Л.Н. Гумилёв

Древние тюрки.

// М.: 1967. 504 с.

Часть первая. Великий тюркский каганат.

Глава XIV. Восточный каганат.

[ Чуло-хан. — Уйгуры. — Две коалиции. — Наступление. — Переворот в Китае. — Заключение мира. ]

Чуло-хан. 619 год был и для Китая и для Восточнотюркютского каганата годом кризиса и перелома. Именно тогда определилась расстановка сил и неизбежность столкновения между табгачами и тюркютами. По существу политика Шибир-хана по отношению к Китаю была крайне недальновидна. Табгачские пограничные помещики, воинственные и выносливые, как сами тюркюты, оказались гораздо более опасным противником, чем природные китайцы, и брат Шибир-хана, вступивший на престол с титулом Чуло-хана, понял это и поспешил исправить просчёт своего предшественника. Продолжая поддерживать ставленников своего брата, авантюристов Лян Ши-ду и Лю У-чжоу, он одновременно объявил себя защитником дома Суй и вступил в сношения с китайскими «патриотами» Ван Ши-чуном, [1] правителем Цзинчэнгуана (к северу от Лояна), и Доу Гянь-дэ, [2] державшим в своих руках Хэбэй и пограничный район Шаньдун — Хэнань. Стремясь выбить из-под ног танского императора основу законности, Чуло-хан объявил себя сторонником восстановления династии Суй, предоставил убежище императрице и признал за претендентом, князем Ян Чжен-дао, титул «ван». Сторонники династии Суй, а их нашлось немало, бежали к тюркютскому хану и вскоре организовали эмигрантское правительство с резиденцией в г. Динсян, около Датунфу в Шаньси. Одновременно при поддержке 2 тыс. тюркютов двинулся в поход Лю У-чжоу. Танская империя была зажата в клещи.

Переориентация Чуло-хана на поддержку свергнутой династии не могла не обеспокоить пограничных претендентов, которым победа Суй, равно как и победа Тан, сулила плаху. Поэтому они сочли за благо

(178/179)

просто признать над собой власть тюркютского хана и сохранить жизнь. Военачальник Лян Ши-ду, забыв о своём пышном титуле, в начале 620 г. обратился к Чуло-хану со следующим предложением: «В Чунъюани происходят смятения, и страна разбилась на несколько царств. Положение равно, силы слабы, и потому все покоряются туцзуевцам (тюркютам). Ныне Танский покорил всю империю. Я не страшусь собственной погибели, но боюсь, чтобы не дошла очередь до вас. Лучше, пока он не утвердил престола, овладеть на юге Чжунюанью, а я обещаюсь служить вожатым». Чуло-хан принял его мнение и собрал «великую армию», [3] состоявшую, впрочем, всего из 2 тыс. всадников. Эта армия была послана под командой Бури-шада, младшего брата Чуло-хана, на поддержку Лю У-чжоу, который вторгся в северную Шаньси.

Первое время союзники имели успех и танский правитель области «не мог остановить их». [4] Но тут выступили на сцену табгачская доблесть и военный талант принца Ли Ши-миня. Лю У-чжоу успел при помощи тюркютов захватить Бинчжоу, [5] но на этом кончились его успехи. Тюркюты в г. Цзиньян забрали в плен всех молодых женщин и отступили с добычей в степи.

Покинутый союзниками, Лю У-чжоу в 620 г. был разбит табгачами Ли Ши-миня и бежал к тюркютам, но те убили его, по-видимому сочтя его сотрудничество для себя компрометантным. Ведь теперь они стали «защитниками законного правительства», и им не следовало связываться с преступником.

Затем Ли Ши-минь обратился против Ван Ши-чуна и разбил его. На помощь Ван Ши-чуну пришел Доу Гянь-дэ, и в 621 г. вокруг Лояна развернулись упорные бои, в результате которых оба полководца были разбиты и взяты в плен. Но Чуло-хан не дожил до краха своих надежд. Он умер в 620 г. при очень странных обстоятельствах. Как только хан вопреки гаданиям, предсказывавшим неудачу, декларировал помощь дому Суй, пошёл «кровавый дождь», [6] по ночам раздавались какие-то «таинственные крики» и хан внезапно заболел и умер, несмотря на то что его лечила суйская царевна.

Что тут произошло? Отравление исключено, так как для сторонников Суй хан был лучшим другом. По-видимому, причиной болезни и смерти послужило сильное нервное потрясение, и для него были основания: неожиданные и грозные осложнения возникли на севере и западе.

(179/180)

Уйгуры. Телеские племена, кочевавшие к северу от великой пустыни Гоби, составляли большую часть подданных восточнотюркютского хана. Общую численность их китайцы определяли, разумеется условно, в 100 тыс. человек и 15 тыс. отборного войска. [7] Последняя цифра вполне реальна, а по масштабам VII в. и велика.

