С.В. КиселёвДревняя история Южной Сибири.// МИА № 9. М.-Л.: 1949. 364 с.
Часть вторая. Гунно-сарматское время.
Глава VII. Таштык на Енисее.
4. Склепы Уйбатского чаатаса. Предметы культа.
При описании находок в грунтовых таштыкских погребениях близ Оглахтов были отмечены деревянные дощечки, вырезанные в виде схематических фигур птиц или рептилий. Аналогичные культовые изображения известны и из бронзы, например, в Ишимском кладе (около г. Ачинска). Обломки таких же идольчиков встретились и в таштыкских склепах на Уйбате. [224] Кроме того, там нашлись и другие вырезные дощечки, покрытые резьбой, очевидно, также служившие культовым целям. [225] Особенно интересна деревянная плакетка в виде рыбы, обложенная золотым листком и украшенная по верхней плоскости коническими позолоченными шишечками. [226] В склепе под п.н. № 11 около входа стоял ящик с остатками сожжения. Среди обломков четырёх масок и кусков, вырезанных из дощечки идольчиков, жжёных костей, золы и угля в ящике была обнаружена деревянная шкатулка с четырёхскатной крышкой, украшенная резьбой в виде ёлочного узора. В шкатулке оказалась разрубленная фаланга лошади и астрагал барана с тамгой, тщательно завёрнутые в ткани. Самый набор вещей, как кажется, свидетельствует о ритуальном назначении шкатулки. Рядом с нею, в том же погребении, в ящике был найден деревянный предмет в виде юлы и другой, снизу плоский, четыреугольный, сверху оформленный в виде несколько скруглённой, четырёхгранной пирамиды. Грани её покрыты резьбой в виде сетки, весьма близкой к орнаментации шкатулки. [227] О назначении этого предмета говорить трудно. Нельзя, однако, не отметить близкого сходства с его аналогичным деревянным, украшенным резьбой обрубком, найденным в хуннском кургане № 6 Ноин-Улы. [228]
Особый интерес вызывает найденная в п.н. № 5 железная скоба с отверстиями, в которые продеты кольца с висящими на них четырёхгранными бронзовыми колокольчиками-позвонками (табл. XXXVI, рис. 2). [229] Вполне возможно видеть в этом предмете принадлежность шаманского костюма, всегда увешанного звякающими привесками. Эта находка заслуживает внимания ещё и потому, что имеет аналога среди бронз Северного Китая. Салмони среди разных древностей из коллекции Лу издал несколько дугообразно изогнутый бронзовый прут, заканчивающийся в верхней части головой животного. Посредством имеющихся на этом пруте ушков к нему прикреплены бронзовые же шумящие позвонки. Издатель склонен видеть в этом предмете также принадлежность шаманского костюма или ритуала. [230] Необходимо подчеркнуть, что стилистические особенности весьма схематично трактованной, сильно вытянутой головы аргали, украшающей этот таинственный северокитайский предмет, заставляют вспомнить голову животного, служащую язычком пряжки, найденной в Уйбатском склепе под п.н. № 3.
Как бы то ни было, самое наличие в таштыкских склепах на среднем Енисее и в быту племён, обитавших некогда в районе Великой Стены, аналогичных предметов ритуала заслуживает особого внимания. Здесь же следует вспомнить и о других признаках связи между таштыкской культурой и Северным Китаем, выразившейся прежде всего в проникновении далеко на север, на средний Енисей, шёлковых тканей, лаковых изделий, бронзовых котлов хуннского типа и мн. др.
Во время погребения вместе с остатками сожжения в склеп вносились куски мяса от передней части туши коровы, лошади или овцы. Найдены в значительном количестве рёбра этих животных, кости их ног, позвонки и лопатки. Кроме того, дважды были встречены кости птиц, позвонки осетровых рыб и один раз остатки костяка собаки. Большинство костей находится в южной половине склепа, обычно почти не занятой гнёздами сожжения. Велико также число костей под западной стенкой у входа.
