М.И. Артамонов
Роль климатических изменений VIII-VII вв. в переселении киммерийцев и скифов в Азию и возвращение их в степи Восточной Европы в начале VI века до н.э.
В «Истории» Геродота имеются две версии происхождения скифов. По одной из них, они — автохтонный народ, возникший в Поднепровье, там же, где они жили и в середине V в. до н.э., когда с ними и их легендами знакомился Геродот. Продолжительность своего существования от первого царя или родоначальника до похода на них Дария в 514 г. до н.э. скифы исчисляли ровно в тысячу лет, то есть относили своё возникновение к середине II тысячелетия до н.э. По другой версии, скифы сравнительно недавно появились в Северном Причерноморье, куда они вторглись из Азии, из-за р. Аракс. До скифов в Северном Причерноморье жили киммерийцы, которых скифы изгнали в Малую Азию [5: IV, 11].
Вторую версию Геродот считал наиболее вероятной. Она же пользуется наибольшим признанием и в современной науке. Считается, что до своего появления в Европе скифы жили в Средней Азии, где находились известные по Геродоту же потеснившие их массагеты. Что же касается Аракса, то за эту реку принимается одними авторами Амударья, а другими — Волга [8, стр. 245]. Время вторжения скифов в Северное Причерноморье определяется несложными арифметическими выкладками с датами, приведёнными тем же Геродотом. Это VII в. до н.э. и даже точнее — вторая половина этого столетия, что, якобы, подтверждается и археологическими данными, а именно распространением в конце этого столетия характерной скифской культуры с её оружием, конским снаряжением и звериным стилем.
Кроме Геродота, сведения о киммерийцах и скифах имеются в ассирийских клинописных памятниках, особенно ценных тем, что в них содержатся данные о событиях, относящихся к тому же времени, что и сами эти памятники. Они вносят существенные
(45/46)
коррективы в сообщения Геродота. Первое упоминание о скифах в Азии в ассирийских клинописях относится к семидесятым годам VII в. [8, №65, стр. 216 сл.], а о киммерийцах и к ещё более раннему времени — к двадцатым годам VIII в. [8, №50, 10, стр. 341, прим. 13]. В соответствии с указаниями Геродота киммерийцы оказываются в Малой Азии, а скифы — в Передней Азии, в бассейне среднего течения Аракса и в районе оз. Урмии. По Геродоту, скифы, преследуя киммерийцев, сбились с пути и поэтому вторглись в Переднюю, а не в Малую Азию, куда ушли киммерийцы. По данным ассирийских источников, киммерийцы и скифы появляются в Азии не только в разных, удалённых одно от другого местах, но и, что особенно важно, в разное время, с промежутком, по меньшей мере, в пятьдесят лет. Ни о каком непосредственном преследовании одних другими при этом не может быть и речи.
В свете ассирийских источников рассказ Геродота об отношениях между скифами и киммерийцами представляется недостоверным, тем более, что в нём самом имеются явные несообразности. Так, описав, как, теснимые скифами с востока, киммерийцы, собравшись на берегу Тираса — Днестра, решали вопрос о том, что делать дальше, причём народ, не видя возможности для дальнейшего сопротивления, стоял за то, чтобы уйти из страны, тогда как цари-вожди настаивали на продолжении борьбы и, в конце концов, не желая подчиниться народному решению, перебили друг друга. Геродот дальнейший путь киммерийцев, отступающих перед скифами, ведёт навстречу последним — от Днестра к восточному побережью Чёрного моря, вдоль которого они и уходят в Малую Азию [5, 11, 12, 14]. Маршрут движения киммерийцев совершенно невероятный. Они могли уйти от скифов с Днестра в Малую Азию только по западному, но никак не восточному берегу Чёрного моря. Следовательно, и преследующим их скифам незачем было вторгаться на Кавказ.
Вместе с тем известно, что киммерийцы после своего переселения оказались в восточной части Малой Азии, на границах с Ванским царством, которое первым и подверглось ударам с их стороны. Значит, киммерийцы пришли в Азию всё же не через Фракию, а через Кавказ. Но при чём же здесь в таком случае трагическая история, разыгравшаяся на берегу Днестра? Не содержатся ли в рассказе Геродота воспоминания о событиях, не связанных между собой: об одном, относящемся к западным киммерийцам, и о другом — к их восточным соплеменникам? Одна, западная часть киммерийцев могла уйти от скифов на юг — на Балканский полуостров, а другая, восточная — за Кавказские горы, одна по западному, а другая по восточному берегу Чёрного моря.
Едва ли легенды, полученные Геродотом от туземного населения Северного Причерноморья, не содержат искажённых вре-
(46/47)
менем воспоминаний об отдалённых действительных событиях. Киммерийцы, как это явствует из ассирийских источников, вполне реальный, исторический народ, но его история в Северном Причерноморье известна нам лишь в легендарной версии Геродота, подлежащей основательной критической проверке, и, как первый результат её, можно отметить необходимость разделения киммерийцев в Северном Причерноморье на две части — западную и восточную. Судьба этих частей могла быть совершенно различной, да и исчезновение их из Северного Причерноморья могло относиться не к одному и тому же, а к разному времени. О времени появления восточных киммерийцев в Малой Азии имеются сведения в ассирийских клинописях, время же изгнания западных киммерийцев остаётся неизвестным.
