М.И. Артамонов
История хазар.
// Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. 523 с.
Под редакцией и с примечаниями Л.Н. Гумилёва.
20. Хазары и Русь.
Правление царя Иосифа, участника переписки с испанским сановником Хасдаи ибн Шафрут, ознаменовано продолжением борьбы Хазарии с Византией и катастрофическими для хазар столкновениями с новой силой в Восточной Европе — Русью.
Ещё в конце VIII — начале IX в. поляне освободились от хазарского ига. Вокруг Киева стало складываться самостоятельное Русское государство, которое немедленно заявило о себе опустошительными набегами на Крым, южное побережье Чёрного моря и на острова Эгейского моря, сведения о которых сохранились в житиях Стефана Сурожского, Георгия Амастридского, [1] а также в «Прологе» к житию преподобной Афанасии. [2] Правда, предводителем Руси в одном из этих источников выступает князь Бравлин из Новгорода, а Вертинские анналы называют послов кагана Руси, оказавшихся в 839 г. в г. Ингельгейме при дворе Людовика Благочестивого, шведами, [3] что, как будто бы свидетельствует о северном — новгородско-варяжском, а не киевском происхождении Руси, предпринимавшей морские набеги на византийские и хазарские владения в первой половине IX в. Однако имя «русь» связано не с северным, а с южным, среднеднепровским политическим образованием, и уже одно это говорит о том, что главной действующей силой в указан-
(365/366)
ных выше событиях были не варяги и даже не новгородские славяне, а население Среднего Днепра. [4] О том же свидетельствует и титул главы этой Руси — каган, который невероятен для северных славян, но вполне понятен для славян среднеднепровских, находившихся под властью хазар. Принятием этого титула киевские князья заявляли о своей независимости от хазар и равноправии Руси с Хазарским государством. Известно, что и позже, в X-XII вв., великие князья киевские именовались каганами. [5]
Вероятнее всего, надо полагать, что в походах на Византию в первой половине IX в. принимали участие и среднеднепровские славяне — русь — и северные — новгородцы, а вместе с последними — варяги. Открытие великого пути из варяг в греки падает именно на это время. [6]
О том, что в середине IX в. славянская Русь представляла внушительную силу, пользующуюся международным значением, можно заключить из сообщения Я’куби об обращении закавказских феодалов в 854/5 г. с просьбой о помощи к правителям Византии, Хазарии и славян. Вопрос о том, какие славяне имеются здесь в виду, решался по-разному, однако, принимая во внимание общую историческую ситуацию в это время, надо признать, что наиболее правильное решение предложено Марквартом, который видит в этих славянах Киевскую Русь, благодаря опустошительному нападению по Чёрному морю, приобрёвшую известность в Закавказье.
Как бы то ни было, в 860 г. Русь оказалась способной организовать такой поход на Константинополь, который поставил столицу империи в очень опасное положение. В окружном послании патриарха Фотия нашло своё выражение то сильное впечатление, которое произвело это выступление Руси на современников византийцев. «Народ (до нападения на нас) неименитый, народ не считаемый (ни за что), народ поставляемый наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода против нас, незначительный, но получивший значение, униженный и бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства, народ где-то далеко от нас живущий...» и т.д., — вот как пишет о Руси Фотий. [7] Он особо отмечает, что русы обратили своё ору-
(366/367)
Клад из славянского городища Новотроицкого. Эрмитаж.
жие против Византии лишь после того, как покорили окружавшие их народы. Хотя русы и ушли столь же неожиданно, как и появились, поход 860 г. вероятно всё же был не простым грабительским набегом, а преследовал определённые политические цели и так же, как и другие более поздние походы, был связан с торговыми интересами Руси в Византии, [8] о чём свидетельствуют и прямое указание на это в одном из писем Фотия и последующие сношения между ними, в результате которых и явилось принятие какой-то частью руси христианства. [9]
Летопись приписывает организацию похода 860 г., который она неправильно относит к 866 г., киевским князьям Аскольду и Диру. [10]
(367/368)
Арабский географ Масуди называет Дира в качестве первого из славянских князей: «Первый из славянских царей есть царь Дира, он имеет обширные города и многие обитаемые страны; мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разного рода товарами». [11]
Принимая во внимание эти данные, а также учитывая размах организованного в 860 г. военного предприятия, в котором, по летописи, участвовало 200, [12] а по данным Венецианской хроники Иоанна Диакона, — даже 360 кораблей, [13] надо полагать, что в середине IX в. Днепровская Русь уже была значительной политической силой с определившимися торговыми интересами. Об относительно высоком уровне культуры Руси того времени свидетельствует распространение в ней христианства. В Окружном послании 867 г. патриарха Фотия говорится о водворении у руси христианства и о посылке к ней епископа. [14] Легенда сообщает, что в числе крестившихся был Аскольд, а летопись косвенно подтверждает это указанием, что на его могиле в Киеве стояла церковь Николы. В этой же связи следует рассматривать и данные Паннонского жития об обнаруженных Константином-Кириллом в Херсоне Евангелии и Псалтыри, писанных на русском языке. Культурный и социальный уровень, соответствующий условиям появления переводов важнейших христианских книг на русский язык, в половине IX в. можно предполагать только в Киеве — центре уже сложившегося, независимого от кого бы то ни было Русского государства. [15] В последней четверти этого же века, после объединения с Новгородским государством, Русское государство ещё более усилилось.
(368/369)
Русская летопись рассказывает, что новгородский князь Олег, собрав множество воинов из варягов, чуди, славян, мери, веси и кривичей, т.е. из норманнов и всех славянских и финских племён, на которых распространялась его власть, подчинил Смоленск и Любеч, а затем двинулся к Киеву. Изменнически захватив правивших в этом городе Аскольда и Дира, он убил их и завладел городом. Летопись относит это событие к 882 г. Подчинив вместе с Киевом полян, Олег в следующем году воюет с древлянами и облагает их данью, а в 884 и 885 гг. распространяет свою власть на северян и радимичей, которые до этого платили дань хазарам. «И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал», заканчивает летопись описание первых лет княжения Олега в Киеве. [16]
Государство Олега оказалось настолько могущественным, что объединённые силы восточных славян, которые он мог выставить, вызвали ужас в Византии. Во время организованного Олегом похода на Царь-град (Константинополь) они равнялись, по данным летописи, 2 тысячам кораблей, [17] т.е. в 10 раз превышали силы Руси, напавшей на Константинополь в 860 г. [18] Русскому государству теперь не страшны были хазары. Наоборот, хазарам приходилось опасаться Руси.
Нам ничего не известно относительно сопротивления хазар Олегу при освобождении им северян и радимичей. Едва ли оно было значительным. Однако вятичи и после этого оставались под игом хазар, что может служить свидетельством серьёзных препятствий, которые встали перед Олегом при объединении в Русском государстве подвластных хазарам славян. Были ли в этом повинны хазары, или сами вятичи, или те и другие вместе, — остаётся неизвестным.
Несомненно лишь одно, что после победоносного похода Олега на Константинополь, хазарский царь настолько боялся Руси, что готов был удовлетворить любые её требования. В условиях развивающейся борьбы с Византией хазары были заинтересованы в том, чтобы, по крайней мере, нейтрализовать Русь. Этим обстоятельством следует объяснять согласие хазар пропустить значительное русское войско в Каспийское море для грабительского набега на прибрежные области, уже хорошо известные русским купцам.
