С.П. Нестеров
Древнетюркские погребения у с. Батени. *
[сноска к заголовку: * Работа выполнена по гранту РГНФ №98-01-00338.]
Сплошное археологическое исследование отдельного микрорайона, первым из которых стал Батенёвский, показало эффективность подобного метода. Батенёвский опыт в дальнейшем был успешно использован М.П. Грязновым под горой Тепсей, Ю.С. Худяковым на р. Табат и др.
Раскопки С.А. Теплоухова в районе с. Батени позволили ему создать классификацию средневековых погребений и дать их культурную, хронологическую и этническую характеристику. Это прежде всего могильники типа чаатас (Гришкин Лог) с высокими камнями вокруг каменных насыпей, с обрядом трупосожжения, с «кыргызскими вазами» и др. К этому же периоду С.А. Теплоухов отнёс «могилы с каменной насыпью и одним высоким камнем при основании или без высоких камней», где найдены «громадные глиняные сосуды с пережжёнными человеческими костями» (Сарагашенский Увал). [1] В другую группу погребальных памятников вошли многочисленные захоронения по обряду трупоположения, как с конём «так и более бедные без коня», при этом погребения с конём «являются новым типом для Минусинской котловины». [2] В качестве примера С.А. Теплоухов приводит материалы погребения с конём на р. Таштык. Нужно отметить, что в более поздней публикации этого захоронения не была указана ориентировка лошади, так как этих данных нет в дневнике раскопок; известно только, что человек лежал головой на северо-запад. [3] Исследование роли коня в погребальном обряде тюркоязычных племён позволили установить, что в могиле конь всегда ориентирован головой в сторону загробного мира, который находился на западе или на севере. [4] Поэтому в таштыкском погребении конь ориентирован в ту же сторону, что и человек, т.е. на северо-запад.
В данной работе мы остановимся на погребениях по обряду труположения [трупоположения], раскопанных С.А. Теплоуховым в 1924 г. и А.А. Гавриловой в 1964 г. у с. Батени.
Исследованный С.А. Теплоуховым могильник находился у Батенёвской пристани. Надмогильные сооружения представляли собой кучи мелких камней высотой 20-40 см с глубокой западиной посередине. Диаметры раскопанных курганов были от 2,5 до 5 м. Глубина западин от 50 до 90 см. Под насыпями находились «круглые» ямы диаметром 1,5-2 м, глубиной 1-1,6 м.
Могила 3. В юго-восточном углу ямы найден костяк человека, захороненного, по-видимому, в сидячем положении, почти целый скелет лоша-
(91/92)
ди (без головы) и кости барана в западной половине могилы. Погребальный инвентарь: горшок, железное стремя, костяной гребень, 6 «медных» обкладок, скорее всего, деревянного сосуда. По всей видимости, эти обкладки сосуда упомянуты в «Опыте классификации…» и приведены их рисунки. Накладка представляет собой по форме трилистник с тремя заклёпками посередине (рис. 1, 2). [5]
Могила 4. Кости человека, лошади, овцы и коровы находились в беспорядке. Погребальный инвентарь: горшок, железный нож, железная пряжка.
Могила 5. Сильно разрушенный скелет человека, кости лошади и овцы. Погребальный инвентарь: «несколько черепков и железный обломок» предмета.
Могила 6. Найдены кости от скелетов двух человек, лежавших, повидимому, на спинах, головами, обращенными на юг; кости лошади. Инвентарь: бронзовые и железные пряжки, удила, железное стремя и черепки.
Могила 7. Обнаружен в беспорядке скелет человека и кости овцы. Погребальный инвентарь: железный нож и черепки. [6]
В 1964 г. в этом же районе кыргызской группой (рук. А.А. Гаврилова) Карасукского отряда (нач. М.П. Грязнов) были проведены раскопки на могильнике Над Поляной (раскоп 4). Могильник располагался (сейчас он затоплен водами Красноярского водохранилища) к югу от с. Батени, на северном склоне Афанасьевской горы, по другую сторону оврага, отделявшего гору от села. Здесь, около небольшого перевальчика, по которому проходила дорога из Батеней на р. Таштык и на пристань, находился одиночный большой курган, «относящийся, вероятно, к тесинскому этапу тагарской культуры (III-II вв. до н.э.)». [7] Исследованный могильник лежал у подножия этого кургана, ниже по его склону в направлении к Енисею (рис. 1, 1). Все могилы находились под небольшими каменными насыпями, большей частью разрушенными (рис. 2).
