|
Н.В. Полосьмак|
|
|
Рис. 151
|
Рис. 152. Татуировка на плече женщины. Курган №1, могильник Ак-Алаха-3.(Открыть Рис. 152 в новом окне) |
а — Второй Пазырыкский курган (по С.И. Руденко); б — курган №1, могильник Ак-Алаха-3 (Н.В. Полосьмак); в — курган №3, могильник Верх-Кальджин-2 (В.И. Молодин) (татуировки скопированы Е.В. Шумаковой, ею же сделана их графическая реконструкция).
(Открыть Рис. 151 в новом окне)
жено с «перекрученным» туловищем. Ниже в такой же позе нарисован баран с закинутой назад головой. У его задних ног сомкнулась зубастая пасть пятнистого барса с длинным закрученным хвостом. Под ними находится фантастический зверь, изображение головы которого не сохранилось, но хорошо различимы когтистые лапы хищника, длинный полосатый хвост тигра, туловище оленя, а из спины «вырастает» стилизованная головка грифона. Сохранилась также часть изображения оленьих рогов с головками грифонов на концах отростков. На запястье левой руки женщины видна маленькая головка оленя с большими ветвистыми рогами. На второй фаланге большого пальца правой руки нарисовано какое-то копытное животное с перекрученным туловищем (рис. 153, 151, б). Хотя изображение читается довольно легко, определить, какое это конкретно животное, пока невозможно (может быть, баран?). Плохо различимые мелкие знаки нанесены на средний и безымянный пальцы левой руки.
Татуировка на руках женщины по стилю и способу нанесения совершенно идентична той, что украшала мужчину из Второго Пазырыкского кургана. Кроме того, повторяются и образы животных: баран, рогатое копытное с клювом грифона, хищник семейства коша-
чьих. Можно отметить также сходство в сюжетном построении рисунков на руках: верхнюю часть плеча и у мужчины, и у женщины занимают фигуры фантастических копытных животных — один из основных персонажей пазырыкской татуировки вообще; они чередуются с изображениями барана и хищников семейства кошачьих.
Двум предыдущим идентична по стилю и способу нанесения татуировка на плече мужчины из кургана №3 могильника Верх-Кальджин-2, изображающая копытное фантастическое животное с туловищем оленя, с клювом грифона и головками грифонов на рогах и спине (рис. 151, в).
Татуировка у пазырыкцев выполнялась накалыванием, о чём свидетельствует значительная глубина проникновения под кожу красящего вещества, по всей вероятности, сажи (точка зрения С.И. Руденко [1953, с. 140]). Рисовался ли предварительно узор на коже или отпечатывался с помощью специальных штампов, остаётся неизвестным. Скорее всего это был рисунок без предварительной разметки.
О красителях, с помощью которых наносилась столь древняя татуировка, как пазырыкская, не осталось почти никаких письменных свидетельств. Зато есть много данных о способах нанесения татуировки и об используемых при этом красителях у разных народов мира. При нанесении татуировки в сибирском и дальневосточном регионах ещё в обозримом этнографическом прошлом в качестве красителей использовались преимущественно сажа, уголь, смешанные с жиром, мочой или соком растений.
Иногда информаторы уточняли, что применяется именно сажа с котла [Каннисто, 1999, с. 31]. О татуировке обских угров С.И. Руденко писал, что «украшение наносится в виде точек иглой, затем берётся сажа с наружной стороны котла и втирается в исколотые места кожи» [1929, с. 17]. Любопытно, что именно сажа от котла выступала в традиционной культуре тувинцев как магическое средство, предохраняющее человека от злых сил и делающее его невидимым: например, «если вечером нужно перейти с ребёнком из одной юрты в другую, ему мазали лицо сажей от котла» [Потапов, 1969, с. 276]. А у алтайцев впервые приехавшему гостю мазали сажей кончик носа, приобщая таким образом нового человека к огню аила [Шатинова, 1981, с. 119]. Возможно, нанесение татуировки с втиранием сажи с поверхности котла было актом приобщения к какому-то огню-очагу-дому-роду.
