|
К. Рибу, Е.И. Лубо-ЛесниченкоРис. 1. (Открыть Рис. 1 в новом окне) | Рис. 2. (Открыть Рис. 2 в новом окне) |
Рис. 3. (Открыть Рис. 3 в новом окне)
хожего на собаку. Характерным признаком этой ткани является малый раппорт рисунка по основе, равный всего лишь 2,6 см. [6]
Таким образом, приведённые выше аналогии свидетельствуют о несомненной связи или, лучше сказать, родстве, существующем между оглахтинскими и лоуланьскими тканями. Вместе с тем следует отметить, что материалы из другого крупного центра находок ханьских тканей — Ноин-улы — подобного сходства не дают.
Прежде чем как-то объяснить это любопытное явление, необходимо осветить связь между Лоуланем и Ноин-улой, с одной стороны, и остальными центрами находок тканей — с другой.
Раскопки в Ильмовой пади (Бурятская АССР) производились Г.П. Сосновским в 1928-1929 гг. Среди находок, датированных им I в. н.э., было обнаружено большое число кусков шёлковой полихромной ткани [11, стр. 60-61, рис. 2; 6, стр. 37, табл. XXIV], которая по своим техническим качествам и рисунку близка к ткани LC.03 из Лоуланя, о чём уже писали авторы этой статьи совместно с Г. Виалем [19, стр. 25-96].
Во время раскопок, проводимых Синьцзянским музеем в районе древнего города Ния в 1959-1960 гг., были обнаружены три различные полихромные шёлковые ткани, датированные периодом Восточной Хань (I-II вв. н.э.) [13, табл. I (цветная), II-III]. Одна из них, как уже упоминалось выше, аналогична оглахтинской ткани из могилы №1 (раскопки Адрианова) и ткани LC.I.06 из Лоуланя.
В 1934 г. в нижнем течении р. Кумдарьи неподалеку от Лоуланя работала шведская археологическая экспедиция под руководством
Рис. 4.(Открыть Рис. 4 в новом окне)
Ф. Бергмана. Среди трёх полихромных тканей, обнаруженных этой экспедицией, ткань 34:46 тождественна ткани LC.07 из Лоуланя [23, стр 125-138; табл. 19 (a-d); 21, vol. III, pl. XXXV, XLII].
A. Стейн во время Второй экспедиции в Центральную Азию (1906-1908 гг.) производил обследование ханьских погребений I-II вв. н.э., расположенных близ Дуньхуана. При раскопках им были обнаружены фрагменты полихромных шёлковых тканей трёх различных типов, Одна из них (T.XVa [21, 002а) имеет близкое сходство с тканями LC.0.31 и LC.V.017 из Лоуланя [22, vol. IV, pl. LV; 21, vol. III, pl. XXXV, XLII].
Единственным исключением являются находки в районе р. Эдзин-Гол (Внутренняя Монголия), сделанные в 1930-1931 гг. Ф. Бергманом и датированные I-II вв. н.э. Обнаруженные им четыре узорные полихромные ткани аналогий среди известного нам материала не имеют [23, стр. 115-125, pl. 16-18].
В результате проведённого сравнения можно сделать следующий вывод. Все известные нам полихромные шёлковые ткани ханьского времени представляется возможным разделить на две большие группы.
Первая из них — Лоуланьская, которая наряду с материалами из Лоулани включает в себя почти все известные находки из других центров: Оглахтов, Ильмовой пади, Нии, Кумдарьи, Дуньхуана (исключение составляет лишь маленький эдзин-голский комплекс). Другая группа — это материалы из Ноин-улы, стоящие особняком и не имеющие аналогий ни в одном из перечисленных выше пунктов.
Пытаться объяснить это явление разницей в датах не представляется возможным, так как все находки укладываются в хронологическом отношении с I в. до н.э. по II в. н.э. Единственно возможное, на наш взгляд, предположение состоит в том, что ткани лоуланьской и ноинулинской групп происходят из различных центров производства. Как уже говорилось, ноин-улинские ткани из погребений гуннских шаньюев были, по всей видимости, присланы в дар гуннам китайским двором [2]. Императорские мастерские, поставлявшие ткани для двора, находились в Сяньи (совр. провинция Шаньдун) и в Чанъани [6, стр. 13; 14, стр. 462]. Со значительной долей уверенности мы можем утверждать, что ноин-улинские ткани были выработаны в этих знаменитых мастерских древности. Вероятно, этим же можно объяснить присутствие в Ноин-уле таких уникальных образцов, как жертвенная ткань с орнаментом «фу фу», тканей с изображением пейзажа и священных птиц, рыбок и т.д. [6, табл. V, VIII, XI, XIV].
