М.И. Артамонов

Вопросы хронологии скифо-сибирского золота.

// СА. 1971. №3. С. 40-57.

Посвящается памяти С.И. Руденко.

1. Гривны и браслеты с втулками и шарнирами.

В 1962 г. С.И. Руденко впервые издал замечательную Сибирскую коллекцию золотых вещей, собранную в основном ещё при Петре I, но до этого в течение почти 250 лет остававшуюся не опубликованной. [1] Ввиду этого Сибирская коллекция не была научно освоена и интерпретирована, тем более что существовали ещё и другие непреодолимые препятствия, например отсутствие хронологически определённого сравнительного материала. Находки на Алтае [2] в изобилии дали такой материал, и естественно, что С.И. Руденко первым использовал его в отношении к сибирскому золоту. В тексте его публикации сибирских золотых вещей дана хронологическая классификация основной части этой коллекции, основанная на сопоставлениях, которые раньше были невозможны.

В прошлом, когда алтайские курганы ещё не раскапывались и сибирское золото можно было сравнивать только с находками в сарматских курганах, утвердилось мнение, что оно в целом не только не древнее, но даже моложе найденных в этих курганах вещей с инкрустациями. Попытки углубить хронологию отдельных вещей Сибирской коллекции, основанные на аналогиях с вещами Амударьинского клада, [3] также оказались не слишком успешными, так как сопоставимые с сибирскими произведениями вещи, имеющиеся в составе этого клада, сами не имели прочной хронологии. [4]

В настоящее время положение существенно изменилось. Алтайские курганы благодаря карбонному и дендрохронологическому анализу полу-

(40/41)

чили сравнительно твёрдую датировку, а успехи в исследовании иранского искусства позволили по-новому подойти к давно известным памятникам Амударьинского клада. Опираясь на аналогии в тех и других материалах, вопросы хронологии сибирского золота ныне можно решить уже не путём субъективных впечатлений, а пользуясь приёмами сравнительного изучения, начало которому положено С.И. Руденко. Но только начало, так как задача остается весьма трудной и потребует дальнейших усилий специалистов. Далеко не со всеми заключениями С.И. Руденко можно согласиться, да и предлагаемые мной решения задачи не все и не для всех окажутся приемлемыми. В Сибирской коллекции Петра I находится около 250 разнообразных предметов, которые делятся по своему назначению на несколько категорий: поясные застёжки, гривны, браслеты, украшения конской сбруи, статуэтки, сосуды и др. Естественно, что рассмотреть все их в одной статье невозможно. [5] Поэтому сначала я остановлюсь на одной группе золотых вещей этой коллекции — на довольно многочисленных гривнах и браслетах, нередко украшенных по концам скульптурными изображениями животных, представленных только головой или целой фигурой, а иногда даже сценой из двух и более фигур. Одни из них согнуты из проволоки различной толщины, другие из трубок. И те и другие имеют форму либо кольца с несомкнутыми, или, с заходящими друг за друга концами, либо спирали, состоящей из нескольких витков. Гривны из трубок чаще всего собраны из нескольких напаянных друг на друга колец, завершающихся сверху полукольцом.

Жёсткая структура гривен и браслетов из трубок вызывает необходимость в специальных устройствах, с помощью которых можно было бы надевать их на шею или на руку. С этой целью они делаются разъёмными. Имеются два способа скрепления разъёмных частей — втулка и шарнир. При первом из них разъёмные части образующих окружность трубок соединяются между собой деревянным стержнем соответствующей толщины, на который они насаживаются своими смежными концами. С целью подстраховки такое крепление нередко дополняется цепочкой, соединяющей смежные концы посредством припаянных к каждому из них колечек.

Шарнир устраивается в виде петель по концам каждой из соединяемых частей с таким расчётом, чтобы петли одной из них входили в промежутки между петлями другой. В эти петли пропускается вертикальный стержень, у одного края съёмной части обычно расклёпанный на концах так, чтобы она, вращаясь на нём, могла быть отведена в сторону при надевании гривны или браслета, а с другого — составляющий запор, который легко вынимается из петель и для предохранения от потери прикреплён цепочкой к трубке.

Примером гривны из двух соединённых втулкой частей может служить, пожалуй, самый замечательный образец подобного рода предметов во всей Сибирской коллекции. Это гривна из золотого полого кольца с заходящими друг на друга концами, украшенными скульптурными фигурками львиных грифонов. [6] Она состоит из двух половин, соединявшихся между собой деревянной втулкой и цепочкой между колечками, напаянными на смежных концах трубки. Противоположные заходящие друг на друга концы трубки с насаженными на них фигурками грифонов скреплены между гобой вертикальным гвоздиком.

Каждая фигурка грифона отлита из двух спаянных половинок [прим. сайта: видимо, следует читать — ‘сделана из двух спаянных литых половинок’] и имеет отдельно изготовленную голову. Это крылатые львиные грифоны, представленные в динамической позе — лежащими в готовности к прыжку. У них оскаленная пасть на вытянутой голове, козлиные рога с чашечками на концах, изогнутые крылья и изгибающийся хвост. Все части фигуры

(41/42)

обильно уснащены гнёздами для инкрустаций; глаза, складки на морде, рога, чешуеобразная грива, крылья, рёбра, бедро, хвост были покрыты вставками из бирюзы, отнюдь не нарушающими, а, наоборот, выделяющими формы зверя. Вдоль крыльев эти вставки листообразны, на рёбрах — в виде дуг, а на бёдрах — в виде кружка с криволинейными треугольниками по сторонам. Близкое сходство этих фигурок с грифонами на браслете из Амударьинского клада, [7] а через него с изображениями львиных грифонов, выложенных цветными кафелями на стенах дворца в Сузах, [8] не оставляет сомнений в ахеменидско-персидском происхождении рассматриваемой гривны, а равным образом и в её дате — V в. до н.э., что было установлено ещё Е. Придиком. [9]

Не менее замечательна вторая гривна из той же коллекции, согнутая из массивной трубки в кольцо с заходящими друг на друга концами, украшенными литыми фигурками львов. [10] Она тоже состоит из двух половинок, соединявшихся деревянной втулкой. Львы здесь представлены тоже лежащими, с головой на вытянутых передних лапах, но с более сжатыми формами, чем грифоны предшествующего экземпляра. И здесь фигуры животных покрыты гнёздами для несохранившихся инкрустаций, условными формами передающими гриву, рёбра, мускулатуру бёдер, детали морды и изгибающегося хвоста, заканчивающегося головкой грифа. Среди инкрустаций преобладают сравнительно крупные фигуры — полукружия с вогнутым основанием, криволинейного треугольника и так называемой запятой — листовидной фигуры с изогнутым острым концом, распространённой в алтайских изображениях, с которыми львы на гривне сближаются и рядом других признаков, например формой уха с завитком в основании, трактовкой лап с длинными пальцами и др. [11] Это несомненно изделие местных сибирских мастеров, представляющее собой переработку не слишком отдалённого переднеазиатского образца, относящегося, вероятно, к тому же времени, что и Пазырыкские курганы на Алтае, т.е. к V-IV вв. до н.э. [12]

Во 2-м Пазырыкском кургане, относящемся к концу V — началу IV в. до н.э., найдены части гривны, состоящей из изогнутой медной трубки, в концы которой вставлялись вырезанные из рога и покрытые золотом рельефные фигурки львиных грифонов с козлиными рогами, лежащих один за другим по три с каждой стороны. [13] И эта гривна и в особенности украшавшие её львиные грифоны являются свободным воспроизведением того типа ахеменидско-персидских гривен, прекрасным примером которых является рассмотренная золотая гривна с грифонами на концах из Сибирской коллекции Петра I. Роговые наконечники, составляющие значительную часть окружности пазырыкской гривны, делали ненужным специальное устройство для её надевания — они вставлялись в концы согнутой дугой трубки тогда, когда она находилась уже на шее, и замыкали её спереди. Однако по принципу своего устройства пазырыкская гривна сближается с трубчатыми гривнами из двух половинок на втулке.

В Сибирской коллекции имеется ещё несколько гривен из трубок со съёмной частью на втулках. Они отличаются от вышерассмотренных гривен, состоящих из двух частей, соединённых одной втулкой, тем, что съемная часть их, составляющая примерно треть окружности, скреплялась двумя втулками. Особо следует отметить, что среди них нет гривен в виде кольца с заходящими друг на друга концами, какими являются

(42/43)

гривны с одной втулкой; по сравнению с последними они упрощенного устройства: вместо заходящих концов на основной обруч гривны сверху напаяно полукольцо с изображениями животных на концах.

