Н.Р. Гусева
К вопросу о ритуальных напитках древних скотоводов евразийских степей и Центральной Азии.
[сноска к заголовку:
* Доклад на Международном симпозиуме в Душанбе, апрель 1982 г.]
Вопрос о том, что собой представлял ведический напиток сома, занимает умы исследователей уже свыше ста лет. Соме посвящена вся IX мандала «Ригведы», содержащая 114 гимнов. Некоторые учёные полагают, что эта мандала является наиболее древней, [1] другие считают, что она могла сложиться в процессе перекомпиляций этого памятника — все гимны, касающиеся сомы, могли быть выбраны из других мандал и объединены в одну. [2] Не останавливаясь здесь на космогоническом аспекте сомы, на его воспевании как великого поэта и мудреца или как Ока предков, уделим внимание только соме-напитку. Свойства, которые ему приписываются, сводятся к ряду сходных, но все же качественно различных воздействий на человека: а) он оказывал наркотическое действие и мог вызывать галлюцинаторные состояния; б) вызывал алкогольное опьянение в самых разных формах его проявления; в) действовал как тонизирующее средство; г) исцелял от всех недугов и омолаживал; д) дарил бессмертие. Его постоянно называют мёдом, или медовым напитком, что может свидетельствовать или о реальной его сладости, или является метафорической оценкой восприятия его людьми.
В первом случае он мог добываться из мёда — в «Ригведе» часты упоминания о мёде в контекстах, связанных с сомой; в таком случае это должен был быть напиток, близкий ронгу нартского эпоса. [3] Но поскольку медовый напиток в ведах приписывается Ашвинам, юным богам — врачевателям небожителей и людей, и говорится, что им пришлось добиваться права пить сому, есть основания думать, что здесь отражено деление древнего общества на возрастные классы, и сому могли пить только зрелые мужи, отцы семейств. По своему виду сома описывается как золотисто-красноватый или млечного цвета напиток.
Во всех переводах «Ригведы» и в комментариях к ним источником сока сомы признаётся одноимённое растение, идентификации которого тоже посвящено много исследований. В основном считается, что сому добывали из эфедры (Ephedra
(89/90)
vulgaris) — безлистного кустарника с сочными ветвями, растущего в степных и полупустынных зонах и на горах, в частности в Гималаях. В книге В. Димока «Фармакография Индика» (1890 г.) говорится, что это не только ведическое растение сома, но и что парсы используют его сок в своих ритуалах, для чего привозят растение из Ирана. [4] (Неясно, почему не с Гималаев?) В 1931 г. к этому мнению присоединился А. Стейн, а затем в той или иной мере К. Хуммель, М. Бойс [5] и ряд других учёных. В 1968 г. американский исследователь Р. Уоссон предположил, что сок сомы добывали из мухомора (Aminita muscaria). [6] В. Маландра подытожил в 1979 г. ряд точек зрения, касающихся упоминаний о ритуальном значении и применении грибов, вплоть до шампиньонов, но не согласился с мыслью о мухоморах. [7]
Начиная с середины XIX в. считалось также, что растение сома — это Sarcostema brevistigma или Sarcostema viminalis, из которого, как и из другого подобного растения — Periploca aphilla, добывали млечный сок, тоже считающийся в Индии заменителем сомы.
Словари древне- и новоиндийских языков приводят несколько десятков названий растений, оказывающих медикаментозное действие, близкое соку сомы, в том числе наркотическое, тонизирующее, опьяняющее. Значительная часть этих растений содержит сок, который после протекания процесса ферментации становится алкогольным. В названии многих из них входит слово «сома», как, например, сома-врикша — Acacia arabica, кора которой используется как ферментатор при изготовлении вина из тростникового сахара и пальмового сока. Соответственно, название сома-раса, или сом-рас (somarasa, somras), т.е. «сок сомы», широко известно в Индии и, судя по собранной нами информации, далеко не всегда связывается в сознании индийцев только с реминисценциями явлений ведического периода.
