Б.Б. Овчинникова

Тюркские древности Саяно-Алтая в VI-X веках.

// Свердловск: УрГУ. 1990. 223 с. ISBN 5-7525-0086-9

Заключение.

В настоящей работе предпринята попытка проследить развитие форм и индивидуальные особенности предметного комплекса древних тюрков Саяно-Алтая в VI-X вв. Извлечённые древности из погре­бений, совершённых по обряду захоронения человека с конём, позво­ляют представить облик материальной культуры тюрков-тугю. Среди них можно выделить категории вещей, которые наиболее ярко отра­жают её развитие во времени. К таким предметам относятся наборные пояса, серьги, зеркала, сосуды, тёсла, луки, сёдла, подпружные пряжки, стремена, удила. Причём среди предметов, связанных со снаряжением верхового коня, выделяются устойчивые сочетания не только разных типов, но и категорий всего класса погребального инвентаря, которые характерны для того или иного хронологического этапа.

В период VI-X вв. на территории Саяно-Алтая можно отметить три таких этапа существования древнетюркской материальной куль­туры. Они соответствуют периодам могущества государственных объединений, известных по письменным источникам о тюркоязычных народах: древнетюркский, уйгурский, древнехакасский. В то же время в погребальных комплексах достаточно чётко прослеживается общая линия развития единой тюркской традиции в Южной Сибири и Центральной Азии.

Древнетюркский период (VI — первая половина VIII в.). Как из­вестно, в 552 г. тюрки-тугю разбили войско жуань-жуаней, в под­чинении которых находилось население Центральной Азии. Долина Орхона становится местом основных кочевий «голубых тюрок», цент­ром нового государства, которое заняло огромную территорию от Большого Хингана до Аму-Дарьи. Восточный и западный каганаты тюрков захватили в это время власть над всей Центральной и Средней Азией и установили оживлённые международные связи не только с востоком, но и с западом. При завоевании таких обширных земель тюрки-тугю не сразу начали насаждать свои обычаи и верования. Этот процесс шёл постепенно. Лишь с установлением Второго тюрк­ского каганата, укрепившись на территориях Южной Сибири и Цент­ральной Азии, алтайские тюрки более интенсивно стали осваивать близлежащие территории. Всё это проявилось в материальных остат­ках, сохранившихся в погребальных памятниках.

Раннему этапу древнетюркского периода (сер. VI — нач. VII в.) соответствует известный в литературе кудыргинский тип памятников. По нашим наблюдениям, особенностью его является присутствие в погребениях человека с конём наборных ременных поясов с ажурными небольшими бляшками и удлинёнными наконеч-

(129/130)

никами (рис. 25-16, 17). В хронологической шкале А.К. Амброза (1971, с. 126) кудыргинские пояса относятся к VII-VIII вв., это позволило автору выдвинуть положение об единовременном сущест­вовании памятников «кудыргинского» и «катандинского» этапов. В результате проведённых нами типологических исследований отме­тим, что полностью отрицать раннюю дату кудыргинских могил всё же не следует. О ней может свидетельствовать факт присутствия в них каплевидных (с пустотелым шариком) серёг, выделенных нами в типы 4 и 5 (рис. 53-9). На наш взгляд, те могилы, в которых отмече­но сочетание пояса типа 1 с каплевидными серьгами, являются ранни­ми, кудыргинскими, и относятся к концу VI — началу VII в. Это подтверждается и тем, что серьга типа 5 встречена в погребении Кудыргэ 15, в котором обнаружена монета 575-577 гг. (Гаврилова, 1965, с. 91).

Среди орудий производства и предметов быта встречаются дуго­образные железные ножи с прямой спинкой и одним уступом — тип 1 (рис. 53-12), а также ножи 2-го типа с двумя уступами при переходе от лезвия к черешку (рис. 53-45). Форма последних продолжает существовать длительное время.

Посуда в тюркских могилах раннего этапа была редкостью. Види­мо, не входило в обычай у тугю ставить её умершему, а может быть, ею были кожаные сосуды (бурдюк, торсос), которые не сохранились. Встреченная изредка глиняная посуда представлена небольшими горшками, иногда с орнаментом в виде насечек (рис. 53-10).

