М.П. Завитухина
К вопросу о времени и месте формирования
Сибирской коллекции Петра I.
Эпоха Петра I возбудила интерес к истории народов, населявших территорию России. Известно, что Петр I уделял большое внимание собиранию археологических древностей, одним из результатов которого стало уникальное собрание золотых и серебряных художественных изделий, вошедшее в науку под названием «Сибирской коллекции Петра I» и пользующееся мировой известностью.
Формирование основной части Сибирской коллекции относится к 1715-1717 гг.; оно проходило под личным наблюдением Петра I, который правильно оценивал научное и художественное значение первых поступлений. В архивах не сохранилось указов Петра I этих лет, но о том, что такого рода документы существовали, свидетельствуют письма губернаторов и других должностных лиц, в которых содержатся отклики на распоряжения царя собирать находимые в земле вещи и передавать за вознаграждение местным властям, чтобы последние доставляли их в Петербург.
Непосредственное отношение к Сибирской коллекции имеет обнаруженное в Областном архиве в г. Тобольске письмо сибирского губернатора М.П. Гагарина тюменскому коменданту Воронецкому от 5 июля 1717 г., в котором он ссылается на письменный собственноручный указ Петра I о сборе археологических предметов из золота и серебра и сдаче их в государственную казну за вознаграждение. [1] Следовательно, общеизвестный указ от 13 февраля 1718 г., повелевавший собирать все, «что зело старо и необыкновенно», [2] не был первым из петровских указов, преследовавших цели сбора и сохранения археологических ценностей.
Собирание древностей в эпоху Петра I носило не только просветительный характер, но и способствовало постановке научных вопросов. При участии иностранных специалистов были предприняты попытки объяснить найденные археологические предметы и определить принадлежность их тому или иному народу. Особый интерес был проявлен к старым надписям на предметах или пергаменте. В этой связи можно привести письмо гоф-интенданта П.И. Мошкова кабинет-секретарю А.В. Макарову от 11 марта 1717 г., написанное им в ответ на запрос последнего: «По письму Вашему посуду, присланную от князь Матвея Петровича Гагарина, осматривал. А что на котором явилось какой подписи, и то прилагаю при сём письме. А окроме того не нашёл. И та наколота шилом и позгладилась от старости и прочесть не могут». [3] На золотых сосудах, о которых идёт речь, были надписи арамейского письма, не удивительно, что их не могли прочесть при царском дворе. Но для нас важна реакция Петра на полученное им во время заграничного путешествия известие о присылке из Сибири древностей. Очевидно, первым его приказанием было выяснить, нет ли надписей на присланных вещах.
(63/64)
О важности собирать «старые подписи на каменьях, железе или меди» говорится и в указе 1718 г. [4]
Пристальный интерес Петра I к древним надписям и предметам объяснялся его намерением составить полную историю России, включавшую и древние периоды. В обширной программе для написания русской истории, изложенной по указанию Петра I Гюйссеном, «ветхости или старые вещи, монеты всех владетелей и царей, древние надписи на каменях» должны были «украсить древнюю историю». [5] Ранняя смерть Петра помешала осуществлению этого замысла.
Собирательство золотых древностей имело целью также приумножение государственного богатства. Можно думать, что Петр I располагал данными о местах, где «бугровщики» находили золотые вещи. Но лишь немногие высокопоставленные лица, кроме царя, имели право знать это. Приобретение древних золотых изделий в Петровское время перекликалось с поисками месторождений золота. Несмотря на специальные экспедиции как государственные, так и частных лиц, месторождений золота в России в начале XVIII в. открыть не удалось. [6] И поэтому всё, что касалось находок золота, было тайной. [7]
Не потому ли коллекция осталась «беспаспортной», а архивные сведения о ней крайне скупы? Именно поэтому за два с половиной столетия у исследователей этой коллекции возникло так много вопросов, на которые получено так мало объективных и документированных ответов. Зато гораздо больше накопилось различного рода сомнительных версий и напластований неверных сведений, среди которых трудно найти ответы на главные вопросы о коллекции: кто был первым собирателем, где формировалась коллекция, когда первые предметы поступили ко двору Петра I и в каких районах произведены раскопки.
