С.Г. Кляшторный
Надпись уйгурского Бёгю-кагана в Северо-Западной Монголии.
Начало изучению Северо-Западной Монголии было положено русскими путешественниками в 70-х годах XIX в. После поездки З.Л. Матусовского (1870 г.) огромную по объёму географическую и этнографическую работу выполнил здесь Г.Н. Потанин (1876-1877, 1879-1880 гг.). Важный в археологическом отношении маршрут проложил в северной части области Д.А. Клеменц (1891 г.). В 1903 г. обширные и разнообразные работы осуществила в Северо-Западной Монголии экспедиция Г.Е. Грумм-Гржимайло. Однако начало эпиграфических исследований в этом регионе связано с именем Б.Я. Владимирцова.
В 1915 г. Б.Я. Владимирцов во время поездки по Северо-Западной Монголии посетил долину р. Тэс. Здесь им была обнаружена и скопирована небольшая наскальная руническая надпись, готовившееся издание которой так и не было тогда осуществлено.
В 1969 и в 1975 гг. мне удалось повторно обследовать, а затем и опубликовать эту надпись. [1] Имя автора и героя надписи Тюпек (Тюпеш?) Алп Шул сопровождалось двумя тамгами, одна из которых, основная, совпала по начертанию с одной из тамг навершия Селенгинского камня (стела из Шине Усу), т.е. с родовым знаком уйгурского Элетмиш Бильге-кагана (747-759). [2] Это обстоятельство как будто указывает на принадлежность Алп Шула к уйгурскому правящему роду Яглакар и, во всяком случае, с ещё большей долей вероятности, датирует эту наскальную надпись второй половиной VIII — началом IX в.
Одновременно в 1974-1975 гг. мною было завершено прочтение Терхинской надписи, которая является самым ранним из сохранившихся камнеписных памятников уйгурской эпохи, воздвигнутых по повелению Элетмиш Бильге-кагана. [3] В начальных строках Терхинской надписи говорится об учреждении летней ханской ставки в верховьях реки Тез, т.е. в верхнем течении Тэсийн-гола (Тес-хема). «(1) ... Тогда я повелел поставить (свою) ставку на западной границе Отюкена, в верховьях (реки) Тез. Там, в год барса (750) и в год змеи (753), (2) я провёл два лета». [4] Обе большие надписи Элетмиш Бильге-кагана, Терхинская стела и Селенгинский камень, упоминают о сооружении в ханских ставках
(19/20)
камнеписных памятников с надписями и знаками (тамгами). Поэтому фиксация в долине Тэсийн-гола уйгурской ханской тамги и сообщение о сооружении в «верховьях Тез» летней ставки Элетмиш Бильге-кагана делали весьма перспективным поиск рунических надписей середины VIII в. в верхнем течении этой реки.
Летом 1976 г. в соответствии с планом полевых работ Советско-Монгольской историко-культурной экспедиции вместе с двумя сотрудниками Института истории АН МНР С. Харжаубаем и А. Очиром я начал целенаправленное изучение района верхнего течения Тэсийн-гола (Хубсугульский аймак МНР). Поиск вёлся от истоков Тэсийн-гола близ оз. Сангин Далай-нур (абсолютная высота 2250 м) до выхода реки из обширной тектонической котловины севернее оз. Джугдий-нур; зона поиска имела протяжённость 170-180 км с востока на запад и 40-50 км с юга на север. Здесь, в Западном Хангае, между лесистыми отрогами хребта Булнай и гранитным нагорьем Сангилен, расположена широкая и влажная долина верхнего Тэса. Не очень широкая река, делая причудливые зигзаги и зачастую разбиваясь на многочисленные протоки, обводняет значительную территорию горной степи с многочисленными мелкими озёрами и гранитными сопками. Богатые пастбища и обилие воды позволяют содержать здесь большие стада. Многочисленные погребальные памятники древних и средневековых кочевников свидетельствуют о давнем использовании здешних пастбищ скотоводами Северной Монголии.
В ходе поисков были обнаружены два крупных могильника тюркской эпохи (VI-VIII вв.), один из которых, в 10 км к северо-западу от центра Цэцэрлэг-сомона, насчитывает тридцать каменных курганов и поминальных оградок с цепочками балбалов; найдены обломки двух каменных изваяний. В другом таком же могильнике, в местности Худжирт-нурийн-ам (территория Цаган-уул-сомона), кроме курганов и оградок с цепочками балбалов обнаружен погребальный комплекс с «саркофагом», установленным на земляной платформе (6x6 м) , окружённой рвом. Именно здесь, в местности Худжирт, местный житель Л. Цэдэв сообщил нам, что близ холма Ногон-толгой, на левом берегу р. Тэс, лежит осколок камня, покрытый знаками.
Камень — блок красноватого гранита, прямоугольный в сечении, с обломанным штырём на одном конце и со следами старого излома на другом — оказался частью стелы с древнетюркской рунической надписью по четырём сторонам. Камень лежал на открытой равнине, полууглублённый в землю. [5] Никаких других частей, стелы или её основания (каменной черепахи?), несмотря на тщательные поиски в 1976-1977 и в 1980-1982 гг., обнаружено не было.
В 1976 г. стела была передана нами в Хубсугульский аймачный музей. В том же году она была перевезена в Улан-Батор и ныне хранится в Институте истории АН МНР.
* * *
(20/21)
Со слов некоторых местных жителей, утверждения которых, впрочем, были весьма противоречивы, можно было предположить, что памятник ещё в недавнем прошлом лежал на холме Ногон-толгой, где в 1981-1982 гг. нами были проведены раскопки. Холм оказался насыпным искусственным сооружением полусферической формы. Его размеры по оси С-Ю 37 м, по оси З-В 46 м, высота около 1,5 м. В западной части холма имеется пологий пандус (8-9 м). После снятия почвенного покрова было обнаружено, что холм и пандус покрыты двойным слоем из пахсовых блоков. Первоначально сооружение имело вид усечённой пирамиды с пологим подъёмом на неё с западной стороны. Под пахсовым слоем, на глубине 0,75-0,8 м, было обнаружено кострище диаметром 0,8-1 м, в нижнем слое которого сохранились шесть лежащих параллельно друг другу обугленных брёвнышек диаметром 5-8 см; верхний слой кострища состоял из мелких углей. Костер горел интенсивно, но недолго, так как большая часть дерева не рассыпалась; очевидно, огонь был засыпан. Под кострищем обнаружено несколько конских и бараньих костей и обломок грубой керамики, от сосуда ручной лепки. Скорее всего после сооружения холма и до покрытия его двойным пахсовым слоем здесь было совершено ритуальное сожжение жертвенного мяса.
