К.В. Тревер

Сасанидский серебряный кубок
из Урсдонского ущелья в Северной Осетии.

// Тр. Отдела Востока [Государственного Эрмитажа]. Т. IV. Л.: 1947. С. 119-132.

В 1938 г. Северно-Осетинский Музей приобрёл у гр. Черчесте, а затем передал в дар Отделу Востока Эрмитажа, серебряный кубок, представляющий большой интерес как по своей форме и орнаменту, так и по своим стилистическим особенностям ¹ [1] (табл. I-II).

По словам 119-летнего Джиорджи Черчесте, жителя селения Дагом, Урсдонского ущелья Горно-Алагирского района Северной Осетии, кубок этот был найден в его присутствии около 1828 г. в местности Арв, ниже селения Дагом, на левом берегу реки Урсдон, на краю обрыва при случайном ударе серпом. Произведённый тогда же местными жителями раскоп этого места обнаружил, по словам Черчесте, золу, угли, бусы, тоненькую цепочку и какие-то человеческие фигурки. ² [2]

В 1938 г. Е.Г. Пчелина и В.Н. Кесаев произвели обследование и раскопку указанного Черчесте места находки кубка в местности Арв, но, кроме остатков старой могилы, ничего не обнаружили. Тогда же, в 1938 г. кубок этот, уже второй век принадлежавший старику Черчесте, был приобретён у него для Северно-Осетинского музея.

(119/120)

Когда кубок был найден, он имел ножку, которая впоследствии, как сообщил Черчесте, отпала и затем была утеряна. Е.Г. Пчелиной на месте сообщили, что имеется ещё один аналогичный по форме и орнаменту кубок, находящийся в частных руках, у одного из жителей Дигорского ущелья: его ножка сохранилась, и внутри неё якобы перекатывается и звенит какой-то бубенчик. Это последнее обстоятельство приводит на память аналогичные золотые кубки из состава Перещепинского клада, ¹ [3] где внутри полых ножек имеются какие-то (вероятно — костяные) шарики, при перекатывании издающие звон, который меняет свою звучность при наполнении кубка жидкостью. Резкий звон этот, по представлению зороастрийцев, должен был отгонять от пьющего злых демонов, т.е. выполнять ту же задачу, которую выполняет священная птица-петух, от резкого крика которого ночью бегут якобы духи тьмы. ² [4] Что касается формы перещепинских кубков, и золотых и серебряных, то они отличаются от формы осетинского кубка только тем, что край их вверху отогнут наружу (табл. III).

Кубок покрыт чеканным орнаментом, состоящим из трёх поясов: широкого среднего пояса — из расположенных в ряд шести медальонов и заполнительного орнамента в виде сердец и лепестков, затем узкого верхнего пояска — из вертикально расположенных чешуек, и нижней части, где к гладкой полоске примыкают широкими закруглёнными концами лепестки, образующие на дне как-бы розетку. Несколько кубков из Перещепинского клада украшены такими же узкими, вертикально расположенными лепестками (табл. III), схематизованно воспроизводящими или цветочную чашечку (один из излюбленных мотивов эллинистической и римской орнаментики) или розетку из узких, радиально расположенных лепестков (символ солнца, украшавший с древнейших времён переднеазиатские культовые чаши, в частности, и поздне-

(120/121)

ахеменидские фиалы или патеры). ¹ [5] Бордюр из чешуек в верхнем поясе, имеющий вид наложенных как бы друг на друга овалов, на известных нам сасанидских серебряных предметах не встречается, но известен в качестве составной части узоров, украшающих сасанидские шёлковые ткани. ² [6]

Узор шёлковой или парчевой ткани воспроизводит, видимо, и главный средний пояс с его шестью медальонами, где на золочёном фоне изображены отдельные фигуры двух расчленённых геральдических групп: два козерога по сторонам дерева и две перепёлки по сторонам другого дерева (рис. 1). Этот мотив — две встречные фигуры по сторонам дерева, восходящий к глубокой древности (древне-вавилонские цилиндры), на сасанидских памятниках встречается довольно часто и в различных вариантах: то это два барана у дерева, обвитого змеёю ³ [7] (образ, проникший в христианско-библейскую иконографию — Адам, Ева и змей на дереве), то два козла, ⁴ [8] то два журавля ⁵ [9] или иные птицы, то два Сэнмурва. ⁶ [10] Сюжет этот воспроизводится и на тканях ⁷ [11] и на резных камнях.

