K.B. Тревер, В.Г. Луконин
Сасанидское серебро.
Собрание Государственного Эрмитажа.
Художественная культура Ирана III-VIII веков.
// М.: «Искусство». 1987. 240 с.
Глава первая.
Сасанидский Иран.
Политическая история, общество, идеология. В.Г. Луконин.
В Ноуруз 227 г. в местности Накш-и Раджаб поблизости от священного города Ахеменидов — Персеполя и столицы Парса (современная провинция Фарс) — Истахра в так называемом царском храме, основанном по этому поводу, торжественно короновался на власть в Иране царь Парса Арташир, сын царя Парса Папака, происходящий из рода Сасана. Коронации предшествовала победа над царём царей Ирана из династии Аршакидов Артаваном V в битве при Хормиздакане. И то и другое событие были запечатлены для потомства: в гроте Накш-и Раджаб у Истахра был высечен рельеф, на котором бог Ахура Мазда жаловал Арташиру венец власти, а недалеко от только что основанного Арташиром города Арташир-Хварра на юге Парса сасанидские художники по повелению царя изобразили на скале победоносное сражение Арташира с Артаваном. [1] Были отчеканены драхмы с новым титулом Арташира: «поклоняющийся (Ахура) Мазде, бог, царь царей Ирана, происходящий от богов (язатов)» — и изображением и названием царского коронационного храма. Несколько позже была введена и новая царская регалия — корона, увенчанная шаром. Эти события завершили историю прихода к власти в Иране новой монархии, объединившей страну на четыре столетия.
Успех Арташира в борьбе за престол Ирана объяснялся рядом причин. Став царями Парса, Сасаниды тесно связали себя с древним зороастрийским центром страны, сравнительной лёгкости их побед способствовал политический кризис парфянской династии, ослабленной и внутренними распрями и неудачами в своей западной политике. Наконец, фоном этих событий и их конечной причиной являлось прекращение торговли по «великому шёлковому пути». Вместе с тем не только знатным родам и царям мелких государств, но и более широким слоям знати, а также торговым городам необходима была сильная государственная власть, которая могла бы наладить хозяйственную жизнь в стране. Это было возможно лишь в том случае, если новая монархия смогла бы удержать в руках экономическое «сердце страны» — Месопотамию.
Итак, новый этап в истории Ирана начался с образования сильной государственной власти, в недрах которой в течение двухсот лет происходили постепенные изменения, приведшие в V в. к созданию «упорядоченной империи Сасанидов» (Ф. Энгельс).
(11/12)
[ Политические события. ] ^
В III в. н.э. судьба сасанидского государства решалась на его западных границах. Через три года после коронации Арташир I повёл персидскую кавалерию в Сирию и Каппадокию. Однако результаты этой первой войны с Римом остались неопределёнными: римлянам удалось достичь некоторых успехов в Армении. Стычки на границах не прекращались до 237 г., когда сын шаханшаха и его наследник Шапур, возглавив персидскую армию, овладел Хатрой. Но и эти набеги ещё не переросли в «большую войну». Всё же к концу царствования Арташира Иран укрепил свою западную границу, не приобретя, впрочем, никакой реальной силы ни в Месопотамии, ни в Армении.
Лишь в 242 г. император Гордиан III начал решительные военные действия. В течение двадцати лет провинции Месопотамии испытывали ужас чужеземных вторжений. В эти годы Иран одержал решительные победы на западе, утвердившись как основная военная сила в районе Средиземноморья. За эти двадцать лет практически не было ни одного спокойного года, но основные военные действия развернулись в течение трёх походов: 242 — апрель 243 г., 252-256 гг., 258-260 гг.
Судя по торжественной надписи Шапура I, посвящённой этим событиям, и ряду других источников, все три войны принесли успех Ирану.
Первая война кончилась смертью императора Гордиана (в своей надписи Шапур уверяет, что император был убит в бою), пленением знатных римлян и большого количества римских солдат и выплатой значительной дани. Между 244-251 гг. персидскими войсками была завоёвана часть Армении, а также Адиабена.
Вторая война также была развязана римлянами. Военные действия развернулись на территории Сирии, и решительная битва произошла у крепости Барбалисса. Армия Шапура I сокрушила римские легионы «числом в 60 тысяч солдат» и овладела штурмом многими городами и крепостями. Были захвачены, в частности, Селевкия, Антиохия, Никополь, Иерополь, Дура-Европос и ряд городов в Каппадокии.
Мир, заключённый Шапуром, был весьма непрочен: ни та, ни другая сторона фактически не прекращала военных действий. Временные успехи императора Валериана в 257 г. опять сменились поражениями. В это же время на западных границах Римской империи аламаны и франки вновь перешли Рейн, готы теснили римские легионы на Дунае, была потеряна Дакия. В восточных провинциях в течение пятнадцати лет (с 251 г.) свирепствовала чума. В этот тяжёлый для Рима момент Шапур напал на город Карры и Эдессу.
Римляне наконец поняли, что имеют дело с великой державой. Речь шла не только о месопотамской границе. Под угрозой была власть Рима во всех восточных провинциях. Легионы, которые привёл на Восток Валериан, вероятно, исчерпывали все свободные воинские ресурсы Римской империи. Решительное сражение у Эдессы было проиграно римлянами. В плен попал сам Валериан, префект претория, сенаторы и другие вельможи.
Такого поражения Римская империя дотоле ещё не знала. Успехи Шапура I на Западе показали силу и сплочённость молодого государства. Но, быть может, не столько сила Ирана, сколько слабость Рима решала борьбу. На фоне глубокого экономического упадка Римскую империю постоянно сотрясали солдатские мятежи и восстания, вторжения варваров.
(12/13)
В завоёванных областях утверждался зороастризм — официальная религия сасанидского Ирана.
Шапуру I в год смерти (273 г.) пришлось пережить позорный разгром персидского корпуса, посланного на помощь царице Пальмиры Зенобии. Император Аврелиан, уничтоживший пальмирское царство, остановил продвижение персидской конницы у границ Пальмиры, но и этот несомненный успех Рима не нарушил устойчивости западных границ Ирана. В это время сложилась система управления областями, подвластными провинциями и царствами (шахрами) Иран-шахра. Таким образом, первый тур в единоборстве двух основных держав Ближнего Востока и Средиземноморья — Восточной Римской империи и сасанидского Ирана — выиграл Иран.
В дальнейшем события на Западе ещё не раз приобретали трагическую остроту. Так было, например, в эпоху царствования Шапура II (309-379), когда интриги Ирана в Армении вызвали вооруженное вмешательство Констанция II, что в конечном итоге привело к изнурительным войнам, длившимся около пятнадцати лет. Только в июне 363 г. в одной из небольших стычек у самой границы Ирана погиб император Юлиан, и это решило исход войны. Персы получили по мирному договору ряд опорных пунктов в Северной Месопотамии и окончательно покорили Армению. В дальнейшем, уже после смерти Шапура II, Армения была поделена на иранскую и римскую сферы влияния.
Районы Закавказья, и в особенности Армения, были постоянными «горячими точками», не раз вызывая локальные войны. При Ездигерде II (439-457) произошло жестоко подавленное сасанидскими войсками восстание армян во главе с марзбаном Васаком. В 483-484 гг. народы Закавказья (в Иберии, Армении, Албании) вновь подняли восстание, возглавленное иберийским царём Вахтангом Горгасалом, результатом которого было восстановление некоторой самостоятельности Иберии и Армении в составе сасанидской монархии. Конфликт в Армении вместе с другими обстоятельствами вызвал разорительную войну между Ираном и Византией в начале 30-х гг. VI в., закончившуюся лишь в 562 г. Войны с Византией и после этого шли с переменным успехом, не раз заключался «вечный мир» (последний в 628 г.), но начиная с середины IV в. основной границей, которую приходилось удерживать Ирану, стала восточная. Здесь, как и ранее на Западе, Сасаниды начали с крупного военного успеха.
В 30-50 гг. III в. на Востоке продолжали существовать полусамостоятельные царства, которыми правили владыки старых, досасанидских династий.
Вероятно, где-то между 245-248 гг. шаханшах Шапур I предпринял первый большой завоевательный поход в пределы восточных земель. В результате в районе Апаршахра был основан новый «царский» город Нишапур с правителем округи (шахрабом) по имени Чашмак во главе, на монетном дворе города Мерва чеканились золотые денары Шапура I, а его сын Нарсе получил в удел все вновь завоёванные провинции. Удел назывался «Сакастан, Турестан и Инд вплоть до побережья моря».
Вероятно, успехи на Востоке и обусловили официальное включение в пределы Ирана «Кушаншахра вплоть до Пашкабура» — от Кушанского царства была отторгнута часть земель, вошедших в восточный удел «Сакастан, Турестан и Инд до побережья моря», которым вплоть до 20-х гг. IV в. управляют сасанидские принцы.
После похода Шапура I к границам Кушаншахра и до середины IV в. сасанидские цари вряд ли вели какие-нибудь серьёзные войны на во-
(13/14)
стоке своей державы: все их силы в то время были исчерпаны тяжёлой борьбой на западных границах, закончившейся в 298 г. разгромом персидской армии, потерей всех западных провинций и унизительным «сорокалетним» мирным договором, заключённым шаханшахом Нарсе и императором Галерием.