В предметный комплекс периода VI-VII вв. также входят слож­ные луки, усиленные роговыми накладками. Среди луков, наследую­щих традиции гуннских и позднешурмакских (Кызласов Л.Р., 1969, с. 21), наиболее ранними можно считать луки с боковыми срединными накладками с плавно срезанными углами, выделенными нами во 2-й и 3-й типы (рис. 53-13). Эти накладки на лук входили в набор воору­жения древних тюрков длительное время, сосуществуя с другими фор­мами, появившимися в более поздний период. Стрелы в этом же набо­ре в основном представлены железными трёхлопастными черешковы­ми наконечниками. Они имели треугольные и трапециевидные лопас­ти с отверстиями. Отсутствие упора при переходе от пера к черешку восполнялось костяными шариками с отверстиями — свистунками (рис. 53-15). Хранились стрелы наконечниками вверх, по мнению ряда исследователей (Гаврилова, 1965, с. 29), в колчанах со срезанным верхом. Однако напомним, что оставшиеся фрагмен­ты не позволяют нам соотнести кудыргинский экземпляр с каким-либо типом колчанов, существующих в этот период. К тому же мы склонны считать, что в это время уже пользовались и колчанами со «щитком» (карманом).

Чрезвычайно редки находки меча и кинжала: в кудыргинских памятниках известно лишь по одному экземпляру (рис. 53-18), что

(130/131)

указывает  на  их  ценность.  Вероятно,  этим  же  можно  объяснить отсутствие в могилах VI-VII вв. защитных доспехов.

Снаряжение верхового коня — спутника погребённого — пред­ставлено предметным набором, в который вошли железные двусос­тавные однокольчатые гладкие удила, получившие распространение на Саяно-Алтае с пазырыкского времени (Степи Евразии..., 1981, с. 37) и продолжавшие существовать вплоть до современности. Среди удил раннего этапа можно выделить группу, в которой звенья удил заканчиваются кольцом сравнительно большого диаметра. Такие удила были предназначены для использования роговых двудырчатых псалий (тип A-III, рис. 53-20). С начала VII в. в погребениях с удила­ми встречаются роговые псалии с железными прямоугольными скоба­ми и эсовидные железные псалии с прямоугольной петлёй, но дальней­шее развитие они получили во 2-й половине VII-VIII в.

В набор конского снаряжения на этом этапе входят орнаменти­рованные облицовки — накладки на луку седла. Факт их присутствия без остова седла в погребениях данного периода характерен для па­мятников Горного Алтая. В этом, на наш взгляд, проявились тради­ции локального характера. Сами седла VI-VII вв. пока остаются не­известными. Как мы уже отмечали, существуют лишь предположения по реконструкции Л.Р. Кызласова (1979, с. 137) со ссылкой на анало­гии в Кара-Куджуре.

Для стягивания подпруги применялись пряжки, которые в конце VI — начале VII в. представлены экземплярами из рога с округлой головкой и сплошным вырезом в месте крепления язычка (рис. 53-25). По нашим наблюдениям, сочетание такого типа роговых пряжек с железными прямоугольными нашло отражение не только в погребе­ниях при коне, но и на поясе, изображённом на каменном изваянии (Булун № 39, рис. 5).

Древнетюркские всадники пользовались в VI-VII вв. железными стременами с узкой подножкой, с петлёй-пластиной, которая плавно переходит в корпус, смыкаясь с ним без шейки (рис. 53-21). Такой тип стремян обнаружен в одном погребении (Кудыргэ 7) со стременами с пластинчатой петлей на шейке (рис. 53-58). Кроме того, в это время бытует ещё один тип стремян, который продолжает, по нашему убеж­дению, линию развития местного характера — восьмёркообразные с вытянутой высокой петлёй (тип 1а, рис. 53-22).

Именно им уготовлена судьба столь длительного существования. На протяжении VI-XII вв. можно встретить эти формы стремян не только у тюрков-тугю в Южной Сибири и Центральной Азии, но и у кочевников всей степи Евразии (Кызласов Л.Р., 1969, с. 20; Кирпич­ников, 1973, с. 45).

Вышеописанные типы предметов погребального комплекса встре­чаются в основном в памятниках Горного Алтая, правда, известно одно впускное погребение в Туве — Улуг-Хорум (Грач В.А., 1981 [1982]).

