Ю.С. Худяков, Д. Цэвээндорж
Керамика Орду-Балыка
Интерес к изучению культурного наследия средневековых уйгуров обусловлен наличием у них богатого опыта градостроительства и земледелия в Центральной Азии, собственной письменной традицией, распространением одной из форм прозелитарных религий, участием уйгуров в военно-политических событи-
(85/86)
ях в этом регионе во второй половине I тыс. н.э. Попытки идентификации различных средневековых археологических памятников из Монголии, Забайкалья и Южной Сибири принадлежат С.В. Киселёву, Л.А. Евтюховой, Е.А. Хамзиной, Л.Р. Кызласову, А.А. Гавриловой [1]. Материалы и аргументация авторов существенно различаются ввиду отсутствия надёжного индикатора для определения принадлежности памятника уйгурам. Таким индикатором до проведения крупномасштабных раскопок на исторически известных уйгурских памятниках могла бы послужить керамика, обнаруженная при шурфовке и собранная на территории городищ, прежде всего уйгурской столицы Орду-Балыка (Хара-Балгасуна). Развалины города неоднократно посещались и обследовались учёными. Благодаря исследованиям Н.М. Ядринцева, Д.А. Клеменца, В.В. Радлова был снят план городища, установлена его принадлежность уйгурам, эстампированы надписи сильно разбитой Харабалгасунской стелы. В 1949 г. раскопки в черте города и крепости проводил С.В. Киселёв. Раскопками установлена единовременность жилых кварталов, крепости и цитадели города благодаря присутствию в культурном слое идентичной керамики. С.В. Киселёвым установлены размеры и планировка памятника, обстоятельства его уничтожения [2]. К сожалению, материалы раскопок, прежде всего сведения о керамике, послужившей основой для выводов о времени существования памятника, остались не изданными. Л.А. Евтюхова, публикуя материалы из раскопок курганов в долине р. Орхон, в 23 км к югу от Орду-Балыка, приводит фрагмент керамики с чешуйчатым орнаментом, который аналогичен самому массовому типу посуды из раскопок города [3]. И хотя частичное обследование памятника продолжалось, результаты его не публиковались. Ввиду этого при выделении «уйгурских» памятников на сопредельных территориях Сибири исследователи были вынуждены руководствоваться не материалами Орду-Балыка и других уйгурских памятников на территории Монголии, а косвенными соображениями.
В этой связи определенный интерес представляет коллекция фрагментов керамики, полученная при обследовании памятника авторами настоящей статьи в 1976 и 1979 гг., работавшими в составе Советско-Монгольской историко-культурной экспедиции.
Обследование городища показало, что особых изменений в состоянии памятника со времён раскопок не произошло. К сожалению, отдельные участки культурного слоя подверглись распашке. В 1976 г. на пашне, захватившей часть площади жилых кварталов города к ЮЗ от крепости, была собрана коллекция фрагментов керамики и обломков черепицы [4]. В 1979 г. на площади крепости и сооружений, к Ю и ЮЗ от нее собрана коллекция фрагментов керамики и черепицы [5]. В этом году распашке подверглись площади к ЮВ от крепости, на которой находок не обнаружено.
(86/87)
Рис. 1. Схема цитадели Орду-Балыка. Вид с ЮВ.
Крепость Орду-Балыка представляет собой четырёхугольное в плане мощное оборонительное сооружение 0,6x0,6 км. Стены крепости снабжены 14 угловыми и простеночными башнями, с 3 к стене примыкает бастион, в юго-восточной части находится цитадель, с восточной стороны — проём ворот. С трёх сторон крепость окружена рвом, с Ю и С от неё высится линия глинобитных башен. Внутри крепости располагаются: сторожевая башня — донжон, дворцовые строения и, вероятно, казармы для гарнизона, окаймленные внутренней стеной с двумя створами ворот. У западной стены крепости внутри двора находится форт, вдоль стен крепости, внутри двора — обводной ров. К цитадели примыкают пристройки с северной и западной сторон. Ворота крепости окаймляет невысокая прямоугольная стена (рис. 1). Далее на В тянулись огороженные валом сады [6].
На всей площади внутреннего двора крепости и внутри цитадели обнаружены обломки черепицы, которая, по мнению С.В. Киселёва, датируется эпохой Тан [7]. Керамики внутри крепости не найдено, хотя она встречалась при раскопках С.В. Киселёва и оказалась идентичной материалам, полученным при раскопках жилых кварталов [8]. Коллекция уйгурской керамики с территории городища включает около 50 фрагментов образцов посуды, различающихся по форме и назначению. Вся керамическая посуда изготавливалась на гончарном круге, обжигалась в печи. Сосуды толстостенные, из хорошо отмученной серой глины, ровного обжига. В изломе фрагменты очень твёрдые, напоминают «кыргызские вазы».
