М.П. Завитухина

Пётр I и Сибирская коллекция Кунсткамеры.

// Из истории петровских коллекций. Сб. научных трудов. Памяти Н.В. Калязиной.
СПб: Изд-во Государственного Эрмитажа. 2000. С. 14-26.

[сноска к заголовку: * Статья написана по докладу, сделанному на конференции «Из истории Петербургской Кунсткамеры» (март 1994 года). Поэтому источники, упоминаемые в настоящей статье, частично повторяются в последующих статьях автора.]

Во время Великого посольства 1697-1698 годов Пётр I занимался изучением кораблестроения, навигации и других военных дисциплин. Он познакомился с естественно-научными, техническими и культурными достижениями ряда стран Европы. Для нас особый интерес представляет его знакомство с художественными собраниями Голландии, Англии, и особенно дрезденской Кунсткамерой. [1] В первые годы правления Петра I его внимание было сосредоточено на войнах. Однако интерес к культуре европейских народов, проявленный им во время первого заграничного путешествия, сохранялся в течение всей его жизни и сформировал его как руководителя культурной жизни России. Личное участие царя в приобретении, художественной оценке предметов старины, а также в сохранении их для потомков было естественным и весьма компетентным.

Коллекция сибирских золотых предметов была собрана в 1715-1718 годах. С 1960-х годов она называется именем Петра I (ил. 1). Хотя время формирования коллекции подтверждается многими архивными документами, мы пока не знаем о дате поступления в неё первых предметов. Начальный период этого уникального собрания завершился его передачей в декабре 1727 года в первый публичный музей России, в Кунсткамеру. Архивные источники найдены не на все экспонаты, государственные законы о древностях ещё не были приняты, можно предполагать, что именно Пётр I придал делу собирательства древностей государственный размах. Это был период неоформленной законодательной деятельности. Упоминаемые указы, сведения о которых содержатся в письмах самого царя и его кабинет-секретаря А.В. Макарова к губернаторам и другим должностным лицам России, ещё не стали законами, но были обязательными для исполнения.

Для понимания ситуации, связанной с периодом собирательства Сибирской коллекции Кунсткамеры, имеет большое значение письмо губернатора Сибири кн. М.П. Гагарина. Оно было послано из столицы Сибирской губернии Тобольска в Тюмень 5 июля 1717 года и имело название:

(14/15)

Ил. 1. Портрет Петра I.
Гравюра П. Шенка. 1697 г.

(Открыть Ил. 1 в новом окне)

(15/16)

«По указу Великого государя и по приказу губернатора Сибири Матвея Петровича Гагарина на Тюмень полковнику и коменданту Воронецкому с товарищи». В письме князь Гагарин ссылается на именной, собственноручный указ царя, повелевавший всех чинов людям находимые в земле золотые и серебряные вещи «объявлять» в Тобольске и велено брать у них те вещи в царскую казну, а отдавать им за взятые вещи из казны деньги. Гагарин, узнав о поездке двух тобольских татар Сейдяша и Семена в Тюмень для продажи древних золотых вещей (подсчитано, что их вес был не менее 6 кг), приказывает коменданту Воронецкому найти тех татар, допросить и расспросить, где они нашли те вещи и сколько, и кому те вещи продали на Тюмени. Тех людей, кому вещи продали, и сами вещи золотые прислать в Тобольск к губернатору, «часа не промедля с караулом». В конце письма Гагарин приписал своей рукою: «Кроме, что в казну великого государя отнюдь тех вещей никому скупать не велено и покупать на Тюмени не велеть». [2] Таким образом, можно предполагать, что именной собственноручный указ Петра, о котором упоминается в документе, был адресован Гагарину. Независимо от того, будет ли когда-нибудь найден этот указ, на основе которого написан приказ сибирского губернатора тюменскому коменданту — оба документа предшествовали появлению законов 1718 года о древностях. Этот приказ также констатирует, что покупка древностей у местного населения в государственную казну была одним из источников пополнения коллекции. В других своих письмах к царю, которые сопровождали посылки с сибирскими ценными вещами из курганов, кн. Гагарин обычно писал: «Повеление мне Вашего величества дабы приискать старых вещей, которые сыскивают в земле древних поклаж: и по тому величества Вашего повелению колико мог оных сыскать золотых вещей, послал ныне до величества Вашего при сем письме». [3]