Если выводимая из сообщений Геродота дата переселения киммерийцев и скифов в Азию не точна, то вторжение скифов в Северное Причерноморье необходимо углубить, по меньшей мере, в VIII в. до н.э., т.е. до появления киммерийцев в Малой Азии в двадцатых годах этого столетия, в том случае, конечно, если это последнее действительно связано с нашествием скифов. В противоречии с этим заключением находятся археологические данные. Как уже указывалось, скифская культура в Северном Причерноморье распространяется только в конце VII в. до н.э. Никаких свидетельств появления её в более раннее время не имеется. И вообще, нельзя не отметить одного поразительного явления в археологии степной полосы Северного Причерноморья, а именно, почти полного отсутствия в ней памятников VIII-VII вв., тогда как археологические остатки этого времени в других частях нашей страны имеются в довольно большом числе [10, стр. 128, рис. 16 — карта; 26, стр. 76].
В связи с этим в археологии довольно давно уже возникло предположение об обезлюдении северочерноморских степей в это время. Напрашивается и объяснение этого явления. Оно — прямой результат переселения сначала киммерийцев, а затем скифов в Азию. Первые, если основываться на ассирийских данных, ушли в второй половине VIII в., а вторые — в начале VII в. до н.э. Но, если киммерийцы покинули Северное Причерноморье под натиском скифов, то непонятно, почему скифы отправились преследовать их только через пятьдесят лет, да и пришли вовсе не туда, куда удалились киммерийцы. Не находятся ли передвижения киммерийцев и скифов вовсе не в той связи, в какой они представлены Геродотом, и не происходили ли они независимо друг от друга и по совершенно другой причине?
В целях выяснения этой причины вернёмся к вопросу о первом появлении скифов в Северном Причерноморьи. Археологически их вторжение в Северное Причерноморье не засвидетельствовано ни для VII, ни для VIII вв., так как характерная скифская «триада» выступает только в памятниках начала VI в.
(47/48)
до н.э., а ранее неизвестна. Когда же, в таком случае, они туда вторглись? Важнейшим археологически документированным событием доскифского периода в Северном Причерноморье было движение на запад заволжской срубной культуры, занявшей место ранее существовавшей в нём катакомбной культуры. Ещё А.М. Талльгрен высказал предположение о генетической связи скифов с создателями срубной культуры [29, стр. 223], в дальнейшем поддержанное и развитое О.А. Кривцовой-Граковой [13, стр. 161 сл.] и автором данной статьи [2, стр. 43 сл.]. Я и теперь полагаю, что появление скифов в Северном Причерноморье следует связывать именно с этим передвижением и что носители срубной культуры были тем ираноязычным народом, который в дальнейшем стал известен грекам под именем скифов или скутов.
В соответствии с современным состоянием археологических знаний можно считать установленным, что западнее Дона носители срубной культуры или, как мы теперь будем их называть, скифы появились во второй половине II тысячелетия до н.э. и столкнулись с населением культуры многоваликовой керамики, которая считается позднейшей модификацией катакомбной культуры [4, стр. 26 сл.; 18, стр. 42 сл.]. Скорее всего это была катакомбная культура, видоизменённая внедрением в неё её же локального варианта, возникшего на Среднем Дону и на Донце, возможно несколько ранее оттеснённого на юг и запад давлением со стороны скифской срубной культуры. В Поднепровье срубная культура распространилась около XIII в. до н.э. Предшествующая ей катакомбная культура или культура многоваликовой керамики оказалась в результате уничтоженной или отодвинутой ещё дальше на запад или юг. Впрочем, о судьбе этой культуры мы пока что ничего не знаем и поэтому ограничимся констатацией факта замены срубной культурой культуры предшествующего населения, которое в таком случае следует признать киммерийцами. Отсюда следует, что та часть сохранённой Геродотом легенды о борьбе скифов с киммерийцами, в которой говорится о гибели киммерийских царей на Днестре, может представлять собою отдалённое воспоминание о первом появлении скифов в Северном Причерноморье и касается западной группы предшествующего населения этой страны.
Известно, что катакомбная культура занимала степь не только лежащую севернее Чёрного моря, но и расположенную севернее Кавказа и между нижними течениями Волги и Дона. И.В. Синицын, раскопавший сотни погребений в Калмыцкой степи, среди множества катакомбных могил не обнаружил ни одного погребения срубной культуры, да и в других частях степного Предкавказья находятся только отдельные предметы срубных типов. Это была область особой группы катакомбной культуры, удержавшейся в ней и в период срубной экспансии.
