Б.А. Литвинский, И.Р. Пичикян
Эллинистический храм Окса в Бактрии
(Южный Таджикистан).
Т. 1. Раскопки. Архитектура. Религиозная жизнь.
// М.: «Восточная литература». 2000. 504 с.+ вклейка.
ISBN 5-02-018114-5; ISBN 5-02-018126-9 [см. также Т. 2 и Т. 3.]
Предисловие.
О культуре Бактрии, тем более об её архитектуре эпохи эллинизма до последнего времени было известно немного. Ещё недавно искусство эллинистической Бактрии представляли лишь обильные находки греко-бактрийских монет с превосходными портретами и чисто греческими легендами с именами многочисленных правящих династов Бактрии, свидетельствующие об эллинистическом характере культуры, которая тут несомненно процветала. Но сами её памятники оставались неизвестными.
Интерес к Бактрии у русских и европейских учёных возник уже в первой половине XVIII в. Именно тогда выпускник Кёнигсбергского университета Теофилус (Готлиб) Зигфрид Байер (1694-1738) переехал в Петербург и стал русским академиком. Замечательный синолог, он успешно работал также над различными историческими проблемами [Пекарский, 1870, с. 180-196; Babinger, 1915; Lundbaek, 1986]. В его небольшой работе (менее 250 страниц малоформатного текста) «Historia regni graecorum Bactriani» (опубликована в 1738 г.) были собраны обильный нумизматический материал и сведения из разных источников — так было положено начало изучению Греко-Бактрии.
В XIX — начале XX в. история Бактрии освещалась в отечественной и зарубежной науке в связи с разработкой походов Александра Македонского и истории его наследников на Востоке. Вместе с тем зародилось и направление, связанное с изучением собственно Бактрии и специально Греко-Бактрии на основании письменных источников и нумизматических материалов. История Бактрии была славна боевыми успехами отрядов, участвовавших в греко-персидских войнах, правителями, боровшимися за царский престол Ахеменидской империи, но главное, длительностью сопротивления войскам Александра Македонского, особенно в горных крепостях, и другими важными событиями похода, завершившегося женитьбой Александра — властителя громадного царства на бактрийской царевне Роксане. Изменения в политике Александра, одним из проявлений которых был этот брак, привели к полному замирению в этом беспрерывно восстававшем и беспокойном регионе. Последующие два столетия Бактрия находилась под властью эллинистических правителей. Всё это нашло отражение в античных письменных источниках.
Богатая политическими и военными событиями история Бактрии при полном отсутствии археологически достоверно раскопанных городов или остатков произведений искусства эпохи эллинизма, которыми очень богат Средиземноморский мир, создавала диссонанс, приведший даже таких крупных знатоков бактрийской истории, как В. Тарн, к выводу, что греческих царей Бактрии, по-
(5/6)
глощённых войнами, искусство не занимало [Tarn, 1902, с.283, 293]. По мнению В. Тарна, единственное описание статуи Анахиты, которую послал Артаксеркс в Бактры, свидетельствует скорее о том, что она была сделана «персидским» художником [Tarn, 1985, с. 115, 126]. По В. Тарну, «ни один из македонцев Александра не мог бы выгравировать монету или изваять статую даже ради спасения собственной жизни» [Tarn, 1985, с. 128].
В своих работах В. Тарн утверждал, что, проникнув в Восточный Иран (куда он включал и Среднюю Азию), «Александр достиг части мира, где города были почти неизвестны», и что в Средней Азии до македонского завоевания не было городов (кроме ахеменидских крепостей).
После выхода в 1938 г. первого издания фундаментальной книги В. Тарна «Греки в Бактрии и Индии» в полемику с ним вступил С.П. Толстов. Он утверждал: «Не только укреплённые поселения оказываются восходящими к глубокой доахеменидской древности, но и известные нам более поздние, относящиеся к эллинистическому времени, укрепления не несут никаких следов греческого влияния ни в смысле фортификации, ни со стороны внутренней планировки, что было бы неизбежно, если бы этот тип поселений слагался под непосредственным греческим влиянием» [Толстов, 1940, с. 199; Толстов, 1948, с. 91]. Эти положения вошли в официальную советскую концепцию истории и археологии Средней Азии, и из неё исходили в 50-60-е годы многие отечественные исследователи, в том числе один из авторов этой книги [Литвинский, 1963. с. 273].
В.М. Массон писал, что «...в Бактрии для рассматриваемого периода большая роль греческого влияния постулируется во многом теоретически...» [Массон, 1966, с. 340].
