главная страница / библиотека / обновления библиотеки

РА. 1997. №3. Ю.С. Худяков, К.Ш. Табалдиев, О.С. Солтобаев

Новые находки предметов изобразительного искусства
древних тюрок на Тянь-Шане.

// РА. 1997. №3. С. 142-148.

 

Важным источником для изучения культуры древних тюрок являются предметы изобразительного и прикладного искусства. В комплексах древнетюркской культуры Центральной Азии представлены каменные изваяния, петроглифы, предметы торевтики, гравированные изображения на костяных вещах. Изучение этих предметов дало возможность не только охарактеризовать особенности идеологических и эстетических представлений древних тюрок, уточнить характерные черты их жизни и быта, военного дела, но и восстановить этнографический облик кочевников.

 

В материалах культуры тюркоязычных кочевников на Тянь-Шане костяные и роговые предметы с резными многофигурными композициями встречаются очень редко (История..., 1984, с. 263). Поэтому обнаружение подобных вещей заслуживает специального рассмотрения.

 

В полевом сезоне 1995 г. в процессе раскопок курганного могильника в местности Суттуу-Булак на Тянь-Шане сотрудниками археологического отряда кафедры археологии и этнографии Кыргызского государственного университета были обнаружены костяные пластины с гравированными изображениями, представляющими собой большую художественную и историческую ценность. Местность Суттуу-Булак представляет собой высокогорное плато на Центральном Тянь-Шане. Здесь сосредоточено около сотни каменных курганов, поминальных оградок и каменных изваяний. Многие курганные насыпи имеют следы грабежа и повреждения в процессе сельскохозяйственных работ. Судя по конструкциям надмогильных сооружений, курганы и могилы сооружались на плато Суттуу-Булак длительный период — от эпохи раннего железа до этнографической современности. В полевом сезоне 1995 г. исследовались курганы хуннского, древнетюркского и монгольского времени. Результаты раскопок существенно дополняют представления о военном деле, искусстве и культуре кочевых племён Тянь-Шаня.

 

Костяные пластины с гравированными рисунками были обнаружены в процессе раскопок кург. №54 на могильнике Суттуу-Булак I.

 

До раскопок курган представлял собой пологую, слабо задернованную каменную выкладку, затянувшуюся землёй. На поверхности прослеживались отдельные валуны. В процессе зачистки была выявлена плоская выкладка из речных валунов неправильной округлой формы. Над насыпью находилась могильная яма овальной формы, ориентированная по длине по линии северо-восток - юго-запад. На дне могильной ямы, на глубине 0,9 м, находилось погребение взрослого человека с бараном. Скелет погребённого, судя по сопроводительному инвентарю, взрослой женщины, лежал на спине, с разворотом на левую сторону. Череп лежал на левой стороне, руки вытянуты на левую сторону, ноги слегка согнуты в коленях. Погребенная была ориентирована головой на юго-запад. Под скелетом находились следы тлена. Вероятно, это была подстилка из кошмы. В области левого плеча погребённой женщины найдена пара костяных пластин, между которыми находился обломок истлевшего деревянного предмета. Возможно, что рукоятка. На поверхности одной из пластин имеется резной орнамент в виде геометрических фигур. В области пояса погребённой найдена пара костяных пластин с гравированными изображениями. Под костями скелета обна-

(142/143)

ружены обломки бронзового зеркала, бронзовая пуговица, обрывки ткани, два пряслица.

 

В юго-восточной части могилы лежал скелет барана на правом боку, с согнутыми в суставах ногами. Баран ориентирован головой на юго-запад, в ту же сторону, что и погребённая. В восточному углу могилы вдоль стенки были оставлены части деревянного остова седла в разобранном виде, луки и полки ленчика. Передняя лука имеет рельефный орнамент. Здесь же обнаружены остатки сильно коррозионного железного стремени (рис. 1, 1).

 

Раскопанное погребение обращает на себя внимание своеобразием погребального обряда и сопроводительного инвентаря.

