Э.Б. Вадецкая
Вклад С.В. Киселёва
в изучение таштыкских погребальных масок.
// Археология Южной Сибири: идеи, методы, открытия. Сборник докладов международной научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения С.В. Киселёва, г. Минусинск. Красноярск: 2005. С. 233-235.
Таштыкские маски из склепов схожи с гипсовыми полыми скульптурами головы человека или бюстом без его затылочной части. Их лепили на кожано-травяной голове погребальной куклы, внутрь которой, в туловище, а чаще в голову, вкладывали упаковку (мешочек или туесок) с сожжёнными косточками — пеплом человека. От объёма пепла и размера сожжённых косточек зависели форма и размер головы куклы и, соответственно, гипсовой скульптуры.
С.В. Киселёв был первым археологом, указавшим наиболее распространённое место этих скульптур в хорошо сохранившихся склепах Уйбатского чаатаса. По его наблюдениям, они найдены на полу или полатях склепов в обломках среди трупосожжений (кучек пепла), сложенных в «гнёздышки» из травы, либо целые маски положены сверху «гнёздышка» (Киселёв, 1949. С. 251). После раскопок С.В. Киселёва в склепах среди пепла или травы неоднократно находились также обрывки кожи, которой обтягивали голову куклы, ткани от мешочка либо берёсты от туеска, куда ссыпался пепел, и даже изредка встречались косы, прикреплённые к голове. Все вместе остатки позволяют восстановить первоначальный вид кожано-травяной головы куклы, служившей вместилищем пепла конкретного кремированного человека со скульптурным изображением его лица. Однако при раскопках части головы куклы воспринимаются по отдельности, и, прежде всего, это касается гипсовых скульптурных облицовок, принимаемых за накладные погребальные маски.
Визуальные представления С.В. Киселёва о масках из таштыкских склепов значительно отличаются от полученных в процессе дальнейшей реставрации масок и привлечения к их изучению методов точных наук. Однако для 20-х годов прошлого века молодой учёный был новатором. До него исследователей интересовали лишь семантика масок и физический тип людей, которых они запечатлели. Лишь антрополог К.И. Горощенко, заметив несоответствие оборотной стороны масок анатомии лица человека, высказал соображения об их технологии, а именно, что маски не лепили на лице, а отливали в форме, снятой с трупа (Горощенко, 1900. С. 8). С.В. Киселёв расширил тему и разделил её на два уровня исследования. Первый касался характеристики самих масок — материала, способа изготовления, типологии и росписи. Второй — их семантики, основанной на разнообразии мест нахождения в склепах и аналогов. В литературе надолго закрепилась предложенная С.В. Киселёвым характеристика масок, поскольку она была основана на источниковедческом анализе и выглядела убедительной. Тому способствовал практический опыт, который С.В. Киселёв приобрёл с первых своих находок масок из склепов у сёл Усть-Тесь и Кривинское, раскопки которых проводил в 1928 г. от Минусинского музея им. Н.М. Мартьянова. Для передачи масок из склепа Усть-Тесь в Минусинский музей, а из склепа у с. Кривинское в этнолого-археологический кабинет МГУ (откуда
(233/234)
они в 1932 г. переданы в Эрмитаж) он разбирал обломки, подбирал их к той или иной маске, подклеивал. В процессе камеральной работы визуально определил состав теста, из которого сделаны маски, увидел отпечатки кожи и ткани с обратной стороны фрагментов, заметил как схематизм, так и индивидуальность изображённых лиц, разделил маски на типы. Свои суждения, а также фотографии семи масок опубликовал (1935). Основной целью работы было (как указано в предисловии Известий) «дать описание ряда уникальнейших экспонатов Минусинского музея». Сведения о самих масках, видимо, носили предварительный характер. Но к исследованию масок С.