Примитивно-варварский характер этих гривен особенно отчетливо выявляется в украшающих их изображениях. На одной из них по концам полукольца представлены фигуры лежащего с поджатыми ногами животного. У него круглые глаза, маленькие треугольные уши, шеи нет, голова непосредственно примыкает к плечам. Плечи и бёдра обведены рубчатыми поясками, а рёбра обозначены дугами с такими же поперечными рубчиками. Длинный хвост из кручёной проволоки зигзагами извивается позади фигуры над стержнем гривны. [14] Того же рода и другая гривна, у которой полукольцо украшено схематическими головками животных на длинных наконечниках, орнаментально трактованных заштрихованными чешуйками. [15]

Кроме гривен из одного кольца с полукольцом в Сибирской коллекции имеется гривна из двух напаянных друг на друга колец и тоже с полукольцом наверху. [16] Другая маленькая, детская гривна состоит из двух колец с фигурками животных между ними. [17] Обе гривны на втулках, а изображения у них характеризуются теми же чертами грубости и схематизма, как и на гривнах из одного кольца с полукольцом. У первой из этих гривен по концам полукольца помещено по неопределённой головке на длинном, украшенном рядами петлеобразного узора наконечнике, а у другой между кольцами — две фигурки лежащих зверей, в орнаментальной трактовке голов которых много общего с головкой зверя на длинном наконечнике, покрытом заштрихованными чешуйками.

Для определения времени бытования гривен из одного кольца с полукольцом и с разъёмной частью на втулках большое значение могла бы иметь медная, обложенная золотом гривна из раскопанного С.В. Киселевым Каракольского кургана на Алтае, если бы была точно известна её форма. Как и гривна из 2-го Пазырыкского кургана, она была украшена по концам резными, в данном случае не из рога, а из дерева, но тоже обложенными золотом головками зверя — тигра или барса с характерным загнутым кверху спиральным ухом, а вдоль наконечника — узором из изгибающихся поперечных полосок. [18] Трактовкой уха эта головка сближается с фигурками лежащих зверей между кольцами одной из рассмотренных выше гривен Сибирской коллекции, а её орнаментированный наконечник соответствует того же рода наконечникам описанных выше гривен из одного или двух колец с полукольцом и съёмной частью на втулках.

С.В. Киселев, нашедший гривну Каракольского кургана в сильно разрушенном виде, описывает её как спиральную, [19] т.е. сходную с ранними гривнами в виде окружности с заходящими друг на друга концами. Стилистически изображение на этой гривне, несомненно, древнее изображений на сибирских гривнах в виде кольца с полукольцом или двух колец и, судя по сходству других вещей из Каракольского кургана с находками в алтайском же кургане Шибэ, расположенном поблизости от Каракола выше по р. Урсулу, относится ещё к IV в. до н.э. [20] Принимая во внимание бо́льшую схематичность и грубость соответствующих изображений на гривнах Сибирской коллекции сравнительно с каракольской находкой, их надо датировать более поздним временем — III в. до н.э.

(43/44)

Эта дата подтверждается находкой золотой гривны того же типа, т.е. в виде кольца с полукольцом и съёмной частью на втулках в сарматском кургане №2 у деревень Карчажинской и Черноярской на р. Миассе [21] вместе с железным наконечником копья, который К.Ф. Смирнов относит к IV-III вв. до н.э. [22] Украшений, вставлявшихся в концы полукольца, у неё, к сожалению, не сохранилось.

Украшения на рассмотренных сибирских гривнах, относящихся приблизительно к III в. до н.э., стилистически не отличаются от гривен той же коллекции, но с другим устройством, а именно со съёмной частью не на втулках, а на шарнирах. Они представлены несколькими экземплярами, состоящими не из одного или двух, а из многих (до 10) колец, напаянных друг на друга и завершающихся полукольцом на верху. Смежные концы их основной и съёмной частей укреплены вертикальной обоймой с петлями шарнирного устройства. Концы полуколец украшены схематическими звериными фигурками или головками на длинном орнаментированном наконечнике. [23] Судя по стилистическим признакам, их можно отнести к тому же времени, что и гривны из одного или двух колец со съёмной частью на втулках. Однако типологически их следует признать не только более совершенными, но и более поздними.

Своеобразная гибридная гривна на втулках и шарнирах сохранилась только в своей передней части, задняя, большая часть её, вероятно согнутая из трубки и скреплявшаяся втулками, отсутствует. [24] Уцелели, собственно говоря, только наконечники, надевавшиеся на концы этой трубки, соединённые между собой шарнирами. Они имеют вид уплощённых, сильно схематизированных баранов с вытянутыми в противоположные стороны передними и задними ногами и поднятой кверху головой с полукруглыми кольчатыми рогами по сторонам, внутри которых находятся гнёзда для инкрустаций. По туловищу в два ряда расположены дугообразные гнёзда для вставок, означающие рёбра. Передние ноги в виде четырёхугольного выступа, заканчивающегося петлями шарнира, трактованы продольными желобками, а задние с такими же желобками суживаются к концу и переходят в трубку. Над ними возвышается зигзагообразно изогнутый проволочный хвост, не имеющий ничего общего с бараньим, но зато близко сходный с хвостом тоже сильно схематизированного льва, представленного лежащим на концах полукольца у одной из гривен с втулками. [25] Разворотом рогов эти бараны напоминают бараньи головки на концах проволочного в три оборота спирального браслета, [26] который дальше будет рассмотрен в другой связи.

В Сибирской коллекции имеются ещё две гривны на шарнирах, выделяющиеся своей оригинальностью. Одна из них представляет собой спираль в три с половиной оборота с концами, украшенными глубокими нарезками со следами инкрустации из бирюзы и стилизованными звериными головками с прижатыми подтреугольными ушами и как бы вырезанными формами морды. [27] Вторая гривна состоит из двух колец и полукольца, спаянных между собой посредством небольших шариков между ними. Кольца обработаны спиральными желобками, придающими им вид витых, а насаженные на концы полукольца головки львов соединены с ними посредством втулок, состоящих из нескольких колечек разного диаметра с ободками псевдозерни по краям. [28] Головки эти реалистичны и хорошо моделированы складками на лбу, вокруг глаз и рта, у них мохна-

(44/45)

тые уши и разделанная продольными прядями грива. Эти головки представляют собой произведения высокого мастерства и, несомненно, не местного происхождения. Дробная реалистическая разделка их имеет много общего с такими же львиными головками в греческих произведениях IV-III вв. до н.э. Они могут относиться ко времени не раньше эллинистического периода, когда греческое искусство распространилось в Передней Азии и расцвело в Греко-Бактерии. Гривна с львиными головками, или по крайней мере одни только головки, помещенные на её концах, по-видимому, является одним из попавших в Сибирь произведений греко-бактрийского ювелирного искусства, образцы которого известны и по другим находкам в составе Сибирской коллекции. [29] Хронология этой гривны имеет решающее значение для установления времени появления в Сибири шарнирного устройства.

Браслеты и гривны с львиными головками имеются в Амударьинском кладе, [30] но, пользуясь репродукциями, их невозможно сравнить с львиными головками сибирской гривны. К сожалению, неизвестно устройство гривны, от которой в Амударьинском кладе сохранился только наконечник с львиной головкой и такими же гнёздами для инкрустации, [31] как у сибирской гривны. Среди полностью сохранившихся гривен и браслетов в амударьинском кладе нет ни спиральных, ни кольчатых экземпляров на шарнирах, основываясь на этом, можно утверждать, что и те и другие появились не раньше III в. до н.э., так как вещи этого клада в основном относятся ко времени не позже IV в. до н.э.

Трубчатые гривны в виде спирали со съёмной частью на шарнирах были известны в Сибири, хотя и не получили там широкого распространения в отличие от Боспора, где, как мы увидим ниже, наоборот, вовсе нет гривен, составленных из напаянных друг на друга колец. Типологически спиральные гривны из трубок с шарнирным устройством занимают место между согнутыми из трубок гривнами с заходящими друг на друга концами и с разъёмным устройством на втулках и гривнами с шарнирным устройством, состоящими из наложенных друг на друга нескольких колец и полукольца. Гривны из одного кольца с полукольцом появляются в порядке воспроизведения гривен с заходящими концами и так же, как они, скрепляются втулками. Только с развитием многовитковых гривен на шарнирах возникают и многоколечные гривны тоже с шарнирами, так как крепление разъёмной части втулками у многовитковых и многоколечиых гривен практически неприменимо.