Для исторической науки имеет важное значение записка-распоряжение Петра I о вознаграждении за археологические находки. Она написана царём собственноручно с указанием цены, по которой следует покупать «куриозные» вещи: «За кости человеческие, за все (ежели чрезвычайного величества) тысячу рублёв, а за голову пятьсот рублёв. За денги и прочие вещи, кои с подписью, вдвое, чего они стоят. За камни с подписью по рассуждению. Один гроб с костьми привесть не трогая. Где кладутся такие всему делать чертежи, как, что найдут». [4] Это распоряжение царя, дошедшее до нас без обращения и даты, находится в Книге «Именные указы и письма [Петра I] к Гагарину с 1708 по 1719 гг.». Документы были переплетены в один том ещё в XVIII веке, а записка Петра I возможно была вложена в одно из писем царя к М.П. Гагарину. [5] Позднее историки XIX века рассматривали эту записку, посланную Петром I гу-

(16/17)

бернатору Гагарину, как документ более широкого значения и датировали её 11 июня 1718 года. [6] Здесь уместно подчеркнуть, что и другие письма-распоряжения Петра о древностях, а также указы, имевшие силу государственных актов, были адресованы непосредственно сибирскому губернатору. В этом факте следует видеть свидетельство того большого значения, которое государь придавал поступлению древнего сибирского золота в царский дом. Его письма и устные повеления были одновременно указами. Они подготовили быстрое появление и принятие общероссийских законов о древностях 1718 года, которые, как полагают историки, написаны также Петром I.

Пётр, понимавший художественную ценность памятников культуры и искусства, лично участвовал в отборе экспонатов для Кунсткамеры и осуществлял контроль за выполнением своих распоряжений. Одним из примеров этому служит запись о посещении им Коллегии иностранных дел 5 ноября 1721 года: «Его императорское величество будучи высокой своей особой в Коллегии иностранных дел изволил осмотреть имеющиеся в Канцелярии коллегии иностранных дел куриозных вещей и указал по имянному своему императорского величества указу, из оных золотые взятые из отписных пожитков бывшего в Персиде гостиной сотни Михаила Попова три кинжала, каляной башки пять штук...», а также «из Москвы присланный в нынешнем 1721 году из Посольской канцелярии рог единорога, отдать в Куншткамору; для этого оные из Коллегии иностранных дел отослать в Кабинет его императорского величества». [7] Документ подписали канцлер граф Головкин, бароны Шафиров и Остерман. В этом же архивном деле находится письмо А.В. Макарову с просьбой принять вышеназванные вещи и расписка А. Копылова об их принятии 30 декабря 1721 года. [8]

Все золотые «бугровые» вещи, поступавшие из Сибири, царь просматривал и передавал на хранение гоф-интенданту П.И. Мошкову. [9] Если во время получения вещей из Сибири царя не было в стране, то П.И. Мошков извещал его об этом важном событии письмом через кабинет-секретаря А.В. Макарова. Так было с известной посылкой от декабря 1716 года, которая прибыла в Петербург в то время, когда Пётр находился во втором заграничном путешествии. Одно письмо с перечнем всех присланных вещей Мошков отправил за границу 28 февраля 1717 года, а во втором (от 11 марта 1717 года) он ответил на запрос царя о надписях на золотой посуде, присланной от губернатора Гагарина. [10]

Предметы для будущей коллекции поступали в Петербург из Сибири в виде отдельных посылок. Они происходили из курганов-«бугров», раскопки которых в начале XVIII века были промыслом для местного населения. Д.Г. Мессершмидт пишет об ишимцах, живущих по верхнему течению

(17/18)

Оби и промышляющих раскопками курганов в степи. Местные жители собираются из окрестных деревень большими группами по 200-300 человек и отправляются за 20-30 дней пути на раскопки «бугров» и поиски вещей из драгоценных металлов. [11] Предполагаемым местом раскопок «бугровщиков» были бассейны рек Оби и Иртыша. Отдельные предметы, попадавшие на рынки западносибирских городов, могли иметь другое происхождение.