Особый интерес представляет обычай захоронения вместе с останками умершего большого количества астрагалов, очевидно, специально сохранявшихся для похоронной церемонии. Не исключено, впрочем, что эти астрагалы представляют сохранённые части животных, принесённых в жертву или съеденных во время тризны. Всегда на первом месте оказываются астрагалы коровы (в п.н. № 5 их было найдено до 400 экз.). Астрагалов лошади и овцы всегда примерно в 4 раза меньше. Игральные кости и знаки на них. ^
Уже при разборке костей животных в южной части склепа Уйбата были встречены астрагалы барана, специально предназначенные для игры (в т.н. «альчики»). Затем они были найдены и при сожжениях. Несколько экземпляров оказалось в ящике с остатками сожжения, стоявшем у входа в склеп п.н. № 11. Большинство из них легко выделяется благодаря наличию среза на боковой или нижней части [231] и особенно сверлиной, чаще всего проделанной ближе к одному краю. [232] Кроме того, имеются счётные знаки и тамги (табл. XXXVIII, рис. 14-18). Наиболее простые знаки счёта — зарубки по верхнему краю. На разных альчиках количество их различно — 3, 10, 14. [233] Другим видом счётных отметок служат точечные ямки на боку альчика. Число их достигает 22. [234] С этой же целью наносился и циркульный узор. На боку альчиков встречены группы в два или четыре кружочка, выполненных циркульным резцом. [235] Счётным же, повидимому, нужно считать и сложный знак, состоящий из прямого креста и поставленных рядом, справа, трёх параллельных черточек. [236]
Совершенно исключительный интерес представляют вырезанные на альчиках тамги. При рассмотрении их сразу же бросается в глаза возможность объединения их в группы. Одна из таких групп, все знаки которой найдены на альчиках из п.н. № 8, положенных при различных сожжениях, позволяет установить три последовательные ступени развития определённого вида тамги. Первый, исходный знак — одиночная скоба (табл. XXXVIII, рис. 18). [237] Вторая ступень — знак в виде удвоенной скобы, похожий на омегу (табл. XXXVIII, рис. 16). [238] Третья ступень — сложная тамга из трёх скоб, осложнённых изображёнными под ними несомкнутым кругом и схематической фигуркой птицы (табл. XXXVIII, рис. 15). [239] Кажется вполне возможным видеть в этом усложнении знаков отражение обычной генеалогической эволюции тамг при их передаче потомкам в семье или роде. Появление на третьей ступени развития скобочной тамги дополнительных знаков может отражать установление какой-то связи с другой группой, имевшей другие тамги. Что это вполне было возможно, доказывает находка в том же склепе под п.н. № 8 альчика с изображением птицы (табл. XXXVIII, рис. 15). [240] Её схематический рисунок мог затем дополнить знак утроенной скобы первого ряда тамг.
В склепе под п.н. № 11 на Уйбате мы встречаем группу тамг иного вида. В их основе лежит прямая линия, которую пересекают слегка изогнутые дугой поперечные линии. Иногда такие дужки парами примыкают к вертикали с обеих сторон. Одни из этих знаков напоминают дерево, [241] другие многоногого жука (или, может быть, ветвистое дерево), [242] третьи, наконец, представляют типичный образец усложнённого знака. Его верхние ветви приняли очертание птицы и осложнились дополнительным знаком в виде развилки (лапы птицы или её хвоста?). [243] Эти тамги из п.н. № 11 пока нельзя поставить в какой-то генетический ряд. Однако своеобразные черты, характерные только для них, позволяют видеть в них пока разрозненные, но всё же звенья одной или нескольких родственных тамговых линий.
Если два первых случая делают возможным предположение о размещении в каждом склепе погребений лиц, родственных друг другу или принадлежащих к нескольким близким линиям, то третий случай позволяет говорить о связях между погребёнными в разных склепах и даже на разных кладбищах.
