Л.P. Кызласов
Резная костяная рукоятка плети из могилы Ак-Кюна (Алтай).
Летом 1935 г. Саяно-Алтайской археологической экспедицией, работавшей под руководством Л.А. Евтюховой и С.В. Киселёва, исследовано на Алтае, в Курайской степи, большое количество древне-тюркских погребений VI-VIII вв. 1 [1] Особенно важен по результатам, полученным при раскопках, курган №1 (IV группы Курайского могильника). Среди разнообразных вещей погребального инвентаря был найден ещё один образчик серебряного кувшина местного, южносибирского производства, замечательного по имеющейся на дне его енисейской надписи. Надпись, в переводе С.В. Киселёва, гласит: «Человек... [имя?] ... [С] шадом мужественный спутник» 2. [2] Замечательна и вторая надпись, которая сделала известным для нас даже имя погребённого. Это надпись, обнаруженная на оборотной стороне поясного наконечника: «Хозяина [господина] Ак-Кюна... кушак...» 3. [3]
Погребение в колоде, с тремя убитыми лошадьми, разнообразные и ценные предметы погребального инвентаря и, главное, сопроводительное погребение раба —
Рис. 8. Костяная рукоятка плети из могилы Ак-Кюна. 4/5 нат.вел.
не оставляют сомнений в том, что это могила богатого и знатного человека.
Необычный интерес в отношении художественного ремесла и символики вызывает найденная в тайнике могилы Ак-Кюна резная из кости, слегка изогнутая рукоятка плети, длиною в 7,3 см (рис. 8). По поводу неё С.В. Киселёв пишет: «Костяная рукоятка плети, украшенная резным парным изображением хищника и следующей за ним птицы...» 4. [4]
(50/51)
Голова зверя с хищно разинутой пастью изображена дважды: сверху на выпуклой, снизу на вогнутой стороне трубки 1, [5] причём оба эти изображения хищной морды выполнены по одному образцу и подобию и расположены строго симметрично. Животное имеет заострённые уши, расположенные вплотную друг к другу; узкую, рельефно и резко подчёркнутую носовую кость. Разинутая пасть усеяна большими острыми зубами. От морды отходит витой многолинейный орнамент в виде плетёнки. Орнамент выполнен рельефно со всех четырёх сторон кости, но лишь с двух сторон, когда он приходится на спине животного, он подходит к самым ушам, а с боковых сторон он округлён. Это как бы загривок зверя и тело, стилизованное плетёнкой. В другом конце трубки этот орнамент переплетается с соседними полосами, образуя уступ, за которым тянется гладкая поверхность трубки, также несущая резные изображения, но не выделенные рельефно.
Сзади вырезана полоска, которая является продолжением плетёнки; эта полоска суживается к концу трубки. Она разделена пополам, и каждая половина имеет насечки, сходящиеся под углом к средине, т.е. эта полоска тоже как бы заплетена. По бокам трубки плетёнки нет, а вместо этого, заканчивая фигуру, мастер выгравировал заднюю ногу бегущего зверя. Художник изобразил здесь узенькой полоской хвост, загнутый кверху и рассечённый поперечными нарезками. Изображение ноги испещрено штрихами, обозначающими шерсть.
Сильная стилизованность, условность в передаче форм изображаемого зверя не позволяют точно решить вопрос о породе хищника. Однако узкая длинная морда с острыми, плотно прижатыми ушами, задняя нога, переданная как бы в прыжке, и загнутый кверху хвост — могут быть трактованы как условные черты при передаче фигуры волка, с открытой пастью, усеянной острыми зубами. Всей фигуре «бросающегося» хищника придано устрашающее, подчёркивающее его силу, мощь, выражение.
Сзади хищника, на свободном пространстве костяной рукоятки, помещено совершенно неожиданное изображение водоплавающей птицы, как бы плывущей вслед грозному и сильному хищнику. Выгнутый высоко кверху хвост, длинная шея, крупная голова с длинным клювом и черным глазкам могут принадлежать скорее всего лебедю (рис. 9 — 1, 3). Художник аккуратно воспроизвёл очертания птицы симметрично, по обеим сторонам трубки, что, повидимому, не случайно.