Впервые уникальный образец древней татуировки с тела женщины из кургана №1 могильника Ак-Алаха-3 был изучен с помощью современных физико-химических методов в лабораториях Института катализа и Института неорганической химии СО РАН. Использовался метод рентгеноспектрального микрозондового анализа. При сканировании на коже проявились точечные области с поперечником около 20 мкм, в которых обнаружено высокое содержание калия. Очевидно, что обнаруженные точечные области — это следствие нанесения на кожу татуировки. Присутствие же калия указывает на то, что использовавшаяся для татуировки краска скорее всего растительного происхождения. В состав такой краски могли входить обуглившиеся остатки и зола от сжигания растений, которая всегда характеризуется высоким содержанием калия, проще говоря — сажа.
Открытие древней татуировки на теле пазырыкской женщины и молодого мужчины-воина подтвердило, что при известном разнообразии рисунков некоторые образы, нанесённые на руки мужчины из Второго Пазырыкского кургана, женщины из кургана №1 могильника Ак-Алаха-3 и мужчины из кургана №3 могильника
Рис. 153 [подпись на стр. 233].
Татуировка на на большом пальце правой руки женщины. Курган №1, могильник Ак-Алаха-3.
(Открыть Рис. 153 в новом окне)
Верх-Кальджин-2, одинаковы. Повторяемость элементов рисунка, фиксируемая по данным этнографии и археологии, может быть истолкована как свидетельство консерватизма традиции татуировки, связанного с тем, что на тело человека наносили не просто орнамент или рисунок, а знаковую систему, своеобразный «текст». В бесписьменной культуре, ориентированной не на умножение текстов, а на повторное их воспроизводство, роль письменности выполняют мнемонические символы [Лотман, 1996, с. 347], к которым можно отнести и образцы пазырыкской татуировки. Так, изображённые на телах пазырыкцев фантастические и реальные животные — это образный язык пазырыкской культуры, её письмо и, кроме того, тщательно сохраняемый язык предков. На тела пазырыкцев было нанесено сакральное письмо, предназначенное для передачи важной информации, скорее всего мифологического характера. Таким образом происходило «переоформление» натурального человеческого облика в изобразительный символ племенной мудрости.
В ближайшем соседстве с пазырыкцами проживали народы, у которых тоже существовал обычай татуирования, правда, имевший мало общего с пазырыкским.
На некоторых сохранившихся в погребениях Синьцзяна европеоидных мумиях имеется татуировка на верхней части руки, на кистях, пальцах и спине в виде простых растительных и геометрических орнаментов [Debaine-Francfort, 1988, p. 5-29, Mallory, Mair, 2000, pl. VII-VIII]. К сожалению, интересующих нас подробностей о татуировке на синьцзянских мумиях мне найти не удалось *. [1]
В погребении №2 могильника Субаши-3 была обнаружена мумифицированная голова мужчины, на лице которого сохранился нанесённый краской узор; в центре лба были проведены две вертикальные линии, а на щеках нанесены по две горизонтальные линии. Факт раскрашивания лица погребённого объясняется как некий ритуал, предшествующий захоронению [Го Цзяньго, Лю Юньго, 1994, с. 20], и это не единственный пример такого рода. Раскрашенные лица были у людей, похороненных не только в могильнике Субаши, но и в могильнике Zaghunluq (Черчен) [Barber, 1999, p. 47; Mallory, Mair, 2000, pl. I]. Вероятно, раскраска лица была известна и тагарцам Минусинской котловины. Об этом могут косвенно свидетельствовать их расписные погребальные маски-лица. Хотя до сих пор рисунков на лицах пазырыкцев не обнаружено (на Укоке они — лица — просто не сохранились), не исключено, что когда-нибудь они станут известны.
