Н.А. Боковенко

К вопросу о датировке
некоторых енисейских изображений всадников.

// Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология. Новосибирск: 1987. С. 75-80.

В ходе более чем двухсотлетней истории научного изучения енисейских петроглифов создана большая источниковая база, выработана методика их датирования, выявлены стилистические особенности рисунков различных эпох. [1] Петроглифы — полноценный, хотя и специфичный источник, ярко характеризующий изобразительное творчество древних народов. В некоторых случаях он освещает стороны культуры, которые совершенно не получили отражения в других археологических материалах.

Исследователями выработаны следующие методические принципы датирования петроглифов: 1) стратиграфический (перекрывание изображений культурным слоем, друг другом, а также нахождение рисунков в археологических памятниках), 2) топографический (расположение плоскостей с рисунками на местности, по ярусам и на самой плоскости), 3) по патинизации, 4) по технике выбивки и следам инструмента, 5) сравнительно-сопоставительный (сопоставление изображений с предметами изобразительного искусства, выполненными в мелкой пластике, и т.д.), 6) стилистический (учитывающий сюжет и композицию). С их помощью были выявлены неолитический, окуневский, карасукский, тагарский, таштыкский и тюркский пласты изображений.

Рис. 1. Изображения всадников (по Я.А. Шеру).

(Открыть Рис. 1 в новом окне)

В данной работе будут анализироваться фигуры всадников (рис. 1, 3), датированные Я.А. Шером тюркским временем, [2] что, на наш взгляд, весьма проблематично. Изображения силуэтные, «фигура лошади дана почти схематично, но в то же время она достаточно изящна», [3] ноги устремлены вперёд (поза внезапной остановки), голова приподнята, тонкий хвост изогнут дугой. Всадник с султаном (косой?) на голове держит повод в руках, за его спиной торчит лук. Полевые наблюдения последних лет, а также всесторонний анализ этих «тюркских» изображений всадников и сюжетов, связанных с ними, позволяют отнести их к более раннему времени — скифо-тагарскому. Основанием для этого заключения служит находка среди камней северо-восточной стенки таштыкского склепа 2 в пункте Тепсей III плиты красного девонского песчаника с выбитым изображением всадника (рис. 2, 3). Выбивка силуэтная, неглубокая, среднеточечная. Плита использова-

(75/76)

Рис. 2. Изображения коней и всадников.

1, 2 — могильник на северном берегу Варчи I (по Н.В. Леонтьеву), 8 — 2 археологический пункт Тепсей III; 4, 8 — гора Седловина; 6 — Кавказская писаница.

(Открыть Рис. 2 в новом окне)

лась в качестве строительного материала, поэтому датпруется либо таштыкским временем, либо более ранним. Таштыкский изобразительный стиль, известный по знаменитым тепсейским планкам [4] (кстати, из соседнего склепа 1), достаточно своеобразен и широко представлен на Енисее. Тепсейское изображение всадника частично совпадает с анализируемым (поза, положение рук, султан на голове, наличие горита или лука за спиной), сходны и контуры тела коня. Но на тепсейской плите конь, которого можно считать «тюркским», изображён с четырьмя, а не с двумя ногами. Однако это отклонение вполне естественно для рисунков скифской эпохи. [5] Кроме того, подробный стилистический анализ, проведённый Я.А. Шером, [6] достаточно убедительно показывает большую близость изображений, выполненных в скифо-сибирском стиле (II группа), с «тюркскими» всадниками (IV группа), а не с таштыкскими (III группа), что ещё раз свидетельствует в пользу удревнения так называемых «тюркских».

Изображения енисейских всадников раннего средневековья (времени сложения древнехакасского государства) весьма полно представлены как на петроглифах, так и на предметах из погребальных памятников. [7] Кони запечатлены либо стоящими, либо в движении. Туловище грузное, голова с толстой шеей, на гриве часто изображены три зубца, хвост может быть показан в разном положении, иногда завязан узлом. Всадники, как правило, в одежде, с оружием (луком, копьём), с волосами, заплетёнными в несколько тонких косичек. Ноги свисают ниже брюха коня, но

(76/77)

изредка, как это видно на замечательной бронзовой бляхе из Копенского чаа-таса, вдеты в стремена, [8] которые появились в тюркское время.