Могила 1. Глубина 70 см. На дне лежал скелет юношеского возраста (14-15 лет), на спине, головой на северо-запад. Ноги согнуты и повёрнуты вправо, череп — на правом боку. При костяке найдены: справа у черепа — три сосуда, один из которых — ваза «кыргызского типа» малых размеров, украшенная поперечными и продольными полосами, заполненными оттисками торцовой части четырёхгранной палочки (рис. 3, 1); второй — горшок баночной формы с четырьмя шишечками на венчике и маленький сосуд плохого обжига (рис. 3, 2); между сосудами и правым плечом — 4 ребра, крестец и бедренная кость барана.
Могила 2. На глубине 60 см были кости ребёнка 6 лет, ориентированного головой на северо-запад. Вещей нет.
(92/93)
Могила 3. Яма ориентирована длинной осью с северо-востока на юго-запад, размерами 65×180 см, глубиной 45 см. В ней в беспорядке найдены кости старика 60 лет и ребёнка 6 лет. По всей могиле были разбросаны кости барана и фрагменты керамики.
Могила 4. Яма 65×85 см, глубиной 40 см ориентирована длинной осью с северо-востока на юго-запад. В ней в беспорядке находились кости скелета подростка 12 лет и среди них — большая берцовая и ребра барана.
Могила 5. На глубине 40 см лежал скелет младенца одного года, головой на восток. Вещей нет.
Могила 6. Яма 85×150 см, глубиной 60 см ориентирована длинной осью с севера на юг. У северного края, на 30 см ниже уровня дневной поверхности — остатки частично обуглившегося деревянного перекрытия, расположенного вдоль могилы, под ним — слой камней. На камнях лежали череп и кости жеребёнка и барана. Под камнями найдены разрозненный скелет младенца одного года и пепел от сожжённого взрослого человека.
Могила 7. Размеры 30×80 см, глубина 30 см. Яма ориентирована длинной осью с севера на юг. В ней лежал скелет ребёнка 3 лет головой на север. За его черепом — упавшая каменная плита. Вещей нет.
Могила 8. Яма глубиной 35 см ориентирована длинной осью с северо-востока на юго-запад. Разграблена, восточная часть повреждена. В могиле захоронен старик старше 60 лет, головой на северо-восток. В восточной части ямы находились в беспорядке кости барана, телёнка и горшок баночной формы (рис. 3, 3). Около левой ноги погребённого лежал железный нож; в заполнении могилы обнаружен оселок.
Могила 9. Яма глубиной 35 см ориентирована длинной осью с северо-запада на юго-восток. В могиле были в беспорядке костяки младенца 6 месяцев и подростка 10 лет. Среди них — кости барана. Вещей нет.
Могила 10. На глубине 40 см лежал скелет ребёнка 7 лет головой на северо-восток. Вещей нет.
Могила 11. В ямке глубиной 35 см, ориентированной длинной осью с северо-запада на юго-восток, — разрозненные кости ребёнка 4-5 лет. В заполнении могилы найден обломок железного ножа.
Могила 12. Прямоугольная яма 140×190 см ориентирована длинной осью с запада на восток, разделена продольно на две части стенкой из камней. Могила ограблена. В южной её части на глубине 40 см лежал скелет старика 60 лет, головой на восток. Его череп пробит, ключица и левая голень имеют следы сросшихся переломов. Среди останков человека найдены несколько костей барана. В северной половине могильной ямы на глубине 60 см были в беспорядке кости коня. Среди них — мелкие обломки железа,
(93/94)
наконечники стрел, роговые срединные накладки на лук (рис. 1, 4) и фрагменты керамики.
Могила 13. Яма 160×220 см была поделена каменной стенкой на две частя. В северной половине на глубине 80 см лежал скелет женщины 60 лет или старше, головой на восток. Слева в головах стоял горшок баночной формы с четырьмя шишечками на венчике (рис. 3, 4); на тазовых костях был железный нож. Под горшком сохранилась берестяная подстилка. В южной части могилы на глубине 55 см найдены разрозненные кости двух коней и несколько костей барана, лежавшие на камнях, «вероятно, составлявших ранее перегородку могилы». Череп одного из коней был в восточной части ямы на глубине 85 см. Могила здесь углублена до 110 см. На её дне нашли обломки железа и роговую подпружную пряжку (рис. 1, 3). По мнению А.А. Гавриловой, «видимо, кони лежали на ступеньку выше, чем человек, но конская часть разграблена и могла быть углублена грабителями». [8]
Могила 14. Яма глубиной 65 см. В ней — скелет подростка 7 лет головой на запад. Слева, у черепа найдены фрагменты железного стержня и черепок.