Поскольку на холме не обнаружено основание стелы, предположение, что здесь и был воздвигнут памятник, остаётся недоказанным. Вместе с тем сходство Ногон-толгой с таким же сооружением, на котором была установлена Терхинская стела, делает весьма вероятной гипотезу о том, что насыпная усечённая пирамида с пандусом, укрепленная пахсовым покрытием, и каменная стела с рунической надписью были частями единого сооружения, другие элементы которого, в том числе и основание стелы, были впоследствии утрачены.
В 3 км к юго-западу от Ногон-толгой находится подобный по форме земляной холм Хух-толгой, вдвое меньших размеров и высотой в 1 м. С западной стороны холма также выступает короткий «язык» — пандус. Небольшой шурф, заложенный в 1981 г., показал, что и этот холм искусственного происхождения.
Обнаруженная нижняя часть Тэсинской стелы — гранитный прямоугольный в сечении блок, длиной 0,86 м, с шириной граней 0,32 и 0,22 м, разлинованный по поверхности, как и Терхинская надпись, продольными строчными бороздками. Между бороздками нанесена надпись руническим письмом — по широким граням в шесть строк, а по узким — в пять строк по каждой грани. Общая длина сохранившегося поля письма (длина сохранившихся частей строк) — 0,76 м. Высота знаков — 3,5-4 см. Знаки врезаны в камень в той же профессиональной манере, которая характерна для Терхинской и Селенгинской надписей, их палеография практически совершенно однородна (табл. 1). В нижней части стелы на одну из узких граней нанесена тамга, близкая, хотя и не идентичная, по типу тамгам, имеющимся в нижних частях Терхин-
(21/22)
Табл. 1. Палеография рунических памятников уйгурской эпохи.
Табл. 2. Тамги: а) нижняя тамга Тэсинского памятника; б) тамга на тулове каменной черепахи Терхинского памятника; в) нижняя тамга памятника из Могон Шине Усу.
(22/23)
ского памятника (на тулове черепахи) и стелы из Шине Усу (табл. 2). Можно предположить, что все три тамги являются знаками создателей памятников.
По аналогии с расположением строк на Терхинской стеле, функционально однозначной Тэсинской и достаточно близкой ей по времени (их разделяет 6-8 лет), можно, с достаточной долей условности, обозначить широкие стороны Терхинской стелы как восточную и западную, а узкие — как северную и южную. С учётом расположения авторской тамги возможно принять, что сторона с тамгой Тэсинской стелы, как в случае с памятником из Шине Усу и Терхинским памятником, — южная, а инициальные строки, как и на Терхинском памятнике, нанесены на западную грань. Тогда тамга создателя памятника служит на Тэсинской стеле дополнительным обозначением конца надписи.
К сожалению, именно на западной стороне утрачена нижняя (начальная) строка. Ещё одна строка, по верхней кромке южной стороны, т.е. конечная строка надписи, также полностью разрушена. Таким образом, сохранившаяся часть стелы содержит концевые части двадцати из первоначальных двадцати двух строк. Учитывая, что каждая сохранившаяся строка является лишь половиной или менее того от полной строки, а также принимая во внимание плохую сохранность значительного числа знаков, можно заключить, что доступная чтению часть надписи вряд ли составляет более одной трети или даже одной четверти от первоначального текста памятника. Это существенное обстоятельство накладывает жёсткие ограничения на возможности интерпретации описываемых в надписи событий.
* * *
Тэсинская надпись стала объектом изучения моих монгольских коллег — покойного М. Шинэху и С. Харжаубая. Оба они без каких-либо комментариев и оценок, а также без точных воспроизведений рунического текста опубликовали своё прочтение и перевод надписи на монгольский язык. [6] С. Харжаубай предложил также и русский перевод. О методике своей работы С. Харжаубай замечает: «Для того чтобы перевод был наиболее полным и ясным, нами была предпринята попытка сопоставления каждого слова текста с однокоренными словами классического монгольского письма и казахским языком, являющимся одним из живых диалектов древнетюркского языка». [7] В соответствии с лексикой и грамматикой монгольского языка интерпретирует памятники и М. Шинэху.
Я уже имел случай заметить, что коренное различие в исходных позициях относительно языка рунических памятников и возможностей их интерпретации не позволяет мне обсуждать предложенные моими коллегами методики и достигнутые ими результаты. [8] Отмечу лишь, что мною по возможности исправлены ошибки, допущенные при атрибуции рунических знаков. Несходство предложенной здесь интерпрета-
(23/24)
ции с двумя предыдущими вполне очевидно и не требует пояснений.
* * *
Насколько можно судить по сохранившимся фрагментам текста, структура Тэсинской надписи вполне подобна той, что была использована при создании Терхинской стелы. Первая часть Тэсинской надписи, наполовину разрушенная даже в сохранившейся части стелы, содержит тем не менее достаточно указаний на основной сюжет памятника — воцарение наследника Элетмиш Бильге-кагана. В преамбуле надписи (стк. 1-6) Элетмиш Бильге-каган упомянут дважды: в стк. 5, где он назван «мой Элетмиш-хан», сказано о его кончине, а в стк. 4 он именуется «мой уйгурский хан» и о его правлении говорится как о событии недавно минувшего времени. Далее сообщается о восшествии на престол его сына-наследника, который назван «мой ябгу». Еще раньше, в стк. 3-4, описана сама процедура интронизации — новый каган «был поднят (на войлоке)». По канону изложения, полностью сохраненному Терхинской надписью и в достаточной степени надписью из Шине Усу, первые две строки должны были и в Тэсинской надписи содержать полное тронное имя кагана и его супруги-катун, дату их восшествия на престол (стк. 2 — «в год...»), указания о месте каганской ставки или месте интронизации кагана. Возможно, были упомянуты события из жизни нового кагана до его восшествия на престол. Сохранилась дата одного из таких событий — «год курицы», т.е. 757 г.
