Л.Р. Кызласов

Сырский Чаа-Тас.

// СА. Вып. XXIV. 1955. С. 197-256.

[ Введение. ]

1. Памятники таштыкской эпохи (I в. до н.э. — V в. н.э.).

    Таштыкское грунтовое погребение.

2. Памятники эпохи древнехакасского государства (VI-X вв. н.э.).

[ Примечания. ]

[ Подпись к Рис. 4. ]

[ Введение. ]   ^

Хакасская археологическая экспедиция 1950 г. была организована Хакасским научно-исследовательским институтом языка, литературы и истории, при участии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова ¹. [1]

Целью экспедиции было продолжение исследований археологических памятников Хакассии, успешно проводившихся с 1927 по 1947 г. Саяно-Алтайской археологической экспедицией ИИМК АН СССР и ГИМ под руководством С.В. Киселёва ². [2]

Объектом работы был избран Сырский чаа-тас, находящийся в Аскызском районе Хакасской автономной области на левом берегу речки Малый Сыр ³, [3] на землях колхоза «Хызыл Хакас». Чаа-тас расположен на возвышенном плато у невысоких гор в 1 км к северо-востоку от колхозного улуса Малые Сыры ⁴. [4]

Сырский чаа-тас впервые в литературе упомянут А. Адриановым, побывавшим на нём проездом в 1881 г. и очень кратко его описавшим с приложением нарисованной от руки схемы и неточных рисунков знаков и тамг со стел чаа-таса ⁵. [5] В 1946 г. его осмотрели С.В. Киселёв и Л.А. Евтюхова. Лишь в 1950 г. Хакасской экспедицией впервые здесь были предприняты раскопки курганов.

Избрать для исследования Сырский чаа-тас нас побудила важность исследования чаа-тасов для изучения вопросов этногенеза хакасов в VI-X вв. Мы преследовали цель сбора данных для выяснения областей расселения древних племён и их картографирования. Нас интересовало изучение памятников, расположенных на границе степи и тайги,

(197/198)

с целью выявления хозяйственного, культурного и, может быть, этнического отличия таёжников от степняков.

Сырский чаа-тас расположен в пограничном районе между горно-таёжной зоной (отроги Кузнецкого Ала-тау и Абаканского хребта) и последними «заливами» хакасских степей, вдающихся в горные котловины. В нескольких километрах к западу от чаа-таса начинается тайга, к востоку же открывается степь, замкнутая безлесными горами.

Рис. 1. План Сырского чаа-таса.

1 — арык; 2 — грунтовая дорога; 3 — обломки скалы и плитки; 4 — вертикально стоящие плиты; а — одиноко стоящая плита; Т.с. — таштыкский склеп; Таг.к. — тагарский курган; к.к. — каменный курган; Т.п. — таштыкское погребение.

(Открыть Рис. 1 в новом окне)

По этой степи протекает р. Камышта с правым притоком Большой Сыр, который в свою очередь имеет два левых притока: Средний ¹ [6] и Малый Сыр.

Собственно чаа-тас состоит из 11 каменных «кыргызских» курганов округлой формы, сложенных из обломков скал. Они имеют в диаметре 8-10 м, при высоте 0,5-1,30 м и обставлены по четырёхугольнику вертикальными высокими плитами девонского песчаника. Здесь же имеется много мелких каменных курганов и насыпей без плит (рис. 1). Все каменные курганы чаа-таса имеют ямы в центральной части каменной наброски, указывающие на их давнюю ограбленность.

«Кыргызские» крупные курганы, обставленные плитами, образуют две цепочки, вытянутые с северо-запада на юго-восток. Местные жители

(198/199)

(хакасы) называют эту группу курганов не «чаа-тас», а говорят «кöп обалар», т.е. «множество плит», причём «обалар» понимаются как вертикально установленные плиты-стелы. О названии «чаа-тас» они говорят, что чаа-тас имеется только один и ссылаются при этом на Уйбатский (Бейский) чаа-тас ¹. [7]

Сырский чаа-тас возник на площади старого кладбища таштыкской эпохи, от которого сохранились два склепа (усыпальницы), внешне обозначенные плоскими, еле заметными подквадратными насыпями, и грунтовые одиночные могилы, внешне ничем не отмеченные. До возникновения таштыкского могильника на этом плато находились три кургана тагарской эпохи (VII в. до н.э. — I в. до н.э.). В 1950 г. нами раскопано три каменных «кыргызских» кургана, большой таштыкский склеп и одно грунтовое таштыкское погребение ². [8]

Описание материалов из раскопок приводим в хронологической последовательности.

1. Памятники таштыкской эпохи (I в. до н.э. — V в. н.э.).   ^

Раскопанный нами таштыкский склеп №1 расположен в 6 м к юго-западу от северо-западного края чаа-таса, в направлении на одиноко стоящую плиту. Внешне он представлял собой подквадратную плоскую насыпь (14х14 м), обрамлённую со всех сторон валом шириной около 2 м, при высоте в 10-15 см (рис. 2). Вал состоит из земли со щебнем и подостлан вымосткой из обломков плитняка. Внутри вала имелась впадина неправильной формы размером 7х7 м, при глубине до 0,5 м, образовавшаяся от оседания земли, после того как потолок склепа обрушился. С юго-западной стороны посредине вала стояли две вертикально вкопанные толстые (до 30 см) плиты девонского песчаника, отмечавшие «вход» в склеп шириной в 1,10 м. Эти плиты отбиты сверху и в настоящее время сохранились на высоту до 30 см. В 1,10 м к юго-западу от них была вкопана на боку третья плита, преграждавшая вход (длина её 1,05 м, толщина до 15 см). Против входа, к ЗЮЗ 225° от его центра, на расстоянии 56 м стоит вертикальная плита высотой в 1,60 м (толщина 17 см, наибольшая ширина 98 см), вероятно, также связанная с таштыкским склепом (см. рис. 1). Эта плита на середине высоты имеет боковые выемки и, оче-

(199/200)

Рис. 2. Склеп №1, нивелировочный план.

(Открыть Рис. 2 в новом окне)

видно, служила столбом для привязывания верховых коней всех приезжавших на похороны и поминки ¹. [9]

Раскопками была вскрыта бревенчатая погребальная камера с выходом-дромосом, которая сооружалась, повидимому, следующим образом: первоначально была вырыта четырехугольная яма 9,15х10,25 м (вытянутая с ССЗ на ЮЮВ) на глубину в 1,5 м, в которой по четырёхугольнику вплотную один к другому были вбиты толстые берёзовые столбы-колья (диаметром 10-35 см). Далее этот частокол с внешней стороны снизу доверху был плотно обложен широкими, заходящими одна за другую, толстыми пластинами вываренной берёсты. После этого пространство между краем ямы и берёстой было засыпано землёй со щебнем. Такими же широкими толстыми, перекрывавшими одна другую, пластинами берёсты был застелен и весь пол камеры. Со всех столбов кора была снята, а нижние концы затёсаны. Вдоль стен были положены толстые брёвна (диаметром 35-40 см), которые вплотную примыкали к стенке частокола. В месте стыков (в углах) концы их накладывались одно на другое простой клеткой

(200/201)

без зарубок. С каждой стороны было положено по два бревна, а у юго-восточной — три. У северо-западной стенки, для того чтобы брёвна клетки не провисали, между ними был вставлен чурбак-распорка.

Всё это помещение было сверху перекрыто потолком из длинных брёвен, концы которых укладывались на стенки камеры параллельно входу. Брёвна потолка подгонялись вплотную одно к другому и крепились на поперечной матице, опиравшейся на стенки камеры и проходящей посредине несколько наискось. Кроме того, опорами матицы служили два столба, установленные на берестяном полу на торцовые срезы (один из них не сохранился). Сверху брёвна потолка были покрыты слоями вываренной берёсты и завалены землёй (рис. 3). Таким образом была сооружена четырёхугольная бревенчатая камера площадью около 62 м², почти герметически закупоренная от проникновения дождевых и грунтовых вод.

Судя по тому, что камера оказалась целиком заполненной землёй и сравнялась с современной поверхностью, первоначально над склепом, из земли, вынутой при рытье ямы, была сооружена насыпь в виде усечённой четырёхугольной пирамиды до 1,5 м высотой, которая после обвала потолка склепа заполнила камеру, сравняв её с поверхностью степи. С.В. Киселёву при исследовании 12 таштыкских склепов Уйбатского чаа-таса удалось установить форму таких насыпей ¹. [10]

Четырёхугольный вал насыпи, подостланный плитняком, являлся основанием земляной пирамиды.

Камера склепа №1 имела вход-дромос, который был сооружён из вертикально вкопанных столбов, обтянутых берёстой и лежащих вдоль них брёвен по направлению к плитам входа. Пол входа был настлан поперечными горбылями в виде спускающегося в яму трапа. Здесь же был найден длинный каменный брус, который в своё время перекрывал сверху вертикально вкопанные плиты входа, а также остатки горбылей от потолка дромоса.

Судя по хорошо сохранившимся затёсам на торцовых частях брёвен клетки и концах брёвен частокола, их обработка производилась топором с ударной частью длиною в 7 см, при ширине в 5 см и пальштабовидным теслом длиною в 4 см. Кроме того, в склепе были обнаружены деревянная колотушка, которой забивались в землю столбы частокола, и берёзовые клинья для раздирания брёвен на горбыли при помощи тех же колотушек (рис. 13, 1).

Все брёвна и столбы были сильно обожжены. Особенно пострадал накат потолка камеры и дромоса, от которого сохранились лишь сильно обугленные остатки далеко не всех брёвен (рис. 3) ². [11] По своему устройству

(201/202)

Рис. 3. План устройства камеры склепа №1 и разрезы её:

I. 1 — столбы частокола; 2 — вертикально врытые каменные плиты; 3 — брёвна; 4 — лежащие камни; 5 — берестяная обтяжка частокола; 6 — столб-подпорка матицы потолка; 7 — берёста.

II. 1 — дёрн; 2 — материк; 3 — угольно-зольный слой; 4 — тёмный суглинок с углями; 5 — светлый суглинок без примесей; 6 — суглинок со щебнем; 7 — слой обугленной травы (под 6 ым); 8 — брёвна; 9 — плитки; 10 — берёста; 11 — вертикально стоящие плиты;

III. 1 — дёрн; 2 — материк; 3 — угольно-зольный слой; 4 — суглинок со щебнем; 5 — светлый суглинок без примесей; 6 — брёвна; 7 — плитки; 8 — берёста; 9 — слой обугленной травы; 10 — столбы частокола.

(Открыть Рис. 3 в новом окне)

(202/203)

этот склеп относится к выделенному нами IV типу таштыкских склепов, распространённому лишь на левобережье р. Енисей ¹. [12] Специфическое устройство пола заставляет относить склеп к позднему варианту IV типа. Во всех отношениях склеп №1 Сырского чаа-таса совпадает с одновременным ему склепом, раскопанным С.А. Теплоуховым «на увале» у дер. Сарагаш в 1923 г. (могила №52) ². [13]

После разборки просевших брёвен наката потолка и засыпки опустившейся курганной насыпи, на всей площади погребальной камеры был открыт слой кострища, состоявший из обожжённой травы, местами обуглившейся до состояния спёкшегося травяного шлака, местами почти не обожжённой и спрессовавшейся в виде бурого плотного слоя ³. [14] Толщина этого слоя в разных местах неравномерная (от 5 до 20 см). При послойном снятии травы в ней были обнаружены погребения, в виде отдельных кучек пережжённых человеческих костей, и погребальный инвентарь, состоявший из самых разнообразных предметов. Необходимо отметить, что отмеченный другими исследователями обычай укладывания пережжённых останков покойных в особые «венки» или «гнёзда», свитые из травы, в этом склепе не был обнаружен. Все кучки жжёных костей залегали в общем слое травы, что затрудняло выделение инвентаря по отдельным погребениям.

Ниже, под слоем травы, лежали сильно обугленные длинные брёвнышки (диаметром 8-12 см), уложенные поперёк камеры на некотором расстоянии одно от другого (15-50 см) по всему берестяному полу.

Вероятно, они вместе с сухой травой послужили основным материалом для окончательного сожжения склепа, так как берестяной настил был обуглен только под ними. В одном случае на полу лежала часть какого-то огромного ложа или полатей в виде длинной боковой лаги с одной ножкой, с тремя отверстиями (рис. 4) ⁴. [15] Очевидно, эту часть полатей занесли в склеп для того, чтобы использовать в качестве топлива. Костные остатки и вещи были обнаружены как на брёвнышках, так и между ними в слое обугленной травы.

Количество погребённых определяется в основном по количеству лицевых масок, обнаруженных в склепе, которые как правило изготовлялись для каждого покойного, будь то мужчина, женщина или ребёнок. Кучки пережжённых костей не дают возможности подсчёта, ибо они могли при смещении соединяться, что и наблюдалось нами, когда на одной большой кучке обнаруживались обломки двух, а иногда и более лицевых масок.

В отдельных случаях встречались маски, возле которых не оказывалось костных остатков. Например, некоторые погребения, видимо, не уместившиеся на полу, были уложены по стенам между брёвен клетки, откуда

(203/204)

кости затем осыпались вниз. Часть их масок свалилась за брёвна клетки, где и была обнаружена нами между брёвнами частокола. Всего нами зарегистрировано 108 масок, большая часть которых была сильно разрушена. Это происходило оттого, что маски укладывались на кучки костей не обожжёнными и, следовательно, не накладывались на лицо трупа при его сожжении. Маски изготовлялись для обрядов (культ мёртвых), совершаемых после сожжения трупа и до погребения праха. Очевидно, между сожжением и погребением праха проходил какой-то промежуток времени (может быть, год, как позднее у потомков «таштыкцев» — древних хакасов, по сообщению Таншу) ¹. [16] Для совершения таких обрядов и были нужны портретные, разрисованные яркими красками, маски, сохранявшие облик покойного. По окончании срока, нужного для обрядов, в склеп вносились остатки костей от сожжения, которые ссыпались кучкой в слой травы; рядом клались вещи, а сверху накладывалась уже не нужная маска. После того как склеп был полностью заполнен останками покойных, перед окончательным его закрытием, он поджигался. Сильный огонь охватывал внутри всю камеру, но очень скоро вход заваливался землёй и то, что сразу не было уничтожено огнем, обугливалось без доступа воздуха, не теряя формы. Вскоре, за недостатком кислорода, всё угасало. В таких условиях маски, изготовленные из гипсовидной массы, попав под действие сильного огня, хорошо обжигались, твердели и лучше сохранялись, правда, теряя окраску.

Не попавшие в огонь маски разрушались. Найденные при раскопках, они представляли собой лишь кучку или слой белой, жирной, легко рассыпающейся массы. У некоторых масок обожжённые части сохранились, а части, не попавшие в огонь, деформировались. Всё это позволило заключить, что маски обжигались только в склепе, а не на погребальных кострах.

Погребенных в склепе было больше, чем 108 человек, ибо были и костные останки людей без масок, рассыпанные на полу дромоса. Между плитами входа и даже снаружи за ними наверху под слоем дёрна, также были обнаружены пережжённые кости каких-то людей, не удостоенных захоронения в основной камере склепа. Часть жжёных костей находилась под лежавшей у входа плитой, предохранявшей их от затаптывания при вносе в склеп останков более почитаемых покойников. Между плитами входа кости и обломки керамики оказались втоптанными в грунт (см. рис. 4).

Всё это свидетельствует о ссыпании костей бесправных людей у входа ещё задолго до того, как основная камера склепа была заполнена. В этом мы видим наличие далеко зашедшей дифференциации в обществе людей, оставивших после себя этот склеп. Общее число погребённых определяется нами приблизительно около 120 человек.

Необходимо отметить ещё одно обстоятельство, связанное с погребальным обрядом. В склепе при погребениях, в четырёх разных местах камеры, были обнаружены длинные кожаные мешочки, вывернутые мехом внутрь и набитые жгутами травы вроде осоки. Все четыре мешочка были сильно обуглены и сохранились плохо. Удалось выяснить, что они сужались к одному округло зашитому краю, в то время как второй расширяющийся край был оборван и имел неровные края. Эти мешочки имели размеры: один — длина 55 см (ширина оборванного края 13 см, узкого 8 см), другой 31х10х4 см. Не приходится сомневаться, что

(204/вклейка)

Рис. 4. План находок склепа № 1. [ подпись см. внизу. ]

(Открыть Рис. 4 в новом окне)

(вклейка/205)

это — руки и ноги от погребальных кукол, подобных найденным в 1903 г. А.В. Адриановым в грунтовых погребениях Оглахтинского могильника ¹. [17] Следовательно, в некоторых склепах «погребались» с прахом покойных и погребальные куклы.

