Л.Н. Гумилёв

Древние тюрки.

// М.: 1967. 504 с.

Часть первая. Великий тюркский каганат.

Глава ХV. Мировая война VII в.

[ Вторжение на Кавказ. — Беспокойное перемирие. — Один на один. — Катастрофа. — Последняя война с Китаем. — Ритмы эпохи. — Сила милосердия. ]

Вторжение на Кавказ. Летом 626 г. авары и персы возобновили наступление на Константинополь. Это было именно в то самое время, когда Кат Иль-хан во главе восточнотюркютских всадников вторгся в Китай, и вряд ли такое совпадение могло оказаться случайным. В июне аварская конница достигла Длинных стен, защищавших столицу империи с суши, а персы подошли к лазоревым водам Босфора. Но греки не допустили персов переправиться на европейскую сторону, и авары пошли на приступ одни. 7 августа они потерпели полное поражение и бежали на север, а персидский корпус отступил в Сирию. Ираклий снова получил возможность перейти в наступление и на этот раз обрёл долгожданную помощь.

Мир на р. Вэй развязал руки Тун-джабгу-хану. Успокоившись за свою восточную границу, он перекинул часть войск на запад, чтобы поддержать византийцев. Персы не придавали тюркютам большого значения, так как надеялись на неприступность укреплений Дербента, прикрывавших дорогу в Закавказье. Мощная стена, построенная ещё Хосроем Ануширваном, тянулась на 40 км от гор до Каспийского моря [1] и казалась надёжным барьером против конного противника.

Персидские регулярные части были заняты на западе, и агванцам пришлось защищаться от нового врага самостоятельно. Агванское ополчение было вооружено довольно примитивно: луками и дротиками, при далеко не достаточном количестве панцирей и даже щитов. [2] Пехотные щитоносцы составляли особый вид войска — фалангу, вооружённую копьями, [3] и только военачальники были экипированы по последнему слову тогдашней военной техники: на кольчугу надевали войлочный

(193/194)

кафтан, и тогда стрелы и копья «отскакивали» от неё. [4] Так же были вооружены армяне и грузины, и, разумеется, не эти ополченцы могли остановить натиск тюркютской латной конницы.

Дербентская стена была построена из больших отёсанных плит и достигала 18-20 м высоты. Её укрепляли ещё 30 башен, обращённых на север. Трое ворот были железными, а восточный конец стены уходил в Каспийское море на глубину, достаточную, чтобы предотвратить обход. Но любая крепость сильна лишь тогда, когда её хотят и умеют оборонять. [5]

Штурм Дербента чрезвычайно красочно описан Моисеем Каганктваци: «...Гайшах [персидский наместник из агванских князей] видел, что произошло с защитниками великого города Чора [6] и с войсками, находившимися на дивных стенах, для построения которых цари персидские изнурили страну нашу, собирая архитекторов и изыскивая разные материалы для построения великого здания, которое соорудили между горой Кавказом и великим морем восточным... Видя страшную опасность со стороны безобразной, гнусной, широколицей, безресничной толпы, которая в образе женщин с распущенными волосами устремилась на них, содрогание овладело жителями; особенно при виде метких и сильных стрелков, которые как бы сильным градом одождили их и, как хищные волки, потерявшие стыд, бросились на них и беспощадно перерезали их на улицах и площадях города. Глаз их не щадил ни прекрасных, ни милых, ни молодых из мужчин и женщин; не оставлял в покое даже негодных, безвредных, изувеченных и старых; они не жалобились, и сердце их не сжималось при виде мальчиков, обнимавших зарезанных матерей; напротив, они доили из грудей их кровь, как молоко. Как огонь проникает в горящий тростник, так входили они в одни двери и выходили в другие, оставив там деяния хищных зверей и птиц». [7]

Падение крепости, считавшейся неприступной, вызвало панику во всей Агвании. Агванцы сначала сбежались в свою столицу — Партав, но, не надеясь отстоять город, покинули его и пытались убежать в горы. Тюркюты и хазары настигли беглецов у селения Каганкатуйк и частью перебили, а частью захватили их в плен.

Затем наступила очередь Грузии. Тюркюты и хазары «окружили и осадили изнеженный, торговый, славный и великий город Тифлис». [8] Вскоре к ним присоединился император Ираклий со своим войском.

(194/195)

Встреча вождей была обставлена весьма торжественно: джабгу, подъехав к императору, поцеловал его в плечо и поклонился, а тот обнял его, назвав своим сыном и возложил на него свою корону. Затем для хазарских вождей был устроен пир, и все они получили роскошные подарки — одежду и серьги, а самому джабгу император обещал, что выдаст за него замуж свою дочь Евдокию. [9]

Но, несмотря на взаимную нежность предводителей, осада шла плохо. Персидский гарнизон держался в Тбилиси стойко. Храбрый царь Стефан делал ежедневно вылазки и хотя сложил свою голову, [10] но его сподвижники не собирались сдаваться. Ни то, ни другое войско не шло на приступ. Ираклий берег своих людей, джабгу жалел своих, и после двухмесячной осады хазарское войско ушло, обещая вернуться будущей осенью. [11]

С Ираклием остался отряд в 40 тыс. человек, во главе которого джабгу поставил своего юного сына Бури-шада. Но и эти «начали мало-помалу утекать, и, наконец, все, оставя его, возвратились». [12]

В Тбилиси ликовали и издевались над императором, называя его козлом. [13] Ираклий усмотрел в этом доброе предзнаменование, ибо в книге Даниила сказано, что козёл с Запада сокрушит рога овна Востока. Осенью 627 г. [14] он снял осаду и двинул свои отдохнувшие войска в головокружительный рейд по тылам противника. Отступив на запад до Ахалцыха, он повернул на юг и пересёк Араке выше Двина. Оттуда в обход оз. Урмия он вышел к Тигру около развалин Ниневии, где 12 декабря разбил персидское войско полководца Рахзада. [15] В начале января 628 г. греки уже громили и жгли шахские дворцы около Ктезифона, и у персов не было сил их остановить.