Многовитковые гривны изображены на монетах парфянских царей II в. до н.э. — II в. н.э. [32] Такие же гривны у Аполлона-Митры и Антиоха на барельефе из Нимруд-Дага I в. до н.э., [33] а равным образом у «прекрасной одалиски», представленной алебастровой статуэткой в Лувре, датируемой III в. до н.э. [34] Совершенно несомненно, что во всех указанных случаях это спиральные гривны на шарнирах, свидетельствующие о распространённости таких украшений в Передней Азии в эллинистическое время. Оттуда они проникали в Сибирь, где воспроизводились местными мастерами с изменениями, соответствующими их вкусам и техническим возможностям. В то же время такие гривны появляются в Европе — во Фракии и на Боспоре, при этом с чертами, определённо исключающими возможность их сибирского происхождения. Во Фракии многовитковые гривны известны по относящимся ко II в. до н.э. изображениям на серебряных фаларах: в одном случае у горельефного женского бюста, а в

(45/46)

другом — всадника. Оба найдены у с. Галиче в Болгарии. [35] Согнутые из полых трубок гривны происходят из боспорских курганов на Таманском полуострове — Буеровой могилы, Ахтанизовского и кургана, раскопанного в 1881 г. в г. Анапе, а также из комплексов, известных под названием «кладов» — Казинского в Ставропольском крае и Новочеркасского на Нижнем Дону. Эти гривны представляют собой несколько типов, в общем соответствующих различным формам этих предметов в Сибирской коллекции.

Анапская гривна имеет вид кольца с заходящими друг на друга концами, украшенными астрагалами и головками оленей (ланей) с плотно прижатыми к шее широколопастными рогами. [36] Она состоит из двух частей, соединённых между собой спереди вертикальным штырём, а позади втулкой и цепочкой между колечками на смежных концах (сохранились только колечки). Типологически эта гривна соответствует наиболее ранней из сибирских гривен — с львиными грифонами на концах, но, судя по сходству оленьих головок с такими же изображениями на несомненно более поздних боспорских гривнах, должна датироваться не раньше конца IV в. К ещё более позднему времени, по-видимому, надо относить гривну Казинского клада, представляющую собой кольцо из толстой, по всей длине оформленной астрагалами трубки. [37] Разъёмная часть её, составляющая примерно треть окружности, укреплялась втулками и цепочками на колечках. Вероятно, такой же конструкции была другая гривна из того же клада, сохранившаяся лишь частично, во фрагментах. Она тоже была украшена астрагалами, а на концах украшена скульптурными фигурками, представляющими собой лежащего льва, грызущего зажатую между передними лапами голову какого-то животного. [38] Грубоватая, но реалистическая трактовка этого сюжета, известного в Причерноморье по ряду греческих и греко-скифских произведений, начиная с IV в., указывает на эллинистическое время казинской гривны. Браслеты и гривны с астрагалами появляются в IV в., и представлены находками в Куль-Обе [39] и Карагодеуашхе. В последнем из этих курганов имеется золотая массивная гривна, украшенная по концам астрагалами и скульптурной сценой терзания кабана львом, выполненной в том же греко-эллпннстическом стиле, что и гривна Казинского клада, но в более артистическом исполнении. [40] По своему устройству на втулках казинские гривны имеют близкие соответствия в Сибирской коллекции, где такого рода шейные украшения, как мы видели, типологически предшествуют гривнам на шарнирах и датируются IV-III вв. до н.э. Казинские гривны тоже не могут быть позже III в. до н.э.

Гривны Буеровой могилы и Ахтанизовского кургана имеют вид плотной многовитковой спирали с концами, украшенными астрагалами и головками животных, и с разъёмной частью на шарнирах. Гривна из Буеровой могилы состоит из 6 витков, на её концах, как и на анапской гривне, головки оленя с хорошо моделированной мордой, длинными острыми ушами и широколопастными рогами, как и уши, плотно прижатыми к шее. [41] В Ахтаннзовском кургане найдены три таких же гривны. [42] У одной из них, самой узкой — всего в три витка, — на концах головка неопределённого животного с длинной мордой и короткими ушами, у второй,

(46/47)

в шесть витков, головка оленя с прижатыми к шее ушами и рогами и у третьей, в девять витков, — опять безрогого, но длинноухого животного. Моделированы все эти головки грубее, чем на гривне Буеровой могилы, но в том же стиле.

На обороте самой широкой ахтанизовской гривны нацарапаны греческие буквы, означающие вес предмета, что, по мнению М.И. Ростовцева, [43] указывает, что она сделана греческим мастером. Это заключение следует распространить и на другие таманские гривны, включая сюда и анапскую, так как стилистически они ничем существенным не отличаются друг от друга и одинаково могли выйти из боспорских ювелирных мастерских, изготовлявших вещи варварского быта в традиционном греческом стиле.

По своему стилю таманские гривны резко отличаются от сибирских и представляют другую, хотя и параллельную сибирской, но независимую от неё линию развития. Замечательно, что среди таманских нет характерных для Сибири гривен, составленных из наложенных друг на друга колец с полукольцом наверху, представляющих собой упрощение многовитковой спиральной гривны, изготовление которой из жёсткой трубки являлось сложной задачей, требующей, очевидно, более высокой квалификации, нежели та, которой обладали сибирские мастера. По всей вероятности, сибирские и таманские гривны восходят к общим, иранским образцам, но создавались они совершенно независимо друг от друга в свойственном каждой из этих областей художественном стиле. Таманские спиральные гривны с шарнирами датируются по времени погребальных комплексов, в составе которых они найдены, III-II вв. до н.э., что косвенным образом подтверждает указанное выше время появления шарнирного устройства в Сибири не ранее III в. до н.э.

Подобные сибирским гривны из полых колец на шарнирах известны в Восточной Европе только с начала нашей эры, со времени Новочеркасского клада. Новочеркасская гривна состоит из трёх колец, обрамлённых в передней части сверху и снизу ажурными фризами из тесно расположенного ряда зверей, повёрнутых в каждом ряду в противоположную сторону и представленных поочередно с головами, обращёнными то вперёд, то назад. [44] Все они изображены в высоком рельефе, лежащими на согнутых, преувеличенно когтистых лапах, с поджарым туловищем и с пропущенным между задними ногами изогнутым верёвкообразным хвостом. У животных с направленной вперёд головой тупая, зубастая морда, которой они кусают за зад находящееся перед ними животное с повёрнутой головой, заканчивающейся массивным изогнутым клювом. У тупорылых животных шея покрыта несколькими рядами рубчатых полосок, видимо, означающих львиную гриву, у животных с клювом на шее имеется тоже рубчатый поясок. У всех туловище покрыто косыми бороздками, означающими рёбра; на плече и бедре у каждого крупные вставки бирюзы, бирюзою же инкрустирован круглый глаз и пристроенное к нему сбоку большое семечкообразное ухо с острым концом. В основе этих изображений, по-видимому, лежит образ грифона — львиного и орлиного, но утратившего свой основной признак — крылья.

Новочеркасская гривна отдалённо напоминает гривну на шарнирах Сибирской коллекции, тоже состоящую из трёх полых колец, но не лежащих друг на друге, а отделённых одно от другого ажурными поясками из рядов инкрустированных кружков и ромбов, и украшенную по верхнему краю четырьмя детализированными только с наружной стороны скульптурными фигурками животных. [45] Они обращены к центру гривны и расставлены по две с каждой стороны. Все фигурки одинаковые и представляют зверя, лежащего на согнутых когтистых лапах с приподнятой задней

(47/48)

частью туловища, поднятой головой и оттянутым назад длинным хвостом с загнутым концом в виде головки грифа. У них голова с выступающим лбом, щелевидными глазами, выделенным носом, овальным ртом и торчащими ушами; шея отделена от туловища рельефной полоской, на туловище тремя бороздками показаны рёбра, бедро отделено закруглённой выемкой. Вдоль шеи и спины протянут рубчатый поясок, таким же образом подчёркнуты нижние линии туловища и лап.

