, 3.6х3.2 м. На уровне древнего горизонта, под северо-восточной полой, располагались большое зольное пятно с углями и кучка пережжённых костей человека. Другая кучка их находилась под юго-восточной полой, и, кроме того, отдельные кальцинированные кости встречались в разных местах. Очевидно, здесь было 2 трупосожжения, совершённых на стороне.
Под юго-западной полой обнаружены обломки боковины серого лепного сосуда, по обжигу и тесту совпадающего с найденным в кургане 3.
Из железных вещей здесь найдены детали от уздечки: наносный султанчик с трубочкой (рис. 15, 5), 3 наременных наконечника с подвижными щитками (рис. 15, 4, 8) и фигурная наременная накладка с кольцом.
|
|
|
Рис. 12. Могильник Све-Тах. План.(Открыть Рис. 12 в новом окне) |
(Открыть Рис. 13 в новом окне)
|
|
|
|
Рис. 14. Могильник Све-Тах, курган 3.
|
Рис. 15. Могильник Све-Тах. Железные предметы. 1-3, 6, 7 — курган 3; 4, 5, 8 — курган 6; 9 — курган 5.(Открыть Рис. 15 в новом окне) |
О погребальном обряде средневековых хакасов. ^
Оценивая описанные новые материалы, необходимо указать, что у исследователей средневековых памятников долины Енисея, не имевших в своём распоряжении наших данных, сложилось ошибочное мнение: в IX-X вв. в Хакасии старый обряд трупосожжения встречается лишь как пережиток и его вытесняет новый обряд — трупоположение с конём.
По мнению Л.А. Евтюховой, трупосожжение применялось лишь «для погребения лиц непервостепенного значения» (Евтюхова, 1948а, с. 66-67). С.В. Киселёв писал: «В IX-X вв. в погребальном обряде кыргызов произошло крупное изменение. Обычай сожжения был почти оставлен. Распространились погребения с конём». При этом он указал на сбруйные наборы с серебряной и черневой отделкой из случайных сборов Згерского-Струмилло, которые носили следы сильного обжига, и высказал предположение, что «эти украшения участвовали в погребальном сожжении богатого кыргыза IX-X вв.» (Киселёв, 1951, с. 603-604). В.П. Левашева также указывала, что обряд трупосожжения в IX-X вв. был постепенно вытеснен и заменён погребениями с конём, которые «оставались у кочевников широко распространенными по всей степной полосе Евразии» (Левашева, 1952, с. 136).
В те же годы автором отмечалось, что отличие обрядов, очевидно, отражает этнические различия между алтайскими тюрками, хоронившими по обряду трупоположения с конём, и «кыргызами»-хакасами, хоронившими по обряду трупосожжения начиная со II-I вв. до н.э. и вплоть до XVII в. н.э. Такое мнение высказывалось как на основании сообщений хроник и данных археологии, принадлежащих к периоду до X в., так и на основании известий письменных источников XI-XII вв. (Кызласов, 1953, 1954, 1959а, 1959б, 1969б). Ныне, как видно из публикуемых материалов, могильники II тыс. н.э. подтверждают господство у средневековых хакасов обряда трупосожжения.
В связи с этим очень важны данные русских документов XVII в.: в них содержатся указания только на один обряд у коренного
населения Хакасии — трупосожжение. Так, имеется сообщение, что в сентябре 1679 г. «кыргызы, тубинцы, езерцы, алтырцы, моторцы, байкотовцы», во главе с князем Иренеком, осаждали Красноярский острог и хотели взять приступом с. Ясаулово, но не смогли добиться успеха. Потеряв значительную часть своих сил, они «побитых своих татар жгли». [11] Здесь ясно сказано, что сжигали «татар», т.е. убитых хакасов, а не одних только «кыргызов». В другом документе начала 1700 г. говорится, что после неудачного боя с казаками в Томском уезде хакасские воины «побежали врознь лесами и нужными местами, а побитых своих людей тела, бегучи, жгли в сенных стогах» (Памятники Сибирской истории..., 1882, с. 19).