До настоящего времени широко распространена версия о богатом подношении уральского заводчика Демидова Екатерине I по случаю рождения царевича Петра Петровича, основанная на сообщении И.И. Голикова. В его многотомном труде о жизни и деятельности Петра I между прочим сказано: «В один приезд г. Демидова в Петербург родился монарху сын царевич Петр Петрович. И когда знатные особы при поздравлении монархине по древнему обычаю подносили приличные дары, то он, пользуясь сим случаем, поднёс её же величеству богатые золотые бугровые сибирские вещи и сто тысяч рублей денег, сумма, по-тогдашнему времени судя, весьма знатная». [8] И.И. Голиков не указывает инициалов Демидова, количества «бугровых сибирских вещей», не называет и дату подношения, а появившиеся в литературе комментарии носят произвольный характер. Одни исследователи считают автором дара Никиту Демидова, [9] другие — его сына, Акинфия Демидова. [10] Одни авторы, вслед за А.А. Спицыным, относят этот дар к 1716 г., другие приурочивают его ко дню рождения царевича, 29 октября 1715 г. [11] По-разному называют количество преподнесённых вещей. Так, Д. Хаскинс пишет о конкретных десяти предметах. [12] Как удалось установить, четыре золотых предмета из этого списка не могут быть причислены к подарку Демидова, так как они были присланы Петру I М.П. Гагариным в 1716 и 1717 гг. [13] Т.В. Станюкович считает, что А.Н. Демидов преподнёс Екатерине I в 1715 г. 250 золотых предметов. [14]
Цель И.И. Голикова в цитированном выше труде — показать патриотизм русских людей. Из контекста можно сделать вывод, что автор имел в виду Никиту Демидова, приходившего на помощь в трудное для России время и способного преподнести крупную сумму денег и «золотые бугровые сибирские вещи». Как сообщение И.И. Голикова, так и последующие комментарии его до настоящего времени не получили документального подтверждения и поэтому пользоваться этими свидетельствами можно лишь как версией, а не как фактом.
(64/65)
Рис. 1. Первая группа предметов, переданных Петру I до января 1716 г. сибирским губернатором М.П. Гагариным.
(65/66)
В одной из посылок М.П. Гагарина среди других присланных им древностей находилось 20 мелких золотых предметов, адресованных царевичу Петру Петровичу. [15] Может быть, этот факт и нашёл отражение в спорном сообщении И.И. Голикова? Окончательно расстаться с версией о даре Демидова можно будет лишь после полного опознания всех предметов Сибирской коллекции, когда будет выяснено, когда и от кого они поступили.
В литературе, посвящённой Сибирской коллекции, не всегда точны сведения о времени и об обстоятельствах, связанных с передачей её в Кунсткамеру. Многие современные исследователи называют датой этой передачи 1726 г. [16] В действительности же это случилось в 1727 г., о чём имеется запись в первом печатном издании Кунсткамеры. [17] Об этом же сообщает и архивный документ — опись сдававшего коллекцию в Кунсткамеру П.И. Мошкова, озаглавленная «1727 декабря 22 дня отдано в Куншткамору старинных золотых и прочих вещей». Далее следует перечень всех предметов. [18] В связи с этим стало возможным уточнить обстоятельства, сопутствующие передаче. Это событие произошло после смерти Екатерины I, поэтому её приказа о передаче хранящихся при царском дворе сокровищ не могло быть. После смерти царицы, последовавшей в мае 1727 г., судьбой древних золотых вещей, считавшихся государственными, был обеспокоен Верховный тайный совет. Созданная им комиссия по разделу имущества между дочерьми Петра I дала указание П.И. Мошкову 18 октября 1727 г. «подать ведомость, не положены ли в передел вещи государственные». [19] О существовании при царском дворе сибирских древностей знали в Академии наук, где понимали их значение. Президент Академии наук Л. Блюментрост неоднократно обращался к П.И. Мошкову с просьбой выдать их на время для разных целей, в том числе для подготовки иллюстраций к каталогу Кунсткамеры в ноябре 1727 г. [20] Эти обстоятельства обусловили передачу всей коллекции в музей.