Заполнительный орнамент в виде сердечка или сердцевидного лепестка, часто встречающийся на тканях, подтверждает правильность предположения, что узор на кубке является своего рода воспроизведением полосы шелка или парчи, которою как бы обтянут кубок. ⁸ [12] Известен целый ряд блюд и кув-

(121/122)

шинов, орнамент которых воспроизводит узоры ткани, ¹ [13] хотя Герцфельд и пытается доказать, что рисунок на металле никак не может по техническим соображениям повторять ткань, а воспроизводит обязательно живопись. ² [14] Даже если допустить, что Герцфельд прав и, например, медальоны с фазанами и уточками на серебряном блюде Эрмитажа, ³ [15] действительно повторяют мотив, взятый из живописи, то в живописи этот узор мог встречаться только в росписи стен, которая, в свою очередь, воспроизводила узоры ковра или ткани. Итак в конечном счёте узоры эти восходят всё же к рисункам на тканях. В росписях на стенах гарема в Самарре имеется, между прочим, фриз из круглых медальонов с заключёнными в них уточками, ⁴ [16] несомненно воспроизводящий бордюр ткани или ковра, как такой же фриз в росписи пещеры Минг-Ой около Кучи в Китайском Туркестане. ⁵ [17]

Разбросанные по полю ткани круглые медальоны, в которых заключены или фазан или дерево (характерный для сасанидского искусства декоративный приём), изображены на шёлковой сасанидской ткани (табл. IV), один фрагмент которой, найденный также на Северном Кавказе, хранится в Эрмитаже. ⁶ [18] Следует отметить, что и здесь, в качестве заполнительного орнамента, участвуют лепестки в виде сердца. Фазаны на этой ткани по рисунку своему весьма сходны с фазанами на серебряном блюде Эрмитажа (табл. VI) где, между прочим, в качестве заполнительного орнамента по полю разбросаны тоже сердцевидные листочки. ⁷ [19]

Сочетание из двух птиц по сторонам дерева, расчленённое на кубке на три медальона, встречается на целом ряде памятников и иранских (например, бронзовый кувшин из Дагестана), ⁸ [20] и армянских (деревянная капитель с острова

(122/123)

Севан) ¹ [21] и является изображением, в аспекте уже просто птиц, мифического Сэнмурва и его спутника Камроша или Чамроша, благодетельные функции которых, как известно, связаны со священным «древом всех семян». ² [22] Какой именно смысл влагался иранскими художниками в сочетание из двух козерогов или двух баранов по сторонам дерева, пока установить не удаётся.

Обращает на себя внимание совсем особая, плоскостная трактовка рельефа на урсдонском кубке: козероги, перепёлки и деревья переданы как бы графически контурным рисунком, без моделировки деталей, без передачи объёма и глубины. Это обстоятельство даёт ещё одно подтверждение тому, что рисунок на кубке является перенесением узора с ткани на металл и, действительно, приём такой трактовки животных и растительных форм встречается во многих случаях, когда можно говорить о воспроизведении тканых узоров (барс на блюде Эрмитажа, ³ [23] Сэнмурв на блюде Эрмитажа ⁴ [24] и на блюде Британского Музея, ⁵ [25] орёл на блюде в собрании Стоклей ⁶ [26] и др.).