Что касается тканей лоуланьской группы, то она, как нам кажется, является продукцией других, скорее всего частных, мастерских и, возможно, других центров, как, например, Шу (современная Сычуань).
Прежде чем анализировать орнамент и давать перевод тканых надписей, представляется уместным привлечь данные «Е чжун цзи» — «Записок из столицы Е», составленных в период Цзинь (317-420 гг.) Лу Фэем. В «Записках из столицы Е» рассказывается о деяниях Ши Ху (Тайцзу У-ди, 335-349 гг.), правителя Позднего Чжао (319-350 гг.) — одного из эфемерных государственных образований на территории Северного Китая. Одна из историй, помещенных в «Записках», рассказывает, какие типы узорных тканей производились в то время в столице Чжао. Этот текст содержит самое раннее из дошедших до нас описание орнаментальных тканей, встречающееся в китайских письменных источниках. Приведём его полностью: «Ткацкий приказ находился в Среднем дворцовом управлении. Среди полихромных тканей там изготовляли [ткани] с большой [надписью] „подняться на вершину” [„дэн гао”], с малой [надписью] „подняться на вершину” [„дэн гао”], с большой [надписью] „талант блестящ” [„мингуан”], с малой [надписью] „талант блестящ” [„мингуан”], с большим [изображением] горы Бошань, с малым [изображением] горы Бошань, с большим [изображением] кизиловых побегов, с малым [изображением] кизиловых побегов, с большим [изображением] драконов-цзяолун, с малым [изображением] драконов-цзяолун, полихромные ткани с узором из виноградных побегов, полихромные ткани с пятнистым орнаментом, полихромные ткани с изображением фениксов и птиц „чжуняо”, полихромные ткани с узором „тао” (в виде птичьих голов?), полихромные ткани с орнаментом в виде персиковых косточек, а также белые репсовые ткани, жёлтые репсовые ткани, зелёные репсовые ткани, пурпурные репсовые ткани, шу’ские репсовые ткани. Работа была искусной, и изготовляли их во множестве, всех наименований перечислить было невозможно» [5, стр. 8].
Сведения, приведенные Лу Фэем, написаны на сто с лишним лет позже падения Ханьской империи. За это время в китайском орнамен-
тальном искусстве появились новые мотивы, пришедшие с Запада. К этим мотивам прежде всего следует отнести орнамент из виноградных завитков, упомянутый в «Записках». Вместе с тем большинство названных мотивов продолжают ханьскую традицию.
Среди разнообразных типов орнамента на первое место Лу Фэй ставит изображения священной горы Бошань, а на второе — узоры в виде кизиловых побегов. Отождествление первой категории, упомянутой Лу Фэем, по-видимому, не вызывает сомнения. Названием «Бошань» в ханьское время обозначалось стилизованное изображение даосского рая в виде облачных лент, реально существующих и фантастических существ [18, стр. 174-198; 6, стр. 44-46]. К категории «бошань» принадлежит весьма значительное число известных нам ханьских тканей. Так, среди примерно сорока различных типов тканей из Лоуланя и Ноин-улы их число составляет 13. Сюда же из находок в Оглахтах следует отнести и ткань с туеска из могилы №1, ткань с колчана из могилы №4, а также фрагмент на голове куклы.
Несколько сложнее отождествить вторую группу орнамента в виде «кизиловых» или «терновых» завитков, упомянутых Лу Фэем. В связи с изучением тканей, обнаруженных в Ния, Ся Най высказал предположение, что под этим обозначением скрывался широко распространённый в ханьское время тип орнамента в виде листа, образованного волютами с отходящими от него отростками [13, стр. 59]. Иногда этот мотив изображался вместе с облачной лентой. Как и последние, этот орнамент имел зооморфное происхождение, представляя собой далеко зашедшую стилизацию «птицы-дракона» [6, стр. 39-40]. В ханьское время его происхождение было забыто, и он стал рассматриваться как растительный орнамент, имеющий благовещее значение и прогоняющий злые влияния [13, стр. 59-60]. По распространённости этот орнамент занимает второе место после облачной ленты. Об этом может свидетельствовать тот факт, что в находках из Лоуланя и Ноин-улы он представлен шестью образцами. К этой же категории следует, по-видимому, отнести и фрагмент ткани из одежды куклы из могилы №2.