Первое достоверное сообщение о восточной войне Шапура II датируется началом 357 г. (или концом 356 г.) и принадлежит римскому историку Аммиану Марцеллину, который основывается на проверенных агентурных сведениях. Шапур в это время с трудом сдерживал натиск «враждебных племён», пытавшихся перейти иранские границы, он вёл упорную войну, нёс большие потери и в конце концов в 358 г. заключил с ними «союзный договор».
После этих событий Шапур опять начинает изнурительные войны на Западе. Он получил возможность для активных действий на Востоке лишь в самом конце 60-х гг., когда, вероятно, и предпринял большой поход, окончательно сокрушивший государство кушан. Результатом этого похода был захват всех основных территорий Кушанского царства, образование нового «удела», ставшего на долгое время одной из важнейших частей сасанидского государства. Этим «уделом», по-прежнему называвшимся «царством кушан», владели сасанидские принцы с титулами «царь кушан», «великий царь кушан» и даже «великий царь царей кушан». Историю этого удела дают возможность реконструировать прежде всего «сасанидо-кушанские» и «кушано-сасанидские» золотые, серебряные и бронзовые монеты, чеканившиеся в Мерве, Герате и, возможно, в районе Кабула, на которых среднеперсидские надписи (в некоторых сериях — знаками бактрийского письма) дают имена и титулы сасанидских правителей и иногда — обозначения монетных дворов. Во всех событиях союзниками Сасанидов были кочевники — хиониты. Судя по ряду источников (прежде всего по монетам), Сасаниды прочно удерживали кушанские земли вплоть до начала V в. [2]
В начале V в. бывшие кушанские земли завоёвывает Кидара — основатель царства Кидаритов. Союз с кочевниками помог ему вытеснить сасанидские войска из всей Бактрии. Тогда же на этих территориях возникло княжество, возглавляемое группами кочевников, позже известных как эфталиты. Сасаниды удерживали лишь Мерв, Бадгис, Герат.
Серьёзное столкновение с кидаритами произошло около 442 г. К 449-450 гг. относится победа шаханшаха Ездигерда II и захват земель всей южной Бактрии. Сасанидский «удел» «царство кушан» был вновь восстановлен, и наместниками назначены его сыновья Хормизд и Пероз. В 457-459 гг. между Хормиздом и Перозом происходила междоусобная война за престол Ирана. Пероз в этой войне получил помощь эфталитов, уступив им восточный Тохаристан. Вероятно, в период этой междоусобицы кидариты вновь захватили район Балха.
С 470-х гг. Пероз вёл упорные войны на востоке против кидаритов и эфталитов, постоянно терпя неудачи. В последнем походе (484 г.) сасанидская армия была разбита наголову эфталитами, Пероз погиб в бою. Победители захватили гарем царя, обоз с казной и множество пленных. Иран был обложен изнурительной данью, которую Сасаниды платили вплоть до 60-х гг. VI в.
Создание в середине VI в. обширной державы тюрок позволило Хосрову I установить границу между своими владениями и владениями тюркского каганата по Аму-Дарье. В дальнейшем «тюркская опасность», нависшая над восточными границами Ирана, во многом определила его внешнюю и внутреннюю историю. Победа над тюркским каганатом Бахрама Чубина, полководца шаханшаха Хормизда IV, ве-
(14/15)
роятно, ещё более возвеличенная пропагандой партии, враждебной Хормизду, дала возможность Чубину узурпировать престол Ирана. Лишь при решительной поддержке императора Византии Маврикия сыну Хормизда IV, Хосрову II Парвизу, удалось отвоевать престол. И в дальнейшем события на восточной границе иногда играли значительную роль.
***
Историки раннего средневековья описывали эпоху царствований шаханшахов Хосрова I Ануширвана (531-579) и Хосрова II Парвиза (591-628) как самое блестящее время в сасанидской истории. Действительно, во внешней политике в этот период Иран достиг существенных успехов.
Около 570 г. был завоёван Йемен, и персы надолго обеспечили себе господство над морскими путями на Красном море. В начале VII в. сасанидским войскам сопутствовали громкие победы в западных пределах. В 605 г. полководец Хосрова II Шахен захватил византийскую часть Армении и всю Месопотамию, угрожал Константинополю, а в 614 г. другой полководец Хосрова, Шахрвараз, овладел Иерусалимом и захватил главную святыню христиан — часть креста, на котором, по преданию, был распят Иисус. В 618 г. персидская армия переправилась в Африку и захватила Египет. Однако успехи вскоре сменяются поражениями. В союзе с хазарами император Ираклий вновь завоёвывает Закавказье, разрушает знаменитый зороастрийский храм Артур-Гушнасп и подходит к Ктесифону. В 628 г. Иран и Византия заключают очередной «вечный мир».
Но Иран уже близок к закату. Расшатанное внутренними неурядицами и смутами, мятежами, дворцовыми переворотами и борьбой партий, резкими противоречиями между феодализирующейся знатью и центральным правительством, сасанидское государство — колосс на глиняных ногах — ещё порожает [поражает] блеском своего двора, ещё гордится величием своей культуры, но уже бессильно сдержать натиск соседей. После смерти Хосрова II особенно обострилась борьба придворных партий: слабость власти шаханшаха очевидна всем, и судьбу престола решают иногда евнухи и жрецы, но чаще — солдаты шахской гвардии. К тому же в стране начинается хозяйственная разруха, отдельные правители ведут самостоятельную политику.
В 628 г. разрушились плотины на Тигре и в стране вспыхнула эпидемия. При дворе начинается чехарда временщиков — на престоле то мальчишка Арташир III, то узурпатор спахбед (военачальник) Шахрвараз, то дочь Хосрова Боран. Лишь к 632 г. престол Ирана занимает Ездигерд III — ставленник сильной придворной клики, во главе которой стоит спахбед Рустам. Но в эти годы начались завоевания арабов. Первые арабские всадники, ведомые Са’адом ибн Аби Вакхасом, появляются на территории Ирана в марте 635 г. Битва при Кадессии проиграна иранцами, и вскоре, в 637 г., арабы овладели Ктесифоном. Ездигерд III, спасая свою жизнь, бежит на восток страны, где ещё рассчитывает на организацию сопротивления арабам. Известно, что он искал помощи даже в Китае, послав туда одного из своих родственников вместе с небольшим посольством.
Однако битва у Нехавенда (642 г.) окончательно решила судьбу государства. Ездигерд III вынужден был бежать всё дальше на восток, находя временное пристанище у вельмож, сохранивших верность шаханшаху. В 651 г. Ездигерд III погиб, по преданию, зарезанный мельником недалеко от Мерва. Тело царя было похоронено несторианским епископом в Мерве на христианском кладбище.
(15/16)
Государственное устройство. Система управления. Экономика. ^
Для раннесасанидского периода характерно сохранение прежней позднепарфянской административной структуры: зоны самоуправляющихся городов (преимущественно на западе); зоны полузависимых царств и владений — по всему Ирану; и зоны царского домена (дастакерта). [3]
Однако постепенно эта структура нарушается. На смену самоуправляющимся городам приходят «царские города», вся хозяйственная и политическая жизнь которых регулируется центральной администрацией, ликвидируется самостоятельность шахров и сильно возрастает роль царского домена.
Картина гибели самоуправляющихся городов, вероятно, наиболее наглядна. Эта структура — действенная в селевкидский и раннепарфянский периоды — нарушается уже к I в. н.э. Каждый из таких городов, как и входившие в ареал их политики мелкие государства, имел собственную судьбу и специфические тенденции развития.
В областях, которые к середине III в. становятся доменом царя царей, старые города и центры небольших государств меняют своё лицо, переименовываются, получая имена шаханшахов. Число таких городов возрастало с расширением границ дастакерта. Так, Арташир I основал (точнее, переименовал) лишь три города на западе Ирана, тогда как его сын Шапур I, расширив границы дастакерта, «основал» уже шестнадцать городов как на западе, так и на востоке страны.
Всеми этими городами управляли шахрабы — государственные чиновники, осуществлявшие как гражданскую, так и военную власть. Сельская округа, приписанная этим городам, также перешла в ведение центральной администрации.
Таким образом, вместо самоуправляющихся городов селевкидской и парфянской эпох, которые помимо центрального правительства осуществляли контроль над значительными территориями, в раннесасанидскую эпоху возникают города — ставки центрального управления. Вместо «союза» царя и городов теперь характерны расширяющийся царский дастакерт и гибнущие «вольные города».
В III-IV вв. институт шахрабов становится важнейшим в системе сасанидской администрации. Однако этот институт, развитие которого тесно связано прежде всего с расширением царского домена, прекращает своё существование, видимо, уже в конце IV в., когда сасанидское государство централизуется.
Об управлении городами в позднесасанидскую эпоху наиболее интересные данные содержатся в сасанидском «Судебнике». Представителями центральной власти в городах становятся судьи (раты) и счётчики (хамаркары), которые осуществляли свои функции в соответствии с инструкциями управителя провинций (остандара). Эти данные свидетельствуют о весьма существенных переменах. Например, город Арташир-Хварра — первый из «царских» городов, основанный в III в. прежде всего как военный форпост в завоеванных землях, дастакерте Арташира I, и управлявшийся шахрабом, — превратился со временем в административный округ, в главном городе которого (Горе) все дела, связанные с эксплуатацией этого округа, осуществляли представители гражданской администрации централизованного государства. Кроме городов в состав парфянской империи на правах «союзников» входил и ряд сравнительно небольших или совсем мелких полузависимых царств и областей. К моменту захвата власти Сасанидами количество таких государств ещё более увеличилось.