Воспроизведённое на кубке дерево в медальонах снабжено как бы ножкой или подставкой, которая изображается во всех случаях (и в бронзе ⁷, [27] и на серебре ⁸, [28] и на тканях ⁹ [29]), когда имелось в виду священное дерево. Здесь дереву приданы формы типичного сасанидского лотосовидного цветка, для которого характерны тяжеловесность, сочность и особое расположение лепестков, в отдалённой степени восходящее к античной пальметке. Совпадая в основном, изображения дерева в обоих медальонах на кубке отличаются друг от друга рядом деталей, причём по рисунку своему обе разно-

(123/124)

видности его (рис. 1), могут быть сопоставлены только с аналогичным рисунком цветка или дерева на сасанидской камен-

Рис. 1. (Открыть в новом окне)

ной капители, найденной в 1916 г. около Кирманшахана, в сел. Кала-и-Кухна (Иран). ¹ [30] Капитель эта сплошь покрыта десятками

Рис. 2. (Открыть в новом окне)

таких цветов тридцати одного различных типов (рис. 2-3), т.е. воспроизведением, может быть, опять-таки ткани. Среди этих

Рис. 3. (Открыть в новом окне)

(124/125)

цветов имеются и оба типа, изображённые на кубке, ¹ [31] тогда как на всех других известных нам сасанидских памятниках, ² [32] украшенных подобными цветами, эти два варианта больше не встречаются.

Изображение перепёлки на кубке интересно, как умелый приём равномерного заполнения круга, причём повёрнутая

назад голова птицы — сюжетно не оправданная, но композиционно необходимая — встречается на сасанидских памятниках только на перещепинской ложчатой чаше (табл. V) — журавль или цапля на одном из яйцевидных выступов, ³ [33] (рис. 4). Стилизация перьев перепёлки в виде ряда лепестков совпадает с таким же приёмом передачи крыльев фазана на блюде с изображением птиц в медальонах (табл. VI), ⁴ [34] где нами, между прочим, отмечено было и наличие сердцевидных лепестков в качестве заполняющего поле орнамента. Что касается передачи ног перепёлок с помощью только гравировки, ⁵ [35]

(125/126)

то приём этот встречается на только что упомянутой перещепинской чаше и на ряде других сосудов. ¹ [36]

Козероги, изображённые на осетинском кубке в лежащем или скачущем положении, близки по общему характеру рисунка к рогатому животному на одном из сердцевидных выступов той же перещепинской чаши ² [37] (табл. V и рис. 5), где шерсть передана такими же рядами коротких чёрточек, ³ [38] как на нашем кубке и как на упомянутом уже серебряном блюде с изображением двух баранов по сторонам дерева (табл. VII). ⁴ [39] Таким образом мы остаёмся пока всё в том же круге памятников.

Наиболее близко к нашему кубку стоит серебряное блюдо Эрмитажа с изображением флейтистки (Анахит) на чудовище (табл. VIII), ⁵ [40] композиция которого едва ли воспроизводит ткань, но стиль которого имеет ряд точек соприкосновения с кубком. Совпадает характер рельефа — плоскостная передача его без всякой моделировки форм; совпадает наличие в обрамлении сердцевидного лепестка, как и на блюде с баранами у дерева, а главное — совпадает приём передачи красочного эффекта с помощью позолоты. И на блюде и на кубке позолота наложена не сплошными полями, покрывая весь фон, как на всех почти сасанидских блюдах, а как бы отдельными мазками. Каждый из шести медальонов на кубке представляет собою как бы отдельное сасанидское блюдо с позолоченным фоном, и эти-то отдельные пятна придают изображениям на этих двух предметах своеобразный живописный характер, отличающий их от всех остальных сасанидских серебряных предметов. Кроме того, на кубке в верхнем поясе позолочена только каждая двенадцатая или тринадцатая чешуйка, которая приходится как раз над заполнительным сердцевидным лепестком; в нижнем поясе позолочен каждый

(126/127)

седьмой лепесток, приходящийся под каждым вторым яйцевидным лепестком.

На блюде с изображением Анахит наблюдается тот-же приём нанесения отдельных красочных мазков с помощью позолоты: так, в обрамлении позолотой покрыты по два смежных сердцевидных лепестка, которые чередуются с пятью непозолоченными лепестками, т.е. опять играет какую-то роль число «семь», которое, впрочем, может быть и случайным. Детали фигуры Анахит и её зверя тоже покрыты таким образом позолотой, что, наложенная отдельными пятнами, она придаёт блюду живописный красочный характер.