В западной науке также существовала традиция рассматривать градостроительную деятельность Александра и его преемников как незначительную и не оказавшую серьезного воздействия на жизнь местного населения. Так, в начале 60-х годов один английский исследователь сформулировал свою позицию следующим образом: «За немногими исключениями, новые города, основанные Александром и его наследниками на Востоке, были в первую очередь квазивоенными колониями, охраняющими дороги и являющимися форпостами против угрозы нападения. Первоначальные греческие поселенцы были главным образом солдатами и ветеранами, и эти города, в той мере как они исследованы, имеют суровый облик, почти похожий на казармы (a rigid, almost barracklike appearance)» [Cook, 1962, c. 120]. Схожие мысли высказывал в 1966 г. Г. Вудкок [Woodcock, 1966, с. 64].
Парадокс состоял в том, что, когда были опубликованы эти труды отечественных и зарубежных авторов, заступы работавших во французской экспедиции афганских дехкан вздрагивали, ударяясь о коринфские колонны на раскопках Ай-Ханум — города, основанного греками в самом сердце Бактрии, но первые публикации французских археологов, проводивших эти раскопки, тогда только лишь появлялись (об этом см. ниже).
Уже с конца 60-х годов работы отечественных авторов [Литвинский, 1973б, с. 112-125] учитывают результаты раскопок Ай-Ханум, и их трактовки приближаются к современным. В нескольких капитальных трудах Г.А. Коше-
(6/7)
ленко исследовал всю совокупность письменных, археологических и эпиграфических материалов и пришёл к заключению, что масштабы греко-македонской, шире — эллинистической цивилизации на Востоке были весьма значительны [Кошеленко, 1973; Кошеленко, 1979 и др.].
Эта точка зрения широко распространена сейчас и в западной науке. Так, А.Б. Босворт пишет: «У нас нет точных данных, сколь много городов было основано [Александром] в Бактрии и Согдиане, но они явно были многочисленными» [Bosworth, 1988, с. 248]. Роль эллинистического компонента в древней истории культуры, архитектуры и искусства Бактрии — сейчас непреложный факт. Однако наука до открытия памятников бактрийского эллинизма прошла сложный и извилистый путь. Упомянем лишь некоторые эпизоды.
Противоречие между историческим величием Бактрии и полным отсутствием памятников монументального изобразительного искусства вызывало естественное недоумение. К.В. Тревер справедливо считала: «Почти полное отсутствие сведений о культуре и искусстве греко-бактрийского царства на протяжении двадцати веков состояло в странном противоречии с той славой о могуществе и величии, которой была окружена Бактрия III-II вв. до н.э. в памяти различных народов, запечатлевших воспоминания о ней в тех или иных художественных образах, просуществовавших тысячелетия» [Тревер, 1940, с. 2].
К.В. Тревер принадлежит большая работа по реконструкции бактрийского искусства на основе отнесения к искусству Греко-Бактрии художественных изделий, найденных на Урале и в Сибири. Капитальная монография К.В. Тревер и серия её статей отмечены печатью исследовательского таланта автора, в равной степени глубоко эрудированного в эллинистическом и восточном искусстве, а также в письменных источниках. Целые поколения среднеазиатских археологов учились на этой книге мастерству искусствоведческого анализа. Сыграв этапную роль первого фундаментального исследования по бактрийскому искусству, она сохраняет определённое значение до сих пор. Однако постепенно выяснились слабые стороны этого труда, и прежде всего отсутствие надёжных хронологических критериев: во время написания книги их было очень мало. В результате последующих исследований [Маршак, 1971; Маршак, 1978; Маршак, Крикис, 1969] выяснилось, что большинство включённых К.В. Тревер в число греко-бактрийских изделий являются на самом деле более поздними.
С легкой руки А. Фуше в литературу прочно вошёл и утвердился термин «греко-бактрийский мираж», который характеризовал, несомненно, временну́ю лакуну в наших знаниях об искусстве Бактрии. Это была трагедия большого учёного, основателя Французской археологической миссии в Афганистане. Он стремился, в частности, найти памятники греко-бактрийского искусства. Однако (по словам П. Бернара) «акрополь Бактрии сделался гробницей надежд Фуше» [Bernard, 1967, с.72]. Разочаровавшись, А. Фуше заявил, что греко-бактрийское искусство, несмотря на наличие первоклассных монетных изображений, не более чем мираж [Foucher, 1942, 1, с.73-144, passim].
Уже в 1961 г. тогдашний руководитель Французской археологической миссии в Афганистане, выдающийся исследователь Д. Шлюмберже, выступая в Британской академии, развенчал эту теорию на основе изучения «постгреческих культур» — греческого влияния на культуру кушанской Бактрии и ран-
(7/8)
ней Парфии, по удачной терминологии Д. Шлюмберже, эллинизированного искусства [Schlumberger, 1961, с.77-95; Schlumberger, 1970], показав, что именно Бактрия с её греческой колонизацией III-II вв. до н.э. была предтечей этих цивилизаций.