(16/17)
Положение этих владений в системе парфянского государства в определённые периоды было столь независимым, что от политической ориентации того или иного царя иногда зависела судьба парфянского престола. Тенденция отдельных правителей к сепаратизму проявлялась в любой сложной политической ситуации. В сущности, и переход власти в Иране от парфянской династии к сасанидской был проявлением именно такой тенденции.
Сасанидский период характерен постепенно растущей централизацией, однако раннесасанидское государство в этом отношении почти не отличается от позднепарфянского: первоначально оно также представляло собой конфедерацию отдельных царств и более мелких владений, находившихся в разной степени зависимости от центральной власти, по-разному связанных с ней экономически. В раннесасанидских надписях упоминаются местные полузависимые династы парфянского времени: цари Апренака, Мерва, Кермана, Сакастана, Адиабены, Иберии и другие. Однако те же раннесасанидские источники показывают постепенный процесс централизации Ирана. Уже при Шапуре I была уничтожена самостоятельность Апренака и Мерва; Сакастан вошёл в провинцию «Сакастан, Турестан и Инд до побережья моря». Судя по некоторым данным, царство Керман после 262 г. стало управляться сыном Шапура I Варахраном I. То же случилось и с вновь завоёванными царствами — Месеной, отданной в удел сыну Шапура I Шапуру, и частью Армении, которой стал править другой сын Шапура I, Хормизд-Арташир (с титулом «великий царь»). Самостоятельное царство Элемаида просуществовало до середины IV в., и цари Элемаиды так же, как и владетели завоеванных Сасанидами кушанских земель, имели право выпуска собственной монеты.
Институт «удельных принцев», как и сходный с ним по функциям и возникший в результате той же ситуации институт шахрабов, прекращает своё существование в основном в конце IV в.
Политическая централизация была достигнута в Иране, по-видимому, лишь к концу сасанидского периода, когда полностью была завершена реформа перехода от системы шахров к системе четырёх крупных частей государства во главе с наместниками, осуществлявшими как гражданскую, так и военную власть — своеобразное возрождение института шахрабов и удельных владетелей. «Правители сторон» позднесасанидской эпохи входили в число пяти важнейших вельмож двора. Перемены, описанные выше, отразились и в изменениях, происшедших в сасанидской администрации. Характерен в этом отношении один из важнейших титулов — «фраматар». Имеющиеся материалы позволяют некоторым образом проследить его эволюцию: первоначально фраматар, видимо, являлся распорядителем царского хозяйства, затем — распорядителем царского дастакерта и, наконец, в эпоху, когда самостоятельность отдельных царств в составе сасанидской империи была полностью уничтожена, — первым министром государства. В распоряжении фраматара находились секретари во главе с главным секретарём — дапирпатом, а также хамаркары во главе с шахрамаркаром. Вероятно, фраматару был подчинён и харгупат — этот титул встречается уже при первых сасанидских царях, а чиновник, его носивший, был главой ведомства по сбору налогов. При поздних Сасанидах административный аппарат усложняется и частично видоизменяется — создаётся громоздкая и довольно запутанная административная система округов.
Высшие должности в государственном аппарате чаще всего были наследственными, но в случае назначения на такую должность одновре-
(17/18)
менно с этим то или иное лицо приписывалось к рангу вазургов — высшему рангу знати.
Вельможи, входившие в высшие ранги знати, составляли совет царя царей с правом голоса по «местнической» системе. Каждый вельможа имел определённое место в зале совета в зависимости от его знатности.
Большой изобразительный материал парфянской и сасанидской эпох (в особенности наскальные рельефы) показывает, что знать при парфянском и сасанидском дворах в качестве инвеститурных знаков титула и сана имела тиары и драгоценные пояса. Цари, кроме того, восседали на драгоценных тронах, которые им даровал шаханшах за особые отличия.
Многие титулы придворных раннесасанидского времени известны в парфянском написании, что позволяет представить знаменитый на всём Востоке своим блеском двор сасанидских шаханшахов как развитие обычаев и устройства двора Аршакидов. Известно также, что многие обычаи сасанидского двора и придворного этикета были заимствованы Византией. Эдиктом Диоклетиана в 398 г. был введён в качестве императорской инсигнии, заимствованной у Сасанидов, царский венец — золотая диадема, украшенная драгоценными камнями. Кроме того, тогда же был заимствован восточный обычай падать ниц перед императором и лобызать край его одежды.
При первых сасанидских монархах придворных возглавлял «глава протокола». В позднесасанидское время сходные функции выполнял «главный церемониймейстер». Дворцом и дворцовыми слугами заведовали «мажордом» и «глава придворных». Существовало также звание управителя различных дворцов шаханшаха. Так, правителем великолепного дворца, возведённого Хосровом I в новом квартале Ктесифона — «Антиохия-Хосров», — был назначен знаменитый советник Хосрова I Вазургмихр, сын Бухтака. Этот вельможа, кроме того, был главой налоговых сборов. Следующим по рангу среди вельмож двора был оруженосец царя («меченосец») и глава личной гвардии — «полка бессмертных». Придворными чинами считались также начальник охраны дворца и тюрем, дворцовый привратник и начальник арсенала. Провизией, поставляемой во дворец, заведовал специальный интендант. При дворе состояли также казначей, конюший, начальник царских охот, виночерпий. Интересна должность специального эпистолографа, в обязанность которого входило кроме составления писем и записи царских распоряжений и указов вести дневник деяний царя царей и его изречений. Составление подобных записей специальным лицом известно из практики ахеменидского двора и дворов монархов эллинистической эпохи. В позднесасанидское время, по сообщению средневекового арабского историка Белазори, приказы и распоряжения, отдававшиеся шаханшахом, записывались в его присутствии шахским секретарём, а другой чиновник заносил их в свой дневник, который проверялся ежемесячно, опечатывался царской печатью и хранился в архивах. Большую роль при парфянском и сасанидском дворах играли певцы, версификаторы и знатоки легенд — госаны. Женская половина дворца возглавлялась старшей женой царя царей, имевшей титул «царица цариц, владычица гарема» или «госпожа». Весьма высок (особенно в позднесасанидское время) был титул евнуха. Им жаловались крупные вельможи; титул евнуха в числе других носил упоминавшийся выше Вазургмихр и вельможа Хосрова II Махан, обладавший кроме него титулами «глава земледельцев», «советник двора» и рядом других.
(18/19)
Неизвестно, какое место при парфянском дворе занимали зороастрийские жрецы, но при Сасанидах, когда зороастризм стал государственной религией, их роль была выдающейся. Жрецы были наставниками царя царей, цариц, «госпожей» — при раннесасанидском дворе существовал титул «советник цариц» и «наставник госпожей».
Двор сасанидских царей славился своей пышностью и до мелочей разработанным церемониалом. Цари и их придворные носили одежды из знаменитой персидской парчи или узорного шёлка, причём существенную часть царского одеяния составляли бесчисленные развевающиеся ленты. Каждый сасанидский царь носил свою индивидуальную корону, которая после его смерти поступала на хранение в царскую сокровищницу, а его преемник заказывал себе новую, видоизмененной формы. Знатные персы привыкли к употреблению золотых запястий и ожерелий, а также драгоценных камней.
Китайский путешественник Сюань Цзань [Цзан] (VII в.) подметил одну поразившую его деталь — золотую цепочку на бороде царя (судя по портретам на сасанидских монетах, конец бороды был перевязан или лентой или цепочкой). «У Шапура II, — писал византийский писатель Иоанн Златоуст, — была золочёная борода, и он выглядел как диковинный зверь», когда выезжал «в облаке лент» впереди войска перед осаждённой крепостью. Повязка из золота и камней, которую носили на голове некоторые вассалы, являлась пожалованным им царём знаком отличия, в случае опалы её отнимали.
Во время торжественных приёмов в Ктесифонском дворце царь восседал на троне, стоявшем на особом возвышении, отделённом от зала драгоценным занавесом, над головой царя висела подвешенная на цепи к потолку большая корона. Явившиеся на приём вельможи должны были завязывать себе рот особой повязкой (падам), чтобы не осквернить своим дыханием своего повелителя.
Торговля, налоги. ^
Важнейшие пути международной торговли, пересекавшие Иран, сложились в основном к началу I в. н.э. К этому времени большое значение приобрело ответвление «царской дороги» от Герата на север к Мерву и далее — к Самарканду, где этот путь, вероятно, сливался с «шёлковым путем», шедшим из Китая по оазисам Восточного Туркестана.
Существовало ещё одно ответвление «шёлкового пути» — из Маргианы в Арахосию, или в район Газни, эта дорога связывала восточную Парфию с Индией. Районы Малой Азии и Сирии связывались с Селевкией выходом по Евфрату в Персидский залив (с 24 г. н.э. дорога шла, минуя Селевкию, в Вологазкарт) или караванными путями, идущими через Иран. Морской путь в Индию (через Красное море и Персидский залив), открытый в середине I в. н.э., а также «путь благовоний» — караванный путь из приморской Сирии в Южную Аравию и Хадрамаут — были вне контроля парфянского и сасанидского государств. Главными международными товарами для парфянского и сасанидского Ирана были китайский шёлк-сырец, торговля которым осуществлялась при посредничестве согдийских торговых факторий, распространившихся по трассе «шёлкового пути», а также индийские товары, попадавшие в Иран преимущественно сухопутным путём, так же как драгоценные камни, благовония, опиум, пряности.