(369/370)
Ибн Хордадбех, сведения которого относятся к IX в., говорит, что русские купцы плавают не только по Румскому (Чёрному) морю, но и по морю Джурджана (Каспийскому), «выходят на любой берег... Иногда они возят товары на верблюдах из Джурджана в Багдад». [19] Иногда купеческие дружины превращались в банды разбойников. Первое разбойничье выступление русов на Каспийском море известно ещё во второй половине IX в. (864-884 гг.), хотя точных сведений о нём не сохранилось. В 909 г. русы на 16 судах пристали к острову Абесгун в Астрабадском заливе и разгромили его. В следующем 910 г. русы сожгли город Сари в Мазендаране, но были настигнуты в море и разбиты. [20] Это были нападения небольших полукупеческих, полуразбойничьих шаек; поход руси в Каспийское море в 913/4 г. имел совершенно иной характер. Он тоже с самого начала был откровенно разбойничьим предприятием, но проведённым крупными высоко организованными и хорошо вооружёнными силами.
По рассказу Масуди, русское войско на 500 кораблях, на каждом из которых было по 100 человек, вошло в нынешний Керченский пролив. [21] У хазар здесь находилось сильное укрепление, охранявшее как путь по воде, так и переправу через пролив по льду. Масуди замечает, что гузы [22] нередко переезжают залив по льду на лошадях и, когда хазарская стража не в состоянии воспрепятствовать их нападению на Хазарию, против них выходит сам царь. Когда русы прибыли в крепость, они отправили отсюда письмо хазарскому царю, вероятно Вениамину, с просьбой о позволении пройти через его страну в Каспийское море. За это они обещали ему отдать при возвращении половину добычи. По всей вероятности, именно в это время хазары отбивались от наседавшей на них коалиции из печенегов, гузов и асиев, организованной Византией. Как указывалось выше, только с помощью алан хазарам удалось победить врагов, причём особенно тяжело пострадали подвластные хазарам асии, осмелившиеся подняться против своих повелителей. В условиях трудной борьбы хазары не могли противиться домогательствам руси и, чтобы не приобрести нового опасного врага, вынуждены были согласиться на её требование и пропустить русское войско через свою территорию. Когда разрешение было получено, русы по Дону поднялись до переволоки на Волгу, перетащили свои суда в эту реку и, спустившись до Каспийского моря, разделились на отряды и стали опустошать прибрежные области Гиляна, Табаристана, Азербайджана и Ширвана. Базою для них служили острова, находившиеся близ Баку. Местное население, привыкшее встречать с моря только купеческие и рыбачьи суда, оказалось совершенно беспомощным перед
(370/371)
неожиданными врагами. Русы безнаказно убивали, жгли и забирали добычу, пока, наконец, правитель Ширвана не собрал людей и, погрузившись на лодки и купеческие суда, не двинулся против них на острова. Русы без труда разгромили наспех собранное ополчение и в течение ещё многих месяцев разбойничали как хотели. Наконец, набрав много добычи, они отправились в обратный путь.
Прибыв в устье Волги, русы послали царю хазар условленную долю добычи. Тогда мусульманская гвардия (арсии) потребовала преградить путь русам и отомстить им за всё зло, которое они причинили единоверцам. «Разреши нам, — говорили они царю, — расправиться с этими людьми. Они разбойничали в странах наших братьев мусульман, проливали кровь и порабощали женщин и детей». Царь не мог противиться этим требованиям, да, может быть, и не хотел; политические условия, заставившие его быть уступчивым к требованиям русов, могли ко времени их возвращения измениться; гвардия находилась в Итиле, значит войны в это время не было. Однако на случай возможного поражения мусульман царь позаботился оставить себе лазейку для соглашения с русами: он предупредил их о грозящей опасности.
Предосторожность эта оказалась излишней. Русы, нарушившие торговые связи по Каспийскому морю, вызвали такое озлобление у жителей Итиля, что против них выступили не только мусульмане, но и многие из живших в городе христиан. Собралось около 15 тысяч всадников. Русы высадились с кораблей и бросились на врагов. Битва продолжалась три дня. Русы были разбиты; уцелевшие от меча, утонули в реке. Убитых с обеих сторон насчитывалось 30 тысяч человек. Только 5 тысячам русов удалось добраться до судов и уйти вверх по Волге. Когда они высадились на берег, вероятно, для того, чтобы перебраться на Дон прежней своей дорогой, на них напали буртасы и некоторых убили. Русам не оставалось ничего другого, как продолжать путь по Волге к болгарам, которые их и истребили окончательно. [23]
По-видимому, этот поход руси в Каспийское море не был официальным предприятием Русского государства, а был организован, так сказать, на свой риск и страх варяжско-русской дружиной, нанятой для
(371/372)
войны с Византией и отпущенной киевским князем после того, как надобность в ней миновала. [24] Тем не менее трагический конец похода не мог не вызвать ухудшений в отношениях между Русью и Хазарией, хотя до войны между ними дело, кажется, не дошло.
Мы уже видели, что веротерпимость хазар представляет собой один из мифов, созданных недостаточно осведомленными историками, склонными к идеализации Хазарского государства. На самом деле отношение хазар к религии было таким же, как и у других народов средневековья и находилось в прямой зависимости от политических условий. Об этом можно заключить, в частности, и по преследованиям, которым подвергались в Хазарии мусульмане и христиане в X в. Как показали вышеизложенные события 913/4 г., среди городского населения Итиля было много мусульман; из мусульман же состояла и гвардия хазарского царя. Тем не менее, когда потребовалось, хазарское правительство не затруднилось провести преследования мусульманской религии в столице своей страны — сведения об этом находятся у Ибн Фадлана. [25]
В 922 г. в Волжскую Болгарию прибыло посольство от багдадского халифа. Болгария в это время формировалась как феодальное государство, для идеологического укрепления которого был призван ислам. Царь и его окружение не только приняли эту религию, но и стремились распространить её по всей стране. Кроме внутренних причин, обращение к исламу диктовалось и весьма важными соображениями внешнеполитического порядка. Экономические интересы болгар находились в непримиримом противоречии с интересами хазар, верховную власть которых они вынуждены были признавать и которым платили дань. Сын болгарского царя находился заложником у хазар, а кроме того, царь хазар требовал дочь болгарского царя себе в жёны. Болгары, в надежде освободиться от хазарского ига, искали сближения с мусульманскими странами, в первую очередь с Хорезмом, с которым у них существовали постоянные и притом прямые торговые и культурные связи. Но Хорезм был связан и с хазарами. Поэтому болгары обратились за поддержкой к старому противнику хазар — Багдадскому халифату, к тому же пользовавшемуся у мусульман большим духовным авторитетом. Для утверждения намечающегося союза и для сооружения болгарам крепости против хазар и было направлено на Волгу арабское посольство.
Само собой разумеется, что хазары не могли относиться безразлично к направленной против них политической активности болгар, тем более, что исламизация болгар встречала большое сочувствие среди хазарских мусульман. Усиление мусульман представляло серьёзную опасность для правительства Хазарии, исповедующего иудейскую религию. Не известно, что предприняли хазары для противодействия болгарам, но внутри своей страны, вероятно, с целью положить предел мусульманской пропаганде и продемонстрировать силу правительства, хазар-
(372/373)
ский царь, под предлогом разрушения синагоги в каком-то Дар-ал-Бабундж, приказал разрушить минарет соборной мечети в Итиле и казнить муэдзинов. При этом он будто бы сказал: «Если бы, право же, я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы (и) мечеть». [26] Видимо, проведённых репрессий оказалось достаточно, чтобы унять хазарских мусульман. Очевидно, реальные силы хазарского царя, противостоящие мусульманам, были ещё вполне достаточными для того, чтобы держать последних в надлежащих границах. Возможно, что репрессии против мусульман в Итиле оказали влияние и на ход дел в Болгарии. Арабское посольство, во всяком случае, не вызвало здесь существенных перемен.