(48/49)
Как долго сохранялась эта культура? В Азово-Каспийском междуморье наряду с катакомбными имеются ямные могилы с заплечиками, представляющие вариант той же культуры. В одной из таких могил в урочище Бичкин-Булук (курган №6) вместе с бронзовым топором найден железный нож [20, стр. 145, рис. 7, 8]. Уже одна эта находка могла бы свидетельствовать о сравнительно позднем времени данного погребения, если бы нож не оказался выкованным из железа метеоритного происхождения [25, стр. 203]. Б.Н. Граков датирует его второй четвертью II тысячелетия до н.э. [6, стр. 8]. Железо, выплавленное из руды, известно в Восточной Европе не ранее рубежа II и I тысячелетий до н.э. Железный нож из такого железа был обнаружен Н.И. Веселовским в армавирском кургане №2 в катакомбном погребении, а неопределённый железный предмет — в зубовском кургане 1900 г. Эти курганы принадлежат к наиболее поздним памятникам катакомбной культуры. А.А. Иерусалимская датирует их 1200-800 гг. до н.э. [9, стр. 47], а В.И. Марковин относит к позднейшему третьему этапу своей периодизации, относящемуся ко второй половине II тысячелетия [16, стр. 147]. Факт доживания катакомбной культуры в степях Северного Кавказа до времени распространения железа в степях Северного Кавказа наводит на мысль, что она то и представляет исторических киммерийцев, в VIII в. переселившихся в Малую Азию по указанному Геродотом пути вдоль восточного берега Чёрного моря. Археологическим подтверждением этого предположения является находка в культурном слое небольшого поселения на развалинах более древней крепости в Алишаре (Каппадокия) нескольких курильниц северокавказского катакомбного типа вместе с ромбическими наконечниками скифских стрел, относимых ко второй половине VII в. до н.э. [12; 28].
Теперь возникает вопрос — чем было вызвано переселение северокавказских киммерийцев в Малую Азию? Если это было давление со стороны скифов, по Геродоту, не удовлетворившихся изгнанием их из степей, а преследовавших их дальше, то почему скифы двинулись за ними не сразу, а спустя пятьдесят лет и пришли вовсе не туда, куда удалились киммерийцы? Для ответа на этот вопрос необходимо учесть, что не только киммерийцы, но и скифы появились в Азии не в виде грабительских отрядов, а в качестве переселенцев на новые места жительства. В отношении киммерийцев это не вызывает никаких сомнений, что же касается скифов, то их появление в Передней Азии рассматривается обычно как более или менее кратковременное военное предприятие или даже как ряд следующих один за другим грабительских набегов. Что это не так, можно заключить из того, что скифы в Азии обосновались на определённой территории, которая долго была известна как земля или даже царство скифов. Это — указанная ещё Страбоном в Армении страна Сакасена —
(49/50)
земля саков [22: XI, 8, 4; II, 1, 14; XI, 14, 4, 7, 2]. Нет никакой необходимости связывать это название со среднеазиатскими саками [23, стр. 18 сл.], а не с северочерноморскими скифами, так как для персов термин «саки» был таким же общим обозначением кочевых ираноязычных варваров, как для греков скуты или скифы.
Из того, что скифы, как и киммерийцы, не временно вторглись, а переселились в Азию, следует, что те и другие при этом направлялись не куда попало, а в области, уже достаточно им известные, соответствующие их образу жизни и населённые родственными с ними народами. Скифы поселились в Азии в ближайшем соседстве с такими же ираноязычными, как и они сами, мидянами, к тому же сравнительно незадолго до них обосновавшимися в северо-восточной части Передней Азии. Своим происхождением они были связаны с распространённой в Средней Азии и Сибири андроновской культурой, близко сходной со срубной культурой Восточной Европы. Этническая принадлежность киммерийцев неизвестна, но то, что Страбон относит их вторжение ко времени Гомера или ещё раньше и связывает их с фракийцами, не может быть оставлено без внимания [22: III, 2, 12, 1, 2, 9, XI, 2, 5; XIII, 4, 8; XIV, I, 40; I, 3, 21]. Я ничего не утверждаю, но возможность этнического родства киммерийцев с фракийцами отнюдь не может быть начисто исключена.
Что же заставило скифов переселиться в Азию? Весьма сомнительно, что это было перенаселение принадлежавшей им страны, тем более после ухода киммерийцев. К тому же, как мы знаем, в VIII-VII вв. наблюдается общее запустение степей, начисто исключающее мысль об их перенаселении. Для этого времени неизвестно и никакого вторжения со стороны, которое вынудило бы хотя бы часть населения степей покинуть свою страну. Единственным возможным объяснением данного факта мне представляется изменение климатических условий в степях Восточной Европы, сделавшее невозможным проживание в них значительного населения со специализированным кочевым скотоводческим хозяйством.
