Л.Н. Гумилёв
Трагедия на Каспии в X в. и «Повесть временных лет».
В начале XIX в. во всей Европе историография вступила в фазу зрелости, при которой критический подход к накопленным сведениям сменяет эрудитскую школу, характерную для XVII-XVIII вв. Так, во Франции Огюстен Тьерри опередил не только автора многотомной истории Византии — аббата Лебо, но и своего брата Амедея, написавшего историю гуннов, [1] состоящую из списка событий, извлечённых из трудов древних авторов, а потому ныне потерявшую значение.
В России весь XIX век сведения «Начальной летописи» были официальным непререкаемым источником для восприятия событий IX-X вв. Обязательно-некритичное отношение к летописи было правительственной установкой. (Кажется, инициатором этого мероприятия был шеф жандармов А.X. Бенкендорф.) Только А.А. Шахматов, [2] а за ним Д.С. Лихачёв [3] провели плодотворные исследования, чем устранили много нелепостей, вскрытых как компаративной, так и внутренней критикой текста летописи. История Древней Руси ныне представляется не как цепь благополучий, нарушавшихся только редкими княжескими усобицами, а как подвиг героического народа, преодолевшего трудности настолько грандиозные, что другой народ от аналогичных бед мог бы погибнуть. [4]
Летописец Нестор был человеком своего времени и, хуже того, придворным историком князя Святополка Изяславича, о котором ни один из современников не сказал доброго слова. Владимир Мономах поручил игумену Выдубицкого монастыря Сильвестру проверить и исправить «Повесть временных лет», что тот и проделал, [5] но, видимо, не полностью. Он интересовался лишь биографией своего заказчика и его отца Всеволода I, т.е. событиями XI в. Можно предположить, что история IX-X вв. казалась ему неактуальной. Недостоверность древней части летописи отметил Д.С. Лихачёв. [6] В свой комментарий он внёс так много исправлений, что, не учитывая их, нельзя не впасть в заблуждение; но была ещё одна трудность, которая требует преодоления.
Ошибки летописца бывают двоякими: 1) искажение описания события, смещение даты, дидактический вымысел, фантастическая интерпретация — всё это заметно и потому исправимо; 2) умолчание о событии или даже целом периоде, а именно это имеется в «Повести временных лет»: там опущено описание русско-хазарских столкновений с 885 по
(116/117)
965 г.— целых восьмидесяти лет. [7] Можно ли восполнить этот пропуск, сделанный летописцем, несомненно, умышленно?
Можно! Если сменить угол зрения на 180°: обычно применяемую индукцию — на дедукцию. Если обрамить сюжет, лишённый сведений, пространственно-временными данными, выверенными и не возбуждающими сомнений, то в руках исследователя окажется, во-первых, дополнительный материал, т.е. источники, которых не было у Нестора, а во-вторых, причинно-следственные связи между событиями станут значительно яснее. Конечно, для такого широкого охвата потребуются данные, накопленные наукой за столетие, но ведь авторы используемых трудов должны быть рады тому, что их статьи и книги используются с отсылочными сносками, даже если они сами не предвидели результатов своих частных исследований. А вот не ставить сносок на работы предшественников — нехорошо. [8]
Действительно, как только наши предшественники привлекли арабские источники, выяснилось, что Волга и Каспийское море были ареной событий столь же грандиозных, как и Днепр и Чёрное море, но смысл этих событий неясен и служит предметом научных споров. Наша задача — найти непротиворечивую версию. Удастся ли это, пусть судить читатель.
* * *
Расстановка сил в конце IX в. Большинство племён, населявших Восточную Европу, жило натуральным хозяйством и потому не имело поводов для активной политики и завоевательных войн. Но на их беду регион пересекали две водные и одна сухопутная трассы — торговые пути: знаменитый путь «из варяг в греки», волжский путь «из варяг в хазары» и «шёлковая дорога» — караванный путь от Китая до Испании. [9] Днепровский путь с 982 г. был в руках варяжского конунга Олега, а волжский путь, соединявший Багдад и Биармию (Великую Пермь), поставлявшую меха в обмен на серебряные изделия, и караванный путь, пересекавший Волгу у города Итиль, около с. Селитряново, [10] контролировались международной торговой компанией евреев-рахдонитов, захвативших фактическую власть в Хазарском каганате и подчинивших себе всё левобережье Днепра и верховья Волги. [11] Мира между этими двумя хищниками быть не могло.
