главная страница / библиотека / оглавление книги / обновления библиотеки

Н.В. Полосьмак. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские курганы). Новосибирск: 1994. Н.В. Полосьмак

«Стерегущие золото грифы»

(ак-алахинские курганы).

// Новосибирск: 1994. 125 с. ISBN 5-02-030738-6

 

Главa I.

Природно-хозяйственные условия Укока.

 

Трудно найти более важный, чем плато Укок, район для исследования археологических памятников, которые могут помочь в решении наиболее острых проблем центрально-азиатской археологии. Уже то, что оно расположено на самом юге Горного Алтая, граничащем с современным Китаем, Монголией, Восточным Казахстаном, не может не вызвать интереса (рис. 2). При первом же знакомстве с этим районом поражает обилие и разнообразие археологических памятников, сконцентрированных на столь небольшой территории. Здесь открыты и исследованы погребения афанасьевской культуры, культуры развитой бронзы, раннескифские и пазырыкские курганы, гуннские культовые сооружения, захоронения тюркского времени и позднего средневековья, зафиксированы многочисленные местонахождения петроглифов от неолитического времени до этнографической современности, найдены фундаменты грандиозных средневековых жилых и культовых комплексов. Чрезвычайно интересны многокилометровые фигурные каменные выкладки и позднесредневековое казахское кладбище.

 

До недавнего времени Укок был одним из самых малоизученных мест Горного Алтая. Пока нет работ, где были бы собраны подробные сведения о его геоморфологии, геологии, данные о политической истории. В конце XIX в. здесь проходили маршруты нескольких топографических экспедиций, оставивших краткое описание этого района (см. [Закржевский, 1894; Шмурло, 1898]). В 1897 и 1905 гг. на плато Укока работал профессор В.В. Сапожников. Он собрал сведения о ландшафте, гидросистеме, ледниках плато, однако, как и предыдущие путешественники, учёный не заметил ни многочисленных курганов, ни рисунков на скалах. Унылым и неприветливым показался ему Укок.

 

Открытие Укока как места расположения археологических памятников, в том числе курганов пазырыкской культуры, было сделано В.Д. Кубаревым, который в 1972 г. провёл здесь разведку (см. [Кубарев, 1972 библиографии нет)]). Развернувшиеся на плато археологические исследования стимулировали появление работ по геоморфологии и исторической этнографии (см. [Чайко, 1994; Октябрьская, 1994 библиографии нет)]).

 

Укок — ровное плато на высоте 2,5 тыс. м над уровнем моря, совершенно без леса, изрезано крутыми извивами р. Ак-Алахи, с массой озёр и огромных валунов, всхолмленно на севере моренами — следами исчезнувшего ледника. Это место представляет собой величественное зрелище. Вряд ли можно найти на Алтае более фантастический ландшафт (рис. 3). Южный край плато ограничен склонами хребта Чолдок-Чап, северного отрога хребта Южный Алтай. К плоскогорью Укок примыкает крутой северный склон горного узла Табын-Богдо-Ола, самого крупного центра оледенения Алтая. Этот хребет отделяет Укок от Китая и Монголии. Его постоянно белые куполообразные вершины (наиболее высокая из которых Найрамдал достигает 4049 м) делают пейзаж ослепительно красивым. Сияющие вершины Укока очень многое значили для пазырыкцев. «С древности, — отмечает H.Л. Жуковская, — гора (главная гора местности) рассматривалась как символ родовых кочевий» [1988, с. 27]. Подобно Белухе — священной горе алтайцев [Сагалаев, 1992, с. 63], вершины Табын-Богдо-Ола, что означает «Пять святых гор» [Сапожников, 1911, с. 270], могли быть почитаемы пазырыкцами, как впрочем и всеми, кто пришёл им на смену в этом высокогорном районе. Данное предположение имеет подтверждение в этнографии монголов и алтайцев, а также многих других народов, чья жизнь проходила в горах. Средоточение на плато большого количества погребений, поминальных комплексов и петроглифов свидетельствует о том, что это была не только хозяйственная, но и сакральная территория.

 

Укок являлся высокогорным зимним пастбищем пазырыкцев, что достоверно установлено в настоящее время. Долины Алтая, столь богатые травой летом, зимой покрываются толстым слоем снега. На горных пастбищах Юго-Восточного Алтая слой снега часто едва превышает 5-10 см, а иногда пастбища совсем свободны от снежного покрова, так что лошади и овцы легко добывают траву сами. Как установлено, зимой в горных районах Алтая теплее, чем на его равнинах и в предгорьях.