На Енисее сейчас достаточно надёжно выделяется карасукский пласт изображений животных (в основном лошадей), колесниц, повозок и людей. [9] Рисунки весьма своеобразны и схематичны (рис. 2, 1, 2) и по карасукским погребальным комплексам могильника Северный Берег Варчи I, Хара-хая, улус Полтакова и другим [10] датируются карасукским временем. Изображения колесниц, повозок и лошадей, выполненные в аналогичном стиле, широко представлены на памятниках эпохи бронзы не только в Минусинской котловине, но и в Казахстане, [11] на Алтае, [12] в Туве [13] и Монголии. [14] Эти сюжеты, видимо, доживают до скифского времени. [15] Так, на горе Седловина под Минусинском встречено несколько многофигурных композиций, интересных в хронологическом отношении. На одной из них изображения пеших воинов в головных уборах (с султанами) перекрывают фигуру лошади карасукского времени (рис. 2, 4). Воины запечатлены в единой композиции и выполнены в той же технике выбивки, что и колесница (повозка). Это указывает, по-видимому, на их скифскую принадлежность. Вместе с тем изображения воинов (с султанами) совершенно аналогичны всадникам из Тепсея III (рис. 2, 3), а также скифским и «тюркским» (по Я.А. Шеру) (рис. 1, 1, 3). На другой грани горы Седловина выбита ещё одна композиция, в центре которой всадник, держащий поводок стоящей сзади лошади (рис. 2, 5). По стилистическим особенностям (поза наездника, расположение рук, лук за спиной, пропорции и постановка ног лошади) данное изображение близко к так называемым тюркским. Под этими рисунками у самой земли, на периферийной, неудобной для выбивки части плоскости позднее в характерной таштыкской манере выбита фигура лошади. На третьей грани горы рассматриваемые «тюркские» всадники показаны выше и в центре, всадники таштыкского времени изображены ниже и на периферийной части плоскости. [16]

Следовательно, «тюркские» изображения всадников на Енисее создавались позже карасукского времени, но раньше таштыкского. Тесинский временем (II-I вв. до н.э.) их тоже, видимо, нельзя датировать, так как изображения всадников этого времени хотя и весьма близки, [17] но отличаются от «тюркских» постановкой передних ног (рис. 2, 6). Скорее всего, последние относятся к скифо-тагарскому времени и были выбиты в промежутке между карасукским и тесинским периодами.

На некоторых енисейских писаницах (Усть-Туба, Тепсей, Хызыл-Хая и др.) встречается односюжетная композиция: сверху или в центре — изображение человека в сложном головном уборе и с посохом (жезлом) в руке, рядом с ним или ниже — несколько скачущих друг за другом всадников (рис. 3, 1; 4; 5, 1). По сюжету и стилистическим особенностям рисунков эти писаницы весьма близки (скорее всего, и однородны), что свидетельствует о важности их смыслового значения для древнего населения Минусинской котловины. По-видимому, здесь отражён какой- то значимый момент в жизни народов данного времени или же проиллюстрирован излюбленный эпический или мифологический сюжет I тыс. до н.э.

На писанице Хызыл-Хая есть изображения котлов (рис. 3, 2), аналогичных тагарский бронзовым котлам, [18] а также изображениям котлов на Боярской (Большой и Малой) писанице, которую М.А. Дэвлет датирует концом I тыс. до н.э. [19] «Тюркские» всадники на писаницах сочетаются с изображениями пеших воинов на полусогнутых ногах, с удлинённым телом. На Оглахтинских писаницах воин, выполненный в этой изобразительной манере, изображён рядом с всадником на лошади, запечатлённым в скифо-сибирском стиле. Аналогичные рисунки относят к раннему этапу его развития. [20] Необходимо отметить, что стилистические особенности этих «тюркских» всадников в большей степени представлены в скифском пласте, чем в средневековом. Кроме того, они напоминают

(77/78)

сюжет на знаменитом войлочном ковре из пятого Пазырыкского кургана. [21] На нём — человек в длинной одежде, в сложном головном уборе и с «цветущей ветвью в руке» сидит на троне, перед ним всадник, который как в содержательном, так и в выразительном плане похож на анализируемого. Экстетьер коня: наличие изогнутого хвоста (в нахвостнике), зубцов на гриве; поза всадника; висящий лук с торчащим за спиной кон-

(78/79)

Рис. 5. Писаницы Хакасии.

1 — Хызыл-Хая (по X. Аппельгрен-Кивало); 2 — Большая Боярская (по М.А. Дэвлет).

(Открыть Рис. 5 в новом окне)

цом — все эти признаки свидетельствуют в пользу скифской датировки «тюркских» всадников Енисея.

Отличие этих схематичных изображений всадников от широко известных, выполненных в скифо-сибирском «зверином» стиле, можно объяснить (пока предположительно) наличием в енисейском изобразительном искусстве двух традиций: классической скифо-сибирской и более лаконичной, схематизированной, идущей, скорее всего, от карасукского времени.

Из всего вышесказанного следует, что при анализе произведений искусства, как, впрочем, и остального археологического материала, необходимо учитывать по крайней мере три больших пласта признаков (они могут относиться к деталям отдельного образа, сюжету в целом, композиции).

1. Эпохальные, характеризующие особенности эпохи, периода, проявляются в манере исполнения (например, постановка ног у животных в раннескифском «зверином» стиле [22]) и в сюжетах (образ Мирового дерева, [23] изображение колесницы).

2. Региональные, характеризующие специфику развития местных традиций (например, саяно-алтайская манера изображения рогов у оленей, клювовидность морды и т.д.). [24]

3. Характеризующие конкретную археологическую культуру (например, таштыкский изобразительный стиль; наличие котлов и сложных многофигурных композиций, подчинённых единому замыслу, в тагарском изобразительном искусстве (писаницы Хызыл-Хая, Боярская), характерная изогнутость ног тагарских воинов и т.д.).