Внутренние ресурсы Ирана были исчерпаны, и ничто уже не препятствовало победоносному движению Ираклия. Персидские вельможи, видя безнадежность дальнейшей борьбы, 29 февраля 628 г. произвели переворот. Они низвергли и казнили Хосроя, возвели на престол его сына Кавада Широе и просили мира, на который Ираклий неожиданно согласился быстро и легко. По сути дела это был сепаратный мир, так как тюрко-хазары продолжали войну.

Анализируя этот странный поступок Ираклия, следует обратить внимание на то, что он целых пять лет не мог нанести смертельного удара врагу главным образом из-за отсутствия надёжного тыла. Сирия и

(195/196)

часть Малой Азии были оккупированы персами, закавказские христиане были либо монофизитами и уже по одному этому легко мирились с веротерпимым правительством Хосроя Парвиза, либо из политических соображений заключили союз с Ираном, как, например, Стефан Иверский. Только хазарская помощь развязала руки Ираклию; без тюрко-хазар, подавивших проперсидскую ориентацию в Закавказье, поход на Ктезифон вряд ли был бы удачным.

Что же заставило Ираклия покинуть таких ценных союзников и отказаться от окончательного разгрома исконного врага именно тогда, когда этот враг был уже разбит?

В самом деле, единственная реальная сила персов — армия Шахрвараза, осаждавшая Халкидон, — в начале 628 г. возмутилась против Хосроя и, заключив мир с сыном Ираклия, Константином, двинулась обратно на родину для борьбы против шаханшаха. Причиной этому послужило приказание Хосроя казнить Шахрвараза за неповиновение. Письмо это попало в руки греков, которые передали его Шахрваразу, а последний, добавив к приказу ещё 400 имён своих офицеров, огласил письмо и вызвал восстание, которое впоследствии поставило его во главе государства. [16] Второй талантливый персидский полководец, падгоспан запада Шахин, был также в немилости. Хосрой отозвал его из армии и собирался предать суду; лишь гибель шаха спасла Шахина. [17]

Итак, можно сказать вполне определённо, что не западные события обусловили поспешность Ираклия при заключении мира. Следовательно, ответ может быть только один. Ираклий испугался возможности оказаться покинутым союзниками и потерять плоды своей победы. Это опасение, по всей вероятности, основывалось на восточных событиях 627 г., последствия которых было невозможно предугадать.

Беспокойное перемирие. После заключения мира на р. Вэй на первых порах всё обстояло благополучно. «Длинное ухо» разнесло по всей степи весть о подвиге тюркютского хана, и племя сеяньто в конце 627 г. сочло за благо отколоться от Западного каганата и подчиниться Восточному. [18] С одной стороны, для последнего это был большой успех, потому что Кат Иль-хану подчинилась вся северная Джунгария и опасность с запада была устранена. С другой стороны, это присоединение усилило телеский элемент в Восточнотюркютской державе. Сеяньтосцы снес-

(196/197)

лись с уйгурами, и уже к началу 628 г. они стали союзниками, а их князья — сеяньтоский Инань и уйгурский Пуса — взаимно поддерживали друг друга.

Наиболее угрожающим для тюркютов в создавшемся положении была численность недовольных подданных. Численность уйгуров, по китайским сведениям, достигала 100 тыс. человек, из которых воинов было 50 тыс. (?!), а сеяньтосцев насчитывалось 70 тыс. шатров, [19] т.е. ещё больше. Управлять столь многочисленными и весьма воинственными подданными можно было только с их согласия, но политическая обстановка не давала таких возможностей тюркютскому владыке.

Мир на р. Вэй оставил Кат Иль-хана неудовлетворённым: сила танской империи ещё не выросла настолько, чтобы казаться непреодолимой, а опасность от вторжения западных тюркютов миновала, так как они втянулись в серьёзную войну с Ираном и силы их оказались связанными в Закавказье. Уже в 627 г. Кат Иль-хан начал подумывать о новой войне и первым делом воспрепятствовал браку Тун-джабгу с царевной из дома Тан, предупредив, что он не преминёт её задержать, когда она будет проезжать через его земли. Тун-джабгу скорбел, но ничего не мог сделать. [20] Но счастье оставило тюркютского хана. Зима 627 г. была многоснежной; скот и лошади пали в огромном числе; это вызвало голод. Ханские налоги были тяжелы, и племена сеяньто, уйгуров и байырку восстали.

Кат Иль-хан решил для начала расправиться с уйгурами. Он повелел Тöлöс-хану напасть на них с востока, а с запада большую армию повёл сын его Юкук-шад. [21] Энергичный и талантливый уйгурский вождь Пуса, имея всего 5 тыс. всадников, вышел навстречу Юкук-шаду и у горы Малишань [22] разбил его наголову. Во время преследования у Тянь-Шаня, несмотря на помощь, оказанную Юкук-шаду его двоюродным братом Ашиной Шэни, уйгуры захватили в плен много раненых и отставших. [23]

Ещё более неудачно было наступление Тöлöс-хана с востока. Сопровождаемый отрядом лёгкой конницы, он едва спасся от уйгуров. [24] Кат Иль-хан, очевидно, заподозрил, что полководец виноват в пораже-

(197/198)

нии больше, чем неприятель. Переговоры и интимные связи Тöлöс-хана с императором Тайцзуном не были тайной. Раздражённый неискренним поведением своего племянника, Кат Иль-хан приказал, чтобы наследник престола был взят под стражу и побит палкой. [25] Трудно осуждать Кат Иль-хана за эту вспышку гнева. Его племянник давно уже вёл двойную игру, заискивая перед китайским императором. Ведь именно он дважды срывал удачное наступление на Китай, да и теперь его поражение, повидимому, было следствием нежелания укрепить мощь верховного хана. Но тем не менее нанесённое оскорбление сыграло решающую роль в развитии событий. Освободившись из-под стражи, Тöлöс-хан поднял восстание и обратился за помощью в Китай. [26] Подчинённые ему кидани поддержали своего князя и также перешли под протекторат императора. [27] Это случилось зимой 628 г., а весной 629 г. сеяньтоский князь Инань [28] объявил себя ханом и также послал в Чанъань посла с просьбой признать за ним этот титул. [29] Престол Кат Иль-хана закачался.