Находок в склепе было сделано много, так как склеп оказался неограбленным.

Ни одного целого глиняного сосуда в склепе не оказалось. Обломков сосудов было очень много и в основной камере и в дромосе. Огромное количество черепков найдено на накате пола в углу дромоса, где не было погребений, но где были обнаружены остатки особого костра (см. рис. 4.) Вся остальная часть входа почти не имеет следов огня, отчего деревянные части его не сохранились. Здесь несомненно можно усмотреть обряд разбивания сосудов при похоронах или поминках, или перед окончательным сожжением склепа. В поминальный костёр, разожжённый в углу дромоса, бросали сосуды с пищей. Затоптанные обломки сосудов были найдены и между плитами входа и даже за ними — снаружи склепа (см. рис. 4). В самой камере обломки одних и тех же сосудов оказались разбросанными на значительном расстоянии один от другого.

Сосуды из склепа имеют различные формы, величину и разнообразную орнаментацию (рис. 5, 1).

Нам удалось установить формы 51 сосуда. Среди них оказались два котловидных сосуда на полых конических поддонах с вертикальными ручками, три кубковидных сосуда на таких же поддонах, 40 баночных сосудов обычных таштыкских форм, четыре горшковидных и два бомбовидных сосуда. Обломки баночных сосудов украшены разным орнаментом. Один из сосудов был очень большим и толстостенным (рис. 5, 1).

Особенно любопытен был бомбовидный сосуд с редким нарезным орнаментом из полуовальных фестонов и штрихованных треугольников (рис. 5, 3). Некоторые сосуды имели просверленные у венчика довольно большие круглые отверстия, за которые они подвешивались. Поддоны (рис. 5, 2), боковины с налепными валиками в три ряда, концы которых иногда загнуты вниз; ручки-ушки с выступами наверху характерны для котловидных сосудов, хранящих в своей форме ещё традиции тагарских бронзовых котлов. Кувшинообразных сосудов с цилиндрическим горлом, характерных для склепов Уйбатского чаа-таса ², [18] здесь нет. В Сырском склепе обнаружены сосуды, украшенные различными типами орнаментов. Трижды встречен гладкий защипной валик. Более всего распространены штампованные ³, [19] затем тычковые ⁴ [20] и резные ⁵. [21]

Кроме керамики, найдены полоски берёсты со следами сшивки, вероятно, от берестяных туесов. К ним же, очевидно, относятся и овальные деревянные днища с отверстиями для пришивания по краю (рис. 6).

Рис. 9. Чашевидный предмет (№205).

(Открыть Рис. 9 в новом окне)

Среди погребального инвентаря преобладали деревянные предметы. Вес они сильно обуглены, многие разрушились, но многие и уцелели. Сохранились два долблёных маленьких корытца (рис. 7). Одно из них, аккуратно сделанное (№14/227, рис. 7, а), со слегка вогнутым гладким дном, другое сделано наспех, с острым дном, видимо, предназначенным для вставки в ямку (№161, рис. 7, б). Назначение их чисто ритуальное. Сделаны они специально для погребального обряда, как и большинство других вещей, найденных в склепе. Такие корытца известны также по находкам в трёх уйбатских склепах ¹. [22]

Интересны два одинаковых предмета с выдолбленными сверху остродонными углублениями. Они четырёхгранны, с узким вытянутым в плане основанием (нах. №178 и №284, рис. 8). Назначение их неясно, возможно,

(208/209)

(209/210)

это подставки или же жертвенные сосудики ¹. [23] Оригинален чашевидный предмет овальной формы, имеющий у дна вырезы для закрепления в какую-то основу (нах. №205, рис. 9). Также оригинален округлый предмет с ложчатой разделкой поверхности (нах. №229). Одна сторона его срезана и имеет неглубокий овальный вырез, обрамлённый бортиком (рис. 10). Двенадцать небольших поделок или грибовидной формы, или гранёные, иногда грубо вырезанные (рис. 11, нах. №14/248, 59, 73, 135, 185, 190, 179, 175, 199, 204, 14/240), могли служить ножками плоских кочевнических столиков ² [24] или, вернее, являлись их моделями, изготовленными специально для погребений. Обычай установки столиков в погребениях был широко

распространён в гунно-сарматское время у гуннов ¹, [25] на Алтае ² [26] и у сарматов ³. [27] Есть такие же грибообразные ножки и среди находок в уйбатских таштыкских склепах ⁴. [28]

У найденной в обломках деревянной овальной небольшой шкатулки с плоским дном и выпуклой крышкой тонкая гнутая стенка (нах. №14/279, рис. 12) укреплялась в закраинах дна (рис. 12, б) тонкими бронзовыми гвоздиками. Её крышка также имеет выступы-закраины, вставлявшиеся внутрь коробки, благодаря чему она плотно закрывалась. Продетый сквозь два отверстия крышки тонкий ремешок ещё более прочно соединял её с корпусом шкатулки.

Кроме маленьких шкатулок, по всей вероятности относящихся к женскому обиходу, в склепе устанавливались и большие овальные короба с деревянными крышками и дном и берестяными стенками. Нами найдена овальная крышка такого короба, состоявшая из двух половинок. Крышка имеет закраины и отверстия для привязывания (нах. №197, рис. 13, 2).

(211/212)

Длина её 40 см. Частью дна такого короба является и другая находка (нах. №205, рис. 6). По краю она имеет кромку с очень частыми

Рис. 14. Втулка церемониального зонта (№40).

(Открыть Рис. 14 в новом окне)

круглыми маленькими отверстиями для пришивания берестяных стенок. Обнаружены также две втулки с остатками спиц и стержней от церемониальных зонтов китайского типа (рис. 14) и части обручей таких зонтов. Остатки зонтов впервые были найдены в таштыкских склепах Уйбатского чаа-таса ¹. [29]

Загадочными остаются несколько предметов особой формы, найденные в разных местах в склепе. С нижней стороны они имеют гладкую выпуклость, как киль у лодки, с верхней (плоской) — вырез, как у совка. Один конец их аккуратно обрезан полукругом, на другом вырезана треугольная ручка (?) в виде хвостика, на котором просверлены две дырочки. На одном из предметов, лучше сохранившемся (нах. №225/258, рис. 15, 1, 2, 3), с одного бока и на плоскостях выступа имеется шахматный орнамент, вырезанный из болони дерева ². [30]

Подобные предметы в таштыкских склепах обнаружены впервые ³. [31]

Из остальных деревянных предметов остаётся назвать: уже упоминавшуюся колотушку для забивания столбов — длина 50 см (рис. 13, 1), клин для раздирания брёвен на горбыли, заполированные «утюжки», служившие, вероятно, для разминки кож (нах. №210 и 216, рис. 16), планки с прорезями, заострённые с двух сторон палки, кусок изогнутой с заострённым концом доски и другие куски дерева со следами обработки ножом.

Образцами наступательного оружия являются найденные в склепе обломки деревянных моделей луков и стрел. Луки небольшие, сделаны из прутьев, с оригинальными приспособлениями для укрепления тетивы: на загнутых концах вырезаны желоба для прохождения тетивы и на самом конце сделан выступ для её привязывания (3 экз., рис. 17, вверху, нах. №24) ⁴. [32] Один лук ( №109, рис. 18, 1) сохранился почти целиком, в своём

(212/213)

первоначальном положении. Длина его оказалась около 60 см, толщина 1-1,2 см. Он сделан из круглого прута, который имел с одной стороны (направленной к тетиве) плоский срез, а обратная сторона оставалась выпуклой. Концы его круто загнуты, середина выгнута. Форма его, как и других луков, воспроизводит форму сложных луков, широко известных позднее у енисейских кыргызов VI-X вв. ¹. [33]

Если представить наш лук с натянутой тетивой, то он примет форму сложных М-образных луков. Здесь важнее всего очень крутая загнутость концов, которая не бывает у простых луков. Эта находка позволяет заключить, что в таштыкское время племена Среднего Енисея уже знали и пользовались сложными луками. Это первая находка для таштыкской эпохи, передающая полную форму лука. Такие лёгкие модели луков очень легко сгорали. Нам известны лишь две находки остатков луков: в склепе №1 на Уйбатском чаа-тасе ¹ [34] и лучок из Оглахтинского могильника ², [35] но из-за деформации обе эти находки не дают возможности восстановить форму лука.

От стрел найдено несколько обломков древков (нах. №14/271, 21, 246, см. рис. 18, 2; рис. 19). Три из них (нижние концы) имеют арочные вырезы для вставления тетивы при стрельбе (рис. 18, 2; рис. 19, 2). Такие части древков известны по находкам в Уйбатском чаа-тасе ³, [36] а также у сармат Поволжья в Сусловском могильнике ⁴ [37] (деревянные) и в курганах у с. Макаровки (костяные) ⁵. [38] Одно древко стрелы с арочной выемкой на

Рис. 17. Концевые части моделей трёх луков. Вверху — №24; внизу слева — №39, внизу справа — №109.

(Открыть Рис. 17 в новом окне)

(214/215)

Рис. 18.
1 — модель лука (№109); 2 — древко стрелы (№21); 3, 4 — деревянные «наконечники» стрел (№278 и 118); 5 — нож железный (№25); 6, 7 — железные звенья цепочки (№206 и 124); 8 — оселок (№106).

(Открыть Рис. 18 в новом окне)

конце сохранилось лучше остальных и имеет длину 17 см (нах. №21, рис. 18, 2). Особенно важно то обстоятельство, что древко найдено переломленным, очевидно, в момент погребения до сожжения склепа и до обугливания его, так как излом рваный, а не гладкий как обычно при изломе угольных палочек. Это наблюдение лишний раз подтверждает существование обряда нарочитой поломки лука и стрел в эту эпоху, уже отмеченного С.В. Киселёвым ¹. [39]

(215/216)

Характерно, что обряд переломления стрел при похоронах у хакасов дожил до XIX в. Его наблюдал и описал Г. Спасский: «...при мужских телах, кроме лучших одежд и сёдел, кладут лук с колчаном и переломленными стрелами» ¹. [40]

Особенно интересны для нас находки верхних концов древков стрел. Здесь были найдены заточенные на конус концы древков (нах. №14/271,

Рис. 19.
1 — деревянный миниатюрный псалий (№196); 2 и 3 — обломки древка стрелы (№14/271).

(Открыть Рис. 19 в новом окне)

рис. 19, 3), служившие для насадки втульчатого, вероятно, костяного наконечника, и, кроме того, впервые найдены два деревянных наконечника стрел, выделанные из одного куска дерева вместе с древком. Нужно отметить, что для таштыкской эпохи Минусинской котловины и гунно-сарматского времени Алтая формы наконечников стрел нам вообще мало известны.

Эти наконечники найдены отломанными в силу вышеуказанного обычая. Один наконечник (нах. №118) плоский, с закруглённым полуовалом острия и двумя полукруглыми вырезами, от которых сразу начинается древко стрелы (рис. 18, 4). Второй наконечник более сложен по форме (нах. №278, рис. 18, 3). Он уплощённый и имеет маленькую округлённую головку с заострённым концом, два полукруглых выреза и два выступа по бокам. Далее, постепенно утончаясь, он переходит в древко стрелы. Назначение этих стрел неясно: они и не военные, и не охотничьи, ибо ими нельзя было поразить даже самую мелкую дичь. Вернее всего, это тоже модели, как и найденные нами модели луков и других вещей. Однако среди железных и костяных наконечников стрел такие формы нам неизвестны. Вероятно, они специально изготовлены для ритуальных целей и являются шаманскими стрелами ². [41]

В этнографии известно много примеров изготовления специальных луков и стрел для ритуальных целей ³. [42] В этой связи правильным будет считать две наши стрелы с необычными наконечниками — шаманскими стрелами, возможно служившими вместе с луками взамен бубнов таштыкским шаманам, которые, вероятно, были похоронены в склепе. Другие древки стрел (типа нах. №14/271) для съёмных наконечников, вместе с описанными луками, могли изготовляться специально для погребального обряда, так как они точно воспроизводят реально существовавшие-

(216/217)

военные стрелы (с которых снимали наконечники из боязни стрел именно как оружия) и сложные луки.

Из других предметов отметим оселок для точки ножей (нах. №166, рис. 18, 8) из волокнистого сланца со сквозной сверлиной и сильной стёртостью одного бока. Такие оселки были непременной принадлежностью каждого воина и постоянно носились подвязанными к поясу. Следует также отметить обломок железного черешкового ножа с изогнутой ручкой (нах. №25, рис. 18, 5) ¹. [43] Упомянем также восьмёркообразные звенья железной цепочки (2 экз.), на которой, повидимому, подвешивался к поясу нож в ножнах, судя по находкам при погребениях Одинцовского этапа на Верхней Оби (рис. 18, 6, 7) ². [44]

От конской сбруи в склепе Сырского чаа-таса найдены обломки от пяти железных миниатюрных удил. Это обычные двусоставные кольчатые удила, выкованные из четырёхгранных стерженьков (рис. 20, 3). Новое же в наших находках заключается в том, что кроме миниатюрных удил здесь найдены обломки удил нормальных размеров (нах. №165 и 26, рис. 20, 1, 2), причем одна из форм (рис. 20, 2, нах. №26) является необычной, так как это не просто двусоставные кольчатые удила, но удила с добавочными подвижными кольцами на концах, которые характерны для более позднего времени (VI-X вв.).

Здесь же обнаружен и миниатюрный деревянный псалий (нах. №196, рис. 19, 1) ³, [45] предназначенный, как теперь становится ясным, для миниатюрных узд с миниатюрными удилами ⁴. [46] Псалий этот слегка выгнут в одну сторону, концы его утончены, в середине имеются два овальных отверстия. По существу это тот же самый псалий, что и нарядные деревянные и роговые псалии из пазырыкских курганов Алтая ⁵ [47] и железные псалии из гуннских курганов Ноин-Улы ⁶. [48] Совершенно одинаковы с нашим, односторонне выгнутые, с двумя овальными отверстиями роговые псалии из гуннских могил Дэрэстуйского Култука ⁷. [49] Последнее обстоятельство важно для датировки нашего склепа, ибо хотя и позднее известны подобные двудырчатые псалии на Алтае ⁸ [50] и в Хакассии ⁹, [51] но они имеют уже несколько иные формы.

(219/218)

Рис. 20.
1 — кольцо от железных удил (№165); 2 — половина железных удил (№26); 3 — часть миниатюрных железных удил (№123); 4 и 5 — железные пряжки (№274 и 63).

(Открыть Рис. 20 в новом окне)

Итак, «таштыкцы» клали в склепы миниатюрные узды-модели, сделанные точно по образцу настоящих узд: ремни, удила, псалии, а не только одни миниатюрные удила.

Интересно также, что в склепе нами обнаружен обломок миниатюрной рукоятки нагайки, в виде деревянной палочки с округлым набалдашником на конце (нах. №228, рис. 11, 7). Кроме того, из предметов конской сбруи найдены две железные пряжки от подпруг. Одна из них с неподвижным крючком (нах. №63, рис. 20, 5), вторая — с округлой вытянутой рамкой и подвижным язычком на своеобразном шарнире (нах. №274, рис. 20, 4). Последняя находка также важна для датировки, так как такие железные пряжки у сарматов Нижнего Поволжья существуют в I-II вв. н.э. ¹. [52] Аналогичные по форме, лировидные бронзовые пряжки с подвижными язычками найдены и в гуннском кургане №6 Ноин-Улы I в. н.э.². [53] Большое значение коня в жизни таштыкцев подчёркивается,

(218/219)

кроме вышеперечисленных предметов, бронзовыми пластинками с изображением лошадей и парных конских головок (о чём речь будет ниже), а также находками конских костей. В склепе найдены главным образом копыта и фаланги. В трёх случаях кости нижних отделов конечностей лошади лежали в естественном сочленении, что говорит о существовании специального обряда возложения конских ног при погребении человека ¹. [54] Ниже мы будем подробно говорить и о деревянных статуях лошадей, обломки которых также были обнаружены.

Рис. 21. Ткани. Справа внизу — шёлк (№55); остальное — обрывки разносортных шерстяных тканей (№203).