Хотя христианизация хакасских племен началась в 30-40-х годах XVII в. (Бахрушин, 1959; Абдыкалыков, 1968) и тогда у них появились первые христианские погребения по обряду трупоположения, даже спустя 100 лет, в 30-х годах XVIII в., красноярские качинцы ещё сжигали часть своих умерших по старинному языческому обряду. Об этом сообщает в описании «качинских татар» С.П. Крашенинников, побывавший в Красноярске в январе 1735 г.: «Умерших татар иных в каменю хоронят, а иных, ежели при смерти сами прикажут, со всем их платьем и ружьём (т.е. оружием, — Л.К.), которым они владели, сожигают» (Крашенинников, 1966, с. 61). О том, что первоначально и сагайцы сжигали своих умерших, видно из тех пережитков в их погребальных обычаях, которые описаны в одном из документов, присланных в начале XIX в. из Кузнецкого округа. Там сказано, что при похоронах у могилы раскладывают два костра и «при первораскладенном сжигают одну, для умершего заколотую, лошадь, а равно и платье, которое покойный носил; а при другом также лошадь задавливают и варят для угощения съехавшихся родственников... Лошадь, на которой покойный ездил, тут же закалывают и оставляют у могилы его, а седло и узду сжигают на огне» [12] (Самоквасов, 1876, с. 9). Есть сведения, что и койбалы (одно из хакасских племён) в начале XIX в. также умерших своих «некоторых предавали и огню» (Пестов, 1833).
Примечательно, что современные хакасы не имеют в своём языке слова «труп», а говорят: «сööк» — буквально «кость»; о похоронах говорят: «нести кости»; «кладбище» по-хакасски «сööктер» — буквально «кости» (костище) (Хакасско-русский словарь, 1953, с. 196). Как видим, данные языка также подтверждают, что хакасы в древности при похоронах имели дела с пережжёнными костями умерших, а не с трупами.
Из приведённых данных XVII-XIX вв. можно заключить, что в старинный, общий для хакасских племён погребальный обряд входило сожжение на костре трупа умершего вместе с его одеждой и её принадлежностями, оружием, седлом и уздой. Лошадь для духа сжигали на особом костре, и её останки, очевидно, в могилу не попадали, ибо у могилы оставляли другую лошадь, на которой умерший ездил при жизни.
Видимо, этот же хакасский обряд обнаружен нами со всеми деталями (укладывание на костёр седла со сбруей, удил, оружия, бытовых вещей и одежды с её принадлежностями, а также необожжённых ног коня, как символа быстроты лошади, на которой ездил умерший) в трёх средневековых курганных группах на р. Аскизе. [13]
Это даёт нам право называть подобные курганы древнехакасскими, а не кыргызскими, ибо кыргызы были лишь родом среди средневековых хакасов (Бахрушин, 1955; Абдыкалыков, 1968; Кызласов, 1968; Копкоев, 1969), и выделить их могилы, при общности этноса, обряда н культуры, среди древнехакасских курганов невозможно.
О древности обряда сожжения свидетельствует также частое упоминание его в героических сказаниях современных хакасов. Из фольклорных материалов видно, что никаких половозрастных различий не делалось — сжигались все умершие или убитые и мужчины-богатыри, и женщины, и даже дети (Алтын Арыг, 1958, с. 122-123, 405-406, 410; Алыптыг нымахтар, 1951, с. 126, 133; Ах Чибек Арыг [14]).
Становится очевидным также, что средневековые погребения (предшествующие христианским XVII-XVIII вв.), совершённые по обряду трупоположения или по обряду трупоположения с конём, встречаемые в Хакасско-Минусинской котловине, не являются хакасскими. Их оставили, несомненно, представители иных этнических групп — южносамодийских, кето-
язычных или других племён, а также алтайские тюрки, выходцы из Горного Алтая или Тувы (Теплоухов, 1929; Евтюхова, 1948а; Левашева, 1952; Гаврилова, 1964).
Эти люди, попадая часто на земли древних хакасов в качестве рабов, кыштымов, дружинников, клиентов и союзников, хоронили умерших по своим погребальным обрядам. Смешению различных этнических групп и их сосуществованию способствовало вхождение населения всего Саяно-Алтайского нагорья в одни и те же государственные образования — сначала в Древнехакасское государство (IX-XII вв.), а затем в Монгольскую империю (XIII-XIV вв.). [15]
Нет сомнения, что с течением времени представители иноязычных племён постепенно ассимилировались и вошли в состав современного хакасского народа. Но это тема особого исследования.
Территория аскизской культуры. ^
Ознакомление с кругом памятников, в который входят три курганные группы из долины Аскиза, убеждает в том, что по формальным данным мы имеем дело в сущности с новой археологической культурой. Каждому, кто знаком с предшествующими по времени памятниками VI-IX вв., среди которых ведущими являются курганы типа чаатас (сложные по конструкции и плану, со стелами, с обязательными погребальными ямами, обставленными частоколом, со специфическим инвентарём и т.п.), очевидны отличия вновь открытых объектов.