Олег, овладевший Киевом путём предательского убийства славяно-русских князей Аскольда и Дира, [12] подчинил себе древлян на Припяти, радимичей на Соже и северян на Десне (883-885), причём два последних племени были отторгнуты от Хазарии. [13] Могла ли такая агрессия не вызвать ответной войны? Однако летопись умолкает до 907 г., когда Олег идёт походом на Византию, враждебную Хазарии. Якобы он одержал блестящую победу, но, как ни странно, греки её не заметили и в своих хрониках не отразили. [14]
Как показали исследования византинистов, на Константинополь в начале X в. напала не рать киевского князя, а славяно-варяжская вольница, обитавшая в устье Днепра, под предводительством «божественно-озарённого вождя», согласовав свой набег с нападением арабского флото-
(117/118)
водца Льва Триполитанского. Произошло это в 904 г. и кончилось разгромом русов, но вождь-волшебник успел убежать, покинув своих боевых товарищей, которые погибли от греческого огня у мыса Трикефал. Эта версия непротиворечива.
«Ошибка» Нестора не случайна. Он писал в княжение Святополка Изяславича, западника и врага греков. [15] Описание деталей мнимой осады Царьграда напоминает операцию 860 г., приписываемую Аскольду, подтверждённую греческими авторами. [16] По-видимому, тогда же был составлен знаменитый торговый договор, перенесённый Нестором в 907 год вместе с походом. Характерно, что в последнем издании «Истории СССР» (М., 1966) поход 907 г. не упомянут, зато сказано, что «поход 911 г. — единственный достоверный факт из его (Олега) княжения». [17] Но коль скоро так, то отношения варяжских князей Олега и Игоря с хазарскими царями подлежат пересмотру. Постараемся доказать, что они были не врагами, а союзниками и что поссорились они позже, а именно тогда, когда на киевском престоле сели славяне Ольга и Святослав. Для доказательства этого тезиса перенесём внимание на Каспийское море.
Хазарский каганат — а точнее, колония рахдонитов — в IX в. обладал огромными богатствами, получаемыми от торговли китайскими шелками, закамскими мехами и славянскими рабами. Купцов поддерживали все деспотические режимы: императоры династии Тан, Каролинги, Аббасиды в Багдаде и Омейяды в Кордове. Глава купеческой общины Итиля носил тюркский титул — пех (бег) — и самовластно управлял страной, сделав кагана из тюркской династии Ашина марионеткой. Власть бега опиралась на наёмные войска из Гургана (область на юго-востоке Каспийского моря). Число воинов колебалось от 7000 до 12000 человек, специально обученных и прекрасно вооружённых. Ополчения грузов [гузов], печенегов, буртасов и даже славян не могли тягаться с этими профессионалами. Однако гурганцы, как мусульмане, позволяли использовать себя только против христиан и язычников, но отказывались выступать против единоверцев. До тех пор, пока Итиль был в дружбе с Багдадом, проблемы не возникало, но в 842 г. дейлемиты, жившие на юго-западном берегу Каспия, приняли ислам и стали набирать силу, потому что мусульмане-шииты охотно их поддерживали.
В 872 г. дейлемиты завоевали Гурган, Казвин и Рей, лишив хазарских купцов и наёмников удобного караванного пути через Дербент в Багдад. А он был очень нужен, ибо в 874 г. в Китае вспыхнуло крестьянское восстание Хуан Чао, направленное против иноземцев и империи Тан, им мирволившей. Шёлк перестал поступать из Китая, а застрявшие там иноземные купцы были безжалостно убиты. Восстание было подавлено в 901 г., но хозяйство страны было подорвано и великий шёлковый путь потерял своё значение. Тем более был нужен путь в Багдад, а для этого было необходимо убрать дейлемский барьер.
Связь и последовательность событий. И вот в 909 г. на Каспии появились корабли русов. Норманские пираты, пополнившись в покорённых славянских землях, выступили на защиту купцов Итиля. Сначала они имели успех: разграбили остров Абаскун и сожгли город Сари в Мазандеране, но дейлемиты не уступали русам в храбрости и в 913 г. сброси-
(118/119)
ли русский десант в море. Дабы компенсировать себя после неудачи, русы разграбили Ширван и Баку, где сидели Саджиды, сунниты и, следовательно, друзья хазарских купцов. [18] После этих «подвигов» русы вернулись в Итиль, послали хазарскому царю долю добычи и остановились на отдых. [19]
У хазарских купцов было правило — казнить воинов, потерпевших поражение. [20] С их точки зрения, это было логично: платили им за то, чтобы они побеждали, а не за поражения. Поэтому царь позволил своим свежим мусульманским наёмникам расправиться с усталыми русами. Бой длился три дня; в плен не брали. Было убито 30 000 русов; остатки их бежали вверх по Волге, но были перебиты булгарами и буртасами. Домой никто не вернулся; видимо, поэтому рассказ об этом походе в летописи не попал. Но невозможно представить, что родственники погибших совсем не интересовались их судьбой. Так или иначе, с 913 по 939 г. об отношениях между Хазарией и Русью нет никаких сведений. Может быть, это потому, что ничего достойного упоминания действительно не происходило?