Могила 15. Яма глубиной 75 см. В ней — скелет подростка 7 лет головой на северо-запад, на правом боку, ноги слегка согнуты, руки лежат вдоль туловища. При костяке найдены: между правым предплечьем и ребрами — бронзовая пуговица; в области поясницы и кисти правой руки — остатки пояса без пряжки, украшенного серебряными тиснёными бляшками, очень тонкими и хрупкими. Бляшки лежали на ремне, ремень — на ткани, ткань на коже (или берёсте) под костями. «Сохранилось 39 целых бляшек, из них: 24 серединных мелких на костях таза и под ними; одна большая фигурная концевая — между левым бедром и кистью руки; три малых концевых от подвесных ремешков — на костях таза и в заполнении могилы; три фигурные срединные — между левым бедром и кистью руки» [9] (рис. 2). В заполнении ямы были кусочки тонких золотых листков, один из них — кружок с неясным орнаментом.
Описанные погребения у Батенёвской пристани и в могильнике Над Поляной по обряду погребения, по наличию сопроводительного захоронения лошади, по инвентарю, наконец, по топографии расположения очень близки. Всё это делает вероятным предположение о том, что они составляют один могильник или расположены на одном могильном поле между Афанасьевской горой и Енисеем в районе Батенёвской пристани.
К сожалению, материалы курганов могильника Батенёвская пристань мало информативны из-за своей разрушенности и неполноты описания. Из 5 могил как минимум три — погребения с конями (м. 3-5), одна могила — захоронение сразу двух человек (м. 6) и одиночное погребение (м. 7). Воз-
(94/95)
можно, в могиле 6 также была сопогребена лошадь. За это говорят находки удил, железного стремени и костей коня; если это так, то данное захоронение является единственным в Центральной Азии парным погребением людей с конём. Во всех захоронениях, кроме могилы 6, присутствуют кости овцы, а в могиле 4 ещё кости коровы, которые, без сомнения, представляли остатки сопроводительной пищи. Костяк лошади, практически целый, был только в могиле 3, в остальных случаях — лишь «кости лошади», которые, из-за отсутствия описания состава, можно интерпретировать и как останки сопогребённого коня, и как остатки погребальной пищи (конины). Факты находки конины в могилах, хотя и редки, но имеются, например Тепсей II, м. 67. [10] Кочевники предпочитали, как правило, класть в могилы баранину.
Из пяти раскопанных С.А. Теплоуховым могил у Батенёвской пристани только могила 3 не нарушена, остальные ограблены. Положение погребенных устанавливается лишь для могилы 3 — в сидячем положении — и для могилы 6, где скелеты лежат на спинах головами на юг. Захоронение умерших в сидячем положении нехарактерно для памятников типа погребений с конём.
Погребальный инвентарь, найденный в этих могилах, состоит из 6 категорий. Посуда представлена горшками (м. 3, 4) и отдельными фрагментами керамики (м. 5-7). В могиле 3, видимо, был деревянный сосуд, от которого сохранились «медные» обкладки. Железные ножи найдены в могилах 4 и 7. Две железные пряжки, скорее всего поясные, обнаружены в могилах 4 и 6, в последней была ещё и бронзовая пряжка. Из предметов личного обихода можно назвать костяной гребень из могилы 3. Конская упряжь представлена удилами (м. 6) и двумя стременами (м. 3, 6). Возможно, что некоторые из этих предметов есть в таблице II «Опыта классификации…», но кроме медных обкладок деревянного сосуда другие артефакты не идентифицируются с описанными выше вещами из-за общности форм и обобщённого характера таблицы.