Таким образом, «пессимизму» А. Фуше был противопоставлен «оптимизм» Д. Шлюмберже, который в то время не располагал ещё никакими реальными фактами [Bernard, 1967a, с. 73]. Д. Шлюмберже через три года удалось открыть в Бактрии при первом рекогносцировочном сезоне в Ай-Ханум греческий город со свойственными полису реалиями: монументальной архитектурой, скульптурой и эпиграфикой [Schlumberger, 1965, с.36-46; Schlumberger, Bernard, 1966, с.590-635]. «Его дальновидность скоро оказалась пророчеством, — пишет П. Бернар. — В 1964 г. реальность этой греко-бактрийской цивилизации стала ощутимой не только посредством её посмертных влияний (в культуре кушанского царства), но и в её истинном смысле, в виде большого эллинистического города с его общественными зданиями, его жилыми кварталами, его некрополем, его эпиграфикой, его искусством» [Bernard, 1967a, с.73]. В последние годы термин «бактрийский мираж» ещё мелькает в научных и популярных статьях, но уже в опровергаемом смысле [Kusmina, 1976, с. 111-113].
Накопление материала по культуре эллинистической Бактрии, представленной до недавнего времени только монетами, было неожиданно быстрым. Там, где совсем недавно господствовали бесплотные схемы и реконструкции, сейчас мы видим вполне реальные произведения подлинно эллинского искусства.
В то время как привлекательность термина «бактрийский мираж» продолжала будоражить умы литературно одарённых учёных, в Бактрии было открыто два крупных центра эллинистической культуры. Примечательно, что такими центрами оказались первые же города, которые удалось исследовать археологам на берегу Амударьи и её притоков, — Ай-Ханум (у места слияния Кокчи и Пянджа) и Тахти-Сангин у места образования собственно Амударьи (у слияния Вахша и Пянджа).
Как показали наблюдения, вся амударьинская водно-сухопутная магистраль в древности была укреплена в узловых местах — у скрещения дорог и рек — многочисленными аналогичными городами и крепостями. Некоторые из них, вероятнее всего, возведены во времена пребывания Александра Македонского; правда, они ещё не раскопаны [Bernard, Francfort, 1978, с. 12].
* * *
Предлагаемая читателю книга открывает серию полных публикаций раскопок храма Окса на Тахти-Сангине, готовых к печати. Прежние работы, написанные авторами совместно и раздельно, носили предварительный характер (см. полный перечень в разделе «Библиография»). Взгляды авторов не оставались неизменными, их эволюция обусловливалась поступлением в процессе раскопок новых материалов и более углублённой их интерпретацией. Учитывались и конструктивные попытки наших коллег так или иначе оценить или истолковать эти раскопки [Bernard, 1994; Jettmar, 1994; Koch, 1995a], хотя их заключения порой носили поспешный характер и основывались на неполном знании материала или ошибочной его трактовке.
(8/9)
Книга содержит три до некоторой степени самостоятельные, но в целом связанные по смыслу части. В части I основное и центральное место занимают подробная публикация археологических работ и анализ раскопок храма Окса на Тахти-Сангине (гл. 2). Затем рассмотрены строительные конструкции, ордерные детали и монументальные алтари храма Окса в архитектурном контексте развития греческой и ахеменидской строительной традиции (гл. 3). В главе 1 кратко освещены три крупных открытия, сыгравших важную роль в истории культуры Бактрии: 1) Клад Окса, найденный местными золотоискателями на мысе у слияния Вахша и Пянджа, на правом берегу в самом верховье Амударьи в 1877 г.; 2) сенсационные раскопки Французской археологической миссии в Афганистане греческого города Ай-Ханум в 1965-1978 гг. (руководитель экспедиции — П. Бернар); 3) раскопки храма Окса на Тахти-Сангине, проведённые в 1976-1991 гг. Южнотаджикской археологической экспедицией (руководитель экспедиции — академик АН Республики Таджикистан Б.А. Литвинский, начальник отряда — доктор исторических наук И.Р. Пичикян).
В части II изложены аспекты изучения и типология иранских и восточно-эллинистических храмов, а также рассмотрены иранские и восточноэллинистические храмы огня (гл. 4), генезис форм иранских храмов огня (гл. 3), храмы с двухчастным поперечным делением или храмы со статуей божества (гл. 6).