 

Укок — традиционное зимнее пастбище. Количество осадков, выпадающих здесь в холодный период года, XI-III месяцы, очень незначительно

(11/12)

(12/13)

Рис. 2. Ландшафт плато Укок.

(Открыть Рис. 2 в новом окне)

Рис. 3. Месторасположение плато Укок.

(Открыть Рис. 3 в новом окне)

 

— 10,4-28,8 мм. Снега зимой бывает мало, а растительности луговых тундрово-степных сообществ субальпийских и альпийских лугов, сухих дерновинно-злаковых степей вполне достаточно для прокорма животных. Поэтому с давних пор здесь зимуют со стадами семьи скотоводов. Проживание пазырыкцев на Укоке летом было исключено: в таком случае погибло бы прекрасное зимнее пастбище, кроме того, растительности здесь недостаточно для летнего содержания скота, обширные долины с прекрасным травостоем и более мягким климатом находятся немного ниже плоскогорья Укок.

 

Продуктивность зимних пастбищ Укока очень высока. В настоящее время каждую осень сюда поднимается из Джезатора 32-33 семьи, каждая со своим стадом овец (по 770 голов в среднем) и лошадей (до 400-500 голов). Лишь иногда животных подкармливают комбикормом и то в небольших количествах. Вероятно, некоторый запас сена, которое заготавливают обычно в конце августа — начале сентября, имели с собой и пазырыкцы, поднимавшиеся в начале ноября на Укок. Именно в это время гонят на укокские зимники стада овец и джезаторские пастухи. Дней через 20 сюда приходят табуны коней. В конце марта появляются новорождённые ягнята, к этому времени стада овец уводят с зимних пастбищ. Жеребята родятся на Укоке в феврале — марте. А уже в конце мая — начале июня, до разлива рек, конские табуны с новорождёнными также уходят вниз, в Джезатор, на летние пастбища. Этот порядок жизни на плато, регламентируемый самой природой, вероятно, сохранялся веками и вряд ли принципиально отличался от того, что был у пазырыкцев, использовавших Укок как зимнее пастбище.

 

Прожить зиму на Укоке нельзя без теплых бревенчатых жилищ-зимников и загонов для скота. Строительство зимников в Саяно-Алтае является одним из непременных элементов кочевого скотоводства и имеет давнюю историю [Грач, 1980, с. 42]. Вряд ли можно согласиться с широко распространённым выводом о том, что многоугольные срубные жилища алтайцев появились под влиянием русских крестьян и представляли собой переходную форму от традиционной конической юрты к русской избе [Тощакова, 1978, с. 75]. В Горном Алтае традиция возведения бревенчатых построек имеет древнюю и, вероятно, непрерывную историю; она связана со средой обитания и образом жизни населения этой горной страны.

 

Пазырыкские зимники могли быть похожи на те, что видел во время своих путешествий по Алтаю в 1860-1870 гг. В.В. Радлов: восьмиугольная бревенчатая постройка с крышей такой же формы, сужающейся кверху, дымовым отверстием и покрытая слоями березовой коры [1989, с. 139]. Похожие, но шестиугольные бревенчатые постройки на алтайских зимниках были описаны С.С. Сапожниковым [1911, с. 53]. Обратить особое внимание на многоугольную конструкцию зимников на Алтае в недавнем прошлом нас заставил тот факт, что в кург. 1 могильника Ак-Алаха I верхнее перекрытие над срубом было сделано из брёвен от разобранного многоугольного жилища или заготовок для него. Эта находка со всей очевидностью, во-первых, свидетельствует о наличии бревенчатых зимних жилищ на Укоке, а во-вторых, даёт представление об их форме.

 

Невозможно объяснить однозначно, почему брёвна жилища оказались в могильной яме. Главной причиной, видимо, был дефицит леса на Укоке. Но поскольку в погребальном обряде, как правило, нет ничего случайного, наличие брёвен можно объяснить заботой живых о жизни в ином мире. Так, теленгиты снимали с юрты один-два шеста и оставляли их в могиле умершего для того, чтобы тот мог построить себе жилище в потустороннем мире [Тощакова, 1978, с. 132]. В.В. Радлов отмечал и другой интересный обычай у современных ему алтайцев: «...корьевые юрты и юрты, сооруженные из брёвен, после смерти одного из членов семьи остаются пустыми, семья строит себе новую юрту в другом месте» [1989, с. 180]. Возможно, близкие представления о жилище, в котором умер родственник, существовали и у пазырыкцев. И брёвна от этих построек могли использоваться в безлесном районе для сооружения погребальных камер, тоже своего рода жилищ...