Особую торговую активность и в парфянский и в сасанидский периоды проявляли сирийцы, торговые поселения которых существовали
(19/20)
не только в городах Месопотамии, но и на востоке Ирана, а в более позднее время — вплоть до границ Китая. [4]
Международная торговля, идущая через Иран, в парфянскую эпоху была исключительно караванной. И в более позднее время плавания по Персидскому заливу иранских купцов были нерегулярны. Караваны из Месопотамии доставляли в восточные области Ирана, а оттуда (главным образом караванами местных купцов) в Китай и Индию сирийское стекло, шёлковые ткани египетской и малоазийской работы, сирийские и египетские (вероятно, начиная с IV в. к ним прибавились и иранские) окрашенные в пурпур шерстяные ткани, изделия из металла, вино, масло.
О том, сколь опасна была караванная торговля, говорит хотя бы то, что в так называемом «Сборнике Ишобохта» — юридическом сочинении, составленном в VIII в. (многие материалы этого сборника восходят к более раннему времени), указывается, что прежде чем заключается тот или иной торговый договор, необходимо было установить характер товара — «надёжного или ненадёжного». «Ненадёжными» считались прежде всего товары международной караванной торговли. В «Сборнике» перечисляются «опасности», которым они подвержены: это «море», «огонь», «враги» и «власть». Сильнее стихийных бедствий были, конечно, «опасности», зависевшие от «власти». Это бесконечные пошлины, которые приходилось платить на любых границах и в любых городах, государственная монополия на продажу определённых товаров, военные действия в районе караванной торговли и т.д. Караванная торговля была стержнем экономики парфянского государства. Она почти прекратилась в эпоху общеэкономического кризиса на Ближнем Востоке, однако с образованием сасанидского государства вскоре была налажена. И в эту эпоху, как и раньше, главным товаром был шёлк, он представлял наиболее существенный интерес в экономических и тем самым в дипломатических сношениях; шёлковыми тканями платили подати, ими одаривали послов и монархов, покупали союзников, расплачивались с солдатами.
Как и в парфянский период, в сасанидскую эпоху известны крупные торговые рынки в Персиде (Персеполикон), ежегодная ярмарка в Батне, куда, по сообщению Аммиана Марцеллина, «сходится в начале сентября великое множество людей всяких состояний для закупки товаров, присылаемых индийцами и „серами” [китайцами], и всяких других, которые свозятся сюда по морю и суше». Торговля, особенно международная, была тесно связана с политикой: уже указывалось на политический аспект торговли шёлком, «стратегическим товаром» считались (в VI в.) медь и железо; византийские императоры запрещали продавать их персам.
Налогообложение времени Сасанидов, в частности налоговая реформа Хосрова I, известно преимущественно из поздних источников. Можно сказать, что до VI в. поземельный налог взимался нерегулярно, ибо не существовало земельного кадастра; каждый год количество поступлений в царскую казну менялось из-за запустения земель, неурожая и т.д. Кадастр земель начал составляться, по-видимому, при Каваде и завершился в эпоху Хосрова I. В кадастровый список были занесены измеренные земли и составлен список земельных массивов, обложенных налогом, причём один экземпляр находился в центральном архиве, другой был разослан царским чиновникам по округам. Единицей обложения стал гариб (приблизительно ⅒ га). Налог взимался в зависимости от того, что произрастало на земле. Он исчислялся в денежном эквиваленте: с гариба пшеницы или ячменя — 1 драхма, с га-
(20/21)
риба виноградника — 8 драхм, с гариба люцерны — 7 драхм и т.д., но его выплачивали, скорее всего, и деньгами и натурой. Специальному обложению подлежали плодовые деревья (с четырёх финиковых пальм — 7 драхм, столько же с шести оливковых деревьев и т.д.). Исследователи уже отмечали зависимость этой налоговой реформы от византийской податной системы, а также основные её цели — стремление увеличить поступления в казну, необходимые для второй важнейшей реформы Хосрова — реорганизации армии.
Вероятно, в эту же эпоху всё население Ирана от двадцати до пятидесяти лет было обложено подушной податью. До этой поры подушную подать платили преимущественно христиане.
Некоторые сведения о налогообложении Ирана в эпоху Сасанидов сохранили и иноязычные источники. К ним относятся прежде всего акты несторианских соборов, агеологии [агиологии], городские хроники и другие сочинения, материалы которых позволяют судить о налогах, собираемых с христиан. Ответственными за подати этой многочисленной в сасанидское время группы населения были, как правило, главы христианской (несторианской) церкви — епископы.
Вероятно, сходная практика сбора налогов с христиан — ремесленников и торговцев — отражена и в подписях различных «глав» и «старшин» под актами несторианских соборов (материал датируется VI-VII вв.). Среди них встречаются — «глава ювелиров», «старшина серебренников», «старшина торговцев» и другие. Это те же клирики, религиозные главы ремесленных и торговых корпораций, ответственные перед центральной администрацией, в частности, за налоги на корпорацию, а также за качество ремесленной продукции. Такие корпорации объединялись в общее «собрание» ремесленников города или провинции, «глава» которого был ответствен перед специальным государственным чиновником — «главой ремесленников», харгупатом. В различных областях Ирана за налоговым обложением следили специальные чиновники — хамаркары. Они же осуществляли разного рода общегосударственные работы в пределах провинции (рытьё каналов, строительство дорог, крепостей и т.д.).
Основными единицами налогового обложения были соседская община, «большая семья» с неразделенным имуществом; дастакерт — личная земельная собственность мелких землевладельцев — азатов; различные виды владений, пожалованных в условную собственность. Источники, которые позволили бы описать все эти виды владений в сасанидском Иране, весьма однообразны (в основном сасанидский и сирийский «Судебники») [5] и немногочисленны, и потому их данные нельзя рассмотреть в развитии. В литературе не раз указывалось, что, во всяком случае, в крупных дастакертах использовался труд рабов, которым иногда выделялись в «парцеллу» участки земли, а также мелких арендаторов. Та же практика существовала и в крупных хозяйствах, принадлежащих храмам, причём иногда «рабами» храма становились (по разным причинам) даже крупные вельможи. Их «рабская служба» заключалась в том, что они возводили на свои средства различные постройки.
Так, например, храмовым «рабом» был и премьер-министр (вузург-фраматар) Михр-Нарсе, сын Вараза. Он происходил из знатнейшего иранского рода Спендиат и владел многими землями на юге Ирана. [6] Уже при Варахране V (420-438) Михр-Нарсе был главой административного аппарата.
В сасанидском «Судебнике» [7] сохранилось несколько отрывков, в которых упоминается Михр-Нарсе. Вот два из них: (А39, 11-17). «Сказано
(21/22)
также, что, когда покойный государь Бахрам, царь царей, сын Ездигерда (Варахран V. — В.Л.), Михр-Нарсе, вузург-фраматара, передан в рабство (в иеродулию. — А.П.) храму огня Артвахишт и храму огня Афзон-Арташир, то несколько лет, согласно этой передаче, он находился в [упомянутых] храмах огня, а затем по приказу покойного государя Ездигерда, царя царей, сына Вахрама (Ездигерд II. 438-457. — В.Л.), за проступок [8] был забран в остан [„царский домен”], и в течение нескольких лет он находился в остане, [9] а затем, покойным государем Перозом, царём царей (459-484. — В.Л.) с согласия Мартбута, главного мага, и других авторитетов, которые присутствовали [на совете], был передан в рабство, но не тому же храму огня, а храму огня Ормиз-Пероз».
В другой статье говорится, что судьбу Михр-Нарсе разделяли его жена и малолетний сын. [10] Там же выясняется, что «рабская служба» Михр-Нарсе заключалась в том, что он был атурвахшем — в его обязанность входило следить за священным огнём в этих храмах. Этим «рабская служба» храмам не ограничивалась. Как и позднее, при исламе, Михр-Нарсе должен был совершать благочестивые поступки — оказывать широкую благотворительность, строить храмы, общественные сооружения и т.д. [11] В Фирузабаде, местности, где у Михр-Нарсе были обширные собственные владения, сохранилась его надпись, в которой сообщается [12]:
«(1) Этот мост Михр-Нарсе вузург (2) фраматар ради [спасения] своей души (3) из собственных средств приказал построить (4) [Те, кто] взад и вперёд по этой дороге пройдут, пусть [они] Михр-Нарсе (5) и его сыновьям провозгласят хвалу (6). Мол, тот, кто возвёл мост в этом проходе (7), он богам друг. А неверный и лжец да не пройдёт по мосту!»
Михр-Нарсе тем не менее оставался на своём посту около пятидесяти лет. Кроме того, он возглавлял войско Ирана в византийской кампании, и в 442 г. был послан в Армению с целью собрать войско для войны с эфталитами, в которой он тоже активно участвовал. Вероятно, в эти годы он и был «отозван в царский домен», ведь его служба при храмах требовала ежедневного присутствия, и хоть, по-видимому, он не совершил никакого серьёзного проступка, его передача в домен была осуществлена согласно храмовым законоположениям.