В той же п.н. № 11, наряду с «ветвистыми» тамгами, на одном альчике был обнаружен знак в виде ромба, перечеркнутого двумя диагональными линиями. [244] Каково же было наше изумление, когда мы нашли альчик с изображением двух так же перечёркнутых ромбов не на Уйбате I, а в 1,5 км от знаменитого могильника на другом, совершенно обособленном кладбище Уйбат II. [245] Конечно, сейчас ещё нет возможности выяснить характер связей, которые могли стать причиной такого перехода тамги в другой склеп другого могильника. Может быть, брачные отношения впоследствии станут наиболее вероятным объяснением подобных случаев.
Тамги, вырезанные на альчиках, имеют ещё одно существенное значение. Ряд из них — дуга, удвоенная дуга-трезубец, несомкнутый круг, ромб, крест и лесенка — находят себе параллель в соответственных знаках орхоно-енисейского алфавита. [246] В других тамгах, например № 79956/5298 и 5558, нельзя не видеть несколько более усложнённые фигуры, которые впоследствии могли лечь в основу упрощённых буквенных знаков:
Поэтому нельзя не вспомнить, что и В. Томсен и О. Доннер затруднялись подыскать для всех знаков орхоно-енисейского алфавита их арамейско-согдо-хорезмийские и аршакидские прототипы. [247] В связи с этим были высказаны предположения о родстве некоторых орхоно-енисейских знаков с тамгами. [248] Особенно резко этот вопрос поставил Н. Аристов, утверждавший, что орхонское письмо возникло в восточной части Центральной Азии и составилось из древних местных тамг. [249] Едва ли можно согласиться с таким обобщающим заключением, особенно теперь, когда значительно продвинулось вперёд знание хорезмийского письма, с одной стороны связанного с согдийским и, следовательно, арамейским, а с другой, прототипного орхонскому. [250] Но вместе с тем обнаруженная близость таштыкских тамг на альчиках к орхоно-енисейским литерам ещё раз подчеркивает полную возможность местного происхождения некоторых древнетюркских букв. Ниже мы увидим сходство между тамгами на кыргызских вазах VII-VIII вв. и только что разобранными таштыкскими. Это придаёт им многовековую традиционность, может быть, идущую ещё из тагарской древности — ведь на некоторых писаницах и надмогильных камнях тагарского времени находятся знаки — кресты, скобки, круги, несомкнутые круги и древовидные, весьма близкие и к таштыкским и к кыргызским. [251] В этом ещё раз выступает связующая роль таштыкской эпохи, сохранившей для последующего развития населения Саяно-Алтая многие стороны древней южносибирской культуры. Церемониальные зонты. ^
Изучая шаг за шагом все материалы из таштыкских склепов, мы накапливаем всё больше и больше оснований видеть в них усыпальницы людей, занимавших на общественной лестнице особое место. Уже при описании погребального обряда выступила неоднородность погребений. Одни — скромные гнёзда с прахом, лишённые масок и каких-либо вещей, расположенные часто так, что они неизбежно должны были растаптываться входившими в склеп. Другие — обязательно с масками и с множеством вещей, даже остатки которых говорят о дорогой одежде, художественно выполненных украшениях, богато орнаментированном оружии и значительном количестве золота. Многочисленная утварь, шаманские аксессуары и остатки обильных жертв, вместе со сложностью самих погребальных конструкций ярко выделяют эти богатые погребения и заставляют предполагать их принадлежность знатным людям таштыкских племён. В склепах погребались воины-наездники, также украшавшие свою могилу статуэтками боевых коней, как это делали в ханьском Китае. Ряд предметов, найденных в уйбатских склепах, указывает также на сходство их культуры с аристократической хуннской и с так называемой «княжеской» алтайских курганов пазырыкского типа.
Эти наблюдения и предположения, основанные на изучении обряда и инвентаря таштыкских склепов, находят полное подтверждение в замечательных находках, сделанных под п.н. № 8 и № 11 на Уйбате.