 

Сооружение бревенчатых зимников в безлесном районе было делом трудоёмким, но вполне возможным. Отсутствие леса на самом Укоке никак не сказалось на погребальном обряде пазырыкцев. Для сооружения погребальных камер здесь, как и везде, использовалось большое количество брёвен и жердей. Пазырыкцы доставляли на плато брёвна для погребальных склепов и лиственные заго-

(13/14)

товки для колод — лес, как и сейчас, был недалеко. Как писал С.С. Сапожников, в 20 верстах к северо-западу от Ак-Алахинского таможенного пикета появлялись первые деревья лиственничного леса (его граница была на высоте 2360 м над уровнем моря) [1911, с. 151], «отсюда стражники берут лес и зимой на санях возят на пустынный Укок» [Там же, с. 42]. В настоящее время считается, что на Укок удобнее и легче возить лес зимой, по льду. Как показал анализ древесины из ак-алахинских курганов, проведённый дендрохронологом Цюрихского археологического центра Матиасом Зайфертом, все брёвна, из которых сооружались погребальные камеры, были срублены в зимнее время.

 

Необходимости в дровах у пазырыкцев, вероятно, не было. Зимники отапливались кизяком (как это делается в настоящее время), который в большом количестве скапливался рядом с жилищами. На огне, используя в качестве топлива кизяк, готовили пищу. Вероятно, брёвна были необходимы только для сооружения жилищ и погребальных камер.

 

Пазырыкцы, которые вместе со своим скотом проводили на плато зиму, оставили здесь свои могилы — цепочки каменных курганов. Курганы очень мало задернованы. К западу от них находятся каменные кольца и курганчики поминальников, к востоку — ряд балбалов. Пазырыкские могильники на Укоке сохранили почти первозданный вид. Они расположены по всей долине Ак- Алахи, главным образом у подножия холмистых морен, где имелось много камней для сооружения курганных насыпей, рядом с современными зимниками или удобными для них местами.

 

Еще недавно пастбища, принадлежавшие каждой отдельной семье, отделялись друг от друга сооружёнными из камней знаками — пирамидками, «каракша». Они и сейчас возвышаются на горных склонах Укока, выполняя роль пограничных знаков. В древности такое же значение могли иметь цепочки каменных курганов — могил членов семьи или рода. Они маркировали родовую территорию и отделяли собственные угодья от пастбищ соседей. Погребениями родных на зимних пастбищах пазырыкцы как бы закрепляли за собой территорию, которую покидали на лето. «...Этот обычай, — писал С.И. Руденко, — прошёл сквозь века; казахи и киргизы до недавнего времени хоронили своих умерших только в зимовках» [1952, с. 9 (неверная ссылка)]. Однако нельзя с уверенностью утверждать, что постоянными местами захоронений пазырыкцев были только зимники. Судя по данным этнографии, например, тувинцы, у которых постоянные кладбища появились довольно поздно, «хоронили умерших обычно в тех местах, где традиционно проводились посезонные кочёвки семейно-родственных групп. Поэтому умершие члены одной семьи могли быть похоронены в зависимости от времени года на родовых территориях, вблизи зимних или летних кочевий» [Дьяконова, 1980, с. 116].

 

Судя по этнографическим свидетельствам, у южных алтайцев на основе многолетнего опыта сложился следующий порядок кочевания: «осенью семья со скотом, юртой и всем скарбом переправлялась в ложбины, где имелся обильный корм для скота, и отсюда медленно продвигалась к зимним пастбищам, в горы... Ранней весной начиналось передвижение в обратном порядке» [Тощакова, 1978, с. 70]. Этот способ кочевания, названный вертикальным, позволял рационально использовать пастбищные угодья и, скорее всего, мало чем отличался от способа кочевания пазырыкцев Южного Алтая в V-III вв. до н.э. Поэтому можно предполагать, что какие-то из многочисленных могильников, исследованных В.Д. Кубаревым в соседней с Укоком Чуйской долине, где были и есть летние пастбища, принадлежали тем пазырыкским семьям и родам, которые проводили на плато зиму.