Судя по толщине стенок, профилю венчика, шейки и тулова, часть сосудов служила тарной посудой. Как правило, поверхность этих сосудов заглажена, лишена орнамента, венчик прямой, выступающий наружу, скошенный внутрь, снабжённый уступами внутри и снаружи, отогнутый наружу (рис. 2). Лишь в единичном случае поверхность сосуда под венчиком украшена четырьмя невысокими канелюрами. Диаметр горловины сосудов от 15 до 30 см, толщина стенок 1-2,5 см. Вероят-
(87/88)
Рис. 2. Фрагменты тарной посуды.
но, большинство из них имели значительные размеры и подобно среднеазиатским хумам могли применяться для хранения жидких и сыпучих тел — вина, кумыса, зерна и др. (рис. 2, 2-4). Отдельные сосуды, судя по скошенному венчику и изгибу по окружности, напоминали по форме корчагу, применявшуюся для хранения молочных продуктов (рис. 2, 1).
Часть гладкостенной посуды, судя по форме венчика и размерам горловины, служила для приготовления пищи. Это горшки, стенки которых не толще 1 см. Венчик прямой, скошенный внутрь, выступающий наружу, снабжённый уступом внутрь. Диаметр горловины, вероятно, не превышал 10-12 см (рис. 3, 1-4). Среди гладкостенной посуды имеется обломок чаши, толщина стенок которой 1,5 см. Венчик прямой, тулово постепенно расширяется от горловины к своеобразному уступу, за-
(88/89)
Рис. 3. Фрагменты кухонной и столовой посуды.
тем сужается к плоскому дну. Диаметр горловины около 1,5 см. Подобный сосуд служил, вероятно, не пиалой, а глубокой миской (рис. 3, 5).
Орнаментированная посуда, по всей видимости, также является столовой, хотя судить о её назначении по имеющимся фрагментам сложно. По толщине стенок, тщательности нанесения орнамента и раскраске можно сделать вывод, что подобная посуда, скорее всего, напоминающая по форме вазы или кувшины, должна была применяться для приёма пищи. Толщина стенок 0,7-0,9 см. На поверхность нанесены полосы орнамента. Орнамент наносился цилиндрическим штампом в виде углубленного контррельефа, мотивы его довольно разнообразны. Встречаются горизонтальные линии, пересечённые диагональными или двумя сходящимися в острый угол полосами (рис. 4, 1, 2).
(89/90)
Рис. 4. Фрагменты керамики с орнаментом.
На другом фрагменте — горизонтальные линии с тычковыми вдавлениями по обе стороны от каждой полосы (рис. 4, 4). Встречаются горизонтальные полосы перекрещивающихся линий, образующих ромбы. Этот орнамент очень характерен для «кыргызских ваз», но у последних ромбы более крупных размеров (рис. 5, 2). Отмечены также фрагменты горизонтальных полос, соединяющихся дугами полуокружностей, в промежутки между которыми вписаны ромбы (рис. 4, 3).
(90/91)
Рис. 5. Фрагменты керамики с орнаментом.
На одном из фрагментов представлен орнамент в виде горизонтальных полос, соединяющихся дугами полукружий, разделённых вертикальными линиями (рис. 5, 6). Встречается орнамент из горизонтальных полос, соединяющихся дугами, спиралями, с вписанными между ними ромбами (рис. 6, 1). Имеются фрагменты с полосами диагональных чередующихся по направлениям линий, с нанесёнными по верхнему краю полукружиями (рис. 6, 2) либо с горизонтальными полосами переходя-
(91/92)
Рис. 6. Фрагменты керамики с орнаментом.
щих друг в друга волнистых линий с вписанными между ними ромбами, иногда между полосами полукружий (рис. 6, 3; рис. 5, 1, 3).
Один из фрагментов окрашен красной краской, другой — синей (рис. 6, 3; рис. 5, 3).
Орнамент пересекающихся волнистых линий, полос, ромбов, расходящихся полукружий характерен для уйгурских настенных росписей из Восточного Туркестана [9]. Фрагменты керамики, орнаментированные ромбической сеткой и ромбами, заключёнными в полуовалы, помимо Орду-Балыка были найдены при раскопках погребений в урочище Орхон-Дэль и в нижних слоях Хара-Хорина [10]. Он находит себе близкие анало-
(92/93)
гии среди синхронных памятников Тувы, приписываемых уйгурам [11], и в орнаментации кыргызской посуды [12].
В изготовлении тарной посуды, несомненно, присутствует среднеазиатское влияние, которое прослеживается на оформлении верхней части тулова и горловины сосудов. Вполне вероятно, что подобное сходство надо связывать с ролью согдийского населения в Уйгурском государстве. Согдийцы сыграли существенную роль в развитии материальной и духовной культуры средневековых тюркоязычных кочевников в Центральной Азии. Вероятно, при непосредственном участии согдийцев были заложены основы уйгурского земледелия и градостроительства, что особенно заметно на примере фортификации [13]. Согдийское влияние отразилось, как это видно на основе анализа материалов из Орду-Балыка, и в керамическом производстве. На основе согдийской в конце VII в. была создана древнетюркская руническая письменность [14]. В середине VIII в. уйгуры переняли у части согдийцев и новую религию — манихейство.