Гадать в данном случае о семантике изображений довольно трудно. Мне представляется, что возможен следующий наиболее вероятный вариант объяснения. Изображения хищника и птицы являются тотемными изображениями родовых предков, ставшими уже традиционными. Изображение сильного хищника, по моему представлению — волка, заставляет нас вспомнить легенды тюрок-тугю, по которым они себе приписывают происхождение от волка 2. [6] Поэтому у них были военные «знамёна с золотою волчьею головою» 3, [7] и поэтому тюрки-тугю телохранителей каганов и военачальников «называют фули», т.е. «бури» — волк, в знак, что они помнят своё происхождение от волка» 4. [8] Как видим, у тугю сохранились довольно сильные пережитки тотемизма.
Все характерные черты изображения птицы указывают на то, что это лебедь. Если это так, то необходимо вспомнить ку-кижи (алтайское ку — лебедь, кижи — человек), так называемых лебединцев или челканцев, одно из алтайских племён, населяющих ныне долину р. Лебедь, главным образом
(51/52)
её притока Байгола, в Турочакском аймаке Горно-Алтайской автономной области. Они и сейчас называют себя ку-кижи, рассказывая в преданиях, что их предком был лебедь. Это свидетельствует о больших пережитках тотемизма и в наше время 1. [9]
Конечно, всё это ещё не дало бы возможности говорить о том, что одно из алтайских племён VII в. называло себя ку-кижи и являлось непосредственным предком нынешних лебединцев, если бы не одно обстоятельство, которое уводит нить этногенеза лебединцев далеко в глубь веков. Название лебедя встречается и в преданиях тюрок-тугю VI-VIII вв., в которых они сами рассказывают о своем алтайском происхождении. Эти древнетюрк-
Рис. 9. Прорись рукоятки плети из могилы Ак-Кюна. 3/4 нат.вел.
1 — вид сбоку; 2 — вид сверху; 3 — фрагмент с птицей с оборотной стороны трубки.
ские легенды сохранили для нас китайские историки, записавшие вместе с историческими событиями, связанными с тюркским каганатом, и их народные предания.
Общеизвестна легенда о четырёх братьях, прародителях всех древних тюрко-язычных племён Алтая и Минусинской котловины. По легенде один из братьев — Цигу владел землёю кыргызов между Абаканом и Енисеем, два других жили на Алтае, по Чуе и в Чуйских горах Южного Алтая (шад Надулу), а четвёртый «превратился в лебедя», от которого, стало быть, и ведут своё начало современные лебединцы 2. [10]
Несомненно, что эта легенда заслуживает всяческого внимания при изучении вопросов этнического состава и происхождения алтайских тюрок. К сожалению, легенда не указывает, где поселился и какой землёй владел этот «лебедь-прародитель». Чтобы этот вопрос не завёл нас слишком далеко, остановлюсь на одном наиболее вероятном предположении. Возможно, что «хозяин господин Ак-Кюн», будучи «мужественным спутником» тюркского шада, сам был местного происхождения, знатным человеком из племени лебединцев (ку). Тюркский шад, собирающий на Алтае дань с аборигенных
(52/53)
племён, был ставленником кагана восточных тюрок, имевшего ставку на Орхоне. Как известно, шадом мог быть лишь очень близкий родственник кагана, обычно сын или племянник, во всяком случае человек из знатных тюрок-тугю.
В свою очередь, шад опирался на богатых и влиятельных людей из местного населения. К числу таких людей, видимо, и относился «господин Ак-Кюн», который носил на костяной рукоятке своей плети изображения грозного волка — тотем шада, которому он служил, и лебедя — свой тотем. Как Ак-Кюн следовал за шадом, так и лебедь следует за волком. Если предположить, что современные ку-кижи и сейчас живут на землях своих предков, то ничего удивительного нет в том, что Ак-Кюн, нашедший свою смерть в каком-нибудь походе, похоронен был в Курайской степи 1. [11]
О том, что в эту эпоху конские плети у тюрок-тугю были, повидимому, известным символом, знаком власти, говорят сведения, сообщаемые историком Менандром Византийцем в рассказе о поездке в 576 г. византийского посла Валентина к тюркам. Турксанф, правитель западных земель, сын тюркского кагана, упрекая византийцев в поддержке вархонитов (аваров), говорил: «Но вархониты, как подданные турков, придут ко мне, когда я захочу; и только увидят посланную им лошадиную плеть мою, убегут в преисподнюю» 2. [12] Видимо «лошадиная плеть» Турксанфа, которая посылалась как символ власти, в подтверждение его приказов, чем-то отличалась от плетей других лиц, т.е. рукоятка её, возможно, несла на себе изображения, указывающие на принадлежность высокопоставленному лицу. Такова, вероятно, и плеть «господина Ак-Кюна».