И тут, перед надвигающейся неизбежностью, промелькнула тень удачи. Полководец Кат Иль-хана — Ашина Шэни захватил западнотюркютскую крепость Бишбалык, ключ к южной Джунгарии, и поднял против Тун-джабгу карлуков, живших на берегах Иртыша. [30] Но развить успех он уже не успел.

Что из этого могло быть известно Ираклию весной 628 г.? Только то, что старый грозный враг его тюрко-хазарских союзников выступил в поход. Естественно было предположить, что тюрко-хазары вернутся защищать свои родные кочевья, и так, вероятно, и было бы, если бы удача телеского восстания и измена Тöлöс-хана не толкнули к гибели и Восточнотюркютское ханство, и самого Кат Иль-хана. Предвидеть этого Ираклий, разумеется, не мог; заключая мир, он руководствовался только существующей ситуацией, и нельзя сказать, чтобы он сильно заблуждался. Кроме того, вероятно, ему не хотелось, чтобы по соседству с его границами вместо обескровленной Персии появилась грозная сила тюркютов. Поэтому, с его точки зрения, мир был как нельзя более своевременным.

Но тюркюты лучше разбирались в событиях и не хотели упустить победу над старым врагом. Они продолжали войну с Ираном один на один. [31]

(198/199)

Один на один. Зимой 628 г., когда на трон Ирана воссел бездарный Кавад Широе, а Ираклий диктовал ему условия мира, джабгу снова вступил в Закавказье и подошёл к стенам Тбилиси. На этот раз он не медлил, а после короткой осады пустил свои войска на приступ. «Подняв мечи свои, они все устремились на стены, и все это множество, нагромоздясь друг на друга, поднялось выше стен, и мрачная тень пала на бедственных жителей города; они были побеждены, отступили от стен» [32] и началась резня. Победители никого не щадили, несмотря на то что сопротивления уже не было. Взятые в плен иверский князь и персидский воевода были замучены перед лицом джабгу. [33] Город был разграблен дочиста. [34]

Любопытно, что крепость, устоявшая перед стенобитными машинами византийских инженеров, пала под напором тюркютов, вооружённых лишь оружием для рукопашной схватки. Так же были несколько ранее взяты укрепления Чора (Дербента). [35] Однако надо думать, что это заслуга скорее хазарских, чем собственно тюркютских частей, так как тюркюты ни в Китае, ни в Средней Азии при осадах городов хороших боевых качеств не показали.

Разграбив Тбилиси, Джабгу-хаган вернулся восвояси, [36] а сыну своему, Бури-шаду, повелел завоевать Агванию, дав ему «в руководители мужей храбрых». [37]

На этот раз целью джабгу было не простое ограбление страны, а присоединение её к своим владениям. «Если правители и вельможи страны той выйдут навстречу сыну моему, дадут ему страну свою в подданство, уступят города, крепости и торговлю войскам моим, то вы тоже позволите им жить и служить мне». [38] В этом заявлении отчётливо звучит та программа, ради которой тюркюты ввязались в войну: тор-

(199/200)

говля шёлком, который можно было провозить в Константинополь не только через Хорасан, но и через Каспийское море и Кавказ. [39]

Разумеется, персидский наместник Агвании отверг ультиматум, мотивируя это тем, что Агвания не стоит того, чтобы ради неё подчиняться какому-то тюрку. Однако учтя опыт своего тбилисского коллеги, он забрал своё имущество и удрал в Персию.

Бури-шад, выполняя приказ отца, предложил агванцам добровольно подчиниться, но католикос Виро, несмотря на то что персидский марзбан бежал в Персию, боялся равно и тюркютов и персов. Поэтому, не зная, на что решиться, он затягивал переговоры, и терпение тюркютов лопнуло. По заранее разработанному плану они приступили к систематическому разорению Агвании. «В домах и на улицах уста всех взывали: „вай, вай!”. Крики варваров не утихали, и не было никого, кто бы не слышал убийственных возгласов злого неприятеля — и всё это в тот же день и в тот же час. Потому что хищники заранее по жребию разделили наши области и сёла... и все в одно назначенное время простёрли свои разрушительные набеги». [40] Католикос бежал в горную местность Арцах; тюркютские послы отыскали его там и снова предложили капитуляцию. Католикос собрал всех должностных лиц страны и предложил им решить, что делать: сопротивляться или покориться? Все единодушно высказались за покорность, и католикос лично повёз дань к шаду, лагерь которого находился неподалеку от Партава. Шад принял католикоса ласково и сказал ему: «Что же ты медлил придти ко мне; тогда бедствие это не было бы нанесено стране твоей войсками моими». [41] По просьбе католикоса шад приказал освободить всех пленных агван; его тиуны искали пленных в палатках и шатрах; «вытаскивали молодых людей, скрытых под утварью или между скотом, и никто не смел противиться им». [42]

Режим, установленный тюркютами в Агвании, оказался нелёгким. Несмотря на то что после погрома страну постиг голод, [43] «князь севера навёл страх и ужас по всей земле. Он отправил смотрителей за разного рода ремесленниками, имеющими познания в золотопромывании, добывании серебра, железа и в выделке меди. Он требовал также пошлины с товаров и ловцов на рыбных промыслах великих рек Куры и Аракса, вместе с тем и дидрахму по обыкновенной переписи царства персидского». [44] В этом памятнике единственный раз в истории тюркютов показана система налогового обложения покорённого народа. Как

(200/201)

видно из документа, оно было значительно тяжелее персидского обложения, и теперь становится вполне понятным, почему в тюркютской державе центробежные силы никогда не угасали.