Наиболее сложным остается вопрос о месте находки Сибирской коллекции. Хотя решить эту проблему в настоящее время не представляется возможным, имеющиеся документы позволяют всё же предостеречь от ошибки и распространения неправильных данных о коллекции.
В 1718 г. близ Уфы при раскопках курганов найдены мелкие золотые вещи общим весом немногим более 100 г. [21] В 1726 г. на золотоордынском городище близ Астрахани были найдены разнообразные археологические предметы, среди которых восемь из золота. [22] Эти два реальные места раскопок, где были найдены золотые вещи, присоединённые впоследствии к Сибирской коллекции, вошли в археологический паспорт всей коллекции. [23] Но распространять эти данные на всю коллекцию было бы неправильным, так как ни астраханские средневековые, ни малочисленные уфимские находки не имеют отношения к собственно Сибирской коллекции, для большинства вещей которой узкий район находок остаётся неизвестным.
Коллекция древнего золота Кунсткамеры стала загадкой ещё в XVIII в., не удивительно, что, когда граф С.Г. Строганов в 1859 г. перед передачей коллекции в Эрмитаж обратился в Академию наук с просьбой ответить, в каких местах были найдены вещи и как было составлено это собрание в Академии, он не получил ответа на свои вопросы. [24] Академик Стефани, которому было поручено дать справку, писал: «Имею честь донести, что в Минц-кабинете не имеется ни одного письменного документа, относящегося к тому времени, когда помянутые древности поступили в Академию». [25] И далее Стефани ссылается на известные указы и другие печатные издания. Из рукописных же он упоминает только опись 1727 г., по которой коллекция поступила в Кунсткамеру. И действительно, в Архиве Академии наук не было найдено интересующих
(66/67)
нас сведений ни об именах собирателей, ни о времени находки и передаче вещей Петру I. Исследователям необходимо было искать другие источники.
В конце XIX в. историк-археолог А.А. Спицын обратился к архиву Петра I, где обнаружил ряд документов, проливающих свет на часть коллекции Кунсткамеры. [26] Стало известно, что многие древние золотые изделия были собраны в Тобольске, бывшем тогда столицей Сибирской губернии. Поэтому А.А. Спицын назвал коллекцию «сибирская». Это название прочно утвердилось и сохраняется за коллекцией и поныне.
Одним из основных источников по истории Сибирской коллекции являются письма губернатора Сибири М.П. Гагарина с приложенными к ним описями («ведением»), составленными в Тобольске; в них для каждого предмета назван вес и приведено инвентарное описание. К числу источников относятся: ведомости о передаче той или иной группы вещей на «сбережение» П.И. Мошкову после рассмотрения их царём; описи, составленные на вещи самим П.И. Мошковым; переписка государственных лиц по поводу древностей; указы, распоряжения и другие документы, рассредоточенные по различным фондам, частью уже найденные, частью остающиеся до сих пор не известными.
Наиболее ранней по времени поступления является, по-видимому, группа из десяти золотых предметов (рис. 1). Ведомость, хранящаяся в архиве, сообщает, что эти предметы были получены от сибирского губернатора М.П. Гагарина и 10 января 1716 г. после рассмотрения их царём переданы П.И. Мошкову на хранение. [27] А.А. Спицын правильно отождествил шесть предметов этого собрания (рис. 1, 1-6). Сюда же, несомненно, относится и единственная в Сибирской коллекции пара серёг с оправленными в золото человеческими зубами (рис. 1, 7, 8). Мы не знаем точно, когда М.П. Гагарин передал эти вещи Петру I. Не вызывает сомнения, что они были найдены не позднее 1715 г. и являются пока первым документально подтверждённым собранием. А может быть, эти десять золотых вещей и положили начало собиранию знаменитой коллекции? Вероятнее всего, при их передаче царю М.П. Гагарин получил устное повеление «приискать старых вещей». [28] Ответом на него явилось самое большое поступление древних золотых вещей, ставшее основой Сибирской коллекции. Его опись, найденная А.А. Спицыным, является одной из крупных удач в его архивных разысканиях. [29] Это собрание, состоящее из 122 предметов, было вторым поступлением от сибирского губернатора М.П. Гагарина. Оно было послано из Тобольска 12 декабря 1716 г. с приложенным к нему письмом на имя Петра I и подробной описью.