В первые столетия I тысячелетия до н.э. степи становятся достоянием кочевников. Распространённое в них ранее осёдлое или полуосёдлое скотоводческо-земледельческое хозяйство исчезает вместе с осёдлыми поселениями. Кочевники, озабоченные прокормлением своего скота, находят его в соответствии с временем года — летом на севере своей страны, а зимой на юге, где снегу меньше и где он недолго покрывает подножный корм. У них устанавливается определённый годовой цикл кочевания по закреплённым за отдельными подразделениями общества маршрутам. Климатические колебания нарушают этот цикл и приводят к бедствиям и столкновениям между общинами. Засуха, с одной стороны, и суровая зима, с другой, могут причи-
(50/51)
нить кочевому хозяйству огромный ущерб. Гибнет скот, голодают и вымирают люди. Если такие неблагоприятные условия устанавливаются надолго, единственное спасение заключается в переселении на новые места с пригодными для скотоводческого хозяйства условиями.
Вековые климатические изменения происходят во всем мире. Лучшим показателем такого рода колебаний в Восточной Европе являются периодические изменения уровня Каспийского моря. Периоды повышенного или пониженного уровня этого моря длятся не годы, а многие десятилетия и даже столетия. Известно, что в XIII-XIV вв. уровень Каспия и Волги стоял очень высоко, а в VI в., наоборот, очень низко, ниже, чем даже в настоящее время. Выстроенная посуху в VI в. Дербентская стена оказалась в дальнейшем частично затопленной морем и арабские географы в X в. ломали себе головы, придумывая как её удалось построить в воде [7, стр. 85 сл.]. Девичья башня в Баку в XIII-XIV вв. омывалась морем, а в настоящее время она находится на значительном расстоянии от него. Можно было бы привести и ещё ряд примеров, свидетельствующих об изменениях в уровне Каспийского моря, засвидетельствованных письменными источниками, но такие изменения, несомненно, происходили и в более раннее время, не освещенное письменными сообщениями.
Водный режим Каспийского моря зависит от Волги, главный водосбор которой находится в средней, лесной полосе Восточной Европы. В периоды, когда в этой полосе уменьшается количество осадков, Волга мелеет и вместе с тем мелеет и уменьшается зеркало Каспийского моря. Наоборот, когда в средней полосе Восточной Европы осадков выпадает много, уровень воды в Каспийском море значительно повышается. Изменения же в количестве питающих Волгу осадков зависят от направления проходящих над нашей страной циклонов. Много циклонов проходит над средней полосой — выпадает много дождей и снега, мало — наблюдается обратное явление [1, 24]. Количество циклонов в каждом году приблизительно одинаковое и если они не проходят над средней полосой, то разражаются ливнями над южной (аридной) или над северной (полярной) зонами. И в этом и в другом случае они не дают влаги, достаточной для наполнения Каспийского моря, но зато при первом варианте получающие обильное увлажнение степи покрываются пышной травянистой растительностью, доставляющей обильный корм скоту. Это — годы особенно благоприятные для скотоводческого хозяйства. Когда циклоны проходят над средней или полярной зонами, над степью выпадает мало дождей, она выгорает, местами превращается в пустыню и существование кочевого скотоводческого хозяйства в ней становится если не невозможным, то, во всяком случае, весьма ограниченным.
(51/52)
Нет надобности предполагать, что климатические колебания вызывали существенные изменения в распределении растительности и ландшафтов страны. И в периоды обильного увлажнения, и в годы часто повторяющихся засух они оставались, в общем, такими же, какими и были. Все дело в том, что кочевое скотоводческое хозяйство особенно чувствительно к изменениям количества и распределения подножного корма для скота, и недостаток его даже в одном из сезонов года переживает как бедствие с тяжёлыми последствиями.
Направление циклонов меняется периодически и на долгое время. Естественно в виду этого предположить, что переселение киммерийцев и скифов в Азию было вызвано наступлением периода засушливости в степях Восточной Европы. Первыми его влияние должны были почувствовать киммерийцы, занимавшие и без того самую засушливую часть восточноевропейских степей в Азово-Каспийском междуморье. Ввиду этого они могли уйти оттуда и без всякого давления на них скифов. Но вскоре такая же судьба постигла и скифов. И в степях Северного Причерноморья климатические условия стали такими, что прокормление значительного количества скота сделалось невозможным. И скифы вследствие этого двинулись в горную часть Передней Азии, где условия существования были более благоприятными.
С уходом киммерийцев, а затем скифов степи Восточной Европы обезлюдели не полностью. Часть населения, вероятно бо́льшая, ушла, а часть осталась, поскольку для уменьшившегося поголовья скота ещё имелось достаточно пастбищ. Население степей сильно сократилось, но на отдельных участках их — в долинах рек, близ гор, словом в тех местах, где влияние засухи хотя и сказывалось, но не было губительным — жизнь продолжалась. Особенно следует отметить, что население сохранилось в лесостепной зоне, где обитало не кочевое, а осёдлое земледельческое население. И там влияние засухи, конечно, ощущалось, но в меньшей степени, чем в открытой степи. Комплексное земледельческо-скотоводческое хозяйство лесостепной полосы было более устойчивым к воздействию климата, чем специализированное скотоводческое хозяйство степей, чутко реагировавшее на малейшие изменения условий прокормления животных. Но и в лесостепной полосе в связи с изменениями климата происходили перемещения населения из одной её части в другую. Так, например, именно этим обстоятельством, вероятно, объясняется заселение лесостепной части р. Ворсклы выходцами из Правобережного Поднепровья, происходившее в VII в. до н.э.