Но одной Агвании тюркютам было мало. В апреле 630 г. [45] они напали на Армению, чтобы привести её в покорность. Войско, посланное в Армению, было весьма немногочисленно; оно состояло всего из 3 тыс. человек «под предводительством некоего Чорпан-тархана, мужа гнусного и кровожадного». [46] Шахрвараз, фактически военный диктатор Ирана, «выслал против Чорпан-тархана своего полководца Гонагна, начальника „турецкой конницы”, с 10000 храбрых мужей». [47]

Чорпан-тархан применил обычный приём кочевников: часть войска притворным бегством заманила персов в засаду, где они были поголовно уничтожены. Тогда «всякий воитель и тот, кто носит меч на бедре своём, узнали, что для них ничего не значит власть царей и сила военачальников». [48]

Характеристика тюркютского государства как примитивной военной деспотии у армянского автора вполне совпадает как с вышеприведёнными высказываниями Ян Цзяня [49] и Ли Ши-миня, [50] так и с ходом истории. Держава была основана копьём и держалась на копье; «солью земли» были воины, и только очень энергичные ханы умели держать в руках эту силу, грозную не только для врагов, но и для них самих. Всякое ослабление центральной власти вызывало смуты, подобные тем, которые погубили Западнотюркютскую державу. Победоносное войско Джабгу-хагана не было монолитным, как и сам каганат. Соперничество племенных группировок не могло не отразиться на настроениях воинов, и обострение противоречий внутри страны повлекло за собой события, которые спасли Иран и уничтожили все достижения Бури-шада.

Катастрофа. Воинственный хан Тун-джабгу всю свою жизнь последовательно выполнял волю племён нушиби, добывших для него престол. Охраняя их интересы, он дружил с Китаем и Византией, ссорился с восточнотюркютскими ханами и ввязался в кровавую войну с Ираном. Но для войны всегда и везде нужны деньги и люди. Людей приходилось

(201/202)

брать с севера, у племён дулу, которые в этой войне не видели для себя ни пользы, ни смысла. Явное предпочтение, которое ханская семья оказывала их соперникам — нушибийцам, также не располагало дулу к лояльности. Когда же хан, нуждавшийся в средствах, стал взыскивать с них большие штрафы, [51] то они вспомнили, что меч на бедре значит больше, чем власть царей и военачальников. [52] Тун-джабгу не придал значения росту их недовольства, и это было непоправимой ошибкой. Как только восточные тюркюты отняли у него Бишбалык, карлуки, жившие на Чёрном Иртыше, восстали, а вслед за тем поднялись и другие племена союза дулу. Их возглавил дядя хана, [53] носивший прозвище Богатырь-князь (Моходу-хоу). Ему удалось убить Тун-джабгу, после чего он принял титул Кюлюг Сибир-хан (Кюйли Сыби-хан).

На западной окраине каганата дулуской ориентации держались болгары-унногундуры, вождь которых Кубрат, посетив в 619 г. Константинополь [54] и получив там сан патрикия, от крещения воздержался. [55] Болгар толкало в партию дулу соперничество с хазарами. До 630 г. они охраняли западную границу каганата от возможного нападения аваров, но восстание кутургуров против аварского хана отодвинуло эту границу с Дона до Карпат. В новом положении держать в тылу прекрасные войска не имело смысла, и болгар перебросили в Закавказье для пополнения действующей армии.

По-видимому, Тун-джабгу, не доверяя своему дяде, хотел передать его удел своему брату Джабгу-хагану, но тот потерпел поражение и погиб. [56] Во всяком случае после переворота в орде, дулу, находившиеся

(202/203)

в армии, тоже восстали и жизнь Бури-шада была в опасности. [57] Однако он спасся и впоследствии оказался в Средней Азии, в стране нушибийцев. [58] Происшедшие потрясения заставили тюркютов уйти из Закавказья, которым немедленно овладели персы. [59]

Нушиби были застигнуты врасплох, но сдаваться и покоряться они не собирались. Переворот вызвал внутреннюю войну, и она наполнила собой всю дальнейшую историю Западнотюркютского каганата. Новое правительство сразу растеряло завоевания, сделанные Тун-джабгу-ханом. Вслед за Закавказьем отпали Гибинь и Тохаристан, а телесские племена Джунгарии восстали и начали войну против тюркютов. Но самым тяжёлым для Сибир-хана было резко отрицательное отношение к нему императора Тайцзуна, который направил специальное посольство с дорогими подарками для торжественных похорон Тун-джабгу-хана. [60] Этот сам по себе незначительный шаг показал, что наиболее могущественная держава Азии высказалась против переворота.