Во многих архаических обществах татуировка имела большое значение и чаще всего была связана с обрядом инициации (и у мальчиков, и у девочек). Так, на Самоа «юноша, пока он не подвергся татуировке... не мог и думать о браке, над ним постоянно издевались, как над бедняком и существом низкого происхождения, не имеющим права говорить в собрании мужчин... Фактически он как бы не существует» [Леви-Брюль, 1994, с. 276]. Татуировка и скарификация — это те внешние знаки смерти и воскрешения, через которые проходил в первобытных обществах индивид, чтобы получить доступ к духовности [Элиаде, 1994, с. 178]. «Шрамы, татуировки, магические увечья и другие значимые метки являются метками социального насилия, именно они гарантируют сообществу необходимое поле мнемонических значений, с помощью которых оно постоянно воспроизводит себя в отдельном индивиде, наделяя его памятью о том, что можно, а что нельзя» [Подорога, 1994, с. 90]. После инициации тело приобретало как бы новое качество, как поверхность,
открытая для записи социального кода, как одно из мест, на котором сообщество пишет свои законы [там же]. Образы пазырыкской татуировки соответствуют изображениям с одежды, головных уборов, утвари и оружия. Это были знаки одного языка. Как и во всяком стратифицированном обществе, у пазырыкцев кому-то полагалось больше, кому-то меньше «информации» на теле. Сравните с древним японским обществом, в котором «почётные и низкие» имеют различия в разрисовке тела [Кюнер, 1961, с. 243-245] *. [2] Кроме того, всегда было важно и значимо место, на которое наносилась татуировка. Так, на пальцах рук женщины из ак-алахинского кургана были сделаны плохо различимые в настоящее время рисунки, более чёткое и крупное изображение фантастического зверя вытатуировано на большом пальце правой руки. Такое расположение рисунков можно объяснить исходя, например, из алтайской фольклорной традиции, по которой в большом пальце заключается душа человека, а сам большой палец выступает в качестве квинтэссенции жизни [Львова, Октябрьская и др., 1989, с. 61-62]. В урало-алтайском мире считается, что большой палец правой руки есть знак человека, его сущности как представителя рода [Сагалаев, 1991, с. 116]. Возможно, что так же, как во многих традиционных культурах, у пазырыкцев различались мужская и женская татуировки. По имеющимся к сегодняшнему дню данным, женская татуировка отличалась более мелкими и ажурными рисунками, на ней меньше полностью зачернённых мест, чем на мужской. Зачернение отдельных мест рисунка для его большей выразительности и яркости, вероятно, производилось с помощью пучка игл, связанных вместе, что облегчало и убыстряло работу татуировщика.
Пазырыкские татуировщики по современным меркам были профессионалами высокого класса. Пользуясь простейшими средствами — чаще всего одной иглой, они достигли вершины в своём мастерстве. Мастеров татуировщиков такого класса не могло быть много, для этой работы требуется талант, в ней недопустимы исправления и неточности. Создание несмываемых рисунков на теле — это сакрализованное действие, разработанный ритуал, по завершению которого полностью менялась сущность человека. Вероятно, мастера-татуировщики высоко ценились в пазырыкском обществе и относились к служителям культа, к категории лиц, наделённых особым даром.
В татуировке на теле мужчины из Второго Пазырыкского кургана и женщины из кургана №1 могильника Ак-Алаха-3 совпадают даже мелкие стилистические детали, как будто их делала одна рука. На плече мужчины из могильника Верх-Кальджин-2 появилась авторская особенность — своеобразное зачернение головок грифонов на рогах и спине фантастического зверя (рис. 151, в). Не исключено, что татуировку на тела трёх известных нам пазырыкцев наносил один и тот же человек: по последним данным, полученным методом дендрохронологии, относительные даты захоронений этих людей очень близки. То есть все три погребения могли быть совершены в достаточно короткий период времени, а два (курган №3 могильника Верх-Кальджин-2 и курган №1 могильника Ак-Алаха-3) просто одновременно.
Семантика кожи нередко использовалась для выражения кровного родства. Например, в абхазском языке существует такое ритуальное выражение: «Чтобы твоя шкура (кожа) стала моей шкурой (кожей)», имеющее смысл: «Чтобы я оказался таким же, как ты» [Чеснов, 1991б, 142]. Таким образом, кожа с исскуственно нанесёнными знаками, ставшими неотделимыми от неё, может являться свидетельством кровного родства людей с одинаковой татуировкой.