Несмотря на некоторое сходство в позах, фигурки животных на сибирской и новочеркасской гривнах существенно различаются между собой. Стилистически они не имеют ничего общего друг с другом и не могут быть поставлены в сколько-нибудь определённую связь между собой. Вместе с тем фигурки на сибирской гривне не имеют близких соответствий и среди других произведений в той же, что и они, Сибирской коллекции, хотя некоторыми приёмами моделировки, например закруглённой выемкой у бедра, и напоминают волка в схватке со змеёй на ажурной четырёхугольной застёжке в широкой рамке с треугольными выемками для инкрустаций. [46] Сибирская гривна производит впечатление более ранней, чем новочеркасская, во всяком случае она не моложе II в. до н.э., но может относиться и к III в., так как, судя по приведённым выше данным, именно к этому веку может относиться появление шарнирного устройства.

Во II в. до н.э. шарниры полностью вытесняют втулки как способ крепления растворной части гривен. В это время шарниры применяются для соединения частей и таких предметов, как диадемы и браслеты. Широкой известностью пользуется трёхчастная на шарнирах диадема Артюховского кургана, относящегося ко II в. до н.э. [47] Не менее знаменита диадема Новочеркасского клада конца I в. до н.э. или начала н.э. [48] Браслеты с шарнирами получают распространение в позднейшее время. Из ранних известен только один золотой браслет этого рода из местности Дуздак бывш. Сырдарьинской области. [49] Он состоит из двух соединённых шарнирами частей и образован двумя массивными кольцами, между которыми на каждой половине помещено рельефное ажурное изображение коня с подогнутыми ногами и перевёрнутой задней частью фигуры. Голова его на вытянутой шее мордой касается земли. В отличие от моделированного гладкими, отделёнными друг от друга выпуклостями тела животного голова его трактована рельефными ободками, обводящими удлинённый глаз, ноздрю и рот. Торчащее над головой остроконечное ухо и разделённая на части выемками грива вдоль шеи были, как и глаз, украшены вставками из бирюзы. Листовидные, несоразмерно большие копыта также были инкрустированы бирюзой. По сторонам шарниров края створок браслета украшают круглые и треугольные инкрустации из того же камня. Этот браслет был найден вместе с другим, проволочным браслетом с фигуркой фантастического зверя на каждом конце, в связи с рассмотрением которого целесообразнее решать и вопрос о времени находки в целом.

Но прежде этого следует отметить, что подобные дуздакскому широкие ажурные браслеты известны по находкам в Пакистане. [50] Один такого рода браслет хранится в Пешеварском музее, а другой в Кёльне (Римско-Германский музей). Так же как и браслет из Дуздака, они состоят из двух створок на шарнирах, но ободки у них плоские с орнаментом из инкрустированных треугольников. На каждой створке по ажурному изображению зверя, припавшего на передние лапы, но с высоко поднятым поджарым задом, вокруг поднятой головы обвивается змея. По узким сторонам створок рельефные головки зверей в фас, по три с каждого края. По сюжету изображения на створках напоминают сибирские за-

(48/49)

стёжки со сценой борьбы волка со змеёй, но стилистически они отличаются от них прежде всего совершенно необычным для сибирских застёжек обильным применением инкрустаций в их, так сказать, классических формах, а именно в виде кружка с криволинейными треугольниками на плече и бедре животных и широкой скобки на рёбрах. Такие формы инкрустаций характерны для Амударьинского клада, а в Сибири известны только у наиболее ранних гривен с фигурами грифонов и лежащих львов на концах. Иетмар датировал пакистанские браслеты II в. до н.э., что, принимая во внимание моделировку изображений и наличие шарниров, вполне вероятно. Вероятна и указанная им связь этих браслетов с Греко-Бактрией с той, однако, поправкой, что эта страна была не посредником в передаче форм искусства сибирских кочевников в Пакистан, а частью восточноиранского очага их формирования, распространявшего своё влияние и на Пакистан и на степи Евразии. Важно подчеркнуть, что классические формы инкрустаций, созданные в этом очаге в V-IV вв., продолжали в нём применяться и позже без существенных изменений, в связи с чем находится появление их в сарматском искусстве в то время, когда в Сибири они были уже заменены другими, среди которых наиболее распространенными стали листовидные инкрустации. [51]

2. Проволочные гривны и браслеты.

Большинство браслетов и гривен в течение всего времени их существования делалось из различной толщины проволоки в виде колец с несомкнутыми или с заходящими друг на друга концами или же спиралей с тем или иным числом оборотов. Они различаются между собой главным образом украшениями на концах, отлитыми отдельно и затем напаянными на них. К наиболее ранним образцам проволочных гривен в Сибирской коллекции относится спиральная гривна в три оборота со скульптурной фигуркой лежащего льва на каждом конце. [52] В соответствии с толщиной стержня гривны фигура льва сильно сжата, передние лапы его протянуты под длинной шеей, а задние с едва возвышающими бёдрами подогнуты под брюхо. Тело зверя завершается длинным, раздваивающимся хвостом, заканчивающимся головкой ушастого грифа. Тупая морда хищника детализирована выделенным носом, мохнатыми губами и обведёнными ободками удлинёнными глазами, инкрустированными чёрным стеклом; сравнительно большие уши подтреугольной формы оформлены выемкой для инкрустации из бирюзы. Шея трактована изогнутыми прядями гривы с узкими гнёздами для вставок. Выделенные плечи и бёдра подчёркнуты инкрустациями, рёбра показаны полукруглыми гнёздами, на лапах обозначены пальцы. Стилистически фигурки на этой гривне примыкают к скульптурным изображениям львов на концах трубчатой гривны с втулкой, [53] в свою очередь сближающейся с ахеменидской гривной, украшенной крылатыми грифонами. [54] Основываясь на приведённых сопоставлениях, проволочная гривна с львами на концах вполне может быть отнесена к IV в. до н.э.

Того же рода скульптурными фигурками лежащих львов, с утраченной у одного из них головкой, украшен проволочный спиральный браслет из 10 витков. [55] Они тоже моделированы гнёздами для инкрустаций в виде «скобок и запятых», которые С.И. Руденко считает верным признаком произведений V-IV вв. до н.э. [56]

(49/50)

Стилистически близко сходна с этими гривной и браслетом ещё одна пара проволочных браслетов в виде спирали из 7 витков. [57] На концах их напаяно тоже по очень сжатой фигурке лежащего хищника с выделенными лопатками и бёдрами, но с менее детализированными, чем на гривне, другими частями тела и без гнёзд для инкрустаций, хотя и с нарезками на соответствующих местах. Эти браслеты, вероятно, более поздние, чем гривна, но едва ли очень далеко отстоят от неё. Две пары проволочных спиральных браслетов отличаются тем, что концы их украшены не отдельными фигурками зверей, а сценами, состоящими из двух или трёх животных. Так, на одной из этих пар браслеты из 11 витков заканчиваются очень сжатыми изображениями головы оленя, выступающей из пасти заглатывающего его хищника. Эта голова представлена в довольно детальной моделировке: у неё мягкие губы приоткрытого рта, удлинённо треугольные глаза и прижатые к длинной шее уши и рога, причём последние имеют форму лопасти с двумя треугольными выступами вдоль верхней длинной стороны. Голова зверя, в пасти которого она находится, охарактеризована выделенным носом, удлинёнными глазами и маленькими острыми ушами. Туловище его позади гладкой шеи испещрено нарезками, скорее орнаментального, чем изобразительного характера, среди которых, впрочем, ещё улавливаются намёки на поджатые ноги. [58]

На другой паре проволочных браслетов из 16 витков на концах представлен тот же, но более усложнённый мотив. [59] Здесь из пасти хищника выходит не одна голова, а часть тела оленя с поджатыми под длинной шеей передними ногами с выделенными лопатками. От довольно мягко моделированной головы этого животного вдоль шеи тянутся рога, стилизованные в виде ряда птичьих головок. У хищника большая голова с широко открытой пастью, с загибающейся вниз верхней губой, такие же. как у оленя, удлиненные глаза с веками и длинные остроконечные уши с завитком внутри. У него длинное туловище с выделенными плечами и бёдрами и плотно поджатые лапы с намеченными нарезками когтями. Тело между ногами покрыто редкими точками. За этим зверем помещён второй хищник, тоже с широко раскрытой пастью с острым выступом над верхней губой. У него выпуклые полукруглые глаза и небольшие треугольные уши. Передние лапы поджаты под шеей, а задние с выделенными, как и плечи, бёдрами вывернуты назад. Сверху вдоль них протянут хвост с загнутым кверху кончиком. По бокам туловища дугообразными нарезками показаны рёбра, на лапах обозначены пальцы или когти. Сзади этого зверя имеется ещё одна голова, обращённая в противоположную сторону. Изо рта её выходит стержень браслета. Она моделирована так же, как и другие головы этой сложной композиции: по сторонам пасти ноздри, глаза удлинённые с веками, уши небольшие, листовидные.