Как мы видели, ещё около 932 г. Византия натравила на хазар северокавказских алан. Дело кончилось поражением последних и изгнанием церковно-христианской агентуры империи из Алании. Через несколько лет после этого, по данным письма хазарского еврея «злодей Роман» (Роман Лекапин, 929-944 гг.) возбудил жестокие преследования против евреев, что могло быть в известной мере направлено и против хазар. [27] Евреи со множестве устремились в Хазарию. Царь Иосиф на преследование единоверцев ответил репрессиями против христиан. Тогда византийское правительство обратилось к русскому князю, прислало ему богатые дары с тем, чтобы русы выступили против хазар. [28] Русь не могла питать дружеских чувств к хазарам и готова была отомстить за вероломное избиение своих соплеменников хазарами в 913/4 г. По сведениям письма хазарского еврея, русы напали на хазарский город Самкерц, который Мошин считает за предместье Керчи, [29] но который в действительности соответствует современной Тамани. Это и была та хазарская крепость, которая запирала проход из Чёрного моря в Азовское и переход через пролив, когда он замерзал. Она была хорошо известна русским купцам, приплывавшим сюда из Днепра вдоль берегов Крыма. Именно этим путём, по свидетельству Константина Багрянородного, русы проходили в Чёрную Болгарию, Хазарию и Сирию (?). [30]
(373/374)
Гребень из слоновой кости. Белая Вежа, X в. Эрмитаж.
Русы хитростью захватили Самкерц и, забрав там богатую добычу, удалились восвояси. Хазарский правитель области, включавшей Керченский пролив («архонт Боспора»), носивший титул «булшицы», а имя Песах, не найдя русских дружин, напал на крымские владения Византии. [31] Титул «булшицы» в форме «балгиций» известен по византийским данным и, по-видимому, означает болгарского князя, главу прикубанских или чёрных болгар, которые ещё в VII в. были подчинены хазарами, но сохраняли свою племенную самостоятельность. [32]
Хазары завоевали три города и множество селений, а затем осадили Херсон. [33] Чем кончилась осада — неизвестно; по-видимому, она была неудачной. После этого хазары направились против русского князя Хельгу. Русы, говорится дальше в еврейском документе, были разбиты хазарами и вынуждены были по настоянию хазар выступить против своей союзницы Византии. «Тогда, — заканчивает автор письма свой рассказ, — стали русы подчинены власти хазар». [34]
Конечно, ни о каком подчинении Руси хазарами в X в. не может быть и речи. Здесь мы имеем совершенно явное извращение действи-
(374/375)
тельности, вполне понятное в устах хазарского еврея, стремящегося возвеличить Хазарию. Но с этой оговоркой факты, сообщаемые в письме, не вызывают особых сомнений. Русь могла вмешаться в борьбу между Византией и хазарами и могла, в зависимости от обстоятельств, выступать то на той, то на другой стороне.
Под выступлением Руси против Византии, якобы направленном хазарами, в письме хазарского еврея, несомненно, имеется в виду известный поход Игоря на Константинополь в 941 г. [35] Более чем вероятно, что, начиная большую войну с Византией, Игорь позаботился обеспечить свой тыл союзом с Хазарией, отнюдь не примирившейся с утратой своих владений в Крыму и весьма заинтересованной в помощи Руси против своего упорного и коварного врага. Как известно, поход Игоря был неудачным: русские ладьи были истреблены греческим огнём, русы были разбиты и на суше. По сообщению Льва Диакона, князь Игорь с жалкими остатками флота бежал к Боспору Киммерийскому, [36] т.е. к Керченскому проливу, а остальное русское войско вернулось обратно по берегу Фракии.
Византийское известие о бегстве Игоря к Керченскому проливу, во владения хазар, могло бы служить хорошим подтверждением сообщения хазарского еврея о связи неудачного русского предприятия с хазарами, если бы, как это заметил Ф. Вестберг, Боспор Киммерийский у Льва Диакона выступал в виде конкретного географического понятия, а не в общем значении северного направления пути. «Частое повторение выражения «Киммерийский Боспор» там, где речь идёт о родине русских, наводит на мысль, что этот пролив казался Льву Диакону прямой дорогой, ведшей в Россию, — пролив, которого русские, возвращаясь восвояси, миновать не могли», — говорит Ф. Вестберг. [37] В самом деле, Лев Диакон посылает к Боспору Киммерийскому не только Игоря, но и Святослава, о котором доподлинно известно, что он с Дуная вернулся к Днепру, где и перезимовал, ожидая возможности прорваться через подстерегающие его у порогов орды печенегов. Но и без свидетельства Льва Диакона вполне вероятно, что поход Руси на Константинополь в 941 г. был организован с ведома и при сочувствии хазар. Об этом говорят последующие события.
В письме хазарского еврея сообщается, что разбитый греками русский князь «постыдился вернуться в свою страну, а пошёл морем в Персию». Действительно, через два года, в 943 г. [38] русы, вероятно, опять с согласия хазар прошли через Хазарию в Каспийское море тем же путём,
(375/376)
Русские ладьи. Миниатюра Радзивиловской летописи.
которым воспользовались русские дружины в 913 г., и появились в Закавказье. [39] Здесь они повели себя иначе, чем их предшественники; не рассосредоточиваясь мелкими отрядами для нападений в разных местах, они захватили крупный город на р. Куре — Берда, где и попытались прочно обосноваться, покорив окрестное население. Из этой попытки ничего не вышло, так как местные жители оказали упорное сопротивление. Ослабленные эпидемией и потеряв в одной из битв своего предводителя, русы засели зимовать в крепости Берда, а затем весной 944 г., воспользовавшись подходящим моментом, сумели прорваться к своим судам и уйти. [40] Обратный путь их, по-видимому, прошёл благополучно, без столкновений с хазарами.
(376/377)
По данным письма хазарского еврея, предводителя pусов, погибшего в Персии, звали Хельгу — Олег. Ему же он приписывает нападение на Самкерц и поход на Константинополь. По другим, не вызывающим сомнений источникам, князем Руси в то время был Игорь.