Тюркюты, используя раздробленность телесцев, облагали их тяжёлыми податями и насильно забирали в свои войска. Шибир-хану это удавалось, но при Чуло-хане [8] племена уйгуров, бугу, тонгра и байырку объединились и восстали под руководством рода Яглакар (Иологэ), впоследствии ставшего во главе уйгурского каганата. Для тюркютов это была непоправимая беда. Их нажим на Китай ослабел, и новорождённая империя Тан получила передышку. Неизвестно, участвовала ли китайская дипломатия в подготовке восстания. Очень может быть, что в этом она неповинна. Но так или иначе, а у тюркютов оказались связаны руки, и наследник Чуло-хана, его брат Кат Иль-хан Тугбир, [9] был вынужден перенести свою ставку в Хангай, [10] так как восточные степи оказались во власти повстанцев. [11] Восставшие племена не основали орды, а составили союз племён, более похожий на республику, чем на монархию. Параллельно с главенствующим родом Яглакар «народ ещё Шигянь-сыгиня объявил своим государем», а потом таким же образом была вручена власть его сыну Пусе, которого отец не любил и удалил от себя. Но Пуса «был храбр и умён», [12] умел травить зверей и побеждать врагов, и «родовичи, уважавшие Пусу, поставили его государем». [13] Как это далеко от наследственного принципа тюркютов, воплощённого в лествичной системе! Более того, термин «государь» в контексте источника звучит как условное обозначение лица, облечённого властью, а не соответствует термину «хаган». Ниже преемник Пусы назван просто «хойхуский глава», что, очевидно, отражало реальное положение.

(180/181)

Итак, мы должны рассматривать уйгурское объединение не как подобие тюркютского эля, а как племенной союз и дальнейшую борьбу тюркютов и уйгуров интерпретировать как столкновение двух систем, имеющих диаметрально противоположные направления развития.

Тюркюты и уйгуры говорили на одном языке и одинаково кочевали вместе со своим скотом, «смотря по достатку в траве и воде», [14] но этим сходство их между собой и ограничивалось. Во всем остальном они чуть-чуть отличались друг от друга, но это «чуть-чуть» мешало им слиться в один народ. Начать с того, что телеские племена, подобно тюркютам, имели миф о предке-волке, но у тюркютов считалось, что они происходят от волчицы оплодотворённой мальчиком, а у телесцев — от девушки, отдавшейся волку. [15] Отношение начал мужского и женского в двух параллельных мифах диаметрально противоположно, и это не может быть случайно, потому что в дуалистическом миропонимании VI-VIII вв. символика пола была определяющим принципом. Небо считалось отцом, Земля — матерью, и было не всё равно — считать Небо человеком, как тюркюты, или зверем, как уйгуры. [16] В самом параллелизме мифов есть нарочитое противоречие, несмотря на внешнее сходство. Вероятно, это не случайно, так как палеоантропология подтверждает разность их происхождения.

Тюркюты были наиболее монголоидными из всех тюркских племён VI-VIII вв. Грузины, издеваясь над тюркютским полководцем, осаждавшим Тбилиси, «принесли огромную тыкву, нарисовали на ней изображение царя гуннов — аршин в ширину и аршин в длину; вместо ресниц нарисовали несколько отрезанных ветвей, которых никто не мог видеть; место бороды оставили безобразно голым; место ноздрей шириной в один локоть, редкие волосы на усах...». [17] Это несомненно не индивидуальные, а шаржированные расовые черты, [18] которые, впрочем, находят подтверждение в типе тюркютских каменных изваяний [19] и статуэток. [20]

Зато уйгуры были народом европеоидным, подобно своим предкам — рыжеволосым ди. [21] На китайском рисунке уйгур изображён человеком с толстым носом, большими глазами и с бородой, начинавшейся под нижней губой, с пышными усами и густыми бровями. [22] Раскопки уйгур-

(181/182)

ских погребений окончательно подтвердили европеоидность этой этнической группы. [23]

Несходным был и психический склад обоих народов. Оба они были весьма воинственны, но тюркюты умели дисциплинированно идти за своими ханами и тарханами, а телесцы и в том числе уйгуры могли мужественно отстаивать свою свободу, но не проявляли способностей к организации управления и после победы разбредались по своим кочевьям, давая врагу возможность оправиться и перестроиться. Именно это обстоятельство позволило Кат Иль-хану долгое время игнорировать их отпадение и продолжать войну против династии Тан.

Две коалиции. Гораздо более угрожающим казалось положение на западной границе каганата. Тун-джабгу-хан был заклятым врагом восточных тюркютов. Его владения на востоке охватывали всю Джунгарию, и, следовательно, только хребет Монгольского Алтая разделял ставки восточного и западного ханов. Но, к счастью для Кат Иль-хана, руки его врага были связаны на западе и юге, ибо уже к 620 г. окончательно определилась расстановка сил в войне, охватившей континент от Жёлтого моря до Средиземного, и роль тюркютов в ней стала ясной не только для позднейшего исследователя, но и для них самих.