(Открыть Рис. 21 в новом окне)

В склепе найдено большое количество обугленных обрывков шерстяных тканей, в числе которых оказались слежавшиеся куски больших размеров. К сожалению, они ещё не изучены и покрой одежды не выяснен. Однако можно отметить, что сорта тканей разнообразны (нах. №203, рис. 21). Есть ткани из толстых и из очень тонких нитей. Последние особенно плотны. Остатков шёлковых тканей найдено очень мало, так как тонкий шёлк быстрее сгорал на огне при трупосожжениях (нах. №55, рис. 21, справа). Все шёлковые ткани одного типа (похожие на кисею), из них, вероятно, шились лёгкие нижние одежды. Кроме того, найдено большое количество полуобгорелых кусков тонкого фетрообразного войлока; вероятнее всего, это остатки чулок, таких же, как из пазырыкских курганов Алтая ², [55] но возможно, что из такого тонкого войлока

(219/220)

Рис. 22.
Деревянные бляшки-конусы, покрытые плющеным золотом (№14/283).

(Открыть Рис. 22 в новом окне)

делались и головные уборы. Помимо того, найдено большое количество полуобгорелых обрывков меховых изделий. Мех неопределим, но ясно видно, что он хорошо выделан. Вероятно, это остатки верхней одежды и шапок. В одном случае встречены кусочки, очень похожие на овчину. Одежда погребённых украшалась нашивными бляшками. Таких бляшек, вырезанных из дерева и оклеенных тонким золотым листком, найдено особенно много (рис. 22). Встречались также одни золотые листики, сохранившие форму сгоревших бляшек. Применялись они, вероятно, специально для погребальных одежд и имели вид массивных золотых украшений. Так при малых затратах создавалась иллюзия пышного богатого костюма. Формы бляшек из склепа разнообразны. Больше всего найдено небольших бляшек-конусов с круглым основанием (9 экз.; нах. 14/283, 14/67, 14/70, 14/69, 14/68, рис. 22 и 23, 5).

Далее имеются большие полушарные бляшки с ободком вокруг круглого основания (2 экз; нах. №116, 152, рис. 23, 8), бляшки в виде высокого усечённого гранёного конуса (1 экз.; нах. №58, рис. 23, 6), большие бляшки в форме шестигранной пирамиды (1 экз.; нах. №72, рис. 23, 4) и такие же пирамидальные, но меньшего размера (2 экз.; нах. №80, 97, рис. 23, 3). Почти все они для прикрепления имеют два отверстия, которые проходят насквозь, включая и золотую оболочку. Такие бляшки, правда, только двух форм, отличных от наших, уже известны в таштыкских склепах ¹. [56] Самым же важным является то, что подобные обёрнутые золотом бляшки-пуговицы характерны для одежд из алтайских курганов Шибэ и Катанды, относящихся к II в. до н.э. — I в. н.э. ². [57] В склепе было найдено много обрывков тонких золотых листков, которыми оклеивались резные деревянные предметы. Это плющеное золото, кроме алтайских и таштыкских погребений, широко встречается также в гуннских погребениях Забайкалья и Монголии ³. [58]

Особо следует отметить найденную в склепе маленькую полушарную золотую бляшку, полую внутри (нах. №14/66, рис. 23, 7). Такие же были найдены в 1912 г. в так называемом «Баллодовском» гуннском кургане в Ноин-Уле. Их описание в точности соответствует нашей находке: «Пуговицы своей формой представляют из себя (величиной, объёмом и формой) пистон от патрона ружейного центрального боя, с двумя отверстиями

(220/221)

Рис. 23.
1 — деревянная бусина (№186); 2 — стеклянная голубая бусина (№276); 3 — деревянная пирамидальная бляшка (№80); 4 — деревянная пирамидальная бляшка (№72); 5 — коническая деревянная бляшка; 6 — деревянная бляшка в виде гранёного конуса (№58); 7 — золотая полусферическая бляшка (№14/66); 8 — деревянная полушарная бляшка с ободком; 9 — бронзовая пряжка (№121); 10 — бронзовая пряжка (№188); 11 — бронзовая пряжка (№286); 12 — бронзовая пряжка (№159); 13-15 — бронзовые пряжки (№95, 272, 218); 16-20 — косички человеческие (№251, 74, 139, 14/295).

(Открыть Рис. 23 в новом окне)

(221/222)

в нижней части по бокам» ¹. [59] Нам кажется, что это вряд ли пуговицы, как их определял Баллод, но, весьма вероятно, что это украшение одежды. Эта находка также важна для уточнения датировки Сырского склепа. Интересно, что измерения листочков плющеного золота из склепа, произведённые в лаборатории ИИМК АН СССР Б.А. Колчиным (1951 г.), показали исключительное искусство «таштыкцев» в его выделке. Толщина листков оказалась не более 4-5 микрон.

Из личных украшений найдены две бусины: одна деревянная, боченкообразная (нах. №186, рис. 23, 1), вероятно, прежде была оклеена золотым листком, как и найденные в алтайском кургане Шибэ (I в. н.э.) ²; [60]

Рис. 24. Шея женской погребальной маски с изображением ожерелья (№260)

(Открыть Рис. 24 в новом окне)

другая — уплощённая, из голубого стекла (нах. №276, рис. 23, 2). По находке части шеи от одной из масок мы знаем, как эти бусы носились. Здесь оранжевой краской изображены два ряда круглых небольших бус. В верхнем ряду их 15 и в нижнем 12 (нах. №260, рис. 24). Самым интересным является то, что в нижнем ряду изображены ещё и четыре привески (вероятно, золотые), подвешенные через каждые две бусины. Привески таких форм в виде равнобедренного треугольника никогда не встречались в таштыкских погребениях. Возможно, это пережиточная форма ещё андроновско-карасукских привесок.

Необходимой принадлежностью костюма таштыкцев были пояса, обрывки ремней и пряжки от которых найдены в большом количестве в склепе. Пять пряжек имеют обычные для таштыкской эпохи формы (нах. №95, 188, 218, 272, 286, рис. 23, 10, 11, 13-15). Они имеют неподвижные выступы-крючки спереди, все они бронзовые. Но кроме них, найдены

ещё две бронзовые пряжечки уже с подвижным язычком. Одна из них — фигурная с насечками на щитках рамки (нах. №159, рис. 23, 12), другая — сердцевидная (нах. №121, рис. 23, 9).

Эти находки лишний раз подтверждают, что пряжки с подвижным язычком появились ещё в гунно-сарматское время и ни в коем случае не являются изобретением древних тюрок, как об этом бездоказательно пишет А.Н. Бернштам ¹. [61] Можно отметить, что в Сырском склепе совсем нет раннеташтыкских пряжек.

Упомянем найденные три просверленные астрагала баранов, очевидно, подвешивавшиеся к поясу ² [62] (нах. №77, 173, 244). Интересны также деревянные изогнутые подвески с боковыми срезами, вероятно, имитирующие подвески из кабаньих клыков, столь широко известные в майэмирскую и пазырыкскую эпоху на Алтае (нах. №14/270) ³, [63] где были найдены и их деревянные имитации ⁴. [64]

Среди других находок обращает на себя внимание большое количество деревянных резных плакеток, многие из которых покрыты листами плющеного золота (большинство найдено обугленными и в обломках). Это

(224/225)

плоские дощечки, украшенные нарезным орнаментом с одной стороны. Почти все они по краям имеют мелкие отверстия, расположенные попарно, очевидно, служившие для нашивки. Обкладка плющеным золотом придавала им вид массивных золотых изделий. Те из них, которые не оклеивались золотом, имеют следы окраски яркокрасной краской. Резные орнаменты различны: округлые валики (нах. №133, рис. 25, 3), ёлочный узор (нах. №133 и 195, рис. 25, 2), перекрещивающиеся нарезки (нах. №49, рис. 25, 5 и нах. №189, рис. 25, 6), острые углы (нах. №248, рис. 25, 4) и шашечный орнамент с нарезкой (нах. №88, рис. 25, 1). Совершенно таким же шашечным полем украшались каменные ворота ханьских гробниц Китая ¹, [65] и вообще нужно отметить, что узоры шашечного поля были излюбленным мотивом на каменных барельефах ханьского времени ². [66]

Большое распространение имели деревянные плакетки оригинальной формы в виде полукруга с выемкой-отверстием на обрезанной стороне. Их края окаймлены округлыми «горошинами» (нах. №225/273, 193, рис. 26, 1, 2). Поле около выемки всегда оставалось свободным от орнамента. Возле бортика из «горошин» имеются маленькие круглые отверстия, вероятно, для пришивания плакеток на мягкую основу (кожу или ткань). Наиболее интересна третья из этих плакеток, к сожалению, хуже сохранившаяся (нах. №41, рис. 26, 3). Она также имеет бортик из «горошин», но между ними и чистым полем у выемки расположен полукруг с орнаментом из нарезных косых, перекрещивающихся линий, образующих большие ромбы. Любопытно, что точно такой резной орнамент нам известен на гуннских сосудах из Нижне-Иволгинского городища. Те же ромбы из перекрещивающихся линий и даже бортик из «горошин» там передан налепным валиком, рассечённым на участки ³. [67]

Из других резных деревянных предметов интересна находка обломков от шара с внутренней втулкой, похожего на булаву (нах. №212, рис. 27, 3). Её резной узор в виде двух примыкающих одна к другой спиралей сближается с красочными спиральными узорами на таштыкских масках (на лбу и щеках) ⁴. [68] Назначение трёх объёмных вырезанных из дерева спиралек неясно (нах. №14/261 и 270, рис. 27, 1, 2).

Возможно, к украшениям одежды или же шапок следует отнести две большие деревянные бляшки. Одна, конической формы с нарезным узором (нах. №289, рис. 27, 5), была оклеена листовым золотом, сохранившим на своей поверхности следы нарезного орнамента. Другая, слегка обломанная, квадратная выпуклая в центре (нах. №108, рис. 27, 4) со сложным орнаментом была окрашена красной краской. Снизу она имеет квадратное углубление, вероятно, для укрепления на какую-то основу.

Здесь же упомянем находки небольших обугленных косичек из человеческих волос (нах. №14/295, 74,139, 251, рис. 23, 16, 17, 18, 19, 20), заплетённых в две или три пряди. Цвет волос чёрный от обугливания. Находки кос известны как в таштыкских, так и в гуннских погребениях ⁵. [69]

Среди предметов изобразительного искусства, обнаруженных в склепе, имеется большое количество изображений домашних животных. В первую очередь необходимо упомянуть серию бронзовых пластинок с парными головками коней, повёрнутых в разные стороны, или в виде целых

(225/226)

Рис. 27.
1 и 2 — деревянные спиральки (№14/261 и 270); 3 — остатки круглой деревянной резной булавы (№212); 4 — обломанная деревянная квадратная бляшка, украшенная резными фестонами (№108); 5 — резная бляшка конической формы (№299).

(Открыть Рис. 27 в новом окне)

фигурок коней. Среди них, наряду с совершенно реалистичными, мы видим грубые, едва намеченные в условной стилизации, головы коней. Они изготовлялись индивидуально, так как все формы их совершенно разные и на них ярко отразились творческие возможности каждого мастера. Эти пластинки вырубались легким зубильцем из тонких или довольно толстых (до 1 мм) листков бронзы. По следам от случайных неточных ударов видно, что зубильца эти имели рубящее острие шириною в 7 мм при миллиметровой толщине. Кроме 25 пластинок с двумя го-

(226/227)

ловками коней (рис. 28, 3, 4, 6, 8, 9) ¹, [70] найдены четыре пластинки, передающие целые силуэтные фигурки коней в профиль (рис. 28, 2, 5, 7) ². [71] В основном эти находки самые массовые в таштыкских склепах. Новостью здесь явилась пластинка с двумя конскими головками с передними ногами под ними (нах. №22, рис. 28, 8). Кроме того, найдена впервые пластинка с профильным изображением сидящего медведя (нах. №126, рис. 28, 1). Самой замечательной находкой является фигурка лошади, бегущей рысью (рис. 28, 7); её движение передано с большим реализмом. По экстерьеру —

Рис. 28.
1 — амулет в виде сидящего медведя (№126); 2 — фигурка коня (№127); 3 — амулет с двумя головками коней (№168); 4 — миниатюрный амулет (№157); 5 — фигурка коня (№70); 6 — амулет (№220); 7 — амулет (№54); 8 — амулет (№22); 9 — амулет (№18).

(Открыть Рис. 28 в новом окне)

это небольшой плотный конёк несомненно местной породы. Хвост куцый, обрезанный, на голове изображён небольшой круглый султанчик (нах. №54). Замечательно здесь не только тонкое мастерство выделки, но и то обстоятельство, что почти подобные, рельефные, бронзовые фигурки лошадок найдены в большом количестве в гуннских памятниках Монголии и Забайкалья ³. [72] В могиле №40 при раскопках гуннской могилы в Ильмовой пади Г.П. Сосновским была найдена бронзовая позолоченная фигурка коня. Её экстерьер, наклон крупной головы, круглый султан и выброшенная вперёд нога — в точности совпадают с нашей, правда, более реалистической. Шесть таких же бронзовых лошадок найдены в гуннском кургане Ноин-Улы ⁴. [73] Позднее, в VI-X вв., встречаются

(227/228)

бронзовые фигурки таких же коньков, но уже со всадниками ¹. [74] Это, как и многое другое, указывает на глубокие местные корни «кыргызского» искусства.

Примечательно полное совпадение пластинки с парными головками коней из наших раскопок (рис. 28, 9) с найденной в одном из таштыкских склепов Уйбатского чаа-таса ². [75] Но еще более интересно, что в точности такая же пара головок была найдена уже в «кыргызском» кургане того же могильника ³. [76] Разница во времени здесь составляет около 400 лет, между тем головки сделаны строго по одному образцу.

Назначение всех этих пластинок, вероятно, культовое. Скорее всего это амулеты типа оберегов. В археологии имеется много примеров находок парных головок животных, в особенности лошадей, относящихся к разному времени и найденных на широкой территории. Их изучение может явиться самостоятельной темой исследования.

Все они имеют отверстия, в большинстве своём круглые, пробитые металлическим бородком, реже овальные и четырёхугольные; это говорит о том, что пластинки пришивались или подвешивались скорее всего на одежду. Громадное количество этнографических примеров, в особенности из Сибири, позволило более точно определить их назначение. Парные головки животных встречаются и ныне повсюду, в том числе и у современных хакасов (например, на деревянных солонках). Приведём здесь лишь один характерный пример: известный исследователь чукчей В.Г. Богораз отмечал, что у чукчей «часто встречаются изображения в виде маленького кусочка дерева или кости с двумя головами, по одной на каждом конце (рис. 60). Считается, что две головы защищают одновременно спереди и сзади» ⁴. [77]

Если эти пластинки являются оберегами, то становится ясным наличие в Сырском склепе бронзовой пластинки в виде фигурки сидящего медведя. Напомним, что склеп расположен на границе тайги и степи. Неудивительно, что к оберегам степняков, в виде фигурок коней, здесь присоединяются и обереги таёжников. На пластинке изображён самый сильный зверь сибирской тайги — медведь, — это вместе с тем и самый уважаемый зверь, «хозяин тайги», «дедушка», — как его называют охотники всех народов Сибири. Вероятно, и у таёжных охотников таштыкской эпохи существовал культ медведя.

Наряду с пластинчатыми изображениями коней и конских головок в склепе встречены и их деревянные резные фигуры. К сожалению, после поджога склепа, от них сохранились лишь отдельные части, главным образом ноги. По нашим подсчётам, они принадлежали по меньшей мере шести статуям коней.

Найденная нами целая передняя нога статуи лошади (нах. №213) ⁵, [78] правда, несколько деформированная, имеет копыто (очевидно, округлое), вырез сзади, обозначающий щётку и вверху шип для укрепления ноги в туловище статуи. Очень хорошо сохранилась красная краска,

(228/229)

покрывавшая всю ногу (повидимому, киноварь). Длина ноги без шипа 22,5 см. Отсюда следует, что высота всей статуи коня была около 45 см, при длине в 65 см. Она значительно превышает размеры статуэток, найденных в таштыкских склепах Уйбата ¹. [79] Другая передняя нога от фигуры лошади — меньше; её длина 17 см (нах. №245, рис. 29, 2), она обломана сверху. Копыто овальное. Найдена нога третьей конской статуи, на этот раз задняя, сохранившаяся почти целиком (без шипа), длиной 17,6 см

Рис. 29.
Ноги от деревянных статуй животных.

1-2 — от статуй коней (1 — №104, 2 — №245); 3 — нога статуи оленя (№247, а — вид сбоку, б — вид спереди).