Вернёмся к описываемой рукоятке. Действительно ли эта резная кость служила рукоятью плети? Прежде всего необходимо оговориться, сама рукоятка только внешне кажется полой трубкой. Она представляет собой цельную кость, и лишь тонкий конец её представляет трубку-втулку небольшой длины, куда вставлялась плетёная из тонких ремешков круглая плеть. На это указывают сохранившиеся железные заклёпки. Одна из них проходит трубку сверху вниз, другая — поперёк (рис. 9 — 1, 2). Плеть, видимо, исправляли, так как раньше хвостовая заклёпка также проходила поперёк (сбоку), на что указывают отверстия, одно из которых разделено трещиной. Другой конец, с изображением двух волчьих морд, имеет только небольшое углубление в пасти. В нём также сверху вниз идет железный стерженёк. Здесь крепились кожаные кисти с бахромой, свисавшие вниз, как это принято у камчей, алтайцев и хакасов. Кисточки, кроме железной заклёпки, крепились в гнезде тонкими кожаными шнурками, которые продевались в специальные дырочки в перепонках пасти. Их с одной стороны четыре, с другой — шесть. Кроме того, имеется чрезвычайно аккуратно высверленное, относительно большое, круглое отверстие в самом углу пасти. Сквозь него продевалась кожаная петля для подвешивания плети на руку.
С технической стороны резьба безукоризненна и чрезвычайно искусна. Все отверстия просверлены очень точно, а кружки, вычерченные между ушами верхней и нижней морд, т.е. сбоку, по одному с каждой стороны, свидетельствуют о применении металлического циркуля. Волнистые линии плетёнки и тонкие прорези рисунков заполнены чёрной краской, которую до сих пор не смогло вытравить время. Вполне аналогичный витой орнамент-плетёнка с кружками в середине завитков есть на костяной обойме ножа и на обломке костяной обкладки седла из Кудыргэ 3. [13] Это ещё больше
(53/54)
Рис. 10. Костяной наконечник рукоятки с Енисея. 3/4 нат.вел.
связывает описываемую рукоятку плети с алтайским, близким по времени, материалом.
Костяные поделки, оканчивающиеся мордой хищника, в том числе и волка, более всего характерны для скифского и затем гунно-сарматского времени. Описываемая рукоятка напоминает аналогичные изделия из междуречья Волги и Урала, где найдены и парные изображения морд хищников, и окончания резной кости в виде волчьей морды 1. [14]
На Алтае в гунно-сарматскую эпоху также был очень сильно развит поздний «звериный» стиль. В этой связи нельзя не отметить деревянную резную рукоятку нагайки из второго Пазырыкского кургана с изображением лошади, на которую напал хищник кошачьей породы 2. [15]
Однако пережиточность звериных изображений, сильные и, видимо, глубоко укоренившиеся традиции «звериного стиля» общеизвестны. В качестве наиболее близкого примера можно назвать резной рог теке из тюркских погребений северной Киргизии 3, [16] на конце которого также воспроизведена оскаленная морда хищника. Известны такого рода костяные поделки и на Руси, в домонгольский период, с VIII в. Так, изучавший их А.С. Гущин пишет: «Плетушка часто сосуществует и связывается с звериными формами, главным образом с головками зверей». И далее: «Головки встречаются и отдельно, но обычно они перепутаны с плетением или вытекают из него... В этом слиянии в общий узор плетушки и стилизованной животной формы мы имеем тератологический стиль...» 4. [17]
Как видим, описываемая костяная рукоятка плети, сочетающая звериные формы с своеобразным витым орнаментом — плетёнкой, вполне подходит под тератологический стиль костяных поделок Восточной Европы.
В самом деле, приводимая тем же Гущиным костяная резная рукоятка зеркала из коллекции Ханенко даёт близкую аналогию описываемой рукоятке. Конец этой ручки сделан в виде головы животного, возможно тоже волка, и далее по круглой кости идёт витой плетёный орнамент 5. [18]
Однако такого рода плетёный орнамент на костяных поделках мы находим и в гораздо более близких к Алтаю местах, например, костяной наконечник рукоятки нагайки с Енисея, из древнехакасского погребения, раскопанного в 1903 г. Адриановым у улуса Саргова. Этот наконечник вырезан из кости в виде набалдашника с круглой головкой и орнаментирован плетёнкой с нарезными зачернёнными линиями, как у описываемой нами плети (рис. 10). На конце его имеется круглое отверстие для кожаной петли, подвешивающейся на руку. Этот конец его тоже напоминает нечто похожее на звериную морду, но уже, видимо, очень сильно стилизованную 6. [19]
(54/55)
Итак, изучение резной рукояти плети Ак-Кюна позволяет нам:
1. Выявить значительные тотемистические представления у древних алтайцев.