Теперь мы оставим Северное Причерноморье и обратимся к истории скифов в Передней Азии. Первые известия о них в ассирийских источниках относятся к семидесятым годам VII в., когда они вступили в союз с царством Манну и поддержали восстание мидян против Ассирии [8, №65, стр. 216; 25 (27?), №№35, 30, 15, 18].
(52/53)
Скифы при этом называются иногда более общим именем — киммерийцев [8, №68б и №69г, стр. 224, 243]. Ассирии удалось расколоть союз родственных народов и привлечь скифов на свою сторону [27, №29]. Благодаря этому она вышла победительницей из борьбы, хотя ей и не удалось остановить процесс консолидации мидийских племён. В дальнейшем в течение более тридцати лет о скифах в Азии нет известий. Они выступают вновь только в двадцатых годах того же столетия. Собственным именем они при этом называются только в Библии и у Геродота, а вавилонские источники называют их умман-манда, термином который раньше прилагался ассирийцами к киммерийцам и который в это время, по-видимому, означал что-то вроде «северные варвары» [3, стр. 109, 126].
Перерыв в известиях восточных источников о скифах некоторые ученые расценивают как указание на вторичное вторжение скифов в Азию. По их мнению, скифы, появившись в Азии в семидесятых годах VII в., затем вернулись в Северное Причерноморье и только спустя несколько десятков лет предприняли новое нападение на страны Древнего Востока. Однако для такого заключения нет оснований. Перерыв в известиях о скифах объясняется тем, что для времени этого перерыва восточных письменных источников сохранилось очень мало. Источники молчат о скифах в Азии потому, что нет самих источников. Далее, некоторые историки не находят достаточных оснований для отождествления умман-манда со скифами, так как это название прилагалось к киммерийцам и даже в одной вавилонской надписи — к мидянам. Действительно умман-манда назывались не только скифы, но в последней четверти VII в. так назывались именно они. В библейских сообщениях, относящихся к этому времени, фигурирует народ севера или ашкеназ, т.е. скифы [3, стр. 105-107, 123, 124], а у Геродота врагами Ассирии, кроме мидян, значатся только скифы.
Ведущая роль в событиях последней четверти VII в. принадлежала Вавилону. Он восстал против господства Ассирии и создал коалицию, в которую вошли мидяне и скифы. Впрочем, в 623/622 гг. до н.э., когда мидяне осадили столицу Ассирии Ниневию, скифы выступали ещё на стороне Ассирии. Они нанесли мидянам поражение и спасли столицу Ассирии [3, стр. 105]. Но в последующее время скифы оказываются в числе врагов Ассирийского царства. Новых союзников Вавилона, названных в надписи вавилонского царя Набонида умман-манда [3, стр. 108], в сохранённом Диодором Сицилийским отрывке [14, №№24-26] Ктесий именует «бактрийцами», а у Моисея Хоренского их предводителем выступает армянский царь Паруйр сын Скайорди [I, 21], что, по мнению Б.Б. Пиотровского, значит «сын скифа» [17, стр. 125-127]. В сообщении Моисея Хоренского мы имеем дело с позднейшей легендой, что же касается Ктесия с его
(53/54)
«бактрийцами», то не следует забывать, что до похода Александра Македонского греки считали Бактрию находящейся за Кавказом, то есть там, откуда пришли скифы, а следовательно могли и отождествить скифов с бактрийцами [3, стр. 115, прим. 68].
Шестьсот двенадцатым годом — годом падения Ниневии начинается двадцативосьмилетний период господства скифов в Азии, указанный Геродотом [3, стр. 107]. Действительно, с этого года скифы бесчинствовали по всей Передней Азии и совместно с мидянами и Вавилоном, и отдельно от них. Они воюют в подвластных Ассирии и её союзникам областях, включая сюда царства Манна и Урарту, и сражаются с явившимися за своей долей ассирийского наследства египтянами. Война закончилась в 605 г. взятием последнего оплота египтян города Кархемиша [3, стр. 122, 123] и образованием на месте Ассирии Нововавилонского царства или новой мировой Халдейской державы. В состав её вошли большая часть Месопотамии, Сирия, Финикия и Палестина. Союзникам Вавилона скифам достались северные области ассирийских владений, включая Манну и Урарту, завоёванные вавилонянами и скифами в 609-607 гг. [3, стр. 121].
