главная страница / библиотека / обновления библиотеки

Палеоэтнологические исследования на юге Средней Сибири. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та. 1991. В.И. Смотрова

Погребение с ажурными пластинами
на острове Осинском (Братское водохранилище).

// Палеоэтнологические исследования на юге Средней Сибири. Иркутск: 1991. С. 136-143, 229-231.

 

Изучение развития бронзолитейного производства в Прибайкалье крайне интересная проблема в отечественной археологии. Решение её затрудняется недостаточным количеством памятников бронзового — раннежелезного века, в связи с чем резко повышается интерес к каждому комплексу так называемого периода поздней древности.

 

Цель данной статьи — описание материала такого памятника; расширение региона распространения бронзовых ажурных пластин, встреченных среди сопровождавшего инвентаря погребения; подтверждение назначения этих высокохудожественных изделий в качестве поясных блях и уточнение датировки их бытования в Прибайкалье.

 

Погребальный комплекс, о котором пойдёт речь ниже, обнаружен Ангарским отрядом археолого-этнографической экспедиции музея летом 1981 г. на о. Осинском (Усть-Удинский р-н Иркутской обл.), где проводились срочные спасательные работы, вызванные повышением уровня водохранилища и угрозой разрушения археологических памятников его волно-прибойной деятельностью.

 

Этот остров является одним из крупнейших в верхнем течении р. Ангары. Вытянут длинной осью с севера-востока на юго-запад и достигает в длину (после затопления Братского водохранилища) 5 км. Расположен в устье Осинского залива, в 4 км южнее широко известного палеолитического местонахождения Красный Яр. Цент-

(136/137)

ральная часть острова покрыта смешанным лесом и невысоким кустарником. Берега представлены пляжами техногенного генезиса, на поверхностях которых в течение полевых сезонов 1981-1982 гг. было вскрыто 12 погребений, отличающихся особенностями погребального обряда и относящихся к различным хронологическим периодам — от неолита до XVIII в. н.э. Особый интерес вызывает погребение № 4.

 

Захоронение обнаружено на западной стороне острова, в 200 м от береговой линии и в 310 м от опушки лесного массива. Обнаружено в котловине выдува по выступающим из-под слоя песка эпифизам костей человеческого скелета, на высоте 1,67 м от уреза воды (на июль 1981 г.).

 

После расчистки захоронение представляло собой скопление костей в форме вытянутого с северо-запада на юго-восток овала, на площади 680-350 см. Вследствие нарушения инситности погребения, форму ямы, её заполнение и внутримогильное устройство зафиксировать не удалось, кроме того, что кости скелета залегали в слое светло-палевой супеси.

 

Судя по костным остаткам, в могильной яме находилось два костяка — подростка 13-15 лет и мужчины 30-35 лет. [сноска: Антропологическое определение сделано Е.А. Антипиной (МГУ).] Скелеты представлены фрагментарно, и утверждать что-либо о трупоположении усопших затруднительно, поэтому остановимся лишь на описании расположения костяков относительно друг друга.

 

Костяк № 1. Череп располагался в центре скопления костей, глазницами на северо-запад. Сохранность его полная, за исключением левой височной кости, обнаруженной в 320 см южнее свода черепа. Рядом с нижней челюстью лежала правая лопатка. К основанию черепа примыкал дистальный конец правой бедренной и плечевой кости, между ними и вокруг располагалось 4 ребра и 3 их обломка. У затылочной кости черепа обнаружен подколенник и две фаланги кисти. Возле лицевой части находилось еще 4 ребра и 5 их фрагментов, к северу от которых зафиксировано 3 шейных и 3 поясничных позвонка. В 16 см к западу от нижней челюсти располагались кости правой руки — лучевая кость с обломанным дисталом и локтевая, проксимальным концом к черепу. Кости нижних конечностей, за исключением правой бедренной и отдельных фаланг, были отнесены водой на 325 см в юго-восточном направлении. Проксималы левой бедренной и большой берцовой левой ноги соприкасались, а кости голени правой сместились южнее на 8-10 см. Вокруг этого скопления зафиксированы обломки рёбер и косточки стопы.