Плоскостный рельеф, в монументальном искусстве зафиксированный в гроте Так-и-Бустана, скульптура которого едва ли моложе 600 года, иконографические совпадения с капителью из Кала-и-Кухна, которую Герцфельд датирует 600 годом, ¹ [41] и совпадение ряда черт на кубке и на блюде с Анахит, обычно датируемом VI-VII вв., — всё это даёт возможность относить осетинский кубок к VI-VII вв.

Что касается вопроса о возможном месте изготовления кубка, то ответить на него очень трудно, хотя вопрос об отнесении отдельных групп сасанидского серебра к той или иной территории, казался назревшим уже несколько лет тому назад. ² [42]

Осетинский кубок и сопоставляемые с ним предметы дают очень мало данных по этому вопросу: ведь мы имеем дело только с совпадением рисунка дерева или цветка на кубке с аналогичным рисунком на капители, найденной около Кирманшахана, и с пехлевийской надписью на блюде с Анахит, позволившей А.К. Маркову, ³ [43] который прочитал имя «Дад-Бурдж-Михр» (остальная часть надписи ещё не прочитана), а вслед за нам и Я.И. Смирнову ⁴ [44] относить блюдо к Гиляну. Имя Дад-Бурдж-Михра или Даземихра носил сын Фаррухана, правитель одной из областей Гиляна, правивший во второй

(127/128)

четверти VIII в. и принадлежавший к династии Дабвейхидов или Дабуидов (661-759 гг.), которые, как известно, ислама не приняли; бытование в их обиходе сасанидской утвари казалось бы вполне возможным.

Но так как целиком надпись ещё не прочитана и так как имя Дад-Бурдж-Михр могло встречаться не только в Гиляне и не только в VIII в., то отнесение по этим основаниям, блюда с Анахит именно к этой области и к этому времени было бы неосторожным. Помимо этого, надпись могла быть нанесена на блюдо и позднее, может быть этим же Дабуидом, но лет через сто после его изготовления, когда оно могло попасть в его руки как старинный памятник сасанидского искусства.

Кирманшаханская капитель и блюдо с Анахит вопроса о месте изготовлении кубка решить не могут, но оба указывают как на возможный вариант — на северо-западные области Ирана. Как известно, большинство сасанидских серебряных предметов найдено вне территории Ирана — в Приуралье, на Волге и на Украине, по пути следования главных торговых магистралей, которые вели из Азии в Европу.

Но восемь сасанидских серебряных предметов происходят с территории самого Ирана, и все они были обнаружены (тоже случайные находки) в северо-западных областях Ирана, а именно: два сосуда около Казвина, два около Верамина, два в Мазандеране, один около Хамадана и один у Ардебиля, ¹ [45] т.е. все на территории Гиляна, Мазандерана и Иранского Азербайджана (древней Мидии).

Историческая традиция связала, между прочим, именно с этими областями воспоминания о несметном количестве золотой и серебряной утвари, бывшей в употреблении у местных правителей, как, например, в рассказе о мазандеранском князе, который был вынужден занять у соседних князей 500 ² [46] золотых кубков, так как у него самого их было только 500,

(128/вклейка)

^   I. Серебряный сасанидский кубок (с двух сторон). Эрмитаж. (Открыть в новом окне)

^   II. Серебряный сасанидский кубок (сбоку и снизу). Эрмитаж. (Открыть в новом окне)

^   III. Золотой сасанидский кубок. Эрмитаж. (Открыть в новом окне)

^   IV. Шёлковая сасанидская ткань. Эрмитаж (Открыть в новом окне)

^   V. Серебряная сасанидская чаша (снизу). Эрмитаж. (Открыть в новом окне)

^   VI. Серебряное сасанидское блюдо. Эрмитаж. (Открыть в новом окне)

^   VII. Серебряное сасанидское блюдо. Эрмитаж. (Открыть в новом окне)

^   VIII. Серебряное сасанидское блюдо. Эрмитаж. (Открыть в новом окне)

(вклейка/129)

а пригласил он тысячу гостей, ¹ [47] и о жестоком правителе Азербайджана, владевшем, между прочим, золотой и серебряной утварью стоимостью в 500000 денаров. ² [48]

