С.В. Киселёв

Древняя история Южной Сибири.

// МИА № 9. М.-Л.: 1949. 364 с.

Часть вторая. Гунно-сарматское время.

Глава VII. Таштык на Енисее.

[ Введение ] — 216

1. Лугавская стоянка. — 218

2. Рядовые таштыкские могильники. — 220

3. Таштыкские склепы. — 225

4. Склепы Уйбатского чаатаса. — 227

—   Посуда. (234)

—   Оружие и сбруя. (239)

—   Одежда и украшения. (242)

—   Предметы изобразительного искусства. (244)

—   Таштыкский портрет. (248)

—   Предметы культа. (257)

—   Игральные кости и знаки на них. (258)

—   Церемониальные зонты. (259)

5. Заключение. — 260

4. Склепы Уйбатского чаатаса. Предметы изобразительного искусства.

Среди нашивных бляшек, украшавших одежду погребённых в таштыкских склепах, мы встретили, к сожалению, фрагментированные, резные из дерева фигурки в виде двух головок коней, обращённых в противоположные стороны.

Этот мотив был особенно популярен и встречается по нескольку раз почти в каждом таштыкском склепе. Из-за нестойкости материала деревянные «двуглавые коньки» более редки. Зато аналогичные изображения из бронзы попадаются постоянно и могут считаться одной из характерных особенностей инвентаря таштыкских склепов. Иногда находили пластинки, изображающие лишь одну головку животного. Они были выполнены в той же манере (табл. XXXVII, рис. 1, 2). Все пластинки плоские, чисто силуэтные, в большинстве случаев отлитые в плоской форме. Однако наряду с литыми, более массивными, встречены просто вырезанные из тонкого бронзового листка. Все они приспособлены для прикрепления к чему-то посредством имеющегося в нижней части отверстия или обращённого вниз выступа, вокруг которого могла обматываться нитка. Различаясь по тщательности обработки, описываемые фигурки в своих лучших образцах по приёмам изображения очень близки к произведениям тагарских художников. Это особенно подчёркивается характерной трактовкой лоша-

(244/245)

диной морды и нависающих губ. [175] Кроме деревянных и бронзовых найден «парный конёк», вырезанный из кости (табл. XXXVIII, рис. 3). Он несколько более рельефен и особенно близок к тагарским изображениям конских головок. [176] Вне Минусинской котловины парные головки коней найдены только среди хунно-китайских бронз из Ордоса. Однако там изображения более рельефны и лишены характерной таштыкской силуэтности. [177]

Рассмотренные фигурные пластинки, помимо их чисто художественной ценности, как сохраняющие традиции тагарского искусства, имеют для нас особое значение ещё и потому, что обнаруживают переживание таштыкских форм и в позднейшее время, в кыргызском государстве VII-VIII вв. В кыргызских каменных курганах типа чаатас уже неоднократно находились пластинчатые изображения животных, весьма близкие к таштыкским. [178]

Наряду с пластинчатыми конскими головками в таштыкских склепах встретились выполненные той же техникой силуэтные, полные изображения коней (табл. XXXVII, рис. 8, 9, 12). Все они отличаются реалистичностью изображения конской фигуры, а одна мастерски передает коня, идущего шагом. [179] В этом отношении, несмотря на техническую простоту выполнения, они весьма близки к южносибирским бронзовым рельефам кулана, являющимся, по справедливому замечанию издателя, образцом реализма. [180]

Однако мастерская передача коня таштыкскими художниками основывалась не только на старой тагарской традиции. Её поддерживали и те новые художественные связи Центральной Азии с ханьским Китаем, которые установились в таштыкское времся. Чтобы убедиться в этом, необходимо рассмотреть ещё один вид изображений коня — его деревянные, резные статуэтки. Остатки их все были найдены в п.н. №8 Уйбата, около нескольких сожжений. Сейчас мы располагаем одной сильно обожжённой головой лошади, одним полным туловищем и остатками 9 ног, сильно фрагментированных и сохранившихся в различных частях, то в верхней, то в средней, то в нижней вместе с тщательно вырезанным копытом (табл. XXXV, рис. 9). [181]