(Открыть Рис. 29 в новом окне)

(нах. №104, рис. 29, 1). По их размерам можно заключить, что две последние статуи были высотой около 35 см.

Кроме того, сохранился обломок ноги от четвёртой фигуры лошади — круглое копыто с вырезом щётки (нах. №122). Ещё два обломка ног, передней (нах. №14/251) и задней (нах. №93), также, повидимому, принадлежали конским фигурам. Все эти части найдены в разных местах склепа, Судя по тому, что описанные ноги коней сделаны из кедра, можно думать, что и их туловища были из того же дерева.

(229/230)

Ценнейшей находкой в Сырском склепе являются две статуи верховых оленей — древнейшее доказательство домашнего оленеводства. Туловища оленей вырезаны из целых обрубков кедра. Приставные ноги сделаны из того же дерева и имеют вверху шипы, которые вставлялись в пазы, выдолбленные в туловищах статуй. Олени вырезаны очень искусно с передачей всех характерных черт, присущих северному оленю (Rangifer tarandus sibiricus) ¹. [80]

Ноги животных имеют парные копытца; вырезано также по паре задних копытец (рис. 30, 32, 33). Концы морд (губы), к сожалению, не сохранились, отсутствуют также уши, рога и хвосты, так как они были вставными и отгорели, но для них имеются маленькие выдолбленные четырёх-

угольные отверстия ¹. [81] У фигуры самки оленя (нах. №261, рис. 30, б) не было правой задней и левой передней отгоревших ног, которые были восстановлены при реставрации.

Самым значительным является то, что на мордах оленей вырезаны узды с набором круглых бляшек. Это с несомненностью доказывает их одомашненность и назначение под верховую езду. Сохранность статуй настолько хороша, что сохранилась яркая красная краска, которой были окрашены обе фигуры животных (киноварь).

Удалось установить, что, помимо ножа (а первоначально, конечно, топора и тесла), при изготовлении статуй употреблялась узкая длинная стамеска, шириной 11 мм и в длину свыше 8 см. Ею выбивались прямоугольные пазы для вставки шипов ног, глубиной в 8 см (рис. 31, 3).

(231/232)

Отверстия для ушей, рогов и хвостов выдалбливались, вероятно, концом ножа. Одна статуя имеет лишь отверстия для ушей, а для рогов отверстий нет (рис. 31, 1, 2). Поэтому мы считаем эту статую изображением самки северного оленя, тем более, что она меньше другой, формы её переданы более облегчёнными, и, главное, морда ýже и меньше, чем у другой статуи.

Другая статуя изображает оленя-быка. Она имеет отверстия и для ушей и для рогов. Кроме отверстий, рога переданы ещё особыми выступами сверху лба (рис. 30, а). Бык изображён более плотным и мускулистым, морда его массивнее и больше по размерам ¹. [82]

Рис. 32. 1 — правая передняя нога статуи самца (вид спереди); 2, 3 — левая задняя нога статуи самца (2 — вид сзади, 3 — вид сбоку).

(Открыть Рис. 32 в новом окне)

Судя по всем деталям и технике, обе фигуры вырезаны одним мастером (найдены они рядом; см. рис. 04).

Статуи являются высоко реалистичной передачей в дереве северных оленей, особой саянской породы. Изображены рослые, крепкие, с мощным корпусом животные с некоторой понуростью морд, которая свойственна только северному оленю, так как благородной олень носит голову высоко.

Точное воспроизведение на статуях двух совершенно одинаковых узд, вернее оленьих недоуздков (так как удил у них не было — не изображены совсем ременные отводы к ним), свидетельствует о том, что таштыкские художники стремились к точной передаче натуры, а изображением уздечек подчёркивали хозяйственное назначение оленей под верховую езду.

Теперь становится ясным, что в таштыкскую эпоху племена, проникшие в горно-таёжные районы Кузнецкого Ала-тау и его отрогов, имели домашних оленей, которые стали уже привычными,

(232/233)

Рис. 33.
1, 2 — статуя самки; 3 — статуя оленя-быка (вид сзади).

(Открыть Рис. 33 в новом окне)

а вместе с тем и надёжными верховыми и вьючными животными. Это подтверждается и особой, именно оленьей, формой узды, выработанной с течением времени. Ни позже, ни в то время конских узд такого типа не было ¹, [83]

Необходимо далее отметить, что, судя по уздечкам, обильно украшенным набором круглых, вероятно, блестящих бляшек (на стыках ремней

(233/234)

бляшки были более крупные), оленей любили и украшали не менее лошадей. Таёжники и охотники ценили оленей так же, как степняки и скотоводы ценили лошадей.

Мною, в связи с находками оленьих статуй, опубликована специальная работа, посвящённая историческому очерку оленеводства на Саяно-Алтайском нагорье, поэтому их описание здесь ограничивается ¹. [84]

В Сырском склепе была найдена ещё одна нога от статуи животного с вырезанным парным копытом, принадлежавшая, вероятно, тоже оленю, ещё более крупному, чем описанные выше (нах. №247, рис. 29, 3).

Маски правильнее было бы отнести также к предметам искусства, ибо ни одной снятой непосредственно с лица покойного нами не найдено. Оборотная сторона их всегда имеет следы оттисков бараньей кожи типа шагрени, с шероховатой поверхностью, часто с отпечатками швов. Маски делались, повидимому, или на мягкой основе, или же шаром, сшитым из кусков кожи и набитым травой, вдавливалась гипсовидная масса в форму, предварительно снятую с лица умершего. Этот вопрос не может считаться решённым, хотя имеются большие сомнения в том, что маски изготовлялись механическим путём в форме. Эти сомнения основываются прежде всего на том, что часто почти все детали масок формовались отдельно: шея, грудь, подбородок, нос и уши. При этом многие из них часто сделаны очень схематично — нос без ноздрей, шаблонные уши с условными завитками (рис. 36, 3, 34, 7) и т.д. Кроме того, на масках из Сырского склепа мною прослежено, что их поверхность после подсыхания расчерчивалась сеткой из нарезных перекрещивающихся линий для того, чтобы держался ангоб, которым покрывалась поверхность маски ². [85] И только по ангобу разрисовывались красками узоры — росписи лиц. Краски при этом пропитывали его насквозь. Обычный узор — это спирали на лбу, висках и щеках, наносимые двумя красками рядом — красной и синевато-чёрной. Помимо этого, при росписи щёк применялась голубая и зелёная краски. Все эти спирали и другие узоры передавали собой татуировку, которая позднее применялась прямыми потомками «таштыкцев» — хакасами VI-X вв. Об этом прямо сообщает Таншу: «Храбрые из них татуируют руки себе, а женщины, по выходе замуж, татуируют себе шею». Однако, как показало исследование фрагментов масок из Сырского склепа №1, красками воспроизводилась не только татуировка лица и шеи, но и другие детали. Так, например, краской наносились ресницы, красной краской окрашивались губы масок, ею же изображались ноздри в тех случаях, когда они не имели углублений; голубой полоской закрашивались прочерченные щели закрытых глаз. Оранжевой краской наносились на шеи женских масок изображения ожерелий из бус и подвесок (см. рис. 24). Маски склепа дополняют данные науки новыми антропологическими данными. В основу всех их, несомненно, положено портретное сходство с оригиналом и этого таштыкские скульпторы умели добиваться с поразительным искусством. Среди множества проходящих перед нами застывших лиц нет даже двух схожих. Портретность эта подчёркивается также небольшими детскими масками, впервые обнаруженными в Сырском склепе (рис. 35, 1, 2). После этих находок стало очевидным, что не только мужские и женские, но и детские погребения сопровождались масками. Среди масок склепа преобладающим типом является

европеоидный, а также смешанный, монголоидного почти нет. Многие лица характеризуются сильной горбоносостью (рис. 34, 2, 5, 6, и 36, 1, 2, 4), особенно удивляет одно лицо с очень большим носом (рис. 37, 2). Оно имеет почти такой же профиль, как и у бронзовых личин, служивших дверными ручками китайского дома Ли-Лина, раскопанного у г. Абакана ¹ [86] и относящегося к предташтыкскому этапу (первая половина I в. до н.э.).

В настоящее время, кроме масок и деревянной головки воина из склепа Уйбата ², [87] мы располагаем ещё одним замечательным образцом человеческого лица, созданного таштыкскими скульпторами. Мы имеем в виду

(236/237)

первое таштыкское каменное изваяние, найденное у улуса Кызласова на р. Малая Есь ¹. [88]

Анализируя материалы, открытые Хакасской экспедицией в Сырском склепе, хочется подчеркнуть следующий основной вывод — особое усиление культурных связей «таштыкцев» того времени с Китаем эпохи династии Хань (206 г. до н.э. — 220 г. н.э.), отразившихся не только в творчестве и материальной культуре «таштыкцев», но и в обряде их погребений. Как известно, в Китае «в древности существовал обычай захоронения с знатным покойником его жён, рабов, жертвенных животных, но с эпохи Хань в могилы стали класть глиняные изображения предметов и лиц, его окружавших. В этой малой пластике, стремившейся к точному воспроизведению действительности, чувствуется непосредственное наблюдение природы. Часто встречаются здесь фигурки домашних животных (собак, лошадей); находили и человеческие изображения» ². [89] И вот, почти тот же самый обряд мы видим в склепах при погребениях таштыкской знати, подражавшей китайской аристократии. Влияние ханьского Китая передавалось сначала через гуннов, в известные периоды владевших «землёй Хакас», отсюда мы наблюдаем и некоторое сходство таштыкских памятников с гуннской материальной культурой ³. [90] Возникший в ханьском Китае новый обряд на Енисее попал на подготовленную почву, ибо ещё во вторую стадию тагарской культуры (IV-III вв. до н.э.) появился обычай укладывать в могилы миниатюрные модели вещей. Конечно, многое здесь оставалось ярко самобытным и многое нашло местные формы, но сходство очевидно и в таштыкских склепах, так же, как в ханьских, имеются модели вещей, статуи домашних животных и, наконец, людей. В последнем случае мы имеем в виду человеческие составные статуэтки типа уйбатских деревянных фигурок с костяными руками ⁴. [91]

Хорошим доказательством усиления связей с Китаем и свидетельством стремления таштыкской знати подражать знати китайской, являются найденные в склепе обрывки китайских шёлковых тканей от одежд и, в особенности, зонты, сделанные по типу китайских церемониальных, подобных тем, которые императоры дарили предводителям северных кочевых племён, вступавшим в союзнические отношения с Китаем.

Итак, в ханьском Китае погребения сопровождались глиняными статуэтками домашних животных; на Енисее, как видим, они деревянные, что является местной особенностью. Но единство приёмов изготовления и реализм в передаче фигур животных одинаковы и там и тут. Мы уже указывали на яркие примеры большого сходства китайских и таштыкских технических приёмов в изготовлении малой скульптуры ⁵. [92]

Совершенно очевидно, что фигуры животных из таштыкских склепов специально изготовлялись для погребального обряда, чтобы заменять собою в «загробном мире» живых животных ⁶. [93] Исходя из этих задач, художники-скульпторы, творцы этих произведений, стремились к жизненной правде, к реалистическому воспроизведению в дереве, привычных и хорошо

(239/240)

знакомых для них самих объектов. Так как в склепе №1 Сырского чаа-таса были погребены, очевидно, представители знати как степняков-скотоводов, так и таёжных оленеводов, то для первых вырезались фигуры коней, для вторых — оленей. Это подтверждается также и тем, что в Сырском склепе, наряду с обычными амулетами в виде коньков или парных голов их, впервые обнаружен и амулет в виде фигурки медведя.

Здесь зафиксирован редкий в археологической практике случай нахождения совместных погребений в одной могиле (склепе) представителей двух различных типов хозяйства. Этот факт важен нам как свидетельство родоплеменного характера таштыкских склепов, как доказательство того, что в союз таштыкских племён входили не только степные племена, но и роды, населявшие горно-таёжные районы, прилегающие к степной зоне котловины, группы, основывающие, очевидно, с древности, своё хозяйство на оленеводстве (возможном только в горно-таёжных районах) и охоте.

Конечно, в наиболее тесных отношениях с таёжниками были те степняки, которые жили в подтаёжных районах. Поэтому не случайно, что в таштыкских склепах степных районов этого не наблюдается, зато так чётко выявилось в пограничном таёжно-степном районе.

Этнографически, для более позднего времени, хорошо известны отдельные географические группы даже одной и той же народности, имевшие сильные различия в основных направлениях их хозяйственной деятельности. Таковы, например, различия между северо-западными и восточными башкирами, из которых первые издавна являлись осёдлыми земледельцами, вторые — кочевниками-скотоводами. Не меньшие различия имелись также между отдельными группами чукчей и коряков, одни из которых были морскими охотниками и рыболовами, другие — оленеводами-кочевниками.

Вместе с тем изучение коллективной усыпальницы Сырского чаатаса наглядно показывает, что оставившее её общество уже находилось на грани крушения первобытно-общинных отношений, разложение которых зашло довольно далеко. Анализ размещения погребального инвентаря при отдельных погребениях приводит нас к выводу, что в социальном отношении общество расслаивалось на три основные группы: свободное рядовое население, которое составляло большинство населения, бесправная группа зависимых людей и всё более обособляющаяся группа знати. Наряду с рядовыми погребениями, сопровождающимися в достаточной мере скромным и обычным инвентарём и погребальными масками, встречаются погребения, немногочисленные в общей массе, ритуал и инвентарь которых значительно отличаются от рядовых. Именно при этих погребениях оказывается многочисленный, очень разнообразный и богатый инвентарь ¹. [94] Нередко вместо обычных масок подобные погребения сопровождаются масками-бюстами с особыми подставками.

Наряду с этим, в склепе оказались погребения людей, явно стоящих на самой низшей ступени социальной лестницы. Они не имеют нередко ни масок, ни вещей. Мало того, прах их не удостаивался даже положения в общей погребальной камере. Эти сожжения располагались на полу

(240/241)

входа в склеп, причём наблюдения показали, что они затаптывались при внесении в погребальную камеру основных погребений. Иногда, чтобы их всё же предохранить от затаптывания, их прикрывали каменными плитками. Такие пережжённые кости людей оказались ссыпанными в большом количестве у самых дверей склепа и даже снаружи у входа, где часть их также была закрыта большой плитой (см. рис. 4). Это делалось в то время, когда в основной камере вполне хватило бы места для всех этих захоронений. Такого рода погребения, повидимому, являются захоронениями людей, лишённых даже самых обычных прав, находившихся почти на рабском положении. Таким образом, исследование Сырского склепа, давшего многочисленные дополнительные материалы, способствующие лучшему пониманию многих сторон идеологии, быта, общественного устройства и материальной культуры «таштыкского» общества, не позволяет считать склепы только лишь усыпальницами знати, как это представлялось до сих пор ¹. [95]

После произведённого нами анализа таштыкских памятников, мы более всего склонны отнести таштыкский склеп №1 Сырского чаа-таса ко II веку н.э.

Таштыкское грунтовое погребение.   ^

Рядом с таштыкским склепом, на северо-западной оконечности чаатаса нами был раскопан курган, отличавшийся от остальных невысокой (50 см) земляною насыпью с отдельными обломками скалы, уложенными сверху (рис. 1). Насыпь овальна, вытянута с севера на юг на 4 м при ширине 3 м. При раскопке вначале была снята южная половина насыпи. Здесь на глубине 60 см от её верха, в юго-западной части южной половины кургана был обнаружен край могильной ямы, расположенной, как оказалось, в основном к юго-западу, за пределами насыпи. Под остальной частью южной половины насыпи был нетронутый материковый слой. Яма была вытянута с юго-запада на северо-восток и имела четырёхугольную форму со скруглёнными углами. Размеры её 1,80х0,85 м. В яме находилось обычное грунтовое раннеташтыкское погребение. Головой на юго-запад, на спине, с вытянутыми вдоль тела руками, на дне ямы лежал скелет пожилой женщины длиной 140 см (рис. 38, 1). Череп был повёрнут лицом вправо, кости рук потревожены сусличьими норами. В ногах, в северном углу ямы, стояли два сосуда (№1 и №3), третий сосуд (№2) находился в западном углу ямы у головы костяка. Других находок нет.