Для западнотюркютских ханов оставались неразрешёнными две внешнеполитические проблемы: нужно было покорить аваров и пробить сквозь Иран дорогу для караванов с шёлком. Собственных сил им для этого не хватало, но их естественным союзником в обоих случаях была Византия, которую в это время громили персы.

Хотя в 610 г. смена правительства в Константинополе привела к власти талантливого полководца Ираклия, положение Византийской империи продолжало оставаться критическим. Её европейские провинции были наводнены аварами, которые заключили союз с Ираном, а потеря Египта в 616 г. оставила столицу без хлеба.

Персы и авары зажали Византийскую империю в клещи. Однако император Ираклий, подобно своему восточному союзнику Ли Ши-миню, оказался незаурядным политиком и полководцем. Его эмиссары сумели возбудить среди кутургуров недовольство аварским господством, а коль скоро авары об этом узнали, они согласились за деньги снять осаду с Константинополя и в 620 г. отступили за Дунай. Это позволило Ираклию оставить спасённую им столицу и выехать к малоазиатской армии, которую он повел против персов.

План Ираклия заключался в том, чтобы, оставив персидским войскам захваченные ими земли, разгромить их тылы и тем лишить персов

(182/183)

возможности продолжать войну. Эта война рассматривалась современниками как «крестовый поход» за христианскую религию, ибо персы осквернили святыни Иерусалима. Однако первый поход, начатый в апреле 623 г. [24] через Армению к Атропатенскому Гандзаку, нельзя было назвать удачным. Несмотря на то что греки разорили Двин, Нахичеван и Гандзак, где помещался храм огня, при отступлении они были так стеснены персами, что потеряли всех пленных и только в горах Каралага [25] оторвались от преследующих их персов.

В поисках союзников Ираклий письменно предложил князьям агванским, иверским и армянским «добровольно выйти к нему навстречу и служить ему с войском своим во время зимы; в случае же отказа он обойдётся с ними как с язычниками и войска его возьмут крепости их и опустошат пределы страны их». [26] Но армяне и грузины отнюдь не стремились менять персидское иго на греческое, а агванские князья разошлись по укреплённым замкам и предоставили наемникам Ираклия опустошать прекрасные поля и сады, которые они не могли защитить.

Весной 624 г. три персидские армии окружили Ираклия, но он пробился и отступил «в страны непроходимые, по дорогам трудным и шероховатым» [27] на равнину Нахичевана. Персы преследовали отступавших греков по пятам, и тогда лазы и абазги покинули византийское войско. Несмотря на это, Ираклий нанёс ещё одно поражение персам и отошёл в Киликию, а оттуда в Севастию.

Кампания окончилась. По существу это был беспрерывный ряд побед отходящей армии. Маневрирование без тыловой базы и снабжения характеризует Ираклия как великого полководца и политика. [28] Справедливую и глубокую оценку результатов этого похода даёт Моисей Каланкатуйский в своей прекрасной «Истории агван». «Хотя войска персидские претерпели сильные поражения, однако отразили преследователя и загнали его в страну его, завладев городами, которые насильно отняли у него». [29]

Действительно, наступление Ираклия захлебнулось, но самым грозным было то, что он оказался одинок перед лицом врага. Закавказские христиане, причём не одни лишь монофизиты, но и халкедониты, примирились с персидским господством и не только не оказали никакой поддержки православному императору, но и прямо выступили против него, как, например, Стефан, царь Картли. [30]

(183/184)

А тем временем опять оправились авары и готовились совместно с персами к наступлению на Константинополь. Византийский монарх не мог дольше медлить; он должен был найти союзника, и он его нашёл.

В 625 г. [31] Ираклий направил некоего Андрея, «мужа умного и изобретательного, с обещаниями несметных сокровищ» к хазарам, и наместник «северного царя именем Джебу-хаган, [32] второй в царстве его... с большой готовностью дал ответ, говоря: „Я выйду на мщение против врагов его [Ираклия]; приду сам с храбрыми войсками моими на помощь ему, совершу угодное ему делами воинскими, мечом моим и луком, как он этого желает”». [33] Ответное посольство в сопровождении тысячи всадников, прорвавшись сквозь персидские заставы, достигло ставки Ираклия и утвердило союзный договор. На следующий год обещанное войско произвело диверсию в Агвании и Атрпатакане.

С этого момента византийские историки отождествляют тюркютов и хазар, надо полагать потому, что хазары стали главной опорой каганата в Прикаспийских степях. [34]

Таким образом, Западнотюркютский каганат втянулся в борьбу Византии и Ирана, продолжая вместе с тем дружественные отношения с Китаем и, следовательно, враждебные с Восточнотюркютским каганатом. [35] Цепь вражды замкнулась; создались две грандиозные коалиции: с одной стороны Китай, Западнотюркютский каганат и Византийская империя, а с другой — Восточнотюркютский каганат, Иран и держава аваров.