Трудно сказать что-нибудь вполне определённое о времени браслетов со сценами пожирания хищником оленя, но, судя по их стилистическим признакам, они не могут быть позже других описанных в данной группе проволочных браслетов. Существенно отметить, что изображения на наконечниках гривен из наложенных друг на друга колец с шарнирами, относящихся в общем к III-II вв. до н.э., стилистически отличаются от них значительно большей орнаментальностью и схематизмом, что даёт основание датировать проволочные браслеты и гривны с изображениями животных на концах в целом более ранним, чем эти гривны на шарнирах, временем. Вместе с тем несомненно, что и проволочные гривны и браслеты не одновременны и что наряду с теми, которые выше отнесены нами к IV в., среди браслетов имеются и более поздние экземпляры, современные гривнам на шарнирах.

(50/51)

Хотя хронология Амударьинского клада и остаётся спорной, всё же установленное Далтоном время находящихся в нем вещей наиболее обоснованно. В состав этого клада, образовавшегося из вещей и монет, скупленных через посредников, могли, конечно, попасть, так же как монеты III-II вв. до н.э., ювелирные изделия того же, что и они, времени, но для выделения их пока что нет никаких оснований. В этом кладе имеется массивный золотой браслет, оформленный в виде двух обращённых друг к другу зверей, [60] которые своими сжатыми, орнаментализированными формами сходны с фигурами на сибирских проволочных браслетах. Если этот амударьинскпй браслет относится к основному составу клада, то его следует учесть как указание на хронологическую близость с ним сибирских проволочных браслетов и соответственно с этим датировать последние если не IV, то III в. до н.э.

Не может быть полной уверенности в хронологии находящегося в Сибирской коллекции проволочного браслета с заходящими друг на друга концами со скульптурной фигуркой лежащего льва на каждом из них, представленного в обобщённых формах со слегка повернутой в сторону головой. [61] Самыми замечательными чертами этого изображения являются, во-первых, чёткая грань, отделяющая шею зверя от его туловища, причём на спине она образует двойной, заострённый и слегка изогнутый выступ, и, во-вторых, раздваивающийся хвост с завитком на каждом из концов, охватывающих стержень браслета с боков. Подобная грань между туловищем и шеей имеется у изображения волка в схватке со змеёй на паре ажурных застёжек Сибирской коллекции, [62] которое по другому признаку, а именно по закруглённой выемке у бедра, было сопоставлено с фигурами зверей по верхнему краю гривны с шарнирами, украшенной между кольцами ажурным орнаментом из ромбов и кружков с инкрустациями, отнесенной нами к III в. до н.э. [63] Раздвоенный хвост имеется у фигуры лежащего льва на концах проволочной гривны, [64] которая по ряду признаков сходна с ранними трубчатыми гривнами Сибирской коллекции с изображениями грифонов и львов, относящимися ко времени не позже IV в. до н.э. Принимая во внимание все эти соответствия, проволочный браслет с лежащими львами на концах должен датироваться IV-III вв. до н.э., хотя и без достаточной для того уверенности.

Несколько гривен и браслетов Сибирской коллекции украшено по концам головками животных. Наиболее замечательна из них гривна в виде обруча с несомкнутыми, несколько расширяющимися концами с насаженными на них крупными головками, по-видимому, львов. [65] Эти головы с полушаровидными ушами, ребром вдоль лба, с резкими складками вокруг удлинённых глаз, продолжающимися до конца челюсти, с маленьким носом, раздвоенной верхней губой с точками, означающими усы, приоткрытым обведённым рамкой ртом с угловатыми краями и таким же образом выделенными полукружиями на концах челюстей были украшены вставками бирюзы в выемках глаз, ушей и челюстей, а также в прядях гривы, показанной двумя парами гнёзд за ушами по сторонам шеи. Моделировка этих головок близко сходна с вырезанными из дерева изображениями животных в алтайских курганах. [66] На наконечнике-шее у гривны Каракольского кургана грива стилизована сходным образом. [67] На основании этих сопоставлений сибирскую гривну с львиными головками можно отнести к IV в.

(51/52)

Другая проволочная гривна в виде спирали в 5 оборотов украшена по концам настолько схематизированными маленькими головками животных, что даже вид их невозможно установить. [68] Общим своим характером они напоминают головки на концах согнутой спиралью трубчатой гривны на шарнирах, концы которой, кроме того, украшены поперечными нарезками со вставками бирюзы. [69]

Весьма схематичны также головки баранов на концах проволочного браслета в виде спирали из трёх витков. [70] У них тонкая морда и изогнутые по её сторонам рога со слегка отогнутыми кверху концами. Эти головки отдалённо напоминают бараньи же головы на наконечниках гривны с шарниром между ними, [71] хотя и сильно стилизованной, но всё же относящейся, по-видимому, ещё к III-II вв. до н.э. Проволочный браслет с бараньими головками, вероятно, более позднего времени, судя по сарматской аналогии, [72] может относиться ко II-I вв. до н.э.

Определение хронологии золотых вещей Сибирской коллекции встречается с большими трудностями вследствие ограниченности сравнительного материала, который к тому же, в свою очередь, остаётся в большей части хронологически не определённым. Типологическая и стилистическая классификации, как бы они не [ни] были совершенны, сами по себе указаний на время не дают. Они важны для относительной, а не для абсолютной хронологии. Ввиду этого сопоставление сибирских золотых вещей со сходными произведениями из более или менее точно датированных комплексных находок имеет особенно большое значение. Сопоставление гривен на втулках и шарнирах с ахеменидскими и боспорскими памятниками привело к определённым положительным результатам. Подобного же рода сопоставления проволочных гривен и браслетов с соответствующими сарматскими находками, хотя и не имеет решающего значения, будет тоже небесполезным.

Однако прежде чем к этому приступить, следует вернуться к упомянутому выше золотому проволочному браслету из местности Дуздак в Средней Азии, [73] найденному вместе с растворным браслетом на шарнирах с ажурным изображением повторённого на каждой створке коня. На концах этого проволочного браслета напаяно по литой сжатой фигурке фантастического зверя с вытянутым туловищем, поджатыми под длинной шеей передними лапами и задними лапами, вытянутыми вдоль стержня браслета назад. На его туловище обозначены рёбра в виде налегающих друг на друга полуовальных срезов — чешуек, голова его с удлинёнными глазами с веками, приоткрытым ртом, обведённым рельефными губами, с выделенным носом, трактованным в виде птичьей головки, и с острыми изгибающимися ушами. Вдоль шеи и спины протянут ряд из восьми птичьих головок с торчащими ушами, круглыми глазами и загнутым клювом. Над задними ногами изгибается длинный хвост с раздвоением, на конце каждого из которых по такой же, как на рогах и на носу, птичьей головке. Общим своим характером и некоторыми деталями этот фантастический зверь сближается с изображениями на концах проволочных гривен и браслетов Сибирской коллекции, а по своему типу он соответствует такому же зверю, представленному в борьбе с тигром на паре ажурных застёжек той же коллекции — рог этого зверя тоже составлен из птичьих головок, такими же головками у него заканчиваются хвост и нос. [74] Сходные элементы имеются у изображения и на другой паре за-

(52/53)

стёжек, где представлена борьба тигра с грифом и волком из-за добычи, [75] а равным образом у скульптурных зверей на большой бляхе со скобкой внизу. [76] Все эти произведения относятся ко времени не раньше III в. до н.э. Тем же или несколько более поздним временем следует датировать и дуздакскую находку, чему не противоречит форма другого, найденного вместе с ним двухстворчатого браслета на шарнирах. [77]

Дуздакская находка важна ещё и в другом отношении, а именно тем, что подтверждает тесную связь сибирского искусства со Средней Азией. Хотя полного тождества в произведениях, найденных в Средней Азии и Сибпри не наблюдается, искусство там и тут развивалось на общей основе и в одном и том же направлении. Тот факт, что в Сибирской коллекции относительно мало вещей, соответствующих произведениям среднеазиатского искусства, представленным в составе Амударьинского клада, и что вместе с тем художественные произведения Сибирской коллекции стилистически тесно связываются с памятниками ахеменидско-пранского искусства, составляющими основной фонд этого клада, нельзя не расценивать как определённое указание на то, что сибирские золотые изделия в общем позже амударьинских находок и что хронологическая граница между ними пролегает где-то в пределах второй половины IV в. до н.э. Замечательно, что и искусство Алтая, теснейшим образом связанное с иранским искусством ахеменидского периода, представляет параллели только для наиболее ранних образцов Сибирской золотой коллекции, большинство произведений которой относится к следующему эллинистическому периоду.