«Год курицы» был весьма знаменателен для истории нового Уйгурского государства. Именно тогда могущественная Танская империя на многие годы попала в зависимость от военной помощи уйгурских каганов. В 755 г. китайский пограничный военачальник, выходец из знатного тюрко-согдийского рода Ань Лушань поднял восстание в Фаньяне. [9] Его армия, состоявшая главным образом из конницы тюркских федератов империи, одерживала над императорскими войсками победу за победой. Император бежал на юг, а обе столицы, Лоян и Чанъань, перешли в руки восставших. В этот критический момент танский двор обратился за помощью к Элетмиш Бильге-кагану. Уйгурская конница, прибывшая в Китай в июле 757 г., нанесла поражение восставшим. Ань Лушань погиб. [10] Восстание не было полностью подавлено, но императорская власть восстановила свой престиж в значительной части страны. В декабре 757 г., получив обещанное вознаграждение, уйгурский экспедиционный корпус вернулся обратно, чтобы принять участие в походе на кыргызов (758 г.).
Уйгурским войском во время похода в Китай командовал старший сын Элетмиш Бильге-кагана. Китайские историки называют его йеху, т.е. ябгу. [11] Его собственное имя не упомянуто. В Терхинской надписи он назван Кутлуг Бильге-ябгу (стк. 12). Вскоре после победоносного похода он был
(24/25)
обвинен в попытке мятежа и казнен по приказу отца. Титул ябгу и престолонаследие перешли второму сыну Элетмиша. Он и был поднят на войлоке после смерти отца в мае 759 г. [12] Упоминание «года курицы» в этом контексте может означать скорее всего, что второй сын Элетмиша также участвовал в первом китайском походе, а в Тэсинской надписи, посвящённой его интронизации, он прославлен в противовес своему старшему брату, чьё место занял.
Более подробно изложены события, связанные с походом в Китай, в надписи из Шине Усу (западная сторона, стк. 3-5). К сожалению, эта часть надписи очень пострадала от эрозии. Сохранилось упоминание о каком-то контакте кагана с «китайским ханом», о посылке «тысячного отряда», о возвращении кагана «в свою юрту». Затем следуют слова: taqyγu jylqa oγlymyn... (стк. 4) «...в год курицы, моего сына (или: моих сыновей)...». [13] В стк. 6 цитируются чьи-то обязательства и клятвы, которые были нарушены. [14] Может быть, здесь шла речь о самовольных действиях (мятеже) старшего сына кагана.
После успешного похода на кыргызов Элетмиш получил согласие на свою просьбу о браке с дочерью императора. Сразу же, в августе 758 г., в Китай было послано новое вспомогательное войско, которым командовал Гучжо-дале, т.е. Кут[луг]-чор-тегин, один из близких родичей кагана. [15] Уйгурское войско потерпело поражение в битве с мятежниками и бежало с поля боя. Нигде не упоминается об участии сыновей кагана в неудачном походе.
Принца, ставшего наследником Элетмиша, китайские источники именуют Идигянь, а Терхинская надпись, автором которой он был, называет его Бильге-таркан (стк. 12) и Кутлуг таркан-сенгун (стк. 14). Вероятно, имя Идигянь (тюрк. *idi kenč букв. «господин мальчик») было детским именем принца, а его полное мужское имя (er aty) — Кутлуг Бильге-таркан-сенгун. [16] В 758 г. он стал ябгу. В Терхинской надписи упомянуто, что Кутлуг таркан-сенгун «со славой» победил «многие народы» (стк. 14). Согласно танским династийным хроникам, по восшествии на престол принц получил имя Мэуюй-кэхань, т.е. Бёгю-каган (bőgü qaγan «мудрый каган»). Этим же именем он назван в согдийской версии Карабалгасунской надписи (821 г.). [17] Китайские источники содержат и другие варианты его тронного имени: Тенгри-каган, Тенгри Эльтутмыш Алп Кюлюг Бильге-каган и самый полный вариант в китайской версии Карабалгасунского памятника — Тенгриде Кутболмыш Эльтутмыш Алп Кюлюг Бильге-каган. [18] После ещё одного похода в Китай (762-763), где уйгуры сыграли решающую роль в разгроме мятежных армий наследников Ань Лушаня, Бёгю-каган получил почётный титул ин-и цзянь-гун «мужественный, справедливый, доблестный». [19] В тюркской версии Сэврэйской надписи (763 г.) этот титул сокращён и передан как личное имя: Инги. [20]
В походе 762 г. Бёгю-кагана сопровождала его старшая жена; в Тан шу упомянута часть её тюркского титула: Биль-
(25/26)
ге-катун. [21] Она была дочерью виднейшего танского военачальника, героя войн с Ань Лушанем — Хуай-эня, выходца из княжеского дома племени бугу, принадлежавшего, как и уйгуры, к племенному союзу токуз-огузов. В 768 г. она умерла, после чего каган женился на её младшей сестре. [22]
В 763 г. Бёгю-каган сделал манихейство государственной религией Уйгурского каганата. В укреплении и распространении новой веры ему оказали помощь согдийские проповедники, вывезенные из Лояна и Чанъани, и тюркские манихейские общины Восточного Туркестана. Среди древнеуйгурских манихейских текстов, обнаруженных в Турфанском оазисе, сохранились два рукописных фрагмента, упоминающих Бёгю-кагана. Один из них (Т.II.D.135) содержит наиболее полный и пышный вариант титула кагана, свидетельство его высочайшего престижа в манихейской среде Центральной и Средней Азии: uluγ ilig teŋride qut bolmyš erdenin il tutmyš alp qutluγ külüg bilge ujγur xaγan zahag-i mani. [23] Последние два слова — среднеперсидские и означают «эманация Мани» (так у Ф. Мюллера) или «потомок Мани» (консультация В.А. Лившица). Второй текст (ТТ.276а) содержит описание манихейским клириком встречи и беседы Тенгрикен Бёгю-кагана (так он именуется в документе) с динтарами, аристократией манихейской общины, а также самого акта провозглашения манихейства государственной религией в каганате. [24]
В 765-766 гг. состоялся четвертый поход в Китай. Уйгурами командовал младший брат Бёгю-кагана — Алп Улуг-тутук Яглакар. [25] В Терхинской надписи он именуется Алп Ышбара-сенгун Яглакар (стк. 17). Согласно степному обычаю, именно он унаследовал отцовский очаг и главенство в роду Яглакар, поэтому родовое имя сохранено и в китайской, и в тюркской записи его изменившегося за девять-десять лет титула. Уйгурское войско пришло в Китай для помощи поднявшему мятеж Бугу Хуай-эню, тестю Бёгю-кагана. Однако в ходе кампании, после смерти Хуай-эня, уйгуры повернули фронт и оказали решающую поддержку танским войскам в битве с другими союзниками Хуай-эня — тибетцами.