 

Погребения человека с целой тушей барана и предметами конского убранства в Центральной Азии относятся к эпохе раннего средневековья (Нестеров С.П., 1990, с. 83, 84). Они представляют собой один из видов захоронений, относящихся культуре древних тюрок. Среди исследованных в Саяно-Алтае погребений с бараном большая часть относится к числу захоронений детей и подростков. Очень редко встречаются погребения взрослых людей с бараном (Нестеров С.П., 1990, с. 83). На Тянь-Шане захоронения с бараном обнаружены на могильнике Ала-Мышик в долине р. Нарын и в Алайской долине (Бернштам А.Н., 1952, с. 81, 84). В Ала-Мышикском могильнике исследовано захоронение человека в подбойной могиле. Скелет человека находился в подбое, а скелет барана — во входной яме. Около барана обнаружены предметы конской сбруи. В другой могиле скелет барана сопровождал захоронение трёх человек. В Алайской долине исследовано детское погребение с бараном. Ориентировка человека и животного в могиле в одну и ту же сторону на Тянь-Шане встречается очень редко. Однако она не имеет значения культурного и хронологического показателя, поскольку могилы с разной ориентировкой присутствуют в составе одного и того же могильника. Нахождение в могиле с бараном предмета конской сбруи позволяет считать, что баран выполнял роль верхового животного. Не случайно баранов чаще всего помещали в могилы к умершим детям. Известно, что у центральноазиатских кочевников дети учились езде верхом на баранах, со временем пересаживаясь на лошадей (Бичурин Н.Я., 1950, с. 40). В погребениях взрослых людей баран являлся заменителем лошади (Грязнов М.П. и др., 1979, с. 155). Вероятно, это происходило в тех случаях, когда семья умершего не могла пожертвовать для свершения похорон лошадь (Нестеров С.П., 1990, с. 84). Видимо, замена лошади бараном при совершении похоронного обряда в рассматриваемом погребении привела к тому, что седло было помещено не на теле животного, а в углу могильной ямы в разобранном виде.

 

Облик сопроводительного инвентаря в исследуемом захоронении позволяет уточнить его хронологию. Деревянный остов седла состоял из передней и задней лук и полок ленчика. Передняя лука высокая, дугообразная. На лицевой поверхности луки вырезан рельефный орнамент в виде стилизованных растительных побегов, состоящих из семи волютообразных фигур с трёхлепестковыми завитками, симметрично расположенных на орнаментальном поле. По нижнему краю луки вырезана полоса окружностей, соединённых между собой общей линией (рис. 1, 2).

 

Хотя рельефный тип орнаментации для украшения передней луки седла выглядит вполне оригинальным, сам мотив растительного орнамента и характер оформления фигур можно считать типичными для орнаментального искусства кочевников периода раннего средневековья. Они широко представлены в торевтике кочевников Центральной Азии VIII-X вв. н.э. (Маршак Б.И., 1971, с. 60). Считается, что подобные мотивы восходят к стилизованным изображениям виноградной лозы, заимствованным кочевниками из художественной традиции Ирана и Средней Азии (Даркевич В.П., 1976, с. 75).

 

Полки ленчика имеют округлые лопасти в нижней части. Подобная особенность характерна для древнетюркских сёдел, найденных в памятниках VII-VIII вв. в Саяно-Алтае и на Тянь-Шане. Аналогичные по конструкции сёдла были обнаружены

(143/144)

Рис. 1. Погребение в кургане 54 могильника Суттуу-Булак I.

1 — захоронение женщины с бараном; 2 — передняя лука седла.

(Открыть Рис. 1 в новом окне)

 

С.И. Вайнштейном при раскопках древнетюркских погребений с конем на могильнике Кокэль в Туве (Ванштейн С.И., 1966, с. 77). Большая серия таких сёдел найдена авторами настоящей статьи в процессе исследования захоронений с конём на могильнике Беш-Таш-Короо II и Беш-Таш-Короо III в Кочкорской долине на Тянь-Шане (Табалдиев К.Ш., Худяков Ю.С., 1992, с. 110). Обнаруженные в могиле сильно коррозированные остатки железного стремени не позволяют реконструировать с достаточной полнотой его форму, чтобы учесть при определении хронологии памятника. Найденные в погребении пряслица и обломок зеркала в хронологическом отношении не показательны. Среди предметов, найденных непосредственно со скелетом погребённой женщины, наибольший интерес представляют парные костяные пластины. Одна пара пластин, украшенная геометрическим орнаментом, была обнаружена у левого плеча умершей. Пластины служили обкладками какого-то деревянного предмета, например рукоятки плети. Однако местоположение накладок не даёт достаточных оснований для определения назначения предмета, в состав которого они входили.