Сарматское искусство нередко ставят в прямую зависимость от сибирского. Действительно, у того и другого имеются определённые соответствия, но они отнюдь не свидетельствуют о зависимости одного от другого. Произведения сарматского искусства отличаются своими специфическими признаками, хотя и развивающимися на одной основе с сибирским искусством, но сближающимися скорее не с сибирскими, а со среднеазиатскими произведениями. Вместе с тем в сарматском искусстве отчетливо выступают элементы скифского и греко-скифского или, точнее, боспорского происхождения.

Одна из наиболее ранних сарматских гривен происходит из 1-го Прохоровского кургана III в. до н.э. [78] Она согнута из золотой проволоки в три оборота и украшена по концам напоминающими астрагалы валиками и псевдосканными поясками, а также головками тупорылого зверя с раскинутыми в противоположные стороны рогами из рубчатой проволоки, скреплёнными с головой маленькими шариками. Глаза и уши зверя обведены на одном конце гладкой, а на другом рубчатой проволокой и являются гнёздами для инкрустаций. Близких аналогий для этой гривны нет, но некоторыми своими чертами она напоминает сибирские произведения этого рода. Так, напаянные проволочные рога с поперечными насечками в известной мере соответствуют проволочным хвостам на сибирских гривнах, [79] а скрепляющие их с головкой шарики напоминают такие же шарики между кольцами у гривны с реалистическими львиными головками на концах. [80] К этому можно добавить, что трактовка деталей головы рубчатыми ободками имеется у маленькой сибирской гривны с фигурами лежащих зверей между двумя кольцами. [81] Указанные соответствия подтверждают вероятность предложенной выше датировки сибирских гривен с данными признаками III в. до н.э., но отнюдь не до-

(53/54)

казывают ни сибирского происхождения прохоровской гривны, ни даже создания её по сибирскому образцу.

К III в. до н.э. мы отнесли гривны в виде оформленного астрагалами кольца с втулками из Казинского или Ставропольского клада. [82] Однако среди вещей этого клада имеются и другие гривны, носящие все признаки местного варварского производства. Одна из них, массивная с головками лошади на концах, сближается с рассмотренной гривной из 1-го Прохоровского кургана. Для той и другой характерно воспроизведение псевдоскани и заполнение точками. Три гривны Казинского клада украшены по концам фигурками лежащего хищника с длинной зубастой мордой, когтистыми лапами и верёвкообразным хвостом, в одном случае — на гривне с сомкнутыми концами — длинном, а в двух других — на гривнах в полтора оборота — в виде торчащего обрубка. [83] Позами и схематической орнаментальной трактовкой эти фигурки хищников напоминают зверей на сибирских гривнах из полых колец с втулками, [84] а стилистически особенно близко примыкают к сарматским изображениям из кости и бронзы, в которых повторяется один и тот же образ зубастого зверя с вытянутой мордой, как, например, из курганов Пятимары [85] или в вырезанной из кости фигурке зверя из кургана Чёрная гора у с. Абрамовки. [86] Это сарматский волк, образ которого появляется ещё в VI-V вв. до н.э. В стилизованных формах Казинского клада он может относиться к тому же времени, что и лев, грызущий голову какого-то животного на импортной гривне из того же комплекса. [87] Сопоставление волков Казинского клада с фигурками хищников, помещённых по верхнему краю сибирской гривны из трёх колец с орнаментальными поясами между ними, [88] не только показывает существенное стилистическое различие тех и других, но и свидетельствует о сравнительно большой древности сибирской гривны, которую мы выше отнесли тоже к III в. до н.э. [89]

Два золотых браслета с изображениями на концах происходят из разрушенного погребения у дер. Саламатино Волгоградской области. Один из них проволочный, спиральный из семи витков, украшенный фигурками козлов с плотно поджатыми передними и вытянутыми задними ногами, т.е. в положении прыжка. [90] Тупорылая голова животного на вытянутой шее отделена псевдосканным пояском, глаза и ноздри обозначены углублениями, а рога в виде дуг с изогнутыми концами сделаны отдельно и напаяны. Сзади фигура заканчивается длинным хвостом с раздвоением на конце, тоже напаянным из изогнутой рубчатой проволоки. На туловище с чётко выделенными плечами и бёдрами врезами показаны рёбра; кроме того, врезанной изогнутой линией отмечено каждое плечо. Второй браслет из трёх витков украшен бараньими головками с загнутыми вперёд рогами. И здесь рот и нос обозначены углублениями, глаза полушаровидными выпуклостями, шерсть на шеё — точками. [91]

Оба эти браслета напоминают некоторые произведения Сибирской коллекции и Амударьинского клада. Фигурками животных в положении прыжка украшались ручки сосудов и концы гривен и браслетов. Для примера напомним золотой браслет Амударьинского клада с прыгающими грифонами на концах [92] и браслет из местности Дуздак, на котором пры-

(54/55)

гающим представлен фантастический волк. [93] В Пазырыкских курганах такое положение придавалось животным в стремительном движении. [94] Для сибирских изображений животных положение в прыжке не характерно, там обычно изображались не скачущие, а лежащие или ползущие звери. В Причерноморье, где чаще всего на концах гривен и браслетов помещался лежащий лев, он же изредка представлен в прыжке, но не с поджатыми, а с вытянутыми передними лапами, как, например, на браслете из Большой Близницы. [95] Напаянные из проволоки рога и хвосты уже отмечались как у сибирских, так и сарматских произведений, раздвоенный хвост, как мы видели, появляется в Сибири на ранних памятниках, а дуги, спирали и другие фигуры па плечах и бёдрах представляют собой традицию, восходящую к ахеменидскому искусству V в. Сходные с саламатинскими бараньи головки на концах браслетов можно указать и в Сибирской коллекции, [96] и в Амударьинском кладе. [97] Саламатинская находка датируется довольно неопределённо — I в. до. н.э. — II в. н.э. [98] Однако, принимая во внимание сходство изображений на саламатинских браслетах с мотивами более раннего времени, их можно отнести по крайней мере ко II-I вв. до н.э.

Большой интерес вызывает золотой спиральный в три витка браслет, найденный В.П. Шиловым в разграбленном погребении у с. Верхнее Погромное на Нижней Волге. [99] На концах его представлена сцена нападения хищника на оленя. Лежащий с плотно поджатыми ногами олень изображён с сильно вытянутой шеей и головой, на которой отчётливо выделены обведённые складками удлинённые глаза, губы приоткрытого рта с виднеющимися в нём зубами, прижатые к шее уши и лежащие на ней же рога удлинённо овальной формы в виде рамки с зигзагообразными отростками по верхнему краю. Передние ноги его с выступающими лопатками прижаты к шее, а здание [задние] с таким же образом выделенными бёдрами протянуты под туловищем, на котором обозначены луновидные рёбра. Верхние края плеч, бёдер и хребет покрыты поперечными насечками, на ногах копыта с листовидными гнёздами; треугольными гнёздами отмечены плечи и бёдра животного. Позади этого оленя изображена голова хищника, тоже, как и он, как бы вырезанная из дерева, с резко очерченными формами. В общем здесь представлена сцена, известная по ряду примеров в сибирском искусстве, где, впрочем, обычно изображается не преследующий, а пожирающий свою добычу зверь. Олень в пасти хищника на концах сибирского спирального браслета [100] очень похож на оленя из Верхнего Погромного, в частности у него совершенно так же оформленные рога, только более плотно прижатые к шее. Зато трактовка туловища пожирающего его хищника более орнаментальна, и оно, по сути дела, превращается в наконечник, какие встречаются у других гривен Сибирской коллекции. [101] Стилистически браслет из Верхнего Погромного сближается с произведениями Сибирской коллекции, относящимися к III-II вв. до н.э., и в силу этого, казалось бы, не может относиться к тому позднему времени, которым В.П. Шилов датирует погребение, из которого он происходит. [102] Но это вещь, восходящая не к сибирским, а к среднеазиатским образцам, так как трактовка животного условными геометрическими фигурами в Сибири бы-

(55/56)

товала только в более раннее время, тогда как в иранском искусстве Средней Азии она сохранялась до поздней поры.