В части III предлагается обзор культов и ритуалов древних и современных зороастрийцев на основании письменных источников и этнографических наблюдений, проводится сопоставление с эллинистическими храмами, предлагается реконструкция религиозной жизни в храме Окса (гл. 7). Автором главы 2 является И.Р. Пичикян, главы 6 — И.Р. Пичикян (при участии Б.А. Литвинского), Предисловие, Заключение и глава 7 написаны Б.А. Литвинским, остальные главы — совместно. Более конкретно авторство разделов непосредственно в тексте обозначено инициалами авторов. Это особенно необходимо потому, что взгляды и трактовки авторов не всегда и не во всем совпадали. И.Р. Пичикян неожиданно скончался, когда написание книги находилось в завершающей стадии, не написав некоторые запланированные разделы. Так, И.Р. Пичикян провёл большую работу по графической реконструкции храма и его частей (часть этих реконструкций приведена в книге) и предполагал обосновать эти реконструкции в специальном разделе главы 3, но не успел этого сделать. В архиве И.Р. Пичикяна также не оказалось ряда письменных и графических материалов по главе 2. Доработка, дополнение и редактура подготовленных И.Р. Пичикяном текстов была проведена Б.А. Литвинским, так же как составление библиографии.
Книгу завершают два приложения, представляющие собой самостоятельные исследования П.П. Керзума и А.П. Керзума (геоморфологический очерк) и крупнейшего отечественного специалиста по нумизматике древней Центральной Азии покойного Е.В. Зеймаля (реестр монет).
С текстом отдельных глав и разделов книги знакомились многие российские и зарубежные учёные. В.А. Лившиц отредактировал главу 7, сделав ряд важных уточнений и добавлений. Б.И. Маршаку, Ю.А. Раппопорту я обязан за ценные указания и замечания. Полезным и стимулирующим было обсуждение моих докладов о результатах раскопок храма Окса в Институте востоковедения Российской Академии наук (Москва), в Коллеж де Франс и Музее Гиме (Па-
(9/10)
риж), Британском музее (Лондон), Немецком археологическом институте (Берлин), Институте по изучению Среднего и Дальнего Востока (Рим) и музее Метрополитэн (Нью-Йорк).
В редактировании первых трех глав активную помощь мне оказала А. Дружинина; в подборе иллюстраций — А.М. Пичикян (вдова И.Р. Пичикяна).
При раскопках храма Окса был получен огромный вещественный материал, в том числе сотни шедевров греческого, ахеменидского и бактрийского искусства. Результаты исследования целой серии этих находок были нами опубликованы в нескольких десятках статей. В предлагаемом вниманию читателя томе в соответствии с его целями мы ограничиваемся лишь упоминанием или перечнем находок, ссылаясь в ряде случаев на эти статьи. Публикации серий предметов материальной культуры (в том числе оружия), всех произведений искусства будут посвящены следующие тома.
Результаты раскопок находящегося на храмовом участке вышележащего юэчжийско-кушанского комплекса, частично освещённые в предварительных публикациях [Пичикян, 1979е; Пичикян, 1989; Пичикян, 1993; Пичикян, 1994а; Пичикян, Керзум, 1989], будут полностью изданы в виде отдельной книги.
В раскопках храма Окса принимали участие сотрудники экспедиции: С. Арабов, Л. Беляев, О. Васина, В. Войтов, А. Дружинина, А. Дубровин, В. Глухов, И. Карпушкина, А. Керзум, Е. Куркина, Х. Набиев, И. Пундикова-Узянова, И. Пьянков, Л. Пьянкова, А. Седов, Н. Симакова, В. Соловьёв, Н. Турлыгин, Т. Удыма, С. Узянов, Р. Юсупов, М. Шемаханская, В. Шестов, О. Шеянова и др., а в качестве рабочих — местные дехкане и студенты Таджикского государственного университета. Все они участвовали в изучении памятника. Без проделанной ими работы не могла быть написана эта книга, и я приношу им самую сердечную благодарность. Работая с огромным энтузиазмом в труднейших природных условиях, сотрудники экспедиции, и особенно начальник отряда И.Р. Пичикян, проявили истинную и бескорыстную преданность науке. Необходимо упомянуть, что работа велась в рамках совместной таджикско-российской Южнотаджикской экспедиции Института востоковедения Российской академии наук и Института истории им. А. Дониша Академии наук Республики Таджикистан. Тогдашний президент Академии наук Республики Таджикистан М.С. Асимов, директора Института истории АН Республики Таджикистан академик Б.И. Искандаров, а затем академик Р.М. Масов оказали огромную помощь в организации археологических раскопок храма Окса. Написание этой книги стало возможным благодаря поддержке Германского археологического института (Берлин) и финансовой помощи Российского гуманитарного научного фонда.
В заключение я хочу специально отметить выдающуюся роль в раскопках храма Окса моего сотрудника, коллеги и друга, безвременно скончавшегося И.Р. Пичикяна.
Начальник Южнотаджикской археологической экспедиции
АН Республики Таджикистан и Института востоковедения РАН
Проф. Б.А. Литвинский
|