Коллекция хранилась в царском доме у гоф-интенданта П.И. Мошкова до 1727 года. [12] Ни Пётр I, ни Екатерина I не оставили и не могли оставить каких-либо распоряжений о хранящихся при царском дворе археологических сокровищах. Здание Кунсткамеры к тому времени ещё не было построено, и у музея в начале XVIII века не было постоянного помещения. Академия наук, в состав которой входила Кунсткамера, переживала период организации. Можно думать, что Пётр I предполагал передать коллекцию в Кунсткамеру.

Следующий документ даёт дополнительное представление о приобретении археологических древностей в царский дом. У комиссара Михаила Молоствова к 1726 году образовалась коллекция, собранная им на Золотоордынском городище вблизи г. Астрахани. Она состояла из глиняной посуды и изразцов, монет, золотых и серебряных вещей. Археологические предметы не привлекли внимания царицы, и она указала Молоствову отослать их в Кунсткамеру в 1726 году. [13] Не исключено, что это частное распоряжение Екатерины, относившееся только к коллекции Молоствова, было воспринято как акт передачи в музей всех «куриозных» вещей, хранившихся при дворе. Позже слово «астраханские» распространили на все сибирские древности Кунсткамеры, в том числе и на коллекцию из золота, что послужило причиной ошибки в вопросе о её происхождении, не исправленной до настоящего времени.

После смерти Петра и Екатерины судьбу Сибирской золотой коллекции Кунсткамеры предстояло решать другим лицам и учреждениям: Академии наук с одной стороны и Верховному тайному совету, опекавшему малолетнего царя Петра II, с другой стороны. Президент Академии наук Лаврентий Блюментрост обращался к хранителю коллекции Мошкову с просьбой выдать сибирские предметы «на время» для изготовления с них рисунков и гравюр. [14] Верховный тайный совет опасался, как бы коллекция не попала в частные руки и не затерялась. Ссылаясь на указ молодого царя Петра II, по которому велено имеющиеся в Кабинете «монеты, медали и куриозные вещи отослать в Кунсткамеру, а президенту Академии наук Л. Блюментросту принять означенные вещи в Кунсткамеру по росписи с распискою». [15] К сожалению, в XIX веке была забыта не только история

(18/19)

коллекции, но и время её поступления в Кунсткамеру, хотя достоверная дата передачи коллекции в музей имеется в упомянутой книге поступлений. В ряде современных изданий, включая монографии и путеводители по Особой кладовой Эрмитажа, авторы вместо правильного 1727 года называют 1726. [16] Нам представляется, что ошибка возникла из-за неверного прочтения сочинения Иоганна Бакмейстера. [17] В своём труде И. Бакмейстер время поступления экспонатов в Кунсткамеру проставлял на полях книги. Между 1726 и 1727 годами он записал: «От двора получили мы драгоценнейшее собрание из чистого золота вещей, в числе которых находилось до 250 вынятых в Сибири из гробов татар... Дабы иметь точное понятие о важности сего прибытка довольно сказать, что весу 74 фунта ...Сии памятники суть все из чистого золота и состоят в кубках, сосудах, диадемах, латах, выложенных драгоценными камнями и представляющих сражение с дикими зверями, в щитах, из которых один пробит стрелами, в головных уборах, серьгах, кольцах, зарукавьях, ожерельях». По Бакмейстеру, в Кунсткамере много времени было уделено приведению в надлежащий порядок сокровищ, а также на сочинение росписи этим предметам. Произведено также «рисование вещей, вырезывание на листовых медных досках самых редких и драгоценнейших вещей», а также перевод росписей на русский язык. К сожалению, он пока не найден.