В течение последующих двенадцати лет танский двор безропотно нес немалые материальные тяготы и терпел политический ущерб для сохранения мирных отношений с уйгурами. Лишь в 778 г. уйгуро-китайские отношения обострились. В следующем году Бёгю-каган стал жертвой мятежа в своей ставке. Мятеж возглавил самый влиятельный его сановник — Тон бага-таркан. В Терхинской надписи он именуется «глава внутренних буюруков-Инанчу бага-таркан» (стк. 6). Тон бага-таркан возглавлял антиманихейскую оппозицию при уйгурском дворе и пользовался поддержкой Китая. [26] В числе убитых во время мятежа вместе с Бёгю были два его сына, ближайшие советники и много согдийцев, вероятно манихейских священнослужителей из окружения кагана. Сам Тон Бильге-таркан был провозглашён Алп Кутлуг Бильге-каганом (780-789). Так завершилась жизнь
(26/27)
третьего уйгурского кагана из рода Яглакар, первым манифестом которого была Тэсинская надпись.
По аналогии с инициальными строками обоих памятников Элетмиш Бильге-кагана начало первой строки Тэсинской надписи можно реконструировать следующим образом: [teŋride qut bolmyš el tutmyš alp qutluγ külüg bilge (bögü?) qaγan . . . . . . . bilge qatun qaγan ataγ qatun ataγ atanyp...]. Если разрушенная дата в стк. 12 обозначала год возведения Бёгю-кагана на престол, то её возможная реконструкция [toŋuz] jyl[qa] ... «в год свиньи» (759 г.). По-видимому, этими двумя гипотетическими реконструкциями исчерпываются нынешние возможности восстановления разрушенной части преамбулы Тэсинского памятника.
Центральная часть надписи, небольшая по объему (стк. 7-18), посвящена историческому прошлому уйгурского эля, а вернее, царствовавшим в прошлом уйгурским каганам, от «сотворения мира» до предшественника Бёгю — Элетмиш Бильге-кагана. В Тэсинской надписи нет упоминания или по крайней мере развёрнутого изложения событий последней войны с тюрками, что составляло основную часть повествования обеих надписей Элетмиш Бильге-кагана. Однако скрытая полемика с камнеписными декларациями тюркских каганов об историческом праве на господство в степи совершенно очевидна. В противоположность утверждению тюркского Бильге-кагана (памятники в честь Кюль-тегина, большая надпись, стк. 1-3, и Бильге-кагана, большая надпись, стк. 3-5) об изначальном господстве над «сынами человеческими» «мудрых и мужественных» тюркских каганов в Тэсинской надписи утверждается изначальное господство (от сотворения мира?) «мудрых и великих уйгурских каганов» (стк. 7). Реальная глубина исторической памяти уйгурского историографа опирается на традицию по крайней мере двухсотпятидесятилетней давности.
По периодизации автора Тэсинской надписи, первое царство, которым правили уйгурские каганы, просуществовало триста лет, после чего погибло. Его сменило второе уйгурское царство, просуществовавшее восемьдесят лет (десять и ещё семьдесят, стк. 11). Оно также погибло. Образование нового уйгурского царства связано с именем Кюль-бег-бильге-кагана (стк. 18) и Элетмиш Бильге-кагана (стк. 12).
Надпись из Шине Усу (стк. 2) также сообщает о втором уйгурском царстве: ötüken eli tegresi eltekinti olurmyš suby seleŋe ermiš anta eli... ermiš barmyš «в Отюкенском эле, в окружающих его элях второй (раз) на царство сели. Их (уйгуров) водой была Селенга. Потом их эль... погиб». [27]
В очень кратком и очень разрушенном «историографическом» разделе Терхинской надписи, повествующем о древней истории уйгурских царств (Терхин, стк. 16-19), упоминаются три кагана, которые «двести лет на царстве сидели» (Терхин, стк. 16). Имена двоих сохранились — Йолыг-каган и Буман-каган (первым каганом тюрков также был, судя по орхонским памятникам, Бумын). Потом древнее уйгурское
(27/28)
царство погибло. Через какое-то время его сменило второе уйгурское царство, во главе с каганами, которых Элетмиш называет «мои предки» (Терхин, стк. 18). Оно просуществовало восемьдесят лет. Третье уйгурское царство возникло, согласно Терхинской надписи, благодаря подвигам Элетмиш Бильге-кагана.
Надпись из Шине Усу (северная сторона, стк. 2-4) сохранила в «исторической» преамбуле упоминание о двух эпохах господства над уйгурами иноплеменников; первая эпоха длилась сто лет, а вторая — пятьдесят лет: (3) sub ...nda qalmyšy bodun on ujγur toquz oγuz üzä jüz jyl olurup (olurmyš)... «над народом, что остался при (?) реке, над он-уйгурами и токуз-огузами они сто лет царствовали»; (4) türk [qy]bčaq(?) elig jyl olurmyš «тюрки и [кы]пчаки (?) пятьдесят лет господствовали». [28] К сожалению, стк. 3-4 в этой надписи особенно пострадали от разрушения. Сомнительна интерпретация текста в стк. 3 Дж. Гамильтоном, [29] согласно которой он-уйгуры сто лет господствовали над токуз-огузами. Слова üze... olurup относятся ко всей предшествующей части фразы, и поэтому более оправданно предположение Г. Рамстедта, согласно которому здесь были упомянуты какой-то народ или династия, царствовавшая в прошлом над уйгурами и огузами сто лет. [30] Возникновение последнего уйгурского царства надпись из Шине Усу связывает с деяниями Кюль-бильге-кагана (Тэсинская надпись, стк. 5: Кюль-бег-бильге-каган) и его сына Элетмиш Бильге-кагана, чьей эпитафией и была надпись Селенгинского камня.