Из источников также ясно, почему Михр-Нарсе стал храмовым рабом. Он был приверженцем эрванитской [зрванитской?] секты, одной из сект зороастризма, которая в V в., во всяком случае, не считалась ортодоксальной. Это явствует, например, из начала письма Михр-Нарсе, обращённого к христианам Армении (по-видимому, около 444 г.): «Михр-Нарсе вузург-фраматар Ирана и He-Ирана Великой Армении много приветов шлёт!
...Когда ещё не было неба и земли, Зрван, великий бог, тысячу лет приносил жертвы и сказал: „Быть может, будет у меня сын по имени Ормизд [Ахура Мазда] и он сотворит небо и землю”. И зачал двоих во чреве — одного для учинения приношений, а другого — чтобы говорить „может быть”». [13]
Религия. ^
Государственной религией Ирана в эпоху Сасанидов был зороастризм. [14] Название этой религии происходит от имени её пророка — Заратуштры (в грецизированной форме и последующей европейской передаче это имя звучит Зороастр). Заратуштра, по-видимому, реальный персонаж (об этом, в частности, свидетельствует его «крестьянское» имя — «обладающий старым верблюдом») из рода Спитамы,
(22/23)
живший, видимо, в VII в. до н.э. Он был изгнан своей общиной за то, что проповедовал неугодное жрецам этой общины учение, удалился на восток Ирана, в Бактрию или Дрангиану, [15] где был принят царём из древней династии Кавианидов (Кейанидов) Виштаспой (позднее — Гуштасп), который первым был обращён в его веру.
В основе зороастризма (в его позднем, сасанидском варианте) лежит утверждение, что в мире существуют два начала — добро и зло, борьба которых и составляет сущность мира. Вместе с тем зороастризм — это религия единобожия, ибо единственным богом является Ахура Мазда (позднее — Ормизд) — бог добра и света, а его антипод, [16] «владыка мрака» Ангхро Майнью (дословно — «злой помысел», позднее — Архиман [Ахриман]), и его воинство — это не боги, а дэвы.
Согласно этому учению, пространство и время бесконечно. Пространство двучастно — «царство добра» и «царство зла». В бесконечном времени («зрван акарана») Ахура Мазда создаёт конечный, замкнутый отрезок, который продолжается двенадцать тысяч лет. Понятие цикличности — одно из самых основных понятий зороастрийской «философии». Так, согласно священным текстам, первые три тысячи лет этого отрезка были посвящены «идеальному творению» мира, мира идей, вторые три тысячи лет — это создание материального мира. Здесь происходит борьба между Ахура Маздой и Ангхро Майнью (всё доброе сотворено Ахура Маздой, всё злое — Ангхро Майнью). Следующие три тысячи лет — это история борьбы двух сил до появления Заратуштры.
Наконец, последние три тысячи лет — это «наше время», когда появился Заратуштра и когда ожидаются три «спасителя» (сушйанта), долженствующие объявить о решающем моменте борьбы сил света и тьмы. Силы зла терпят окончательное поражение, и мир очищается огнём. Отличительной чертой зороастризма является также утверждение активной роли человека, исповедующего «добрую веру почитателей Мазды», который должен способствовать конечной победе добра. Учение Заратуштры, его проповеди, а также многочисленные дозороастрийские религиозные гимны, литургии, наконец, богатая древнеиранская мифология были объединены в Авесту — «святые тексты», которые, однако, были записаны не ранее II в. н.э. специально созданным для этого зороастрийскими жрецами очень сложным алфавитом. Более тысячи лет эти тексты выучивались жрецами наизусть.
До нашего времени сохранилось, видимо, не более четверти того, что когда-то входило в Авесту. Её основные части — это Гаты — проповеди самого Заратуштры, и так называемая Ясна — гимны. После письменной кодификации V в. части Авесты были переведены на среднеперсидский язык и к ним был написан обширный комментарий — Занд. [17]
Дольше всех сохранялись, конечно, литургические тексты Ясны, и хотя Ясна, как и дополнения к Ясне — Виспрет и жреческий кодекс Видевдат, — в основном скучные молитвы богам, но и в них содержится немало мифов и сказаний глубокой древности. [18]
Пантеон, как он выглядит уже в канонизированном сасанидском зороастризме, также полярен. Существуют шесть «великих бессмертных» (Амеша Спента) первоначально — трансцендентальных качеств Ахура Мазды, а потом и отдельных божеств: Boxy Манах (добрая мысль), впоследствии божество — покровитель скота, Аша Вахишта (лучшая правда) — божество — покровитель огня, [19] Хшатра Варья (избранная власть) — покровитель металлов, Спэнта-Армаити (благодетельный мир) — божество земли, Хаурватат (благополучие) и Амэрэтат (бессмертие) — покровители воды и растений. Соответственно
(23/24)
существуют и высшие дэвы у Ангро Майнью (например, Ака Манах — злая мысль).
В зороастризм были включены и многие древнеиранские божества, которые назывались «язата» (достойные поклонения), — это как бы второй уровень божеств. Среди них первый, и самый почитаемый — Митра (бог клятвы, солнечное божество). Кроме Митры почитался бог правосудия Рашну, Огонь (Атар), Вода (специальное божество Апам Напат), Солнце (Хвархшайта), Луна (Мах), звезда Сириус (Тиштрия), по календарю связанная с дождями и разливами, и другие. Самой главной добродетелью праведного зороастрийца считался уход за скотом и землёй. Вот характерный зороастрийский текст: «Когда появляется зерно, дэвы потеют, когда появляется мельница, дэвы приходят в смятение, когда появляется мука, дэвы начинают вопить, когда появляется хлеб, дэвы пугаются ещё больше». [20] Поэтому в зороастризме много божеств — покровителей растений, скота и т.д. Это, например, Геуш Урван («творец быка»), Геуш Ташан («душа быка») или Дрваспа — божество охраны скота, это и богиня плодородия Ардвисура Анахита (непорочная Ардви), которая в Авесте выступает то в виде реки и божества вод, то как прекрасная женщина. Боги Авесты в священных текстах, как правило, не персонифицируются.
Единственным, пожалуй, исключением является именно Анахита, которая в одном из Яштов описывается как прекрасная женщина, одетая в плащ из серебристых бобров, носящая различные украшения. Но у многих зороастрийских божеств есть инкарнации — «ипостаси», в которых эти божества вполне представимы. Так, например, упоминавшийся Тиштрия (звезда Сириус) представляется в виде прекрасного белого коня, сражающегося с тощим, страшным чёрным конём — дэвом засухи Апаушей; божество победы Вэрэтрагна (Вретагна) представлялось, в частности, в виде яростного кабана, а чрезвычайно интересное божество Хварена (божество предназначенности героической или царской — «кавианская Хварена») выступило в виде «прекрасного большого барана». Но представимость эта многозначна. Так, ипостасями Тиштрии были также верблюд и бык, ипостасями Вретрагны — верблюд, прекрасный юноша, символами Хварены — птица (сокол или ворон), рыба, символами бога Срауши были петух, фазан, да и символы Анахиты — это также птицы и различные животные. Кроме того, отдельным божествам посвящались различные цветы и растения. Почитались также полезные животные. Вот, например, выдержки из указа шаханшаха Ездигерда II о введении обязательного исповедования зороастризма в Армении: «Убойный скот да не умерщвляется, не будучи посвящён (то есть без определенных зороастрийских очистительных ритуалов. — В.Л.), будь то овцы, или козы, или тельцы, или птицы, или свиньи. Тесто да не замешивают без падама (повязка на рту во время любых „чистых” действий, чтобы не осквернять дыханием „чистое создание Ахуры”. — В.Л.), помёт птиц и скотов в огонь да не прибавляют (огонь священ и должен поддерживаться „чистыми” веществами. — В.Л.), руки без гумеза (коровья моча — очистительное средство в зороастризме. — В.Л.) да не омываются, выдры, и лисицы, и зайцы да не умерщвляются (всё это и, кроме того, собаки — животные, приносящие пользу. — В.Л.), змеи, и ящерицы, и лягушки, и муравьи, и какие другие есть ещё всякие многоножки-черви — да погибнут (все это „храфстра” — создания Ангхро-Майнью. — В.Л.) и срочно по счёту предъявляются согласно царской мере (убить побольше „храфстр”, а затем показать их жрецу — благочестивый поступок; тяжёлый грех прощался за уничтожение десяти тысяч „храфстр”. — В.Л.)». [21] Злые дэвы, напротив, вполне представимы и описываются однознач-
(24/25)
но. Это, кроме упомянутых «храфстр», такие злые божества, как Ажидахака — змей с тремя пастями, с тремя башками, или дэв заразы и смерти Насу, который представлялся в виде мухи, летящей с севера, или демон лени «длиннорукий» Бушьянста.
Зороастрийская обрядность была разработана до мелочей, и количество литургий, которые должен был исполнить верующий, в особенности во время ежедневных молитв в храме огня, постоянно множилось. В позднем зороастризме особенно обращалось внимание на многочисленные очистительные обряды — для людей, скота, воды, земли, огня и других священных стихий.