За время пребывания коллекции в Кунсткамере (1727-1859) она была недостаточно научно обработана. Каталог 1741 года на латинском языке был кратким, состоял из названия вещи без изображений. [18] Предполагаемое издание книги «Monumenta Sibirica» не состоялось. В настоящее время мы располагаем лишь акварельными рисунками, [19] подготовленными к последнему изданию, и томом гравюр.

Дальнейшему изучению коллекции сибирского золота Кунсткамеры способствовало создание в 1859 году Императорской археологической комиссии в Зимнем дворце и передача в этом же году из Кунсткамеры в Эрмитаж многих коллекций по археологии. [20]

Начало научному изучению Сибирской коллекции положили известные русские учёные — археолог А.А. Спицын (1858-1931) и академик-тюрколог В.В. Радлов (1837-1918), сделавшие важные открытия в области источниковедения (ил. 2, 3). Основные работы А.А. Спицына были направлены на поиски архивных документов Петровской эпохи. Найденные ценные сведения о коллекции в «Делах Кабинета Петра Великого» были опубликованы им в обобщающей статье «Сибирская коллекция Кунсткамеры». [21] После этой публикации за коллекцией прочно укрепилось название «Сибирская». Найденные Спицыным в архиве описи основных

(19/20)

предметов, поступавших из Сибири (в документах они называются «ведениями»), дали представление о времени и месте формирования значительной части коллекции Петра I.

Источники, опубликованные В.В. Радловым, касаются наследия голландца Н.К. Витсена, имя которого как учёного и коллекционера Радлов открыл для российской науки более ста лет тому назад (ил. 4). [22]

Два события, произошедшие в России и в Голландии в конце XIX века, возродили интерес к сибирским древностям: в России после передачи коллекции в Эрмитаж началось более широкое её изучение. Г.Е. Кизерицким был составлен подробный описательный каталог на все предметы, [23] каждый из них был зарисован художниками профессионалами. Состоялась первая, хотя и неполная, публикация коллекции. [24] Издано было 35 наиболее значительных предметов.

В Голландии в конце XIX века вышла биографическая книга о Н.К. Витсене, которая привлекла внимание к личности и трудам учёного. Её автор, молодой исследователь Гебгард, во втором томе своей книги опубликовал 83 письма Н.К. Витсена к бургомистру г. Девентера Гизберту Куперу на голландском языке и несколько копий ответных писем последнего. [25] По просьбе Радлова, Э.И. Ваншейдт перевёл с голландского на русский выдержки из шестнадцати писем, изданных Гебгардом. Они касались археологических предметов и сведений об условиях их находки. Радлов впервые опубликовал рисунки вещей вместе с письмами учёного. [26] Первая публикация рисунков состоялась после смерти Н. Витсена в 3-м издании его основного труда. [27]

Во время второго заграничного путешествия Пётр I присутствовал при кончине Н. Витсена в августе 1717 года. Он обратился через Христофора

(23/24)

Брандта к вдове собирателя с просьбой продать ему коллекцию сибирских древностей и получил отказ: «вдова бургомистра Витцена объявляет, что ей невозможно никаких остинских дорогих вещей отдать, понеже бургомистрово наследие по духовной принадлежит всем его сродственникам». [28] Коллекция была продана в 1728 году на аукционе в Амстердаме и в настоящее время следы её утеряны. [29]

Особый интерес вызывает имевшаяся в собрании Витсена золотая пластина со сценой борьбы волка со змеёй. О ней Витсен упоминает в письме к Куперу от 18 сентября 1714 года. Среди присланных археологических предметов выделяется «большой идол весом в сто гульденов золота, изображающий собачью голову со змеиным хвостом». [30]