(131/132)

Вероятно, последнее является свидетельством начала продвижения алтайских племён на близлежащие территории. Их материальная культура получает выражение в дальнейшем развитии форм вещей, сопровождающих погребенных в могилах в более позднее время, соответствующее следующему этапу древнетюркского периода.

Поздний этап древнетюркского периода (2-я пол. VII — сер. VIII вв.) хронологически соответствует существованию Второго тюркского каганата, т.е. до 745 г. В это время погребения человека с конём встречаются по всей территории Саяно-Алтая. В наборе древнетюркских древностей некоторые формы предметов совершенствуют­ся, изменяются.

Оформление наборных поясов, выделенных нами в тип 2 (рис. 25-14), отличается присутствием полуовальных со срезанной нижней частью блях типа 3. Такие бляхи порой украшены растительным ор­наментом и выполнены из золота. Естественно, такой нарядный пояс мог принадлежать знатному тюркскому воину, отличившемуся в рат­ных делах (Туяхта 3, рис. 25-15). Существуют и другие пояса этой поры, которые украшены такими же по форме накладными бляхами, но несколько скромнее вышеописанных. Детали пояса бронзовые без орнамента (МТ 58-Х, рис. 25- 14). С VIII в. встречаются пояса с бля­хами типа 1 (Кат. II-5), но сохраняется подвижно-щитковая пряжка (тип 7). К поясам VII-VIII вв. подвешивалась сумочка с предметами туалета и другой атрибутикой (рис. 24).

Среди украшений по-прежнему встречаются каплевидные серьги, но уже с «мысиком» внутри основного кольца (тип 5, рис. 53-39, 40). С начала VIII в. появляются серьги с подвеской-раструбом. Подвеска видоизменилась, но основное кольцо осталось прежним (рис. 53-42). Иногда в погребениях встречались бусины — стеклянные, сердо­ликовые и янтарные.

В предметный комплекс VII-VIII вв. из орудий производства вошли железные ножи, которые пока сохраняют форму с односто­ронним уступом и плавным дугообразным переходом острия от лезвия к черешку (тип 1). Однако их постепенно вытесняют ножи с двусто­ронними уступами 2- и 3-го типов (рис. 53-45). Ножей так называемо­го уйбатского типа, которые известны по изображениям на каменных изваяниях (Евтюхова, 1952, рис. 12, 19; Грач А.Д., 1961, ст. 15, 19), в погребениях не обнаружено. Кроме ножей, в предметный комплекс орудий входят железные втульчатые тёсла с прямыми боками, лез­вия которых либо заужены, либо по размерам равны втулке (тип 1а, б, рис. 53-44).

Вооружение, которое сопровождало погребённых в могилах VII-VIII вв., представлено луками, сохранившимися в большей сте­пени, как и раньше, в виде боковых срединных накладок. Наряду с предшествующими типами накладок, появляются накладки иных очертаний: со срезанными углами, которые заострены и вытянуты

(132/133)

(4 тип, рис. 53-47). Кроме того, с VIII в. в Туве обнаружены средин­ные накладки своеобразной формы с выступами на концах (тип 6, рис. 53-49). В берестяных колчанах со «щитком» найдены стрелы с различными по форме наконечниками. Кроме треугольных и тра­пециевидных форм лопастей, встречены наконечники с листовидными лопастями, вытянутой трапециевидной формы, причём иногда с тупым углом. Вместо упора продолжают использоваться костяные свистун­ки.

В конском снаряжении сохраняются традиции предшествующего этапа. Удила однокольчатые двусоставные с роговыми псалиями с железной скобой и железными псалиями с отогнутым концом (рис. 53-55). С VIII в. параллельно с однокольчатыми используются в узде и двукольчатые удила, звенья которых заканчиваются в виде восьмёрки (тип Б, рис. 53-56). Появляются эсовидные железные пса­лии (рис. 53-56).

