Д.Г. Савинов
Государства и культурогенез на территории Южной Сибири
в эпоху раннего средневековья.
// Кемерово: КемГУ. 1994. 215 с. ISBN 5-202-00085-5
В нумерации страниц возможны сбои.
Оглавление
Часть II. Государство кимако-кыпчаков в I тыс. н.э. — 65
§ 1. История кимаков и кыпчаков по сведениям письменных источников. — 66
§ 2. Археологические памятники кимаков. — 76
§ 3. Сросткинская культура. — 85
§ 4. К проблеме выделения археологических памятников кыпчаков во второй половине I тыс. н.э. — 105
Часть III. Южная Сибирь во второй половине I тыс. н.э. как историко-этнографическая область. — 109
§ 1. Палеоэтнография енисейских кыргызов и кимаков. — 110
§ 2. Соседи енисейских кыргызов и кимаков. — 118
§ 3. Взаимоотношения между енисейскими кыргызами и кимаками. — 130
Часть IV. Южная Сибирь в начале II тыс. н.э. — 139
§ 1. Население Южной Сибири начала II тыс. н.э. по сведениям письменных источников. — 139
§ 2. Поздние этапы истории енисейских кыргызов. — 143
§ 3. Историко-культурные процессы на территории кимако-кыпчакского объединения. — 153
§ 4. Памятники кочевников начала II тыс. н.э. — 164
Введение ^
В средневековой истории народов Азиатской части нашей страны территории Южной Сибири принадлежит особое место. Расположенная в непосредственной близости от центра материка, Южная Сибирь (или Саяно-Алтайское нагорье с прилегающими к нему районами) постоянно испытывала влияние соседних высоких цивилизаций. В свою очередь, различного рода инновации проникали на север, чему в значительной степени способствовало наличие здесь двух крупнейших сибирских рек — Оби и Енисея, связывавших территорию Южной Сибири и таёжные пространства Северной Азии. Благодаря этому многие достижения культуры Центральной Азии стали достоянием народов Сибири.
Выделение Южной Сибири в качестве особого историко-культурного региона справедливо с точки зрения единства физико-географической среды обитания, состоящей из горно-степных ландшафтов, со сходной высотно-зональной дифференциацией, и серии обширных межгорных котловин. На западе границы Южной Сибири простираются до Иртыша, откуда начинается казахский мелкосопочник; на востоке — до Байкала и восточносибирской тайги; на юге — до Убса-Нурской котловины, где проходит северная граница пустынь и полупустынь Монголии; на севере — до южной границы Западносибирской низменности, включая зону лесостепей — приобской, ачинско-мариинской, красноярско-канской. Все районы Южной Сибири связаны единым признаком — они находятся на границе сибирских и центрально-азиатских ландшафтов, что способствовало длительному сохранению сложившихся здесь особенностей хозяйства и культуры.
В I тыс. н.э. на развалинах Хуннской империи в Центральной Азии появились, достигли расцвета и погибли ряд государственных образований, созданных древними тюрками и многочисленными телескими племенами. Тюрки-тугю и теле — две основные этнополитические силы Центральной Азии в эпоху раннего средневековья — явились создателями наиболее крупных из этих объединений: Первого и Второго тюркского каганатов, государства Сеяньто и Уйгурского каганата, последовательно господствовавших в Центральной Азии с середины VI до середины IX вв. Их политическая история и культорогенез проходили за пределами Южной Сибири, но оказали огромное воздействие на социокультурные процессы, происходившие в Южной Сибири, территория которой, главным образом благодаря завоевательным походам с юга, постоянно
(3/4)
входила в сферу политического и культурного влияния государств Центральной Азии.
В результате, с некоторым отставанием во времени, но не менее интенсивно, аналогичные процессы социогенеза охватили и территорию Южной Сибири, где сложидись два крупных, собственно саяно-алтайских, государственных объединения — государство кыргызов с центром на Среднем Енисее и государство кимако-кыпчаков с центром на Верхнем Иртыше. Занимая смежные бассейны Оби (с Иртышом) и Енисея, эти государства в целом охватили всю территорию Южной Сибири и сопредельных областей, образовав тем самым северную, более позднюю по времени формирования, но неотъемлемую часть древнетюркской эйкумены. С известной долей условности появление этих государств можно рассматривать как определённый этап тюркизации населения Саяно-Алтайского нагорья (в самом широком, этнокультурном значении термина), источником которой были глубинные процессы тюркского этно-глоттогенеза, происходившие в течении всего I тыс. в Центральной Азии. В свою очередь, именно государства енисейских кыргызов и кимаков, втягивая в сферу своего влияния население более северных областей, явились основными источниками тюркизации южных районов Западной и Средней Сибири.