2. Зафиксировать в изображениях подтверждение древних легенд о происхождении тюрок.
3. Более реально обосновать наличие у древних алтайцев племени ку 1 [20] и выяснить племенную принадлежность и социальное лицо «господина Ак-Кюна».
Вместе с тем, изучение стилистических особенностей изображений костяной рукояти плети Ак-Кюна позволяет заключить о генетической связи сибирского тератологического стиля с поздним «звериным» стилем.
Таким образом, описываемая рукоятка с полным правом может занять выдающееся место в едином ряде изображений зверей, столь излюбленных искусством Сибири с древнейших времён.
[3] 3 Там же, стр. 105. Перевод С.В. Киселёва.
[4] 4 СА, вып. I. M.-Л., 1936, стр. 284.
[5] 1 Приношу благодарность С.В. Киселёву за любезное предоставление материалов и фотографии.
[6] 2 Иакинф. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Ч. 1. СПб., 1851, стр. 257. [ см. переиздание ]
[7] 3 Там же, стр. 269. [ см. переиздание ]
[9] 1 А. Золотарёв. Пережитки тотемизма у народов Сибири. Л., 1934, стр. 33.
[10] 2 «Живая старина», кн. III, вып. III и IV, СПб., 1896, стр. 278-279. Ср.: С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири, МИА СССР, вып. 9, М.-Л., 1949, стр. 276.
[11] 1 Лицо Ак-Кюна восстановлено М.М. Герасимовым. См. его книгу «Основы восстановления лица по черепу», М., 1949, стр. 139, рис. 83.
[12] 2 Византийские историки. Перевод с греческого Спиридона Дестуниса. СПб., 1861, стр. 419.
[14] 1 В. Grakov. Mónuments de la culture scythique entre le Volga et les monts Oural. ESA, III, 1928.
[17] 4 А.С. Гущин. К вопросу о славянском земледельческом искусстве. Изобразительное искусство. Временник отдела изобраз. искусств, т. 1, Л., 1927, стр. 64.
[18] 5 Ханенко. Древности Приднепровья, вып. V. Киев, 1902, табл. XXXIV, №1204; см. также стр. 56.
[19] 6 Этот набалдашник издан, правда очень скверно, в OAK за 1903 г. СПб., 1906, стр. 131, рис. 264. Сейчас он хранится в ГИМ, инв. 43930, хранение 17/386. Приводимый мною рисунок сделан с оригинала.
[20] 1 Остатком этого же племени среди современных алтайцев, кроме ку-кижи (лебединцев), можно считать ку-манды (кумандинцев), живущих ныне в том же Турочакском аймаке, а в средине XVIII в. отмеченных на устье р. Лебедь (Л.П. Потапов. Разложение родового строя у племён Северного Алтая. ИГАИМК, вып. 128. М.-Л., 1935, стр. 12 и 16). Особенно это касается рода верхних кумандинцев ку-банды («бан», «ман» — земля, страна; на это указывал ещё Н.А. Аристов; см. «Живая старина», кн. III, вып. III и IV. СПб., 1896. Ср. кетское «бан»: Б. Долгих. Кеты. Иркутск, 1934, стр. 44).
«Академик Радлов... констатировал почти полное сходство языка кумандинцев с шелканцами или лебединцами. Идентичное утверждение находим и у А. Сухотина, исследовавшего кумандинский язык в 1929 г.» (Л.П. Потапов. Указ.соч., стр. 13).
Кроме ку-кижи и ку-манды, остатком древнего племени ку является и тубаларский род ку-зен (кузен), старики которого помнят ещё свою прежнюю жизнь в бассейне р. Лебедь, у горы Актыган (Л.П. Потапов. Указ.соч., стр. 11).
О былой многочисленности рода кузен, быть может, свидетельствует существование в недавнем прошлом самостоятельной Кузенской волости в б. Бийском округе (см. В.И. Вербицкий. Алтайские инородцы. М., 1893, стр. 8).
|