О.С. Советова
Петроглифы тагарской эпохи на Енисее
(сюжеты и образы).
// Новосибирск: 2005. 140 с. ISBN 5-7803-0134-4
Оглавление
Глава 2. Общие вопросы хронологии и стилистического анализа тагарских петроглифов. — 12
2.1. Рисунки тагарского времени на среднеенисейских памятниках. — 12
2.2. К вопросу о периодизации тагарской культуры. — 14
2.3. О петроглифах тесинского этапа. — 15
2.4. Принципы датирования петроглифов тагарским временем. — 16
2.5. Общая характеристика петроглифов тагарской эпохи бассейна Среднего Енисея. — 28
2.6. О специфике наскального искусства. — 30
2.7. Изобразительные «стандарты» — эпические «метафоры»? — 33
Глава 3. Зооморфные образы и сцены с их участием. — 36
3.1. Кони. — 36
3.1.1. Кони «отмеченные». — 36
3.1.2. «Крылатые» кони. — 44
3.2. Благородные олени. — 45
3.2.1. «Великая охота». — 45
3.2.2. Загадочные олени. — 49
3.3. Хищники и фантастические существа. — 50
3.3.1. Хищники-представители местной фауны. — 50
3.3.2. Кабаны. — 50
3.3.3. Кошачьи хищники. — 51
3.3.4. Неопределённые существа с чертами хищников. — 57
3.3.5. Синкретические образы. Тепсейское фантастическое существо. — 58
3.4. Птицы. — 60
3.4.1. Расположение птиц в наскальных композициях. — 63
3.4.2. Семантика изображений. — 63
Глава 4. Антропоморфные изображения и сцены с их участием. — 66
4.1. Батальные сцены и вооружение тагарцев. — 66
4.1.1. Воины с чеканами. — 70
4.1.2. Воины с булавами (палицами). — 73
4.1.3. Лучники. — 74
4.1.4. Воины с колчанами и горитами. — 75
4.1.5. Воины с копьями. — 77
4.1.6. Воины с мечами и кинжалами. — 77
4.2. Всадники. — 77
4.3. К вопросу о внешнем облике населения тагарского времени. — 80
4.3.1. Головные уборы. — 80
4.3.2. Причёски? — 81
4.3.3. «Плюмаж»? — 83
4.4. Образ «героя» в наскальных сценах. — 84
4.4.1. «Герои» с бородой. — 85
4.4.2. «Герои» с косами. — 86
4.5. К вопросу о «наготе» «тагарских человечков». — 87
4.6. Образ «великана» на скалах Енисея. — 89
Таблицы [ 1-31 ]. — 107
(/3)
Введение. ^
Искусство скифской эпохи хорошо известно по великолепным образцам мелкой пластики и изображениям на предметах прикладного искусства, распространённых на территории от Днестра на западе и до Тихого океана на востоке. Но оно имеет ещё одну, пока ещё мало изученную категорию изобразительных источников — петроглифы. Богатейшую коллекцию представляет наскальное искусство Среднего Енисея, пережившее своеобразный расцвет в VII-III вв. до н.э., т.е. во время существования тагарской культуры. Ареал тагарской культуры весьма обширен: бассейн Среднего Енисея от предгорий Западного Саяна до Красноярска, а также бассейн р. Чулым до линии Назарово-Мариинск, включая значительную часть современной Кемеровской области (см. карту-схему).
Карта-схема района исследования.
Многие путешественники и учёные описывали этот край, и никого он не мог оставить равнодушным. Полноводный Енисей «прорубил» себе путь вдоль мощных утесов и небольших ложбин, придав здешним местам особую неповторимость. Река меняется не только в разные времена года, но и в течение суток, а краски восхода и заката придают ей незабываемое очарование.
О значении рек в жизни человека написано немало. Они служат людям источниками существования и путями коммуникации, будоражат воображение тех, кто живёт на их берегах, позволяют создавать цивилизации и укреплять самобытность. В космогонии древнего мира реки представлялись священной стихией, воплощавшей постоянное движение. Их считали источниками плодородия и жизни, связывавшими начало с концом, а простое со сложным в извечном очистительном круговороте, захватывавшем и душу человека [Турри, 1983, с. 4].