На основании изучения уйгурской керамики Орду-Балыка пока преждевременно делать выводы о принадлежности какого-либо памятника на территории Сибири (из ранее названных «уйгурскими») собственно уйгурам. Вполне вероятно, что уйгуры, подчинившие своему влиянию Южную Сибирь, неоднократно проникали на берега Енисея, о чём свидетельствуют предметы уйгурской торевтики [15] и монетный материал [16]. Однако керамики, аналогичной орду-балыкской, в памятниках, приписываемых уйгурам на территории Южной Сибири, найдено очень немного. В этих комплексах преобладает керамическая посуда иных форм [17]. Поэтому следует согласиться с мнением А.А. Гавриловой, что «пока нет прямых данных считать уйгурскими катакомбные могилы Тувы» [18]. Вероятно, их оставило население, находившееся в подчинении у уйгуров, но отличавшееся от них в этническом отношении. Идентификация погребений Орхон-Дэля с уйгурскими также не может служить надежным ориентиром для этнических сопоставлений ввиду их сильной ограбленности. Среди этих погребений привлекают внимание некоторые, аналогичные по особенностям конструкции надмогильного сооружения и обряду захоронения, раскопанного в кургане № 5, где были обнаружены два фрагмента керамики, тождественной орду-балыкской. Погребения совершены под четырёхугольной каменной выкладкой, выложенной из обломков скал в неглубоких могильных ямах, в ряде случаев обставленных вертикальными каменными плитами, образующими каменный ящик. Ориентировка погребённых в тех случаях, где это удалось проследить, — головой на СЗ. Погребенного сопровождали кости коня, овцы, коровы, предметы конской сбруи, пояса, обломки сосудов [19].
Насколько это можно судить по краткому описанию, погребённые захоронены по обряду трупоположения в сопровожде-
(93/94)
нии шкуры коня, мясной и жидкой пищи, с необходимыми предметами повседневного обихода. Аналогичный обряд известен как на территории Монголии, так и в отдельных районах Южной Сибири, Поволжья, Венгрии, являясь одним из вариантов характерного для кочевников обряда захоронения человека в сопровождении коня. Не исключена вероятность, что погребения со шкурой коня в Монголии и Южной Сибири, а также с инвентарём конца I тыс. н. э. и керамикой, напоминающей по форме и орнаментации орду-балыкскую, оставлены уйгурами.
Примечания
[1] Киселёв С.В. Монголия в древности.— Изв. АН СССР, сер. ист.-фил., 1947, т. IV, с. 370-371; Евтюхова Л.А. О племенах Центральной Монголии в IX в. СА, 1957, № 2, с. 222-223; Хамзина Е.А. Археологические памятники Западного Забайкалья. Улан-Удэ, 1970, с. 125; Кызласов Л.Р. Тува в составе Уйгурского каганата (VIII-IX вв.). — УЗТНИИЯЛИ, 1960, вып. VIII, с. 155; Гаврилова А.А. Сверкающая чаша с Енисея. — В кн.: Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск, 1974, с. 180.
[2] Киселёв С.В. Древние города Монголии. — СА, 1957, № 2, с. 94, 95.
[3] Евтюхова Л.А. О племенах ... , с. 222.
[4] Сборы Д. Цэвээндоржа 1976 г. Хранятся в фондах ИИ АН МНР, кол. 736.
[5] Сборы Д. Цэвээндоржа и Ю.С. Худякова 1979 г. Хранятся там же.
[6] Киселёв С.В. Древние города ... , с. 94.
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Le Coq A. Die Buddistische spätantike in Mittelasien, v. III. Berlin, 1924, taf. 14, 11, 20.
[10] Евтюхова Л.А. Керамика Кара-Корума. — В кн.: Древнемонгольские города. М., 1965, с. 271-273.
[12] Евтюхова Л.А. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан, 1948, рис. 182.
[13] Бернштам А.Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая. — МИА, 1952, № 26, рис. 51, 52.
[14] Лившиц В.А. Происхождение древнетюркской рунической письменности. — В кн.: Этнические и историко-культурные связи тюркских народов СССР. Алма-Ата, 1976, с. 64-66.
[15] Гаврилова А.А. Сверкающая чаша ... , с. 177-178.
[16] Аманжолов А.С. Две енисейские рунические надписи. — УЗ ХННИЯЛИ, 1974, вып. XIX, с. 139.
[17] Кызласов Л.Р. История Тувы ... , рис. 17-20.
[18] Гаврилова А.А. Сверкающая чаша..., с. 180.
[19] Евтюхова Л.А. О племенах ... , с. 206, 222, 225. О сопровождении погребения в кургане № 5 могильника Орхон-Дель костями коня в тексте Л.А. Евтюховой имеются противоречивые утверждения.
|