Существует ряд попыток согласовать показания письма хазарского еврея с данными Русской летописи и византийских источников. Одни исследователи полагают, что наименование князя Руси в письме хазарского еврея является простой ошибкой, что автор спутал Игоря с его славным предшественником Олегом, [41] другие считают, что путаница произошла не с Игорем, а с его женой Ольгой, третьи думают, что полное имя Игоря было скандинавское Хельги Ингер, что по-русски значило бы Олег Младший, в отличие от Олега Старшего или Вещего, [42] наконец, четвёртые утверждают, что эпитет Хельги, по-шведски «святой», прилагался ко всем русским князьям и входил в состав их титула и что еврейский аноним пользуется этим эпитетом, не упоминая имени, которое было Игорь. [43]
Однако ни одно из этих объяснений не может считаться удовлетворительным, все они представляют собою явные натяжки и не выдерживают критики. Так, например, смешение Хельгу с Игорем невероятно, хотя бы уже по тому, что последний был убит древлянами, тогда как Хельгу погиб в Персии — в Закавказье. Замена в еврейско-хазарском документе Игоря Хельгу не может быть объяснена недостаточной осведомлённостью автора, а тем более наличием у Игоря, кроме имени, известного русской летописи, других имён или прозвищ. Зато в данной связи существенный интерес представляет сообщение Новгородской летописи о воеводе Игоря Олеге. [44] Хотя этот Олег отожествляется с Олегом — великим князем киевским, не исключена возможность, что в легендарном образе Олега Вещего совместились черты не одного, а двух одноимённых персонажей. Можно допустить, что вторым из них и был воевода Хельгу-Олег, приобревший в Хазарии настолько большую известность, что полностью заслонил своего современника — великого князя киевского Игоря. Вместе с тем нет решительно никаких оснований считать Хельгу князем, независимым от Игоря, представляющим какую-то особую Русь, отличавшуюся от Руси киевской и обитавшую где-то, не то в Крыму, не то на Таманском полуострове, так называемую Черноморскую Русь. [45]
(377/378)
Поводом для предположений о такой особой Руси служат и путаные известия арабских писателей о трёх центрах древней Руси, в особенности указания на пресловутую Артанию, [46] и те места в договоре Игоря с греками, в которых говорится о князе русском, которому, во-первых, запрещается воевать в Корсунской стране, т.е. нападать на византийские владения в Крыму, центром которых был Херсон — Корсунь, а во-вторых, предписывается защищать эту страну от чёрных болгар, т.е. тех болгар, которые владели Керченским проливом и с князем которых воевал Хельгу. [47] Указывают ещё на будто бы содержащееся в договоре противопоставление русского великого князя какому-то другому просто князю, занимавшему подчинённое положение, которому поэтому можно было «запрещать» и «повелевать». Основанные на этих данных заключения нередко подтверждаются археологическими материалами, яко бы доказывающими раннее проникновение и длительное пребывание славян в Крыму и на Таманском полуострове. [48]
Однако на самом деле никакого противопоставления великого князя Игоря и просто князя в договоре нет. Он составлен от лица византийских царей, чувствующих себя победителями и поэтому диктующих свою волю побеждённому русскому князю. Отсюда и плохо скрытый односторонний характер обязательств и директивный тон договора. Ни о каком подручном князе Игоря в договоре нет и речи, следовательно, ни о каком особом русском княжестве в Крыму или на Таманском полуострове, самостоятельном или подчинённом Игорю, из договора заключить невозможно. [49]
Как следует из вышеизложенного, князь чёрных болгар, не застав Хельгу в Самкерце, напал на византийские владения в Крыму и только после этого направился против руси. Если бы русский князь, покинувший Самкерц, оставался на Таманском полуострове или в Крыму, последовательность действий князя чёрных болгар была бы, несомненно, иной. Он не мог бы открыть военные действия против Византии, оставив у себя в тылу русское войско. Ясно, что Хельгу предводитель не какой то особой руси, а всё той же руси киевской, которая в это время уже являлась решающей силой Восточной Европы. Для того, чтобы напа-
(378/379)
дать на византийские владения в Крыму или, наоборот, защищать их от нападений чёрных болгар, у руси вовсе не было надобности постоянно находиться в Крыму или на Таманском полуострове. [50] Русь могла ударить на болгар, а тем более на византийские владения в Крыму, и из Поднепровья, особенно принимая во внимание её господствующее положение на Чёрном море, которое именно поэтому и называлось в то время Русским.
Что касается археологического обоснования гипотезы о раннем заселении Крыма и Таманского полуострова славянами, то это одна из археологических фантазий, которые легко порождаются при некритическом заимствовании археологами предположений историков, как и наоборот, в качестве основы для собственных заключений. О славянской принадлежности трупосожжений первых веков нашей эры в Крыму не может быть и речи, тем более, что славянская принадлежность сходных погребений Поднепровья, на чём строится заключение, более чем сомнительна, во всяком случае остаётся не доказанной. Средневековые же поселения Крыма и Тамани с кружальной керамикой, украшенной волнисто-линейным орнаментом, которые приписываются славянам, в действительности принадлежит тому же неславянскому населению, которое оставило сходную культуру на территории всей Хазарии, в том числе неоднократно упомянутую салтовскую культуру. [51]
Таким образом, Хельгу был не князем мифической Черноморской руси, [52] а одним из подвластных великому князю Игорю меньших князей или воевод, вроде упомянутого летописью воеводы Игоря Свенельда, отроки которого были обставлены лучше, чем дружинники самого князя. [53] По всей вероятности, он был предводителем тех наёмных варяжских дружин киевского князя, о приглашении которых из-за моря сообщается в летописи и которые нельзя было долго держать в бездействии. Эти дружины были связаны с Киевом как со своей базой, но находились в весьма условном подчинении у великого князя, и в погоне за добычей могли на свой риск и страх пускаться в такие рискованные предприятия, каким была попытка завоевания Берда.
(379/380)
В.В. Бартольд обратил внимание на весьма примечательное обстоятельство, а именно, на хронологическое соответствие походов руси на восток с мирными договорами Руси с Византией. [54] Так, поход 913/4 г. состоялся после мирного договора, заключенного Олегом в 911 г., [55] а поход 943/4 г. после прекращения похода Игоря на Византию в связи с заключением соглашения с империей. Ещё Куник выдвинул весьма вероятное предположение, что русы, участвовавшие в походе на Берда в 943/4 г., представляют собой то наёмное варяжское войско, которое Игорь привлёк для своего второго похода на Константинополь. [56] Как известно, на этот раз Игорь дошёл только до Дуная, где его встретили византийские послы с мирными предложениями, удовлетворившими претензии князя и положенными в основу договора, утверждённого в 944 г. Чтобы вознаградить своих наёмников за недоставшуюся им византийскую добычу, Игорь разрешил печенегам, находившимся в составе его войска, напасть на Болгарию. [57] Другая часть войска с той же целью направилась к Каспийскому морю.
Григорий Бар-Гебрей, упоминая о походе руси в Закавказье в 943/4 г., называет вместе с ними алан и лезгов, [58] а персидский поэт Низами (1140/1-1202/3) в своей свободной поэтической композиции «Искандер-намэ», воспользовавшись воспоминаниями о русах в Закавказье и сведениями о близких к его времени событиях XI в., когда Тмутороканская русь совместно с аланами действительно нападала на Закавказье, говорит, что русы пришли «из страны алан и герков (?). Так как они не смогли пробиться через Дербент и его окрестности, то отправились в море на судах и совершили нападение». [59] Исходя из этого, В.В. Григорьев, а за ним А.Н. Насонов полагают, что поход в Закавказье в 943/4 г. предприняли русы, утвердившиеся в Самкерце-Тмуторокани, причём шли они сушей — по степям Северного Кавказа до Каспийского моря. [60] Так, явно далекие от действительности данные кладутся в основу заключения не только о наличии в русском войске алан или лезгин и о яко бы сухопутном движении этого войска, но и об образовании русского Тмутороканского княжества до 943/4 г., тогда как
(380/381)
не вызывающие сомнения данные, свидетельствующие о другом, не принимаются во внимание. [61]
Русь из войска Игоря, отправившаяся в Закавказье, несомненно была оснащена судами и именно на них, морем, достигла Керченского пролива. Ей не было надобности поэтому идти к Каспийскому морю трудным и опасным сухим путём. В её распоряжении был другой, более удобный водный путь, которым поднепровская русь уже давно пользовалась, направляясь в Каспийское море, а именно, путь по Дону и через переволоку в Волгу. Для похода этим путём, к тому же, вероятно, услужливо открытым хазарами, не было надобности ив исходном пункте на Таманском полуострове. Нет, следовательно, основания и для предположения о существовании русского Тмутороканского княжества до 943/4 г. Поход мог начаться и из Поднепровья и от того места, где застало русское войско перемирие с греками. Последнее подтверждается и расчетом времени. В свой поход на Византию русь отправилась в 943 г., как обычно, весной. [62] Следовательно, для того, чтобы успеть в том же году попасть в Каспийское море, русское войско должно было направиться туда не из Киева, а с того места на Чёрном море, где его застало перемирие, т.е. от устья Дуная.