Характерной особенностью списка Лу Фэя является то, что он наряду с перечислением распространённых орнаментов упоминает и надписи, игравшие важную роль в орнаментации ханьских тканей. Начиная с них классификацию, он в каждом случае даёт лишь два иероглифа, которые должны были раскрыть смысл надписей и должны были быть понятны его современникам. К счастью, понять содержание этих надписей нам помогает имеющийся в нашем распоряжении материал. Как уже отмечалось, тканую надпись, начинающуюся с иероглифов «дэн гао», упомянутых Лу Фэем, содержат ткань LC.08 из Лоуланя и ткань, окаймляющая колчан, из Оглахтов. На лоуланьской ткани имеется шесть иероглифов, на оглахтинской — четыре (первые три и шестой иероглиф). Поскольку ткань LC.08 имеет в ширину около 15 см, т.е. менее трети полной её ширины, [7] то мы вправе предположить наличие в надписи ещё нескольких, не дошедших до нас иероглифов. Сохранившаяся её часть переводится следующим образом: «Подняться на высокую вершину и наблюдать весь мир». [8] Расшифровать скрытый смысл этой надписи помогает глава «Тянь гуань» из «Записок историка» Сыма Цяня. В одном из разделов этой главы рассказывается о
звёздах и благоприятных и неблагоприятных знамениях на небе и их влиянии на жизнь государства. Далее текст говорит: «Что касается благовещих светил, то это светила, обладающие добродетелью „да”. Внешний вид их изменчив. Появляются они в государстве, следующем истинному пути — „дао”. При этом всегда наблюдают облака. Смотрят вверх и наблюдают их. На триста-четыреста ли вокруг — ровная поверхность. Если наблюдать во время заката, то [можно видеть] на две тысячи ли. Поднимаются на высокую гору и наблюдают их. Внизу прилегающие земли простираются на две тысячи ли» [12, цз. 27, стр. 434].
Из текста Сыма Цяня ясно, что в ханьское время эта надпись имела важное ритуально-магическое значение, что и заставило Лу Фэя в перечислении поставить её на первое место.
Лоуланьские находки позволяют расшифровать и другой тип тканых надписей, упоминаемых «Записками из столицы Е». На двух тканях (LC.II.07a и LC.III.011) встречается надпись, состоящая из четырёх иероглифов: «Чан лэ мин гуан» — «[Пусть Ваша] радость будет постоянной и [Ваш] талант блестящим» [16, стр. 1046]. Два последних иероглифа этой надписи совпадают с иероглифами, упомянутыми Лу Фэем.
Анализируя примерно 13 известных нам тканых надписей ханьского времени |[16, vol. III, стр. 1045-1046; 13, стр. 58-59; 8], мы видим, что по смыслу их достаточно четко можно разделить на две группы: надписи благопожелательного характера, составляющие большинство (десять надписей), и надписи, имеющие религиозно-магический смысл (три надписи). Подобную классификацию их проводит и Лу Фэй, давая по одной, самой важной, по его представлению, надписи из обеих групп.
Надпись на оглахтинской ткани, покрывающей туесок, из могилы №1, как уже упоминалось, сохранилась лишь частично. Полностью эта надпись восстанавливается на фрагментах аналогичной ткани из Лоуланя, и она же наблюдается на ткани из Ния. Полностью эта надпись переводится следующим образом: «Годы [Ваши да] продолжатся, пусть [Ваше] долголетие увеличится, пусть [у Вас] будут сыновья и внуки». Таким образом, видно, что это типичная благопожелательная надпись. Интересно отметить, что среди известных нам тканых надписей она является самой распространённой. Кроме упомянутых выше тканей из Оглахтов, Лоулани и Ния она встречается на лоуланьской ткани LC.II.03, имеющей отличный орнамент [21, vol. III, pl. XXXIV, 16, стр. 2046].
В заключение мы хотим высказать надежду, что введение в научный оборот новой и интересной группы древних орнаментальных тканей из Оглахтов позволит продвинуть ещё на шаг наше представление об этом важном виде дальневосточного художественного ремесла.
1. Адрианов А.В., Оглахтинский могильник. Иллюстрированное приложение к газете «Сибирская жизнь», 1903, №249, 254.
2. Бернштам А.Н., Гуннский могильник Ноин-ула и его историко-археологическое значение, — «Известия АН СССР, Отделение общественных наук», 1937, №4.