Среди многочисленных вещей там были встречены три деревянных резных предмета, напоминающих в миниатюре ступицу колёса крестьянской телеги. Сходство особенно усиливала сквозная продольная сверлина и нали- чие на более толстой цилиндрической части щелевидных прорезей, в которых сохранились остатки шипов когда-то укрепленных лучеобразно деревянных спиц (табл. XXXVI, рис. 11-13). [252] Здесь же были найдены многочисленные обломки этих спиц в виде палочек, обычно полукруглых в сечении, несколько изогнутых к утончающемуся концу. В палочке по длине имелись отверстия. В некоторых из них оказались маленькие деревянные гвоздики. [253] Изучение втулок с прорезями сразу же заставило вспомнить близкий предмет из ноин-улинских курганов — среднюю часть китайского зонта, хранящуюся в Гос. Эрмитаже. Находки рядом слегка изогнутых спиц окончательно подтвердили такое определение назначения втулок из уйбатских склепов. Важно отметить, что спицы нашлись и в других склепах, где по какой-то причине не сохранились втулки. [254] Следовательно, зонты были особенно характерны для инвентаря таштыкских склепов на Уйбате.
Назначение уйбатских зонтов может быть понято из китайского церемониала. С давних времён зонт, более или менее роскошно украшенный золотом, шёлком или парчой, бусами и султаном, служил в Китае знаком власти. Представители различных рангов гражданской и военной администрации обычно появлялись в сопровождении носильщиков зонта положенного вида.
Кроме того, известно, что китайские императоры с давних времён вручали церемониальные зонты предводителям варварских племён, вступившим в союзнические отношения с Китаем. Поэтому неудивительно, что остатки церемониального зонта оказались в инвентаре ноин-улинских курганов, под которыми покоились представители высшей знати восточных хуннов, уже подчинившихся в I в. силе Хань. Уйбатские зонты, несомненно, имели то же церемониальное назначение. И даже если они были сделаны на Енисее и только подражали китайским, [255] они всё же убедительно свидетельствуют о принадлежности тех, перед которыми их носили, к высшему слою, к знати таштыкских племён. Варварская племенная аристократия, естественно, перенимала церемониал представительства у китайцев или у китаизировавшихся хунну. Так появились на Енисее церемониальные зонты — признак усиления власти, силы и независимости от соплеменников знатных людей таштыкских племён. Находки зонтов окончательно позволяют видеть в уйбатских и аналогичных им склепах усыпальницы таштыкской племенной знати. Во время пышных похорон её представителей погребались, наряду с вещами и животными, также и подчиненные люди, вероятно рабы, сожжения которых резко отличаются своей бедностью и отсутствием какого-либо признака бережного отношения к праху.
Ритуал склепов, их инвентарь и находки зонтов свидетельствуют об усложнении общественного устройства в Минусинской котловине в таштыкское время.