Союзные отношения скифов с Вавилоном сохранялись и дальше. В 600 г. скифы участвовали в неудачном походе Навуходоносора на Египет [3, стр. 123]. Но в 596/595 гг. между союзниками произошел разрыв и разразилась война [3, стр. 124-126]. Неизвестно чем бы она кончилась, если бы не коварство мидян. Геродот рассказывает, что мидийский царь Киаксар пригласил скифских царей на пир и изменнически перебил их. Уцелевшие скифы бежали в Малую Азию к царю Лидии Алиату, который и выступил на их защиту. Между Мидией и Лидией разгорелась война, длившаяся с переменным успехом более пяти лет. На шестом году, 28 мая 585 г., битву между ними прервало солнечное затмение, после чего противники заключили мир, по которому владения Мидии распространились до р. Галис в восточной части Малой Азии (р. Кызыл-Ирмак). Так рассказывает Геродот [5: I, 106, 73, 74].
В действительности, надо полагать, события развертывались в не столь примитивной причинной связи. Обделённые при распределении ассирийского наследства мидяне претендовали на долю, доставшуюся скифам. Обезглавив скифов, мидийский царь Киаксар рассчитывал на быстрый успех. Захваченные врасплох и дезорганизованные гибелью вождей, скифы отступали на запад, к Малой Азии, где нашли поддержку со стороны Лидии. Трудно решить, почему Лидия вмешалась в борьбу мидян со скифами, но едва ли не потому, что она сама претендовала на скифские владения и, во всяком случае, опасалась усиления Мидии. Может быть её втянули в эту войну киммерийцы, осевшие в Каппадокии по р. Галису, к которым скифы, бежавшие на запад, должны были обратиться в первую очередь. Возможно,
(54/55)
именно этой ролью киммерийцев объясняется и засвидетельствованное Геродотом изгнание Алиатом киммерийцев из Азии [5: I, 16].
Один из эпизодов войны мидян со скифами получил отражение в археологических памятниках. Как показали раскопки Б.Б. Пиотровского, находившаяся возле Еревана урартская крепость Тейшебаини (Кармир-Блур) была в короткое время дважды взята врагами и разрушена. Вторичное падение её Б.Б. Пиотровский приписывает скифам. Однако в ней оказались следы охранявшего её скифского гарнизона [17, стр. 116]. Этот факт остался не объяснённым автором раскопок, но в свете приведённых выше данных о захвате скифами урартских владений после разгрома Ассирии он объясняется очень просто. Скифы овладели урартской крепостью и поставили в ней свой гарнизон, но вскоре после этого здесь появились мидяне и не только взяли, но и уничтожили эту крепость.
После победы Мидии над Лидией скифам не оставалось ничего другого как уйти туда, откуда они пришли, то есть в степи Северного Причерноморья. Надо полагать, что во время пребывания в Азии скифы поддерживали связи со своей родиной — получали оттуда пополнения, отдельные группы скифов могли даже уходить обратно, особенно в период борьбы с мидянами. Этим объясняется появление в Северном Причерноморье вещей VII в. переднеазиатского и закавказского происхождения и распространение там искусства звериного стиля, возникшего у скифов в Передней Азии и известного в Северном Причерноморье не раньше конца VII в.
По словам Геродота, скифы пришли в Северное Причерноморье из-за р. Аракс. В своём сообщении он имеет в виду первое появление скифов в населённой киммерийцами земле. В этом его сообщении спутаны два разновременных события — вторжение срубной культуры, относящееся ещё ко II тысячелетию до н.э., когда скифы распространились в Северном Причерноморье из-за Волги и не могли оказаться ни за, ни возле Аракса, реки, известной и до сих пор под этим именем в Закавказье, и возвращение скифов из Азии после разгрома их мидянами в 585 г. Тогда, то есть при вторичном своём появлении в Северном Причерноморье скифы действительно пришли из Азии из-за Аракса, но в то время никаких киммерийцев в Северном Причерноморье уже давно не было, а жили там такие же, как они, скифы, оставшиеся на месте при переселении основной их части в Переднюю Азию. В предании совмещены два события и черты второго перенесены на первое из них. При возвращении из Азии скифы действительно могли переходить через Аракс, но этого даже и не требовалось, чтобы считаться прибывшими из-за Аракса, так как в древности Аракс считался границей между Азией и Европой и прийти из Азии значило прийти из-за Аракса.
(55/56)
Скифы вернулись в Северное Причерноморье не отягощёнными добычей победителями, а разгромленными и потерявшими своё имущество беглецами. Несмотря на большой военный опыт и прочную организацию под властью наследственного царя, наделённого заимствованными на Востоке чертами деспотического владыки, понадобилось немало времени для того, чтобы они под именем скифов-царских достигли того господствующего положения в Скифии, какое застал Геродот. Им пришлось выдержать для этого борьбу с остававшимися на родине соплеменниками, которых Геродот называет просто кочевниками — номадами. Перипетии борьбы с последними нашли отражение в легенде о детях скифских рабов, прижитых оставленными дома скифскими жёнами с их рабами. Дети рабов успешно сопротивлялись скифам за выкопанным ими рвом на Крымском полуострове и подчинились не силе оружия, а бичам, с которыми в конце концов вышли против них скифы [5: IV, 1, 4]. В этом сказалась, яко бы, рабская природа этих противников скифов. Далее, в возвышении вернувшихся скифов немалую роль сыграло их участие в отражении персидского войска Дария, в 514 г. вторгшегося в нынешнюю Буджакскую степь. Но решающим всё же было, вероятно, подчинение ими земледельческого населения лесостепной Скифии, в результате которого в руки скифских вождей перешёл контроль над всё шире и шире развивающейся торговлей земледельческого населения страны с греческими колониями Северного Причерноморья, главным образом с Ольвией. Доходы от этой торговли стали главным источником обогащения скифов-царских, и, в особенности, их царей.