Именно в сасанидский период зороастризм становится государственной религией, «опорой трона царя царей». Процесс превращения зороастрийского учения в канонизированную, догматическую религию распадается на несколько этапов. [22]
Согласно поздней традиции, основатель династии Сасан был жрецом храма Анахиты в Истахре. Этот храм упомянут и в некоторых раннесасанидских надписях, где он называется «Истахрский храм Анахиты-Артахшатр», наряду с другим храмом, посвящённым Анахите, — «храмом Анахиты, госпожи».
В 227 г., став царём царей Ирана, Арташир I, приняв новый царский титул «поклоняющийся Ахура Мазде, бог, происходящий от язатов», основал «царский коронационный храм» («храм огня Арташира»), что и является свидетельством значительной реформы — превращения «царской веры» в единую религию страны. В это время Арташир сосредоточил в своих руках не только гражданскую и военную, но и религиозную власть. В списках его двора нет титула «верховный жрец», как нет его и в списках двора наследника Арташира, Шапура I.
Первоначально зороастризм сасанидских монархов отражался в их официальных памятниках лишь посредством титула и символов. Но в этот же период впервые создаётся иконография Ахура Мазды (его основные отличительные знаки — зубчатая корона, платье, украшения — заимствуются из инвеститурных знаков шаханшаха, известных по его монетам) и несколько позже — иконография Анахиты и Митры. Только эти три божества изображаются на раннесасанидских официальных памятниках, а в иных изображениях (преимущественно на печатях и на памятниках торевтики) присутствуют также инкарнации (ипостаси) ещё нескольких божеств зороастрийского пантеона (в основном символы бога победы Вретрагны и Митры).
Все имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют считать, что зороастризм раннесасанидских монархов был весьма отличен от зороастризма централизованного сасанидского государства V-VII вв. Он был, очевидно, теснейшим образом связан с зороастризмом Парса парфянского времени. В нём, бесспорно, существенную роль играет культ богини Анахиты — в то время преимущественно богини войны и победы, и культ Митры. Несколько позднее большое значение приобрёл и культ самого Арташира I, храм которого, расположенный в гроте Накш-и Раджаб, почитался ещё и в начале IV в. Всё это было фоном деятельности первого реформатора сасанидской религии, жреца и пророка Картира, карьера которого началась, вероятно, в последние годы царствования Арташира I. Тогда он имел скромное звание «хербед» — нечто вроде учителя при храме, знакомящего будущих жрецов с зороастрийским ритуалом. Картир возвысился при Шапуре I, который поручил ему организацию зороастрийских храмов и жреческих общин в Иране и в областях, захваченных во время войн с Римом Шапуром.
(25/26)
Карьера Картира была стремительной. Он занял выдающееся положение в государстве, как духовник внука Шапура I, Варахрана II (276-293), который был возведён на престол Ирана при его активном содействии, он стал «владыкой» храма Анахиты в Истахре, родовом святилище Сасанидов, «владыками» которого и до и после него были сами шаханшахи Ирана, он был единственным толкователем «воли богов», вершителем судеб всего государства.
Сохранились надписи Картира, в которых излагались его жизнь, его деяния по созданию государственной религии и организации церкви, его «кредо веры». Надписи представляют собой три последовательные редакции. [23]
О зороастризме эпохи Картира, о провозглашённом им каноне мы можем получить некоторое представление, изучив памятники искусства ранних Сасанидов (рельефы, торевтику, глиптику, монеты и т.д.), на которых изображались различные звери, птицы, мифические существа, имевшие символическое значение и иногда выступавшие как инкарнация определённых зороастрийских божеств. Эти символические образы появляются в сасанидском искусстве (и прежде всего на официальных памятниках — монетах) в эпоху Варахрана II — во время зенита карьеры Картира. Не исключено, что именно канонизация религиозных текстов, проведённая Картиром, вызвала в искусстве — и что особенно важно, в инвеститурных знаках шаханшахов, царевичей, вельмож и жрецов — появление образов мифического существа Сенмурва, кабана, хищной птицы, коня, льва — зримых перевоплощений (ипостасей) бога Вретрагны и Митры. Примечательно, что в искусстве Ирана этого времени совершенно отсутствуют символы Анахиты, столь популярные начиная с IV в.: цветы, гранаты, куропатка, фазан и т.д. «Двойственная» природа этой богини (богиня любви, вод, растений, но и богиня воинов, которую молят о победе, в храмы которой подносят головы врагов) имеет, вероятно, своё развитие.
В III в. Анахита — богиня династии, войн и побед, иконографически отождествлённая с царицей цариц Ирана.
После бурных событий внутреннего кризиса 70-90-х гг. III в. [24] её храм и её культ снова становятся династийными. И, вероятно, поэтому спустя тридцать лет после смерти Картира главному жрецу Шапура II Атурпату Мехраспандану понадобилось обновить её храм: богиня-воительница становится по преимуществу богиней любви, вод и растений, что повлекло за собой изменение её иконографии.
В искусстве Ирана эпохи Картира — Варахрана II отсутствует столь популярный впоследствии образ барана с лентами на шее — символ божества Хварены. Этот символ появляется при Шапуре II — Атурпате на боевом шлеме шаханшаха и на многочисленных памятниках искусства и в литературе. В каноне Картира этому божеству, видимо, не придавалось большого значения, но оно специально было подчёркнуто в новом, послекартировском каноне, созданном Атурпатом Мехраспанданом.
В IV в. к нему обратились отнюдь не случайно: в силу ряда политических причин именно в это время сасанидские шаханшахи стали возводить свою генеалогию к «Дариям» и «Кейанидам».
Сейчас устанавливается, что и раннезороастрийские храмы продолжают парфянскую и даже ахеменидскую традицию. В III в., например, в Нурабаде была возведена башня со «слепыми окнами» — повторение ахеменидских башен-храмов. Вероятно, лишь в IV в. возникает совершенно новый тип «храмов огня» — чахартаг («Четыре арки», отсюда — «чертог»), отличный по своей концепции от традиционного
(26/27)
храма позднеахеменидской — раннесасанидской эпохи (открытое пространство, отделение «места поклонения» от «аташгаха» — места, где горел вечный огонь). Всё это свидетельствует о том, что раннесасанидский «картировский» зороастризм существенно отличался от позднего зороастризма сасанидского Ирана.
Итак, Картир был создателем первого канона государственной религии и её пророком.
Картир проводил свою реформу в весьма напряжённой обстановке: при дворе Шапура I во время его коронации был принят ещё один пророк и создатель собственной религии — Мани, а пропаганда его учения была разрешена по всему Ирану. Это было вызвано прежде всего тем, что завоевания Сасанидов в Месопотамии открыли для Ирана новые горизонты — христианство, гностические учения, неоплатонизм, древневосточные космогонические и космологические идеи, различные толки зороастризма, иудаизм — со всем этим Шапуру I пришлось столкнуться в Месопотамии. К этому нужно добавить, что в областях, соседних с Ираном, и в самом Иране (в Месене, Сузах, Рев-Арташире) в первой четверти III в. были учреждены христианские епископства. Возможно, что именно политический расчёт — приобрести надёжных союзников в Междуречье, создать идеологическую основу власти шаханшаха в этих областях, опираясь на такую веру, которая могла бы стать популярной, заставил Шапура принять Мани и разрешить пропаганду его веры.
Манихейство было разным в разных странах, но прежде всего оно должно быть понятным в любой стране, на любом языке. Сам Мани, конечно, отстаивал единство своего вероучения.
В Месопотамии это учение успешно соперничало с гностическими школами. Главная проблема, которая ставилась Мани, одинаково волновала тогда и гностиков и христиан — в мире существует добро и зло, ибо он создан из двух начал; высший бог не мог создать зла в мире, значит, он не создал и мира. Материя существует помимо бога, а человек — это «смесь материи и сияния горнего света». В зороастрийской среде учение Мани тоже казалось знакомым. Верховное божество манихейского пантеона выступало под именем Зрвана, и первый вступивший в бой с силами тьмы был Ормизд. Напоминала зороастризм и космогония манихейства. Но зороастризму было чуждо отрицание участия человека в конечной победе добра над злом.
Так же, как и в христианстве, иудаизме и зороастризме, в учении Мани содержалась идея Страшного суда, идея мессии; последователи Мани признавали Христа, Будду, Заратуштру.
Учение Мани, распространившееся в эпоху глубокого социального кризиса, в некоторых своих аспектах могло найти и находило поддержку широких народных масс. Однако ещё не наступило время «революционной интерпретации» основных идей Мани, время создания на основе этого учения маздакизма — знамени крупнейшего на Ближнем Востоке восстания городской бедноты, крестьян в эпоху раннего средневековья или ещё более поздних «ересей», так же как-то связанных с манихейством и служивших идеологической базой крестьянских движений — павликианства, богумильства, катарства, альбигойства.
В III в. учение Мани возбуждало интерес преимущественно образованных людей — тогда эта вера была ещё во многом философией. Громадное значение для распространения манихейства в это время имела хорошая организация адептов веры, и в особенности хорошо поставленная пропаганда.
(27/28)
Стройная, замкнутая организация адептов учения Мани, особенности пропаганды этого учения, таинственность мистических обрядов, знание «гороскопа, судьбы и звёзд», слава превосходных врачей, знающих самые сильные заклинания, — всё это привлекало в манихейские общины и тех, кому не было дела до «познания сущности бытия».