В свете изложенных данных встаёт вопрос о той части договора Игоря с греками, в которой говорится о запрещении Руси нападать на Херсон и его владения, [63] с одной стороны, и об обязательстве Руси, с другой, не допускать нападений на эти же области империи чёрных болгар. В целом это могло бы означать обязательство Руси порвать союз с хазарами и действовать против них на стороне Византии. Однако в договоре вовсе нет упоминания о хазарах, а говорится о чёрных болгарах, ближайших восточных соседях Крыма, до сих пор находившихся в подчинении у хазар. Замечательно, что и Константин Багрянородный, писавший приблизительно на десять лет позже заключения договора с Игорем и много внимания уделивший способам борьбы с хазарами при помощи их соседей, предусматривает возможность нападения на них чёрных болгар. [64] Означает ли всё это, что чёрные болгары в 40-х г. X в. приобрели независимость от хазар?
(381/382)
Вообще говоря, это не невозможно и свидетельствовало бы о дальнейшем развале Хазарского государства. Вместе с тем, надо учесть, что Хазария и раньше, и в X в. не была строго централизованным государством, а представляла собой федерацию племён, пользующихся автономией не только во внутренних, но и во внешних делах. Поэтому граница между подчинённостью и независимостью каждого из них по отношению к собственно хазарам была весьма неопределённой и менялась в соответствии с обстоятельствами. Гунны-савиры Дагестана в VII в. и волжские болгары в X в. представляют в смысле отношений с хазарами примерно то же самое, что и чёрные или кубанские болгары. Они входили в состав Хазарской империи и, вместе с тем, настолько сохраняли свою самостоятельность, что рассматривались соседями как независимая величина и в известных условиях действительно являлись таковой. В частности, в отношениях с Византией хазары могли действовать только через чёрных болгар и собственно даже их силами, так как именно последние были непосредственными соседями крымских владений империи. Поэтому в договоре греков с Игорем речь и идёт не о хазарах, а о чёрных болгарах, из чего, однако, нельзя делать вывод, что последние к этому времени окончательно порвали с хазарами и представляли совершенно самостоятельное политическое образование. [65]
Неизвестно, был ли Игорь в предшествующей своей деятельности, когда он выступал сначала в союзе с Византией, а затем против неё, связан с центральным правительством Хазарии или только с чёрными болгарами. Поход руси в Закавказье 943 г. через хазарские владения при отсутствии сопротивления со стороны хазар мог состояться только с согласия последних. Вместе с тем соглашение Игоря с греками на Дунае, после чего русы только и двинулись на восток, явно противоречило интересам хазар и, во всяком случае, не могло содействовать укреплению дружеских отношений с последними. Почему же в таком случае хазары пропустили русь через свою территорию, хотя, как и в 913 г. разбойничьи подвиги последней в Закавказье наносили явный ущерб их экономическим интересам?
Одной из главных своих заслуг современник Игоря и Хельгу хазарский царь Иосиф выдвигает то, что он ведёт упорную войну с Русью и не пускает русов, приходящих на кораблях, входить в Каспийское море, чтобы идти на мусульман. «Если бы я, — говорит он в письме к Хасдаю ибн Шафруте, — оставил их (в покое) на один час, они уничтожили бы всю страну измаильтян до Багдада». [66] Это до известной степени соответствует действительности, так как опустошительные походы руси на Каспийское море в 913 и 943 гг. происходили с согласия хазар. К тому же в 943, как и в 913 г , хазары имели дело не с Русским государством,
(382/383)
а с самостоятельной военной силой, которая, называясь русью, освободилась от службы русскому князю и могла независимо от него и даже в противоречии с его политикой вступать в мирные или военные отношения с кем угодно, по её собственному усмотрению.
Хазары явно опасались могущества этой руси и для того, что бы она не обрушилась на них самих, в некоторых случаях вынуждены были открывать ей путь в Каспийское море, хотя это и не могло не отразиться на торговых интересах Хазарии. Хазарам из двух зол приходилось выбирать меньшее: чтобы отвести русскую угрозу от себя, приходилось мириться с временным нарушением торговых связей с Закавказьем и Ираном. Но это были исключительные случаи, в обычное же время Хазария крепко держала контроль за движением через свою страну и неукоснительно взимала десятину со всех проходящих через неё товаров, в том числе и русских. Вероятно, она действительно заботилась о том, чтобы, как говорит Иосиф, не допускать разбойничьи шайки русов, по-видимому, чаще всего норманнов, в Каспийское море.
Вместе с тем походы руси в Каспийское море в 913 и 943 гг., со всей убедительностью свидетельствуют, что в X в. Хазария была уже недостаточно сильна, чтобы противостоять Руси, и это в полной мере было учтено наследником Игоря Святославом, который нанёс ей смертельный удар, положивший конец существованию Хазарии как самостоятельного государства.
Следует ещё добавить, что варяго-русские дружины, а именно они составляли русь, нападавшую на Закавказье, служили не только киевскому князю; они нанимались на службу Византии и были при дворе хазарского царя. Масуди сообщает, что русь и славяне составляют войско и прислугу хазарского царя. [67] С другой стороны, Русская летопись упоминает в составе дружины Игоря хазар христианского вероисповедания. [68]
Для суждения по крайне запутанному вопросу о том, что же собою представляла «русь», приведённые данные имеют большое значение. Они показывают, что понятие «русь» не совпадало с Русским государством, что была русь особая от этого государства. Однако из этого заключения нельзя сделать вывод, что русь, не совпадающая с Русским государством, была русью норманнской и что термин «русь» только потому связался с Русским государством, что в создании его участвовала норманнская русь. В действительности дело может обстоять значительно сложнее. Русью могли называться норманно-славянские военные и купеческие дружины лишь постольку, поскольку они формировались в Русском государстве и выходили из него. Норманны становились русью благодаря наличию Русского государства, через которое и из которого они выходили и в Византию и на Восток. Конечно, при этом ничто не
(383/384)
мешало называть русью и тех норманнов, которые не были связаны с Русским государством, потому что их соплеменники на службе Руси стали известны под именем «русь» или «русы».
Благодаря норманнам (шведам) Росская земля стала Русской, но за ними самими финское название русь (руотси) закрепилось только потому, что они связались с Русским (Росским) государством, коренное славянское население которого по имени своей земли стало называться рос. Без этих славянских росов финское наименование шведов русью не привилось бы на Днепре так же, как оно не укоренилось в Новгородской земле, несмотря на то, что там норманнов под именем русь узнали раньше и лучше. [69]
[1] В.Г. Васильевский. Труды, III;З.Э. Липшиц. О походе Руси на Византию ранее 842 г. Исторические записки, п. 26, 1948, стр. 312.