Плечи — одна из наиболее заметных и удобных поверхностей для нанесения татуировки. Вероятно, именно здесь располагался самый главный знак. На плечи всех трёх мумий были нанесены фигуры одного и того же фантастического существа. Татуировка многое значила не только при жизни человека, но и после его смерти. Казымские ханты изображали на плече парящую птицу, «полагая при этом, что она помогает человеку после его смерти проходить через океан к стране мёртвых» [Кулемзин, Лукина, 1992, с. 85]. Имеющийся у всех трёх известных татуированных пазырыкцев рисунок фантастического существа: оленя с клювом грифона, перекрученным туловищем, огромными рогами, увенчанными головками грифонов, может быть такого рода помощником перехода человека в «иной» мир. В эпоху, когда символ был основным элементом мышления, этот синкретический образ мог быть у пазырыкцев символом «иного» мира.
Особенности покрытия тела татуировкой у мужчины из Второго Пазырыкского кургана послужили М.П. Грязнову основой для предположения о том, что она наносилась на части тела, открытые для публичных состязаний — борьбы. Причём не только борьбы богатырей между собой, но и борьбы между богатырём и чудовищем — для «шаманской схватки» [Грязнов, 1961, с. 12]. Разумеется, татуировка на тело наносилась не для того, чтобы потом её прятать под одеждой. При каких-то важных событиях воины обнажали торс, женщины вскидывали разрисованные руки... И в повседневной жизни татуировка была видна. С этим расчётом она, надо полагать, и делалась. Описывая одежду хортов (кочевников-скотоводов суровых высокогорных районов Северного Тибета), Ю.Н. Рерих отмечал, что только некоторые из них носят рубахи, но «большинство не расстаётся с тяжёлой овчиной, которую во время работы приспускают с правого плеча» [1982, с. 213]. У пазырыкских мужчин носить рубахи было не принято, в большей степени это была, вероятно, женская одежда. Может, только представители верхушки общества позволяли себе это излишество. Таким образом, имея на теле лишь распашную шубу, пазырыкцы легко сбрасывали её с плеч, обнажая торс (шуба держалась на теле благодаря поясу). Замечу, кстати, что ношение одежды и татуировка — не взаимоисключающие явления традиционной культуры. Так, ещё в начале XIX в. путешествовавший по Кавказу И. Шопен отмечал, что осо-
бенность одежды азербайджанских женщин (рубашка с большим разрезом спереди) «позволяет во время танца при каждом движении видеть тело бронзового цвета, татуированное в разные узоры» [Волкова, 1981, с. 114].
Трудно переоценить этнодифференцирующую роль одежды, её значение как показателя социального статуса человека. Но у пазырыкцев, как и у многих других народов в древности и средневековье, главным и в этих функциях оставалось тело, «социальное тело, которое должен получить индивид вместо физического в ритуале инициации» [Подорога, 1994, с. 90]. Это новое тело, покрытое несмываемыми знаками, уже «не выделяется из множества других: из тел животных, богов, духов, предков, вещей... Индивидуальное тело открываетcя в сложном отношении ко множеству других тел, живых и мёртвых, образующих пространство его существования» [там же].
Три известных на сегодняшний день пазырыкца с татуировкой могли никогда не видеть друг друга, но изображения на теле каждого из них ставили этих людей в определённые отношения друг к другу и в жизни, и после смерти, в «ином» мире. Татуировка вряд ли являлась чем-то необычным для пазырыкцев. Другое дело, что количество изображений, место их нанесения, подбор образов были различны и зависели от разных причин: пола, положения в обществе, социальных функций и др. Не надо забывать, что лишь на трёх пазырыкских мумиях (из восьми, обнаруженных до настоящего времени) была татуировка. Иными словами, из принадлежности человека к высшим слоям пазырыкского общества ещё не следовало то, что на его тело должна была наноситься татуировка. Вероятно, несмываемые изображения маркировали далеко не все категории пазырыкского населения, но, что очень важно, татуировка (один знак) наносилась на тела простых воинов-пазырыкцев. Известно, например, что воины ирокезов татуировали на своём теле изображения родовых эпонимов [Аверкиева, 1974, с. 13]. Возможно, известная нам татуировка пазырыкцев — это знаки какого-то одного племени или рода.