В «Ригведе» содержится столько восхвалений соме-напитку и такое знание всех оттенков его воздействия на человека, что очевиден факт широкого его применения племенами арьев-скотоводов в течение длительного времени, начиная с периода существования индоиранского единства, а возможно и ранее. И хотя авторство гимнов принято приписывать мудрецам-риши, воспеваемым как жрецы, всё же следует помнить, что функции жрецов в древнеарийском обществе выполняли патриархи — главы родов, а возможно и отдельных семей. И сома как средство ритуального опьянения не мог поэтому быть известен лишь узкому кругу профессиональных жрецов, которые не сложились ещё в отдельную варну, в эпоху, когда, по определению И. Оранского, индоиранские племена жили «на одной общей территории, говорили на близкородственных друг другу арийских диалектах». [8]
(90/91)
Эту территорию исследователи усматривают в степной и лесостепной зоне Юго-Восточной Европы. Отсюда племена арьев (индоиранцев) продвигались в сторону Ирана и Индии. Основной формой их хозяйства было молочное скотоводство. Гимны, посвящённые соме, складывались на протяжении многих столетий, возникая, возможно, ещё в начальную эпоху жизни на прародине, когда, как пишет Н. Мерперт, уже в древнеямную эпоху складывались крупные коллективы племён, и их сближение приводило «к установлению определённого единообразия и, более того, ритуального единства». [9]
Молочное скотоводство — главная форма хозяйства индоиранских племён Евразийских степей — отражено во всей «Ригведе». В ней широко воспевается и сома; в хоме, или хаоме (homa, haoma), «Авесты» принято усматривать его аналог. В X мандале «Ригведы», самой поздней, складывавшейся уже на территории Индии, множественные воспевания сомы сходят на нет. На давно поставленный в науке вопрос — почему это произошло? — можно гипотетически предложить ещё один ответ: в соме следует видеть не только и не столько сок эфедры, сколько, вероятно, молочный самогон [10] или молочную водку, которые вызывают состояние алкогольного опьянения, больше всего соответствующее тому, которое описано в «Ригведе», как состояние, вызванное употреблением сомы, причём употреблением в больших количествах.
Эфедра издревле использовалась в народной медицине в странах, где она произрастает. Судя по «Ригведе», сома принимался в значительных дозах. Данные современной медицины свидетельствуют, что главный алкалоид эфедры — эфедрин в значительной дозе вызывает состояние острого психоза, сопровождаемого двигательным и речевым возбуждением, зрительными и слуховыми галлюцинациями и неадекватными реакциями на внешние раздражители. Передозировка эфедрина вызывает аритмию сердца (вплоть до мерцательной аритмии), бессонницу, рвоту, повышение сахара в крови. Небольшие дозы применяются в медицине для сужения сосудов, повышения кровяного давления, расширения бронхов, активизации сердца при ослаблении его деятельности и для лечения отравления наркотиками. (В европейскую медицину лечебное использование эфедрина проникло из китайской медицины в XIX в.).
Древние индоиранцы эмпирическим путём научились дозировать сок эфедры и использовали его и как наркотик и даже лечились им (например, РВ, VIII, 48. 11), но трудно поверить в то, что множество мужчин, которые несли ответственность за правильное ведение молочно-скотоводческого хозяйства в трудных условиях кочевого быта и кроме того были воинами, непрерывно участвовавшими, судя по «Ригведе», как в захватнических, так и в оборонительных боях, являлись эфедро-
(91/92)
наркоманами. Видимо, более правильным будет предположение об употреблении сока эфедры (как сомы) сравнительно малочисленной прослойкой жрецов-шаманов, несших функции прорицателей, для чего и требовалось погружение в галлюцинаторное состояние.
Судя по текстам «Ригведы» (например, в сопоставляемых переводах X. Кольбрука, А. Бергэня, Т. Гриффита, К. Гельднера, Т. Елизаренковой [11]), сок сомы выдавливали из стеблей одноимённого растения при помощи камней, смешивали с водой или молоком и затем пили. Нет оснований сомневаться в правильности описания основных черт протекания этого процесса, когда речь идёт, возможно, об эфедре. Но наряду с этим в тексте памятника есть много упоминаний как прямых, так и косвенных, о процессе ферментации, связанном с приготовлением сомы (IV.27.5; IX.76.5 и др.). Говорится о том, что сома «мчится по чану», его называют ревущим быком и т.п. В той или иной мере с этими упоминаниями связаны также упоминания о корове и молоке; более того, часто говорится о кипячении или нагреве молока для очищения сомы, о том, что он собирается по каплям, что капля является его формой и его даже именуют Каплей — indu (I,23.15; II,12.14; VII,18.16; VII,103.8; IХ,90.5; IХ, 112 и др.). Когда же говорится о процессе выжимки сока сомы, его называют потоком, ливнем и т.п., что заметно отличается от описания сбора его по каплям и воспевания его в форме капли. Эти разные характеристики процессов получения сомы являются сами по себе указанием на разные источники, из которых он добывался, на разность исходного его сырья и на различную технологию его изготовления.