[2] М. Слабченко. Проложное сообщение о предлетописной Руси. Исторический журнал, 1942, №7, стр. 129. Набег Руси на остров Эгину в 813 г. В.В. Мавродин. Начало мореходства на Руси. Л., 1949, стр. 22.
[3] Annales Bertiniani, ed. G. Pertz, MGH, SS, I, под 839 г.
[4] Как свидетельствуют археологические данные, в IX в. Новгорода ещё не существовало.
[5] Впервые каган Руси (Рос) упоминается в Вертинских анналах под 839 г. В первоисточнике Ибн Русте, Худуд ал-алем и Гардизи, относящемся к первой половине IX в., говорилось, что «русы имеют царя, который зовётся хакан-рус» (Ибн Русте) В письме к императору Василию I Македонянину, датированном 871 г , король Людовик указывает правителей 4-х народов с титулом кагана, а именно аварского, хазарского, норманнского и болгарского. Норманнами здесь, по-видимому, названа Русь. Позже каганами назывались киевские князья Владимир и Ярослав (В «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона). В «Слове о полку Игореве» каганом назван Олег Святославич. В Софийском соборе в Киеве имеется граффити XI-XII вв. «Спаси, господи, кагана нашего».
[6] С.В. Беpнштейн-Коган. Путь из варяг в греки. Вопросы географии, 1950, №20, стр. 239, сл.
[7] Е. Ловягин. Две беседы святейшего патриарха Константинопольского Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь Христианское Чтение, 1882, (366/367) сентябрь-октябрь, СПб., стр. 432; X.М. Лопарёв. Старое свидетельство о положении ризы богородицы применительно к нашествию русских на Византию в 860 г. ВВ, т. II, 1895, в. 4.
[8] А. Vasiliev. The Russian Attack on Constantinople in 860, Cambridge, 1946, стр. 70-78; М.В. Левченко. Фальсификация истории византийско-русских отношений в трудах А. Васильева. ВВ, IV, 1951, стр. 149-159.
[9] Мелиоранский. Рец. на книгу А. Васильева «Византия и арабы». ВВ. X, в. 3-4, 1903, стр. 509. Photii epistolae XLV, ed. A. Papadopulos-Kerameus, Petropoli, 1896, стр. 177; H. Полонская. К вопросу о христианстве на Руси до Владимира. ЖМНИ, 1917, сентябрь.
[10] Повесть временных лет. I, стр. 19.
[11] Гаркaви. Сказания, стр. 137; А. Васильев (The russian Attac on Constantinople in 860, Cambridge, 1946, стр. 190) считает, что вместо «есть» можно перевести «был», а значит отнести Дира ко времени, предшествующему Масуди. В Никоновской летописи под 864 г. сообщается об убийстве сына Аскольда болгарами, под 865 г. — о походе Аскольда и Дира на полочан, под 867 г. об избиении Аскольдом и Диром множества печенегов (?). У Татищева, кроме того, имеется известие о походе этих князей в 869 г. на кривичей. Крещение Руси Никоновская летопись относит к 876 г.
[12] Сведения русской летописи восходят к византийской хронике Симеона Логофета, которые повторяются и в других византийских источниках. В. Васильевский. Хроника Логофета на славянском и греческом. ВВ, II, 1895, стр. 78-144; Г. Острогорский. Славянская версия хроники Симеона Логофета, SK V. Прага, 1932, стр. 17-36. В. Срезневский. Хроника Симеона Логофета с дополнениями, СПб., 1905; Левченко. Очерки, стр. 58, сл.
[13] Iohannis Diaconi Chronicon. MGII (Scriptores), t. VII, 1846, стр. 18. Мarquart. Streifzüge, стр. 200.
[14] Продолжатель Феофана, сообщая о нападении русов в 860 г. на Константинополь, добавляет, что вскоре после этого русское посольство пришло в Константинополь и просило о крещении Руси, что и произошло.
[15] К сожалению, археологические остатки города Киева IX в. остаются не обнаруженными. Известно, что в IX в., может быть даже ещё в VIII в., на территории Киева существовало несколько небольших укреплённых поселений (городищ). Возле одного из них, в районе Десятинной церкви на месте Владимирова города находился большой курганный могильник, в составе которого, наряду с рядовыми захоронениями, имелись богатые погребения дружинников. Наиболее богатые погребения датируются монетами X в., но в могильнике находятся погребения и более старого времени, по крайней мере, второй половины IX в. Изданные М.К. Каргером материалы этого могильника с точки зрения хронологии не изучены (М.К. Каргер. Древний Киев. Очерки по истории материальной культуры древнерусского города, т. I, М.-Л., 1958, стр. 127-230).
[16] Повесть временных лет, I, стр. 20-21. Хотя предание и считает Аскольда и Дира соправителями, можно думать, что Дир был предшественником Аскольда (См. примечание [11] на стр. 368). Г. Вернадский (Kieven Russia, 1948, стр. 24-25) полагает, что война Олега с уличами и тиверцами была, в действительности, войной с мадьярами, которые в это время ещё находились в Ателькузу.
[17] Повесть временных лет, I, стр. 23-24; М.Н. Тихомиров (Исторические связи русского народа с южными славянами. «Славянский сборник», 1947, стр. 141, сл.) датирует поход Олега 922 г. См. по этому поводу критические замечания М.В. Левченко (Очерки, стр. 117, сл.). Точная дата похода неизвестна; он состоялся между 907 и 911 гг. Византийские источники о нём ничего не сообщают, сведения о походе Олега сохранились только в русской летописи и у иранского писателя Марвази (Мinorskу. Sharaf al-Zaman Tahir Marvazi on China, the Turks and India, London, 1942, стр. 36, 119, 120).
[18] По летописи, в каждом корабле находилось по 40 воинов Общая численность войска Олега, таким образом, определяется в 80 тысяч человек.
[19] А.Я. Гаркави. Сказания, стр. 49.
[20] В. Dorn. Caspia. Über die Einfalle der alten Russen in Tabaristan Memoires de l’Academie imper. des Sciences de St. Petersbourg, VII serie, t. XXIII, №1. St. Petersbourg, 1875, стр. 4-5.
[21] Общая численность 50 тысяч человек. В походе на Константинополь у Олега, по летописи, было 80 тысяч человек.
[22] По-видимому, печенеги, которые в X в. господствовали в Причерноморских степях, включая и степной Крым.
[23] Гаркави. Сказания, стр. 130-133; В.В. Григорьев. О древних походах русов на восток. Россия и Азия. СПб , 1876, стр. 6, сл.; Dorn. Caspia стр. XI; А.Ю. Якубовский. О русско-хазарских и русско-кавказских отношениях в IX-X вв. ИЛИ, 1946, т. 3, №5, стр. 465; В.В. Бартольд. Арабские известия о русах. Советское востоковедение, 1, 1940, стр. 49. В свете данных о количестве русов при возвращении из похода в Каспийское море с очевидностью обнаруживается, что сведении Масуди о численности их в начале похода сильно преувеличены. Указанное им число воинов в каждом корабле русов в 200 человек совершенно невероятно. Согласно летописи, русские ладьи вмещали по 40 человек. Если исходить из этого, то 500 кораблей поднимали не 50, а всего 20 тысяч человек С такой поправкой сообщение, что после битвы с хазарами под Итилем уцелело 5000 русов становится вероятным. Так как разбойничьи подвиги Руси на Каспийском море не могли обойтись вовсе без потерь, надо полагать, что русов, вернувшихся к Итилю, было значительно меньше, чем вышедших против них хазар, т.е. меньше 15 тысяч Следовательно, общее число павших в битве между русами и хазарами, указанное Масуди, также сильно преувеличено; оно больше общего числа сражавшихся в этой битве.