Для памятников нового типа характерны внешне простые «кольцевидные» округлые курганы, первоначально, вероятно, представлявшие собой низкие юртообразные сооружения из плитняка. Захоронения принесённых со стороны трупосожжений (иногда двух или трёх) совершены на уровне древнего горизонта без ям. При погребениях находятся преимущественно железные предметы совершенно иных форм, очень часто инкрустированные серебром. Среди них имеются новые типы удил и псалий, наконечников стрел, деталей седла, сбруи и уздечек. Даже бляшки уздечных наборов делаются теперь не из бронзы и меди, а из железа. Здесь, наконец, обнаружена глиняная посуда особого облика.
В аскизских курганах погребены как знатные воины-всадники, так, вероятно, и их слуги-оруженосцы. В целом эти кладбища носят дружинный характер. Исходя из количества погребённых в каждой группе, можно предполагать существование обособленного кладбища для каждого десятка воинов, на которое свозили погибших на стороне. Для тех, чьё тело не могло быть почему-либо доставлено сюда, сооружались кенотафы. [16]
Оружие было дорого в ту эпоху беспрерывных феодальных войн, и поэтому в могилы, за редким исключением, не клали мечей, сабель, или копий, но помещались боевые стрелы, с бронебойными и противокольчужными наконечниками. [17]
Дружинный характер аскизских курганов подтверждают сопутствующие захоронения гигантских боевых псов. [18] Крупные и мелкие собаки, следующие за воинами-всадниками, изображены уже на Копёнских рельефах и на Сулекской писанице IX-X вв. (Appelgren-Kivalo, 1931; Евтюхова, Киселёв, 1940). Особая порода боевых собак, вероятно, завезена в Хакасию, с юга, возможно из Тибета, в период далеких боевых походов. Описывая тибетцев, Марко Поло указывает: «... есть у них большие собаки с осла, и ловки они диких зверей ловить... особенно диких быков, огромных и свирепых» (Марко Поло, 1956, с. 135, 294). Показательно также, что в героическом эпосе хакасов участвуют гигантские боевые собаки, сопутствующие богатырям в битвах и на охоте. Так, в одной из эпических поэм богатырь Хан Мирген во время борьбы с тигром выпускает на хищника «гигантскую чёрную собаку» и только после схватки животных добивает его дубиной. [19]
После знакомства с аскизскими курганами выяснилось, что выявленная новая культура была широко распространена в бассейне среднего и верхнего течения Енисея. Чтобы в этом убедиться, достаточно просмотреть коллекции случайно найденных предметов, хранящихся в собраниях сибирских и центральных музеев. Известно, что тут преобладают железные средневековые предметы, почти совсем не использованные археологами из-за невозможности точно определить их время.
Теперь же среди них легко выделяются по формам, технике изготовления и стилю харак-
терные предметы, очевидно происходящие из подобных нашим распаханных или разграбленных курганов средневековых хакасов. [20] Расположение этих вещей на уровне древнего горизонта под невысокими каменно-земляными насыпями способствовало лёгкому их извлечению из земли и собиранию коллекций.
Для выяснения территории распространения курганов культуры средневековых хакасов необходимо первоначально учесть её памятники, ранее раскопанные на территории Хакасско-Минусинской котловины. Одним из первых такие курганы, возможно, раскопал В.В. Радлов в 1863 г. на горах в 7 верстах от устья р. Аскиза. К сожалению, он не вёл покурганных дневников, и оставшиеся вещи не распределены по комплексам. Но Радлов пишет о том, что местное население эти курганы называло «киргизскими» и что в них он находил трупосожжения и необгорелые кости животных (Радлов, 1884, с. 18; 1896, с. 46-48; Badloff, 1893, S. 68; Клеменц, 1886, с. 24). Более определенно аналогичные курганы отметил И.П. Кузнецов, сообщив о 10 каменных курганах на вершине утёса, стоящего над долиной р. Таштып. В одном из разрытых кем-то курганов он нашел сверток берёсты с обгорелыми костями человека, кости барана и обломок «седельной оправы» (Кузнецов. 1889, с. 20). Несомненно, здесь было обнаружено трупосожжение на горизонте. Расположение курганов на вершине горы и число их в группе подтверждает наличие и здесь особого кладбища для десятка воинов.
