В.П. Дьяконова
Погребальный обряд тувинцев
как историко-этнографический источник.
// Л.: 1975. 164 с.
Оглавление
I. Введение. — 3
II. Погребальный обряд по поэдним археологическим материалам (XVII-XIX вв.). — 16
III. Погребальный обряд у шаманистов по этнографическим данным. — 40
IV. Погребальный обряд у ламаистов. — 85
V. Погребальный обряд как историко-этнографический источник. — 120
(/160)
Заключение. ^
В данном заключении хотелось бы подвести некоторые краткие итоги изучения погребального обряда тувинцев и обобщить ряд своих наблюдений и выводов. Прежде всего необходимо отметить, что на основе исследования поздних археологических памятников, а также полевого этнографического материала и привлечения историко-этнографической литературы впервые удалось дать реконструкцию погребального обряда как у бывших шаманистов, так и у бывших ламаистов. Я говорю именно о реконструкции, потому что этот обряд не был по-настоящему изучен: в то относительно недавнее время, когда он ещё полностью бытовал, неуклонно соблюдался в свойственных ему формах, в полном объёме обычаев и церемоний всего погребального цикла. Обряд этот не был подробно и последовательно описан в то время, когда его можно было наблюдать и изучать визуально. Именно этим объясняется факт отсутствия в научной литературе о тувинцах, опубликованной в дореволюционный период, сколько-нибудь целостного раскрытия погребального обряда. Данная тема, освещающая целую область народного быта, обычно скрываемую от взгляда и интереса посторонних людей, как бы выпала из поля зрения этнографов и путешественников.
В течение полевых работ нашей Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции изучать и разрабатывать эту тему в этнографическом плане пришлось главным образом путём опроса представителей старшего поколения тувинцев, сохранивших о ней память, так как оба вида погребального обряда, о которых говорится в книге, уже исчезли из жизни современных тувинцев. Это вполне закономерно произошло из-за необычайно быстрого роста и укрепления в среде тувинцев новой социалистической культуры и быта. Общеизвестные достижения Тувинской АССР в области развития промышленности и транспорта, сельского хозяйства, социалистических форм труда и подготовки квалифицированных кадров оказали огромное и благотворное влияние на развитие культуры и быта тувинского народа. В краткий исторический срок тувинский народ, особенно за 30 с лишним лет пребывания в составе СССР, совершил огромный скачок по пути не только политического, экономического, но и культурного развития. Преобразования во всех сферах жизни тувинского народа — широкое развитие народного образования, здравоохранения, науки, культуры, научного мировоззрения — настолько ярки и велики, что по сравнению с тем, какой эта жизнь была ещё в начале нашего столетия, всё это кажется почти фантастическим. Нужно ли удивляться тому, что в такой ситуации так быстро исчезли черты древнего наивного мировоззрения тувинцев, их архаические мифологические и религиозные представления. Старый быт и традиционные формы культуры уходят с такой быстротой, что возникает опасение за возможность зафиксировать их с достаточной полнотой и тщательностью для исторической науки, для истории самого тувинского народа. В отличие от археологических памятников, охрана которых находится под покровительством советских законов, этнографические памятники, за исключением вещественных, становящихся достоянием музеев, не могут, а в
(160/161)
иных случаях и не должны быть законсервированы. Их искусственное сохранение (например, тех же религиозных верований), консервация различных архаических обычаев и обрядов оказали бы тормозящее, отрицательное влияние на развитие духовной жизни народа, противоречили бы его интересам. Единственным рациональным и эффективным видом сохранения в научных целях такого рода материалов является безотлагательное этнографическое изучение уходящих или ушедших форм традиционной культуры и быта тувинцев, пока они ещё живы в памяти старшего поколения.
Таким образом, приведённые в книге описания различных обычаев, обрядов и церемоний погребального цикла, реконструированных главным образом на основе опросов и рассказов тувинцев, представляют собой чисто исторический интерес и историческую научную ценность, ради которых они собирались и изучались.
Несмотря на то что реконструированный погребальный обряд не отражает ни в какой степени современного быта тувинцев, его достоверность во всех звеньях (в обоих его видах) не подлежит сомнению, что подтверждается и различными данными, опубликованными в литературе, а также сравнительным материалом, относящимся к тюркоязычным народам Саяно-Алтая, родственным тувинцам. Конечно, визуальное изучение методом непосредственного наблюдения могло бы дать наверняка более детальное освещение ряда сторон погребального цикла, но время для этого оказалось упущенным. Однако частичные наблюдения автора, присутствовавшего на похоронах некоторых тувинцев, где иногда соблюдались отдельные фрагменты старинного обряда, также дали возможность уточнить или подтвердить соответствующие опросные данные или данные из этнографической литературы. Но это, разумеется, не могло заменить собой полное наблюдение всего цикла погребального обряда, растянутого во времени и исполнявшегося то в юрте умершего, то у его могилы и т.д. Тем не менее, представленная работа заполняет определённый пробел в описании и этнографической характеристике традиционной культуры тувинцев, с учётом влияния на неё привнесенного извне ламаизма.
По материалам погребального обряда удаётся получить ценные сведения и о древнем мировоззрении тувинцев, особенно об их мифологических и религиозных представлениях, нашедших отражение в цикле погребальных обрядов или связанных с ним. К ним относится, например, представление о переселении умершего (после его смерти на земле) в потусторонний мир, о так называемой душе или «духе» умершего и т.д. Такие материалы имеют значение для изучения различных форм религиозных верований, представлений, обычаев и обрядов в более широком масштабе, выходящем за пределы Тувы. В этом смысле этнографические материалы погребального обряда могут служить конкретным источником и для историков религии сибирских народов.