 

В этом секторе захоронения, по линии череп — кости ног, обнаружено 15 рёбер и 10 их фрагментов, 8 поясничных и 2 шейных позвонка, которые, видимо, следует отнести к описываемому скелету.

 

Скелет № 2. Кости этого усопшего в основном сконцентрированы в северной и центральной частях захоронения. Череп обнаружен

(137/138)

в 120 см к северо-западу от черепа № 1. Глазницами ориентирован на юго-восток, нижняя челюсть отсутствовала. Височная кость лежала в 180 см на северо-восток от свода черепа. Здесь же находилась правая тазовая кость с сочленённым крестцом, ориентированным узким концом на север. Обломок левой тазовой кости зафиксирован в 80 см южнее свода черепа № 2, вокруг него располагались шейный и поясничный позвонки и три ребра. Кости нижних конечностей обнаружены возле правой тазовой кости, причём левая бедренная стояла наклонно. Кости правой голени — большая и малая берцовая, пяточная и фаланги почти в анатомическом порядке найдены на самом севере скопления, в 48 см от диафиза правой бедренной. Рядом с эпифизами бедренных костей и к западу от них зафиксировано 3 ребра, 8 шейных позвонка и 2 фаланги стопы. Остальные кости скелета отсутствовали.

 

В процессе расчистки захоронения отмечен своеобразный сопровождающий инвентарь, встреченный повсеместно на площадке выдува. Условно все найденные вещи можно подразделить на предметы вооружения дистанционного боя, предметы быта и предметы одежды и украшения.

 

Предметы вооружения дистанционного боя представлены костяными наконечниками стрел и роговыми обкладками лука.

 

Наконечники стрел — 5 экз. Находки отмечены у правой бедренной кости скелета № 2 и у костей ног первого скелета. Все наконечники черешковые, уплощённо-ромбические в сечении, подразделяются по форме пера на:

уплощённо-ромбические — 2 экз. Длина пера 7,5 и 4,7 см. Наконечники с остроугольным остриём, покатыми плечиками и раздвоенными концами насада (рис. 56, 1, 2);

удлинённо-треугольные — 8 экз. Длина пера 4; 4,5; 4,8; см. Наконечники с остроугольным остриём, четко выделенными плечиками, уплощённым насадом с раздвоенными концами (рис. 56, 3).

 

Согласно предложенной Ю.С. Худяковым классификации оружия дистанционного боя у хунну, осинские наконечники стрел соответствуют наконечникам третьего отдела, группе II, типам 2 и 3 [19, с. 42]. Аналоги встречены при раскопках Иволгинского городища [5, рис. 20, 1, 3, 6, 13-17]; [6, рис. 22, 3], погребении № 41 в Ильмовой пади [11, с. 54], в Забайкалье и Сул-Талгой в Монголии [21, с. 79], датируются 1-м тыс. до н.э. — нач. 1-го тыс. н.э. В одновременных памятниках Южной Сибири и Дальнего Востока таких наконечников стрел нет. Но они были известны ещё в энеолитическое время [14, с. 48, 65, рис. 19]. Очевидно, подобный способ насадки наконечника на древко стрелы представляет местную традицию, уходящую своими корнями в глубь веков [11].

 

Предметы быта представлены ножами, деталями прибора для добывания огня, «ворворками».

 

Ножи — 3 экз. Изделия однотипные железные, однолезвийные, клиновидного сечения. Самый крупный нож — с прямой утолщённой спинкой и овально закруглённой рукоятью (конец лезвия обломан),

(138/139)

находился в центре скопления костей в 66 см от нижней челюсти костяка № 2 и был направлен острием на юго-запад. Длина изделия 11,8 см (рис. 57, 7). Второй нож, обнаруженный в 16 см на север от вышеописанного, сильно коррозирован. Спинка изделия слегка выгнута, лезвие овальное, с обломанным концом, на рукояти сохранились волокна древесины. Длина 10,1 см (рис. 57, 6). Третье орудие миниатюрных размеров, длина его 7,2 см. Это ножичек с черешковым насадом, выпуклой спинкой и овальным лезвием. Обнаружен у дистального конца левой бедренной кости скелета № 2, остриём повёрнут на северо-запад (рис. 57, 5).