В этот период в подпруге коня изредка встречаются целые однолопастные сёдла, полки которых имеют вырез в нижней части. В боль­шинстве же случаев в погребениях VII-VIII вв. находятся лишь их остатки. Сопутствующие сёдлам подпружные пряжки по-прежнему роговые и железные. Роговые пряжки различны по форме. Сохраняя округлую головку и сплошной вырез для язычка, в VIII в. они приоб­ретают «мысик» (рис. 53-62). Корпус пластины ровный по бокам. Среди железных с VIII в. тоже начинают встречаться пряжки на вертлюге (рис. 53-114).

Сёдлам и пряжкам этого этапа соответствуют стремена, близкие к кудыргинским — с восьмёрковидной петлей (тип 1а, рис. 53-57). Встречаются стремена и с пластинчатой петлей (тип 2а, рис. 53-58), которые продолжают существовать позже.

В конскую упряжь входят также блоки для чумбура. В VII-VIII вв. они представлены короткими пряжками (тип 4, 9, рис. 53-59-61). В VIII в. наконечник блока несколько удлиняется.

Интенсивное развитие формы всех отмеченных вещей происходит в VIII-IX вв.

Уйгурский период (VIII-IX вв.). С 30-х годов VIII в. Второй тюркский каганат переживал глубокий кризис, вызванный внутрен­ними противоречиями. В это время начинает усиливаться другое тюркоязычное племенное объединение — уйгуры. Именно они возглавили враждебно настроенные против тюрков-тугю племена. В 745 г. уйгуры завладели Южной Сибирью и Центральной Азией, создав Уйгурское государство (каганат). Господство уйгур в этих краях продолжалось до 840 г. Оставшиеся на территории Саяно-Алтая тюрки-тугю, вынужденные подчиняться завоевателям, сумели сохра­нить свои обычаи и традиции, в том числе способ захоронения челове­ка с конём. На наш взгляд, уйгуры, в некоторой степени считаясь с могуществом и авторитетом тюрков-тугю на мировой арене, отверг-

(133/134)

ли далеко не все их обычаи, а, напротив, даже восприняли то лучшее, что некогда отличало племена, покорённые ими. В свою очередь, тюркская военная аристократия вынуждена была считаться с новыми порядками завоевателей. Такое взаимодействие двух этнических групп, безусловно, нашло отражение в материальной культуре тюрк­ских племен периода VIII-IX вв. Именно поэтому для данного этапа характерно столь большое разнообразие типов предметов древне­тюркского комплекса.

Мода на пояса охватила в ту пору всю территорию степей Евра­зии не только среди кочевых, но и осёдлых народов. В VIII-IX вв. на территории Саяно-Алтайского нагорья наблюдается разнообразие в оформлении поясов (в погребениях человека с конём встречается несколько наборов поясов, выделенных нами в типы 3, 5, 7, 9). На этом этапе получают распространение пояса с бляхами подквадратной формы с прорезью и лунницами на одном ремне — типы 3 и 6. К этому же периоду относятся пояса, в наборе которых одновременно присут­ствуют бляхи полуовальной формы со срезанными краями и прямо­угольные с прорезью. Кроме того, встречены пояса, на ремне которых присутствуют только бляхи прямоугольной формы (тип 1, рис. 53-76).

Необычны по оформлению пояса типа 6. В их гарнитуру вошли бляхи с рельефным фестончатым краем (рис. 53-78), получившие наибольшее распространение в IX в. Возможно, их появление отра­жает согдийское влияние, правда, несколько раньше, во 2-й половине VII — начале VIII в., они встречены в Прикамье (Генинг, Голдина, 1970, табл. б, рис. 38). Отметим, что в хронологической таблице поясных наборов древних тюрков VI-X вв. у В.А. Могильникова пояса с подобной формы бляхами-оправами не представлены (Степи Евразии..., 1981, с. 128-129, рис. 23).

На поясах конца VIII-IX в. присутствуют лировидные подвески — ранговые знаки погребённого (рис. 53-69, 70). Именно такие подвески могут служить одним из хронологических признаков настоящего эта­па. Они известны и по изображениям на каменных изваяниях этого периода, а также на миниатюрах и в храмовых росписях в Хочо и Тур­фане в IX-XIII вв. Наше исследование показало, что пояса таких ти­пов, относимые ранее исследователями к VII-VIII вв. (Курай IV-1-2, Туяхта-4), существовали в VIII-IX вв.