Древние скотоводы Евразийских степей, располагавшие избытком молока, не могли не знать кисломолочных продуктов. Перебродившее кислое молоко, как и перестоявшаяся пахта, становится алкогольным в силу присутствия в молоке одной из разновидностей дрожжевых грибков, вызывающих брожение лактозы. Возгонкой таких продуктов добывается алкогольный напиток разной степени крепости. Упоминания в «Ригведе» (IX, 57) о закрывании сомы можно понимать и как закрывание сосуда для брожения; в этом же гимне говорится, что сома пребывает как сокол в дереве, и Гриффит, например, поясняет это как нахождение сомы в деревянном жолобе (или чане?). [12] Это лишь один пример из многих, говорящих о том, что назрела необходимость пересмотра переводов с возможностью (или, точнее, необходимостью) учёта вероятности возгонки кислого молока. В русских переводах традиционно повторяется определение «выжатый сома», тогда как в переводах на другие языки встречаются и значения «добытый, полученный, извлечённый», а главное — «очищенный». Слово «цедилка» (pavitra) для очищения сока
(92/93)
сомы возможно тоже требует более дифференцированного отношения к контексту: применительно к соку эфедры это, видимо, и было нечто вроде волосяного сита (vara), но применительно к молочному самогону это должна была быть какая-то разновидность древнего дистилляционного устройства. Само слово «pavitra» является производным ох глагольного корня pū, cl. 9, P.Ā., означающего «очищать, делать прозрачным, вытекать светлым, просветлять (to clear) вино», что дает право на расширенное толкование термина; эпитет сомы pavamāna, что означает «очищающийся», постоянно употребляется и в качестве названия напитка, и в качестве его имени в его божественной ипостаси.
Сому в «Ригведе» называют «трояким» крепким напитком (IX, 1.8), слово «троякий» (tridhātu) пытались объяснить как разлитый в три чаши (Саяна, комментатор XIV в.), как трёхчастный по составу: сок-молоко-вода (К. Гельднер) или как охватывающий три пространства. С нашей точки зрения, это слово может определять также или три этапа процесса изготовления молочного самогона (а. молоко свежее, б. молоко перебродившее, в. возгонка), или же три степени возгонки, при которой именно третья даёт напиток крепостью от 50 до 80 и выше градусов.
Праздник trikadruka, упоминаемый в «Ригведе» (I, 32.3), в день которого Индра напился сомы, тоже может быть объяснён как праздник добывания (получения) сомы — дословно «трижды бегущего (струящегося?)»: корень dru, cl. 5, P.Ā. в «Ригведе» употребляется в значении «бежать, убегать», а в каузативной форме — «заставлять стекать, делать жидким». [13]
Слово «кошам» (koşam) тоже традиционно переводится как «чан» или «чаша». Но в словарях даётся и другое его значение — «бочка» (М. Монье-Вилльямс). Бочка — это деревянный сосуд, имеющий два дна (из которых одно может быть перфорированным) и отверстие для выхода паров или истечения содержимого, — так объясняет В. Даль. В его же словаре приводится для бочки и определение «бокура». [14] Ведическое слово «бакурам» (bākuram) (1 гимн IX мандалы «Ригведы») принято переводить как мехи из бакуры — предполагаемый музыкальный инструмент типа волынки. Мы здесь предлагаем перевод этого слова или как мехи в смысле ёмкости из шкуры животного, т.е. бурдюк, или как бочку. Практика заквашивания молока в бурдюках известна всем скотоводческим народам; заквашивание в бочках также известно (кроме бочек, изготовленных из сосны).
До сих пор процесс изготовления молочного самогона прослеживается у монголов, киргизов, восточных казахов, калмыков. В среде этих народов следует искать и древнейшие формы соответствующей утвари. У монголов, например, круглодонный котёл с перебродившим молоком ставится на огонь, на его края устанавливается деревянная цилиндрическая бочка без верхнего и
(93/94)
нижнего дна — в ней собирается возгоняемый пар, выше середины в неё врезается наклонный деревянный лоток (трубка), глубоко продвинутый внутрь этой бочки, сверху же на неё ставится круглодонный (или с коническим дном) сосуд с холодной водой; его холодное дно конденсирует на себе возгоняемый пар и капли падают на лоток и стекают по нему наружу в подставленный сосуд.