Возникает вопрос: были ли эти коалиции действительно плодом дипломатических переговоров или здесь имеют место военные выступления государств, просто совпадающие во времени? Подобно ситуации 589 г., тут наблюдается определённая связь между всеми членами обеих коалиций. Персы и авары были связаны военным союзом. Византия заключила союзный договор с наместником западнотюркютского хана. Союз западнотюркютских ханов Шегуя и Тун-джабгу с Китаем, сначала суйским, а после танским, официально зафиксирован в китайских хрониках. [36] Остаётся открытым вопрос о связи Византии с Китаем и Ирана с восточными тюркютами. Документов, удостоверяющих такую связь, нет, но это reductio ad silentium, в логике недопустимое. Иран сносился с Дальним Востоком и до этого [37] и после. Поэтому гораздо правдопо-

(184/185)

добнее предположить наличие дипломатических связей между Восточно-тюркютским каганатом и Ираном в 20-е годы VII в., чем их отсутствие. К сожалению, арабское завоевание уничтожило сасанидские архивы, а китайцы могли не знать о секретной дипломатии их врагов.

Что же касается связи между Византией и Китаем, то только её наличие объясняет сепаратный мир Ираклия с наследником Хосроя Пар-виза, Кавадом Широе, — мир, странным образом совпадающий с последней активизацией восточных тюркютов. В случае успеха восточные тюркюты ударили бы на западных и лишили бы Ираклия единственного союзника в борьбе с Ираном. Вместе с тем победоносные действия западных тюркютов в Азербайджане были известны китайцам. [38] Вероятно, согдийские купцы, постоянно передвигавшиеся между Востоком и Западом, своевременно оповещали своих союзников о всех перипетиях войны.

Переходя к вопросу о причинах и движущих силах этой войны, необходимо отметить, что все члены первой коалиции — Византия, Китай и Западнотюркютский каганат — были заинтересованы в развитии караванной торговли. Что касается Византии и Китая, то это ясно и без дополнительных доказательств. В отношении Западнотюркютского каганата вопрос сложнее. Как было показано выше, в нём боролись две партии, или два союза племён: северо-восточные кочевники — дулу, экономически связанные с северными тюркютами и Турфаном, на территории которого в это время укрепились сторонники свергнутой династии Суй, [39] и юго-западные кочевники — нушиби, тяготеющие к согдийским торговым городам. Так как интересы этих городов были тесно связаны с Китаем и Византией, то и нушиби придерживались прокитайской ориентации. Ханы Шегуй (611-618) и Тун-джабгу (618-630) были ставленниками нушиби; отсюда их тесный союз с Китаем против восточных тюркютов и с Византией против Ирана.

Итак, не будет ошибкой предположить, что помимо частных, местных целей у членов первой коалиции было общее стремление установить свободную и безопасную торговлю между Европой и Китаем.

Цели членов второй коалиции были различны. Аваров интересовал больше всего грабёж; у Ирана с Византией были давние счёты. [40] Установление в Китае сильной власти грозило восточным тюркютам гибелью их самостоятельности как политической, так и экономической. Это отчёт-

(185/186)

ливо показала история предыдущего периода, когда усилилась династия Суй. Поэтому тюркютские ханы всеми силами поддерживали все восстания и беспорядки, возникавшие в Китае, и давали прибежище тысячам политических эмигрантов. [41] Кроме китайских повстанцев Кат Иль-хан имел ещё двух союзников.

На востоке племена киданей и татабов (хи) не пошли по пути уйгуров, а сохранили верность каганату. Они составляли в 20-х годах VII в. раздел тöлöс и находились под личным управлением наследника престола Шибоби, [42] сына Шибир-хана. Отношение киданей к династии Тан было определ`нно враждебным, а татабы, сверх того, вступили в союз с одним из претендентов Гао Кай-дао и совместно с ним вторгались в пределы Китая. [43]

Вторым союзником восточных тюркютов стал Тогон, освободившийся во время падения династии Суй, в 615 г. Сначала тогонский царь Фуюнь оказывал помощь танскому претенденту. Но как только тот возвратил ему заложников, Фуюнь переметнулся в стан его врагов. [44] Надо думать, что здесь сыграли роль не тонкие политические расчёты, а настроение масс тогонского народа, пострадавшего и от китайцев и от их союзников — западных тюркютов — и поэтому стремившегося к мести. Силы тогонцев были невелики, но удлинение линии фронта на запад распыляло табгачские силы и ослабляло северную границу, открытую ударам тюркютов. Поэтому Тогон был ценным союзником для тюркютского хана.