[24] По данным летописи, Олег умер в 912 г.
[25] Ковалевский. Книга Ахмеда Ибн Фадлана, стр. 122, сл.
[26] Ковалевский. Книга Ахмеда Ибн Фадлана, стр. 148, 33, сл.
[27] Коковцов. Переписка, стр. 117-118. Роман I требовал перехода евреев в христианство. В «Золотых лугах» Масуди говорится: «Много иудеев из различных мусульманских стран и Византийского царства отправилось к нему (хазарскому кагану). Это произошло потому, что византийский император в настоящее время (942/3 г.) Арманус (Роман I) принуждал всех евреев своего царства к принятию христианства. Многие евреи удалились вследствие этого из Византийского царства в Хазарскую землю» (Караулов. Сведения, СМОМПК, XXXVIII, стр. 44). О том же преследовании евреев говорится в послании иерусалимского патриарха к византийскому императору Роману (Aronius. Regesten zur Geschichte de Juden im Frank, und Deutsch. Reiche, №124, стр. 53; И. Берлин. Исторические судьбы еврейского народа, стр. 77).
[28] Коковцов. Переписка, стр. 118.
[29] Моšin. Les khazares et les Byzantins, стр. 322, сл.
[30] Константин Багрянородный, стр. 21. Указание на Сирию едва ли нуждается в исправлении. По данным Ибн Хордадбеха, русские купеческие караваны доходили до Багдада. С тем же успехом они могли достигать и Дамаска.
[31] Коковцов. Переписка, стр. 118-119.
[32] Там же, стр. 118-119, прим. 6. V. Minorsky читает Балгиций как balïq-či, что значит «рыбак» (Balgitzi — «Lord of the Fisches». Wiener Zeitschrift für di Kunde des Morgenlandes, B. 56, W. I960, стр. 130, сл.
[33] Коковцов. Переписка стр. 119.
[34] Tам же, стр. 120.
[35] А. Веселовский. Видение Василия Нового о походе русских на Византию в 941 г. ЖМНП, ч. 261, 1891; Лаврентьевская летопись. ПСРЛ, т. I, стр. 44-45.
[36] Лев Диакон Калокийский. История. Перевод Д. Попова, СПб., 1820, 6-я книга, гл. X.
[37] Ф. Вестберг. Записка готского топарха. ВВ, XV, в. 2-3, 1910, стр. 234.
[38] 332 год хиджры начался 4 сентября 943 г. (И. Орбели. Синхронистические таблицы для перевода исторических дат по хиджре на европейское летоисчисление. Л., 1940, стр. 71); И.Я. Половой. О дате второго похода Игоря на греков. ВВ, XIV, 1958, стр 138. Памятником пребывания Руси в низовьях Дуная в 943 г. является надпись, открытая в 1950 г. близ Констанцы у ст. Муча-Вода.
[39] Поэт Низами повествует, что русские, прежде чем захватить Берда, пытались взять Дербент (Низами. Искандер-Намэ. Перевод К. Липскерова, Баку, 1953, стр. 317, сл.); М. Тебеньков. Древнейшие отношения Руси с прикаспийскими странами и поэма «Искандер-Намэ». Низами как источник для характеристики этих отношений. Тифлис, 1896, стр. 45-50.
[40] А.Ю. Якубовский. Ибн Мисхавейх, стр. 63-92; Флоровский. Известия о древней Руси арабского писателя Мисхавейха X-XI вв. и его продолжателя. S. К., 1, 1927, стр. 175; А.Ю. Якубовский. О русско-хазарских и русско-кавказских отношениях в IX-X вв. Известия АН СССР, т. III, №5, 1946, стр. 469. Ср. текст Ибн Мисхавейха в издании: The Concluding portion of the Experiences of the Nationes by Miskawaihi — The Eclipse of the Abbasid Caliphate, original chronicales or the Fourth Islamic century, ed., trasl. and elucidated by H.F. Amedroz and D.S. Margoliouth, t. 5. Oxford, 1920-1921, стр. 75. О продолжительности пребывания русов в Берда см.: История агван, стр. 275-276.
[41] М. Landau. Beiträge zur Chazarenproblem, стр. 38.
[42] П. Бpуцкус. Письмо хазарского еврея от X в. Новые материалы по истории Южной России времени Игоря. Еврейская мысль, т. I, Пгр., 1922 (оттиск); Беpлин. Исторические судьбы еврейского народа, стр. 30, сл.
[43] Mošin. Les khazares et les Byzantins; Б.Г. Горянов. Византия и хазары. Исторические записки, 15, 1945, стр. 262, сл.
[44] А. Лященко. Летописные сказания о смерти Олега Вещего. ИОРЯС, XXIX, Л., 1925, стр. 254; Xаланский. К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем, ЖМНП, 1902.
[45] Ф. Вестбеpг. Записка готского топарха. ВВ, XV, 1909 (стр. 227, сл. Моšin (Les khazars et le Byzantins, стр. 322) полагает, что Хельгу был князем норманнской Тмутороканской Руси. Самкерц же означает не Тмуторокань, а Керчь. См. его статью (377/378) в «Сборнике Русского археологического общества». Белград, 1927, и рецензию на книгу Бруцкуса n Seminarium Kondacovianum, III, 1929, стр. 324, сл.
[46] Гаркави. Сказания, стр. 193, 197, сл., 276-277. В. Пархоменко. Начало христианства на Руси. Полтава, 1913, стр. 43; А.Н. Насонов. Тмутаракань в истории Восточной Европы X в. Исторические записки, т. VI, 1940, стр. 90, сл.; А.Л. Монгайт. Рязанская земля, М., 1961, стр. 98, сл.
[47] Повесть временных лет, I, стр. 37.
[48] В.В. Мавродин. Славяно-русское население нижнего Дона и Северного Кавказа в X-XIV вв. Уч. записки Ленинградского пед. инст., т. XI, 1939, стр. 252; Н.П. [надо: П.Н.] Надинский. Очерки по истории Крыма. Симферополь, 1951; Е.В. Beймарн и С. Стржелецкий. К вопросу о славянах в Крыму. Вопросы истории, 1952, №4, стр. 94-99; Б.А. Рыбаков. Славяне n Крыму и на Тамани. Крым, 1952, стр. 12-14; А.П. Смирнов. К вопросу о славянах в Крыму. ВДИ, 1953, №3, стр. 32, сл.; Он же. К вопросу об истоках приазовской Руси. СА, 1958, №2, стр. 270, сл.
[49] А.А. Куник. О записке Готского топарха. ЗАН, XXIV, СПб., 1847, стр. 88; С.П. Шестаков. Очерки по истории Херсонеса, стр. 82.
[50] А.А. Куник. О записке Готского топарха. ЗАН, XXIV, СПб., 1874, стр. 80; Ф.И. Успенский. Русь и Византия. Одесса, 1888, стр. 15; М.В. Левченко. Очерки, стр. 162, 164; В.В. Мавpодин. Образование древнерусского государства. Л., 1945, стр. 239; М.Д. Приселков. Киевское государство во второй половине X в. Уч. записки ЛГУ, Секция истор. наук, в. 8, 1941, стр. 222.