По уцелевшим остаткам можно установить, что статуэтки были различных размеров (наибольшая длина туловища достигала 265 мм). Они весьма реалистично передавали фигуру стоящего коня. Однако была одна особенность. По фрагментам ног можно заметить, что кони изображались стоящими на трёх ногах с поднятой и вытянутой вперед правой передней, которой они как бы бьют в нетерпении о землю. Среди изображений коней в сибирском искусстве мы не знаем подобных. Зато совершенно аналогичны найденным на Уйбате статуэтки коней, применявшиеся в китайской погребальной церемонии в ханьское время (206 г. до н.э. — 220 г. н.э.). Они или вырезывались из дерева или лепились из глины с последующим обжигом докрасна (табл. XXXVI, рис. 8). [182]

Сходство их с таштыкскими подчеркивается не только внешним видом и указанной особенностью, но и размерами. Очевидно, здесь налицо взаимодействие, в результате которого в сложном ритуале ханьской империи и на похоронах в таштыкских склепах на далеком дин-линском севере применялись одни и те же обрядовые формы.

Старая, ещё в тагарское время установившаяся традиция продолжается в изображениях барана (табл. XXXVIII, рис. 1). Одно из них представляет резную из дерева, обложенную золотом фигурку отдыхающего барана с подогнутыми ногами (табл. XXXVI, рис. 5). [183] Деревянные статуэтки баранов, также обложенные золотом, встречаются и позднее, в кыргызских чаатасах VII-VIII вв. Они и тогда сохраняют старые формы, очевидно, переданные от карасукской и тагарской древности через посредство таштыкских мастеров. [184]

Кроме статуэтки, в одном из уйбатских склепов нашёлся обломок деревянной пластинки, украшенной рельефной головкой барана, также выдержанной в старых формах звериного орнамента. [185]

(245/246)

Таштыкские мастера продолжали разработку и ещё одного старого мотива — изображения грифа. Из этой серии особенно интересна одна деревянная бляха, вырезанная в виде хищной птицы и обращающая на себя внимание своеобразной передачей отдельных частей (табл. XXXVIII, рис. 8). [186] Особенно необычен хвост в виде двух дисков, покрытых резьбой в три концентрических круга. Однако близкую передачу хвоста грифа знает хуннское искусство. В этом отношении особенно схожа с уйбатской золотая пластинка из могильника времени около начала нашей эры, раскопанного в Дерестуйском култуке Бурят-Монголии. На ней изображена сцена нападения на аргаль крылатого хищника, хвост которого также передан двумя округлостями, покрытыми почти полными резными кругами, означающими перья. [187] Вполне возможно, что и уйбатская пластинка является лишь частью композиции, составлявшейся из нескольких фигур, вырезанных отдельно, но укреплявшихся таким образом, что получалась сцена нападения хищной птицы на какое-нибудь животное. Во всяком случае сходство с дерестуйской связывает нашу пластинку — грифа — со всей группой аналогичных изображений сарматского (Майкопский пояс), алтайского (апликации пазырыкских седел) и хуннского (апликации ноинулинских ковров) декоративного искусства. Другое изображение хищной птицы на бронзовой пластинке найдено в уйбатском склепе. Здесь мы видим две головы грифов, смотрящих в разные стороны, вверх и вниз (табл. XXXVIII, рис. 4). Каждая из них накрыта крылом, в котором, однако, легко угадать первоначальное изображение рога оленя. Сохранился и олений глаз в виде центральной выпуклости с ямкой посредине. [188] Очевидно, в этом сложном рельефе уже исключительно в декоративном плане дана все та же излюбленная в хунно-сарматском искусстве сцена борьбы и победы хищника над травоядным, грифа над оленем. Что касается сложного приёма противопоставления двух изображений, одного направленного вверх, а другого вниз, то он был достаточно распространённым на востоке. Среди хунно-китайских бронз из Ордоса имеется ряд блях с противопоставленными таким образом головами хищных животных [189] и одна с головами грифов, борющихся со змеями, особенно близкая к уйбатской. [190]