Показательным для положения скифов, вернувшихся из Азии, в первое время пребывания их в Северном Причерноморье является немногочисленность оставленных их вождями богатых могил и устройство их не под специальными насыпями, а в качестве впускных в более древние курганы. Известно всего два комплекса вещей из богатых погребений первой половины VI в. до н.э. Это знаменитый Мельгуновский клад [19] и находки из слободы Криворожье на р. Калитве [15]. Оба они состоят из вещей переднеазиатского происхождения, принесенных скифами при своём возвращении из Азии. Нет ни одного погребения с вещами того же рода, относящегося к более позднему времени. Вещи восточного происхождения вышли из обихода скифской знати вместе со смертью своих владельцев. В дальнейшем парадные вещи восточного происхождения сменились произведениями греческих мастерских.
Оба указанных богатых скифских погребения находились в северо-западной и северной окраинах степей. Едва ли это обстоятельство объясняется случайностью. Возможно, что скифы вернулись в Северное Причерноморье в ещё не закончившемся периоде засушливости и искали себе местожительство не в юж-
(56/57)
ной, а в северной части степной полосы. Но несколько позже они появляются и в Нижнем Поднепровье. Там, в с. Нижние Серогозы имеется погребение с характерным признаком принадлежности скифам-царским, а именно с «катакомбной» формой могилы. Это погребение не отличается богатством, в нем найдена всего одна замечательная вещь — резное из кости навершие, вероятно, посоха в виде головки грифона. Катакомбы же — подземные камеры — являются отличительной особенностью погребений скифов-царских и одинаково устраивались как для царей, так и для рядовых членов этой части скифов, но широкое распространение получают только с V в. По всей вероятности, эта форма могилы появилась у скифов-царских в порядке подражания высеченным в скалах мидо-персидским погребальным сооружениям и первоначально предназначалась только для царей. Если это так, то катакомбная могила у с. Нижние Серогозы была царской и свидетельствует, что вернувшиеся из Азии скифы ещё в первой половине VI в. до н.э. обосновались в Нижнем Поднепровье. Скромность же инвентаря этого царского погребения показывает, что даже цари скифов тогда ещё не обладали теми богатствами, с какими обставлялись их могилы в более позднее время — в конце VI — начале V вв.
Загадочные малочисленность и устройство ранних богатых царских могил не под специально для них сооружёнными земляными насыпями, а под более древними курганами давно уже обратили на себя внимание археологов. В последнее время В.А. Ильинская выступила с предположением о нахождении древнего кладбища скифских царей, страны Герра Геродота, не на Нижнем Днепре, а по среднему течению р. Сулы, где известно большое число богатых ранних курганов [11, стр. 179 сл.] Мало того, что это не согласуется с данными Геродота о местонахождении кладбища скифских царей, выбор посульской группы не оправдан и тем, что она не единственная в своем роде. Такие же курганы имеются и на Ворскле, и в Правобережье в Каневском, Тясминском и других районах. Нет никаких оснований для предпочтения им посульских курганов. Замечательно, что в лесостепной полосе Поднепровья находятся большие и богатые курганы скифского типа в то время, когда в степях их ещё нет.
Следует отметить и другое, а именно, что в Среднем Поднепровье такие курганы относятся не только к VI, но и к IV векам, тогда как в западной Скифии, в Поднестровье и Побужье они исчезают после VI в. С этим явлением связывается и другое не менее любопытное наблюдение: строительство и функционирование характерных городищ-убежищ в Западной Скифии прекращается к V в., тогда как в Среднем Поднепровье, особенно в Левобережье они продолжают существовать и в последующее время. Всё это может явиться темой специального исследования, здесь же я позволю себе только высказать предположение, что оба эти
(57/58)
явления связаны с обстоятельствами подчинения земледельческого населения страны скифами-царскими. Западные скифы-пахари были изгнаны скифами-царскими, тогда как земледельческое население Среднего Поднепровья осталось на месте, сохраняя свою частичную независимость.
Говоря о ранних богатых скифских погребениях, я не упомянул о сходных с ними и одновременных Келермесских курганах в Прикубанье. Эти погребения отличаются специально над ними насыпанными большими курганами и особой роскошью своего инвентаря, представляющего те же типы и тог же стиль, что и вещи Мельгуновского клада. Если в составе последнего преобладают вещи древне-восточного происхождения, то тоже самое характерно и для келермесских находок [21, стр. 18 сл., рис. 7-13, табл. 4-55]. И те и другие вышли, если не из одних и тех же мастерских, то из одного и того же художественного круга. Замечательно, что и там и тут — в Мельгуновском кладе и в Келермесских курганах, наряду с восточными и скифскими, представлены греко-ионийские художественные произведения. В одном случае это золотая лента с изображениями птиц и животных, а в другом — серебряные зеркало и ритон. Эти произведения, скорее всего, созданы в Малой Азии, где греко-ионийский элемент в VII-VI вв. играл важную и даже определяющую роль.