Известный исследователь Сибири A.B. Адрианов писал: «Уже в самой глубокой древности, в доисторические времена этот край служил приманкой для человека, местом обитания многочисленных народов, живших вместе, и сменявших один другого. И весьма вероятно, что во всей нынешней Сибири этот край был первым по времени его заселения человеком, что он был своего рода центром, из которого исходило дальнейшее знакомство со страной и расселение по ней. Этому благоприятствовали климатические условия, богатство и разнообразие флоры и фауны, легко обеспечивающих насущные потребности человека, превосходные пастбища, обилие минеральных богатств, удобство сношений и сообщений, для которых естественные условия некоторых частей края не ставили никаких препятствий» [1904а, с. 3]. «Можно сказать, что все утёсы, с самого низа, прикрытого землёй, и до верха исписаны не только на видных местах, живописных, где было большое движение, откуда открывался обширный вид..., но и в самых укромных местах, в вершинах логов, на едва доступных карнизах и выступах скал, в местах, безводных и удалённых от жилья, находятся писаницы, иногда покрывающие склоны на десятки квадратных аршин. Можно сказать, что древний художник пользовался каждой гладкой гранью утёса для того, чтобы покрыть её фигурами, знаками, надписями...» [Адрианов, 1904б, с. 32]. Исследователь Енисейского края И.Т. Савенков, отмечал: «Храмов... и постоянных жертвенников у аборигенов Енисея не было, но
(3/4)
было много местностей, наиболее любимых богами, божествами и духами, где они постоянно находились и где они собирались. Выступы и впадины скал и утёсы этих живописных мест, часто с широкими видами на окрестности, как стены древнейших храмов, покрывались... начертаниями...» [1910, с. 59].
Из этого бесчисленного количества фигур людей и животных, оставленных древним населением края на скалах и камнях погребальных памятников, особенно выделяются изображения, относящиеся к тагарской эпохе, многочисленные, выполненные на разном уровне мастерства, но узнаваемые по яркому, хорошо известному «скифо-сибирскому звериному стилю». Прикладное искусство причерноморских скифов, саков, пазырыкцев и других народов, входящих в этот круг, демонстрирует поразительное разнообразие образов и сюжетов, чего не скажешь о прикладном искусстве тагарцев. Поэтому петроглифы позволяют по-новому взглянуть и на тагарское искусство, и на тагарскую культуру в целом. Наскальные изображения характеризует отсутствие объёма и осязания, столь важных для прикладного искусства. Это искусство плоскости и одной точки зрения. Здесь нет глубины и перспективы, которые характерны для живописи, нет рамы и точных границ (за исключением небольших по размеру граней), что вносит определённую условность в восприятие этих изображений. Тем не менее, это особый вид искусства, обладающий целым рядом специфических черт, включающих сам набор образов и сюжетов, а также стиль и технику исполнения рисунков, пропорции изображений, своеобразие композиционного построения.
Петроглифы тагарской культуры наглядно представляют отдельное направление «скифо-сибирского звериного стиля», позволяют более достоверно, чем движимые памятники, решать вопросы его происхождения и распространения. Вместе с тем, наскальному творчеству свойственна и такая особенность, как создание насыщенных многофигурных композиций (порой включающих по нескольку десятков фигур), участниками которых являются не только животные, но и люди. И, пожалуй, одним из главных отличий наскального тагарского искусства от прикладного является активное использование изображений антропоморфного облика, что заметно обогащает само искусство в целом и даёт большие возможности для семантической интерпретации. Перед нами разворачиваются батальные и ритуальные действия, сцены охоты и иного рода события, в которых отражены разнообразные реалии эпохи: оружие, предметы быта, элементы снаряжения коня и т.д. Всё это позволяет расширить наши познания как о бытовой стороне, военном деле и ритуальной практике племён, их создававших, так и получить представление о мировоззрении древнего населения Минусинской котловины, не столь ярко проявившемся в других памятниках.
Материал для этой книги собирался на протяжении многих экспедиционных сезонов. С конца 1970-х гг. кафедра археологии Кемеровского государственного университета снаряжала Петроглифический отряд (начальник Б.Н. Пяткин) Южносибирской археологической экспедиции (руководитель А.И. Мартынов). Основной целью отряда являлось исследование (включавшее микалентное копирование и описание) наскальных рисунков прибрежных писаниц в бассейне Среднего Енисея.