Курганы «аскизского» типа раскопаны А.Н. Липским на левом берегу р. Абакан, на скале Ах-Тигей в г. Абакане (Липский, 1949, с. 83-84). [21] При слиянии Енисея и Абакана, на горе Самохвал, автором в 1970 г. раскопаны 3 подобных кургана в группе Самохвал I (Кызласов, 1971б); на левом берегу Енисея, в горах Оглахтах, в 1959, 1968 и 1969 гг. в пяти пунктах вдоль крепостной стены раскопано 27 аналогичных курганов, сделаны важные наблюдения, собрана ценная коллекция предметов и монет X-XI вв. (Кызласов, 1969а, 1970).
На правом берегу Енисея 4 кургана были раскопаны В.П. Левашевой в 1938 г. у д. Быстрой, одиночные погребения — М.П. Грязновым в 1968 г. у горы Тепсей (Тепсей III, могила 8) и Я.А. Шером в 1967 г. в логу Каменка близ д. Байкаловой (Каменка V, могила 3). [22] Один из наиболее полных комплексов этой культуры добыт в 1929 г. Г.П. Сосновским у д. Черновой на левом берегу Енисея в Новосёловском районе. [23]
Таким образом, раскопанные памятники показывают распространение погребений «аскизского» типа как в бассейне р. Абакан с притоками Аскиз и Таштып, так и по обоим берегам Енисея. Этот ареал уточняют случайные находки. Наиболее ценны предметы, обнаруженные в составе клада в с. Тюхтяты на р. Казыре, показывающие восточную подтаёжную границу этой культуры (Евтюхова, 1948а, рис. 118, 119, 131, 133). Самыми северными находками, из числа известных, являются побывавшие в огне вещи из двух погребальных комплексов, найденные в районе Красноярска. Они явно происходят из курганов с захоронениями по обряду трупосожжения на горизонте. Один из них (17 предметов), обнаружен у д. Торгашиной на правом берегу Енисея, а другой (10 предметов) — близ с. Кубекова, стоящего на левом берегу Енисея в 25 км ниже Красноярска. [24]
Эти находки важны тем, что они, во-первых, выявляют распространение в XI-XII вв. единой культуры средневековых хакасов и на Красноярский район, а во-вторых, показывают, как рано существовал общехакасский обряд трупосожжения на землях красноярских качинцев, обряды которых в XVIII в. описал С.П. Крашенинников.
Необходимо упомянуть и ещё некоторые ценные находки, происходящие, по-видимому, из курганов описанного типа и потому относящиеся к культуре средневековых хакасов. Это серебряные сосуды, обнаруженные случайно в верхних слоях каменных насыпей курганов, расположенных на горах. Последнее доказывает, что сосуды не были поставлены в могильные ямы или тайники чаатасов, а стояли на уровне древнего горизонта или в насыпи.
Еще в 1846 г. у д. Биджа, в курганах на Калмаковой горе, было найдено 22 серебряных
кувшинчика. О пяти из них сообщается, что «кувшинчики эти лежали почти на поверхности кургана, прикрытые столь тонким слоем каменьев и мелких плиток, что края некоторых сами собой выглядывали из-под этой насыпи»; ниже «открыто было ещё несколько серебряных и медных листков, медная бляшка, лошадиные челюсти, кости и древесный уголь» (Археологические поиски..., 1847, с. 296). [25] Описание, на наш взгляд, не оставляет сомнений в том, что здесь было открыто особенно богатое бегское погребение по обряду трупосожжения.
К этому же времени относятся два аналогичных по форме кувшина, найденных в 1898 г. в урочище Борки близ Большого озера в Минусинском округе. Они вычеканены из тонких серебряных листков, имеют ложные поддоны, а поверхность их проканфарена специфичным узором в виде чешуи, который столь характерен для плоских псалий и наличников из курганов «аскизского» типа. [26]
К этой же культуре и к периоду X-XI вв. относится граненая чарка на поддоне с уйгурской надписью, найденная случайно близ с. Батени в 1964 г. и, вероятно, происходящая также из подобного богатого кургана (Гаврилова, 1968; Щербак, 1968).
Необходимо упомянуть, что к X-XII вв. относится большинство древних крепостей (по-хакасски «све») и укреплённых районов (обнесённых каменными стенами и иногда рвами), сохранившихся на вершинах сопок и скалистых гор Хакасии. Вдоль крепостных стен нередко расположены курганы «аскизского» типа с трупосожжением на горизонте (Кызласов, 1963, 1969а).