Манихейство ясно отразило тот этап, когда в хаосе различных вероучений, сект и школ эпохи эллинизма рождался единый «религиозный язык», шла напряжённая борьба, ценой больших жертв подготовившая почву для успеха «великих религий». Именно одна из таких религий — зороастризм — могла занять место идеологического фундамента централизованного государства, и поэтому увлечение манихейством Шапура I и части иранской знати было лишь эпизодом.
В эпоху консолидации государства, после политических успехов на Западе, на первый план выдвигалась задача иранизации завоёванных областей. Эту задачу вместе с сасанидскими войсками успешно осуществляли зороастрийские жрецы во главе с Картиром.
Судьба «пророка» учения Мани была трагична. Он был казнён через несколько лет после смерти своего царственного покровителя, его учение было объявлено вреднейшей ересью, и, несмотря на отдельные благоприятные для манихеев обстоятельства, члены этой секты (зиндики) вынуждены были действовать тайно.
Манихейство — одно из тех учений, которые Картир называл «верой дэвов». Другим учением, стоящим в оппозиции к зороастризму, намного более распространённым, было христианство. Многочисленные христианские общины (часть из которых затем оформилась в епископства) существовали в Иране уже в начале III в. Их роль в жизни империи особенно усиливалась в IV в., когда было основано много новых общин несториан. Сасанидские монархи по отношению к христианам всегда исходили из принципа, который поздние авторы приписывают Шапуру II: «Они населяют нашу территорию, но разделяют чувства кесаря, нашего врага».
Судя по христианским агеалогиям [агиологиям], гонения на христиан в Иране бывали неоднократно; об этом, впрочем, пишет и Картир. Христиане были значительно более сильны, чем все другие секты.
В IV в. после реформы зороастризма, предпринятой Атурпатом Мехраспанданом, при дворе шаханшахов появляются несколько магупатов различных областей Ирана, а сам Атурпат получает титул «магупата магупатов». Его «реформа» не ясна в деталях отчасти потому, что материал сохранившихся позднезороастрийских религиозных сочинений с трудом поддается стратификации — различные «каноны» сильно перемешаны, да и сам материал не очень велик. О некоторых новшествах, введённых Атурпатом, упоминалось выше, другие, различимые, в частности, и на памятниках культуры (например, изменения в изображении царского коронационного храма на оборотной стороне монет), ещё нуждаются в исследовании. Не совсем ясен и третий этап в кодификации зороастризма — канон, выдвинутый жрецами после ликвидации последствий движения Маздака.
Маздак был верховным жрецом Ирана при шаханшахе Каваде. «Учение» Маздака известно довольно хорошо. Созданные в позднесасанидский период беллетристические произведения, «романы» о Каваде и Маздаке, использованные затем арабо-персидскими авторами раннего средневековья, где излагаются подробности этого учения, тем не менее не позволяют точно определить позицию самого Маздака в крупном народном восстании, вождём которого единогласно считают его все авторы. Можно, скорее, предполагать, что Маздака прежде всего
(28/29)
интересовали вопросы веры, вопросы участия зороастрийских жрецов в политической и экономической жизни страны, вопрос влияния на шаханшаха верховного жреца, вопрос характера центральной власти. Но «религиозная реформа» на фоне критического положения в стране, крупных неудач во внешней политике, неурожая, голода быстро стала идеологическим знаменем открытого восстания крестьян и городской бедноты. Основной причиной этого восстания были глубокие изменения в характере общества — процессы феодализации, разложение части общины, усиление роли «среднего сословия» и азатов в политике и экономике.
События развивались следующим образом. При дворе шла ожесточенная борьба нескольких партий. Одна из них, возглавляемая вельможей Зармихром, была недовольна политикой шаханшаха Валарша, который несколько урезал права на безраздельное господство знати в своих владениях и не стремился к новым войнам на Западе, сохраняя «худой мир» с Византией. Против Валарша были не только знать и армия (у шаха, как сообщают источники, «не было золота, чтобы содержать свои войска»), но и часть жречества, недовольная какими-то нововведениями в культе. В 488 г. Валарш был ослеплён, и Зармихр возвёл на престол Ирана сына Пероза, Кавада. Однако Кавад, умный и тонкий политик, явно сознавал опасность оказаться марионеткой в руках сильных вельмож, и, быть может, отчасти потому он, с одной стороны, является инициатором различных придворных интриг (Зармихр по наущению царя был убит своим братом Шапуром), а с другой — решает воспользоваться демагогическим лозунгом «мага» Маздака, призывавшего, в частности, открыть государственные продовольственные запасы голодающему народу. Вскоре движение уже нельзя было втиснуть в рамки контролируемого верховной властью процесса. Лозунги Маздака, в особенности лозунг об одинаковой собственности богатых и бедных — очень возможно, «революционная интерпретация» зороастрийских формул о равенстве, — пользовались большой популярностью, и сторонники Маздака получили на время безраздельную власть в стране.
Источники, в большинстве своём враждебные маздакитам, перечисляют большое количество случаев грабежа имений знати, иногда поощряемого и представителями центральной власти, указывается на то, что многие важные посты в администрации и армии захватили «безродные» люди. Во всяком случае, размах движения потребовал консолидации сил знати. В 496 г. шахский совет сместил Кавада с престола и заточил его в тюрьму. На престол Ирана был возведён брат Кавада, Джамасп.
Бежав из тюрьмы на восток страны, Кавад получил помощь у повелителя эфталитов, на дочери которого он был женат, и в 499 г. снова занял престол. Но в новых обстоятельствах он не мог уже поддерживать маздакитов. Широкие реформы налогообложения, объявленные Кавадом (их провёл в жизнь его сын, Хосров I), откололи от крайних маздакитов и «среднее сословие». Прошедшее десятилетие уже привело к тому, что низшая земельная аристократия — азаты — сосредоточила в своих руках местное управление и могла быть сильной опорой центрального правительства в противовес высшей знати. Кавад отходит от маздакитов, исподволь готовя их преследование. Как сообщают источники, оно началось в 528 г. после диспута между зороастрийскими жрецами и самим Маздаком, который был признан «отступником от праведной веры», схвачен и казнен. Его последователей ждала жестокая кара.
(29/30)
Роль Маздака как политического главы широкого народного движения, ставшего им в силу обстоятельств, должна быть отделена от его роли реформатора зороастризма. В том, как излагают «учение Маздака» поздние источники, трудно различить политические лозунги и новые «религиозные установления». Вероятно, сам Маздак, выдвигая на первый план именно религиозную реформу, прибегал к ордалиям с целью доказать свою пророческую миссию, как это делали до него Картир и Атурпат. Маздак ссылался прежде всего на авторитет Авесты: «Меня послали, чтобы обновить веру Зардушта, народ забыл смысл Зенд-Авесты, не так исполняют повеления бога, как проповедовал Зардушт... Людям Зардушт так приказывает, как в Зенд-Авесте, люди же не умеют этого истолковывать» — в этих словах Маздака опять звучат те же мотивы, что и в словах Картира и Атурпата.
Источники обычно связывают учение Маздака с учением Мани. Исследователи указывают ещё на одно посредствующее звено — доктрину некоего Зардушта, или Бундоса, описанную византийским писателем VI в. Иоанном Малалой и упоминаемую в других сирийских источниках. Бундос будто бы действовал в Риме при императоре Диоклетиане. Он «пренебрёг догмой манихеев, ввёл собственную догму и учил, что благой бог сразится со злым и победит его, а победе долженствует честь. Он удалился и проповедовал в Персии, где манихейская догма персами зовётся [учением] дарисфенов, что переводится „учение благого”».
Утверждение активного начала, победы добра над злом и активного участия человека в борьбе со злом является также одним из ведущих принципов маздакизма. Источники, описывающие учение Маздака, утверждают, что он признавал носителем зла государственную власть, а его проявлением — социальное и имущественное неравенство. О том, что после маздакитского движения произошли некоторые изменения и в устройстве «магустана», свидетельствует, например, упоминаемый в сасанидском «Судебнике» указ Хосрова I о замене официальной печати магупата Фарса — на этой печати должен был быть обозначен его новый титул — «заступник бедных». О некоторых изменениях в зороастрийской догматике в послемаздакитский период свидетельствуют символические изображения на монетах и других памятниках искусства. Меняется титул шаханшаха, он имеет теперь оттенок зороастрийской этической традиции. На монетах Валарша появляется эпитет «добродетельный», шаханшах Кавад применяет в своей титулатуре ритуальную формулу «увеличение, возрастание», Хосров I вводит титул «распространяющий славу по всему миру», Хосров II прибавляет к этому эпитету формулу «да возрастёт его [царя] Хварена». Верховный жрец Ирана при Хосрове, Bex-Шапур, предпринимает последнюю по времени кодификацию Авесты.
Следует сказать, что факты, свидетельствующие о трёх этапах реформ зороастризма при Сасанидах, нуждаются ещё в дополнительном изучении. Это, в частности, относится и к храмам огня. Раннесасанидские надписи упоминают несколько типов храмов огня, распространённых в Иране. Это прежде всего «Огонь Варахрана» — центр религиозного культа не только провинций и городов, но даже деревень и отдельных общин, с магами, объединёнными в «магустан». Кроме этого, самого распространённого типа храма воздвигались специальные храмы огня, посвящённые победам над врагом — «храм славы», а также «царские храмы», основывавшиеся в честь коронации царя царей и получавшие его имя. С момента основания такого храма велось летосчисление царствования шаханшаха. Кроме того, в Иране
(30/31)
были зороастрийские святилища, посвящённые отдельным божествам — Анахите, Хварене, Митре и другим. При таких храмах существовали жреческие общины.