Следующее столкновение русов с хазарами описал неизвестный еврейский автор XII в. В 939 г., во время обострения греко-еврейских отношений, русский князь Х-л-гу нечаянным нападением захватил крепость Самкрай (ныне — Тамань), но был побеждён полководцем «достопочтенным Песахом», который принудил русского князя напасть на «македона», т.е. Византию. В этой войне русский флот был сожжён греческим огнём в 941-942 гг., а остатки русов были брошены на Каспий, [21] где в 943-944 гг. захватили город Партав (Берда). Победа, одержанная русами, не была реализована, так как в их войске вспыхнула эпидемия и им пришлось вернуться на Волгу, в Итиль. [22] Дальнейшая судьба их неизвестна. Видимо, их постигла та же участь, что и первую экспедицию. Поистине это была дань кровью, которую норманские конунги, засевшие в Киеве, платили царям Хазарии.
Но, кроме этого, дань приходилось выплачивать мехами. Только этим можно объяснить, что Игорь Старый во время полюдья у древлян отпустил часть дружины, остался с малым отрядом и продолжал грабить своих славянских подданных. Это стоило ему жизни, но, видимо, он не мог поступить иначе, потому что войска достопочтенного Песаха уже в 940 г. доходили до стен Киева [23] и в 944 г. они могли повторить поход на русскую землю за невыплату дани. Игорю при большой дружине неоткуда было бы добыть достаточно мехов, потому что добытое пошло бы на оплату воинов. [24] Всё вместе говорит о том, что купеческая община Хазарии в первую половину X в. была гегемоном Восточной Европы.
От сложившегося порядка больше всего страдало население Приднепровья и Поволжья. Мало того, что у них брали меха, мёд и воск, но хватали юношей и девушек для продажи в Омейядский халифат, [25] куда каролингские императоры пропускали караваны из Хазарии, потому что нуждались в доходах от таможенных сборов. Но пока хазарский царь имел гвардию из гурганцев и помощь киевских конунгов, славянское, [26] печенежское [27] и аланское [28] население оставалось в лапах этого купеческого спрута. Жестокая расправа над древлянами должна была послужить уроком прочим славянам.
(119/120)
Но княгиня Ольга была псковитянкой, т.е. славянкой, [29] и относилась к своему народу иначе, чем её супруг. И у неё были сторонники — славяно-русы, т.е. та часть потомков древних россомонов, которые породнились с потомками полян и образовали единый этнос — «поляне, яже ныне зовомая русь». [30] После гибели Игоря славяно-русы захватили власть в Киеве и политика Киевского каганата потекла по новому руслу.
Ольга, взяв власть, в 945 г. немедленно заключила торговый договор с Византией, что означало разрыв с Хазарией. В 949 г. послала русских воинов в Константинополь для отвоевания Крита, в 957 г. крестилась и начала войну против Хазарии. В 965 г. юный князь Святослав в союзе с печенегами [31] и торками взял Итиль и другие хазарские крепости: Семендер (на Тереке) и Саркел (на Дону). Успехам русского оружия содействовала природа: повышение уровня Каспия на 5 м. Плоский берег был залит морем. [32] И эта последняя трагедия произошла на берегу Каспийского моря.
Но завершение её произошло далеко на западе. Связанные с Хазарией русы «ушли в Рум и Андалус», т.е. в Византию и Испанию. [33] В Византии они растворились в многоэтническом населении империи, а в Испании высадились в Галисии в 968 г., разграбили Сантьяго, убили епископа и только в 971 г. были прогнаны графом Гонсало Санчесом. [34] Остатки их, видимо, поглотили волны либо бурного Бискайского залива, либо Атлантического океана.
Избавившись от опеки рахдонитов и их пособников, Древняя Русь обрела монолитность, позволившую ей создать блестящую, неповторимую культуру, одним из памятников коей является летопись «Повесть временных лет».
Итак, следуя версии «Повести временных лет», мы постоянно натыкаемся на неразрешимые противоречия, начиная от «призвания варягов» до рассказа о расправе Ольги над древлянами.
Похоже на то, что летописец даёт заведомо ложную схему событий. По его намёкам, варяги и хазары были злейшими врагами, а никак не союзниками. Собранные нами факты говорят об обратном, и я предпочитаю не верить летописцу. Нестор писал свой труд в 1100-1113 гг., будучи сторонником князя Святополка II, друга немецких и датских феодалов, противника греческой митрополии и её защитника Владимира Мономаха и врага истребителя последних хазарских иудеев — черниговского князя Олега Святославича. Кроме того, описываемые им события отстояли от него более чем на 200 лет. Может ли историк, наш современник, без особой специальной подготовки изложить историю царствования Екатерины II с учётом нравов, мод и личных взаимоотношений? Даже при обилии источников это трудно. А помимо этого, Нестор, подобно М.Н. Покровскому, понимал историю как «политику, обращённую в прошлое» и защищал интересы своего монастыря и своего князя, ради чего грешил против истины.