Культура средневековых хакасских курганов распространена не только в Хакасско-Минусинской котловине. Она занимает также всю Тувинскую автономную республику, где впервые выявлена и описана нами (Кызласов, 1964б, с. 82-83; 1969б, с. 110-112). На западе её памятники встречены в Горном Алтае (Грязнов, 1940), [27] один комплекс обнаружен даже в Северном Казахстане у г. Степняка. [28] Прослеживается некоторое влияние рассматриваемой культуры на памятники племен низовья Томи в XI-XII вв. (Басандайка, 1948).
В целом же ареал распространения культуры «аскизского» типа совпадает с территорией государства средневековых хакасов в X-XII вв., как она определяется по письменным источникам. Известно, что и при монголах в XIII-XIV вв. хакасы продолжали жить не только в Хакасско-Минусинской котловине и до устья Ангары на север, но и в Туве, и на Алтае (Кызласов, 1969б, с. 95-97, 124-125, 130-138, 161-163).
О хронологии. ^
Начальная дата бытования аскизской культуры средневековых хакасов выявляется довольно определённо — это X в. При анализе средневековых курганов Тувы нами было установлено, что там памятникам «аскизского» типа предшествуют древнехакасские курганы второй половины IX-X в. с традиционными для степных культур этого времени формами погребального инвентаря. Они уже отличны от древнехакасской «культуры чаатас» VI-IX вв., хотя и происходят от неё. Именно в этих курганах появились первые трупосожжения на горизонте наряду с ямными и обнаружены первые железные бляшки с инкрустацией медью наряду с бронзовыми (Кызласов, 1969б, с. 97-108).
В Хакасско-Минусинской котловине «культура чаатас», очевидно, заканчивается в IX в., когда после 840 г. значительная часть древнехакасской знати, завершив победоносную войну с уйгурами, ушла на вновь завоёванные земли — в Туву и теперешнюю Северо-Западную Монголию. Это подтверждается тем, что, поселившись в Туве в середине IX в., хакасы там чаатасов уже не сооружали. Они перешли к новому типу погребальных сооружений, но сохранили при этом обряд трупосожжения и свою материальную культуру (IX-X вв.).
Возможно, в самой Хакасии сооружение чаатасов ещё кое-где продолжалось в течение IX и до начала X в. По-старому могли хоронить оставшихся на месте «провинциальных» бегов. К этой дате в одной из своих работ автор относил раскопанные им каменные курганы Сырского чаатаса. В них были найдены удила с двудырчатыми прямыми псалиями с отогнутым верхним концом, заканчивающимся шишечкой (Кызласов, 1955, с. 256). Прямую аналогию им находим в курганной группе IX-X вв. Капчалы II, где подобные удила найдены с танской монетой середины IX в. и где вместо бронзовых также уже появились железные наременные бляшки (Левашева, 1952, рис. 5, 42, 4-10, с. 134). Мною отмечалось, что удила этого типа начинают собой серию удил с подобными псалиями, которые распространились
в X-XI вв. (со ссылкой на коллекцию Згерского-Струмйлло).
Это заключение сохраняет свою силу и в настоящее время. Теперь такие удила, производные от сырских, найдены во многих курганах XI-XII вв. (Кызласов, 1969б, табл. III, 95, 97, 98), и в том числе в описанных аскизских (рис. 11, 5).
Так же как в Туве, в Хакасии выявлены памятники IX-X вв., занимающие промежуточное положение между «культурой чаатас» и аскизской культурой. Это не только тюркские погребения с конём типа могильника Капчалы II, но и каменные курганчики с трупосожжениями в ямках, а также появившиеся трупосожжения на горизонте под такими же курганчиками, хотя ещё с традиционным инвентарем IX-X вв. [29]
Наконец, на то же время указывает появление предметов «аскизского типа» в Тюхтятском кладе, относящемся по наиболее поздним вещам к X в. Во всех этих памятниках (Капчалы II, курган 19; ст. Минусинск, курган 36; Тюхтятский клад) обнаружены бронзовые танские монеты «Кайюань тунбао» с гладким оборотом, выпущенные, вероятно, в первой половине IX в. и имевшие хождение в последующие века (Киселёв, 1951, табл. 42; Левашева, 1952, с. 134; Воробьёв, 1963).
Таким образом, аскизская культура в Хакасии появилась скорее всего во второй половине X в., в период наивысшего политического и экономического расцвета государства, когда установившиеся феодальные производственные отношения стимулировали развитие специализированного ремесла и стандартизацию его товарной продукции. Отсюда удивительная стандартность форм железных предметов этой культуры, найденных на обширной территории от Красноярского района на севере и до южных предгорий хребта Танну-Ола на юге, от р. Казыра на востоке и до Горного Алтая на западе.