Произошли изменения и в украшении. Так, появились серьги с напускной подвеской, украшенной жемчугом или налепными золо­тыми шариками в несколько рядов (тип 3, рис. 53-84). Последние характерны для памятников Тувы и, на наш взгляд, являются локаль­ной особенностью. Встречены они, кроме Тувы, в Хакасии и Монголии. На Алтае носили серьги с полой подвеской, порой украшенные разно­цветными вставками из мастики и стекла (рис. 53-103).

Предметы быта и обихода по материалу и форме близки предыду­щим, однако появляются и новые черты. Сохраняются ножи со слегка

(134/135)

выгнутым лезвием и двумя уступами при переходе к черешку (тип 2). Встречаются порой ножи-кинжалы (рис. 53-103).

В погребениях тугю VIII-IX вв. присутствуют целые брон­зовые или из белого металла зеркала (рис. 33). В большинстве слу­чаев вместе с зеркалами обнаружены костяные или деревянные греб­ни. Всё это составляло порой комплект предметов туалета, хранящих­ся в сумочке или мешочке при поясе погребённого. К поясу дружин­ника тоже подвешивались мешочки, только содержали они предметы для добывания огня — огниво, кремень. Отметим, что в VIII-IX вв. у тугю можно наблюдать смену деревянных приборов для добывания огня на железные кресала, хотя полностью они не исчезают.

Из утвари в погребениях VIII-IX вв. всё чаще встречается посу­да, которая разнообразна не только по форме, но и по материалу изготовления и функциональному назначению. Сохранились в дет­ских захоронениях глиняные сосуды баночной формы. В погребениях дружинников ставились (иногда при коне) деревянные блюда, порой с крышкой, при погребённом находились деревянные чашечки или «кувшинчики» (рис. 53-90). В употреблении у тугю в IX в. появ­ляются чернолаковые чашки. Лаковые изделия, несомненно, были привозные. На дне одной из них обнаружены китайские иероглифы (Улуг-Бюк II; Длужневская, 1975, с. 202). Из металлической посуды (правда, чаще в тайниках при захоронении) обнаружены серебряные и латунные кувшины (рис. 53-95). Относительно периода существо­вания металлических кувшинов имеются различные мнения. По мате­риалам Копёнского чаатаса этот вопрос рассматривался Б.И. Мар­шаком (1971 [в библиографии нет]), который представил аргументы в пользу более поздней датировки копёнских кувшинов — IX в. Его доказательства убеди­тельны и бесспорны относительно богато украшенных кувшинов из клада. По форме они, действительно, близки кувшинам, которые обнаружены в погребениях человека с конём и представлены в нашей работе (рис. 32). На наш взгляд, в оформлении этих сосудов про­сматривается ряд особенностей, которые отличают их от копёнских. Во-первых, настоящие кувшины более приземистые и имеют менее вы­сокое горло. Корпус их гладкий. Во-вторых, обращает на себя вни­мание ручка такого кувшина. По её форме и принципу крепления к тулову кувшина можно наметить даже определённую систему раз­вития: от простой (рис. 32-1) к более сложной (рис. 32-4). Объединяет их способ припайки. Совершенно иное мы наблюдаем в оформле­нии ручек кувшинов копёнского типа, где ручка прикрывалась фигур­ным щитком (рис. 32-4). В связи с этим, по нашему мнению, появ­ление приземистых кувшинов в погребениях тугю относится к более раннему периоду, т.е. к VIII в., этому не противоречит и тот материал в погребальных комплексах, в которых они встречены. Вероятно, эти кувшины и получили дальнейшее развитие и совершенствование в оформлении в более поздний период IX-X вв. (Копёнский чаатас 2 и др.), достигнув наибольшего расцвета в употреблении.

(135/136)

Кроме кувшинов из цветного металла, в погребениях тугю об­наружены железные клёпаные котлы двух типов: подвесные, по­лучившие широкое распространение по всем степям Евразии (рис. 32-5), и котлы на поддоне с двумя ручками (рис. 53-87), сохра­нившие местные древние традиции, идущие от таштыкских-шурмак­ских миниатюрных бронзовых котелков (Кызласов Л.Р., 1979). Присутствие таких котлов в погребениях тугю является свидетельством принадлежности захоронения знатному дружиннику.