Все эти обстоятельства, вместе взятые, дают возможность высказать гипотезу, что местом изготовления этой группы памятников могли бы быть перечисленные области северо-западного Ирана. Из этих областей они могли, как осетинский кубок, попасть на Северный Кавказ или в качестве военной добычи, захваченной аланами во время их набегов на южный Кавказ ³ [49] и на Иран, ⁴ [50] или же путём торговли, будучи завезёнными на север по тем самым караванным путям, которые существовали уже во времена Страбона, который писал о предках аланов (верхних аорсах), что они «торговали индийскими и вавилонскими товарами, получая их от армян и мидян и перевозя их на верблюдах». ⁵ [51] Так могли попасть на Северный Кавказ и сасанидский серебряный кувшинчик, как бы обёрнутый отрезком шёлка, найденный в Дагестане, ⁶ [52] и бронзовый кувшин с птицами по сторонам дерева, ⁷ [53] и другие бронзовые предметы из Дагестана, ⁸ [54] и шёлковая ткань с птицами и деревьями в медальонах, найденная в погребении около Кисловодска. ⁹ [55]

В итоге всего сказанного, приходим к следующим выводам:

1) Найденный в Осетии серебряный кубок, подтверждает правильность отнесения нами кубков Перещепинского клада к сасанидской торевтике;

2) он является ещё одним примером серебряной сасанидской утвари, декоровка которого подражает тканым узорам;

(129/130)

3) анализ кубка позволяет относить его и сходный с ним ряд разрозненных памятников (блюдо с Анахит, блюдо с баранами у дерева, перещепинские кубки и ложчатую чашу, блюдо с птицами в кругах ¹ [56] и кирманшаханскую капитель) к одному и тому же периоду — ко времени VI-VII вв. и высказать предположение о месте их изготовления — в северо-западных областях Ирана;

4) нахождение кубка в Алагирском районе Северной Осетии даёт возможность определить и направление древнего караванного пути в VI-VII вв., ² [57] как для более позднего времени направление великого пути на участке от Чёрного моря к Поволжью определяют находки в районе станицы Белореченской на Кубани.

A SASANIAN SILVER GOBLET FOUND IN NORTH OSSETIA.   ^

In 1938 the North Ossetian Museum of Regional Studies presented the State Hermitage with the upper part of a silver goblet (pl. I), originally found by E.G. Pchelina in the possession of Djiordji Chercheste, a 119 years old man. The goblet, when found in 1828 by Djiordji’s parents, had a stem, which later felt

(130/131)

off and was lost. This stem was, according to Djiordji, hollow with a small rolling and sounding ball inside. Sasanian goblets of this type are known; thus, the golden goblets of the Pereschchepino treasure have a small bell in their stems, which changes its sound when the goblet is filled with drink.

The Ursdon goblet is covered with stamped ornament consisting of three bands: 1) a broad band in the middle, consisting of six medallions in a row and an ornament in the shape of hearts and petals, filling the space; 2) a narrow upper band, consisting of vertically placed scales; 3) a lower part, where petals, forming a kind of rosette on the bottom, touch with their broad curved ends a narrow plain band. Analogous decorative elements can be traced on a number of silver and gold objects of the Sasanian period and also in the components of the ornaments on Sasanian silk tissues. The six medallions of the main bands of the Ursdon goblet reproduce the ornament of a silk or brocaded tissue, where the separately treated figures of two heraldic groups — two goats on either side of a tree and two quails on either side of another tree (pl. II) are incised on a gilded ground. This motif, dating back from remote antiquity, is rather frequent, and in different variations is also found on intaglios. The nearest analogy to the Ursdon Sasanian goblet is a silver dish from the Hermitage collection, representing a woman (Anahit) sitting on a monster and playing the flute; though the composition here hardly imitates a tissue, it has stylistically most points of contact with the goblet. The stylistical proximity between this dish and the goblet is also shown by the mode of rendering the effect of colour by a gilding in separate patches, not forming a smooth ground, as is the case with most Sasanian dishes.