Под п.н. №5 на Уйбате было найдено ещё одно изображение хищной птицы. У северной стенки склепа сохранилась частично поломанная четыреугольная деревянная плакетка, украшенная высоким резным рельефом. [191] Он передаёт симметрично расположенные, обращённые головами в разные стороны, весьма схематично трактованные передние половины фигур двух зверей (табл. XXXVIII, рис. 5). В левой стороне ясно видно длинное ухо грифона, его голова с загнутым клювом и вытянутая вперёд лапа. Под лапой виден также вытянутый вперед хвост. Он симметричен хвосту правого изображения и имеет вид львиного с кистью на конце. В правой стороне также вытянуты вперед львиный хвост и хищная когтистая лапа. Над ней изображена шея зверя, покрытая гривой. В остатках фрагментированной морды узнается облик животного из семейства кошачьих. Очевидно, перед нами переработанная в геральдическую схему всё та же сцена борьбы зверей — грифона и льва.

Своей симметричной развёрнутостью это двойное изображение грифона и льва входит в широкий круг скульптур Востока, начиная с ахеменидских капителей и до линейных рельефов парных фигур животных на бронзовых плакетках из Ордоса. [192] С последними сближает уйбатский рельеф та же линейность, передача деталей фигуры не столько скульптурной лепкой, сколько линиями в виде выпуклых валиков, все пространство между которыми сильно углублено. Этот прием мы уже видели в хуннском литье, стремившемся в бронзе передать углубления, в которые вкладывались на золотых экземплярах камни и другие инкрустации. Близость к инкрустационному хунно-сарматскому стилю особенно ярко подчеркнута на уйбатской плакетке изображением лап. При передаче мускула в середине его вырезана миндалевидная выпуклость, подражающая даже формой миндалевидным инкрустациям из цветных камней.

Кроме перечисленных, в уйбатских склепах были найдены ещё два деревянных изображения птиц. Они сильно фрагментированы, но в одном хорошо распознается утка. [193] Водоплавающие птицы изображались в таштыкское время и в бронзе. Особенно интересны статуэтки гуся, хранящиеся в Минусинском музее. [194] Они ближайшим образом; напоминают птичьи фигурки, найденные по углам саркофага Берельского кургана на Алтае, отно-

(246/247)

С. 247. Таблица XXXIX. Находки в таштыкских склепах Уйбатского чаатаса: подпорка «полатей» (рис. 7), глиняные   сосуды (рис. 4-6)  и  портретные   маски  (рис. 1-3, 8). Рис. 5 изображает маску, надетую на лицо мужчины, внизу видна вторая маска, покрывающая сожжение, вероятно женщина (Открыть Табл. XXXIX в новом окне).

(247/248)

сящегося ко времени около начала н.э. [195] Аналогичные статуэтки гуся известны и среди ордосских бронз. [196] Очевидно, они имели какое-то отношение к ритуалу. Вполне возможно, что прав был И.Т. Савенков, считавший их, по аналогии с этнографическими, принадлежностью шаманского реквизита. [197]

Рассмотренные изображения, сделаны ли они из кости, дерева или бронзы, все обнаруживают большое мастерство таштыкских художников, основывавших своё искусство на старых традициях скифо-сибирского звериного стиля и вместе с тем совершенствовавших его в соответствии с новыми веяниями.

В этом отношении таштыкское искусство целиком входило в то направление, которое, зародившись ещё в ахеменидское время среди сакских племён Средней Азии, стало характерным для хуннов Центральной Азии, для южно-сибирских племён и для сармат Приуралья, Поволжья, Северного Кавказа и причерноморских степей. Однако таштыкские мастера были знакомы и с другими образцами высокого искусства древности. Изучение фрагментов фигур лошади убедило в большой близости их к ханьским погребальным статуэткам коней. Принадлежность таштыкского искусства к большому художественному движению объясняет и тот успех, которого достигли его мастера в разрешении наиболее трудной задачи: изображения человека и особенно человеческого лица.