Умение плющить серебро, золото и медь, а также технику тончайших инкрустаций этими металлами железных изделий енисейские кузнецы получили в наследство от своих предков. Среди предметов VI-IX вв. мы уже находим великолепно инкрустированные золотом и серебром железные стремена, удила, псалии и другие предметы (Евтюхова, 1948а, рис. 23, 29, 102, с. 98; Евтюхова, 1948б; Левашева, 1952, рис. 1, 40; Heikel, 1912, Abb. 11, 12).
О том, что аскизская культура средневековых хакасов процветала в XI-XII вв., мы знаем, во-первых, по курганам, исследованным нами в Туве; во-вторых, по находкам сунских монет XI в. в могилах на горах Оглахтах; в-третьих, по тому, что разнообразные наконечники стрел из курганов этой культуры аналогичны наконечникам из памятников XI-XII вв., расположенных на огромной территории от верхней Оби на востоке до Камы, Волги и даже до Волхова на западе (Талицкий, 1951, рис. 31; Грязнов, 1956а, табл. 60, 61; Медведев, 1959, рис. 13; Смирнов, 1961, с. 151; Кызласов, 1969б, гл. III-IV).
Кроме того, в этих же курганах находятся кресала ранних форм (рис. 8, 7) — на смену им в начале XIII в. придут «калачевидные» (Кызласов, 1965, рис. 40, 3) — лировидные пряжки, бляхи-тройчатки, пинцеты с колечком, трубочки-султанчики (рис. 3, 8; 15, 5) и другие предметы, характерные для XI-XII вв. (ср.: Крупнов, 1960, рис. 44, 2).
Что касается обломков сосуда из кургана 3 Све-Тах (рис. 14), то, хотя аналогичные по размерам, форме и расположению орнамента (на венчике и по плечику) высокие сосуды встречаются уже в поздних чаатасах IX-Х вв. (Кызласов, 1955), но точную аналогию, даже по типу орнамента, мы встречаем среди посуды средневековых хакасов, живших в Туве в монгольских городах первой половины XIII в. (Кызласов, 1965, с. 81, рис. 44, 1).
Таким образом, исследованные нами на р. Аскизе курганные могильники Кизек-Тигей, Хара-Хая II и Све-Тах относятся к XI-XII вв.
В настоящее время можно определённо сказать, что аскизская культура средневековых хакасов продолжала существовать и в эпоху Монгольской империи (XIII-XIV вв.). Обнаружены полноценные комплексы из курганов с трупосожжением на горизонте, отличающиеся тем, что с седлами на погребальные костры вновь стали класть стремена. [30]
Это уже новый для степной зоны тип стремян с петлёй в заострённой кверху или слегка сглаженной дужке. Исследование Г.А. Фёдорова-Давыдова выявило, что подобные типы стремян получили распространение в XIII-XIV вв. (Фёдоров-Давыдов, 1965, 1966). В этот же период они существовали в Туве и Горном Алтае (Гаврилова, 1965, табл. XXX, 5; Кызласов, 1969, табл. IV, 54, 55).
Остальные предметы в большинстве своём и по форме, и по технике инкрустации серебром генетически связаны с инвентарём курганов предшествующего периода XI-XII вв.
В качестве городского варианта аскизской культуры следует рассматривать кладбища хакасов-горожан, проживавших в XIII-XIV вв. в монгольских городах на территории Тувы (Кызласов, 1969б, с. 161-163, рис. 50). [31]
Продолжала ли существовать аскизская культура средневековых хакасов в XV-XVII вв.? Археологических комплексов этого времени, добытых раскопками, пока нет. Но следует учесть приведённые данные о сохранении хакасами в XVII-XVIII вв. старинного обряда трупосожжения. Это позволяет предполагать существование позднего этапа той же археологической культуры. Такое предположение опирается на факты случайных находок поздних «аскизских» предметов конского убранства и снаряжения. На многих из них, в том числе на хорошо датированных стременах XVII в., имеется серебряная инкрустация (Клеменц, 1886, атлас, табл. XVIII). [32]
Это совпадает с данными русских письменных источников XVII в. о процветании у хакасов в так называемой «Киргизской землице» самобытного искусства украшения железных изделий серебряной инкрустацией.