Сопоставление всех трёх повествований позволяет следующим образом обрисовать общую концепцию древнейших уйгурских историографов: первое уйгурское царство, возникнув вскоре после сотворения мира (?), просуществовало двести (триста?) лет; центром его были Отюкенские горы (Хангай) и долина Селенги (или долина трёх рек — Селенги, Толы и Орхона). После крушения царства наступил столетний период упадка и иноплеменного господства. Затем благодаря подвигам каганов из рода Яглакар, в особенности того (тех?), что правил первые десять лет, уйгурский эль был возрождён. Эль просуществовал восемьдесят лет и погиб из-за внутренних распрей и смут, из-за «ничтожного Кюля» (имя кагана?), из-за предательства вождей бузуков, в особенности «двух именитых» — Беди Берсила и Кадыр Касара. Центром второго царства также был Отюкен. Упадок эля и господство над ним иноплеменников (тюрков и кыпчаков) длились пятьдесят лет. Наконец, Кюль-бег-бильге-каган и его сын Турьян, принявший тронное имя Элетмиш Бильге-каган, в третий раз возродили уйгурское царство в Отюкенских горах, в долинах Селенги, Орхона и Толы.
Таким образом, до образования последнего по времени уйгурского эля (743-744) авторы надписей сохраняли память о двух уйгурских царствах, просуществовавших 280 (380?) лет, двух периодах упадка и господства иноплемен-
(28/29)
ников, длившихся 150 лет. Нельзя исключить того, конечно, что, как отметил уже Л. Базэн по поводу надписи из Шине Усу, приводимые в надписях сроки существования и упадка уйгурских царств весьма округлены. [31]
Сопоставление собственных представлений уйгуров VIII в. об их древней истории с иными историческими свидетельствами должно стать предметом особого исследования. Здесь возможно лишь обозначить вехи истории тех племенных объединений, в которые входили уйгуры и внутри которых они играли главенствующую роль.
Уйгуры являются одним из древнейших тюркоязычных племенных союзов Центральной Азии, генетически связанным с позднегуннскими государствами. [32] В III-IV вв. уйгуры входили в племенное объединение, которое в китайских династийных хрониках носило название «гаогюй» (букв. «высокие телеги»). [33] Они успешно противодействовали попыткам императоров из династии Тоба Вэй и каганов жужан подчинить их племена. В конце V в., воспользовавшись ослаблением жужан, гаогюйский правитель Афучжило и его брат Цюнци приняли титулы «Сын великого неба» и «наследный государь», т.е. присвоили себе каганскую титулатуру. [34] Они утвердили господство гаогюйских племен над Северной Монголией и успешно соперничали с жужанами за власть над оазисами Таримского бассейна (Восточный Туркестан). В начале VI в. потомкам основателей династии пришлось выдержать не всегда успешную борьбу с эфталитами, жужанами и табгачами (Тоба Вэй). В VI в. их племенной союз стал именоваться в китайских источниках теле (< тюрк. *тегрег «телега, повозка»). [35] Быть может, название «тележники», очевидно очень древнее, не было их самоназванием и пришло в китайские хроники из языка соседних с теле племён. Значительная группа племен теле мигрировала на запад в степи Юго-Восточной Европы и на Северный Кавказ, но большая часть осталась в Центральной Азии. После возникновения Тюркского каганата племена теле вошли в его состав, но примерно с 600 года и до падения первого Тюркского каганата (630 г.) теле находились в состоянии почти непрерывного мятежа против тюркских каганов. [36] В 605 г., после предательского избиения западнотюркским Чурын-каганом нескольких сот вождей теле, часть их племён утвердилась на Алтае и в Восточном Туркестане, выдвинула своего вождя, принявшего титул «бага кагана». Другие племена во главе с вождем уйгуров ушли в Северную Монголию, где создали обособленную племенную конфедерацию, получившую в китайских источниках название «девять племен». [37] В рунических надписях они известны как токуз-огузы. С этого времени, в особенности после 630 г., токуз-огузы фигурируют в китайских источниках как заметная политическая и военная сила. Между 630-646 гг. вожди уйгуров и вожди племени сеяньто соперничали за власть в Северной Монголии. В 646 г. сеяньто были разгромлены и уйгуры во главе с родом Яглакар стали правящим племенем токуз-огузов. Ставки их вождей, принявших титул каганов, были на Толе и Селенге.
(29/30)
Табл. 3. Прорисовка текста Тэсинской надписи.
(30/31)
Об одном из уйгурских вождей этого времени (около 647 г.) китайская хроника сообщает: «Тумиду всё же самовольно именовал себя каганом, учредил должности чиновников, одинаковые с тюркскими (должностями)». [38] Танское правительство не признало государство токуз-огузов. Более того, в 660-663 гг. между токуз-огузами и Танской империей шла война, в которой китайские войска не смогли одержать победу. Конфликт был урегулирован мирными средствами. [39]
В 688 или 689 г. войско возродившегося Тюркского каганата нанесло в битве на Толе решающее поражение токуз-огузам. [40] Их вождь Баз-каган был убит, а его балбал украсил в 692 г. погребальный комплекс тюркского Ильтериш-кагана. Второе государство уйгуров (токуз-огузов), просуществовавшее в Северной Монголии около 80 лет, было разгромлено, токуз-огузы стали вассалами тюркских каганов.
Лишь часть токуз-огузских племен, не желавшая примириться с господством тюрок, ушла в низовья Эцзин-гола и, признав танский протекторат, поселилась в Ганьчжоу и Ланчжоу (Ганьсу). [41] Именно эти племена во главе с Яглакарами выдвинули в начале 40-х годов VIII в., через полвека после падения государства Баз-кагана, вождей нового уйгурского эля, о которых повествуется в стк. 12-18 Тэсинского памятника.