 

Наличие на Укоке большого количества пазырыкских курганов, довольно длинных их цепочек из семи-восьми каменных сооружений, до трёх каменных колец-поминальников к западу от каждого кургана свидетельствует о том, что много десятилетий подряд пазырыкцы возвращались сюда зимой. Зимняя жизнь на высокогорном пастбище помимо основного занятия — выпаса скота разнообразилась охотой. В.В. Радлов, описывая хозяйственные занятия современных ему алтайцев, * [сноска: * Обращение к данным этнографии алтайцев объясняется тем, что они проживают в той же экологической нише, что и пазырыкцы. В их образе жизни и системе жизнеобеспечения просматривается много общего.] отмечал, что «зимой охотой занимается всё мужское население» [1980, с. 155]. На Укоке помимо хищников, обычных для этой полосы (медведи, волки, лисицы, хорьки, соболя), обитают барсы (Felis uncia, у алтайцев — ирбис), рыси (Felis lynx wardi) и красные волки (Canis alpinus). Из грызунов особого внимания заслуживают сурки (Arctomys baibacina), маленький заяц, постоянно серый (Lepus totai) [Сапожников, 1912, с. 13-14]. В этом списке есть все пушные звери, чей мех население, оставившее Пазырыкские, Катандинский, Ак-Алахинский курганы, использовало для изготовления одежды и разнообразных изделий. Ещё недавно в горах Алтая водилось много каменных козлов — тау-теке, горных баранов, до сих пор встречаются маралы. Их реалистичные образы запечатлены на изделиях пазырыкцев, живших на Укоке. Ранней весной здесь в реках, ручьях и озерах было много хариусов. А по свидетельству С.С. Сапожникова, в горных реках ещё недавно высоко заходил таймень. Фигурками рыб часто украшены попоны из кург. 1 могильника Ак-Алаха I. Из хищных птиц на Укоке сейчас обитают коршун, степной орёл, ушастая сова. Фауна Горного Алтая формировала бестиарий в пазырыкском искусстве.

(14/15)

 

Скотоводческое хозяйство и занятия охотой не исключали существования у пазырыкцев примитивного земледелия, близкого по своей технической оснащённости (заступ) к собирательству, которое скорее всего преобладало в хозяйственной деятельности в силу природных условий Южного Алтая. Часто встречающиеся в насыпях пазырыкских курганов, в том числе и на Укоке (кург. 1 могильника Бертек-10; кург. 1 могильника Бертек-1), каменные зернотёрки и даже жернова свидетельствуют о большом значении растительной пищи в жизни алтайских скотоводов. Важно отметить расположение этих предметов (там, где это удалось установить) в погребении — на востоке круглой каменной ограды, которая, возможно, обозначала сакральное, освоенное, пространство, отводимое умершему. Пазырыкцы, включая зернотёрки и жернова в погребальный инвентарь, вероятно, придавали им особое значение, верили, что благодаря этим предметам погребённый в потустороннем мире не будет нуждаться в пище. Ещё не так давно каменные зернотёрки или ручные мельницы были атрибутами юрты алтайцев и находились всегда на правой стороне юрты, у двери [Тощакова, 1978, с. 116]. Возможно, этим орудиям отводилось определённое место в пазырыкском жилище и как отражение этого — в погребальном сооружении.

 

Пазырыкцы, как и все скотоводы Центральной Азии в древности (например, сюнну), в средневековье (например, монголы), вероятно, имели собственные небольшие посевы зерновых, скорее всего проса. Но недостающее количество зерна получали путём обмена из земледельческих государств Китая. Период существования пазырыкской культуры на Алтае (VI-II вв. до н.э.) совпал со временем подъёма земледелия в Китае. Там во второй половине периода Чуньцю (770 г. до н.э. — 403 г. до н.э.) все земледельческие орудия стали изготавливать из железа. Это позволяло обрабатывать обширные земельные площади, расширять и совершенствовать ирригационную систему. Благодаря железным орудиям для земледельцев открылась возможность освоения когда-то «неподъёмных» целинных земель северных варваров [Очерки истории Китая, 1959, с. 99]. Это был серьёзный повод для столкновений с кочевниками, которые боролись за свои пастбища. Расширение посевных площадей и улучшение земледельческих орудий способствовали получению больших урожаев зерновых: чумизы, проса, конопли, пшеницы. Излишки зерна могли использовать для обмена с «варварами» на продукты скотоводства и охоты.

 

Плодородие земли и трудолюбие народа стали популярным сюжетом древнейшего поэтического памятника Китая «Шицзин» [1987, с. 291]:

 

Толпами, толпами вышли жнецы на поля,

Грудами хлеба покрылась повсюду земля.

Это не только у нас так велик урожай,

Это не только сей год — изобильнейший год:

С древности наша земля урожаи даёт!