Выиграл от распри только один болгарский вождь Кубрат. Сначала он избавился от тюркютов и хазар, поддерживая своего дядю Сибир-хана. Затем, используя отдалённость от центра каганата, он превратился в самостоятельного владетеля и занятые внутренней войной тюркюты оставили его в покое. Около 635 г. Кубрат нанёс поражение аварам и одновременно снарядил посольство в Константинополь. Ираклий отправил ему дары и наградил саном патрикия. [61] Восстание кутургуров против аваров отдало Кубрату причерноморские степи, так как в летописи Феофана он выступает как «обладатель Болгарии и котрагов», т.е. кутургуров. [62]

Несмотря на то что кутургуры деятельно помогали аварам во всех войнах, авары относились к ним как к покорённым, т.е. весьма плохо. В 630 г. кутургуры восстали, но были побеждены. Те, которые находились в Европе, бежали в Баварию, но были там предательски перерезаны по приказу франкского короля Дагобера. Восточным повезло, и они присоединились к единоплеменным утургурам, образовав вместе с ними болгарский народ. Новая Болгария была враждебна на

(203/204)

востоке хазарам, продолжавшим держаться за тюркютов, на западе — аварам и на юге — Византии; сил её хватало на всё. Могущество же аварского каганата начало с этого времени падать, пока сам аварский народ не обрёл гибель под мечами латников Карла Великого.

Болгарская держава, основанная Кубратом, просуществовала до 679 г., но дальнейшая её судьба не имеет никакого отношения к тюркютскому каганату. Поэтому, оставив в стороне Европу, вернёмся в Центральную Азию.

Последняя война с Китаем. Самым досадным для танского правительства было то, что тюркютский хан продолжал оказывать покровительство сунским эмигрантам, не оставившим надежд на реставрацию. Трудности, которые принуждена была преодолевать новая власть при восстановлении нормальной жизни страны, в любой момент могли быть использованы эмигрантами. Только что потушенная внутренняя война могла вспыхнуть снова, если бы тюркютский хан сумел, сокрушив императорскую гвардию, привести в Китай «законного» монарха. Поэтому не использовать кризис Восточного каганата для Тайцзуна было бы непростительным легкомыслием, на которое он был не способен. С 628 г. в Китае начались приготовления к войне, [63] и первой жертвой оказался Лян Ши-ду, до тех пор державшийся в крепости Шофан. [64]

Когда беспорядки охватили тюркютскую державу, Тайцзун попытался вступить в переговоры с Лян Ши-ду, но последний от них отказался. Тогда император направил против него пограничные полевые войска. Захваченные в плен сторонники Лян Ши-ду были освобождены и направлены в Ордос, чтобы восстановить народ против мятежника. Лёгкая конница табгачей уничтожила посевы вокруг Шофана. Там начался голод, и подданные Лян Ши-ду стали переходить в Китай, где встречали хороший приём. В среде соратников Лян Ши-ду возникла атмосфера взаимного недоверия, и некоторые полководцы составили заговор, чтобы схватить своего вождя, но успеха не имели и были казнены.

В 628 г. Тайцзун приказал начать наступление на Шофан. Тюркюты выступили на его защиту, но были отброшены табгачами. После этого императорские войска осадили Шофан. Потеряв надежду на спасение, соратники Лян Ши-ду принесли осаждающим голову своего вождя и покорность. Они были помилованы и награждены. Объединение Китая под властью династии Тан закончилось. Вслед за тем в

(204/205)

629 г. тюркюты были выбиты из крепости Маи и весь Ордос перешёл в руки китайского императора.

Первая же неудача оказалась для Кат Иль-хана роковой. Подданные, его родственники и даже соратники начали перебегать к «Табгачскому хану», с их точки зрения бывшему китайским императором «по совместительству». [65] Сначала передались девять командиров (сыгиней) со своими отрядами. Затем в Чанъань приехали с изъявлениями покорности вожди племён [66] байырку, бугу, тонгра, си и татабов (хи). [67] Когда же табгачская армия разбила тюркютские войска у Линчжоу (в Ганьсу), то в Китай прискакали Тöлöс-хан Шибоби, племянник Кат Иль-хана Юйше-шад и Иннай-тегин, [68] назначенный наследником после измены Шибоби, но также потерявший веру в возможность успеха.

Да и было отчего. Шесть китайских армий наступали фронтом от р. Луаньхэ до Биньчжоу. [69] В ночном бою у гор Оянлин (в Шаньси) Кат Иль-хан снова потерпел поражение и в начале 630 г. отступил через пустыню на север. Тогда его приближенные изменили [70] и выдали победителю императрицу из дома Суй и принца-претендента. Однако Кат Иль-хан ещё имел «несколько десятков тысяч войска», [71] на верность которого можно было надеяться, и попытался начать переговоры о почётном мире.

Император хотел было принять предложение хана, но главнокомандующий решил дело сам и нечаянным нападением разгромил остатки тюркютских войск. Кат Иль-хан успел ускакать, но был пойман и доставлен в Чанъань. Вслед за тем сдался последний верный ему князь — Ышбара Шуниши-шад, [72] и Восточнотюркютская держава перестала существовать.

Крушение было быстрым и полным. За какие-нибудь полтора года тюркюты превратились из господ степных просторов в беглецов, стремившихся как можно скорее сдаться китайцам, пока их не поймали вос-

(205/206)

ставшие телесцы. Власть Тайцзуна распространилась до оазиса Хами на западе и до границ сибирской тайги на севере, но нельзя не заметить, что решающим моментом победы была не сила оружия, а добровольное признание кочевниками своим ханом императора. По сути деля Китай оказал табгачам гораздо более упорное сопротивление, чем Великая степь, и теперь объединение их под одной державой было началом создания восточноазиатской империи, включившей в себя народы разных культур и разного психического склада. Во главе этой империи стояли соратники полководцев Ли Юаня и Ли Ши-миня, а среди них были не только китайцы, но и уйгуры, тюрки, согдийцы, корейцы. С этого 630 г. мы будем называть их имперцами до тех пор, пока империя Тан не превратится снова в китайское царство.