Понятие древнетюркского времени (культуры, эпохи, археологии, традиции и т.д.), воспринятое из исторической лингвистики (древнетюркская письменность), в исторической литературе не однозначно и понимается по-разному: как широкое культурно-историческое явление, формирующее тюркский этнокультурогенез и в таком случае включающее в себя события IX-X вв. [Грач, 1966, с. 188-193]; или как только время существования Древнетюркских каганатов (VI-VIII вв.), за которым следует уйгурское время и т.д. [Кызласов, 1969 (в библиографии нет); 1984]. Принципиальной разницы, вероятно, здесь нет — правомерно употребление обоих понятий в узком (этническом и политическом) и широком (историческом и этнокультурном) значении термина [Трифонов, 1971, с. 113]. Также правомерно говорить и о древнетюркской культуре и последовательных этапах её развития [Вайнштейн, 1966]. На наш взгляд древнетюркское время (или эпоха) — это многовековой период в истории народов алтайской языковой семьи, так или иначе связанных с тюркским этногенезом и культурогенезом, игравшими определяющую роль в развитии южносибирских обществ во всех его областях. Доминирующее значение при этом имела
(4/5)
культура ведущих тюрко-язычных этносов, распространяемая как «государственная» культура в среде окраинных обществ-реципиенов [Савинов, 1981]. Поскольку все раннеклассовые государства Центральной Азии и Южной Сибири по своей структуре были полиэтническими образованиями, в которых главную роль играла культура ведущего тюрко-язычного этноса-элиты, создававшего определённую систему социально-этнического подчинения [Савинов, 1979; 1988], то возможно иное и более краткое определение древнетюркского времени — как эпохи господства тюрко-язычных правящих династий, что хронологически совпадает с широким пониманием древнетюркского этнокультурогенеза.
Предлагаемая вниманию читателей работа посвящена истории и культуре государств Южной Сибири — енисейских кыргызов и кимако-кыпчаков, их взаимоотношениям и реконструкции Южной Сибири в эпоху раннего средневековья как единой историко-культурной области. В основу работы положены многолетние исследования автора по средневековой истории и археологии Южной Сибири, а также специальные курсы, прочитанные на историческом факультете Санкт-Петербургского университета и кафедры археологии и этнографии Кемеровского государственного университета. По мере возможности в ней учтены новые материалы и существующие иные точки зрения; однако, обилие и противоречивый характер последних показывают, что рассматриваемая проблема ещё далека от своего завершения. Стройная и на том уровне фактически обоснованная концепция развития южносибирских обществ в эпоху раннего средневековья была более сорока лет назад предложена С.В. Киселёвым [Киселёв, 1951]. В настоящее время мы находимся на подходах к созданию новой аргументированной концепции. Хотелось бы надеяться, что в этом процессе данная работа сыграет определённую положительную роль.
Заключение ^
Широкое распространение по всему степному поясу новых групп населения, находившихся под эгидой монголо-язычных правящих династий, обладавших своей культурной традицией, которая распространялась и в среде подчиненных им тюрко-язычных племён, привели к тому, что прежние традиции древнетюркского времени были на долгое время как бы «отодвинуты» на второй план. Однако после падения Монгольской империи традиционная культура многих входивших в её состав сибирских племён, начавших свой путь к сложению современных народностей, продолжала развиваться на том этнокультурном субстрате (с включением элементов монгольского культурного комплекса), который сложился в предшествующее время в рамках раннесредневековых государственных объединений енисейских кыргызов и кимако-кыпчаков. Поэтому история и культурогенез этих народов, создавших мощные государственные объединения во второй половине I тыс. н.э. и широко расселившихся в предмонгольское время, имеют непосредственное отношение к изучению этнической истории и культуры современных тюрко-язычных народов Средней Азии и Сибири. Енисейские кыргызы положили начало формированию хакасской народности. Кыргызский компонент на этнографическом материале может быть выделен у тянь-шаньских киргизов, южных тувинцев и якутов. Кыпчакский компонент является одним из основных в составе южных алтайцев. Имеются основания говорить и о кыпчакском компоненте в составе якутского этноса, хотя конкретные пути проникновения его на Среднюю Лену пока не совсем ясны. Наследие сросткинской культуры (в широком, этнокультурном значении термина) явно ощущается в культуре томских и барабинских татар, а также, возможно, и некоторых групп южных хантов. С включением других тюрко-язычных народов Средней Азии, этот список может быть увеличен. Выяснение конкретных связей населения, сложившегося в пределах государственных объединений енисейских кыргызов и кимаков, с современными тюрко-язычными народами представляет собой одну из наиболее актуальных задач будущих этногенетических и историко-культурных исследований.
|