 

 

Китайцами очень ценились (часто дороже земли) породистые кони [Крюков, Переломов, Софронов и др., 1983, с. 106], которых было немало у пазырыкцев, в том числе у проживавших на Укоке. Этот пограничный район мог быть местом сезонных базаров. Но вероятно, чаще, чем обмен, происходил простой грабёж. В период бескормицы ничто не могло удержать кочевников от грабительских набегов. Хорошо обеспечив себя с осени зерном, легче было пережить зиму...

 

Обращая внимание на различия между зимними и летними пастбищами, В.В. Радлов писал, что к «зимним стоянкам предъявляется гораздо больше требований, чем к летним, именно зимние стоянки определяют плотность расселения кочевников и от них зависит благополучие поголовья скота. Неслучайно для кочевника богатство какого-то района определяется обилием и удобством зимних стоянок, и можно считать, что все сражения и военные походы киргизских орд в прошлые столетия были не чем иным, как постоянным стремлением захватить лучшие зимние стоянки» [1989, с. 254]. Это замечание очень важно, так как район Укока, являясь изолированным местом, вместе с тем мог быть очень оживлённым перекрёстком, так как системами троп через восемь перевалов, а также по долине Ак- Алахи он был связан со многими крупными географическими и культурно-историческими зонами Центральной Азии. * [сноска: * Перевал Укок соединяет плоскогорье с долиной р. Бухтармы (Восточный Казахстан), он самый низкий (абсолютная высота 2519 м) и открыт для передвижения практически круглый год; перевал Улан-Даба (2695 м) открыт с мая до сентября (отрезок Монголо-Казахского тракта, включающий эти два перевала, используется до настоящего времени для перегона скота); перевал Ирбисту-Даба соединяет плоскогорье с Монголией, однако его использование ограничено — он открыт только два месяца — июль и август. На юге есть два перевала, соединяющие Укок с районами Северо-Западного Китая, это Канас (2650 м) и Бетсу-Канас (2671 м), три северных перевала — Теплый ключ (2906 м), Ак-Кол (2769м), Богомуюс (2844 м) соединяют плоскогорье с соседними котловинами — Самахинской и Тархатинской и далее, через перевал Тара-Елангаш (Южно-Чуйский хребет), — с западными и центральными районами Чуйской котловины.]

 

Борьба за зимние пастбища Укока была одной из страниц истории пазырыкской культуры. Каждый пазырыкский мужчина, похороненный в акалахинских курганах, был воином. С оружием хоронили и мальчиков, которые с детства готовились стать воинами. В военных столкновениях участвовали также молодые женщины. Опасность нападения соседей была постоянным тревожным фактором в жизни пазырыкцев. Не старость, а война и болезни являлись причинами смерти. Среди раскопанных на Укоке погребений нет ни одного, где был бы похоронен пожилой человек; только дети, молодые и средних лет мужчины и женщины.

 

В таком районе, как Укок, на периферии культуры, в её пограничном районе, опасность военных набегов была больше, нежели на основной,

(15/16)

центральной, территории её распространения. Пазырыкцы, проводившие на плато зиму, не ведая того, несли пограничную службу, защищая южные границы своей территории. Хотя некоторые вещи, выполненные в пазырыкском стиле, находят за пределами Горного Алтая, на территории современного Китая от Великой китайской стены до северных границ, они вряд ли могут являться свидетельствами расширения зоны распространения пазырыкской культуры в этом направлении. По разным причинам пазырыкцы могли проникать и проникали в соседние с Горным Алтаем районы Центральной Азии — Туву, Казахстан, Синьцзян, Монголию. Но там они не играли такой роли, как на своей исконной территории. Пазырыкцы являлись частью безымянных «северных варваров», упоминавшихся в китайских хрониках много веков подряд, оказывавших важное воздействие на политическую ситуацию в Древнем Китае.

 

Укок — южный форпост пазырыкской культуры. В этом районе пазырыкцы были наиболее близки к Китаю. Возможно, через Укок на Алтай попадали китайские вещи, известные по раскопкам Пазырыкских и Башадарских курганов. Население этой зоны в скифский период её истории не было однородным: в одних могильниках есть погребения с различным обрядом захоронения. Вместе с тем во всех раскопанных богатых курганах знатные люди похоронены только по пазырыкскому обряду. Это указывает на то, что на Укоке, как и во всем Горном Алтае, реальная власть и главенствующее положение принадлежало пазырыкцам.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

наверх

главная страница / библиотека / оглавление книги / обновления библиотеки