Что касается пола и возраста погребённых, то данные не позволяют их уточнить, даже на основании сопроводительного инвентаря, за исключением, возможно, женщины из могилы 3. Находки в погребениях с конём костяного (рогового) гребня в сочетании с сосудом и зеркалом (или его фрагментом) почти всегда связаны с женскими захоронениями (Катанда II, к. 5 (1954 г.); Узунтал VIII, к. 1). [11] Правда, погребённый в могиле МТ-57-XXVI (Тува) с зеркалом Цинь Вана, железным котлом, гребнем (т.е. с женским набором инвентаря) и конём определён как мужчина. [12] По сообщению В.П. Алексеева, определение производилось только по черепу достаточно плохой сохранности. Вполне возможно, что в MT-57-XXVI бы-
(95/96)
ла похоронена женщина, в противном случае, мы имеем факт травестизма, нехарактерного для тюрков, хоронивших с конём.
В раскопанной части могильника Над Поляной, в могилах с трупоположением, на глубине от 30 до 110 см были похоронены лишь старики 60 и старше лет (в четырёх могилах), дети и подростки от 6 месяцев до 13-14 лет (в 11 могилах). С одним из стариков захоронен ребёнок 6 лет (м. 3), а с подростком 10 лет — шестимесячный младенец (м. 9). Трое погребены с конями: мужчина — с одним (м. 12), женщина — с двумя (м. 13) и младенец с жеребёнком (м. 6). На последнем захоронении необходимо остановиться подробнее. Оно отличается от остальных по внутренней конструкции могилы и наличием кальцинированных костей взрослого человека, т.е. так же, как и погребения в могилах 3 и 9, является парным (скорее всего, женщины, судя по обряду трупосожжения — кыргызки, и её ребёнка). Деревянно-каменное перекрытие могилы, вероятно, было достаточно широко распространено в Южной Сибири. Например, аналогичное покрытие из продольно лежащих брёвнышек, под которыми был слой камней (плит), зафиксировано на могильнике Кудыргэ в кургане 38 с погребением ребёнка 6-7 лет (раскопки автора). Сопогребённый с умершими жеребёнок мог принадлежать как женщине, так и младенцу. В могилы клали, как правило, лошадей, являвшихся личной собственностью покойного. По этнографическим данным, тувинцы по исполнении ребёнку одного года дарили ему барана или жеребёнка. [13] Чаще все же преподносили в дар баранов, о чём свидетельствуют захоронения детей в сопровождении мелкого рогатого скота, реже — лошадей.
Большая часть могил разграблена, в том числе и все погребения с конями, поэтому ориентировка погребённых установлена лишь для некоторых захоронений: трое были положены головами на северо-запад (м. 1, 2, 15), трое — на восток (м. 5, 12, 13), двое — на северо-восток (м. 8, 10), по одному — на север (м. 7) и запад (м. 14). В пяти случаях известна только вытянутость могил по длинной оси, в которых, вероятно, положение умерших головой на северо-запад (к. 9, 11), на северо-восток (м. 3, 4) и север (м. 6). В могилах 12 и 13 ориентировка коней головой должна была быть противоположной положению людей, т.е. на запад, а в могиле 6 — такой же: на север. Подобная закономерность прослежена на большой серии погребений с конём в Центральной Азии, в том числе и в Минусинской котловине. [14]
В восьми могилах в качестве пищи положена баранина, а в могиле 8 ещё и телятина. Погребальный инвентарь представлен 6 категориями. Целые сосуды найдены в могилах 1 (3 экз.), 8 и 13. Четыре из них — баночной формы без орнамента, лишь на трёх горшках по венчику налеплены четыре шишечки (м. 3, 8, 13). Один сосуд из могилы 1 — небольшая «кыргызская
(96/97)
ваза». Фрагменты керамики были в могилах 3, 12, 14. Железные ножи присутствовали в могилах 8, 11, 13. В тех случаях, когда удаётся установить, они располагались у пояса умерших. В заполнении могилы 8 найден оселок для заточки ножа. Из оружия в могиле 12 встречены наконечники стрел и костяные накладки на лук. Украшения одежды обнаружены в могиле 15 — бронзовая пуговица и пояс с серебряными бляшками. По поводу последнего А.