Наступление. Кат Иль-хан понял, что борьба, затеянная его братьями, переросла обычную пограничную ссору и ограничиваться только поддержкой китайских повстанцев гибельно для него самого. Единственное, что могло принести ему победу, это был решительный удар всеми силами. А силы у него были: «Он опирался на стяжание, собранное его отцом и старшим братом, и имел многочисленную и отличную конницу». [45]

Момент для начала войны был благоприятным для тюркютов. Ли Ши-минь в 621 г. с лучшими войсками был занят под Лояном боями с Ван Ши-чуном и Доу Гянь-дэ.

Император Гаоцзу (Ли Юань) больше всего на свете боялся конфликта с тюркютами в такой момент, но выбрал совершенно неправильный путь. Он послал Кат Иль-хану 100 тыс. кусков шёлка, чтобы завя-

(186/187)

зать дружбу. Хан же усмотрел в этом слабость и трусость и заключил в узилище танских послов. В ответ на это в Чанъани арестовали и бросили в тюрьму двух знатных тюркютов — Жехая и Ашидэ-тегина, [46] чем дали повод к началу войны.

Тюркюты ворвались в Шаньси и взяли крепость Маи. Табгачские войска были разбиты, а полководцы пленены. Победа танских войск под Лояном, казалось, выправила положение, но офицеры разбитых войск выбрали нового вождя — Лю Хэй-да, о котором говорилось выше, и продолжали борьбу. Тюркютская поддержка дала повстанцам возможность вторгнуться в Шаньдун в 622 г., а в это время главные силы тюркютов вступили в Биньчжоу и связали большое количество войск, благодаря чему Лю Хэй-да развивал успех на востоке. Попытка правительственных войск перейти в контрнаступление и выбить тюркютов из Маи окончилась неудачей, после чего тюркюты взяли Яймынь, разорили области Фынчжоу и Лучжоу и увели в степь 50 тыс. пленных обоего пола.

Только полная мобилизация сил позволила танским войскам остановить наступление тюркютов. Ли Ши-минь и его старший брат Ли Гянь-чзн разбили несколько зарвавшихся тюркютских отрядов и вынудили к отступлению главные силы. Одновременно тюркютский хан получил богатые подарки, что склонило его к заключению перемирия. [47] Это была роковая ошибка: тюркюты потеряли темп наступления.

Используя передышку, наследный принц Гянь-чэн обратился против Лю Хэй-да и деньгами, обещаниями, интригами сумел разложить его армию. Лю Хэй-да и оглянуться не успел, как его покинули самые, казалось бы, надёжные сподвижники, а оставшиеся схватили его и выдали танскому принцу. Лю Хэй-да был казнен 7 февраля 623 г., а восстание на востоке подавлено. [48]

На западе в это же время потерпели поражение тогонцы, вторгшиеся в Шэньси. Танский полководец применил во время боя с ними небывалый тактический приём: на пригорок, недалеко от поля битвы, вышли музыканты, танцовщицы и начали представление. Тогонцы заинтересовались и стали смотреть на прекрасных китаянок, а в это время китайские войска зашли им в тыл и бросились в атаку. Пленных не брали. Спаслись только те тогонцы, которых вынесли степные кони. [49]

Осенью 623 г. тюркюты возобновили набеги, но время было упущено, и военные действия протекали с переменным успехом. [50] Только в 624 г. оба тюркютских хана — Кат Иль-хан и его племянник Шибоби,

(187/188)

хан тöлöсов, — продвинувшись по всему фронту, «привели всех в трепет». [51] Против них стояли два корпуса, которыми командовали Ли Ши-минь и его младший брат Ли Лун-ки. Не надеясь обычными приёмами остановить противника, Ли Ши-минь выехал перед строем и вызвал Кат Иль-хана на поединок. Тот, улыбнувшись, не ответил ничего. Тогда Ли Ши-минь подскакал вплотную к Шибоби и, схватив его коня за поводья, громко сказал ему: «Некогда мы заключили союз, и, если ты в беде, я могу тебе помочь. Разве ты забыл клятвы? Можешь ли решить победу в кровавом бою?». [52] Хан толосов ничего не ответил, и остаётся неясным, были ли действительно у него тайные сношения с Ли Ши-минем или это был блестяще рассчитанный ход танского принца, которому нужно было поссорить тюркютских ханов. Так или иначе это eму удалось.

Кат Иль-хан заподозрил своего племянника в измене и отвёл войска, не приняв боя. Было заключено перемирие, и начались переговоры, которые, разумеется, не дали результатов. Тем временем пошли дожди, от которых размокли и ослабели тюркютские луки, и ханам пришлось отступить. Император и его приближённые до того натерпелись страху, что хотели было перенести столицу на юг, но Ли Ши-минь сумел помешать этому самоубийственному намерению. Были приняты меры к укреплению границы, и на Хуанхэ заведён гребной флот, чтобы препятствовать тюркютам переправиться через реку. [53] Затем императорское посольство проникло в западные степи и склонило Тун-джабгу-хана к заключению военного союза против восточных тюркютов. [54]

Кат Иль-хан, видимо, был склонен рассматривать своё отступление как повод к заключению прочного мира. Дальнейшая война не была для него желательна, так как к концу 624 г. табгачи овладели всем Китаем и внутри страны не осталось никаких сил, сопротивлявшихся дому Тан. Хан предложил заключить торговый союз, на что последовало согласие императора, [55] но, так как последний деятельно готовился к войне, иллюзии хана рассеялись быстро.