Примечания.   ^

[1] См.: Нисканен Р.А. Наскальные изображения на территории СССР. Указатель литературы 1962-1975 гг. — Петрозаводск, 1977. — С. 5-12, 87-130; Дэвлет М.А. Петроглифы Улуг-Хема. — М., 1976; Она же. Петроглифы на кочевой тропе. — М., 1982; Она же. Петроглифы Енисея: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. — М., 1982; Бобров В.В. Художественные и стилистические особенности в скифо-сибирском зверином стиле // ИЛАИ. — Кемерово, 1976. — Вып. 7. — С. 42-59; Леонтьев Н.В. Колёсный транспорт эпохи бронзы на Верхнем Енисее // Вопросы археологии Хакасии. — Абакан, 1980. — С. 65-84; Николаева Т.В. Изображения на плитах оград курганов тагарской культуры: Автореф. дис.... канд. ист. наук. — Кемерово, 1983; Пяткин Б.Н. Некоторые вопросы датировки петроглифов Южной Сибири // Археология Южной Сибири. [ Вып. 9 ] — Кемерово, 1977. — С. 60-67; Савинов Д.Г. К вопросу о хронологии и семантике изображений на плитах оград тагарских курганов (по материалам могильников у горы Туран) // Южная Сибирь в скифо-сарматскую эпоху. — Кемерово, 1976. — С. 57-72; Шер Я.А. Ранний этап скифо-сибирского звериного стиля // Скифо-сибирское культурно-историческое единство. — Кемерово, 1980. — С. 338-347; Он же. Петроглифы Средней и Центральной Азии. — М., 1980; и др.

[2] Шер Я.А. Петроглифы... — С. 37, рис. 6, 3.

[3] Там же. — С. 38.

(79/80)

[4] Грязнов М.П. Миниатюры тапггыкской культуры // АС ГЭ. — Л., 1971. — Вып. 13. — Рис. 3-4.

[5] Шер Я.А. Ранний этап.... — Рис. 83, 120.

[6] Там же. — С. 50 и след.

[7] Евтюхова Л.А. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). — Абакан, 1948. — С. 47, рис. 80; с. 105, рис. 188-191; Кызласов Л.Р. Древнехакасская культура чаатас VI-XI вв. // Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. — М., 1981. — Рис. 21.

[8] Евтюхова Л.А. Указ.соч. — Рис. 80.

[9] Леонтьев Н.В. Указ. соч. — С. 69-81.

[10] Там же. — С. 72.

[11] Кадырбаев М.К., Марьяшев А.Н. Наскальные изображения хребта Каратау. — Алма-Ата, 1977. — Рис. 5, 8-9.

[12] Окладников А.П., Окладникова Е.А., Запорожская В.Д., Скорынина Э.А. Петроглифы Горного Алтая. — Новосибирск, 1980. — Рис. 152 и след.

[13] Дэвлет М.А. Петроглифы... [1982] — Рис. 8.

[14] Волков В.В. Древние колесницы Монголии // Studia Archaeologica. — Улан- Батор, 1972. — Т. 5. — С. 6.

[15] Пяткин Б.Н. К проблеме хронологического определения петроглифов предскифского времени на среднем Енисее // Тезисы докладов Всесоюзной археологической конференции «Проблемы скифо-сибирского культурно-исторического единства». — Кемерово, 1979. — С. 126-129.

[16] Дэвлет М.А., Бадер Н.О., Даркевич В.П., Леонтьев Н.В. Петроглифы Енисея // АО 1978 г. — М., 1979. — С. 223-224.

[17] Вяткина К.В. Шалаболинские (тесинские) наскальные изображения // СМАЭ. — М.; Л., 1949. — Т. 12. — С. 417-484; Леонтьев Н.В., Боковенко Н.А. Кавказская писаница на реке Tyбe // КСИА, 1987. — №2 [вып. 184].

[18] Боковенко Н.А. Бронзовые котлы эпохи ранних кочевников в азиатских степях // Проблемы западно-сибирской археологии. Эпоха железа. — Новосибирск, 1981. — С. 42-52.

[19] Дэвлет М.А. Большая Боярская писаница. — М., 1976. — С. 9.

[20] Шер Я.А. Петроглифы... — С. 244, рис. 120.

[21] Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. — М.; Л., 1953. — Табл. XCV.

[22] Марсадолов Л.С. О территориальных границах единого художественного стиля в I тысячелетии до н.э. // Скифо-сибирский мир (искусство и идеология). — Кемерово, 1984. — С. 44, рис. 1.

[23] Шер Я.А. Мифологические сюжеты в петроглифах Южной Сибири скифского времени // Скифо-сибирский мир (искусство и идеология). — Кемерово, 1984. — С. 78-80.

[24] Бобров В.В. Указ.соч. — С. 43 и след.; Грязнов М.П. Саяно-алтайский олень (этюд на тему скифо-сибирского звериного стиля) // Проблемы археологии. — Л., 1978. — Вып. 2. — С. 222-231.

наверх