В уйгурский период прослеживаются перемены и в оружии. Наря­ду с предыдущими формами боковых срединных накладок на луки все чаще появляются накладки со вставной центральной срединной лопаточкой, получившие в литературе название луков «уйгурского типа». Правда, вставка центральной лопаточки известна была хуннам и вновь возродилась в VIII-IX вв. Однако и в конструкции средин­ных накладок у некоторых экземпляров замечены изменения — появляется внутренний вырез (тип 7, рис. 53-98). В этот период суще­ствовали накладки более крупные по размерам с сильно вытянутыми срезанными краями пластины (рис. 53-97).

Наконечники стрел также несколько изменили свою форму. Кроме известных ранее, появляются новые формы наконечников стрел: трёхлопастные с выемками на лопастях (тип 7, рис. 53-99). Всё чаще встречаются наконечники с упорами при переходе от пера к черешку. В погребениях этой поры присутствуют стрелы с широкими приземистыми лопастями с отверстиями на концах (тип 1б, рис. 53-100). В наборе лучника появляются и бронебойные стрелы. Для их хранения используются колчаны со «щитком». Известны находки палашей (рис. 53-104) и кинжалов (рис. 53-103). Обнаруже­но и защитное вооружение, представленное деревянным щитом (рис. 53-106). Кроме того, в отличие от двух-трёх панцирных пласти­нок, которые были характерны для погребений предшествующего периода, в погребениях появляются фрагменты панцирных доспехов (рис. 39-5).

Конское снаряжение этих погребений представлено устойчивым набором.

В узде, кроме традиционных украшений, появляются листовидные накладные бляхи и ременные наконечники с вырезанными фигурными краями. Для сбруи используются гладкие однокольчатые удила с эсовидными псалиями. Один из сбруйных наборов обнаружен в погребении, где при умершем всаднике найдена монета с девизом Кайюань-Тунбао (ДА V-1), подтверждающая дату погребений — VIII-IX вв. В комплекте с этими удилами встречены двухлопастные сёдла (тип 3, рис. 53-113), часть которых покрыта чёрным лаком. Им сопутствуют железные подпружные пряжки на вертлюге (рис. 53-114). Правда, в качестве исключения попадаются вместе с ними и роговые подпружные пряжки (тип Аб). В набор этот входят

(136/137)

массивные стремена с петлёй-пластиной на шейке (тип 2а, рис. 53-111).

Известны случаи наборов конского снаряжения с седлом типа 4 — двухлопастным, с прямым завершением крыла (рис. 44-3б). В наборе ему соответствуют различного типа подпружные пряжки — как роговые, так и железные (типы Аа, Бб, В). Вместе с ними обнару­жены восьмёрковидные стремена.

В некоторых погребениях этого периода в наборе конского снаря­жения с остатками сёдел найдены железные облицовки на луку. Они сосуществуют с вышеописанными группами.

Так предметы, обычные по форме и материалу для древнетюркских погребений человека с конем VI-VIII вв., продолжают своё развитие в VIII-IX вв. под действием уйгурского влияния, сохраняя при этом свои черты и в последующем периоде.

Древнехакасский период (IX-X вв.). После двадцатилетней войны древние хакасы вытеснили уйгуров с территории Саяно-Алтай­ского нагорья и включили в состав своего государства земли бывше­го Тюркского и Уйгурского каганатов, подчинив себе их население на длительное время — IX-XII вв. Однако некоторое время эти этнические группы продолжали своё существование на старых терри­ториях, в том числе и оставшиеся тюрки-тугю, которые сохраняют свой обычай захоронения человека с конём. Естественно, что в погре­бальном инвентаре таких захоронений наряду с предметами древних тюрков-тугю встречаются вещи новых форм и назначений, привне­сённых завоевателями. Рассмотрение этих предметов позволяет полу­чить более аргументированные даты самих захоронений.

Традиции тюрков-тугю сохраняются в оформлении наборных поя­сов. Наряду с ранее известными формами накладных блях появляют­ся в наборе округлые бляшки с прорезью (рис. 53-132). Всё чаще встречаются детали пояса, выполненные из железа. Пышность в украшении, присущая древнехакасским поясам, в редких случаях полу­чает отражение в находках из погребений человека с конём.