В 625 г. тюркюты снова вторглись в Шаньси. Один из их отрядов был разбит, зато другой одержал блестящую победу. Набеги тюркютов были, как правило, удачны, а осады крепостей безрезультатны. Судьба войны могла быть решена только в открытом бою, но события внутри Китая отсрочили развязку.

(188/189)

Переворот в Китае. Будучи кавалерийским генералом, Ли Юань показал незаурядную энергию, находчивость и решительность. Но, превратившись в императора Гаоцзу, он растерялся от нахлынувших на него забот. Китай в VII в. бурлил. Мало было его завоевать, надо было его замирить, а этого Ли Юань не умел. Хороший полководец, он отнюдь не был дальновидным политиком и после победы пошёл по пути наименьшего сопротивления, тем более что на этот путь его толкали и обстоятельства, и собственная накопившаяся усталость.

Далеко не все помещики группировки Гуаньлун погибли, защищая династию Суй. Большая часть их получила амнистию и явилась ко двору засвидетельствовать свою благодарность. [56] Они сумели создать в Чанъани такую обстановку, что Гаоцзу сблизился с ними и принял их поддержку. Чаяния их сводились к тому, чтобы восстановить порядки эпохи Суй, т.е. создать для императорской фамилии беспечальное существование во дворце, управление доверить чиновникам-конфуцианцам, в лояльности которых не было сомнений, а широкие массы служилого и податного населения вернуть в прежнее положение и заставить безропотно служить и платить налоги. Вождями этого направления оказались наследник престола Ли Гянь-чэн и третий сын императора — принц Ли Лун-ки. [57]

Согласно этой программе в Чанъани была учреждена академия, [58] где конфуцианские профессора готовили сыновей знати к занятию государственных должностей, а 24 мая 626 г. был издан указ об ограничении буддизма и даосизма, по которому многие монахи зачислялись в податное сословие, а монастырские имущества отходили в казну. [59] Это была попытка повернуть ход истории назад.

Жертвами нового порядка должны были стать народные массы, которым на шею опять пытались вскарабкаться титулованные богачи; нетитулованное служилое дворянство, тратившее свои силы на оборону границ и потому не имевшее ни времени, ни средств для подготовки к экзаменам на чин, и его вождь Ли Ши-минь, которого братья ненавидели из зависти к его военным заслугам; широкие слои, симпатизировавшие буддизму и даосизму, а также грамотные люди, по складу характера или по отсутствию связей не попавшие в число профессиональных ученых. Для Китая в целом новая программа означала капитуляцию перед тюркютами, и в Чанъани уже поговаривали о том, чтобы перенести

(189/190)

столицу на юг и уступками добиться мира. [60] Но решающей силой в стране был не двор, а армия, которой командовал принц Ли Ши-минь.

Придворная клика прежде всего попыталась лишить своих противников вождя. Ли Ши-миню на пиру подсыпали отраву, однако он не умер и после тяжёлой болезни встал на ноги. После этого он стал осторожен и жил в своей ставке среди обожавших его воинов. Тогда братья уговорили отца вызвать Ли Ши-миня во дворец, рассчитывая расправиться с ним. Хотя Ли Ши-минь был предупрежден о их намерениях, но как истый китаец он не мог ослушаться отца и императора. 2 июля 626 г. он явился по вызову, но с многочисленной и хорошо вооружённой свитой, составленной из самых храбрых воинов. Во дворец он вошёл с оружием в руках бок о бок со своим другом, воеводой Чин-дэ, и увидел в приёмном зале своих братьев. Ли Гянь-чэн, не говоря ни слова, пустил стрелу в Ли Ши-миня, но промахнулся. Зато Ли Ши-минь ответной стрелой поразил его насмерть, а Чин-дэ застрелил Ли Лун-ки. После этого дворец оказался во власти Ли Ши-миня, и старик император, выслушав доклад сына о преступном заговоре братьев, простил ему совершенное кровопролитие, назначил наследником престола и, что особенно интересно, отменил указ о запрещении буддизма и даосизма. [61] Не поставить эти события в тесную связь невозможно.

4 сентября 626 г. Ли Юань отрёкся от престола в пользу своего сына, принявшего титул Тайцзун. Такой оборот дела был наибольшей из неудач, постигших восточнотюркютского Кат Иль-хана.