Широкое распространение простейшей татуировки в традиционных культурах: хантов, манси, селькупов, эвенков, якутов и других сибирских народов — связано, как считают, главным образом с тем, что
она наносилась с лечебной целью [Каннисто, 1999, с. 43]. Например, у хантов специальная татуировка наносилась для того, чтобы боль перешла из внутрених органов в изображённое существо — животное или птицу [Кулемзин, 1984, с. 119-120] *. [3] Это назначение татуировки — лечить, исцелять болезни с помощью нанесения магических знаков, было знакомо, вероятно, и пазырыкцам. Так, на спине мужчины из Второго Пазырыкского кургана вдоль позвоночника с двух сторон были вытатуированы кружки (точки), «с медицинскими целями, как утоляющие местные боли того или иного происхождения» [Руденко, 1953, с. 138]. Эти точки, нанесённые татуировкой на спину и голеностопы мужчины, трактуются как точки рефлексотерапии [Балонов, 1987, с. 93].
В татуировке эскимосов изображение фигурки человека всегда играло роль личного «защитника», и ей даже подносили пищу и табак. Маленькие татуированные значки должны были охранять охотника от всяких бедствий на море и в тундре [Кочешков, 1989, с. 34]. Защитное значение, по мнению С.И. Руденко, имела пазырыкская татуировка [1953, с. 141].
Назначение татуировки вообще нельзя определить однозначно, оно многообразно: подчёркивает высокий социальный статус или его особенность, благородство и храбрость, личную свободу; делается с лечебной целью, носит защитный характер, является украшением, средством передачи сакральной информации, своего рода гербом, знаком принадлежности к роду, племени. В то же время татуировка могла обозначать и прямо противоположные перечисленным качества, являться знаком позора, клеймом зависимости, подчинения и униженного состояния. Клеарх Солийский оставил свидетельство о том, что скифские женщины наносили татуировку на тела фракийских женщин: «Отсюда много лет спустя пострадавшие и униженные таким образом женщины фракийцев особенным образом изгладили следы несчастья, расписав и остальные части тела, чтобы бывшие на них знаки насилия и стыда, войдя в состав разнообразных рисунков, именем украшения изгладили позор»(цит по: [Латышев, 1993, с. 168]).
Учитывая это, каждый конкретный случай древней татуировки необходимо рассматривать отдельно, в контексте культурной среды.
Возможно, что именно татуировка делала пазырыкца принадлежащим к тому сообществу, которое мы называем пазырыкской культурой. Несмываемые образы зверей, столь значимые для культуры, нанесённые на тело в результате мучительной процедуры, делали человека причастным к великим мистическим тайнам общества, его равноправным членом.
[1] [стр. 233] * Известной мне единственной к настоящему времени статьёй, посвящённой этой проблеме, является работа «Раскраска и татуировка среди археологических находок в округе Синьцзяна», автор Юй Чжиюн [1995, с. 98-104, на кит. языке].
[2] [стр. 234] * Другим примером может послужить сообщение Марко Поло о жителях области Кангигу (вероятно, Северного Лаоса): «Здешний народ, мужчины и женщины, разрисовывают тела, и, скажу вам, вот как: рисуют иглою по телу львов, драконов, птиц и всякие другие образы, и нарисованное не сходит. Рисуют по лицу, на шее, по животу, по рукам, по ногам и по всему телу; делают это ради красоты. Чем больше у кого на теле рисования, тем знатнее он почитается» (см. [Плано Карпини 1997, с. 290]).
[3] [стр. 236] * Любопытно, что, по сообщению доктора А. Риндера (1739), в казахских степях лечили кожные формы сибирской язвы накалыванием иглой с последующим присыпанием нашатырём и прикладыванием листьев табака [Палкин, 1967, с. 325].