Подобные поясные пластины, наиболее знаменитые изделия в Сибирской коллекции Петра I, были выполнены зеркально, их носили на поясе попарно (ил. 5). Интересующая нас пара пластин оказалась разрозненной в XVIII веке, и пластины попали в разные собрания, — правая (от зрителя левая) — к голландскому коллекционеру, а парная ей левая пластина — в коллекцию Петра I. Отличительной особенностью эрмитажной пластины является наличие штыря-застёжки на краю. Характерно, что крючки-застёжки делали только на пластинах, носившихся слева. Обе пластины были найдены в одном кургане, который был раскопан не позднее 1714 года (упоминание в письме Н. Витсена к Г. Куперу от 18 сентября 1714 года).

В Голландии в XVII-XVIII веках коллекционирование было широко распространено. Поэтому собирательство Н. Витсена, которым он начал заниматься ещё в XVII веке, на его родине не привлекло особенного внимания. Письма Витсена свидетельствуют, что его коллекция сибирских древностей собиралась с августа 1703 по июнь 1716 года. Археологические сведения, содержащиеся в его переписке с Купером, являются одним из источников по изучению Сибирской коллекции.

Ещё большее значение имеют раскопки археологов Западной Сибири в 1980-е годы — А.В. Матвеева, Н.П. Матвеевой (Тютринский могильник 1981-1982), В.И. Матющенко (погребение у д. Сидоровка, 1986), Л.И. Погодина (могильник у д. Исаковка, 1989). [31] В связи с этими раскопками в России вновь возник интерес к наследию голландского учёного, современника Петра I. [32]

Для решения вопроса о происхождении коллекции необходимы усилия специалистов различных областей знаний: археологов, историков-палеографов для работы в архивах с документами на языке петровского времени, а также привлечение к этой работе голландских учёных для проверки всего эпистолярного наследия Н. Витсена, написанного на староголландском. В этих документах возможны важные открытия для си-

(24/25)

бирской археологии. Кроме переписки двух учёных бургомистров Голландии, не исключена возможность находки коллекции Витсена в музеях или частных собраниях Голландии (в XIX веке Императорская археологическая комиссия запрашивала о ней только музей г. Лейдена). Объединённые усилия в решении проблем Сибирской коллекции Петра I, в том числе и новые раскопки в Западной Сибири, будут достойны памяти первых собирателей сибирских древностей — русского царя Петра Великого и бургомистра Амстердама голландца Николааса Витсена.

[1] Левинсон-Лессинг В.Ф. Первое путешествие Петра I заграницу // Культура и искусство петровского времени. Л., 1977. С. 5-36.

[2] Завитухина М.П. Об одном архивном документе по истории Сибирской коллекции Петра I // СГЭ. 1974. [Вып.] XXXIX. С. 34-36.

[3] РГАДА, ф. 9, отд. II. кн. 26, л. 474.

[4] Там же, ф. 1451, кн. 8, л. 117.

[5] Там же, л. 115.

[6] Баранов П. Архив правительствующего Сената. Т. I: Опись именным высочайшим указам и повелениям царствования императора Петра Великого 1704-1725. СПб., 1872. С. XXII и 50. Автор сообщает, что записка имела помету «11 июня 1718». Возможно, помета была утрачена во время реставрации документа.

[7] РГАДА, ф. 138, №10, 1714-1725, л. 14.

[8] Там же, л. 15, 15 об.

[9] Там же, ф. 9, отд. II, кн. 30, л. 492; Завитухина М.П. К вопросу о времени и месте формирования Сибирской коллекции Петра I // Культура и искусство петровского времени. Л., 1977. С. 63-69.

[10] РГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 33, л. 212, 218.

[11] Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1888. Т. I. вып. 1. С. 10.

[12] Архив РАН, ф. 3, оп. 1, кн. 2330, л. 75-77.

[13] РГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 93, л. 366, 367.

[14] Материалы для истории императорской Академии наук. СПб., 1885. Т. I. С. 204, 295.