Наиболее почитаемыми в позднесасанидскую эпоху были «Храм огня Гушнасп» — храм, посвящённый царю и воинам; «Храм огня Бурзен Михр», посвящённый земледельцам, и «Храм огня Фарнбаг», посвящённый жрецам. Храм «Гушнасп» традиция помещает в Азербайджане, в районе Шиза. В поздних сирийских источниках рассказывается о том, что в его окрестностях было селение — «правитель и питатель всего магизма, называемое Серешем магов. Сюда собирались маги со всей земли персидской, чтобы учиться бормотанию Зардушта, сына Сфидтахмана».
Раскопки Немецкого археологического института в Иране, в Тахт-и Сулейман, открыли именно этот храм. Судя по археологическим материалам, храм был основан, видимо, не раньше V в. Храмы Фарнбаг, по преданию находившийся в Истахре, и Бурзен Михр, расположенный где-то в Хорасане, пока ещё не раскопаны.
Ряд материалов свидетельствует о том, что в результате религиозных «реформ» некоторые храмы приобретали большое значение, а другие отходили на второй план. Вероятно, три «главных» святилища, упомянутые выше, возникли в результате послемаздакитской реформы. Зороастризм не исчез в Иране и после арабского завоевания. Можно даже сказать, что только благодаря зороастрийским сочинениям, написанным уже после падения сасанидской династии, и прежде всего таким, как «Бундахишн» и «Денкарт», мы можем приблизительно упорядочить наше представление о зороастризме. Это и понятно: в новых условиях зороастрийские авторитеты, более всего заботясь о сохранении «древней веры», создавали сочинения, в которых объяснялись отрывочные или тёмные места доктрины. Кроме того, писались и полемические сочинения, в которых доказывались преимущества зороастризма перед исламом, иудаизмом. Немало текстов, в особенности исторических или псевдоисторических, переводилось на арабский язык уже в VIII в.
Процветавшая при Сасанидах литература, не только религиозная, но и светская, известна в настоящее время только в обрывках. Полностью сохранились лишь немногие сочинения: «Книга о деяниях Арташира, сына Папака», повествующая о событиях, связанных с воцарением Сасанидов и представляющая собой нечто вроде исторического романа VI в. Такова и «Книга о шахматах», излагающая историю изобретения шахмат и появления их в Иране и Индии. Юридический сборник «Книга тысячи постановлений» (сасанидский «Судебник») знакомит нас с различными сторонами социальной и экономической жизни, а тексты «Городов Иранского царства» — с историей основания различных городов. О быте царя и его двора сообщает интересные подробности текст «Хосров, сын Кавада, и его слуга», представляющий диалог между шахом Хосровом I и юношей, желающим стать его пажем, а о быте скотоводов — другой диалог — между деревом и козой.
Наряду с литературой высокого развития достигает и наука. При Хосрове I в Гунде-Шапуре процветали философская и медицинская школы. Греческие философы-язычники, бежавшие от преследований византийского императора Юстиниана, а также сирийские учёные-несториане находили радушный приём и покровительство при дворе этого царя. Сам Хосров читал сочинения Платона на греческом языке, и неоплатоник Павел Перс посвятил ему свою книгу по логике.
(31/32)
При нём различные научные трактаты переводились с санскритского и с греческого языка на пехлевийский, между прочим сборник басен «Калила и Димна», привезённый из Индии.
Успехи науки связаны были с существованием высшей школы в Нисибине, где руководили греки, и в Гунде-Шапуре, где руководили иранцы. В Гунде-Шапурской медицинской школе медицина изучалась под руководством известных врачей индусов и персов. Основана была эта школа врачами-греками в IV в. и сюда, в Гунде-Шапур, сасанидские цари переселяли врачей из вновь занятых областей. При этой школе имелась и больница, причём главный врач её был одновременно и начальником школы. До поступления в медицинскую школу юноши должны были пройти определённый курс наук, а врачи допускались в больницу лишь после прохождения курса в медицинской школе. В 551 г. при Хосрове в Гунде-Шапуре был созван своего рода конгресс врачей, между которыми ходили «вопросы и ответы», заносившиеся по приказу царя в книги. Гунде-Шапурская школа пережила Сасанидов и была медицинским центром и в первые века ислама. Что касается начальной школы, то она находилась в руках жрецов. Учащимися были, вероятно, главным образом сыновья и дочери знати. Учили их чтению, письму, счёту, верховой езде, игре в поло, игре в шахматы, обучали охоте. Сыновья крупных вельмож имели право воспитываться и при царском дворе, занимая со временем место при дворе.
(32/)
(/151)
Примечания. ^
[1] Политические события в Иране в эпоху Сасанидов см.: Christensen A. L’Iran sous les Sassanides. Paris, 1936; Фрай Р.Н. Наследие Ирана. М., 1971 (там же — основная библиография). О сасанидских рельефах последняя работа: Иран в III в. (там же — основная литература); о сасанидских монетах: Göbl R. Sasanian Numismatics. Braunshweig, 1971.
[2] О кушано-сасанидских монетах подробнее см. ниже.
[6] Табари, например, сообщает, что у Михр-Нарсе в Фарсе (в округах Арташир-Хварра и Шапур) были многие деревни, храмы огня и три парка, в каждом из которых росло по 12 тысяч деревьев. Согласно Табари, «эти деревья и храмы огня и по сей день (то есть в X в. — В.Л.) находятся в руках людей, происходивших от него». См.: Th. Nöldeke. Geschichte der Perser und Araber zur Zeit der Sasaniden aus der arabischen Chronik des Tabari. Leyden, 1879, s. 111-112 (далее — Табари, Nöldeke).
[8] Там же, с. 540. Vināskār — преступник; ср. маних.-среднеперс. wn’hg’r — грешник.
[9] А.Г. Периханян указывает ещё на одну статью Судебника (А.39.8-11), где говорится, что храмовые рабы, которые в юридическом отношении являются свободными людьми (“pat mart āzātih rād pat āturān bandakih «i» hac šahikan”: «перед людьми — свободный, но раб по отношению к храмам и государственной казне»), за проступок передаются в царский домен, а оттуда, по истечении определённого срока, — другому храму.
[10] См.: Судебник А.40, 3-6: “Zan ut rahīk. rahīk” — «слуга», но также «юноша, мальчик». Табари (Nöldeke, S. 76) упоминает прозвище Михр-Нарсе «хазарбанде», что обычно переводят как «обладающий тысячью рабами», и в научной литературе это прозвище часто служит примером распространения рабства в сасанидском Иране. На самом деле Табари упоминает именно то, что Михр-Нарсе был храмовым рабом (aturbandak; позднее — azarbande).
[11] Видимо, это и сообщается у Табари (см. примеч. 6).
[12] Henning W.B. The Inscription from Firusabad. — “Asia Major”, v.4, N1, 1954, p.98-102.
[13] Егише. О Вардане и войне армянской. Пер. И.А. Орбели. Ереван, 1971, с. 40. Согласно Табари, одного из сыновей Михр-Нарсе звали Зрвандат («данный богом Зрваном»), и он как будто бы имел крупный жреческий титул.
[14] Работ, посвящённых зороастризму, даже самых основных, насчитывается несколько сотен. Самым последним изложением основ зороастризма является кн.: Воусе М. Zoroastrians, Their Religious Beliefs and Practices. London, 1979 (далее — Воусе. Zoroastrians). На русском языке наиболее удачны главы о зороастризме в кн.: История таджикского народа. Т. 1. М., 1965.
[15] Интересна попытка определить место проповеди Заратуштры и реконструировать историю «царства Кейанидов» (см.: Дьяконов И.М. Восточный Иран до Кира. — В кн.: История иранского государства и культуры. М., 1971, с. 122-154).
[16] По верованиям зрванитов — старший брат (см. выше).
[17] Этот комментированный перевод назывался «Апастак у Занд», отсюда распространённое в литературе название «зендавеста».
[18] Основные части Авесты неоднократно переводились на различные языки. В частности, английские переводы вошли в серию “The Sacred Books of the East” (IV, XXIII, XXXI. Oxford, 1880; 1883; 1887). Русские переводы различных частей Авесты см.: Абаев В.И. Скифский быт и реформа Зороастра. — “Archiv Orientaly” [Orientální], V. 24, 1956; Бартельс [Бертельс] Е.Э. История персидско-таджикской литературы. М., 1960.
[19] Огонь — основное творение Ахуры — пронизывает мир от небесного огня до «искры божьей» у последователя зороастризма. В Авесте встречаются названия разных огней, а символом зороастризма был храм огня.
[23] Gighoux Ph. L’Inscription de Kartir a Sar Mashad. — “Journal Asiatique”, 1968, c. 387-418; Луконин В.Г. Накш-и Раджаб, Иран (Раннесасанидские рельефы и надписи). — В кн.: Культура Востока. Древность и [раннее] Средневековье. Л., 1978, с. 78-83.
|