Новый император добился внутреннего мира путём внешних воин. Прежде всего он поразил подданных, помиловав большую часть пособников своих братьев. Затем он отпустил домой 3 тыс. девушек, взятых на службу во дворец, [62] и, резко уменьшив пышность двора, снизил налоги. В угоду служилому дворянству, которое было его опорой, он «загнал героев Поднебесной в ловушку» [63] тем, что пересмотрел родословные списки и этим нанёс удар «сильным домам», богатым помещикам, выдвинувшимся при династии Суй. От этого выиграли захудалые роды обедневшего дворянства, получившие доступ к военной и гражданской карьере. Армия быстро втянула в себя весь авантюристический элемент, и хозяйство империи стало развиваться без помех, а положение на фронте изменилось к лучшему. Китай вступил в полосу своего расцвета, и первые, кто это почувствовал, были восточные тюркюты.

(190/191)

Заключение мира. Тайцзун получил тяжёлое наследство. Низложение династии Суй стоило Китаю около ⅔ населения. [64] Множество крестьян было убито или умерло от голода, немало их разбежалось, покинув свои поля. Один из чиновников докладывал императору: «К востоку от области Ло и области И вплоть до Хай и Дай в Шаньдуне лишь изредка встречаются следы человека; повсюду, куда хватает глаз, густые кустарники и травы». [65] А тюркюты продолжали нападать. Они «вымели китайскую землю набегами». [66] В те месяцы, когда принцы боролись за власть, тюркюты перенесли военные действия из разоренной Шаньси в Ганьсу и опустошили эту область. [67] Целью их, очевидно, было, во-первых, вести войну за счёт местного населения; во-вторых, снова поднять своих союзников тогонцев на войну, что им удалось; [68] в-третьих, прорваться к столице и заставить правительство запереться в крепости, чтобы гибнущие подданные возроптали против власти. [69] Этот натиск мог оказаться последним, но император и полководец Тайцзун Ли Ши-минь с присущими ему твёрдостью и талантом нашёл выход из положения, казавшегося безнадёжным.

23 сентября Кат Иль-хан во главе стотысячной армии подступил к Чанъани. Император решил принять бой, и, когда его войска выступили из города и выстроились в боевом порядке, он в сопровождении всего лишь нескольких человек подъехал к р. Вэй и громко стал упрекать хана в вероломстве; затем приблизился вплотную к хану, взял его лошадь за повод и приказал готовиться к битве. [70] Смелость императора и выправка подходивших китайских войск произвели впечатление на хана и тюркютских старшин. В тот же день был заключён мир, в ознаменование чего на мосту была заколота белая лошадь, и тюркюты возвратились обратно в степь, вернув по просьбе императора всех захваченных ими пленных.

Надо полагать, что такому обороту дел весьма способствовало подготавливаемое выступление западных тюркютов, союзников Китая. Кат Иль-хан не рискнул оставить незащищёнными свои кочевья.

Мир, заключённый на р. Вэй, сорвал поход Тун-джабгу-хана на восток, но этот хан вполне компенсировал себя на западе, где ирано-византийская война достигла своего кульминационного пункта.

Оценку заключённому миру дал сам император Тайцзун. На вопрос

(191/192)

своего приближённого, почему он не вступил в бой и не уничтожил неприятеля, он ответил, что это было возможно и даже легко, но не привело бы к цели. Враг был бы разбит, но не побеждён, и озлобление придало бы ему силы. Теперь же, получив дорогие вещи и шёлк, он возгордится, «а высокомерие поведёт их к гибели». [71] Тайцзун был прав. За последующие три года мира его империя отдохнула и набралась сил, а тюркютский хан уже не смог вернуть потерянную инициативу. Захлебнувшееся наступление часто бывает тяжелее поражения, и тюркюты это вскоре испытали.

[1] Тем самым, который, нарушив клятву, живыми закапывал в землю сдавшихся ему повстанцев.

[2] Один из вождей повстанцев, принявший титул князя Ся и боровшийся против династии Тан.

[3] Иакинф Бичурин, История Китая.

[4] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 246.

[5] Округ Тайюань в Шаньси получил с 607 г. название «Бинчжоуское генерал-губернаторство» (см. Н.Я. Бичурин, Собрание сведений по исторической географии. стр. 52-53).

[6] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 183. У Н.Я. Бичурина — снег (Собрание сведений..., т. I, стр. 247).

[7] Е. Chavannes, Documents..., p. 89.

[8] Датировка восстания в источнике отсутствует. Я полагаю, что наиболее вероятная дата — 620 г., так как телеские племена еще подчинялись Шибир-хану и уже враждовали с Кат Иль-ханом. О приурочении восстания к мероприятиям Чуло-хана см. выше — внутреннюю критику источника.

[9] Новое китайское чтение имени «Цзели» принято Грумм-Гржимайло. У Бичурина — Хйели, у Шаванна — Hie-li, у Жюльена — Kie-li; восстанавливается, по Кальгрену, как γiet-lji, по Радлову — Катли, от слова kät — очень. М.Ф. Хван предлагает читать Кат Иль-хан. Китайские иероглифы, передающие это имя, имеют оскорбительный смысл: «ищущий выгоды, выгадывающий», что отражает враждебное к нему отношение (расшифровка М.Ф. Хвана).