[51] Ляпушкин. Славяно-русские поселения, стр. 191.
[52] Г. Вернадский выдвигает предположение, что Хельгу-Олег был старшим сыном Игоря (Kievan Russia, 1948, стр. 32). Действительно, если исходить из данных летописи, надо полагать, что Святослав родился, когда Ольге было под 60 лет. Если это и возможно, то мало вероятно, что у Ольги ранее его не было других детей. Основываясь на этом Г. Вернадский полагает, что Хельгу-Олег был её старшим сыном, который, по его мнению, княжил в Тмуторокани и, возглавляя Азовскую Русь, совершил поход в Закавказье, в 943/4 г., где и погиб. Однако в источниках нет данных об этом сыне Ольги, да и весьма сомнительно, что таковой был. В перечне послов, сопровождавших Ольгу в Константинополь, значатся представители всего княжеского дома. В этом перечне нет никаких данных, что у Ольги был ещё один сын, кроме Святослава. Во всяком случае, он не оставил после себя ни вдовы, ни детей.
[53] Повесть временных лет, 1, стр. 33.
[54] Бартольд. Арабские известия о русах, стр. 20-23, 44.
[55] Согласно летописи, Олег умер в 912 или 913 г. Поход, очевидно, состоялся после его смерти и, возможно, связан с ней. Войско Олега, лишившись своего предводителя, вероятно, решило само позаботиться о себе, имея в виду, конечно, богатую добычу. И позже русские князья — Владимир и Ярослав — стремились по миновании надобности избавиться от наёмных варяжских дружин. Известно, что отпущенные Владимиром варяги вступили на службу Византии, где из них был организован особый варяжский корпус (В.Г. Васильевский. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI-XII вв. Труды, т. 1, стр. 176, сл.).
[56] Dorn. Caspia, стр. 302.
[57] Повесть временных лет, I, стр. 34.
[58] Dorn. Caspia, стр. 515.
[59] С.П. Толстов. Из предистории Руси. СЭ, VI-VII, 1947, стр. 40.
[60] В. Григорьев. О походе древних русских на восток. Россия и Азия, СПб., 1876, стр. 43; А.Н. Насонов. Тмуторокань в истории Восточной Европы X в. Исторические записки, 1940, №6, стр. 79, сл.
[61] Константин Багрянородный, писавший своё сочинение «Об управлении империей» в 952 г., не знает никаких русских владений ни в Крыму, ни на Таманском полуострове. Из его слов следует, что западная граница хазар проходила по Дону и Азовскому морю. Дальше на запад до Дуная простирались владения печенегов, которые занимали и часть Крымского полуострова по соседству с Херсоном. Боспор и Таманский полуостров оставались во владении хазар. (Ф. Вестберг. Записка готского топарха. ВВ, XV, в. 2, 1909, стр. 248, сл.; Он же. К анализу. ЖМНП, XIV, стр. 28).
[62] И.Я. Половой. О дате второго похода Игоря на греков. ВВ, XIV, 1958, стр. 139.
[63] Появление этой статьи в договоре свидетельствует, что русы перед тем нападали на византийские владения в Крыму. По точному смыслу текста соответствующей статьи договора Русь обязывалась воевать в Корсунской стране. Это было бы возможно в том случае, если бы Корсунская страна принадлежала не Византии, что ясно опровергается последующим повелением защищать её от нападений чёрных болгар.
[64] Константин Багрянородный, стр. 11.
[65] Если признать, что «балгиций» и «булшицы» разные передачи одного и того же титула болгарского князя, то можно думать, что кубанские или чёрные болгары сохраняли ту же степень автономности, которой они обладали при князе Батбае, в VII в. подчинившемся хазарам и вместе со своим племенем оставшемся на прежнем месте.
[66] Коковцов. Переписка, стр. 83-84, 102.
[67] Гаркави. Известия, стр. 130.
[68] Повесть временных лет, 1, стр. 39.
[69] В статьях Н.Я. Полового: «К вопросу о первом походе Игоря». ВВ, XVIII, 1961, стр. 85-104; «О маршруте похода русских на Бердаа». ВВ, XX, 1961, стр. 90-105 и «О русско-хазарских отношениях в 40 гг. X в.». Записки Одесского археологического общества, т. 1 (34), 1960, стр. 343-353, которые появились во время печатания этой книги и поэтому не могли быть учтены в тексте, имеются весьма интересные соображения и догадки, касающиеся Хельгу-Олега и хазаро-русских отношений времени Игоря. В первой из этих статей убедительно показано, что войско Игоря в 941 г. состояло из двух частей, из которых одна, находившаяся на судах, после поражения у Иерона и бегства самого Игоря укрылась на малоазийском побережье и ещё 4 месяца опустошала Малую Азию. Предводителем этой части был Хельгу-Олег, перед этим воевавший с хазарами и захвативший Самкерц. Н.Я. Половой полагает, что Хельгу со своими воинами прямо из Византии отправился в Персию (в Закавказье), где и погиб; дружина же его, после неудачной попытки закрепиться в Берда и основать в Закавказье новое норманно-русское государство, вернулась в 942 г. в Киев. Он не учитывает при этом, что дата похода Руси на Берда твёрдая — 943-944 гг. — и не может быть уложена в тот срок, который он отводит для этого похода. Русь из Закавказья могла вернуться в Киев не раньше 944 г. Из этого следует, что из похода на Византию Хельгу, как и Игорь, вернулся в Киев и, как это изложено в моём тексте, только после заключения перемирия с Византией на Дунае в 943 г. отправился на Каспийское море. Впрочем, в следующих статьях Н.Я. Половой исходит из общепринятой хронологии похода Хельгу на Берда. В этих его статьях содержится весьма вероятная догадка о том, что предводителем Руси, вернувшейся из Закавказья, был известный Русской летописи воевода Игоря, а затем Святослава — Свенельд. Привезённая его воинами богатая добыча возбудила зависть дружины самого Игоря, о чём в летописи говорится как о причине повторного сбора Игорем дани с древлян и его гибели в результате вызванного этим возмущения. Со своей стороны отметим, что Свенельд мог встать во главе Руси только после смерти Хельгу в Берда, как преемник последнего, о чём Н.Я. Половой по непонятной причине умалчивает. Сохраняя в силе изложенные в тексте соображения об отношениях между киевским князем и находившимися у него на службе норманно-русскими дружинами, следует особо подчеркнуть договорный характер этих отношений и независимость наёмных дружин от киевского князя в их внутренней организации. Едва ли Свенельд занял место погибшего Хельгу по назначению Игоря — скорее всего он был выдвинут на место вождя самой норманно-русской дружиной, оставшейся без предводителя. В последних своих статьях Н.Я. Половой рассматривает вопрос о хазаро-мусульманских отношениях и заключает, что они характеризовались враждебностью вследствие непримиримости хазарских и мусульманских интересов. Именно поэтому, с целью нанести удар по мусульманам, хазары пропускали Русь в Каспийское море. С этим заключением невозможно согласиться, так как транзитная торговля с прикаспийскими странами являлась основой благосостояния хазарского правительства в IX-X вв., и оно вовсе не было заинтересовано в её нарушении даже на короткое время. Хазары пропускали Русь в Каспий вовсе не потому, что это было в их интересах, а потому, что не могли ей воспрепятствовать.
|