Когда один из красноярских казаков в 1654 г. нашел возле Сарагаша на Енисее серебряную руду, то сообщалось в Москву, что «в Киргизской и в Тубинской, и в Алтырской, и в Керетцкой землях... серебряных мастеров, которые из серебра узды делают и по железу набивают, добре много» (Абдыкалыков, 1968, с. 25). [33] По данным С.В. Бахрушина, в XVII в. среди качинцев упоминается мастер-серебряник и мастера по изготовлению сёдел. Русские воеводы в то время скупали у хакасов такие вещи, как пояс «серебром навожен и золочён» или «посеребрённое гвоздьё» и увозили с собой в Москву (Бахрушин, 1959, с. 34, 132). Нет сомнения, что местное искусство XVII в. украшения сёдел и сбруй излюбленным народным орнаментом, наносимым чеканкой или техникой инкрустации серебряных пластинок на железную основу, восходит в своём развитии к раннему средневековью. [34]
Перечисленные факты позволяют предполагать, что аскизская археологическая культура, оставленная средневековыми хакасами, сложилась в конце X в. и просуществовала до конца XVII в., когда местное население вступило во взаимодействие с русским народом и его культурой.
Дальнейшие исследования несомненно позволят не только уточнить даты существования аскизской культуры, но и точнее определят хронологические этапы её развития, которые мы здесь только наметили. Делом будущего является также детальное изучение вопросов изменения материальной и духовной культуры хакасов в XVII-XIX вв. и выявление прогрессивной роли русской народной культуры в этом процессе. [35] Так археология смыкается с этнографией и современной культурой хакасского народа.
[1] Для верхнего Енисея, Чулыма и устья Томи это уже отчасти сделано (Кызласов, 1964а, 1969а; Басандайка, 1948; Дульзон, 1953, 1955).
[2] Хара-Хая означает «Чёрная скала», Кизек-Тигей — «Отдельный холм», Све-Тах — «Гора с крепостью» (в этом случае хакасы ошибочно принимали за крепостные сооружения кольцевидные каменные курганы). В могильнике Хара-Хая раскопаны также погребения карасукского периода (Хара-Хая I) (Кызласов, 1971). Находки из могильников Кизек-Тигей и Хара-Хая хранятся в Хакасском областном музее (г. Абакан); предметы из могильника Све-Тах хранятся на кафедре археологии МГУ.
[3] Определения костей из описываемых памятников сделаны В.И. Цалкиным.
[4] Такой обычай известен уже с таштыкского времени.
[5] Курганы 11 и 12 относились к более ранним эпохам.
[6] Насыпь его перекрывала карасукскую могилу 9 (ср.: Кызласов, 1971в).
[7] По заключению В.И. Цалкина, в курганах 1 и 3 захоронены собаки гигантских размеров: «Это очень крупные псы типа туркменских овчарок или же это какие-то специальные боевые псы». Скелеты были оставлены В.И. Цалкиным для изучения в остеологической лаборатории ИА АН СССР.
[8] Аналогичные тройчатки обнаружены в литовских погребениях с конём XI-XII вв. (Куликаускиене, 1952, рис. 40) и в погребении XI в. близ Гаевки у Воронежа (ОАК за 1905 г., с. 95-96; ср.: Кривцова-Гракова, 1929, рис. 8).
[9] Не опубликовано. См.: Архив ИА АН СССР, ф. 42, № 125, л. 12 и колл. № 1548-2 в ОИПК Гос. Эрмитажа.
[10] По заключению В.И. Цалкина, этот гигантский пёс относился к той же породе боевых собак, что и собака из кургана 1.
[11] ЦГАДА, Сибирский приказ, стб. 709, ч. II, л. 401.
[12] Оригинал документа хранится в ЦГИА СССР (ф. 1264, № 214, л. 139). О пережитках обряда трупосожжения у сагайцев даже в конце XIX в. сообщает Н.Ф. Катанов. По его свидетельству, сагайцы кости съеденных на поминках животных сжигают на костре, разведённом у могилы, и при этом считают, что огонь на могиле бывает «от сгорания души покойника перед отправлением её на небо... и называется „узут оды”, т.е. „огонь покойника”» (Катанов, 1894, с. 123).
[13] Аналогичные курганы также раскопаны на горах Оглахтах и Самохвал. Ноги лошади, вероятно, оставались от снятой шкуры. Вспомним относящееся к началу XIX в. свидетельство Г.И. Спасского, что сагайцы кожу убитой на похоронах лошади с хвостом и копытами отделяют от головы, а голову, насаженную на кол, выставляют отдельно. Спасский также подтверждает, что у могилы сжигались кости убитой лошади (Спасский, 1818, с. 105-106).
[14] Рукописный фонд Хакасского НИИЯЛИ.
[15] Следует обратить внимание на чётко выявленное сосуществование различных этнических групп населения (Кызласов, 1969б, с. 97-114, 160-163).