[10] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 247.

[11] Тонгра и бугу кочевали между Селенгой и Орхоном; уйгуры — между Орхоном и Толой; байырку — к северу от р. Керулен, между Хэнтеем и Хинганом. Кроме того, в Забайкалье и на верхней Ангаре жили курыканы, которые тюркютам не подчинялись (Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 275-276).

[12] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 302.

[13] Е. Chavannes, Documents..., p. 89.

[14] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 302; Е. Chavannes, Documents..., p. 90.

[15] H.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 220-221, 229, 301.

[16] Там же, стр. 214-215. Волк, оплодотворивший девушку, ею считался воплощением Неба.

[17] «История агван...», стр. 108; ср. К. Патканов, Ванские надписи..., стр. 263.

[18] М.И. Артамонов, Очерки..., стр. 78.

[19] Л.Н. Гумилёв, Алтайская ветвь..., стр. 113-114.

[20] Л.Н. Гумилёв, Статуэтки...

[21] Л.Н. Гумилёв, Динлинская проблема, стр. 21.

[22] Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., т. II, стр. 18.

[23] М.К., Археологические экспедиции 1959 г., стр. 69.

[24] Я.А. Манандян, Маршруты..., стр. 134.

[25] Горы северо-восточной части персидского Азербайджана (см. Я.А. Манандян, Маршруты..., стр. 138).

[26] «История агван...», стр. 102-103.

[27] Феофан Византиец, Летопись..., стр. 250.

[28] Nöldeke, Aufsätze zur persischen..., S. 126.

[29] «История агван...», стр. 103.

[30] Е. Такайшвили, Источники грузинских летописей, стр. 124, прим. 3.

[31] «История агван...», стр. 110.

[32] См. М.И. Артамонов, История хазар..., стр. 155.

[33] Хронология в «Истории агван» перепутана (см. Артамонов, История хазар..., стр. 54).

[34] См. М.И. Артамонов, История хазар..., стр. 133.

[35] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 284; Е. Chavannes, Documents..., p. 24.

[36] H.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 283: История Китая. VIII. тетр. 39.

[37] H.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 263.

[38] Е. Chavannes, Documents..., p. 24, 171, 172.

[39] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 291.

[40] О заградительных мероприятиях иранского правительства говорилось выше. Что они продолжались до 628 г., видно из слов персидских вельмож при низвержении Хосроя Парвиза: «Доколе проходы дорог будут заперты и будут препятствовать выгодам разных стран нашего отечества» («История Агван...», стр. 113). Понятно, что политика запретов и стеснений торговли не могла не вызвать ненависти купцов всего мира против Сасанидов. О других причинах войны читатель узнает из истории Византии.

[41] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 134, 182-183.

[42] В китайских источниках он называется Тули-хан, т.е. хан тöлöсов.

[43] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 362, 371.

[44] Иакинф Бичурин, История Тибета..., стр. 89.

[45] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т, I, стр. 247.

[46] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 395, 420.

[47] S. Julien, Documents..., vol. 4, pp. 210, 211.

[48] Gaubil, Abrégé..., p. 429.

[49] Mailla, Histoire générale..., VI, p. 23; Иакинф Бичурин, История Тибета, I, стр. 89-90.

[50] S. Julien, Documents..., vol. 4, p. 212.

[51] Ibid., p. 214.

[52] Ibid.

[53] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 447.

[54] Иакинф Бичурин, История Китая, под 624 г.

[55] S. Julien, Documents..., p. 216; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten. S. 454.

[56] Шан Юэ, Очерки..., стр. 199.

[57] Предлагаемая трактовка хода событий принадлежит автору настоящей работы. Другими исследователями столкновение принцев рассматривается как личная борьба за власть.

[58] H. Cordier, Histoire générale..., p. 408.

[59] Gaubil, Abrégé..., p. 432.

[60] Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 245; Е. Chavannes, Documents..., p. 262; H. Cordier, Histoire générale..., p. 409.

[61] Gaubil, Abrégé..., p. 435.

[62] Требование предоставлять красивых девушек для придворной службы было очень тяжёлой повинностью. Девушки занимали там положение горничных и наложниц вместе, без надежд на устройство личной судьбы.

[63] Шан Юэ, Очерки..., стр. 200.

[64] Там же, стр. 205; в 606 г. в стране было 8900 тыс. хозяйств, к 627 г. — менее 3 млн.

[65] Там же.

[66] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 253.

[67] Там же, стр. 252.

[68] Иакинф Бичурин, История Тибета..., I, стр. 90.

[69] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., I, стр. 253.

[70] S. Julien, Documents..., vol. 4, p. 220.

[71] Н.Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. I, стр. 253-254. Первая часть цитаты переведена неточно — в изъявительном наклонении, тогда как нужно сослагательное (ср. S. Julien, Documents..., vol. 4, p. 221).

наверх