Судя по упоминаниям в «Ригведе» чана, бочки и стекания капель, нельзя исключать наличия подобной утвари и в ту эпоху. После изменения форм хозяйства кочевых скотоводов эпохи неолита и ранней бронзы в литературе арьев практически прекращается воспевание сомы как конкретного напитка и появляются множественные его толкования как мистического или теогонического понятия. Необходимо принять во внимание следующие обстоятельства: а) в Индии, где экологические условия не подходят для массового разведения молочного скота, фактически прекратилось производство сомы (несмотря на наличие в Гималаях эфедры!), корова была провозглашена священным животным и канонизирован запрет на принесение в жертву множества коров — всё это (но, главное, утрата знания того, что именно представлял собой сома «Ригведы») может рассматриваться как доказательное свидетельство факта отхода от скотоводства; б) переход к осёдлому земледелию вынудил искать новые формы сомы как опьяняющего напитка. С целью опьянения стали употреблять перебродивший сок сахарного тростника, пальмы и других растений, а также сок конопли (бханг) — для наркотического одурманивания; в) о находке археологами в Таксиле обломков сосудов, идентифицированных как фрагменты дистилляционной аппаратуры, датируемой рубежом н.э., уже сообщалось в монографическом труде Дж. Маршалла; [15] г) у ряда племён и каст (особенно в Северо-Западной Индии) известны комплекты керамических сосудов, аналогичные вышеописанной дистилляционной аппаратуре монголов, с той лишь разницей, что дно среднего сосуда перфорировано и на него ставится кувшин, в который стекают капли, конденсирующиеся на холодном дне верхнего сосуда; [16] д) надо, вероятно, полагать, что у кочевых индоиранцев средний сосуд — собиратель пара должен был быть не керамическим, а деревянным — это гарантировало его сохранность при перекочевках, к тому же распаренные доски уплотнялись, и пары не могли улетучиваться через щели; возможно, эти бочки тоже имели перфорированное дно, на которое ставился сосуд для собирания капель, а не выводную трубку, как у монголов; е) наконец, следует вспомнить о мифе «Махабхараты» («Адипарва»), где описывается добывание амриты — напитка бессмертия — именно из молочного океана (что прямо связывает этот миф с эпохой производящего скотоводческого хозяйства) и о
(94/95)
том, что санскритское слово somaja(n) означает «молоко», а слово homaduh (mfn) — это «корова, дающая молоко для жертвенных возлияний». [17]
[1] М. Winternitz. Geschichte der indischen Literatur. Bd. I. Leipzig, 1909, S. 53; W. Wûsts [Wüst]. Stillgeschichte [Stilgeschichte] und Chronologie des Rigveda. Leipzig, 1928, S. 165, 169.
[2] H. Oldenberg, Die Hymnen des Rigveda. Metrische und textgeschichtliche Prolegomena. Bd. I. Berlin, 1888, S. 251; A.B. Keith. “The Cambridge History of India”. Vol. I. Cambridge, 1922, p. 77; В.Г. Эрман. Очерк истории ведийской литературы. М., 1980, с. 47.
[4] W. Dymock. Pharmacographia India. Vol. II, p. 458. London, 1890.
[5] A. Stein. On the Ephedra, the Hum Plant and the Soma, — “Bulletin of the School of Oriental and African Studies. University of London”, 1931. Vol. VI, pt. 2, p. 501-514; K. Hummel. Aus welcher Pflanze stellten die arischen Inder der Somatrank her, «Archiv für Pharmazie». 1952, Bd. 64, Ht. 4, S. 57-60; M. Boyce. Haoma, Priest of the Sacrifice, — “W.B. Henning Memorial Volume”. London, 1970, p. 62.
[6] R.G. Wasson. Soma. Divine Mushroom of Immortality. New York, 1968.
[7] W.W. Мalandra. Atharvaveda 2.27: evidence for a Soma-Amulet, — “Journal of the American Oriental Society”. Apr. — June 1979.
[11] Н.Т. Colebrooke. Notes on the Vedas. London, 1805; R.T.H. Griffith The Hymns of the Rigveda. New revised edition. Delhi, 1973; A. Bergaigne. Quarante hymnes du Rig-Véda, tr. et comm., — «Memoirs de la Société de Linguistique». Paris, 1894; K.F. Geldner. Der Rigveda aus dem Sanskrit ins Deutche übersetzt. B. 1-4. Cambridge (Mass.), 1951-1957; T.Я. Елизаренкова. Ригведа. Избранные гимны. Москва, 1972.
[12] R.H.T. Griffith. The Hymns…, p. 488, f. 3.
[13] М. Monier-Williams. A Sanskrit-English Dictionary. Oxford, 1960, p. 502.
[14] В.И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, т. I, 7-е изд., М., 1978.
[15] J. Marshall. Taxila, vols. 1-3. Combridge, 1951.
[16] О разных типах дистилляционных аппаратов у индийских племён (включая и аппарат с отводной керамической или деревянной трубкой) см.: F.R. Allchin. India: the Ancient Home of Distillation? — “Man” (N.S.), №14, p. 55-63.
[17] М. Monier-Williams. A Sanskrit-English… pp. 1250, 1306.
|