There is at present not enough data to determine the region where the goblet has been made. There are only certain similitudes in motif and technique of the design to go by. The existing data allow, however of a hypothetical supposition that the group of objects which includes the Ursdon goblet might originate from North-Western Iran. From here the goblet could have been brought to the mountains of Ossetia either as booty taken by the Alans during their raids on Transcaucasia and

(131/132)

Iran, or by way of trade, being conveyed to the North along the same caravan routes which existed already in Strabo’s time, when he wrote of the Ossetians (the Upper Aorses), that they traded in Indian and Babylonian goods.

Camilla Trever

[1] ¹ Выс. кубка — 8,3 см., диам. зева — 6,3 см., вес — 80 гр. В том месте, где была припаяна ножка, сохранился кусок стерженька; край вверху в двух местах поломан; серебро покрыто тёмной патиной.

[2] ² См. статью Е.Г. Пчелиной, в этом же томе, стр. 133 сл.

[3] ¹ Орбели-Тревер, Сасанидский металл, изд. Academia, 1935, табл. 60.

[4] ² На Северном Кавказе до недавнего времени сохранялся обычай проводить кубком или стаканом по гозырям, производя этим резкий звук, а затем уже осушать кубок (пережитком такого обряда является современный нам обычай «чокаться»).

[5] ¹ Dalton, The Treasure of the Oxus, London 1926, табл. V, №19; Survey of Persian Art (SPA), London-New-Jork 1938, m. IV, табл. 120-B.

[6] ² Lessing, Die Gewebe-Sammlung des Kunstgewerbe-Museums, т. 1, Berlin 1900, табл., помеченная розеткой (nn^o нет).

[7] ³ На серебряном блюдце Эрмитажа (Смирнов, Восточное серебро, табл. LX, №95; Орбели-Тревер, табл. 32).

[8] ⁴ На серебряной ложчатой чаше, принесённой в дар Эрмитажу Киевским Музеем (Смирнов, Восточное серебро, табл. XLII, №76).

[9] ⁵ На серебряном кувшинчике Берлинского Музея (Смирнов, табл. XLIX, №83; SPA, т. IV, табл. 216-С).

[10] ⁶ На серебряном кувшине Эрмитажа (Смирнов, табл. LV, №89; Орбели-Тревер, табл. 48).

[11] ⁷ SPA, т. I, стр. 695, рис. 241-а; стр. 698, рис. 244-246.

[12] ⁸ Возможно, что и при Сасанидах существовал обычай обтягивать тулово глиняного или деревянного сосуда шёлковой или парчевой тканью (в Эрмитаже имеется такой кувшин XVIII в.). На серебряном кувшине, украшенном узором из ромбов, мастер умышленно изобразил вверху только половину розеток (хотя места было достаточно), как бы подчёркивая, что он имеет в виду отрезанную полосу ткани (Смирнов, табл. CXV, 288; Орбели-Тревер, табл. 40).

[13] ¹ J. Orbeli, Sasanian and early islamic metalwork, SPA, т. I,стр. 752.

[14] ² E. Herzfeld, Am Tor von Asien, Berlin, 1920, стр. 120.

[15] ³ Орбели-Тревер, табл. 29; SPA, т. IV, табл. 216-A.

[16] ⁴ E. Herzfeld, Die Malereien von Samarra, Berlin, 1927, табл. XLVIII.

[17] ⁵ Herzfeld, Am Tor von Asien, табл. LXIII.

[18] ⁶ SPA, т. IV, табл. 199-A.

[19] ⁷ Орбели-Тревер, табл. 29.

[20] ⁸ Орбели-Тревер, табл. 72.

[21] ¹ Измайлова, Севанские капители, ТOB, т. III, табл. 1.

[22] ² Тревер, Сенмурв-Паскудж, собака-птица, изд. Эрмитажа, 1937, стр. 12.

[23] ³ Смирнов, табл. CXXVI, №311; Орбели-Тревер, табл. 27.

[24] ⁴ Смирнов, табл. XXII, №49; Орбели-Тревер, табл. 23.

[25] ⁵ Dalton, The Treasure of the Oxus, табл. XL, №210.

[26] ⁶ SPA, t. IV, табл. 225-B.

[27] ⁷ Орбели-Тревер, табл. 68.

[28] ⁸ Смирнов, табл. XLIX, №83; Орбели-Тревер, табл. 48.