Все сосуды типично таштыкские: боченковидной формы с плоским дном (рис. 38, 2, 3, 4). Под скелетом и сверху него встречались обрывки полуистлевшей берёсты, которой был обёрнут в своё время труп. Поверх он был, видимо, обвязан гибкими ветвями тальника, обломки прутьев которого лежали поперек скелета. Под сосудами №1 и №2 были сделаны подставки и обкладки вокруг дна из небольших камней. Под сосудом №2 лежал обрывок берёсты.

Раскопка северной половины кургана выявила под насыпью нетронутый материковый слой. В насыпи при разборке найдено несколько фрагментов керамики, в том числе черепок от «кыргызской» вазы. Так как все фрагменты относятся к сосудам VI-VIII вв., то ясно, что насыпь

(241/242)

Рис. 38.
1 — таштыкское грунтовое погребение; 2, 3, 4 — сосуды из грунтового погребения (2 — №1, 3 — №2, 4 — №3); 5 — «кыргызская» ваза из ямы №6 кургана №8 (№8); 6 — урна из кургана №2, погребение №3 (№2); 7 — берестяной колчан из ямы №6 кургана №3 (№11); 8, 9, 10, 11 — баночные сосуды из кургана №1 (8 — №6; 9 — №8; 10 — №2; 11 — №7); 12 — сосуд из погребения №2 кургана №2 (№3); 13 — каменная заготовка жернова из кургана №I; 14 — урна из ямы №3 кургана №3 (№7); 15, 16 — баночные сосуды из ямы №6 кургана №3 (15 — №10; 16 — №12).

(Открыть Рис. 38 в новом окне)

(242/243)

возникла гораздо позднее и лишь случайно она перекрыла таштыкскую, ничем не отмеченную на поверхности могилу. Насыпь, очевидно, является выбросом, образовавшимся некогда при разграблении каменных курганов чаа-таса. Если все таштыкские грунтовые могилы относятся нами лишь к раннеташтыкскому этапу, датирующемуся I в. до н.э. — I в. н.э., то это погребение может быть отнесено к концу I в. н.э. Оно интересно тем, что в могиле оказалось сразу три боченковидных сосуда, обычно очень редко встречающихся в грунтовых могилах ¹. [96]

2. Памятники эпохи древнехакасского государства (VI-X вв. н.э.).   ^

Помимо вышеописанных памятников таштыкской эпохи, нами на Сырском чаа-тасе были раскопаны три каменных кургана, собственно чаа-таса относящихся к выделенному Л.А. Евтюховой ² [97] второму типу погребений, «типу чаа-тас». Это — каменные курганы, обнесённые по четырёхугольнику вертикально установленными плитами.

Каменный курган №1 расположен к востоку от двух основных курганных цепочек чаа-таса (см. рис. 1), имел округлую форму и был сложен из крупных обломков скалы. Диаметр его с севера на юг 7,95 м, высота 0,8 м. В центре насыпи находилась впадина — воронка от предшествующих грабительских раскопок (с севера на юг 4,20 м и с востока на запад 4,90 м, рис. 39). Курган был обставлен шестью вертикальными плитами крупных размеров, из которых уцелела лишь одна северная плита, а остальные обиты до уровня современной почвы. Высота северной плиты 1,65 м над уровнем насыпи, но она была вкопана в землю ещё на 70 см. При снятии насыпи в её южной части найдены кости барана (челюсть, обломки черепа, лопатка и трубчатые кости), в грабительском ходе найдена конская челюсть в обломках (рис. 39). В северо-западной части кургана под камнями насыпи обнаружена полусферическая заготовка жернова из девонского песчаника (нах. №3, рис. 38, 13 — толщиной в 13,5 см при диаметре 26,5x25 см). У отметки 25, на глубине 90 см оказались два обрывка берёсты, под которой лежала полуистлевшая доска длиной 40 см и шириной в 13 см ³. [98] У северо-восточного края кургана, на глубине 1,05 м также найден небольшой пласт берёсты, под которым оказались гнилушки дерева в небольшой ямке. В юго-западной поле кургана, среди засыпки найдены обломки «кыргызских» ваз (нах. №4) и небольшой баночный сосуд в обломках (нах. №2, рис. 38, 10).

Погребение №1 обнаружено в северо-западной поле кургана в виде кучки пережжённых костей человека, уложенных на плитке девонского песчаника в яму 20 см в диаметре, на глубине 1,04 м.

Погребение №2 находилось в восточной поле кургана в виде кучки пережжённых костей человека, уложенных на каменную плитку в круглой ямке диаметром 40 см, на глубине 1,38 см.

Погребение №3 открыто рядом с №2 в виде кучки пережжённых костей человека в овальной ямке (50x40 см), на глубине 1,40 м.

Погребение №5. На глубине 40 см между отметками 0 и -47, в восточной половине кургана на большой наклонной плите было

(243/244)

Рис. 39.
План и профиль кургана №1.

1 — граница грабительской воронки по верху насыпи; 2 — берёста: 3 — берёзовые столбики; 4 — вертикально стоящие плиты; 5 — скопление пережжённых костей человека; 6 — истинная границе погребальной ямы; 7 — дёрн; 8 — материк; д.— сразу под дерном; к.б. — кости барана; ч.л. — челюсть лошади. Находки: №1 — железный нож; №2 — баночный сосуд; №3 — заготовка жернова; №4 — фрагменты «кыргызской» вазы; №5 — железный крючок от колчана; №7, 8 — баночные сосуды; №9 — фрагмент китайской лаковой чашечки.

(Открыть Рис. 39 в новом окне)

(244/245)

обнаружено потревоженное впускное погребение. Рядом с черепом (к северу) найден железный черешковый нож типа «кыргызских» VI-X вв. (нах. №1, рис. 40, 5), а в 1,15 м от отметки 0 к западу, на глубине 75 см лежал железный крюк с кольцом от берестяного колчана (нах. №5, рис. 40, 3). Хотя кости скелета сильно истлели, видно, что он лежал головой на СЗ. В 2,30 м от отметки 0 к востоку обнаружен небольшой пустой баночный сосуд (нах. №6, рис. 38, 8), стоявший в ямке диаметром 20 см, на глубине 1,30 м.

Основное погребение (№4) находилось в центре кургана. Погребальная яма этого захоронения имела неправильную форму из-за

Рис. 40. 1 — бронзовая пластинка с головкой животного (курган №2, нах. №1); 2 — венчик деревянной чашечки, покрытой красным лаком (два обломка соединены железной оковкой — курган №1, нах. №9); 3 — железный крючок от колчана (курган №1, нах. №5); 4 — железные удила и псалии из кургана №3 (нах. №6); 5 — железный нош из кургана №1 (нах. №1).

(Открыть Рис. 40 в новом окне)

грабительского хода. На глубине 1,11 м удалось проследить прежние границы ямы и грабительских прирезок к ней. Яма первоначально имела правильную четырёхугольную форму, вытянутую с северо-запада на юго-восток, размерами 1,80x1 м. На глубине 1,60 м в северо-западной части ямы обнаружено шесть полуистлевших колышков (диаметром 4-6 см), которыми обставлялись стенки ямы, и два таких же кола в юго-восточном углу ямы. В засыпке встречалось много гнилого дерева, вероятно, от перекрытия. На глубине 1,11 м и ниже в яме встречен целый завал костей животных: от одной лошади — кости таза, задней ноги, рёбра и позвоночник и от четырёх баранов — семь лопаток, четыре курдюка, позвонки, рёбра, трубчатые кости ног. В яме, кроме того, найдены обломки двух баночных сосудов (нах. №7, рис. 38, 11 и нах. №8, рис. 38, 9). Здесь же была обнаружена железная оковка с заклёпками от ремонтированной в своё время китайской деревянной лаковой чашечки. В оковке сохранился кусок венчика, покрытого чешуйками красного лака (нах. №9, рис. 40, 2).

(245/246)

Пережжённые кости человека встречались разбросанными в беспорядке, так же, как и кости животных на разной глубине в засыпке ямы и на дне её. В одном месте они залегали более компактно. Сожжение было совершено вне погребальной ямы, так как кости животных, колышки и прочее — не обожжены. Дно ямы — на глубине 1,70 м.

Каменный курган №2 расположен в середине юго-западной цепочки курганов (см. рис. 1). Диаметр кургана с севера на юг 9 м, с запада на восток — 8,50 м при высоте в 80 см. В центре насыпи имелась грабительская воронка (с севера на юг 5,24 м и с запада на восток 3,60 м). Курган был обставлен восемью вертикальными плитами высотою до 1,95-2,05 м над уровнем современной почвы, расположенными по четырёхугольнику (рис. 41). Две плиты покрыты знаками, высеченными на их широких гранях, обращённых на юго-восток, и на узких гранях — на северо-восток. На широкой грани плиты, стоявшей к западу от оси кургана, нанесены четыре знака в виде прямого креста в окружении двадцати двух округлых ямок; на узкой грани — схематическая фигура человека (высота плиты 2,08 м, рис. 42, 2). На второй, соседней (к северо-западу) плите, на широкой грани выбиты три спирали и тамга; на узкой грани — небольшая спираль под человеческой фигуркой (высота плиты 2,05 м, рис. 42, 1). На северной плите, на широкой грани (обращённой на юг) выбиты две тамги неясных очертаний, а вся остальная её поверхность избита мелкими точками. Другие плиты, повидимому, не имели изображений. Все плиты внизу укреплены вертикально вбитыми обломками камней и плитняком.

В насыпи среди камней встречались отдельные кости барана и их обломки (позвонки, рёбра, трубчатые кости). Сразу под дёрном, у северо-восточной плиты, была обнаружена кучка разрозненных человеческих костей, очевидно, выкинутых грабителями из ямы основного погребения.

Погребение №2. В юго-восточной поле кургана была открыта могильная яма неправильной формы (0,9x0,6 м, глубиной 0,33 м), прикрытая сверху каменной плитой (0,79x0,5 м). В ней оказалось погребение ребёнка 5-6 лет (рис. 43). Сохранился лишь череп и две плечевые кости в очень плохом состоянии. Здесь же лежали в соответствующем сочленении позвонки двух овечьих хвостов (курдюков), баранья лопатка, рёбра, несколько позвонков и два сосуда в обломках. Один сосудик имеет очень редкую для «кыргызских» погребений форму (нах. №3, рис. 38, 12 и 46, 3). От второго обычного баночного сосуда сохранилась лишь половина (нах. №4).

Погребение №3 открыто рядом с погребением №2 у юго-восточной плиты. Здесь в круглой ямке на каменной плитке стоял широкогорлый высокий сосуд с маленьким диаметром дна (нах. №2, рис. 38, 6), служивший урной для праха и наполовину наполненный пережжёнными костями человека.

За плитой, в северо-западной поле кургана, под дёрном найдено большое количество очень мелких обломков сосудов (нах. №5). Вероятно, при тризне об эту плиту разбивали сосуды.

В завале грабительского хода над центральной ямой (№1) было обнаружено несколько костей домашних животных (зубы коня, кости барана) и найдены два фрагмента дна высокого сосуда с двумя просверленными отверстиями (нах. №6). Такой сосуд мог служить для изготовления сыра.

На борту ямы (под насыпью) была обнаружена бронзовая пластинка с вырезанной головкой животного (нах. №1, рис. 40, 1).

Находки: №1 — бронзовая пластинка с головкой животного; №2 — урна (высокий сосуд); №3 — сосудик с острым плечиком; №4 — половина баночного сосуда; №5 — фрагменты бомбовидных сосудов; №6 — дно высокого сосуда; №7 — чешуйки красного лака от китайской чашечки; №8 — дно и фрагменты «кыргызской» вазы.

(Открыть Рис. 41 в новом окне)

(248/249)

Рис. 43. Погребение №2 кургана №2.

(Открыть Рис. 43 в новом окне)

В завале грабительского хода прослеживались следы гнилушек, среди которых обнаружено много чешуек красного лака от деревянной китайской чашечки (нах. №7). Здесь же найдено дно и обломки «кыргызской» вазы (нах. №8).

Яма подквадратной формы (2,25x2,25 м) со скругленными углами глубиной 1,30 м была ориентирована сторонами ССЗ : ВВС : ЮЮВ : ЗЗЮ. В северо-западной части ямы находились кости животных. В юго-западном углу были прослежены остатки гнилых брёвнышек; в северо-западной части могильной ямы, на дне, в груде костей животных была найдена половина нижней челюсти пожилого человека. Эта находка, а также кость, обнаруженная в грабительском ходу, убедили нас в том, что находившиеся под дёрном кости человека были выброшены из основного погребения. Таким образом, в этой могиле было трупоположение, а не сожжение. Слабая задернованность выброшенных костей говорит о сравнительно недавнем ограблении курганов чаа-таса, происшедшем, очевидно, в XIX в.

(249/250)

Среди костей животных, в яме обнаружены кости целой задней ноги лошади и кости от двух целых тушек баранов.

Каменный курган №3 был расположен между курганами №1 и №2 по второй северо-восточной цепочке. Этот самый большой из курганов чаа-таса имел подчетырёхугольную форму, его насыпь состояла из обломков скалы с землёй и имела диаметр с севера на юг 9,70 м, с запада на восток 9,20 м, при высоте в 1,26 м. Насыпь была обставлена двенадцатью вертикальными плитами, установленными по неправильному четырёхугольнику (по четыре с каждый стороны); высота плит до 2,10-3,20 м. Курган имел сверху яму грабительского хода неправильной формы, как бы с «выходом» на север (рис. 44). На крайней восточной плите имелись вырезанные, еле видные следы спирали и тамги в виде трезубцев. При раскопке плиты оказалось, что её нижняя часть, зарытая в землю, с одной стороны вся покрыта интереснейшими знаками (рис. 45, 2).

При разборке камней в разных местах насыпи встречались одиночные кости животных: обломки трубчатых костей, рёбер, челюсть и лопатка барана, челюсть и фаланга коровы и др. Кроме того, на разных глубинах встречались кусочки древесного угля и обломки керамики (рис. 44), среди которых были черепки от грубых бомбовидных сосудов (нах. №1 и №2), разбросанные у крайней западной вертикальной плиты под насыпью, черепки «кыргызских» ваз и грубых баночных сосудов (нах. №3), разбросанные возле вкопанной на боку тонкой плиты в северо-восточной поле кургана. В других местах были найдены также обломки (нах. №4) стенок и горло (нах. №5) «кыргызской» вазы.

Железные двусоставные удила с двумя прямыми псалиями с одним загнутым концом (нах. №6, рис. 40, 4) найдены на материковом грунте, под небольшой плиткой, сбоку у вертикальной крайней юго-западной плиты на глубине 70 см от верха насыпи кургана. Здесь же лежали кусочки красной минеральной краски.

Под насыпью на месте траншеи грабительского хода находилась яма I (1,20x1,48 м, глубиной в 73 см), вытянутая с севера на юг. Кроме небольшого количества углей в ней ничего не обнаружено. Под западной полой кургана, у крайней северо-западной плиты, находилась яма II, почти овальной формы (64x60 см, глубиной 50 см), в которой также ничего не обнаружено.

Яма III, диаметром в 35 см и глубиной в 50 см, была расположена между крайними двумя северными вертикальными плитами. В ней найдено немного пережжённых костей человека, небольшое количество гнилушек и разбитый высокий сосуд, видимо, урна, с ямочками по венчику (нах. №7, рис. 38, 14).

Яма IV находилась под юго-западной полой кургана между крайними западными плитами (рис. 44). Форма её овальна (26x20 см), глубиной в 13 см; она была наполнена берёзовыми углями.

В центре кургана выявлены две основные погребальные ямы.

Северная яма V была начисто разграблена. Она оказалась в центре грабительской воронки и от этих «раскопок» приобрела округлую форму (2,40 м в диаметре, при глубине 1,08 см). В западном углу и у восточной стенки ямы были выявлены слегка обугленные колья, некогда укреплявшие стенки ямы. По всей площади ямы, чуть выше её дна, были разбросаны кости животных, пережжённые косточки человека и обломки керамики ¹. [99] Здесь же найдены обломки грубого баночного сосуда (нах. №9).

(250/251)

Рис. 44.
План и профиль кургана №3.