[224] Уйбат I, п.н. № 1 и № 3 — хран. в ГИМ, № 78558.[225] Уйбат I, п.н. № 5 и п.н. № 11 — хран. в ГИМ, № 78558 и 79956.[226] Уйбат I, п.н. № 5, сожжение № 4 — хран. в ГИМ, № 78558.[227] Хран. в ГИМ, № 79956/5597, 5612, 5613, 5680-85.[228] Trever C. Excavations in Northern Mongolia, pl. 32, 2.[229] Уйбат I, п.н. № 5, сожжение 50 — хран. в ГИМ, № 78558.[230] Salmonу A. Sino-Siberian Art, pl. XLIV, 1.[231] Уйбат I, п.н. № 2 (5 экз.), № 8 (2 экз.), № 11 (2 экз.), земл. кург. № 2 (3 экз.) и Уйбат II, п.н. № 1 (1 экз.) — хран. в ГИМ, № 78558/1251, 1253-56; № 79956/337, 338; 5297, 5486; 293, 294, 300; 2905.[232] Уйбат I, п.н. № 2 (2 экз.), № 8 (29 экз.), № 11 (66 экз.); Уйбат II, п.н. № 1 (2 экз.) — хран. в ГИМ № 78558/1252, 1258; № 79956/334, 336, 336а, 344-346, 366, 385-390, 437-440, 443-445, 1650-1657, 1662; 5282-5303, 5305, 5321-5326, 5328-5332, 5475-77, 5479, 5483-87, 5550, 5555-5565, 5571, 5572, 5575, 5577, 5582, 5583, 5586, 5590, 5599, 5601, 5619; 2906, 2907.[233] Уйбат I, п.н. № 8 (3 экз.), № 11 (2 экз.), земл. кург. № 2 (1 экз.); Уйбат II, п.н. № 1 (2 экз.) — хран. в ГИМ, № 79956/335, 348; 5294, 5558; 300, 2906, 2907.[234] Уйбат I, п.н. № 8 (3 экз.), № 11 (1 экз.) — хран, в ГИМ, № 79956/336, 1662; 5483.[235] Уйбат I, п.н. № 2 (1 экз.) — хран. в ГИМ, № 78558/1252.[236] Уйбат I, п.н. № 2 (1 экз.) — хран. в ГИМ, № 78558/1252.[237] Уйбат I, п.н. № 8 — хран. в ГИМ, № 79956/744.[238] Уйбат I, п.н. № 8 — хран. в ГИМ, № 79956/339.[239] Уйбат I, п.н. № 8 — хран. в ГИМ, № 79956/ж — а х 3-4.[240] Уйбат I, п.н. № 8 — хран. в ГИМ, № 79956/391.[241] Уйбат I п.н. № 11 — хран. в ГИМ, № 79956/5558.[242] Уйбат I, п.н. № 11 — хран. в ГИМ, № 79956/5298.[243] Уйбат I, п.н. № 11 (шкатулка из ящика у входа) — хран. в ГИМ, № 79956/5586.[244] Уйбат I, п.н. № 11 — хран. в ГИМ, № 79956/5598.[245] Уйбат II. п.н. № 1 — хран. в ГИМ, № 79956/2905.[246] Мелиоранский П.Н. Памятник в честь Кюль-Тегина. ЗВОРАО, т. XII, 1899, стр. 14, литеры — ш, нч, б, д1, д2, или Малов С.Е. Тал[ас]ские эпиграфические памятники. Материалы Узкомстариса, ромб — литера, 1, 12, т.е. М.[247] Donner A. Sur l’origine de l’alphabet turc du nord de l’Asie. Helsingfors, 1896 и Тhomsen W. Inscriptions de l’Orkhon, стр. 49-50.[248] Мелиоранский П.Н. Памятник в честь Кюль-Тегина, т. XII, стр. 47; Савенков [И.]Т. О древних памятниках изобразительного искусства на Енисее. Труды XIV Арх. съезда, т. I, стр. 356.[249] Аристов Н. Заметки об этническом составе тюркских племён и народностей. Живая старина, 1894, вып. III и IV, стр. 410, 418 и 420.[250] Толстов С.П. Монеты шахов Хорезма и древнехорезмийский алфавит. ВДИ, 1938, № 5, стр. 120.[251] Савенков И.Т. О древних памятниках изобразительного искусства на Енисее. Труды XIV Археологического съезда, т. I, и Киселёв С.В. Значение техники изображения писаниц. Труды секции Археологии Инст. археологии и искусствознания РАНИОН, вып. V, стр. 91, табл. IV, рис. 2; табл. VII, рис. 6.[252] Уйбат I, п.н. № 8 и 11 — хран. в ГИМ. № 79956/375.[253] Уйбат I. п.н. № 8 и № 11 — хран. в ГИМ. № 79956/306, 315, 331, 333, 343, 383, 407, 408, 415, 426, 456, 457, 474, 475; 5412, 5435-37, 5439-40, 5442-43; 5524.[254] Уйбат I, п.н. № 1 и № 7 — хран. в ГИМ. № 79956/840, 2011, 2019, 2043.[255] На местную выделку зонтов, может быть, указывает находка на Уйбате в п.н. № 7 незаконченной втулки — ещё без сверлины и щелевидных пазов — хран. в ГИМ, № 79956.
наверх |