Недавно найденные нами дополнительные архивные материалы позволяют увязать с документами ещё часть вещей Сибирской коллекции. Среди этих документов — письмо П.И. Мошкова от 18 января 1717 г. А.В. Макарову с извещением о прибывшей на имя царя из Сибири упоминавшейся выше посылке [30] и описью, составленной с присущей только П.И. Мошкову манерой инвентаризации (характерные признаки описания вещей встречаются в его остальных описях). Найдена ещё одна инвентаризационная опись этого же поступления от 14 января 1717 г. с некоторыми новыми данными в описании предметов. [31] Определению вещей из второй посылки М.П. Гагарина посвящена специальная статья автора этих строк. [32]
Другим, не известным ранее, документом является письмо М.П. Гагарина от 28 октября 1717 г., в котором он извещает Петра I о посылке новой, третьей, партии древностей — предметов из золота и серебра, найденных в земле. [33] Содержание этой посылки раскрывает копия «ведения», в которой указано 2 серебряных и около 60 золотых предметов, ныне хранящихся в собрании Эрмитажа. [34]
(67/68)
Представляет интерес записка секретаря Посольской канцелярии И.Ю. Юрьева: «Присланные из Сибири, сысканы в земле: 4 круга серебряные резные * [сноска: * Слово «резные» зачёркнуто автором записки.] старинные, в том числе 2 больших, на которых слоны, другие 2 малых, на которых подписи китайские или другие какие азиацкие. Отданы для охранения Петру Мошкову в 12 день апреля 1718 г.». [35] В этой краткой записке нет нужных нам сведений о времени и месте раскопок. Но в ней имеются важные для нас сведения о присоединении в 1718 г. к коллекции Петра I присланных из Сибири серебряных фаларов с изображением слонов и двух сосудов с надписями, хранящихся в Эрмитаже.
Так, уже сейчас становится очевидным, что большая часть Сибирской коллекции, свыше 200 предметов, была собрана в Тобольске в 1715-1717 гг. и поступила к Петру I от губернатора М.П. Гагарина.
Раскопки курганов, откуда происходили золотые и серебряные вещи, носили в начале XVIII в. массовый характер и производились так называемыми бугровщиками, для которых это был доходный промысел. Они искали в основном предметы из драгоценных металлов, имевшие спрос и сбыт. Поскольку раскопки носили хищнический характер, для археологической науки навсегда был утрачен важный сопутствующий материал. И только трагические события послужили поводом для издания Тобольской губернской канцелярией указа от 27 сентября 1727 г., запрещающего местным жителям «выходить из Сибири за границу на степи для отыскания в древних могилах кладов». Запрет был вызван не соображениями охраны памятников старины, а тем, что воинственные кочевые племена, называемые в документе «Казачья Орда», устраивали набеги на раскопщиков, грабили их, брали в плен и убивали. На этот указ ссылается губернатор Сибири И.Д. Чичерин в ответ на запрос Екатерины II, почему прекратилось поступление золотых вещей из Сибири. [36]
Далеко не все древние золотые вещи попадали в государственную казну, многое утаивалось и переплавлялось. В следственном деле о М.П. Гагарине, в одном из его показаний сказано: «...и то покупное золото, которое куплено в 1717 г., которое фигурное — послано ко двору царского величества в том же году с денщиками и подъячими в разные посылки... А которое не фигурное и ломаные вещи переделывал я в другие вещи. Делал судки и ножи, и вилки, и ложки, высылал к великой государыне царице Екатерине Алексеевне в том же 1717 году». [37]
Для отечественной археологической науки непреходящее значение имели меры Петра I, направленные на сохранение для потомков предметов материальной культуры древних народов, населявших территорию нашей страны, потому закономерно присвоение советскими археологами имени Петра I замечательной Сибирской коллекции древних золотых предметов.