А. Гаврилова отметила следующее: «Бляхи-оправы для подвесных ремешков появляются не ранее VII-VIII вв. Между тем, изображения подобных блях мы находим на уйгурских поясах, изображённых на росписи ханского дворца в Идикутшари, отличающихся от известных нам поясов VII-VIII вв. тем, что бляхи-оправы утратили на них своё практическое назначение и применены большей частью в декоративных целях. Учитывая то, что на нашем поясе количество блях-оправ значительно превышает число подвесных ремешков, можно считать, что этот пояс изготовлен не ранее IX в. Прежние бляхи-оправы делались прочными, литыми, тогда как наши бляхи менее прочные, тиснёные, могли служить лишь для украшения пояса». [15] Поддерживая предложенную А.А. Гавриловой датировку, нельзя согласиться с её мнением о декоративности пояса. Скорее всего, бляшки могли быть изготовлены из органического материала (дерева, берёсты, кожи), а сверху покрыты серебряной фольгой. За это говорит достаточно сложное расположение бляшек: они лежали на ремне, ремень — на ткани, ткань — на коже или берёсте. К тому же, к таким тонким бляшкам без основы нельзя было бы подвесить ремешки. Аналогичные тонкие и хрупкие бронзовые бляшки найдены в разрушенном погребении воина с конём на севере Хакасии в Когунёкской долине (Терен-Кёль, к. 15). [16] Другое дело — присутствие боевого пояса с серебряными бляхами (свидетельствующими о значительном ранге воина) в погребении семилетнего ребёнка, который, естественно, ещё не мог его иметь. На наш взгляд, подобный факт иллюстрирует представление шаманистов о встрече родственников в загробном мире, при которой позже умерший передаёт ранее почившему какую-либо ему принадлежащую вещь, не положенную с ним в могилу. Этот случай не единичный. Например, в женское погребение с конём могильника Катанда II, к. 5 (1954 г.) был положен мужской боевой пояс. [17]
В целом, исследованные части могильников Над Поляной и Батенёвская Пристань можно датировать серединой VIII — IX вв. Именно со второй половины VIII в. в Центральной Азии распространяется «мода» на ношение подвесных ремешков. [18] Кыргызские вазы характерны для культуры чаатас, датируемой VI-IX вв. [19] Такая же ваза была найдена ещё в погребении с конём из могильника Усть-Тесь, к. 1, все же остальные происходят из кыргызских могил с трупосожжением.
(97/98)
Появление тюрков в районе Батенёвской пристани, видимо, нужно связывать с падением Второго тюркского каганата. Под давлением победителей уйгуров группы тюрков перекочевали в Минусинскую котловину из Тувы в 750 г., а также после неудавшегося восстания антиуйгурской коалиции племён Саяно-Алтая в 751 г., и были расселены кыргызами по Енисею и его притокам. [20]
Примечания. ^
[1] Теплоухов С.А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края // МЭ. Л., 1929. Т. IV. Вып. 2. С. 54-55.
[2] Там же. С. 55.
[5] Теплоухов С.А. Опыт классификации... С. 57. Табл. II. (рис. 34).
[6] Архив ЛОИА, ф. 42, оп. 1, №257. Л. 30-32.
[7] Гаврилова А.А. Отчёт о раскопках 1964 г. кыргызской группы Карасукского отряда. Архив ИА, р-1, 2954, Л. 2.
[8] Там же. Л. 8.
[9] Там же. Л. 9.
[11] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён. М.; Л.: Наука, 1965. С. 61-62; Савинов Д.Г. Древнетюркские курганы Узунтала (К вопросу о выделении курайской культуры) // Археология Северной Азии. Новосибирск, 1982. С. 111.
[14] Нестеров С.П. Таксономический анализ минусинской группы погребений с конём // Проблемы реконструкций в археологии. Новосибирск, 1985. С. 112-113. Табл. 1.
[15] Гаврилова А.А. Отчёт... Л. 11.
(98/99)
[17] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ... С. 61-62. Рис. 7.
[19] Степи Евразии в эпоху средневековья. М.: Наука, 1981. С. 48.
[20] Нестеров С.П. Таксономический анализ... С. 118-119.
Подрисуночные подписи. ^
Рис. 1. План могильника Над Поляной (1), 2 — обкладка сосуда из погребения 3 могильника Батенёвская пристань; 3 — подпружная пряжка из могилы 13; 4 — срединная накладка на лук из могилы 12.
|
Рис. 2. План погребений могильника Над Поляной. Серебряный пояс из могилы 15.
|
Рис. 3. Могильник Над Поляной. Сосуды: 1-2 — могила 1, 3 — могила 8, 4 — могила 13.
|
(Открыть Рис. 1 в новом окне)
|
(Открыть Рис. 2 в новом окне)
|
(Открыть Рис. 3 в новом окне)
|
(99/100)
Рис. 1.
|
(100/101)
Рис. 2.
|
(101/102)
Рис. 3.
|
|