 

Пара костяных накладок с гравированными рисунками была найдена в области пояса умершей, у правого локтевого сустава. Накладки имеют подпрямоугольную форму со слегка вогнутыми краями. Верхние концы накладок оформлены в виде

(144/145)

раздвоенного рыбьего хвоста. Длина полномерной накладки 7, ширина 2,6 см. Вторая накладка укороченная. Её длина 5, ширина 2,6 см. Укороченная накладка дополнена пластиной без рисунков длиной 2, шириной 2,5 см. На поверхности накладок имеются рисунки, выполненные резьбой с помощью острого режущего инструмента. На тыльной стороне пластин имеется сетчатая нарезка для приклеивания к основанию предмета, накладками которого они являлись. Близкие по форме пластины с геометрической орнаментацией были обнаружены Д.Г. Савиновым в погребениях с конем VII-VIII вв. на могильнике Узунтал в Горном Алтае, он считает их игольниками, состоящими из двух створок (Савинов Д.Г., 1982, с. 107, 111). Внешняя поверхность пластин заполирована. Верхние концы пластин оформлены идентично, в виде стилизованного раздвоенного рыбьего хвоста. Она окаймлена узкой полоской с косыми насечками, разделены пополам вертикальной полосой и отделены от остальной части пластин горизонтальной полосой с косыми насечками. Поверхность наверший пластин заполнена дугообразными фигурами, имитирующими рыбью чешую.

 

На поверхности полномерной пластины изображена батальная сцена. На поле боя противостоят друг другу шестеро мужчин-воинов, по трое с каждой стороны. Двое мужчин с левой стороны изображены стреляющими с колена из луков. Третий упал на четвереньки, в руках у него лук. У них короткие волосы до плеч, характерные профили с выступающими носами и узкими усами. Стреляющие воины изображены в ламеллярных панцирях с подолом до колен и сложносоставными луками. С правой стороны изображены два лучника, стреляющие из луков с колена. Третий воин нарисован до пояса. В правой руке у него палаш с длинной рукоятью и перекрестьем, которым он замахнулся на упавшего противника. Все воины изображены с длинными распущенными волосами, большими усами. У них довольно крупные, но не выступающие носы и узкие миндалевидные глаза. Возможно, таким образом показана монголоидность. Лучники изображены в ламеллярных панцирях с подолом до колен и сложносоставными луками. На поясе у одного из лучников с правого бока изображён колчан, слегка расширяющийся к днищу. Воин с саблей изображён в запашной одежде с отворотами на груди и обшлагами на рукавах.

 

На наш взгляд, на рисунке подчёркнута разная этническая принадлежность противоборствующих групп воинов. Воины с правой стороны пластины с длинными распущенными волосами до поясницы, один из которых изображен в халате с отворотами, несомненно, тюрки (История..., 1984, с. 228, 233; Могильников В.А., 1981, рис. 21, 22). Противостоящие им воины с короткой причёской, видимо, согдийцы (Гафуров Б.Г., 1989, с. 311, 312). Батальная сцена размещена по всей длине пластины. Рассматривать её можно, разместив пластину горизонтально (рис. 2, 1).

 

На поверхности укороченной пластины изображено двое людей. В верхней и нижней части рисунка — полосы, заполненные сетчатой штриховкой, ограничивающие пространство композиции. Нижняя полоса расположена горизонтально, верхняя изогнута, образуя выступ. Создаётся впечатление, что на рисунке изображена внутренняя часть юрты, внутри которой находятся две человеческие фигуры. Одна из них, с правой стороны, изображена анфас. У неё непропорционально большая голова с округлым овалом лица. Показаны узкие брови вразлёт, узкие миндалевидные глаза, прямой нос и маленький узкий рот. На голове — трёхрогий головной убор. На теле изображён запашной халат с треугольными отворотами на груди и полосой вдоль борта, на рукавах — обшлага. Руки опущены. Ноги не изображены. Видимо, фигура нарисована сидящей. С левой стороны — фигура человека в профиль. У него длинные распущенные волосы, узкие брови, миндалевидные глаза, прямой нос, длинные усы. На человеке — запашной халат с треугольными отворотами на груди и полосой вдоль борта. В руке у него — небольшой предмет, возможно, сосуд типа кружки с расширенным туловом и суженной горловиной. Совершенно очевидно, что на рисунке изображены мужчина и женщина в характерной для тюрок одежде — халатах с отворотами. Женщина — в трёхрогом головном уборе, характерном для изображения женщин на известном Кудыргинском валуне на Алтае и для женских каменных изваяний Семиречья и

(145/146)

Рис. 2. Изображения на пластинах.

1 — батальная сцена; 2 — мужчина и женщина.

(Открыть Рис. 2 в новом окне)

 

Тянь-Шаня (Гаврилова А.А., 1965, табл. VI, 2; Ермоленко Л.Н., 1995, с. 54). У мужчины длинные распущенные волосы и усы — характерные черты этнографического облика древних тюрок. Рисунок женщины, вероятно, соответствует эстетическому идеалу тюркских источников (рис. 2, 2).