Заключительная часть Тэсинской надписи (стк. 19-20), как бы продолжая после стк. 6 повествование об интронизации и первых деяниях Бёгю-кагана, сообщает об учреждении им ставок в Касар Коруге (Касар Кордан надписи из Шине Усу?) и Эльсере. Далее упоминается сам акт интронизации, в котором принимают участие «девять буюруков», «мои уйгуры» и именитые (аналогичные формулы сохранились в Терхинской надписи, стк. 28-30). Упоминается, что в западной ставке ко времени создания Тэсинской надписи каган провёл «(одно) лето». Никакие другие действия Бёгю-кагана в надписи сколько-нибудь заметного отражения не получили. Поэтому с достаточной долей уверенности памятник можно датировать началом времени правления Бёгю-кагана, скорее всего 761-762 гг.
Повествование в сохранившейся части Тэсинской надписи всюду ведётся только от лица автора, очевидно близкого родственника Элетмиш Бильге-кагана. Однако не исключено, что в иных частях надписи повествование велось от имени царствующего кагана.
Транскрипция * [сноска: * См. табл. 3] ^
Западная сторона
(1) ... (строка полностью разрушена)
(2) ... jyl[qa] ... (разрушены 42-43 знака)...
(31/32)
(3) ... myš aγ[ynturty] ... (разрушены 40-42 знака)...
(4) ... aγynturty ujγur qanym tuttuqda ... (разрушены 7-8 знаков) ... [taqy]γu jyl[qa] ... (разрушены 5-6 знаков) ...
(5) ... [el] etmiš qanym jasy tegip učdy oγly jabγum qaγan bolty
(6) ... [o]lurty oγly tarduš jabγu töliš čad olurty qanym el tutmyš
Северная стоpона
(7) ... [ö]ŋre qylyntuqda ujγur qaγan olurmyš bükü uluγ qa[γan] [ermiš]
(8) ... u olurmyš byŋ eli üč jüz jyl el tutmyš ančyp boduny b[ardy]
(9) ... myš buzuq bašyn qyza učuz kül eki atlyγyn tűke bar[myš]
(10) ... [b]edi bersil qadyr qasar anta barmyš el bodunym keŋ kerišdi
(11) ... [öŋ]re tabγačqa qyza synmyš ujγur qaγan on jyl olurmyš jetmis jyl er[miš]
Восточная сторона
(12) ... da teŋride bolmyš el etmiš ujγur qaγan olur[myš]
(13) ... ermis qaγan ... (разрушены 3-4 знака)... eki(?) ermiš antadan öd kenč qaγan ermi[š]
(14) ... üčün otuz ... (разрушено 2-5 знаков) ...eltut[dy] ančyp jasy tegdi
(15) ... tenride bolmyš el etmi[š]... qaγanym olurty el tutdy
(16) ... al qaγanym belgüsin űčün öŋre küntoγ suqdaqy bodun[qa]
(17) ... [b]ol qyγ aja bašy olurtmyš ... (разрушено 18-20 знаков).
Южная сторона
(18) ... (разрушено 18-20 знаков) ... kül beg bilge qaγan
(19) ... zig qasar qoruγ qonty čyt tikdi örgin jaratdy jajlad[y]
(20) ... eiser ilgerü qonty belgüsin bitigin bu urty bujaratd[y]
(21) ... lig...ar [t]oquz bujuruq ... (разрушено 4-5 знаков) ... [γ]uq ujγurym taj
(22) ... (строка полностью разрушена)...
Перевод ^
(1) (строка полностью разрушена).
(2) ... в год...
(3) ... был поднят (на войлоке, т.е. возведен на трон) ...
(32/33)
(4) ... был поднят (на войлоке). Когда мой уйгурский хан правил (элем) ... в год курицы ...
(5) ... Мой Элетмиш-хан умер, (душа его) улетела. Его сын, мой ябгу, каганом стал.
(6) ... на царство сел. Сыновья его стали (один) — ябгу тардушей, a (другой) — шадом тёлисов. Мой хан элем правил (или: Мой хан Эльтутмыш).
(7) ... Когда в прежние времена были сотворены (или возникли) ... уйгурские каганы на царство сели, (они были) мудрые и великие каганы.
(8) ... они на царстве сидели. Триста лет множеством (букв. тысячью) своих элей они правили. Потом их народ погиб.
(9) ... Став мятежным из-за (наущений) вождей бузуков (их народ?), погиб из-за (подстрекательства) ничтожного Кюля и двух именитых (их народ?) погиб.
(10) ... Беди Берсил и Кадыр Касар тогда погибли. Тот мой народ затевал многие (междоусобные) распри и ссоры.
(11) ... В прежние времена, восстав на табгачей, они были разбиты. Уйгурские каганы десять лет (тогда) царствовали. (Потом) ещё прошло семьдесят лет.
(12) ... Неборождённый Элетмиш уйгурским каганом на царстве сидел.
(13) ... был. Каган ... двое (?) были. После этого Од кенч каганом стал.
(14) ... из-за ... тридцать (лет) элем правил. Потом он умер.
(15) ... Мой неборождённый Элетмиш-каган на царстве сидел, элем правил.
(16) ... Ради (прославления) своего герба (знака) мой каган на народы, что живут впереди, в стороне солнечного восхода, (пошел походом?).
(17) ... вознося хвалу, его посадили главою (эля)...
(18) ... Кюль-бег-бильге-каган...
(19) ... он поселился в Касар Коруге, поставил чыт, воздвиг ставку. (Там) он провел лето.
(20) ... На востоке, в Эльсере (?) он поселился. Свои знаки и свои письмена так повелел выбить, так соорудить .
(21) ... девять буюруков... мои уйгуры, Тай...
(22) (строка полностью разрушена).
Комментарий к переводу ^
Стк. 3: о выражении «поднять ханом» и об обряде интронизации у древних тюрков по степному обычаю (поднятие бегами хана на белой кошме) см.: Кононов А.Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази хана Хивинского. М.-Л., 1958, с. 95, примеч. 115. Глагол aγyndyr- «заставить подняться», «вознести», см.: Grønbech K. Romanisches Wörterbuch. København, 1942, с.29.
(33/34)
Стк. 4: год курицы — 757 г.
Стк. 5: jasy teg- «умирать»; ср. ДТС, с. 244, s.v. jas.