1 — угольки в насыпи; 2 — кости; 3 — вертикально стоящие плиты; 4 — берёзовые столбы; 5 — остатки досок «потолков»; 6 — граница грабительской ямы по верху насыпи; 7 — истинные границы погребальных ям; 8 — дёрн; 9 — материк; ч.б. — челюсть барана; ч.к. — челюсть коровы; з.к. — зубы коровы; п.к. — позвонок коровы; ф.к. — фаланги коровы; б.л. — бедро лошади; д. — сразу под дерном; к.зн. — камень со знаками. Находки: №1, №2 — фрагменты бомбовидных сосудов; №3 — фрагменты «ваз» и банок; №4 и №5 — фрагменты «кыргызской» вазы; №6 — железные удила с псалиями; 7 — высокий сосуд; №8 — «кыргызская» ваза; №9 и №10 — баночный сосуд; №11 — берестяной колчан; №12 — баночный сосуд; №13 — чешуйки красного лака от китайской чашечки. I-VI — ямы.

(Открыть Рис. 44 в новом окне)

(251/252)

В засыпке ямы встречалось много гнилушек и мелких углей, а также чешуйки красного лака от китайских деревянных чашечек (нах. №13). Яма была завалена огромными камнями до 50-60 кг весом. Южная яма VI, очевидно, не была замечена грабителями и потому сохранилась. Засыпка ямы также состояла из обломков скалы крупных размеров, среди которых встречалась обгорелая берёста и обугленные куски дерева от перекрытия. Верхний край четырёхугольной ямы выявлен на глубине 0,92 м, по углам её стояли обугленные столбы диаметром до 20 см. Между ними, с трёх сторон, были вбиты тонкие (диаметром 4-6 см) колышки, окаймлявшие борта ямы. Посредине ямы стояло толстое (диаметром 18 см) бревно, являвшееся опорой перекрытия ямы, от которого на борту сохранились куски горбылей. Размеры ямы 1,40хl,30 м. Она ориентирована сторонами на СВ : ЮВ : ЮЗ : СЗ, т.е. в основном так же, как и четы-

Рис. 45.
Знаки на стеле с кургана №3.
1 — верхняя часть стелы; 2 — нижняя, раскопанная часть её.

(Открыть Рис. 45 в новом окне)

рёхугольник вертикально установленных плит вокруг курганной насыпи. Такое соответствие ориентировки погребальных ям и четырехугольников из плит наблюдалось во всех трёх раскопанных нами каменных курганах.

Подобное устройство погребальных ям свойственно всем каменным курганам чаа-таса, но здесь оно сохранилось лучше всего. Обычай укрепления стенок погребальных камер вертикальными столбиками с последующим перекрытием их берёстой и горбылями очень напоминает устройство таштыкских склепов, в частности, устройство вышеописанного склепа этого же чаа-таса, в чём наглядно проявляется несомненная преемственная связь с таштыкской эпохой.

На дне могильной ямы VI (глубина которой была 1,06 м) лежала «кыргызская» ваза, треснувшая под давлением засыпки (нах. №8, рис. 38, 5); рядом с ней стоял небольшой банкообразный сосудик (нах. №10, рис. 38, 15). Здесь же лежал небольшой несколько обгоревший берестяной колчан (нах. №11, рис. 38, 7) с обугленными древками стрел. Видимо,

(252/253)

наконечники были сняты перед погребением и в колчане оставлены лишь древки (длина колчана 48 см, ширина 9 и 14 см). Это первая находка колчана в курганах типа чаа-тас. Далее между банкой (№10) и частоколом у стенки лежал на боку второй банкообразный сосудик (нах. №12, рис. 38, 16). Кроме того, в яме находились: рёбра, позвонки и отдельно позвоночник крупного барана, лежавший в естественном сочленении (спинка и крестец), трубчатая кость ноги коровы и обломки её рёбер. Никаких следов пережжённых костей человека не оказалось; возможно, был погребён только пепел.

Сравнительная бедность в инвентаре заставляет полагать, что главным было погребение в северной яме №5, богатый инвентарь которой расхищен грабителями.

Сильная разграбленность каменных курганов Сырского чаа-таса заставила нас ограничиться тремя раскопанными, тем более, что и все остальные, судя по большим грабительским воронкам сверху, ограблены до конца. Небольшой материал даёт сравнительно мало нового для изучения эпохи древнехакасского государства. Однако находка бронзовой пластинки — оберега (рис. 40, 1) является ещё одним подтверждением, что и в это время такие амулеты были распространены ¹. [100] Наряду с конструкцией погребального сооружения в могильных ямах «кыргызских» курганов этот амулет доказывает несомненную генетическую связь древнехакасской культуры с таштыкской. Находки чешуек лака и обломков от деревянных китайских лаковых чашечек в погребениях всех трёх курганов позволяют считать, что лаковые чашечки были очень широко распространены среди хакасов VI-Х вв.; это указывает на прочные торговые связи с Китаем того времени. Такой вывод подтверждает ранее найденная в кургане №2 (с «белым камнем») на р. Уйбате лаковая чашечка, сделанная из папье-маше ², [101] и обломки деревянного, покрытого красным лаком, предмета из кургана №2 Копёнского чаа-таса ³. [102] Последними до сих пор ограничивалось число находок китайских лаковых изделий Танской эпохи в Хакасско-Минусинской котловине.

Большой интерес представляет собой и найденная в кургане №1 Сырского чаа-таса заготовка каменного жернова для ручной мельницы (рис. 38, 13). Жернова ни разу не были найдены в «кыргызских» погребениях. Для памятников VI-X вв. нам вообще известна лишь одна находка обломка жернова на поселении у с. Малые Копёны ⁴. [103]

Что касается керамики, то помимо обычно встречаемых в чаа-тасах сделанных на кругу «кыргызских» ваз и лепных баночных сосудов, в Сырских курганах обнаружены и довольно редкие формы. Это, прежде всего, два широкогорлых высоких сосуда — урны, со слегка отогнутым венчиком, из которых одна (рис. 38, 6) изготовлена, повидимому, на гончарном круге (найдена в погребении №3, кургана №2) ⁵; [104] другая урна,

(253/254)

Рис. 46.
1, 2 — обломки бомбовидных сосудов из насыпи кургана №3 (нах. №1 и №2); 3 — сосудик из погребения №2 кургана №2 (№3).

(Открыть Рис. 46 в новом окне)

видимо, слепленная от руки, найдена в яме №3 кургана №3 (рис. 38, 14) ¹. [105] Под венчиком сосуда расположен орнаментальный поясок из неровно нанесённых палочкой ямок разных форм. Такие же вдавления идут и по краю венчика. Сосуды такого типа встречаются очень редко, мне известна лишь одна находка аналогичного по форме сосуда, отличающегося от наших огромными размерами ². [106] Этот сосуд тоже был наполнен пережжёнными костями человека, т.е. служил урной.

Оригинальна форма маленького лепного сосудика, найденного в детском погребении №2 кургана №2 (рис. 46, 3) ³. [107] Подобные формы сосудов известны для предшествующего таштыкского времени.

В связи с этим любопытны находки обломков сосудов также очень близких таштыкским и также впервые обнаруженным [-ых?] в памятниках VI-X вв. Речь идёт о черепках больших широкогорлых сосудов (типа бомбовидных) с прямо стоящей шейкой и выпуклыми боками, найденных в кургане №2 (нах. №5) и в кургане №3 (нах. №1 и 2, рис. 46, 1, 2). По грубому тесту и обжигу они очень напоминают обычные баночные со суды, постоянно встречаемые в чаа-тасах, и несомненно относятся к тому же времени. Факт находки обломков двух из них (в разных курганах) возле вертикально установленных плит и третьего — среди камней насыпи, вместе с углями, свидетель-

(254/255)

ствует, очевидно, о том, что их разбивали при совершении тризны, когда пользовались обычными бытовыми сосудами, а не теми, которые употреблялись в погребальном ритуале. Этим может быть объясняется редкость их нахождения.

Как видим, вновь обнаруженные типы сосудов также подтверждают несомненную генетическую связь культуры эпохи древнехакасского государства с предшествующей таштыкской.

Особый интерес вызывают вышеописанные плиты-стелы со знаками прямого креста, среди округлых ямок (рис. 42, 2) и спиралей (рис. 42, 1) с кургана №2, и плита с древовидными знаками, на вкопанном в землю конце (рис. 45) с кургана №3. На мой взгляд, эти стелы относятся к предшествующей таштыкской эпохе и были позднее использованы вторично при сооружении чаа-таса, что является, как известно, обычным явлением. Первоначально, как это наблюдается вообще в таштыкских могильниках ¹, [108] они стояли в едином ряду вертикальных плит на западной границе находившегося здесь грунтового могильника. От этого ряда здесь сохранилась лишь одиночная плита для привязи коней, которая стоит к западу от чаа-таса (см. рис. 1).

О таштыкском времени этих стел свидетельствуют нанесённые на них знаки. Спираль являлась излюбленной орнаментальной фигурой «таштыкцев». Ею всегда украшались находимые в могилах погребальные маски, на которых она помещалась на лбу и щеках ², [109] бронзовые пряжки и поясные подвески, деревянные булавы (см. рис. 27, 3), сосуды и т.д. В VI-X вв., судя по существующим материалам, спиральный узор не имел такого широкого распространения. То же надо сказать и о знаках прямого креста, часто представленного на астрагалах из таштыкских склепов ³, [110] на которых, кстати говоря, нередко нанесены и ямочки, являющиеся, вероятно, счётными знаками ⁴. [111] В памятниках VI-X вв. такие знаки совершенно не встречаются.

Что же касается стелы со знаками с кургана №3, то и она первоначально была использована в таштыкское время. Об этом свидетельствуют не только полустёртое изображение спирали и ямок, но и древовидные тамги (рис. 45, 1). В особенности характерны древовидные тамги, находившиеся в перевёрнутом виде на вкопанном в землю конце плиты (рис. 45, 2). Подобные изображения деревьев на подставках, аналогичные родовым знаменам хантов ⁵, [112] изображались на таштыкских сосудах ⁶ [113] и на астрагалах, причём на последних совместно со знаками в виде спаренных трезубцев ⁷, [114] какие имеются и на рассматриваемой стеле. Для памятников же VI-X вв. подобные знаки мне не известны.

Все вышеуказанные факты заставляют нас относить к таштыкскому времени три описанные плиты с курганов чаа-таса. Это, конечно, не значит, что древние хакасы при сооружении чаа-тасов не ставили свои тамги на вертикальных плитах, окружавших каждый курган. Наоборот,

(255/256)

есть основания считать, что на каждом кургане были «кыргызские» тамги. Это подтверждает материал не только других чаа-тасов, но и Сырского. Например, здесь на одном из курганов оказалась плита с выбитой тамгой, относящейся ко времени сооружения кургана. Тамга напоминает удила с незамкнутыми кольцами и с поперечной чертой (рис. 42, 3). Сверху и снизу её имеются дополнительные значки, может быть более позднего происхождения.

Точно определить, к какому времени относятся наши три кургана, затруднительно, так как до сих пор не проделана работа по хронологизации памятников эпохи древнехакасского государства. Часть материалов — «кыргызские» вазы, баночные сосуды и пр.— обычны для хорошо датированных курганов VI-VIII вв., но подобные вещи могли существовать и позже. Думается, что для более точного определения датировки, по крайней мере, кургана №3, большое значение имеют найденные там удила с своеобразными прямыми псалиями, с одним отогнутым концом, заканчивающимся шишечкой и двумя прямоугольными отверстиями (рис. 40, 4). Такие псалии в памятниках Саяно-Алтайского нагорья встречаются очень редко. Мне известна лишь одна находка псалий такой формы — в погребении кургана №19 могильника Капчалы II, расположенного в 25-30 км от Сырского чаа-таса ¹. [115] Этот курган хорошо датируется IX-Х вв. китайской танской монетой середины IX в. ² [116] Это показывает, что псалии такой формы характерны для IX-X вв. и, вероятно, более позднего времени. Последнее подтверждается случайными находками таких же псалий, в особенности псалиями с удилами, из коллекции Згерского-Струмилло (хранятся в ГИМ), относящимися ко времени никак не ранее X-XI вв. ³. [117]

Таким образом, курган №3, а может быть и №1 и 2 Сырского чаа-таса, относятся ко второй половине IX и началу X в. Эта датировка свидетельствует о том, что «кыргызские» чаа-тасы существовали не только в VI-VIII вв., как это считалось до сих пор ⁴, [118] но и продолжали сооружаться в IX-X вв.

Хакасская археологическая экспедиция в 1950 г. проводила и разведочные работы в районе Сырского чаа-таса. В 3 км к северо-востоку от него был открыт другой, небольшой, чаа-тас из четырёх каменных курганов, обставленных плитами, на одной из которых изображён всадник. Здесь же, по правому берегу речки Камышты, расположено большое количество тагарских курганов, на плитах которых обнаружены рисунки той же эпохи (кони, звери, тамги и т.д.). На оз. Балан-куль найдены два больших кургана усечённо-пирамидальной формы (основание 25x25 м, высотой до 2 м), под которыми, видимо, скрываются целые таштыкские склепы с необрушившимися потолками. Там же, по дороге на прииск Узунжул, обнаружен своеобразный полусферический каменный курган, сложенный из мелкого щебня, относящийся, видимо, к довольно позднему времени ⁵. [119]

[ Примечания. ]   ^

[1] ¹ Руководитель — аспирант кафедры археологии МГУ Л.Р. Кызласов. В экспедиции принимали участие: младший научный сотрудник Хакасского НИЯЛИ К.М. Патачаков, а также студенты вузов Москвы, Томска и школьники. Работы в поле велись с 25.VII по 25.IX.1950 г. Информацию Л.Р. Кызласова о работах экспедиции см. «Советская Хакассия», №200 от 10.X.1950 г., стр. 3; О результатах работ автором было доложено также на пленуме ИИМК 24.IV.1951 г. и см. КСИИМК, вып. 44, стр. 149.

[2] ² См. его обобщающий труд «Древняя история Южной Сибири», 2-е изд. М., 1951.

[3] ³ По-хакасски «Кичиг Сыр», левый приток речки Большой Сыр. Ныне колхоз им. Мичурина.

[4] ⁴ Старое хакасское название Пюрлер-аалы, т.е. Волчий улус. Жители этого улуса по фамилии (тёль) Анжигановы относятся к сагайскому сеоку (роду) Пюрлер (Волки), отчего улус и получил это название.

[5] ⁵ А.В. Адрианов. Путешествие на Алтай и за Саяны, совершённое в 1881 г. Зап.РГО по общей географии, т. XI, СПб., 1888, стр. 392 и 405-406; см. также табл. 2, рис. 1 и 24.

[6] ¹ По-хакасски «Ортын Сыр».

[7] ¹ «Чаа-тас» в переводе с хакасского означает «камень войны». Согласно легенде, это место войны двух богатырей в давние времена. Богатыри в своём поединке пользовались необычным оружием. Они с силой метали друг в друга огромные камни-плиты, которые в беспорядке врезались в землю и оставались стоять один возле другого в разнообразных положениях. Так, по преданию, возник Уйбатский чаа-тас. По другой легенде — это окаменевшие роговые луки похороненных здесь живших на реке Уйбате хакасских воинов: «ча-тас», т.е. «лук-камень» (Н.Ф. Катанов. Образцы народной литературы тюркских племён, ч. IX, СПб., 1907, стр. 499).

Представление об окаменевших луках возникло, вероятно, при виде хорошо отёсанных изогнутых, «саблевидных», карасукских стел, во множестве стоявших как на Уйбатском чаа-тасе, так и на других.

«Чаа-тас» как археологический термин обозначает группу каменных «кыргызских» курганов, каждый из которых обставлен вертикальными стелами по четырёхугольнику — см. «Материалы по этнографии», т. IV, вып. 2, стр. 54 и табл. II, VI. Этот термин введён в науку в конце XIX в. А.В. Адриановым и Д.А. Клеменцом (Д.А. Клеменц. Древности Минусинского музея. Томск, 1886, стр. 13 и 26).

[8] ² Все коллекции из наших раскопок находятся в Хакасском областном краеведческом музее в г. Абакане. Второй таштыкский склеп раскопан нами в 1955 г.

[9] ¹ В хакасском эпосе постоянно упоминаются столбовые коновязи (сарчин) у юрт богатырей. Они большей частью золотые (алтын сарчин). Современные хакасы также обычно оставляют лошадей за пределами кладбища, подходя к могилам только пешком.

[10] ¹ Древняя история Южной Сибири, изд. 2-е, М., 1951, стр. 418. Мною при разведке в 1950 г. открыты на оз. Балан-куль, у пионерского лагеря, два земляных кургана с насыпью в виде усечённой пирамиды с основанием 25х25 м и при высоте в 2 м. Весьма вероятно, что под ними скрываются непровалившиеся таштыкские склепы.