Д.С. Лихачёв охарактеризовал «Повесть временных лет» как блестящее литературное произведение, в котором исторические сведения либо преображены творческим воображением автора, как, например, легенда о призвании варягов, либо подменены вставными новеллами, некоторые из коих восходят к бродячим сюжетам. Он весьма критично разбирает сооб-
(120/121)
ражения А.А. Шахматова, и это даёт возможность на основе обеих работ установить последовательность и связь событий древнерусской истории, пусть не в деталях, но в том приближении, которое для нашего сюжета необходимо и достаточно. Поэтому целесообразно рассматривать «Повесть временных лет» как блестящее литературное произведение, характеризующее настроения того десятилетия, в которое оно написано, а не как учебное пособие, как было предписано считать в гимназиях прошлого века. А для восстановления подлинной картины прошлого необходимо сопоставление данных летописной версии с всемирной историей X в. Широкий охват — дедукция — столь же необходим для истории, как и индукция — углублённое изучение отдельных сведений. Оба подхода равно правомерны, ибо они дополняют друг друга.
[1] Thierry A. Histoire d’Attila et de ses successeurs. P., 1856.
[2] Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908.
[3] Лихачёв Д.С. Повесть временных лет, часть вторая (статьи и комментарии). М.; Л., 1950.
[4] Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. Рукопись.
[5] Лихачёв Д.С. Указ.соч. С. 129.
[6] Там же. С. 135.
[7] Гумилёв Л.Н. Сказание о хазарской дани: (Опыт критического комментария летописного сюжета) // Рус. лит. 1974. №3. С. 164-174.
[8] Наиболее полную сводку сведений по затронутой проблеме сделал М.И. Артамонов (История хазар. Л., 1962), но за истекшие четверть века появилось много исследований, филологических, археологических, географических, что заставляет вернуться к хазарской теме. Отметим особо: Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965; Гумилёв Л.Н. Открытие Хазарии. М., 1966; Фроянов И.Я. Киевская Русь. Л., 1980; Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. М., 1980.
[9] Гумилёв Л.Н. Древние тюрки. М., 1967. С. 42-52.
[11] Артамонов М.И. Указ.соч. С. 389.
[12] См.: Лихачёв Д.С. Указ.соч. С. 251.
[13] Артамонов М.И. Указ.соч. С. 369.
[14] История Византии. М., 1967. Т. 2. С. 230; Николаев В.Д. Свидетельство хроники Псевдо-Симеона о руси-дромитах и поход Олега на Константинополь в 907 г. // ВВ. 1981. 42. С. 147-153.
[15] Гумилёв Л.Н. Сказание о хазарской дани. С. 171-173 (приведена литература).
[16] История Византии. Т. 2. С. 229.
[17] Рыбаков Б.А. Киевская Русь // История СССР. М., 1966. Т. 1. С. 490.
[19] См.: Артамонов М.И. Указ.соч. С. 371 (приведена литература).
[21] Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932. С. 117-120.
[22] Артамонов М.И. Указ.соч. С. 376.
[23] Коковцов П.К. Указ.соч.
[24] Лихачёв Д.С. Указ.соч. С. 294.
[25] Тюменев А.И. Евреи в древности и в средние века. Л., 1927. С. 249, 268-272; Шиппер И. Возникновение капитализма у евреев Западной Европы (до конца XII в.). СПб., 1910. С. 22-26.
[26] О постепенном слиянии русов (ругов) и славян (полян) см.: Новосельцев А.П. Указ.соч. С. 355-419.
[27] Артамонов М.И. Указ.соч. С. 356.
(121/122)
[29] Славянское имя её неизвестно. Ольга — скандинавский титул Х-л-гу; славянское произношение, как в мужском роде, — Олег. Немецкие хронисты называют её крещёным именем «Елена, царица ругов». См.: Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X-XII вв. СПб., 1913. С. 12-13.
[30] Комментарии к этому тексту см.: Лихачёв Д.С. Указ.соч. С. 238-241.
[31] Константин Багрянородный. О фемах и о народах. М., 1899. С. 66-68.
[32] Гумилёв Л.Н. История колебаний уровней Каспия за 2000 лет (с IV в. до н.э. по XVI в. н.э.) // Колебания увлажнённости Арало-Каспийского региона в голоцене. М., 1980. С. 32-47.
[33] Локализация топонима «Андалус» некоторое время вызывала сомнения, но историю вопроса здесь можно опустить. См.: Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 95 и 140.
[34] Мюллер А. История ислама. СПб., 1896. Т. 4. С. 109; Вебер Г. Всеобщая история. М., 1893. Т. 6. С. 500.
|