Ритмы эпохи. Рассматривая падение Восточнотюркютского каганата и создание на его обломках империи Тан, мы не можем не задать себе вопроса: было ли это явление вызвано исторической закономерностью или тут проявилась роль случайности, обусловленной лишь обстоятельствами момента?

Этот вопрос чрезвычайно мало освещён в исторической литературе. Только Йоллыг-тегин, автор орхонских надписей, даёт объяснение для его времени вполне основательное. Он осуждает ханов за то, что они были «неразумны и трусливы», бегов и народ — за неверность ханам, табгачей — за обман и подстрекательство младших братьев против старших, и, что самое существенное, он винит китайскую роскошь, изнеживающую тюркский народ. Но Йоллыг-тегин не считал, что поражение было неизбежно. Наоборот, вся надпись составлена как предостережение на будущее. Йоллыг-тегин вполне уверен, что если жить на изрядном расстоянии от Китая и не слишком тесно общаться с табгачами, то всё может быть благополучно. [73] Итак, по мнению Йоллыг-тегина, поражение 630 г. было результатом ошибочной политики, т.е. исторической случайностью. Посмотрим, прав ли он.

Китайские историки, составители старой и новой хроник династии Тан, [74] держатся диаметрально противоположной точки зрения. Для них победа над варварами — естественное явление, не требующее объяснений. Вот если бы победили тюркюты — это надо было бы объяснить повреждением обычаев или бездарностью императора. Исходя отсюда, они спокойно перечисляют события, не пытаясь их осмыслить. Поэтому в аспекте научного подхода они стоят ниже даже Йоллыг-тегина.

(206/207)

Теперь попробуем подойти к разрешению вопроса на базе современных достижений науки. В VII в. и китайцы и кочевники имели простое товарное хозяйство и обмен между ними был относительно невелик. В самом Китае вместо денег использовали шёлк и зерно, и отнюдь не китайские крестьяне были заинтересованы в том, чтобы плоды их трудов уплывали за границу. Точно так же рядовой кочевник обходился молоком и мясом, шкурами для одежд и войлоком для юрт, и тесное общение с иноплеменными китайцами было ему не нужно.

Но ханы и ваны, беги и гуны смотрели на это по-другому. Для поркютских ханов шёлк, предмет роскоши, был богатством, дающим власть. Для китайских императоров кони и наёмные стрелки были орудиями насилия, средством удержания власти. В обоих случаях интересы правящей верхушки предпочитались желаниям народных масс. А народы Китая и Великой степи в VII в., как мы видели выше, желали жить в мире и порознь. Поэтому объединение двух чуждых по культуре и экономике народов путём прямого насилия правильнее рассматривать как временное нарушение хода исторического процесса, т.е. как проявление исторической случайности. С этой точки зрения становятся понятными и те постоянные сверхусилия, которые поддерживали целостность империи Тан, и её страшный конец. Исходя из принятой посылки, мы сможем объяснить причины постоянных мятежей и заговоров, убийств и предательств, недовольства китайского народа, жившего несравненно лучше, чем при старой династии, а также кочевых племён, ублажаемых богатыми подарками. Подобно тому как Александр Македонский пытался слить воедино Элладу и Восток, Тайцзун Ли Ши-минь хотел примирить Китай и кочевой мир. Хотя оба замысла потерпели неудачу, они оставили после себя в первом случае эллинизм, а во втором — блестящую культуру Тан, подарившую человечеству шедевры искусства, литературы и мысли.

Но вернёмся к ходу событий и посмотрим, какими средствами Ли Ши-минь закрепил свой успех и упрочил свою империю.

Сила милосердия. Побеждённые тюркюты ожидали жестокой расправы, но её не последовало. Пленный Кат Иль-хан был приведён к императору, который, укорив его в нескольких, на его взгляд аморальных, поступках: неблагодарности по отношению к дому Суй, ради которого надо было бы драться до конца; нарушении договоров; войне вопреки желанию народа; грабеже китайских крестьян; бегстве во время переговоров, простил Кат Иль-хана и вернул ему всех его домочадцев, захваченных вместе с ним. Впоследствии император зачислил своего пленника в гвардию и пожаловал ему земли, но тот «был задумчив

(207/208)

и печален; пел заунывные песни и проливал слёзы». [75] В 634 г. Кат Иль-хан умер от тоски и был похоронен по тюркютскому обычаю.

Обласкан был и Шибоби, хан тöлöсов. «Он был удостоен царского стола, получил военный чин, княжеское достоинство и 700 семейств для содержания». [76] Прочие тюркютские царевичи и вожди были зачислены в императорскую гвардию. [77]

Как только «длинное ухо» разнесло по степи весть об обращении императора с побеждёнными и сдающимися, сразу погасли последние очаги сопротивления. Подчинился Ышбара, шад племени сунитов, [78] в то время обитавших к западу от Ордоса. Сдался Юкук-шад, сын Кат Иль-хана, кочевавший со своим уделом между Турфаном и Хами. [79] Предоставив племенам и оазисам самоуправление и подарки, Тайцзун приобрёл в степи такой авторитет, который помог его империи справиться со всеми затруднениями, возникшими как сразу после падения Восточного каганата, так и в последующие полвека. Чрезвычайно важной задачей для победителей было выловить попрятавшихся в тюркютских кочевьях китайцев, сторонников реставрации династии Суй. Тайцзун и тут нашёл выход: он объявил награду золотом и шёлком за каждого выданного ему китайца, и тюркюты быстро доставили ему 80 тыс. человек обоего пола. Их ожидала тоже милость: по возвращении домой они были амнистированы за уход из Китая и только зачислены в податное сословие. [80]

Победа поставила перед императорским правительством ещё один крайне важный и неотложный вопрос: что делать с покорившимися тюркютами? Одни предлагали по китайскому закону обратить их в рабство и использовать внутри Китая на земледельческих работах. Другие советовали отправить их обратно в степи и разделить на множество мелких, независимых друг от друга владений. Третьи считали целесообразным поселить их вдоль границы в степях Ордоса и Алашаня и использовать их как вспомогательные войска для дальних походов, а в

(208/209)

мирное время поручить им охрану границы. [81] Император принял последнее мнение и учредил два новых военных губернаторства: на востоке Динсян, а на западе Юньчжун, оба под управлением одного наместника.