Келермесские курганы считаются скифскими памятниками, оставленными скифами в Прикубанье на пути из Азии в Северное Причерноморье. Однако скифская принадлежность их более чем сомнительна. Они настолько тесно связаны с последующей погребальной обрядностью Прикубанья и так сильно при этом отличаются от форм скифского погребального ритуала, что этническое отождествление их с северочерноморскими скифскими курганами положительно невозможно. Поскольку позднейшие кубанские памятники, сходные по формам погребения с Келермесскими курганами, определённо принадлежали меотам, следовало бы признать меотскую же принадлежность и Келермесских курганов. В связи с этим немедленно возникает вопрос — каким образом в Прикубанье, в Келермесских курганах оказались вещи, аналогичные найденным в скифском погребении — в Мельгуновском кладе. Об участии меотов в скифских предприятиях в Азии ничего не известно, в составе же находок в Келермесских курганах преобладают вещи не местного, а восточного происхождения, которые могли попасть в них только с принёсшими их из Азии людьми. И в Прикубанье, как и в Северном Причерноморье, эти вещи относятся к раннему VI в. В погребениях конца VI в. таких вещей уже нет и в них, наряду с местными изделиями, находятся только произведения греческих мастеров. На Кубань, как и в Северное Причерноморье, восточные, сходные с мельгуновскими вещи попали одинаковым с ними образом, то есть вместе со своими владельцами, явившимися из Азии, и
(58/59)
вместе с ними они оказались в могилах. Следующее поколение какого рода вещей уже не имело, а пользовалось произведениями, создаваемыми при участии не восточных, а греческих или греко-персидских мастеров из городов, находившихся по берегам Керченского пролива.
Погребальная обрядность Келермесских курганов отличается не только от скифской, но и от меотской предшествующего времени, хотя в дальнейшем и укоренилась в меотской земле. Следовательно, она и не скифская и не меотская, а может быть только киммерийской, принадлежащей киммерийцам, вместе со скифами пришедшим из Азии. После разгрома скифов мидянами и захвата ими северных областей Передней Азии вплоть до р. Галиса киммерийцы оказались в том же положении, что и скифы. Они меньше пострадали и не были столь разорены, как скифы, но не могли оставаться во владениях Мидии и разделили со скифами их судьбу. По данным Геродота, Алиат изгнал киммерийцев из Азии [5: 1, 16], скорее всего он отказал им, как и скифам, предоставить убежище в своей стране. Вероятно, и то и другое было обусловлено мирным договором с Мидией.
Киммерийцы явились в степи Северного Кавказа, когда причины, побудившие их к переселению в Малую Азию, ещё не исчезли. Азово-Каспийское междуморье ещё страдало от засухи и было мало пригодно для поселения. Поэтому киммерийцы могли расположиться не к северу от Кубани, где они жили до переселения, а к югу от этой реки среди меотов и заняли среди них господствующее положение, а в дальнейшем и слились с ними. Не исключено, что наиболее прогрессивное из нижнекубанских племён — синды — своим происхождением, если не полностью, то в значительной мере обязаны киммерийцам. Да и киммерийская топонимика по берегам Керченского пролива [5: IV, 12] могла возникнуть не до переселений киммерийцев в Азию, а после возвращения их оттуда.
Я далёк от мысли выдавать изложенные мною соображения по истории киммерийцев и скифов за непререкаемые истины, а хочу только крупными мазками набросать картину возможных, на мой взгляд, событий и гипотетически разъяснить некоторые загадочные явления, относящиеся к наиболее тёмному периоду истории древнейших из известных по имени народов на территории нашей страны.
Литература. ^
1. Абросов В.H. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и аридной зон. «Изв. ВГО», №4, 1962.
(59/60)
5. Геродот. История в девяти книгах. Перевод Ф.Г. Мищенко. Том I, М. 1888.
8. Дьяконов И.М. Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту, «Вестн. Древней истории», №2, №3, 1951.
14. Ктесий в «Истории» Диодора Сицилийского, кн. 2; 24-26.
22. Страбон. География. Перевод Г.А. Стратановского. 1964.
24. Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажнённости материков Северного полушария. «Зап. ВГО», том XVI. 1957.
27. Кnudtzon J.A. Die Gebete an den Sonnengott für Staat und königliches Haus sus der Zeit Asarhaddons und Assurbanipals. Leipzig, 1893.
28. Sсhmidt E.F. The Alishar Hüyük. Seasons of 1928 and 1929, II. Chicago 1933.
29. Тallgrеn A.M. La Pontide préscythique âpres l’introduction des métaux. «Eurasia Septentrionalis Antiqia», II, Helsinki, 1926.
|