[29] ⁹ SPA, т. IV, табл. 199-А; т. I, стр. 703, рис. 247.

[30] ¹ Herzfeld, Am Tor von Asien, табл. X, стр. 117-118, рис. 30-31.

[31] ¹ Herzfeld, указ. соч., стр. 117, рис. 30, №8 и 9 и стр. 119, рис. 31, №№9 и 14.

[32] ² Ср., например, серебряные блюда с фазаном (Орбели-Тревер, табл. 28), с барсом, (там-же, табл. 27), с орлом и женщиной (Тревер, Новые сасанидские блюда Эрмитажа, 1937, табл. III), крышка из Казвина (SPA, т. IV, табл. 215-а) и рельеф Так-и-Бостана (SPA, т. IV, табл. 168).

[33] ³ Орбели-Тревер, табл. 37.

[34] ⁴ Там-же, табл. 29.

[35] ⁵ Herzfeld (Malereien von Samarra, стр. 58-59) сопоставляет эту «бесплотную» передачу ног птиц в сасанидской торевтике только резьбою с таким же приёмом в живописи Самарры (чёрная линия вместо резьбы).

[36] ¹ Орбели-Тревер, табл. 27, 28, 38 и 41; Тревер, Новые сасанидские блюда, табл. III.

[37] ² Орбели-Тревер, табл. 38.

[38] ³ Herzfeld (Malereien von Samarra, стр. 56-57), обращая внимание на этот технический приём в сасанидском искусстве, ищет корней его в искусстве ассирийском и вавилонском.

[39] ⁴ Орбели-Тревер, табл. 32; Смирнов, табл. LX, №95.

[40] ⁵ Там-же, табл. 22; Смирнов, табл. XXI, №48.

[41] ¹ Am Tor von Asien, стр. 116.

[42] ² Оpбeли-Тpeвep, стр. XXIII-XXIV.

[43] ³ Смирнов, стр. 6.

[44] ⁴ Там-же, стр. 7.

[45] ¹ SPA, т. I, стр. 762.

[46] ² Тарн указывает, что уже в эллинистический период в литературе Индии «500» являлось стереотипным, обычным выражением вместо «много» — «большое количество» (W.W. Tarn, Seleucus’ 500 elephants. The Journal of Hellenic Studies, London 1940, т. X, стр. 84-89).

[47] ¹ Приведено у И.А. Орбели в SPA, т. I, стр. 761.

[48] ² Низам-уль-Мульк (приведено у Christensen, L’Iran sous les Sassanides, изд. 1939 г., стр. 371).

[49] ³ Моисей Хоренский, кн. II, гл. 49-58.

[50] ⁴ Табари сообщает о набегах алан на Иран при Хосрове Ануширване т.е. в VI в. (Noeldeke, Tabari, стр. 157-158).

[51] ⁵ Кн. XI, гл. V, 8.

[52] ⁶ Орбели-Тревер, табл. 40.

[53] ⁷ Орбели-Тревер, табл. 72.

[54] ⁸ Орбели-Тревер, табл. 64-85.

[55] ⁹ SPA, т. IV, табл. 199-А.

[56] ¹ Это блюдо стилистически несколько отличается от остальных, оно более близко к серебряной крышке из Казвина в Тегеранском Музее (SPA, т. IV, табл. 215-А) и к блюду с фазаном в Эрмитаже (Орбели-Тревер, табл. 28), где кстати тоже имеется бордюр из сердцевидных лепестков. Не исключена возможность, что группа, к которой относятся эти три предмета, является одной из стилистических разновидностей изготовлявшейся в этих областях серебряной утвари, наряду с той группой, к которой относится кубок.

[57] ² Статья Е.Г. Пчелиной «Урсдонское ущелье в Северной Осетии», (см. стр. 133 сл.), даёт более подробные сведения о месте и обстоятельствах обнаружения кубка, фольклорные и исторические данные об Урсдонском ущельи (ответвление ущелья Алагирского), его древних обитателях, и о транзитном пути, шедшем через Алагирское ущелье, связывая Северный Кавказ с Закавказьем и Передней Азией.

наверх