В. Киселёв больше не возвращался, поэтому свои выводы без каких-либо уточнений повторил в монографии, дополнив раздел о масках лишь 9-ю фотографиями новых из склепов Уйбатского чаатаса, раскопки которых проводил в 1936, 1938 гг. (Киселёв, 1949. Табл. I, XLI-XLII). Между тем, часть хорошо сохранившихся уйбатских масок уже тогда доказали случайность их разделения на четыре типа (Вадецкая, 1998. С. 103). В 1960-е годы археологи признали факт изготовления масок на кожаных формах, т.к. увидели с обратной стороны масок отпечатки швов и фактуры кожи. А сравнительно недавно химические анализы подтвердили изготовление масок из гипса, а не «терракоты неизвестного состава», как считал С.В. Киселёв. Тем не менее, его представления всё же оказались ближе к современным, чем некоторых других исследователей. Так, из четырёх им намеченных типов масок (1935. С. 5; 1949. С. 251) два представляются правильными: передняя часть головы с ушами и маска-бюст. В то время как С.А. Теплоухов все маски в склепах относил к бюстам, а М.П. Грязнов, наоборот, к головам кукол, грудь которых иногда обмазывалась глиной (Вадецкая, 1998. С. 103). Химические анализы состава масок установили, что основным компонентом является гипс (80-95%), но, действительно, как и предполагал С.В. Киселёв (1949. С. 248), были примеси (5-20%), включающие глину, обогащенную соединениями окислов железа, кварцевый песок и карбонаты. Правда, содержатся они в природном неочищенном гипсе, поэтому в разных районах состав и количество примесей различается. А специальными добавками при замешивании гипса с водой были измельчённая древесина, трава и шерсть (Вадецкая, 2004. С. 60, 61). Напомню, что М.П. Грязнов, в отличие от С.В. Киселёва, утверждал, что маски лепили из материала типа жидкой глины (Грязнов, 1979. С. 94).
Основным заблуждением С.В. Киселёва было заимствование версии К.И. Горощенко относительно отливок масок в формах, снятых с лица человека, хотя его собственные наблюдения этому противоречили. Он первым обратил внимание на отпечатки швов, ткани и кожи с обратной стороны масок, а также на наличие слишком крупных масок или с условными чертами, которые не могли быть слепком с лица человека. Тем не менее, пытался как-то объяснить версию Горощенко, в частности, допуская, что отливки могли осуществлять не только с лица трупа, но с его вылепленного изображения (Киселёв, 1935. С. 3, 4; 1949. С. 250). На сколах масок видно, что они состоят из нескольких слоёв, но только микроскопические и микрохимические анализы, а также фотографии внутренней поверхности слоёв масок доказали, что они вылеплены из гипса (Вадецкая, 2004. С. 60. Рис. 12).
С первых своих раскопок таштыкских склепов С.В. Киселёв собрал коллекцию масок, в несколько раз превышающую все к тому времени известные. Благодаря последующим работам на Уйбатском чаатасе за С.В. Киселёвым продолжает сохраняться приоритет в количестве собранного материала, хранящегося в Минусинском музее, Эрмитаже и Историческом музее в Москве. Причём, среди уйбатских масок имеются особо хорошего качества, являющиеся источником для изучения орнаментации. С.В. Киселёв орнаменты не анализировал, но восстановил роспись на трёх масках (1949. Табл. I, XLIII; Евтюхова, 1954, С. 201). Таким образом, это еще одно предложенное им направление в изучении масок.
(234/235)
Вадецкая Э.Б. Маски из таштыкских склепов (некоторые аспекты технологии и семантики) // Сибирь в панораме тысячелетий. Т. 1. — Новосибирск, 1998.
Горощенко К.И. Курганные черепа Минусинского округа. — Минусинск, 1900.
Грязнов М.П. Таштыкская культура // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. — Новосибирск, 1979.
Киселёв С.В. Маски из древнейших чаатас // Изв. гос. музея им. Н.М. Мартьянова. — Минусинск, 1935. — №1(12).
|