Снова границей Империи стала пустыня Гоби, а земли к северу от неё, от хребта Алтаин-нуру до Байкала и Большого Хингана, захватил без сопротивления сеяньтоский князь Инань. Многие тюркюты примкнули к сеяньтосцам.

Количество тюркютов, подчинившихся императору Тайцзуну, достигало 190 тыс. [82] Никто не препятствовал им сохранять свой быт и нравы, но близость Китая не могла не оказать на тюркютов влияния, силу которого отметили они сами: «У народа табгач, дающего без ограничения столько золота, серебра, спирта и шёлка, была речь сладкая, а драгоценности мягкие (изнеживающие); прельщая сладкой речью и роскошными драгоценностями, они столь сильно привлекали к себе далеко жившие народы. Те же, поселяясь вплотную, затем усвоили себе там дурное мудрование». [83] «Тюркские правители сложили с себя свои тюркские имена и, приняв титулы табгачские, подчинились кагану народа табгач. Пятьдесят лет они отдавали ему труды и силы». [84]

За 50 лет, с 630 по 679 г., с кочевниками, поселившимися в Ордосе, произошли такие изменения, что они из тюркютов превратились в голубых тюрок, мало похожих как на своих северных собратьев — телесов, так и на своих предков — тюркютов. Но об этом речь впереди.

[1] М.И. Артамонов, Древний Дербент, стр. 129; К.В. Тревер, Очерки..., стр. 267 и сл.

[2] К.В. Тревер, Очерки..., стр. 287.

[3] В.В. Струве, рец. на: К.В. Тревер, Очерки..., стр. 177.

[4] К.В. Тревер, Очерки..., стр. 288.

[5] Балазури сообщает, что охрану стены нёс отряд в 100 персидских всадников (К.В. Тревер, Очерки..., стр. 283). Очевидно, остальной гарнизон состоял из местного ополчения.

[6] Чор — армянское название Дербента.

[7] «История агван...», стр. 105.

[8] Там же, стр. 107.

[9] М.И. Артамонов, Очерки..., стр. 57.

[10] М. Brosset, Histoire de la Géorgie..., pp. 225-229.

[11] «История агван...», стр. 108.

[12] Феофан Византиец, Летопись..., стр. 236.

[13] Намёк на кровосмесительный брак императора.

[14] Ю. Кулаковский, История Византии, стр. 93-94; G.N. Vernadsky, Ancient Russia, p. 202.

[15] М.Я. Манандян, Маршруты..., стр. 148-152.

[16] Н.В. Пигулевская, Византия и Иран..., стр. 268; Lebeau, Histoire du Bas-Empire, pp. 141-143.

[17] Tabari, Nöldeke, S. 294.

[18] Дата этого события предположительно указана Г.Е. Грумм-Гржимайло (Западная Монголия..., стр. 247) и подтверждена Liu Mau-tsai (Die chinesischen Nachrichten..., S. 722).

[19] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 302, 339; Е. Chavannes, Documents..., p. 95.

[20] H.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 284; Е. Chavannes, Documents..., p. 53.

[21] См. Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 578 (Юкук — сова; кит. Юйгу).

[22] Малишань — самая высокая гора в Бэйшане (Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 252).

[23] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 254; Е. Chavannes, Documents..., p. 175. Шэни — китайская передача слова «шоно» — волк (монг.).

[24] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 141.

[25] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 254, 259.

[26] Как позже выяснилось, он заключил с Тайцзуном братский союз.

[27] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 363.

[28] Инань не имя, а прозвище — «муж», но, поскольку имени этого вождя не сохранилось, придется называть его так.

[29] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 254, 340.

[30] Е. Chavannes, Documents..., p. 265.

[31] События закавказской войны излагаются в данной работе суммарно. Более подробное описание их см.: М.И. Артамонов, История хазар, стр. 142-156.

[32] «История агван...», стр. 119-120.

[33] Поводом к столь жестокому обращению было оскорбление, нанесённое этими военачальниками Джабгу-хагану во время первой осады, когда на стене тбилисской цитадели была выставлена карикатура (см. гл. XIV настоящей работы).

[34] По грузинским летописям, Тбилиси взят хазарами через несколько дней после ухода войска Ираклия. Преимущества агванской версии, согласно которой ведётся изложение, разобраны М.И. Артамоновым (Очерки..., стр. 59-61).

[35] «История агван...», стр. 105.

[36] Дата разгрома Тбилиси спорна. Принятую в мировой науке дату — 628 г. — оспаривают современные грузинские историки, считающие, что Тбилиси пал в 627 г. За первую дату из новых авторов высказались А.Я. Манандян (Маршруты..., стр. 147) и К.В. Тревер (Очерки..., стр. 241), за вторую — И.А. Джавахишвили (История грузинского народа, стр. 265-267) и Ш.А. Месхиа, Д.В. Гвритишвили, М.К. Думбадзе, А.Н. Сургуладзе (История Тбилиси, стр. 17), но их труды на грузинском языке мне недоступны. Цитирую по Н.Ю. Ломоури (ВДИ, 1960, №3, стр. 190).

[37] «История агван...», стр. 121.

[38] Там же.

[39] Ср. К.В. Тревер, Очерки..., стр. 241.