[11] ² Любопытно, что по конструкции таштыкским склепам совершенно аналогичны землянки хантов с усечённо-пирамидальной крышей и таким же внутренним устройством: А.А. Дунин-Горкавич. Тобольский север, т. III, Тобольск, 1911, стр. 73; Г. Старцев. Остяки, Л., 1928, рис. на стр. 27, и в особенности см. U.T. Sirelius. Über die primitiven Wohnungen der finnischen und ob-ugrischen Völker. Finnisch Ugriscbe Forschungen, Bd. VII (1907), стр. 106-107 и рис. 74. Землянки других народов Сибири такой близости к таштыкским склепам в форме и конструктивных деталях не имеют.

[12] ¹ Л.Р. Кызласов. Таштыкская эпоха (I в. до н.э. — V в. н.э. в истории Хакасско-Минусинской котловины). Автореферат диссертации, изд. МГУ, М., 1953, стр. 3-4.

[13] ² С.А. Теплоухов. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края. Материалы по этнографии, т. IV, вып. 2, Л., 1929, стр. 51 и табл. II, рис. V. 2; детальное описание содержится в полевом дневнике Теплоухова «Дневник раскопок в районе Сарагаш и Новосёлово 1923 г.», хранящемся ныне в Музее этнографии народов СССР.

[14] ³ Все травы относятся к степным злакам; главным образом это — ковыль и злак с длинными узкими листьями, напоминающий осоку, по Адрианову (XXX иллюстрированное приложение к газете «Сибирская жизнь», к № 254, 23.XI.1903 г., стр. 2).

[15] ⁴ Предметы, номера которых не указаны в легенде к рис. 4, не взяты в музейную коллекцию как не имеющие значения находок.

[16] ¹ Н.Я. Бичурин (о. Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. I, М.-Л., 1950, стр. 353.

[17] ¹ А.В. Адрианов нашёл «сшитые из кожи узкие мешки, положенные вдоль рук и ног» скелетов, а также кожаные чучела голов, набитые травой. В другой могиле он нашёл куртку из замши (туловище), также набитую травой. См. Г.П. Сосновский. О находках Оглахтинского могильника. ПИМК, 1933, № 7-8, стр. 34-37.

[18] ² С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири, изд. 2. М., 1951, стр. 426.

[19] ³ Семь раз встречен подковообразный, один раз — кружковый в сочетании с остроугольнотычковым, один — треугольный, два — четырёхугольные, два — овально-ямочные, один — фигурный в сочетании с линейным резным.

[20] ⁴ 18 раз остроугольнотычковые, три — прямоугольнотычковые, один — точечный.

[21] ⁵ Одни — треугольно-фестоновый, семь — линейные, причём из них один в сочетании с остроугольнотычковым и один совместно с треугольно-фестоновым и треугольным штампованным орнаментом.

[22] ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 428.

[23]  ¹ Аналогичный сосудик найден в склепе №11 Уйбатского чаа-таса. Хранится в ГИМ.

[24] ² По-хакасски — «чир-стол», т. е. «земляной стол» — в смысле низкий, стоящий на земле.

[25] ¹ В Ноин-уле: С. Trever. Excavations in Northern Mongolia. Leningrad, 1932, табл. 27; в Кенкольском могильнике: A.H. Бернштам. Кенкольский могильник. Археологические экспедиции Государственного Эрмитажа, вып. II, Л , 1940, табл. XVIII, XIX.

[26] ² С.И. Руденко. Второй Пазырыкский курган. Изд. Государственного Эрмитажа, Л., 1948, табл. VIII.

[27] ³ В. Grakov. Monuments de la culture scythique entre la Volga et les monts d’Oural. E.S.A. III, Helsinki, 1928.

[28] ⁴ С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. XXXVI, рис. 6; Уйбат I № 7 (6 экз.), № 8 (1 экз.), № 11 (2 экз.).

[29] ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 464-465 и табл. XXXVI, рис. 11-13. Они происходят из склепов № 8 и 11 (3 экз.).

[30] ² Кроме того, найден ещё один такой же сильно обгоревший предмет без ручки (нах. № 134) и три треугольные ручки, оставшиеся от других предметов (нах. № 143, 187 и 241).

[31]  ³ Быть может, аналогичный предмет нашёл А.В. Адрианов в склепе E (№ 6) на Тагарском острове, который он отметил как «деревянный обгоревший ковш или какую-то лодку с ручкой» — см. его «Доисторические могилы в окрестностях Минусинска». ИРГО, т. XIX, вып. 3, СПб., 1883, стр. 250.

[32] ⁴ А не вырез, как на концах костяных накладок-пластин у гуннских луков (см. Ю. Талько-Гpынцевич. Суджинское доисторическое кладбище в Ильмовой пади. М., 1899, табл. XIV, рис. 4).

[33] ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. LVII.

[34] ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. LVII, стр. 432.

[35] ² А.М. Tallgren. The South Siberian Cemetery of Oglakty from the Han Period. ESA, XI, Helsinki, 1937, стр. 84, рис. 21.

[36] ³ С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. XXXVI, рис. 7.

[37] ⁴ П. Степанов. Изделия из дерева в курганах Сусловского курганного могильника. Уч.зап. Саратовского Государственного ун-та, т. IV, вып. 3, Саратов, 1925, стр. 79; дата I в. н.э. (см. стр. 80).

[38] ⁵ И.В. Синицын. Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья. Саратов, 1947, стр. 78 и рис. 51.

[39]  ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 432.

[40] ¹ Г. Спасский. Народы, кочующие в верьху реки Енисея. «Сибирский Вестник», изд. Г. Спасским, ч. I, СПб., 1818, стр. 105. То же для XVIII в. см. в сообщении Георги «Описание всех в Российском государстве обитающих народов...», ч. I, СПб., 1776, стр. 177.

[41] ² Л.П. Потапов. Лук и стрела в шаманстве алтайцев. СЭ, 1934, № 3, стр. 64-76.

[42] ³ А.А. Кузнецова и П.Е. Кулаков. Минусинские и ачинские инородцы. Красноярск, 1898, стр. 130; Л.А. Каруновская. Из алтайских верований и обрядов, связанных с ребёнком. Сб. МАЭ, вып. VI, Л., 1927, стр. 19 и сл.; С.И. Иванов. Сибирские параллели к магическим изображениям из эпохи палеолита. СЭ, 1394, № 3-4, стр. 98.

[43] ¹ До 1950 г. был известен лишь один таштыкский ножик, найденный С.В. Киселёвым в склепе № 2 у заимки Усть-Тесь, 1932 (1 экз.), хранящийся в ГИМ, 46/3.

[44] ² Ранее одно витое звено с колечками присоединений было найдено С.В. Киселёвым в том же склепе № 2 у заимки Усть-Тесь (1932), хранится в ГИМ, 46/3; ср. М.П. Грязнов. Археологическое исследование территории одного древнего посёлка. КСИИМК, вып. 40, рис. 30, 113.

[45] ³ При изучении материалов оказалось, что совершенно подобные деревянные миниатюрные псалии имеются в коллекции из склепа № 8 Уйбатского чаа-таса (3 экз.), на что исследователи его не обратили внимания.

[46] ⁴ На миниатюрных удилах удалось обнаружить прикипевшие, обугленные кусочки кожи от уздечных ремешков.

[47] ⁵ М.П. Грязнов. Первый Пазырыкский курган. Л., 1950, рис. 6-9, 11-15, 20, 21 и табл. IX, XIV, XV, XVIII-XXI. См. также С.И. Руденко. Второй Пазырыкский курган. Л., 1948, табл. II и в особенности роговые псалии, табл. I, рис. 4.

[48] ⁶ ПИДО, 1935, № 9-10, стр. 233, рис. 9.

[49] ⁷ Ю. Талько-Грынцевич. Материалы к палеоэтнологии Забайкалья, Труды Троицкосавско-Кяхтинского отделения Приамурского ОРГО, т. III, вып. 2 и 3; Иркутск, 1902; в гуннской могиле № 10, стр. 27 и № 9, стр. 26, а также табл. III, рис. «И».

[50] ⁸ С. Руденко и А. Глухов. Могильник Кудыргэ на Алтае. МЭ, т. III, вып. II, Л., 1927, стр. 47, рис. 16, 9.

[51]  ⁹ Л.А. Евтюхова. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан, 1948, стр. 61, рис. 111.

[52] ¹ И.В. Синицын. К материалам по сарматской культуре на территории Нижнего Поволжья. СА, т. VIII, М.-Л., 1946, стр. 92, рис. 25, 2.

[53] ² Хранятся в Государственном Эрмитаже (отдел Востока, МР 2380-2384; 4 экз.).

[54] ¹ В склепе найдены кости животных: а) лошади — копыта и фаланги трёх ног, лежавшие в естественном сочленении, а всего девять фаланг, одна пяточная кость и четыре копыта; б) крупного рогатого скота — семь таранных костей (астрагалов); в) овцы — 25 лопаток; 12 астрагалов (из них три просверленных), кости конечностей: одна пяточная, 27 фаланг, пять половинок копытец. Кроме того, 17 обломков рёбер п 12 трубчатых костей.

[55] ² С.И. Pуденко. Второй Пазырыкский курган, Л., 1948, стр. 40.

[56] ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 436-437, табл. XXXVII, рис. 13-31. Полушарная выпуклая бляшка с ободком в точности воспроизводит тагарские бронзовые пуговицы — ср. там же, стр. 266.

[57] ² С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 336, 340. См. также Е.С. Видонова. Катандинский халат. Труды ГИМ, вып. VIII, М., 1939, стр. 178. Даже способ прикрепления пуговиц такой же, как у наших.

[58] ³ Г.П. Сосновский. Дэрэстуйский могильник. ПИДО, 1935, № 1-2, стр. 171 и рис. 5 на стр. 173. Его же. Раскопки Ильмовой пади. СА, т. VIII, 1946, стр. 62; ср. Труды Тропцкосавско-Кяхтинского отделения Приамурского ОРГО, т. I, вып. II, М., 1899, стр. 10, табл. XII, рис. 3а; Я.Н. Xодукин. Первые раскопки в горах Ноин-Ула. Иркутск, 1926 (отдельный оттиск), стр. 4.

[59] ¹ Я.H Ходукин. Ук.соч., стр. 4; в точности такая же бляшка найдена В.П. Левашовой в склепе № 6 Уйбатского чаа-таса (1936 г.); хранится в Минусинском музее.

[60] ² С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 336.

[61] ¹ Труды Семиреченской археологической экспедиции. «Чуйская долина», МИА, № 14, М.-Л., 1950, стр. 77.

[62] ² У хакасов и сейчас ещё такие астрагалы употребляются в качестве своеобразных «держалок». В отверстие пропускается и завязывается ремешок, на другом конце которого висит мешочек с огнивом, трутом и кремнём. Затем кость затыкается за опояску на боку, и тогда уже мешочек не потеряется ни при каких обстоятельствах.

[63] ³ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 295, табл. XXVIII, рис. 1 и 11.

[64] ⁴ Там же, табл. XXXII, рис. 10.

[65] ¹ Е. Chavannes. Mission archéologique dans la Chine Septentrionale. Planches, deuxième partie. Paris, 1909, Pl. VII-VIII, XV, XIX, XX.

[66] ² Там же, табл. XXIX.

[67] ³ Г.П. Сосновский. Нижне-Иволгинское городище. ПИДО, № 7-8, 1934, стр. 153, рис. 4, на стр. 154 (два фрагмента слева).

[68] ⁴ С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. I и XLIII.

[69] ⁵ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 440.

[70] ¹ Нах. № 5, 18, 22, 48, 85, 96, 106, 151, 157, 158, 167, 170, 177, 184, 219, 220, 263, 273, 293.

[71] ² Нах. № 54, 70, 127, 217.

[72]  ³ Г.П. Сосновский. Раскопки Ильмовой пади. СА, VIII, 1946, стр. 56, рис. 6, 2.

[73] ⁴ Там же, стр. 65, из раскопок 1925 г.

[74] ¹ Утинский всадник — см. А.М. Tallgren. Collection Tovostine. Helsingifors, 1917, табл. IX, рис. 10; Колмаковский всадник — см. В.П. Левашева. Из далёкого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск, 1939, табл. XVI, рис. 14.

[75] ² Л.А. Евтюхова. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан, 1948, стр. 6, рис. 1.

[76] ³ С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. LIV, рис. 2.

[77] ⁴ В.Г. Богоpаз-Тан. Чукчи, т. II, Л., 1939, стр. 68 и рис. 60 — «Амулет в виде двухголовой собаки».

[78] ⁵ Л.Р. Кызласов. Древнейшее свидетельство об оленеводстве. СЭ, 1952, № 2, стр. 40, рис. 1.

[79] ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 441-442 и табл. XXXVI на стр. 425, рис. 9.

[80] ¹ Наше определение, сделанное ещё на месте, подтвердили профессор А.Н. Формозов и доктор биологических наук В.И. Цалкин, осмотревшие статуи после реставрации.

[81] ¹ Рога и уши были, вероятно, кожаными, а хвост — из меха, так как в отверстиях сохранились обгоревшие частицы, напоминающие пережжённую кожу.

[82] ¹ Длина статуй: самца (нах. № 285, рис. 30, а) — 66 см, самки (нах. №261, рис. 30, б) — 64 см. Высота (соответственно) — 46 и 45 см. Длина ног 21,5; 22 см (без шипов).

[83] ¹ Хорошим подтверждением различия оленьих узд от конских для того времени служит тот факт, что такие узды были только у быков. Например, известны ханьские терракотовые статуэтки быков с уздами, имеющими продольный ремень, соединяющий поперечные на лбу. У этих узд также нет удил, подбородника, и на стыках ремней расположены такие же круглые бляшки (см. О. Sirén. Histoire des arts anciens de la Chine, v. II. L’époque Han et les six dynasties. Paris et Bruxelles, табл. 74, рис. С).

[84] ¹ Л.Р. Кызласов. Древнейшее свидетельство об оленеводстве. СЭ, 1952, № 2, стр. 39-49.

[85] ² Эти насечки дня ангоба С.В. Киселёв ошибочно принимает за имитацию ран — см. Древняя история Южной Сибири, изд. 2, М., 1951, стр. 449.

[86] ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. XLVI, рис. 1-2.

[87] ² Там же, табл. XXXVIII, рис. 2.

[88] ¹ Ныне хранится в Хакасском областном музее краеведения в г. Абакане.

[89] ² О. Глухарёва, Б. Денике. Краткая история искусства Китая. М.-Л., 1948, стр. 20.

[90] ³ Известны деревянные статуэтки животных и из могил гуннских шаньюев. С. Trever. Excavations in Northern Mongolia. Leningrad, 1932, табл. 32, рис. 1.

[91] ⁴ С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. XXXVIII, рис. 2 и 6.

[92] ⁵ Л.Р. Кызласов. Древнейшее свидетельство об оленеводстве, стр. 48-49.

[93] ⁶ Красной краской, которой окрашены все статуи, очевидно, старались подчеркнуть «жизнеспособность» вырезанных из дерева животных. Известно из многочисленных этнографических примеров, что красный цвет — цвет жизни в разные времена и у разных народов.

[94] ¹ При этих погребениях находятся также и вещи, свидетельствующие о подражании ритуалу китайской знати — разнообразные статуэтки домашних животных, которые сопровождают покойных, символизируя богатство скотом. При них же встречаются особые знаки знатного положения — зонты китайского типа, остатки роскошных одежд из шёлка и меха, обшитых бесчисленными, оклеенными золотом бляшками и т.д.

[95] ¹ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 474-476.

[96] ¹ Известен ещё один такой сосуд, найденный в 1936 г. В.П. Левашевой в грунтовой могиле «А» на Уйбатском чаа-тасе. Хранится в Минусинском музее.

[97] ² Л.А. Евтюхова. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан, 1948, стр. 14 сл.

[98] ³ Глубина здесь и везде ниже даётся от нулевой отметки.

[99]  ¹ Среди костей животных оказались трубчатая кость ноги коня, две бараньи лопатки, астрагал и рёбра барана, рёбра коня и мелкие обломки костей.

[100] ¹ Это пятая находка такого амулета в могилах VI-X вв. I Уйбатский чаа-тас: 1) С.А. Теплоухов, 1928, курган № 24 (ср. МЭ, т. IV, вып. 2, стр. 54 и табл. II, рис. 26); 2) М.М. Герасимов, 1936, курган № 1 (хранится в Государственном Эрмитаже, колл. 1664 — ср. сб. «Археологические исследования в РСФСР 1934-1936 гг.», М.-Л., 1941, стр. 316-317); 3) С.В. Киселёв, 1938, курган № 5 ( см. Древняя история Южной Сибири», табл. 54, рис. 2). II Село Тесь: С.В. Киселёв, 1931, курган № 1 (Ук.соч., стр. 566 и табл. 53, рис. 16).