 

В целом ножи из Осинского погребения аналогичны ножам из шатровых могил на побережье Куркутского залива (оз. Байкал), хронологически определяемыми рубежом 1-го тыс. до н.э. — 1-го тыс. н.э. [1, с. 53], а также орудиям из Иволгинского городища, прекратившего своё существование в начале 1-го тыс. н.э. [5, рис. 20, 1-9].

 

Детали прибора для добывания огня трением — 2 экз. Сохранились лишь костяные упоры, выполненные в виде серьги — с расширенной округлой нижней частью и верхней, оформленной небольшим овальным выступом с круглым отверстием посредине. В центральной части подвески имеется высверленная ямочка со следами чёрного нагара от трения. Изготовлены из фрагментов дистальных эпифизов либо плечевых костей, либо астрагалов копытных животных, разрубленных пополам. Длина 4,2 и 4,7 см (рис. 57, 2, 4). Изделия обнаружены в 100 см на северо-восток и в 306 см на юго-восток от свода черепа № 1.

 

Полный комплект прибора для добывания огня восстановлен по находкам из Ноин-улы. Он состоял из деревянной дощечки, деревянной палочки-сверла, деревянного или костяного лучка (из ребра крупного животного) с тетивой, которым вращали сверло, костяного упора для сверла [11].

 

Таким лучком в погребении служила, видимо, трубчатая кость крупного животного, эпифизы которой снабжены биконическими отверстиями, служившими, вероятно, для натяжения сухожилий. Длина предмета 27 см, обнаружен он рядом с черепом № 2 (рис. 57, 4).

 

Приборы для добывания огня широко применялись хунну, о чём свидетельствуют находки в Черёмуховой и Ильмовой падях из раскопок Ю.Д. Талько-Гринцевича, Г.П. Сосновского, П.Б. Коновалова [18, рис. XVI, 3, 16 — рис. 20, 22; 11, 108], а также из могил Кокэль (Тува) в комплексе хуннского времени [12, с. 227, рис. 51].

 

«Ворворки» — костяные кружочки-застёжки — 3 экз. Круглые, односторонне выпуклые в сечении, с круглым биконическим отверстием посредине, диаметром 3,3 см (2 экз.) и 2,6 см (разломана в древности) (рис. 57, 1, 3).

 

О назначении подобных кружков существуют различные мнения. А.В. Давыдова считает их кольцом для натягивания тетивы лука [5. с. 36, рис. 20, 1, 3, 6], С.И. Руденко, П.Б. Коновалов —

(139/140)

приспособлением к передним и задним лукам седельных подушек, в отверстия которых продевался ремень [16, 11].

 

Стержень — железный, кованый, диаметром 1 см, длиной 6,5 см, условно отнесён нами также к группе бытовых предметов, хотя утверждать что-либо о его функциональном назначении не представляется возможным (рис. 57, 10).

 

Предметы одежды и украшения. Среди сопровождающего материала имеются две пряжки. Одна — костяная, подпрямоугольной формы, с фигурным вырезом внутри и небольшим коническим язычком, длина 7 см. Обнаружена к северо-востоку от черепа № 1. Вторая пряжка из железа, квадратная, располагалась в 40 см к юго-востоку от свода черепа № 2, длина 4,5 см (рис. 56, 5, 57, 11).

 

Значительное место среди собранной коллекции занимают кольца и их обломки.

 

Два кольца выполнены из железа. Одно — массивное, диаметром 8 см, находилось в 97 см к югу от нижней челюсти черепа № 1. Здесь же обнаружено три обломка подобных колец меньшего диаметра. Другое кольцо, сильно коррозированное и разломанное на две части, зафиксировано у височной кости черепа № 2. Диаметр изделия 7, 2 см (рис. 57, 9).