3. Киселёв С.В., Древняя история Южной Сибири, М.-Л., 1949.
4. Кызласов Л.Р., Таштыкская эпоха, М., 1960.
5. Лу Фэй, E чжун цзи (Записки из столицы Е), Шанхай, 1937.
6. Лубо-Лесниченко Е., Древние китайские шёлковые ткани и вышивки V в. до н.э. — III в. н.э. в собрании Государственного Эрмитажа, Л., 1961.
7. Лубо-Лесниченко Е., Китайские лаковые изделия из Ноин-улы, — «Труды Государственного Эрмитажа», т. X, 1969.
8. Лубо-Лесниченко Е., Надписи на китайских шёлковых тканях периода, Хань в Государственном Эрмитаже, — «Эпиграфика Востока», XIII, 1960.
9. Марахаси, Дай канва дзитэн, Токио, 1956 (на яп.яз.).
10. Сосновский Г.П., О находках Оглахтинского могильника, — «Проблемы истории материальной культуры», 1933, №7-8.
11. Сосновский Г.П., Раскопки Ильмовой пади, — «Советская археология», VIII, 1945.
12. Сыма Цянь, Шицзи (Исторические записки), Шанхай, 1958 (на кит. яз.).
13. Ся Най, Синьцзян синь фасяньди гудай сычжипинь ци цзинь хэ цысю (Древние шёлковые изделия: камки, полихромные ткани и вышивки, недавно обнаруженные в Синьцзяне), — «Каогу сюэбао», 1966, №1 (на кит. яз.).
14. Цзань Бо-цзянь, Чжунго шиган (Краткая история Китая), т. 2, Шанхай, 1947 (на кит.яз.).
15. Andrеws F.H., Descriptive Catalogue of Antiquities Recovered by Sir Aurel Stein During his Explorations in Central Asia, Kansu and Eastern Iran, Delhi, 1935.
16. Giles L., Chinese Characters on Figured Silks, — в кн. A. Stein, Innermost Asia, Detailed Report of exploration in Central Asia, Kansu and Eastern Iran, Oxford, 1928, vol. II.
17. Куslassow L., Das Grabmal am Jenissey, Ideen des Exacten Wissens, 8/71.
18. Laufer B., Chinese Pottery of the Han Dynasty, Leiden, 1909.
19. Riboud K., Loubo-Lesnitchenko E., Vial G., A Comporative Study of two Similar Han Documents, — «Bulletin de liaison du Centre International d'Étude des textiles anciens», Lyon, 1968, №28.
20. Riboud K., Vial G., Tissus de Touen-huang, Paris, 1970.
21. Stein A., Innermost Asia. Detailed Report of Exploration in Central Asia, Kansu and Eastern Iran, vol. I-III, Oxford, 1928.
22. Stein A., Serindia. Detailed Report of Exploration in Central Asia and Westermost China, vol. I-IV, Oxford, 1921.
23. Sylwan V., Investigations of Silk from Edsen-gol and Lob-nor, Stockholm, 1949.
24. Tallgren A.M., The South Siberian Cemetery of Oglakty from Han Period, Eurasia Septentrionalis Antiqua, vol. XI, Helsinkin, 1931.
25. «Textiles of Shosoin», Tokyo, 1965, vol. I-II.
28. Umehara S., Studies of Noin-ula Finds in North Mongolia, Tokyo, 1960.
[1] Авторы выражают глубокую благодарность Л.Р. Кызласову за предоставлен ную возможность работать над материалами его раскопок.
[2] Ко времени написания этой статьи вышло краткое предварительное сообщение о раскопках [17].
[3] По сведениям, полученным от Л.Р. Кызласова, ткань хранится в Красноярском музее.
[4] Следует отметить, что в Оглахтах, кроме узорных, было обнаружено и несколько гладких безузорных тканей.
[5] В этой технике выполнен самый древний из известных нам образцов шёлковых полихромных тканей, обнаруженный в Пазырыке и датированный V в. до н.э.
[6] Среди находок, сделанных Л.Р. Кызласовым, имеются ещё пять фрагментов четырёх различных полихромных тканей с неразличимым рисунком.
[7] В ханьское время ширина полихромных тканей была равна приблизительно 50 см [6, стр. 18-20].
[8] Иероглифы «Гао мин» мы перевели как «высокая вершина» и «сыхай» (досл. «четыре моря») как «мир». См. Марахаси [9, т. XII, стр. 13213; т. III, стр. 2280-2281].