[40] «История агван...», стр. 122.

[41] Там же, стр. 126.

[42] Там же, стр. 128.

[43] Там же, стр. 129-130.

[44] Там же, стр. 131.

[45] «На втором году Ардашира» и «летом»; Ардашир III умер 27 апреля 630 г. (Tabari, Nöldeke, №4, S. 388).

[46] «История агван...», стр. 132.

[47] Там же, стр. 133.

[48] Там же, стр. 134.

[49] «Тюркютские ратники пренебрегают наградами и наказаниями, мало уважают начальников и по большей части не соблюдают порядка» (Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 232).

[50] «Тюркюты многочисленны, но у них нет порядка. И государь и чины смотрят только на выгоду» (там же, стр. 253).

[51] «За одно [преступление] он брал пеню — тысячи, за два — десятки тысяч [овец]» («История агван...», стр. 134).

[52] Там же.

[53] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 284; Е. Chavannes, Documents..., pp. 25, 53.

[54] G.N. Vernadsky, Ancient Russia, p. 198.

[55] Крещение в 619 г. принял некий «гуннский князь», но самостоятельных князей в это время ни у болгар, ни у аваров не было; следовательно, крестился тюркютский удельный князь самой западной области каганата. Так как все князья рода Ашина известны, то можно быть уверенным, что это был вышеупомянутый «Богатырь». Маркварт считал, что здесь имеется в виду вождь унногундуров «Органа», дядя Кубрата, основатель болгарской суверенной династии Дуло (J. Marquart, Die altbulgarischen Ausdrücke..., S. 21). Но если это так, то тут в наличии родство по женской линии, так как Кубрат был не Ашина, а Дуло. Слово «Органа» сопоставимо с монгольским словом «Ураг» — родственник по женской линии. Предлагаемое отождествление позволяет понять, кто погубил джабгу и от кого должен был бежать Бури-шад. Кубрат в 631-635 гг. действовал как враг нушиби (ср. М.И. Артамонов, История хазар, стр. 162).

[56] В «Истории агван» (стр. 134) Джабгу-хагану приписываются следующие слова: «Постигли меня хищники, и ты не увидишь больше лица моего, потому что я не остался в безопасном месте и устремился в чужое царство, что не следовало мне». И далее: «Я погиб и лишился детей». Царевна Евдокия, дочь Ираклия, обещанная в жёны Тун-джабгу, была в 630 г. возвращена с дороги, так как пришла весть, что жених её умер.

[57] Джабгу советовал своему сыну истребить народ, находящийся при нём, прежде чем «те услышат о происшедшем и поспешат приготовить тебе гибель» («История агван...», стр. 134). Совет этот никак нельзя отнести к агванцам, во-первых, потому, что они были столь запуганы, что их не стоило бояться, а во-вторых, потому, что их не касались внутренние дела тюркютских ханов. Речь идёт о тюрках-дулу и о примыкавших к ним болгарах, что и подтверждается дальнейшим ходом событий (см. ниже; ср. К.В. Тревер, Очерки..., стр. 244).

[58] См. Е. Chavannes, Documents..., p. 28.

[59] М.И. Артамонов, Очерки..., стр. 65; К.В. Тревер, Очерки..., стр. 244-245.

[60] Е. Chavannes, Documents.., pp. 26, 54.

[61] Lebeau, Histoire du Bas-Empire, XI, p. 225.

[62] Феофан Византиец, Летопись..., стр. 262; М.И. Артамонов, Очерки..., стр. 40.

[63] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 254; S. Julien, Documents..., vol. 4, p. 223; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 239.

[64] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 289-290.

[65] См. С.Е. Малов, Памятники..., 1951, стр. 28-29. Текст в переводе: «император парода табгач» (стр. 35) и «каган народа табгач» (стр. 37).

[66] В тексте «Цзютаншу» стоит ху — варвары. Pulleyblank полагает, что это согдийцы (Sogdian Colony..., p. 323), но приведённое в «Таншу» перечисление не допускает такого толкования текста.

[67] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 194. Перевод Н.Я. Бичурина (Собрание сведений..., т. I, стр. 254) и С. Жюльена (Documents..., vol. 4, р. 226) неточен (см. Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 640).

[68] Генеалогия этого царевича не установлена.

[69] Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 252.

[70] Из них известен Кан Суми, ближайший советник Кат Иль-хана, по происхождению согдиец (см. Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 580).

[71] H.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 255. Возможно, только 10 тыс. войска (см. Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 143).

[72] Младший брат Жангара, дядя Кат Иль-хана (см. Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 641). У Н.Я. Бичурина он назван Шаболо-Суниши.

[73] Малов, Памятники..., 1951, стр. 34-37.

[74] Старую хронику династии Тан написал Лю Хэй между 927 и 939 гг. Новую составил Юн Шу при династии Сун.

[75] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 256.

[76] Там же, стр. 259.

[77] Князь Ашина Чжуи получил даже царевну в жены за участие в поимке Кат Иль-хана (Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 394).

[78] Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 233.

[79] Gaubil, Abrégé..., p. 441.

[80] Совершенно неправильно рассматривать эти 80 тыс. китайцев как тюркютских рабов (см. Л.Р. Кызласов, Тува..., стр. 73). В 630 г. китайские (табгачские) войска оккупировали каганат и им незачем было платить побеждённым за освобождение пленных. Затем в источнике специально отмечено, что освобожденные подверглись минимальному наказанию, что было бы нелепо, если бы, освобождали своих товарищей, захваченных врагом. Этот текст не имеет никакого отношения к вопросу о рабовладельчестве тюркютов.

[81] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 256-258; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 398-399.

[82] Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 253.

[83] С.Е. Малов, Памятники..., 1951, стр. 34.

[84] Там же, стр. 37.

наверх