[16] В шести курганах могильника Кизек-Тигей погребены 6 человек, а седьмой курган был кенотафом. В пяти курганах Хара-Хая II — около девяти трупосожжений, а шестой курган — кенотаф. В пяти курганах Све-Тах — 7 трупосожжений, а шестой курган — кенотаф. О наличии у средневековых хакасов десятичной системы в организации войска см.: Кызласов, 1969б, с. 133.
[17] Ср. боевые наконечники стрел у бурят, «оканчивающиеся долотцом, для панцирей неприятельских» (Спасский, 1824, с. 47).
[18] Кости собак найдены в пяти курганах. В трёх из них обнаружены скелеты собак.
[19] М.К. Добров. Ханиыг Хылыс, ездящий на кроваво-рыжем коне. Рукописный фонд Хакасского НИИЯЛИ, № 68, с. 76.
[20] См. коллекции И.А. Лопатина (№ 5531), В.В. Радлова (№ 1123), И.П. Товостина (№ 3975) и других в Гос. Эрмитаже; В.Я. Толмачева (№ 1705) в МАЭ; И.П. Кузнецова (№ 6272) в музее Томского университета; О.Б. Згерского-Струмилло в ГИМ (Отчёт Российского исторического музея..., 1916, с. 18, рис. 64); И.П. Товостина в музее г. Хельсинки (Tallgren, 1917, Pl. XI, 23-25); в Минусинском музее (например: Клеменц, 1886, табл. XVIII; Левашева, 1939, табл. XVII, 5-9).
[21] Автор не заметил трупосожжений и приводит без всякого обоснования неверную дату.
[22] Материалы не опубликованы, хранятся в Минусинском музее и Гос. Эрмитаже.
[23] Архив ИА АН СССР, ф. 42, № 125, л. 12 и колл. № 1548 в ОИПК Гос. Эрмитажа. В рукописных материалах Г.П. Сосновский деревню называет то «Чёрной», то «Черновой».
[24] Оба комплекса хранятся в коллекции И.А. Лопатина в Гос. Эрмитаже, № 5531 (1803-1814) и (1819-1835).
[25] Десять кувшинчиков хранятся в ГИМ (Смирнов, 1909, рис. 184-193).
[26] Хранятся в Гос. Эрмитаже (СК 593 и 594) (Смирнов, 1909, рис. 182, 183).
[27] См.: Яконур, курган 4. Материал хранятся в Гос. Эрмитаже, № 1554 — 111, 112; (ср. также: Ledebour, 1829-1830, taf. XII; Уманский, 1964, табл. 12, 28, 35).
[28] Комплекс из кургана в урочище Ак-Полак у Весёлого кордона близ г. Степняка (сборы Б.М. Чудинова 1936 г.) хранится в Гос. Эрмитаже, № 1405.
[29] Курганная группа II у ст. Минусинск (Николаев, 1961); курганы 5, 6 и впускное погребение в кургане 11 в группе Капчалы II (Левашева, 1952, прил. II, рис. 5, 11, 14-17, с. 129).
[30] Черновая, курган 12 (раскопки Г.П. Сосновского 1929 г.); Каменка V, курган 3 (раскопки Я.А. Шера 1967 г.); Ак-Полак (раскопки Б.М. Чудинова, 1936 г.).
[31] К XIII-XIV вв. относятся каменные надмогильные скульптуры львов, известные со времён Д.Г. Мессершмидта, и в том числе хранящиеся в Минусинском музее.
[32] Два стремени XVII в. с серебряной инкрустацией из Ужура хранятся в Гос. Эрмитаже, № 5531 — 1815. Ср.: Tallgren, 1917, fig. 75.
[33] О серебряной руде «в Киргизской землице, вверх по Енисею на правой стороне» сообщалось и в 1682 г. (Бахрушин, 1959, с. 118; Кузин, 1961, с. 48 (прим. 108), 69, 104, 108, 220, 316).
[34] Молоточки ювелиров — мастеров инкрустаций — обнаружены как в Тюхтятском кладе X в., так и в более поздних материалах музеев (Левашева, 1939, табл. XVII, 11; Евтюхова, 1948а, рис. 117).
[35] Украшение серебром седельных и сбруйных накладок было излюбленным народным искусством современных хакасов (Клеменц, 1886, с. 55-56 и 64, где подчеркивается, что «почти невозможно отличить некоторые современные инородческие вещи от древних»; 1889, с. 47; Яковлев, 1900, с. 41).
Литература.