 

Сцена на укороченной пластине размещена вертикально, т.е. ориентирована перпендикулярно композиции на полномерной пластине. По своему содержанию она служит изображением семейной идиллии, своего рода антитезой батальной сцене на полномерной пластине. При таком понимании оба рисунка можно рассматривать в качестве последовательно сменяющих друг друга эпизодов одного повествовательного сюжета, объединённого деяниями главного героя-воина. Сокрушив врагов в жесткой битве, он может отдохнуть от ратных подвигов в своей юрте в обществе любимой женщины.

 

Подобные эпизоды достойной жизни древнетюркских воинов рисует эпитафийная лирика, в которой перечисляются заслуги умерших героев и выражается сожаление о том, что они «не насладились» и «отделились» от земных благ (Малов С.Е., 1952, с. 11, 17, 26, 38, 43, 46, 48, 51, 55, 96). Аналогичные сюжеты характерны и для произведений эпического жанра, действующими лицами которых могут быть вымышленные герои. В памятниках изобразительного искусства кочевников Средней Азии встречаются изображения батальных сцен с участием пехотинцев и всадников с обеих сторон (Пугаченкова Г.А., 1989, рис. 70, 71). При анализе многофигурных

(146/147)

композиций на тепсейских планках высказывались предположения о том, что они могли быть иллюстрациями к повествованию о деяниях героев, которыми пользовались сказители во время исполнения эпических произведений (Грязнов М.П. и др., 1979, с. 145). Не исключено, что аналогичным образом могли использоваться и пластины с рисунками из Суттуу-Булака вне зависимости от того, каким было утилитарное назначение предмета, в состав которого они входили. Не противоречит такому пониманию и обнаружение пластин с рисунками в женском захоронении, поскольку у кочевых народов женщины могли иметь отношение к фольклорной традиции.

 

Вполне возможны и иные трактовки изображений на пластинах из Суттуу-Булака, которые представляют собой яркий образец изобразительного искусства западных тюрок VII-VIII вв. на Тянь-Шане.

 

Список литературы.   ^

 

Бернштам А.Н., 1952. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алтая // МИА. №26.

Бичурин Н.Я., 1950. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Ч. I. М.; Л.

Вайнштейн С.И., 1966. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры // СЭ. №3.

Гаврилова А.А., 1965. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён. М.; Л.

Гафуров Б.Г., 1989. Таджики. Кн. 1. Душанбе.

Грязнов М.П., Завитухина М.П., Комарова М.Н., Миняев С.С., Пшеницина [Пшеницына] М.Н., Худяков Ю.С., 1979. Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. Новосибирск.

Даркевич В. П., 1976. Художественный металл Востока. М.

Ермоленко Л.Н., 1995. К проблеме изваяний в «трёхрогих» головных уборах // Наскальное искусство Азии. Вып. I. Кемерово.

История Киргизской ССР, 1984. Т. I. Фрунзе.

Малов С.Е., 1952. Енисейская письменность тюрков. М.; Л.

Маршак Б.И., 1971. Согдийское серебро. М.

Могильников В.А., 1981. Тюрки // Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М.

Нестеров С.П., 1990. Конь в культах тюркоязычных племён Центральной Азии в эпоху средневековья. Новосибирск.

Пугаченкова Г.А., 1989. Древности Мианкаля. Ташкент.

Савинов Д.Г., 1982. Древнетюркские курганы Узунтала // Археология Северной Азии. Новосибирск.

Табалдиев К.Ш., Худяков Ю.С., 1992. Реконструкция конского убранства древних тюрок Тянь-Шаня // Вторые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Ч. I. Омск.

 

Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск

Кыргызский государственный национальный университет, Бишкек

 

(147/148)

 

Yu.S. Khudaykov, K.Sh. Tabaldiev, O.S. Soltobaev

NEW FINDS OF OLD TURKS ART OBJECTS IN TIEN-SHAN   ^

Summary

 

The article is devoted to the analysis of bone plates with engravings that have been uncovered in the Suttuu-Bulak burial site discovered in the Tien-Shan Mountains. The plates were found in the tomb with a dead woman accompanied by sheep. The tomb is attributed to the Ancient Turkic culture that dates back to the seventh — the eighth centuries AD. One of the plates depicts a battle scene. There are two groups of warriors who are shooting from their bows and fighting with broad swords. One of the groups represents the Turks, their counterparts seem to be Sogdians. The second plate depicts a Turkish male and a female in a yurt. Both drawings are connected with each other by a common plot showing the life and a daily routine of an ancient Turk warrior, probably, an epic hero.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

наверх

главная страница / библиотека / обновления библиотеки