Выявление и обоснование источниковедческого значения археологических и этнографических материалов, характеризующих погребальный обряд тувинцев, как было сказано во введении, составило одну из главных задач данной работы. Конкретное решение такой задачи имеет актуальное практическое значение для истории и этнографии тувинцев в плане методики. Едва ли нужно доказывать, какие трудности стоят перед исследователями истории и этнографии тувинцев — или любого другого народа Южной Сибири — вследствие того, что они не имели в прошлом письменности, своих письменных источников. Только благодаря тому, что советские учёные разработали и применили метод комплексного использования различных видов источников — археологических, этнографических, антропологических, лингвистических, чужеземных письменных свидетельств и т.д., — стало возможным практиче-
(161/162)
ское изучение истории, в том числе и истории культуры и происхождения таких народов.
Этнографические источники в указанном комплексе играют видную роль. Обогащение и расширение их следует относить к ценным результатам, укрепляющим источниковедческую базу для различного рода историко-этнографических исследований. Поэтому я позволю себе коснуться обобщенно некоторых итогов работы, выполненной в таком плане.
Материалы по погребальному обряду тувинцев неоднозначны. Если возьмём археологические данные, о которых говорится в книге, то среди них чётко выделяются погребальный инвентарь и погребальные сооружения. Особенно ценен и разнообразен — как вид источника для многих выводов и заключений — погребальный инвентарь, которым снабжали умершего. Он представляет собой вещественный документальный материал, свидетельствующий о бытовании в определённый исторический период, к которому относится раскопанное погребение, конкретных предметов или вещей, в том числе орудий труда, вооружения, утвари, украшений, одежды и обуви и многое другое. Сравнительное изучение данного материала в историческом разрезе, по разным эпохам и периодам и в географическом их распространении — в сопоставлении с этнографическим материалом — даёт вещественное свидетельство о преемственности в развитии культуры и быта, о различных этнокультурных и историко-генетических связях и т.д. Ценным источником также являются типы и виды погребальных сооружений, как наземных, надземных, так и в земле, их устройство и конструкция. Использование таких археологических материалов в качестве источника тоже связано со сравнением и сопоставлением их между собой и с аналогичными памятниками соседних территорий.
Однако в этой связи необходимо подчеркнуть одно важное обстоятельство, о котором частично сказано в заключительной части книги. Я имею в виду вопрос об этнической атрибуции археологического материала из погребений, раскапываемых на территории Тувы. Конечно, не подлежит сомнению тот факт, что погребённые в них люди принадлежат к тому или иному этносу, к определённому племени или роду. Но это не значит, что каждое погребение, взятое само по себе, может служить достаточно надёжным определителем для этнической принадлежности погребённого по таким существенным элементам погребального обряда, как погребальное сооружение (внешнее или внутреннее). Как доказано этнографическим материалом, формы погребения трупа и устройство погребальных сооружений могут быть различными у одного и того же народа — в зависимости от местных природных условий, в которых обитают различные группы народа, или в зависимости от социального положения, возраста умершего и т.д. Обитатели горной тайги у тувинцев погребали труп умершего по-иному, чем это делали тувинцы — жители горных долин и степей. Шаманов они хоронили особенным образом, отличающимся от похорон простого человека. То же самое можно сказать и в отношении погребения детей. При этом разные способы погребения умершего и различные конструкции погребального сооружения совершались, как было показано выше, в рамках одного и того же погребального обряда в целом.
Наряду с этим этнографический материал свидетельствует и о том, что у различных народов Южной Сибири, в частности Саяно-Алтая, обнаруживаются одни и те же способы погребения трупа, конструкции погребальных сооружений. Следовательно, у различных народов могут встречаться одни и те же способы погребения трупа и одинаковые по внешнему виду и конструкции погребальные устройства и погребения. Поэтому отраженная в археологических памятниках внешняя сторона погребального обряда, сходная у разных народов, объясняемая иногда
(162/163)
только сходством природных условий образа жизни и общим уровнем социально-экономического развития, не всегда может служить критерием для этнической атрибуции, если её рассматривать изолированно от погребального обряда в целом и от других видов источников. Напротив, в комплексе с другими видами источников, особенно с этнографическими, рассматриваемые памятники могут стать серьёзным вещественным доказательством.
Более широкое источниковедческое значение следует признать за этнографическими материалами тувинцев, освещающими не только внешнюю, но и внутреннюю сторону погребального обряда. Сравнительный анализ этих материалов с аналогичными у других народов Саяно-Алтая и сопоставление их с письменными свидетельствами об этом для народов, обитавших на территории Тувы в древние исторические периоды, позволяют считать их весьма ценным историческим источником для установления этногенетических и этнокультурных связей тувинцев с их далёкими историческими предками. Эти материалы охватывают обрядовую сторону погребальных церемоний, различные конкретные религиозные представления и т.д., т.е. то, что, как правило, не могут дать археологические источники. Сюда относятся, например, ритуальное оплакивание умершего, внешние формы выражения общего горя (царапание и порезы лица, вырывание волос и т.п.), заупокойные жертвы домашних животных, объезды могилы и многое другое, о чём конкретно говорилось в заключительной главе.
Мне остаётся ещё выразить надежду, что опыт изучения погребального обряда тувинцев может оказаться полезным для исследований по истории этнографии и других народов Саяно-Алтая, при которых будут учитываться и использоваться рассмотренные мною материалы погребального обряда как особый вид источника.
|