[175] О-в Тагарский, кург. №1; Джесос, кург. №6 — раск. Адрианова (см. ОАК за 1894 г., стр. 104-138); о-в Тагарский, кург. №1 — раск. Клеменца; Кривинское, ко. №3, 4; Усть-Тесь, ко. №1; Усть-Сыда, ко. №1, раск. Киселёва, хран. в Минусинском музее (см. Киселёв С.В., Материалы..., табл. V, рис. 14, 21, 33-48); Батени, раск. Теплоухова (см. Опыт классификации, табл. II, рис. 14 и 26); Уйбат I, п.н. №1 (3 экз.), №2 (1 экз.), №3 (2 экз.), №5 (1 экз.), №7 (3 экз.), №8 (13 экз.), №11 (10 экз.), земл. курган №1 (экз.), земл. курган №2 (2 экз.), Уйбат II, п.н. №1 (4 экз.) — хран. в ГИМ, №78558 и 79956/2025, 2027, 3186; 302, 309, 314, 329, 341, 367, 373, 432, 451 — 53, 465, 466; 5280, 5396. 5457, 5459, 5532, 5534, 5624, 5628, 5630, 5662; 271-73; 296, 298, 10142, 10143, 10149, 10153.

[176] Уйбат I, п.н. №7 —хран. в ГИМ, №79956/2017.

[177] Sаlmony A. Sino-Siberian Art, pl. XVII, fig. 10.

[178] См. ниже, след. главу.

[179] Уйбат I, п.н. №5 (3 экз.) — хран. в ГИЛА, №78558.

[180] Минусинские экземпляры, хран. в ГИМ (Эдинг Д.Н. Резная скульптура Урала, стр. 83, рис. 81) и в Минусинском музее (Левашова В.П. Из далекого прошлого южной части Красноярского края, табл. X, рис. 1). Сходные из Ордоса см. Salmon у A. Sino-Siberian Art, pl. VIII, fig. 3, pl. X, fig. 1.

[181] Уйбат I, п.н. №8 — хран. в ГИМ, №79956. Голова — 350; туловище — 316; фрагм. ног — 369, 371, 374. 382. 404, 418. 424, 425, 455, 458, 473.

[182] Exhibition of Chinese Art. Mills College, 1931, pl. 17.

[183] Уйбат I, п.н. №5, сожжение №46 — хран. в ГИМ. №78558.

[184] Левашова В.П. Из далёкого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск, 1939. стр. 58, рис. 24-25.

[185] Уйбат I, п.н. №11 —хран. в ГИМ, №79956/5659.

[186] Уйбат I, п.н. №8 — хран. в ГИМ, №79956.

[187] Сосновский Г.П. Дерестуйский могильник. ПИДО. 1935 №1-2. стр. 173, рис. 5.

[188] Уйбат I, п.н. №8 —хран. в ГИМ, №79955/431.

[189] Sаlmony A. Sino-Siberian Art, pl. XIV, 3, 4; XVI, 8, 7; XXX, 6.

[190] Там же, XVII, 1.

[191] Уйбат I, п.н. №5, сожжение №54 — хран. в ГИМ, №78558.

[192] Salmony A. Sino-Siberian Art, pl. XXVI, 2 и XXVII, 3 и 4.

[193] Уйбат I, п.н. №11 и земл. курган №1 (утка) — хран. в ГИМ, №79956/5467 и 287.

[194] Клеменц Д. Древности Минусинского музея. Атлас, табл. IX, рис. 7; Левашова В. Из далёкого прошлого южной части Красноярского края, табл. X, рис. 23.

[195] Zakharov A. Materials on the Archaeologia of Siberia. ESA, III, 137, fig. 16-17.

[196] Salmonу A. Sino-Siberian Art, pl. XXXIII, 1.

[197] Клеменц Д. Древности Минусинского музея. Томск, 1886, стр. 139.

наверх