 

В процессе расчистки погребения были обнаружены две пуговицы. Это полусферические, сильно оплывшие железные изделия диаметром 2 и 2,5 см (рис. 57, 8).

 

К деталям одежды следует, видимо, отнести и оригинальные костяные поделки, обнаруженные рядом с черепом № 1. «Гантелеобразные» подвески, изготовленные в виде двух биконически просверленных колец, соединённых широкой перегородкой. Длина изделий 7 и 7,5 см (рис. 56, 4).

 

Пряжки, кольца, выполненные из железа и кости, встречаются в погребениях комплекса хуннского времени; «замечено, что они большей частью встречаются... компактной группой» [11, с. 201-203] и могли иметь разное применение и в сбруе, и в одежде.

 

Полусферические железные пуговицы имеют также широкие аналогии как в хуннских могилах, так и в более ранних, плиточных, в Прибайкалье [15, с. 195, рис. 66, 6] и Забайкалье [7, табл. 9, рис. 9].

 

Наиболее значимыми находками в погребении являются прямоугольные бронзовые ажурные пластины. Две из них располагались в центре скопления костей: одна в 80 см на северо-запад от свода черепа № 1 и в 96 см на северо-восток от черепа № 2, вторая — в 132 см на северо-запад от черепа № 1 и в 80 см на северо-восток от черепа № 2. Первая бляха была обращена лицевой частью вниз, вторая — вверх. Они представляют собой пластины с решётчатым орнаментом — геометрическим узором. Продольная перемычка при посредстве поперечных ступенек соединяется с рамкой — с каждой стороны по 6 перемычек. Рамки гладкие, в центре и по краям украшены изображениями ушастых грифонов. На первой пластине имеется штырёк, очевидно, служивший для прикрепления ремен-

(140/141)

ной петли. Пластины одинаковы по размерам и манере исполнения (рис. 58, 1-2).

 

Третья бляха, разломанная на три части, обнаружена в 252 см на северо-восток от черепа № 1. Пластина несет изображение сцены борьбы двух хищников из семейства кошачьих со змеем или драконом. Прямоугольная рамка покрыта удлинёнными ячейками, внутри неё запечатлены фигуры борющихся животных; в извивающееся петлёй тело дракона впились два тигра. Один стоит слева на рамке, вонзив зубы в переднюю лапу и тело чудовища. Змей с распластанными лапами грызёт спину хищника. Второй тигр, повернув голову и вытянув шею, стоит на правой боковой стороне рамки и держит хвост дракона в зубах. Размеры пластины — 12,5х6 см (рис. 58, 3).

 

Остановимся подробнее на анализе вышеописанных предметов, которые, безусловно, являются наиболее датирующими находками в данном погребальном комплексе.

 

Ажурные поясные пластины — высокохудожественные изделия из бронзы — вошли в археологическую литературу иод названием «Ордосских бронз» [6, с. 93]. География их распространения охватывает Забайкалье, Монголию, Минусинскую котловину, Ордос — т.е. ареал, который в начале нашей эры находился под контролем хунну [8, с. 56-58].

 

Ажурные пластины обратили на себя внимание специалистов ещё в 20-30-е гг. нашего столетия, но интерес к ним резко возрастает лишь после появления блях на европейских антикварных рынках, когда коллекции ордосских бронз появляются в Дании, Англии, Японии. В настоящее время, по сообщению М.А. Дэвлет, несколько частных коллекций сосредоточено в Колумбийском университете, в коллекции А. Сэклера, который скупил даже остатки известного собрания Лу, а также коллекции Мейера, Д. Картера и других, материалы которых практически не опубликованы и неизвестны специалистам [9, с. 225].

 

Численность художественных бронз возросла в последнее время благодаря планомерным раскопочным работам в южных районах Сибири. Тот факт, что основная масса находок была сделана в датируемых комплексах, в контексте с особенностями погребального обряда, позволил советским археологам дать довольно убедительную интерпретацию вопроса, бывшего в течение десятилетий открытым, о происхождении этих предметов, их датировке и назначении.