В развитии формы серёг также наблюдается упрощение. Сохра­няя форму основного кольца (собственно серьги) и своеобразие местного характера — для Тувы и Хакасии свойственна подтреуголь­ная форма — в качестве подвески используется бусина, которая вдета непосредственно в саму основу кольца (тип 8, рис. 53-135). На Алтае продолжается традиция напускной бусины на подвеске (тип 1, рис. 53-134).

Отличительной чертой предметов древнетюркского комплекса можно считать появление новых форм, присущих древнехакасским вещам. Так, среди ножей стали преобладать экземпляры с одинако­выми прямыми уступами при переходе от черешка к лезвию (тип 6, рис. 28) и ножи с упором, у которых черешок и лезвие ковались от­дельно (тип 7, рис. 53-137).

(137/138)

Среди тёсел преобладают экземпляры с ярко выраженными пле­чиками (тип 3, рис. 53-136). При этом продолжает сохраняться форма и со слабо выраженными плечиками (тип 3, рис. 53-97). Отме­тим, что в XII-XIII вв. вновь вернутся к тёслам с ровными боками.

Интересна находка в погребении с конём железного трезубца древнехакасского образца. В результате присутствия такого орудия весь вещевой комплекс погребений можно датировать не ранее IX-X вв. Важно отметить и то, что в погребения древних тюрков в IX-X вв. стали класть не целые зеркала, а лишь обломки с хорошо полированными краями.

В вооружении наряду с сохранившимися старыми формами появ­ляются и новые. Боковые срединные накладки на луки становятся овально-вытянутыми с зауженными концами (тип 1, рис. 53-139). В большинстве случаев на них прорисованы знаки отличия. Ими могут быть либо тамги (рис. 35-3), либо знаки рунического письма (рис. 35-1), либо прорисованные сцены (рис. 35-8). Именно такая форма накладок получит дальнейшее развитие и будет популярной для восточноевропейских луков (Фёдоров-Давыдов, 1966, с. 25).

Появление в саадачном наборе новых древнехакасских форм наконечников стрел совместно с известными ранее древнетюркскими трёхлопастными служит свидетельством поздней даты тех погребе­ний человека с конём, где в комплексе умершего присутствуют нако­нечники новой формы — тупоугольные, четырёхгранные и др. Погре­бения, в которых находятся такие наконечники, были сооружены не ранее IX в.

В сбруйном наборе совместно с тюркскими вещами расположены и древнехакасские предметы. В украшении узды используются «тройники» — распределители ремней, умбовидные накладные бляхи, налобники и пр. (рис. 53-158).

В набор конской упряжи в этот период входят однокольчатые гладкие удила с эсовидными псалиями, а также витые двукольчатые и однокольчатые удила с кольчатыми псалиями (рис. 53-148).

С остатками сёдел встречаются железные оковки или части же­лезных облицовок — накладок на луку седла. Тюркские роговые подпружные пряжки сохраняют те же конструкции, правда, выполне­ны они иногда на круглых пластинах (рис. 48-26). Железные пряжки на вертлюге несколько меняют форму: сужается дужка пряжки (рис. 49-29).

Стремена, как правило, с пластинчатой петлёй подквадратной формы. На их подножках чаще встречаются различные вырезы.

Таким образом, на протяжении всех периодов существования тюрков-тугю на Саяно-Алтайском нагорье форма предметов древне­тюркского комплекса, характерная для погребений человека с конём, совершенствуется в рамках тюркских традиций. Однако следует от­метить, что если во времена уйгурского владычества тюрки-тугю

(138/139)

заимствовали только некоторые новые формы погребального инвен­таря, что затрудняет дать чёткое различие древностей тюркского и уйгурского периодов, то во времена кыргызского каганата в IX-X вв. древнехакасское влияние проявилось в синхронном суще­ствовании в одном погребальном комплексе как тюркских, так и ха­касских древностей.

С приходом новых этнических объединений на территории бывших тюркских каганатов были расшатаны устои некогда могуществен­ного племени тюрков-тугю, которые в X в., по сведениям китайской придворной хроники, «были крайне слабы...» (Liu Mau-Tsai, 1958, p. 262, 390) и постепенно теряли своё этническое имя.

наверх