Несомненно, значительно более позднего времени браслеты из погребений, открытых В.П. Шиловым в Калиновском могильнике в Волгоградской области. По заключению автора раскопок, эти погребения хорошо датируются найденными в них импортными стеклянными и бронзовыми сосудами I в. до н.э. [103] Один из найденных там золотых браслетов согнут спиралью в восемь оборотов, а другой, вероятно такой же, но разломанный, связан из двух кусков. [104] На концах того и другого изображена сцена, истолкованная В.П. Шиловым как нападение хищника на лосиху. Действительно, на них в очень схематизированном виде представлена голова животного с длинной шеей и прижатыми к ней передними ногами с выделенными лопатками, а за ней ещё более схематизированная голова другого зверя с раскрытой пастью, заглатывающего первое животное. Из других частей второго зверя показан только хвост в виде змеевидно изогнутой проволоки, напаянной на стержень браслета. Этот мотив, как уже говорилось, хорошо известен в сибирском искусстве, однако ни в одном случае схематизация изображений в такого рода сценах в сибирских произведениях не заходит столь далеко, как на калиновских браслетах, где образ животного передается в самом общем виде, с полной утратой каких-либо видовых признаков. По характеру стилизации эти браслеты можно сравнивать только с одной сибирской гривной со схематическими головками животного на концах. [105] Калиновские браслеты сильно отличаются от браслета из Верхнего Погромного, хотя там представлен тот же сюжет, что может служить веским доводом в пользу значительного хронологического разрыва между этими произведениями. Общим для браслетов из Калиновки и Саламатина являются напаянные из проволоки детали изображений, таких, как хвост или рога. Однако этот приём изображения встречается в Сибири ещё на образцах IV-III вв. и не может быть основанием для датировки.

К сожалению, очень плохо был раскопан Курджипский курган в Майкопском районе Южного Прикубанья, в котором среди разнородных и разновременных находок имеется гривна с несомкнутыми концами, украшенными выполненными филигранью пальметками и цветными вставками, а также головками животного с удлинённой мордой, трактованной поперечными насечками, с круглыми глазами, прижатыми ушами и лирообразными рогами, дугами возвышающимися над головой. [106] Своим схематизмом и напаянными из проволоки рогами эти головки существенно отличаются от того же рода, но более реалистических головок козлов и оленей на боспорских гривнах, но зато близко напоминают козлов на браслетах из Саламатина, что с учётом других находок в Курджипском кургане позволяет сближать их и в хронологическом отношении.

Подводя итоги сопоставления сибирских проволочных браслетов и гривен с произведениями того же рода из сарматских курганов, приходится признать, что вследствие недостаточной разработанности хронологии сарматских памятников, а главное ввиду хотя и параллельного сибирскому, но независимого от него развития сарматского ювелирного искусства это сравнение не дало существенных результатов и не привело к уточнению заключений, полученных путём типологического и стилистического анализа сибирских вещей. Сам по себе такой анализ, совершенно необходимый в качестве первого этапа исследования, не может привести к прочным выводам в отношении абсолютной хронологии. Поэтому предложенные выше датировки следует рассматривать как предварительные, подлежащие проверке и уточнению путём привлечения нового, сравнительного

(56/57)

материала. Кое-что в части уточнения датировки может ещё дать сопоставление результатов изучения гривен и браслетов с заключениями, относящимися к другим категориям вещей Сибирской коллекции, что и будет сделано в других частях исследования.

М.I. Artamonov   ^

«Problèmes de la chronologie des objets en or scythes provenant de la Sibérie. Torques et bracelets»

Résumé

La collection du Pierre Premier provenant de la Sibérie et conservée à l’Ermitage se compose des torques et bracelets de deux types: fabriqués de tiges ou bien de fils. Pour mettre les torques et bracelets du premier type, les parties de derrière de leurs anneaux pouvaient être désunies. Pour les rassembler, chez certains objets on utilisait les tampons de bois que l’on introduisait à l’intérieur des extrémités de leurs liges. Chez les autres, c’étaient les charnières qu’on employait à ces fins. Ce dernier moyen d’assemblage n’est pas antérieur au IIIe siècle avant notre ère. Et sa large diffusion est signalée seulement à partir du IIe siècle avant notre ère. L’assemblage à l’aide des charnières est indispensable pour les torques à plusieurs rangées formées de tiges ou fils d’or qui étaient fréquents au Proche Orient. On les connaît d’après les trouvailles provenant des Kourganes du Bosphore. En Sibérie ces torques étaient reproduits sous forme de plusieurs anneaux intersoudés et surmontés d’un demi-anneau. Les bouts des torques composés de tiges en spirale ou de plusieurs anneaux étaient décorés des figures et des têtes d’animaux moulées séparément.

Dans la collection de Sibérie l’un des plus anciens est le torque fait d’un tige formant un cercle aux extrémités qui se superposent. L’objet est orné des figures sculptées des griffons à corps de lion abondamment parsemées d’enchâssements pour les incrustations. Le torque est d’origine achéménido-iranienne.

Dans les partie que se demontuient on se servaft d’un tampon pour les affermir. Un autre torque, du même genre, était décoré à ses extrémités, des figures des lions couchés très blottis. Les figures semblables décorent les extrémités d’un torque composé de plusieurs ranquées de fils qui remonte, parait-il, à la même époque (les V-IV-es siècles avant notre ère) ou bien aux temps un peu plus postérieurs. Les torques sibériens les plus simples se composent d’un ou deux anneaux surmontés d’un demi-anneau, leurs parties désunissables sont jointes avec les tampons. Les figures des bêtes couchées ou bien leurs têtes qui décorent les bouts des demi-anneaux ne se distinguent pas stylistiquement de ceux des torques à plusieurs anneaux avec les charnières. Cela témoigne que, chronologiquement, ces parures sont proches. Les torques de ce type, munis de tampon, sont datés, dans les sépultures sibériennes et sarmates, des IV-III-es siècles avant notre ère; les torques aux charnières ne sont pas antérieurs au IIIe siècle avant notre ère.

Quant au bracelet composé de plusieurs rangées de fils décoré d’une scène représentant un fauve qui avale un cerf et des images d’autres animaux, il occupe, du point de vue de style, une place intermédiaire entre un bracelet en fils d’or ci-mentionné (dont les extrémités sont ornées des lions) et des bracelets et torques faits également en fils, aux images schématiques des bêtes. Le motif d’un fauve avalant sa proie est connu d’après les monuments achéménides et greco-scythes. Il se répète souvent sur d’autres bracelets sibériens ainsi que sur des bracelets et torques découverts dans les sépultures sarmates associées aux derniers siècles avant notre ère. Cependant les objets sarmates ont des affinités stylistiques aux monuments de l’Asie Moyenne et non pas à ceux de la Sibérie. Cela correspond au rôle de l’Asie Moyenne dans le développement de l’art en Sibérie, d’une part, et dans les régions attenantes à la Volga et aux Monts Oural, d’autre part.

[1] С.И. Руденко. Сибирская коллекция Петра I. САИ, Д3-9, М.-Л., 1962.

[2] С.И. Руденко. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.-Л., 1953; его же. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.-Л., 1960.

[3] О.M. Dalton. The Treasure of the Oxus. London. 1905, 2-е изд., 1926. 3-е изд., 1964.

[4] И.И. Толстой и H.П. Кондаков. Русские древности в памятниках искусства, 3. СПб., 1891; А.А. Спицын. К вопросу о хронологии сибирских блях с изображениями животных. ЗРАО, XII, 1, 2, СПб., 1901; А.А. Спицын. Сибирская коллекция Кунсткамеры. ЗОРСА, VIII, 1, СПб., 1906; Е. Minns. Scylhians and Greeks. Cambridge, 1913; E. Minns. The Art of the Northern Nomads, 1942; M. Rostovtzeff. Iranians and Greeks in South Russia, 1922; его же. The Animal Style in South Russia and China, 1929; J.G. Andersson. Huntig Magic in the Animal Style. BMFEA, 1932; A. Salmony. Sino-Siberian Art in the Collection of С.Т. Loo. 1933; H. Kühn. Zum Problem der Chronologie der sino-sibirischen Bronzen. JPEK, 1935; S.J. Rudenko. The Mythological Eagle, the Grython, the Winged Lion and the Wolf in the Art of Northern Nomads. «Artibus Asiae», XXI, 2, 1958; J. F. Haskins. Sarmatian Gold Collected by Peter the Great. «Artibus Asiae», XXII, 1/2, 1959: его же. Tardhyn — the Hero, Aq — Zhunus — the Beautiful, and Peter’s Siberion Gold. «Ars Orientalis», IV, 1961.