 

Большая серия изделий происходит из Ордоса и Внутренней Монголии. Эти бляхи отличаются большим мастерством исполнения, тщательностью отделки, богатством сюжетов по сравнению с сибирскими пластинами. Вероятно, они служили своеобразными моделями для отливки минусинских и забайкальских ажурных блях. Стилистические особенности последних позволили выделить хуннский пласт среди сибирских художественных бронз и датировать пластины II в. до н.э. — I в. н.э. [6, с. 93; 9, с. 227].

 

Долгое время гипотезы о предназначении пластин имели разно-

(141/142)

плановый характер и сводились к следующим положениям: И.И. Толстой и С.Н. [д.б.: Н.П.] Кондаков считали эти бляхи принадлежностями конского убора; М.И. Ростовцев, Г. Боровко и А. Сальмони — поясными пряжками; А. Феттих — накладками на ножны мечей; Г.П. Сосновский — украшением гроба; С.И. Руденко утверждал, что их можно рассматривать как застёжки, а затем — как украшение верхней плечевой одежды [16, с. 93-95].

 

Исследование в Забайкалье непотревоженного погребения № 100 Иволгинского могильника дало возможность А.В. Давыдовой сделать определенный вывод относительно использования бронзовых блях: «Их назначение ясно, они являются поясными пряжками, что неопровержимо доказывается их положением на скелете погребённой» [6, с. 100].

 

Хорошей иллюстрацией к вышесказанному является находка ажурных пластин в Осинском погребении. Наличие двух аналогичных предметов в непосредственной близости друг от друга, а также присутствие шпенька для ремня на одной из них довольно убедительно говорит о назначении блях в качестве украшения пояса верхней одежды. А необычный номенклатурный набор сопровождающего инвентаря (оригинальные подвески, изделие из трубчатой кости и т.п.) даёт основание поддержать мысль, высказанную А.В. Давыдовой о том, что главное назначение пластин состоит не в отражении богатства погребённого, а в выражении какой-то другой идеи, связанной с особым положением их владельца в обществе, «она была как бы специальным знаком этого положения». «Наличие же пластин с повторяющимся изображением говорит о том, что была группа людей, объединённых этим общим признаком: их узнавали именно по этому знаку... Это знак для обозначения людей одного и того же ранга» [6, с. 101].

 

Подобная попытка объяснения пластин как особых эмблем убедительно доказывается находками в различных регионах пластин-пряжек, объединенных идентичностью форм и сюжета. Так, блях с изображением схватки двух тигров и дракона известно несколько: одна находится в коллекции Лу, обломок такой же куплен в 1894 г. А.В. Андриановым в Минусинском округе (ныне хранится в Эрмитаже), две аналогичные пластины обнаружены в могиле № 100 Иволгинского могильника в Забайкалье и в настоящее время переданы на хранение в Эрмитаж [6, с. 95].

 

Пластины с геометрическим орнаментом распространены значительно шире — только из Минусинской котловины и Верхнего Енисея их известно 22 экз. Для проведения аналогий между осинскими и ранее обнаруженными необходим спектральный анализ.

 

Учитывая особенности сопровождающего инвентаря из Осинского погребения, можно сделать вывод о принадлежности населения, оставившего его, к хуннскому племенному союзу, окончательно сформировавшемуся в III-II вв. до н.э. [4, с. 141]. Под его натиском часть племён из Забайкалья и Монголии вынуждены были откочевать на север, вплоть до Прибайкалья [15]. Доказательством присутствия

(142/143)

гуннов на территории нашего края служат могилы шатрового типа, раскопанные в 70-е гг. XX в. на побережье Куркутского залива оз. Байкал, погребальный обряд которых и инвентарь во многом сходен с материалами хуннских комплексов Забайкалья [1, с. 129]. Что касается Предбайкалья, то Осинское захоронение является в настоящий момент первым памятником хунну на этой территории, и бронзовые ажурные пластины — первыми находками подобного рода, позволяющими значительно расширить регион распространения этих высокохудожественных изделий. Аналоги инвентаря захоронения с материалами поселений и могильников Забайкалья, Монголии, Тувы и Минусинской котловины позволяют уточнить датировку сооружения Осинского комплекса II в. до н.э. — I-м в. н.э.