Автор выражает искреннюю благодарность своим коллегам и друзьям за поддержку и полезные советы, особенно В.В. Боброву и Л.Н. Ермоленко. Думаю, что испытал бы удовлетворение от выхода книги Б.Н. Пяткин, мой первый наставник, не доживший до этого дня. Подписывая дарственные оттиски своих публикаций, он неизменно желал «никогда не уставать от картинок». Благодарю А.И. Мартынова, научного руководителя моего диссертационного исследования, за научное свободомыслие, которое он всегда культивировал. Особая признательность за бесценные консультации Я.А. Шеру, мэтру петроглифоведения, мудрому человеку и неутомимому исследователю. Хотелось бы отметить и Е.А. Миклашевич, надёжного и бескорыстного друга, соавтора, бесконечно преданного петроглифам человека. Трудно переоценить помощь всех, кто был рядом «в горах»: Т.В. Николаевой, В.Т. Новикова, Т.С. Мордвиновой, Р.В. Черданцева, Р.Ф. Тиминдярова, И.А. Чернусской, Е.В. Констанц и многих других, в разные годы принимавших участие в экспедициях. С неизменной теплотой вспоминаются Э.И. Биглер и В.Ф. Капелько.
Искреннюю признательность хочу выразить Д.Г. Савинову, проявившему к книге благожелательное отношение, взявшему на себя неблагодарный труд прочитать рукопись и сделать ряд ценных замечаний.
(/94)
Заключение. ^
В этой книге мы обратили внимание на наиболее заметные и, на наш взгляд, существенные нюансы в существовавшей в тагарскую эпоху изобразительной традиции, воплотившейся в рисунках на скалах Среднего Енисея, предприняли попытку «прочтения» лишь некоторых популярных сюжетов и образов. Данная тема далеко не исчерпана.
Тагарские петроглифы — неповторимое явление в истории древнего искусства. Яркие, искусно выполненные изображения животных и людей существенно обогащают тагарское искусство, дополняют наши представления об эстетических идеалах той эпохи и являются самостоятельной страницей в истории культуры скифского времени. Тагарское искусство, казалось бы, хорошо изученное по образцам мелкой пластики, раскрывается с новой стороны, обогатившись совершенно особым изобразительным пластом петроглифов — рисунков, выполненных на каменных плоскостях (скалах, камнях оград курганов и проч.). Своеобразный материал, специфическая техника нанесения рисунков требовали и оригинальной переработки уже знакомых образов. Мы видим, что наряду с традиционными изображениями оленей, козлов, птиц и хищников «расцвели» и другие образы, не нашедшие столь широкого распространения в прикладном искусстве.
Прежде всего, это изображения коней, причём коней особенных, украшенных, очевидно, для ритуальных целей и других важных событий, это фантастические (синкретические) и иные образы. Интерпретированы они по-своему: на широкой плоскости, не связанной и не ограниченной условностями формы предмета (как это бывает с изображениями, выполненными в дереве, металле и других материалах). Их размеры варьируют в зависимости от возможностей используемого поля и фантазии художника. И в то же время они не свободны, не свободны главным образом от заложенного в них смысла. Изображения выполнены по особым канонам, композиционно связаны друг с другом. Для каждого из них отведено своё место на плоскости. Вместе с тем, мы можем проследить, как изменялись вкусы художников (и зрителей) с течением времени, как шла трансформация стиля.
Наскальные изображения тагарской эпохи являются ценнейшим источником по истории края, существенно восполняя те пробелы, которые в условиях отсутствия письменных источников часто невозможно воссоздать по данным археологических раскопок и по другим косвенным свидетельствам. Они значительно расширяют наши представления о военном искусстве, быте и мировоззрении древних тагарцев. Насколько можно судить по представленному материалу, каждый образ пронизан глубоким подтекстом, композиции отражают суть хорошо известных в древности мифологем. Петроглифы, по всей видимости, иллюстрируют некоторые темы мифов, а также и сюжетов героического эпоса, имевших широкое распространение в скифское время на всей территории Евразии.
Мы отмечали, что искусство тагарской эпохи долгие годы было известно нам главным образом по предметам прикладного искусства, отражающим идеи эпохи в основном через зооморфные образы. Петроглифы вводят в «репертуар» новый, совершенно самостоятельный образ — образ человека. Некоторые учёные, оценивая численное превосходство изображений пеших людей над конными на писаницах Минусинского края, сделали вывод об осёдлости тагарского населения [Савенков, 1910, табл. II, XIX; VII, II; Гришин, 1960, с. 131; и др.]. Об этом, по их мнению, свидетельствует не только широкое использование бревенчатых срубов в погребениях этого времени, указывающее на наличие прочных бревенчатых домов и в реальной жизни, но и воспроизведение подобных строений (например, на Боярской писанице). В исследованиях последних лет речь ведётся главным образом о комплексном скотоводческо-земледельческом хозяйстве тагарцев [Ельницкий, 1977, с. 88; Матющенко, 1999, с. 151; и др.].