[5] Часть застёжек из этой коллекции мною рассмотрена. М.И. Артамонов. Композиции с ландшафтом в скифо-сибирском искусстве. СА, 1970, 1.

[6] Сибирская коллекция, табл. XVII.

[7] О.М. Dalton. The Treasure of the Oxus. London, 1964, табл. 1, 116.

[8] SPA. London — New York, 1938.

[9] Е.М. Придик. Мельгуновский клад 1763 г. MAP, 31, СПб., 1911, стр. 11.

[10] Сибирская коллекция, табл. XVI.

[11] С.И. Руденко. Культура населения Горного Алтая, табл. LXII, 7; LXIII, 5, 6; CIX-CXI и др.

[12] Там же, стр. 342 сл.

[13] Там же, рис. 79; табл. XXIX, 1, 2.

[14] Сибирская коллекция, табл. XI, 6.

[15] Там же, табл. XVIII, 2.

[16] Там же, табл. XI, 7.

[17] Там же. табл. XVIII, 1.

[18] С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири. МИА, 9, 1949, табл. XXXII, 7, 8.

[19] Там же. стр. 192.

[20] М.П. Грязнов. Раскопки княжеской могилы на Алтае. «Человек», 1928, 2-4, стр. 217 сл.: хронология установлена на основе радиокарбонного анализа в лаборатории ЛОИА АН СССР.

[21] К.Ф. Смирнов. Савроматы. М., 1964, рис. 71, 16.

[22] К.Ф. Смирнов. Вооружение савроматов. МИА, 101, 1961, стр. 73, рис. 41, 19.

[23] Сибирская коллекция, табл. XVIII, 3-7.

[24] Там же, табл. XII, 3.

[25] Сибирская коллекция, табл. XI, 6.

[26] Там же, табл. VII, 4.

[27] Там же. табл. XIII, 2.

[28] Там же, табл. XIII, 1.

[29] К.В. Тревер. Памятники греко-бактрийского искусства. М.-Л., 1940 №1, 2, 5, 12, 14, 15, 23, 24.

[30] О.М. Dalton. Ук.соч., табл. XVII, 118; XVIII, 120, 122; XIX, 124; XXI, 119.

[31] Там же, табл. XXI, 119.

[32] SPA.

[33] R. Ghirshman. Iran. Parthians and Sassanians, 1062, рис. 80.

[34] A. Champdor. Kunst Mesopotamiens. Leipzig, 1964, табл. 193.

[35] Народный музей в Софии.

[36] OAK за 1882-1888 гг. СПб., 1893, Атлас, табл. 1, 12.

[37] Е.М. Придик. Новые кавказские клады. MAP, 34, Пг., 1914, табл. VIII, 5.

[38] Там же. табл. VII, 6, 7.

[39] Древности Боспора Киммерийского. СПб., 1854, Атлас, табл. VIII, 2.

[40] А. Лаппо-Данилевский и И. Мальберг. Курган Карагодеуашх. MAP, 13. СПб , 1894, табл. II, 7-9.

[41] М.И. Ростовцев. Курганные находки Оренбургской области эпохи раннего и позднего эллинизма. MAP, 37, Пг., 1918, табл. II, 4.

[42] OAK за 1900 г., стр. 105, 107, рис. 192, 193, 210; А.С. Спицын. Фалары южной России. ИАК, 29, СПб, 1908, рис. 2, 6, 10, 12.

[43] М.И. Ростовцев. Скифия и Боспор. Л., 1925, стр. 556.

[44] И.И. Толстой и Н.П. Кондаков. Русские древности в памятниках искусства, 3. СПб., 1890, рис. 154.

[45] Сибирская коллекция, табл. XVIII, 8.

[46] Там же, табл. XII, 4, 5.

[47] OAK за 1880, СПб., 1882, Атлас, табл. 1, 1.

[48] И.И. Толстой и Н.П. Кондаков. Ук.соч., рис. 152, 153.

[49] Сибирская коллекция, табл. XII, 2.

[50] K. Jettmar. Die frühen Steppenvölker. Baden-Baden, 1964, стр. 183.

[51] М.И. Артамонов. Композиции с ландшафтом.

[52] Сибирская коллекция, табл. X, 3, 4.

[53] Там же, табл. XVI.

[54] Там же. табл. XVII.

[55] Там же, табл. XVIII, 4, 5.

[56] Там же, стр. 32 сл.

[57] Там же, табл. IX, 3-5.

[58] Там же, табл. XI, 3-5.

[59] Там же, табл. X, 2.

[60] О.M. Dalton. Ук.соч., табл. XX, 144.

[61] Сибирская коллекция, табл. VII, 3.

[62] Там же, табл. XII, 4, 5.

[63] Там же, табл. XVIII, 9.

[64] Там же, табл. X, 3, 4.

[65] Там же, табл. XV.

[66] С.И. Руденко. Культура населения Горного Алтая, табл. LVI, 1-3; LXII, 1-4, 7; LXIII, 1, 4-6 и др.

[67] С.В. Киселёв. Ук.соч., табл. XXII, 8.

[68] Сибирская коллекция, табл. XIV, 2.

[69] Там же, табл. XIII, 2.

[70] Там же, табл. VII, 4.

[71] Там же. табл. XII, 3.

[72] См. стр. 54.

[73] Сибирская коллекция, табл. X, 1.

[74] Там же, табл. V, 5.

[75] Там же, табл. IV, 3, 5.

[76] Там же, табл. IV, 1.

[77] См. стр. 17, 18.

[78] М.И. Ростовцев. Курганные находки..., табл. II, 1, 1а, 1б.

[79] Сибирская коллекция, табл. XI, 6; XII, 3.

[80] Там же, табл. XIII, 1.

[81] Там же, табл. XVIII, 1.

[82] См. стр. 14; Е.М. Придик. Новые кавказские клады, табл. VIII, 6, 7.

[83] Там же, табл. VII, 8; VIII, 4, 8-11.

[84] Сибирская коллекция, табл. XI, 6; XVIII, 1.

[85] К.Ф. Смирнов. Савроматы, рис. 79, 2-5.

[86] Там же, рис. 80, 8.

[87] Е.М. Придик. Новые кавказские клады, табл. VIII, 6, 7.

[88] Сибирская коллекция, табл. XVIII, 8.

[89] См. стр. 17, 18.

[90] М.И. Ростовцев. Курганные находки, табл. II, 6; И. Берхин. Сарматское погребение у с. Саламатина. СГЭ, XV, Л., 1959, стр. 39-41.

[91] Там же. стр. 40.

[92] О.М. Dаlton. Ук.соч., табл. 1, 116.

[93] Сибирская коллекция, табл. X, 1.

[94] С.И. Руденко. Культура населения Горного Алтая, табл. XXXIV, 2, Л., XL, 2.

[95] Сокровища скифских курганов. Прага. 1966, табл. 279; И.И. Толстой и Н.П. Кондаков. Ук.соч., 1, СПб., 1889, рис. 84.

[96] Сибирская коллекция, табл. VII, 4.

[97] О.М. Dаlton. Ук.соч., табл. XVIII, 134; XIX, 133; XX, 132.

[98] И. Берхин. Ук.соч., стр. 39.

[99] В. Шилов. Погребения сарматской знати I в. до н.э. — I в. н.э. Сообщения ГЭ, вып. IX, Л., 1956, стр. 44.

[100] Сибирская коллекция, табл. XI, 4.

[101] Там же, табл. XI, 7; XVIII, 6, 7.

[102] В.П. Шилов. Ук.соч., стр. 45.

[103] В.П. Шилов. Калиновский курганный могильник. МИА, 60, 1959. стр. 454 сл.

[104] Там же, рис. 51.

[105] Сибирская коллекция табл. XIV, 2, 3.

[106] OAK за 1896 г. рис. 303.

наверх