Стк. 6: čad «шад», ср.: Терхинская надпись, стк. 13.
Стк. 9: a) buzuq bašy «вожди бузуков». Деление огузов (токуз-огузов) на бузуков и учуков до сих пор зафиксировано только в древнетюркской (уйгурской) «Легенде об Огузе» и зависимых от неё текстах, ср.: Бартольд В.В. Очерк истории туркменского народа. — Сочинения. Т. 2. Ч. 1. М., 1963, с. 577-578; Кононов A.H. Родословная туркмен, с. 90-91; о бузуках и учуках у мусульманских авторов см.: Агаджанов С.Г. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX-XIII вв. Аш., 1969, с. 103; б) qyz- «краснеть», «багроветь», «разъяряться»; в контексте Терхинской и Тэсинской надписей этот глагол, очевидно, следует переводить «становиться буйным, мятежным» и рассматривать как термин политического состояния.
Стк. 10: a) keŋ в значении «вражда», «ненависть», «злоба». См.: Кононов А.Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IX вв. Л., 1980, с. 182, § 325; б) Беди Берсил и Кадыр Касар ср.: Терхинская надпись, стк. 17. Имена Беди Берсила и Кадыр Касара в Терхинской надписи расположены в ином порядке: Кадыр Касар и Беди Берсил. Наличие в Тэсинской надписи парной инверсии ещё раз подтверждает установленную нами сочетаемость имён (Кляшторный С.Г. Терхинская надпись, с. 93). Имя собственное bidi в неясном контексте упомянуто в древнеуйгурской Уланкомской надписи (Северо-Западная Монголия), см.: Щербак A.M. Надпись на древнеуйгурском языке из Монголии, — ЭВ. 1961, т. 14, с. 24.
Стк. 12: здесь полный титул Элетмиш Бильге-кагана несколько отличен от его титула в первых строках Терхинской и Селенгинской надписей: вместо bilge этническое имя ujγur.
Стк. 13: имя кагана öd kenč не отождествляется по иным источникам. Сопоставление с idi kenč (Идигянь, дотронное имя Бёгю-кагана, см. выше) указывает лишь на общность ономастической модели. По консультации С.Е. Яхонтова, имя öd kenč могло быть прообразом китайской транскрипции имени первого кагана второго уйгурского царства Тэгянь-сыгина (у Н.Я. Бичурина ошибочно Шыгянь-Сыгинь, ср.: Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1. М.-Л., 1950, с. 302: «народ ещё Шы-гянь-Сыгина объявил своим государем»). В этом случае в транскрипции опущены начальный гласный и последний слог: [ü]dgän[č]. Ср. позднюю (Х в.) китайскую транскрипцию слова kenč: Hamilton J.R. Les Ouighours, с. 152.
Стк. 18: kül beg bilge qaγan — имя первого кагана третьего Уйгурского эля, правил в 744-747 гг.; подробнее об его именах и титулах см.: Hamilton J.R. Les Ouighours. с. 138.
Стк. 19: qasar qoruγ — название западной ставки Бёгю-кагана; по всей вероятности, соответствует названию qa-
(34/35)
sar qordan в надписи из Шине Усу, см.: Кляшторный С.Г. Терхинская надпись, с. 87, 90, 94. Очевидно, эта ставка, основанная ещё Элетмиш Бильге-каганом, тождественна городищу Пор-Бажын на оз. Тере-холь (Тувинская АССР); как показали раскопки С.И. Вайнштейна, Пор-Бажын является разрушенной дворцовой постройкой уйгурского времени; исследователь правильно предположил, что дворец мог принадлежать Баян-чору (Элетмиш Бильге-кагану), см.: Вайнштейн С.И. Древний Пор-Бажын. — СЭ. 1964, № 6, с. 113-114. Слово qoruγ в нарицательном значении «охраняемое», «заповедное место», см.: Doefer G. Türkische und mongolische Elemente im Neupersischen. Bd. 3. Wiesbaden, 1967, c. 451-452.
Стк. 20: eiser (?) — название восточной ставки Бёгю-кагана, в других памятниках не упомянуто.
Стк.21: toquz bujuruq «девять буюруков». Ср.: Терхинская надпись, стк. 6: «великих буюруков девять было»; по свидетельству Тан шу, уйгурский хан имел «шесть внешних министров и трёх внутренних» (Бичурин Н.Я. Собрание сведений. Т. 1 , с. 305).
* * *
Настоящая, публикация содержит лишь самые краткие пояснения к прочтению и переводу Тэсинской надписи. Совершенно очевидны трудности интерпретации фрагментарного текста и возможности неоднозначного понимания некоторых его частей. Автор надеется, что в ходе последующего обсуждения многие спорные вопросы получат удовлетворительное решение.
Примечания ^
[1] Кляшторный С.Г. Наскальные рунические надписи Монголии. — Тюркологический сборник. 1975. М., 1978, с. 152-155.
[2] Ramstedt G.J. Zwei uigurische Runeninschriften in der Nord Mongolei. Helsinki, 1913 (таблица, северная сторона стелы, знак с центральным кругом). Стела из Шине Усу (Могон Шине Усу) в издании С.Е. Малова именуется «памятник Моюн-чуру» (Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М.-Л., 1959, с. 30-44); это дотронное имя героя надписи Элетмиш Бильге-кагана встречается только в китайских источниках (Моянь-чжо < тюрк. *Баян-чор?), в рунических надписях его нет, см.: Hamilton J.R. Les Ouighours à l’époque des Cinq dynasties. P., 1955, c. 139. Надпись названа её первооткрывателем «Надписью из Шине Усу» и «Селенгинским камнем»; см.: Ramstedt G.J. Zwei uigurische Runeninschriften, с. 10; Рамстедт Г.И. Как был найден Селенгинский камень. — Труды Троицко-Кяхтинского Отделения Приамурского отдела Имп. Русского Географического общества. 1912. Т. 4. Вып.. 1, с. 34-49.
[3] Кляшторный С.Г. Терхинская надпись (Предварительная публикация). — СТ. 1980, № 3, с. 82-85; Klyashtorny S.G. The Terkhin inscription. — AOH. 1982, t. 26 (1-3), c. 335-366. Публикация Терхинской надписи вызвала многочисленные отклики. Отметим здесь: Cseglédy К.