[15] РГАДА, ф. 9, оп. 5, л. 171 (карандашом л. 193).

[16] Станюкович Т.В. Кунсткамера Петербургской Академии наук. М.; Л., 1953; Руденко С.И. Сибирскя коллекция Петра I // САИ. Вып. Д3-9. М.; Л., 1962; Галанина Л., Грач Н., Торнеус М. Ювелирные изделия в Эрмитаже: Особая кладовая, 3-е изд. Л., 1979 и др.

[17] Бакмейстер И. Опыт о библиотеке и кабинете редкостей и истории натуральной Санкт-Петербургской Академии наук. СПб., 1779.

[18] Musei Imperialis Petropolitani [СПб.], 1741. Vol. II. Pars prima.

[19] ГЭ ОИРК, инв. №Э-7055/рр.

[20] Архив ГЭ, ф. 1, оп. 1, д. 53. «О сибирских древностях, переданных из Императорской Академии наук в Эрмитаж. Начато 28 ноября 1859 г., окончено 16 апреля 1860 г. (на 26 полулистах)».

(25/26)

[21] Спицын А.А. Сибирская коллекция Кунсткамеры // ЗОРСА. СПб., 1906. Т. 8, вып. I. С. 227-248. Архивные разыскания, начатые А.А. Спицыным, были продолжены М.П. Завитухиной, а с 1995 г. ими занимается историк-палеограф И.В. Саверкина.

[22] Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1894. Т. 1, вып. 3: Приложения. С. 127-137. В течение нескольких лет В.В. Радлов возглавлял экспедиции, две из которых принесли ему археологическую известность: в Горном Алтае он раскопал два больших кургана с мерзлотой. Это известные курганы Катавда [Катанда] и Берель, материалы из которых хранятся в ГИМе (Москва). Эрмитаж является обладателем его минусинской коллекции из раскопок 1863 года в северных районах Хакасско-Минусинской котловины (В.В. Радлов — один из ведущих специалистов в области тюркологии).

[23] Каталог Г.Е. Кизерицкого, т. IV (рукопись на немецком языке хранится в Отделе археологии Восточной Европы и Сибири ГЭ).

[24] Русские древности в памятниках искусства, издаваемых графом И. Толстым и Н. Кондаковым. Вып. III. СПб., 1890.

[25] Gebhard J.F. Het leven van Mr. Nicolaas Komeliszoon Witsen. Utrecht, 1881-1882 (New Nederlandische Biographisch Wordenboek).

[26] Радлов В.В. Сибирские древности. С. 135-137.

[27] Witsen N. Word en Oost Tartarye. Tweede deal. Amsterdam, 1785. Четыре таблицы рисунков его собрания помещены между с. 748 и 749.

[28] Левинсон-Лессинг В. Ф. Указ. соч. С. 32.

[29] Завитухина М.П. Н.К. Витсен и его собрание сибирских древностей // АС ГЭ. [Вып.] 34. С. 106, примеч. 3.

[30] Радлов В.В. Сибирские древности. С. 131.

[31] Матвеев А.В., Матвеева Н. П. Ювелирные изделия Тютринского могильника (к проблеме Сибирской коллекции Петра I) // Антропоморфные изображения. [/ Первобытное искусство.] Новосибирск, 1987. С. 191-201; выставка «Древние сокровища России». Омский музей изобразительных искусств 11 декабря 1987-29 января 1988. Каталог составлен И. Спириной. Омск, 1988. Материалы раскопок Л.И. Погодина не опубликованы; Автор пользуется сведениями из доклада, прочитанного Л.И. Погодиным в ОВ ГЭ в 1992 г.

[32] Матвеев А.В., Маслякова Н.Н. Известия о «бугровании» в Западной Сибири и проблема происхождения Сибирской коллекции Петра I // Проблемы изучения саргатской культуры: Тезисы конференции. Омск, 1991. С. 37-41.

наверх