 

Список использованной литературы

 

1. Асеев И.В. Прибайкалье в средние века (по археологическим данным). Новосибирск, 1980. 150 с.

2. Ванштейн С.И., Дьяконова В.Н. Памятники в могильнике Кокэль конца I тысячелетия до н.э. — первых веков н.э. // Тр. ТКАЭЭ. 1966. T. II. С. 185-292.

3. Грач А.Д. Археологические исследования в Кара-Хум и Монгун-Тайге // Тр. ТКАЭЭ. 1960. Т. I. С. 82-98.

4. Давыдова А.В. Об общественном строе хунну // Первобытная археология Сибири. Л., 1975. С. 141-145.

5. Давыдова А.В. Иволгинское городище // СА. 1956. № 1. С. 261-300.

6. Давыдова А.В. К вопросу о хуннских художественных бронзах // СА. 1971. № 1. С. 93-105.

7. Диков Н.Н. Бронзовый век Забайкалья. Улан-Удэ, 1958. 106 с.

8. Дэвлет М.А. О поясных прямоугольных ажурных пластинах с изображением животных в Центральной Азии и Сибири. // Проблемы этногенеза народов Сибири и Дальнего Востока: Тез. докл. Новосибирск, 1973. С. 56-58.

9. Дэвлет М.А. О происхождении Минусинских ажурных поясных пластин // Скифо-Сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976. С. 19-227.

10. Дэвлет М.А. Сибирские поясные ажурные пластины // Свод археологических источников. М., 1980. Вып. Д4-7. 65 с.

11. Коновалов П.Б. Хунну в Забайкалье. Улан-Удэ, 1976. 219 с.

12. Марков Г.К. Кочевники Азии (структура, хозяйство и общественная организация). М., 1976.

13. Нащёкин И.В. Косогольский клад // АО, 1965. М., 1966. С. 161-163.

14. Окладников А.П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья // МИА. 1955. № 43. 374 с.

15. Окладников А.П. История Якутской ACCР. М.; Л., 1955.

16. Руденко С.И. Культура хуннов и ноинунлинские курганы. М.; Л., 1962.

17. Савинов Д.Г. Новые материалы по истории сложного лука и некоторые вопросы его эволюции в Южной Сибири. // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 141-162.

18. Талько-Гринцевич Ю.Д. Суджинское доисторическое кладбище в Ильмовой пади // Тр. ТКОРГО. 1898. T. l.

19. Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1986. 267 с.

20. Худяков Ю.С. К вопросу о культурных связях Забайкалья и Южной Сибири в эпоху средневековья // Древнее Забайкалье и его культурные связи. Новосибирск, 1985. С. 59-69.

21. Цэвэндорж Д. Новые данные по археологии хунну // Древние культуры Монголии. Новосибирск, 1985. С. 51-85.

 

[ Иллюстрации ]

 

[с. 229] Рис. 56. Сопровождающий материал.

Изделия из кости: 1-3 — наконечники стрел; 4-5 — пряжки; 6-7 — концевые накладки лука.

(Открыть Рис. 56 в новом окне)

 

[с. 230] Рис. 57. Сопровождающий инвентарь:

1-4 — изделия из кости; 1, 3 — «ворворки»; 2, 4 — детали прибора для зажигании огня трением; 5-11 — изделия из железа: 5-7 — ножи; 8 — пуговица; 9 — кольцо; 10 — стержень; 11 — пряжки.

(Открыть Рис. 57 в новом окне)

 

[с. 231] Рис. 58. Бронзовые ажурные пластины:

1-2 — поясные бляхи с геометрическим орнаментом; 3 — поясная бляха с изображением сцены борьбы животных.

(Открыть Рис. 58 в новом окне)

 

 

 

 

наверх

главная страница / библиотека / обновления библиотеки