А.М. Щербак
Древнеуйгурская надпись на серебряной чарке из могильника над Поляной.
// Древности Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии. / КСИА. Вып. 114. М.: 1968. С. 31-33.
Известно большое количество серебряных сосудов с греческими, арамейскими, среднеперсидскими, согдийскими, хорезмийскими и древнетюркскими руническими надписями [1]. Серебряный сосуд с древнеуйгурскими письменами, насколько нам известно, найден впервые.
Надпись на сосуде нанесена по окружности поддона и состоит из 32 знаков (рис. 8, 1-4). Можно предположить, что начало надписи находится на границе с тем местом, где два знака имеют вертикальную ориентацию: двухъярусное расположение знаков обусловлено, по-видимому, недостатком места для последнего слова.
С палеографической точки зрения рассматриваемая надпись относится к раннему типу уйгурской письменности, хотя по характеру начертаний отдельных букв она заметно отличается от уланкомской надписи [2].
Надпись состоит из семи слов (рис. 9), которые в так называемой радловской транскрипции можно передать следующим образом: jaлїн jaмуђ тутуп мäн толїт (?) бултум kyryђ.
Первое слово — отглагольное имя, образованное от основы jал, ‘вспыхивать, воспламеняться, сверкать’ (см. МК, III 63), ср. также: jалдра ‘сверкать’ (МК, III 437), jалдруk ‘блестящий, сверкающий’ (МК III 432), jалчїk ‘луна’ (QBN, 2210) jалїн ‘пламя’ (МК, III 23), jалдїз ‘позолоченный’ (РСЛ, III 183, «тур.»). Jaлïн в значении «пламенный, сверкающий» не зафиксировано ни в одном из древних текстов. Тем не менее такое значение вполне допустимо, и мы переводим jaлїн именно так, учитывая наличие после него другого имени. Какое-либо иное чтение первого слова, например с гласным в начале, является маловероятным из-за отсутствия «алифа».
Jaмуђ — древняя форма винительного падежа от среднеперсидского или согдийского yām (y’m), yāmak (y’mak) ‘чаша, сосуд’, ср. персидское jām. Это слово встречается на серебряных чашах из городищ Мунчак-тепе (Фергана) [3] и Чилек I (Самаркандская область) [4].
Тутуп — деепричастие от глагола тут ‘держать’.
(31/32)
Рис. 8. Чарка с древнеуйгурской надписью, часть поддона
1, 2 — начало надписи; 3-4 — конец надписи
(32/33)
Слово мäн ‘я’ мы читаем без достаточной уверенности, так же как и следующее за ним слово толїт. Особого внимания заслуживает последнее из них. Толїт выписано довольно чётко, поэтому возможность какой-либо другой интерпретации его написания до предела ограничена. Остается предположить, что в данном случае выступает отглагольное имя на т, образованное от основы тол — ‘наполняться’. Другие случаи употребления рассматриваемого слова нам неизвестны.
Бул- ‘находить, обретать’; kyт ‘счастье’. Такого рода сочетания нередко встречаются в письменных памятниках (см. QBN, 1292, 18512, 1976, 1989,
Рис. 9. Графическое воспроизведение древнеуйгурской надписи на поддоне чарки
2543, 2546, 30010, 31113). Слово kyт оформлено древним аффиксом винительного падежа — -yђ.
Учитывая приведённые выше значения отдельных слов, можно предложить следующий перевод надписи: «Держа сверкающую чашу, я сполна (или: я, Толыт) обрёл счастье».
Примечательно, что расположение слов в конце фразы является несколько необычным: дополнение выступает после сказуемого. Поскольку различные инверсии наблюдаются преимущественно в поэтических текстах, можно допустить возможность использования в надписи стиха. Однако первые попытки выявить какую-либо конкретную поэтическую форму не увенчались успехом.
Надпись на серебряной чаше датируется весьма приближённо. Нижний предел — VIII в., так как нет данных, свидетельствующих о возможности использования тюрками уйгурского письма в более ранний период. Верхний предел — XI в. На эту дату позволяет указать наличие в надписи формы винительного падежа на -yђ, исчезнувшей, по-видимому, не позднее XI в.
Наиболее вероятным местом составления надписи является Средняя Азия. Характерно, что в согдийских надписях на сосудах и монетах нередко встречаются тюркские слова — названия должностных лиц, титулы, ср. tkyn = tegin «принц», δščy (?) = iδišči «виночерпий» [5]. Смешение тюркского и иранского населения в указанный выше период имело уже значительные размеры, так что языковые контакты носили вполне регулярный и устойчивый характер. Именно этим обстоятельством можно объяснить наличие в уйгурской надписи согдийского или среднеперсидского слова jam «чаша».
Тюркско-согдийские отношения представляют большой научный интерес в нескольких аспектах и прежде всего в лингвистическом и историко-культурном. Мы имеем в виду проблему ранних заимствований из согдийского языка и целый круг вопросов, связанных с происхождением уйгурской письменности. Названная тема ждёт специального исследования, важность и своевременность которого трудно переоценить.
В заключение необходимо отметить, что предлагаемое чтение является предварительным. Не исключена возможность иного чтения отдельных слов надписи. Это создаст необходимые предпосылки для выявления окончательного текста.
|