[101] ² Л.А. Евтюхова. Археологические памятники..., стр. 12, рис. 4-5.

[102] ³ Там же, стр. 34.

[103] ⁴ Там же, стр. 76, рис. 156.

[104] ⁵ Диаметр горла 22 см, диаметр дна 13,5 см, высота 35,5 см; лишь с одной стороны, на шейке, имеет вырезанную острой палочкой зигзагообразную «строчку» неясного назначения.

[105] ¹ Диаметр горла около 26 см, диаметр дна 15,5 см, высота 33,5 см.

[106] ² С.А. Теплоухов. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края. МЭ, т. IV, вып. 2, Л., 1929, стр. 54-55 и табл. II, рис. 21 (сосуд из могильника на Сарагашинском увале. Ныне хранится в Государственном Эрмитаже).

[107] ³ Диаметр горла 6,4 см, диаметр дна 7,5 см, высота 6,4 см.

[108] ¹ С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири, стр. 400. Ср. С.А. Теплоухов. Ук.соч., стр. 50, табл. II, рис. V, 1.

[109] ² С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 404 и 449, табл. 1 и 43.

[110] ³ Уйбатский чаа-тас, склепы № 2 (1 экз.), 8 (1 экз.), 10 (1 экз.) — хранятся в ГИМ; ср. С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 461.

[111] ⁴ С.В. Киселёв. Ук.соч., стр. 461, и табл. 38, рис. 16-17.

[112] ⁵ H.H. Оглоблин. «Знамёна» сибирских инородцев XVII в. Зап. Уральского об-ва любителей естествознания, т. XIII, вып. 1. Екатеринбург, 1891-1892, рис. 28; ср. сб. «Советская этнография», т. VI-VII, М.-Л., 1947, стр. 164, табл. 1, рис. 13-19, а также F.R. Martin. Sibirica, Stockholm, 1897, табл. 22 и 23.

[113] ⁶ Уйбатский чаа-тас, склеп № 11 — хранится в ГИМ, инв. № 79956, № 6587.

[114] ⁷ Изыхский чаа-тас, склеп № 1 — хранится в музее при кафедре археологии МГУ.

[115] ¹ В.П. Левашева. Два могильника кыргыз-хакасов. МИА, № 24, М., 1952, стр. 127, рис. 5, 42 (рисунок не точен, так как не показаны по два отверстия на каждом псалии, — хранятся в Минусинском музее).

[116] ² Там же, стр. 134.

[117] ³ Отчёт Исторического музея за 1915 г., М., 1916, стр. 20, рис. 64.

[118] ⁴ Л.А. Евтюхова. Археологические памятники..., стр. 66; С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири, стр. 603.

[119] ⁵ Кроме того, мною вторично (через 63 года после И.Р. Аспелина) обнаружено в ур. Хаматхан на р. База каменное изваяние с сосудом в руках (см. МИА, № 24, стр. 95, рис. 43), ныне хранящееся в Абаканском музее.

[ Подпись к Рис. 4. ]   ^

Рис. 4. План находок склепа 1 [ вклейка между стр. 204 и 205 ].

(Открыть Рис. 4 в новом окне)

a — обломки лицевых масок; б — фрагменты керамики; в — место находки; г — кучки пережжённых костей человека; д — вертикально установленные камни; е — столб — подпорка матицы потолка; ж — кости животных; з — граница костра дромоса; и — граница внешней берестяной обтяжки частокола (на полу); к — участки этой границы, где частокол не сохранился; Б.№ — разрушившиеся маски без номеров, не взятые в коллекцию; АБ и ВГ — оси склепа с отметками через 1 м.

№1 — обломки баночных сосудов; №2 — астрагал коровы; №3 — обломки сосудов (в том числе поддон кубка); №4 — кости животных; №5 — амулет с парными головками коней; №8 — обломки сосудов; №7 — баночный сосуд; №8 — обломки сосудов; №9 — то же (в том числе часть поддона от кубка); №10 — астрагал коровы; №11 — обломки сосудов (часть поддона кубковидного сосуда); №12 — то же; №13 — обрывки шерстяной ткани, конская фаланга, колышек; №14 — обрывки шерстяной ткани; №14/43 — обломки железных миниатюрных удил; №14/66 — золотая обкладка от конусовидной бляшки и золотой пистон; №14/67 — коническая бляшка, покрытая золотом; №14/68 — то же; №14/69 — то же; №14/70 — то же; №14/91 — обломки детской маски; №141225 — четырёхгранная палочка; №14/226 — деревянный предмет; №14/227 — корытце с вогнутым дном; №14/240 — биконическая гранёная ножка «столика»; №14/248 — грибообразный предмет; №14/261 — верхняя часть ноги статуи животного; №14/261 — деревянная спиралька; №14/270 — деревянные имитации кабаньих клыков; №14/271 — два обломка древка стрелы (ударный конец для насада втульчатого наконечника и противоположный — с вырезом для тетивы); №14/279 — обломки деревянной шкатулки; №14/283 — пять конических бляшек, крытых золотом; №14/284 — кожаный узкий мешок, набитый травой (рука от погребальной куклы); №14/289 — ремень, завязанный в узел; №14/291 — остатки овчины; №14/292 — фетрообразный войлок; №14/295 — обрывок косы человека; №16 — обломки дна и поддона кубковидного сосуда; №16 — обломки маски и керамики; №17 — палочка с прорезью; №18 — амулет с двумя головками коней; №19 — обломки сосудов; №20 — то же; №21 — древко стрелы в обломках; №22 — амулет с двумя головками коней; №23 — обломки сосудов; №24 — обломки деревянной модели лука и палочки с отверстием; №25 — обломок ножа; №26 — половина удил нормальных размеров; №27 — обломки двух сосудов; №28 — обломки маски; №29 — астрагалы баранов (2) и пяточная кость коровы; №30 — обломок миниатюрных удил; №31 — обломки очень большого баночного сосуда; №32 — обломки двух масок; №33 — деформированная маска и фрагменты керамики; №34 — маска; №36 — то же; №36 — то же; №37 — нижний отдел конской ноги в естественном сочленении; №38 — фаланги барана; №39 — обломки деревянной модели лука; №40 — втулка от зонта; №41 — резная деревянная плакетка (полукруг); №42 — куски перегоревшей кожи; №43 — свёрток ткани; №44 — конская фаланга; №45 — обломки маски; №46 — обрывок ремня; №48 — амулет с парными головками коней; №49 — деревянная плакетка с резьбой; №51 — обломки маски; №52 — то же; №53 — то же; №54 — амулет в виде бегущей лошадки; №55 — шёлковая ткань; №56 — кожаный узкий мешок, набитый травой (рука от погребальной куклы); №57 — бронзовая пластинка — остаток амулета с парными головками коней; №58 — конусовидная гранёная деревянная бляшка; №59 — грубо вырезанный деревянный блоковидный предмет; №60 — венчик сосуда; №61 — деформированная маска; №62 — обломки сосуда; №63 — железная пряжка; №64 — обломок деревянного предмета; №66 — фаланга животного; №67 — обломки маски и керамики; №68 — фетрообразный войлок; №69 — деревянные палочки; №70 — амулет в виде фигурки коня; №72 — деревянная бляшка в виде шестигранной пирамиды с обрывком золотого листка; №73 — верхняя часть грибовидного деревянного предмета; №74 — три тонких обрывка человеческих косичек; №75 — обрывки ткани и фетра; №76 — маска-бюст; №77 — астрагал барана со сверлиной и деревянный клин; №78 — астрагал барана; №79 — обломки маски; №80 — золотая обкладка шестигранной пуговицы и деревянный клин; №81 — обломки маски; №82 — часть миниатюрных удил; №83 — баранья фаланга; №84 — конская фаланга; №85 — амулет в обломках; №86 — обрывки ткани; №87 — обломки маски; №88 — деревянная резная плакетка с шашечным полем; №89 — кости животных; №90 — обломки маски; №91 — части обруча зонта (?); №92 — обломки маски; №93 — верхняя часть задней ноги статуи животного; №94 — обломки маски; №95 — бронзовая пряжка (в виде четырёхугольной рамки); №96 — обломок (пластинка) от амулета (бронза); №97 — деревянная бляшка в виде шестигранной пирамидки с золотой оклейкой; №98 — обломки маски; №99 — обломки горшковидного сосуда; №100 — обломки маски; №101 — ткань шерстяная; №102 — обломки маски; №103 — деревянная полусгнившая колотушка; №104 — задняя нога статуи лошади; №105 — ткань шерстяная; №106 — амулет с парными головками коней; №107 — обломки сосудов; №108 — квадратная деревянная бляшка с резным фестончатым орнаментом; №109 — модель лука; №110 — часть деревянной ручки; №111 — обломки сосудов; №112 — обломки двух масок; №113 — шлакированные кусочки шерстяной ткани; №114 — обломки маски; №115 — то же; №116 — полусферическая деревянная бляшка с рантом, крытая золотом; №117 — обломки сосудов; №118 — деревянный «наконечник» стрелы; №119 — часть обруча зонта; №121 — бронзовая сердцевидная пряжка с подвижным язычком; №122 — копыто статуи коня и верхняя часть грибообразного предмета; №123 — половина миниатюрных удил; №124 — восьмёркообразное звено железной цепочки; №125 — бронзовая пластинка — обломок амулета; №126 — амулет в виде фигурки сидящего медведя; №127 — амулет в виде фигурки коня; №128 — обрывок плющеного золота; №129 — обломки маски; №130 — астрагал коровы; №131 — обломки маски; №132 — ткань шерстяная; №133 — две резные деревянные плакетки, обтянутые золотом; №134 — деревянный ладьевидный предмет; №135 — гранёная биконическая «ножка столика»; №136 — маска; №137 — керамика; №138 — ткань шерстяная; №139 — косичка; №140 — два астрагала (барана и коровы); №141 — берёста со следами шва; №142 — золотой конус — от деревянной бляшки; №143 — треугольная ручка деревянного ладьевидного предмета; №144 — листок плющеного золота; №145 — астрагал коровы; №146 — мелкие обломки маски; №147 — обломки сосудов; №148 — завал битых сосудов; №149 — обломки маски; №150 — ткань шерстяная; №151 — амулет с двумя головками коней; №152 — полусферическая деревянная бляшка с рантом, крытая золотом; №153 — обломки двух масок; №154 — ленточка плющеного золота; №155 — береста от туяса со следами шва; №156 — конская фаланга; №157 — миниатюрный амулет с двумя головками коней; №158 — амулет с двумя головками коней; №159 — бронзовая пряжка с подвижным язычком; №160 — обломки маски; №161 — деревянное корытце с заострённым дном; №162 — деревянный резной предмет; №163 — ткань шерстяная; №164 — обломки маски; №165 — кольцо нормальных железных удил; №166 — каменный оселок; №167 — половина бронзового амулета (одна головка коня); №168 — обрывок золотого листка; №169 — обломки сосудов; №170 — амулет с парными головками коней; №171 — обломки двух масок; №172 — обрывок золотого листка; №173 — астрагал барана с просверленным отверстием; №174 — обломки маски; №175 — грибообразная деревянная ножка; №176 — обломки маски; №177 — бронзовая пластинка от амулета и часть трубочки из бронзы; №178 — бокаловидный деревянный ритуальный сосуд; №179 — грибообразная деревянная ножка; №180 — ткань шерстяная; №181 — обрывок листового золота; №182 — обломок миниатюрных удил; №183 — обломки сосудов; №184 — амулет с парой головок коней; №185 — нижняя часть ножки грибообразного предмета; №186 — деревянная боченковидная бусина; №187 — треугольная ручка деревянного ладьевидного предмета; №188 — бронзовая пряжка; №189 — деревянная резная плакетка; №190 — верхняя часть грибообразного предмета и шерстяная ткань; №192 — обломки двух масок; №193 — полукруглая резная деревянная плакетка; №194 — деревянное острие со вставленной в боковое отверстие четырёхгранной палочкой; №195 — деревянная резная плакетка с орнаментом «ёлочка»; крыта золотом; №196 — деревянная миниатюрная модель двухдырчатого псалия; №197 — овальная крышка коробки с закраинами из двух досок; №198 — две бронзовые пластинки от амулетов; №199 — маленький грибообразный предмет; №200 — обломки сосудов; №201 — обломки маски; №202 — то же; №203 — ткань шерстяная; №204 — нижняя часть (ножка) грибообразного предмета; №205 — чашевидный предмет из дерева и здесь же обломок овального дна коробки; №206 — восьмёркообразное звено железной цепочки и обломок миниатюрных удил; №207 — маска мужского лица с длинным горбатым носом; №208 — ткань шерстяная; №209 — обломки сосудов; №210 — овальный деревянный «утюжок»; №211 — деревянная планка с двумя отверстиями; №212 — деревянная резная булава с двумя спиралями; №213 — целая передняя нога статуи лошади с шипом; №214 — ткань шерстяная; №215 — вар; №216 — два полукруглых деревянных «утюжка»; №217 — обломок амулета в виде фигуры лошади; №218 — бронзовая пряжка; №219 — обломки двух амулетов с парными конскими головками; №220 — амулет с двумя головками коней; №221 — обломки бронзовой пластинки, вероятно, от амулета; №222 — ткань шерстяная; №223 — обломки маски; №224 — обломки крышки деревянной шкатулки; №226 — полукруглая деревянная плакетка и целый ладьевидный предмет с треугольной ручкой и шахматным узором; №226 — обломки маски; №227 — обломки сосудов; №228 — деревянная рукоятка нагайки (модель); №229 — резной полусферический предмет с ложчатой разделкой поверхности; №230 — обломки маски; №231 — втулка зонта с обломками спиц; №232 — нижний отдел костей ноги лошади в естественном сочленении; №233 — обломки маски; №234 — то же; №235 — колечко от миниатюрных удил; №236 — обрывки фетра; №237 — обрывки золотого листка; №238 — половина восьмёркообразного звена от железной цепочки; №239 — обломки двух масок; №240 — обломки маски; №241 — треугольная ручка от деревянного ладьевидного предмета; №242 — обломки маски; №243 — поддон кубковидного сосуда; №244 — астрагал барана со сверлиной, фаланга коня; №245 — передняя нога статуи лошади; №246 — обломок древка стрелы с арочным вырезом для тетивы; №247 — длинная нога статуи оленя (?); №248 — обломок деревянной резной плакетки; №249 — два обломка резных деревянных предметов; №250 — кожаный узкий мешок, набитый травой (рука от погребальной куклы); №251 — обрывок человеческой косы; №252 — семь масок, упавших со стены камеры (одна из них детская); №253 — обломки трёх масок; №254 — обломки маски; №255 — фрагменты сосудов (в том числе две ручки глиняных котлов); №266 — обломки маски; №257 — то же; №258 — ткань шерстяная; №259 — обломки ярко раскрашенной маски; №260 — обломки маски, на шее которой краской изображено ожерелье из двух рядов бус с подвесками; №261 — статуя самки северного оленя с уздечкой; №261a — ткань шерстяная; №262 — обломки двух масок; №263 — амулет с парными головками коней; №264 — обломки маски-бюста; №265 — обломки сосудов; №266 — обломки маски; №267 — то же; №268 — то же; №269 — волосы человека; №270 — деревянная скульптурная спираль; №271 — детская маска с обломанной шеей; №272 — бронзовая пряжка; №273 — амулет с парой конских головок; №274 — железная лировидная пряжка с подвижным язычком; №275 — золотая обкладка от конической деревянной бляшки; №276 — стеклянная голубая бусина; №277 — обломки маски и сосудов; №278 — деревянный «наконечник» стрелы; №279 — обломки двух масок; №280 — обломки маски; №281 — фрагменты сосудов; №282 — обломки маски; №283 — то же; №284 — бокаловидный ритуальный деревянный сосуд; №285 — статуя северного оленя-быка с уздечкой; №286 — бронзовая пряжка; №287 — обломок миниатюрных удил; №288 — кольцо от миниатюрных удил; №289 — резной из дерева предмет в виде юлы, покрытый золотом; №290 — обломки маски; №291 — обломки двух масон; №292 — обломки маски; №293 — амулет с двумя конскими головками.

наверх