Примечания
[2] ПСЗ, т. 5. Спб., 1830, с. 541-342, №3139, 3160.
[3] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 33, л. 218.
[4] ПСЗ, т. 5, с. 541-542.
[5] 200-летие Кабинета его императорского величества. Спб., 1911, с. 167.
[6] Локерман А. Загадка русского золота. — «Наука и жизнь», 1973, №6. с. 33-41.
[7] Записки о Петре Великом и его царствовании Брауншвейгского резидента Вебера. — «Русский архив», 1872, т. 6, с. 1070.
[8] Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам, ч. 9. М., 1789. с. 443.
[9] Грязнов М.П. Древнее искусство Алтая. Л., 1958, с. 5.
(68/69)
[10] См., например: Руденко С.И. Сибирская коллекция Петра I. — САИ, М.-Л., 1962, вып. Д3-9, с. 11, а также многие другие авторы.
[11] Грязнов М.П. Указ.соч., с. 5.
[12] Haskins J.F. Sarmatian Gold Collected by Peter the Great — VII; The Demidov Gift and Conclusions. — «Artibus Asiae», v. XXII, 1/2, 1959, p. 64-78.
[13] По каталогу «дара Демидова» №1, 3, 6, 7.
[14] Станюкович Т.В. Кунсткамера Петербургской Академии наук. М.-Л., 1953, с. 12.
[15] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 26, л. 468; Спицын А.А. Сибирская коллекция Кунсткамеры. — ЗОРСА, Спб., 1906, т. 8, вып. 1, с. 240.
[16] Руденко С.И. Указ.соч., с. 11; Галанина Л., Грач Н., Торнеус М. Ювелирные изделия в Эрмитаже. Л., 1972, с. 7 и др.
[17] Палаты Санкт-Петербургской Академии наук. Спб., 1741.
[18] ААН, ф. 3, он. I, кн. 2330, л. 75-77.
[19] Журнал Верховного тайного совета 18 октября 1727 г. — Сб. РИО, Спб., 1889, т. 69, с. 517.
[20] Материалы для истории императорской Академии наук, т. 1. Спб., 1885, с. 295.
[21] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 95, л. 383; Спицын А.А. Указ.соч., с. 241.
[22] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 93, л. 366, 367; Спицын А.А. Указ.соч., с. 242-243.
[23] Архив ГЭ, ф. 1859 г., д. 53.
[24] ААН, ф. 2, оп. 1859, д. 6, л. 1, 2.
[25] Там же, л. 9.
[26] Спицын А.А. Указ.соч.. с. 227-248.
[27] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 30, л. 492; Спицын А.А. Указ.соч., с. 235.
[28] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 26, л. 474; Спицын А.А. Указ.соч., с. 235.
[29] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 26, л. 465-468, 474, 475; Спицын А.А. Указ.соч., с. 235-240.
[30] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 33, л. 212, 213.
[31] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 88, л. 190 об., 191.
[33] ЦГАДА, ф. 9, отд. II, кн. 32, л. 141 об.
[34] ЦГАДА, ф. 9, отд. II., кн. 35, л. 683.
[35] ЦГАДА, ф. 9. отд. II, кн. 39, л. 488. По моей просьбе авторство И.Ю. Юрьева установила по почерку научный работник Института истории АН СССР Т.С. Майкова, за что приношу ей благодарность.
[36] ПСЗ, т. 16. Спб., 1830, с. 832-833, №12199.
[37] ЦГАДА, ф. 199, д. 497, ч. 1, л. 119.
|