(35/36)
A Terhin-i ujgur rovásirásos felirat török és magyar történeti és nyelvészeti vonatkozásai. — Magyar nyelv. 1981, t. 77, c. 461-462; Róna-Tas A. A kazár népnévről. — Nyelvtudományi közleménye. 1982, t. 84, No 2, c. 366-368; Bazin L. Notes de toponymie turque ancienne. — AOH. 1982, t. 26 (1-3), с. 57-60; Bazin L. Pour une nouvelle hypotese sur l’origine des Khazar. — Materialia Turcica. Bochum, 1983, Bd. 7-8, с. 51-71; Tekin T. The Terkhin inscription. — AOH. 1983, t. 27 (1-3), c. 43-68; Tekin T. Kuzey Moğolistanda yeni bir Uygur anıtı: Taryat (Terhin) kitabesi. — Türk Tarih Kurumu Belleten. 1983, c. XLVI, No 184, c. 795-838. Т. Текин, нигде не оговаривая, следует, по большей части, предложенному мною чтению и переводу надписи. Вместе с тем он предлагает ряд поправок и уточнений, лишь некоторые из которых могут быть приняты.
[4] Кляшторный С.Г. Терхинская надпись, с. 92.
[5] О находке памятника, его атрибуции и датировке 60-70-ми годами VIII в. см.: Кляшторный С.Г. Эпиграфические работы в Монголии. — Археологические открытия. 1976. М., 1977, с. 588-589.
[6] Харжаубай С. Тэсийн гэрэлт хошоо. — Хэл зохиол судлал. Улаан-баатар, 1979, т. 13, д. 15, с. 117-124; Шинэхуу М. Орхон — Сэлэнгийн руни бичгийн шинэ дусгал. — Археологийн судлал. Улаанбаатар, 1980, т. 8, д. 1, с. 36-41.
[7] Харжаубай С., с. 124.
[8] Кляшторный С.Г. Терхинская надпись, с. 83.
[9] О происхождении и имени Ань Лушаня см.: Pulleyblank E.G. The Background of the rebellion of An Lu-chan. L., 1955 (London Oriental Series, vol. 4), c. 7-23.
[10] О действиях уйгурского отряда см.: Mackerras С. The Uighur empire according to the T’ang dynastic histories. Canberra, 1972 (Asian Publications Series, № 2), c. 14-21. К. Маккерас перевёл с китайского и опубликовал в этой книге разделы об уйгурах из Цзю Тан шу и Синь Тан шу (744-840), снабдив переводы необходимыми комментариями и введением. Во всех неоговорённых случаях здесь использованы его переводы обеих танских династийных хроник.
[11] Mackerras С. The Uighur empire, c. 130, примеч. 24.
[12] Там же, с. 6, 69. Л. Базэн, исходя из чтения Тэсинской надписи С. Харжаубаем, предположил, что этот памятник сооружен Элетмиш Бильге-каганом около 750 г. (Bazin L. Pour une nouvelle hypotese sur l’origine des Khazar, c. 55). Поскольку в надписи недвусмысленно сообщается (стк. 5) о кончине Элетмиш Бильге-кагана и воцарении его сына, памятник не может быть датирован ранее 759 г.
[13] Ramstedt G.J. Zwei uigurische Runeninschriften, с. 34-35. В слове oγlymyn Рамстедт определил лишь первый знак. Визуальное изучение памятника в 1975 г. позволило мне установить чтение ещё четырёх знаков.
[15] Mackerras С. The Uighur empire, c. 62, 66, 67.
[16] Там же, с. 192; Hamilton J.R. Les Ouighours, с. 139. Предлагаемая здесь реконструкция имени Идигянь как *idi kenč (ср. öd kenč, стк. 13) основана на консультации С.Е. Яхонтова. Как показывают уйгурские документы из Восточного Туркестана, слово kenč входило в состав имен и титулов вполне взрослых людей (ср.: ДТС, с. 298).
[18] Hamilton J.E. Les Ouighours, c. 133.
[21] Mackerras С. The Uighur empire, c. 77.
[22] Там же, с. 85, 148.
[23] Müller F.W.К. Der Hofstaat eines Uiguren-Königs. — Festschrift V. Thomsen. Lpz., 1912, c. 208-209.
[24] Bang W. und Gabain A. von. Türkische Turfan-Texte. II. В., 1929, с.414-416; Asmussen Jes P. Xuastvanift. Studies in Manichaeism. Copenhagen, 1965, c. 147-148.
[25] Mackerras С. The Uighur empire, c. 79-81, 147.
[26] Там же, с. 152-153 (со ссылкой на работу К. Тасака).
[27] Чтение [e]kinti установлено нами в ходе ревизии надписи в 1974-1975 гг.; у Г. Рамстедта: kintü (Ramstedt G.J. Zwei uigurische Runeninschriften, с. 12-13).
[29] Hamilton J. Toquz-Oguz et On-Uigur. — JA. 1962, t. 250, с. 39.
[30] Ramstedt G.V. Zwei uigurische Runeninschriften, c. 44.
[31] Basin L. Les calendriers turcs anciens et médiéveux. Lille, 1974. c. 277.
[33] Hamilton J. Toquz-Oguz et On-Uigur, с. 25-26.
[35] Boodberg P.A. Selected works. Berkeley, 1979, с. 356; Hamilton J. Toquz-Oguz et On-Uigur, с. 25-29.
[36] Gabain A. von. Die Frühgeschichte der Uiguren: 607-745. — Nachrichten des Gesellschaft für Natur- und Völkerkunde Ostasiens. Hamburg, 1952, № 72, c. 18-32.
[37] Hamilton J. Toquz-Oguz et On-Uigur, c. 27.
[38] Малявкин А.Г. Тактика Танского государства в борьбе за гегемонию в восточной части Центральной Азии. — Дальний Восток и соседние территории в средние века. Новосибирск, 1980, с. 113.
[39] Там же, с. 117-120.
[40] О дате сражения см;: Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники, с. 34.
[41] Pulleyblank E. Some Remarks on the Toquz-oghuz Problem. — UAJ. 1956, Bd. 28, H. 1-2, c. 38-39.
|