М.П. Грязнов обосновал положение о том, что скифо-сарматское время — героический период в истории степных племён Южной Сибири, Казахстана и сопредельных частей Центральной Азии. Археологические памятники степных районов Алтая, Минусинской котловины, Забайкалья и Северной Монголии, по его мнению, свидетельствуют о том, что около VII в. до н.э. пастушеско-земледельческие племена перешли к кочевому образу жизни и перестроили свою экономику на базе кочевого скотоводства. Ведя подвижный образ жизни и обладая конным войском, они получили значительное военное преимущество по сравнению с осёдлыми племенами, сделав войну своим постоянным промыслом. Истоки героического эпоса тюрко-монгольских народов Южной Сибири, считал М.П. Грязнов, следует искать именно в скифо-сарматской эпохе [1961,
(94/95)
с. 7]. Он писал: «Весьма возможно, что изображения на темы героического эпоса имеются и среди наскальных рисунков...» [Там же, с. 29].
Наши материалы подтверждают и позволяют проиллюстрировать точку зрения М.П. Грязнова. В огромной, порой безликой массе «тагарских человечков» мы вдруг обнаруживаем какие-то особые, значимые фигуры «богатырей» (героев?), находящихся в гуще событий. Они специальным образом «маркированы», отличаясь от остальных фигур не только комплекцией, но и оружием или иными «опознавательными» знаками (особыми головными уборами или «султанами», бородой, косой и т.п.). «Герои» участвуют в поединках, мчатся на конях, присутствуют в различных, часто нам малопонятных «мероприятиях», где задействованы люди и животные. Как и герои многих эпосов, они смело вступают в сражение с великанами: ведут борьбу против зла, очевидно, отстаивая интересы соплеменников. О том, что на скалах высекали не «картинки из жизни», не реальных людей, а мифологизированных персонажей, иллюстрируя известные устные рассказы, свидетельствует многое: позы, «нагота» участников многих сцен, изображение разновеликих фигур, неких необычных образов, «кочующих» с писаницы на писаницу.
Известно, что важное значение для понимания истории и культуры прошлого тех или иных народов имеет эпос. А.П. Окладников отмечал: «...героический эпос, как культурное наследие весьма отдалённого прошлого, дольше и полнее всего сохраняется у народов Сибири, не имевших собственной письменности и слабо связанных с передовыми культурными центрами Востока, где издавна развивалась богатая литература» [1949, с. 270]. Он полагал, что с течением времени «рисунок, оставаясь ещё реалистичным по форме, приобретает новое значение, не прямое, а переносное, иной, более широкий и распространительный смысл. Постепенно конкретный рисунок становится символом» [Там же, с. 204]. Не обременённый излишней детализацией, такой рисунок остаётся понятным зрителю, читаемым. Лишь отдельные, наиболее значимые элементы сохраняет художник в изображаемых образах. Рисунки становятся для нас «кадром», а их повторяемость составляет содержание «ленты», хотя полнота содержания остается неизвестной. Многие наши догадки и предположения, естественно, требуют дальнейшей проверки с точки зрения изложения фабулы. Точность же прочтения сюжетов должна основываться на археологических, мифологических и лингвистических материалах.
В ходе анализа фактического материала нами неоднократно проводились параллели из области искусства и культуры античного мира и древних цивилизаций. И это не случайно. Можно найти разные объяснения выявленному сходству. Прежде всего, необходимо учитывать эпохальную (стадиальную) общность мировоззрения. При этом на фоне сохранения нуклеарной основы содержания происходило внешнее переоформление образов при сохранении сущностных знаковых элементов. Однако остаётся загадочным сам механизм передачи этого сходства. Не исключено, конечно, общее мифологическое состояние на уровне праязыка, но этому явлению могут быть даны и другие объяснения. В развитых социальных системах наблюдается большая степень персонификации, поэтому все персонажи античной, египетской и других мифологий персонифицированы. В архаических культурах такая персонификация отсутствует. В этом отношении наскальное искусство тагарской эпохи — одно из наиболее ярких явлений. Оно иллюстративно. Вероятно, можно говорить и о конкретном культурно-историческом процессе, связанном с перемещением каких-то групп населения, что ярко демонстрирует, например, «ворвавшийся» в тагарское искусство «алтайский стиль». С другой стороны, пока за пределами Саяно-Алтая это явление не прослеживается.
Вопросы остаются, но очевидным представляется тот факт, что тагарское искусство петроглифов — это сложное, совершенно самостоятельное явление в культурном наследии древних народов.
|