В.Б. Ковалевская
Конь и всадник. Пути и судьбы.
Глава I. Конь.
Происхождение коня. ^
Слышу, слышу ровный стук
Неподкованных копыт.
Анна Ахматова
Рассказ о коне и всаднике хочется прежде всего начать с краткого палеонтологического экскурса и вспомнить в связи с этим нашего соотечественника Владимира Онуфриевича Ковалевского, с чьим именем связан поворотный момент в истории изучения эволюции лошади [41; 63; 164]. В.О. Ковалевский был одним из самых крупных умов России 60-80-х годов прошлого столетия. Жизнь его сложилась столь сложно и трагично, оборвалась так рано, что остаётся только удивляться, как смог он за такой короткий срок совершить перелом в наших представлениях об эволюции животного мира. Как же талантлив был этот учёный, если его работы, написанные почти сто лет назад, остаются до сих пор настольной книгой любого биолога — палеонтолога, зоолога, теоретика или практика коневода [90; 91]!
По настоянию отца В.О. Ковалевский поступил не в университет, о котором мечтал, а в училище правоведения. Однако он вскоре оставил открывшуюся перед ним блестящую карьеру чиновника в сенате, занялся самостоятельной научной работой и за несколько лет из робкого ученика превратился в зрелого исследователя. Чарлз Дарвин, близко знавший В.О. Ковалевского (в посвящении он назвал Ч. Дарвина «лучшим учителем и самым добрым другом»), пророчил ему большое будущее. Первые научные труды В.О. Ковалевского яви-
(5/6)
лись триумфом новой эволюционной палеонтологии и в корне изменили существовавшие тогда представления учёных. В чём же секрет долгой жизни работ Ковалевского? Дело в том, что он впервые разработал подлинно научную методику — ископаемое животное рассматривал не как набор отдельных костей, а как живой организм, где изменения различных костей взаимообусловлены и связаны с эволюцией окружающей среды, Только в наши дни современная биология, применяя теорию систем, даёт научное обоснование необходимости и плодотворности такого подхода. Сами виды животных рассматривались не изолированно, а в связи друг с другом, когда выделялась предковая форма и ряд ей родственных. Они располагались цепочкой, постепенно подводя исследователя к современным видам лошадей.
Лучше всего об этом писал сам В. Ковалевский: «Исходя от трёхпалых палеотериев, рядом постепенных перемен мы доходим до однопалой лошади, от форм, опирающихся на землю тремя почти плотными, насквозь костяными цилиндрами, мы переходим к формам, у которых... эти три тонкие плотные цилиндра заменяются одной полою внутри трубкою, то есть самым выгодным приспособлением, сочетавшим лёгкость и дешевизну питания с большою крепостью» [91, II]. В связи с изменением характера пищи (от листьев к траве) происходит изменение зубного аппарата от низкокоронкового к высококоронковому. В процессе эволюции меняются и сами животные — от небольших, ростом с некрупную собаку, до современных лошадей. Причём своеобразие эволюции заключается в том, что увеличение размеров должно происходить при сохранении той же резвости, поскольку последняя — специфическая черта лошадей, основа сохранения этого семейства в борьбе за существование с другими видами. В.О. Ковалевский в письме брату, знаменитому эмбриологу академику А. Ковалевскому, сообщал: «Когда трёхпалые анхитерии пошли на большие сухие луга древнего миоцена, то нужны были ноги только для опоры на сухой, твёрдой, невязкой почве: пошло развитие лошади и преобладание одного пальца и приспособление... озубления к травоядению» [91, I, 351]. Конечно, со времени написания ставших теперь
(6/7)
классическими работ В.О. Ковалевского получено много новых данных, и мы можем внести ряд фактических поправок. Однако для современного читателя останется непревзойдённой ярко нарисованная учёным картина эволюции лошадей, когда впервые на страницах научного исследования мы видим не скучное, подробное описание костей, бугорков и сочленений, а историю живых быстроногих лошадей, облик которых вставал перед нашим взглядом на основании реконструкции разрозненных костей скелета, найденных В.О. Ковалевским в различных провинциальных музеях многочисленных городов Европы.
В настоящее время большинство исследователей считают, что развитие лошадей происходило на территории Америки. Каждый новый вид, возникнув там, мигрировал в Азию и Европу в те периоды, когда Азия и Америка были связаны перешейком. К сожалению, в своем распоряжении В.О. Ковалевский имел не основные звенья цепи, а побочные, но, несмотря на это, правильно определил последовательность эволюции предков лошадей.
История лошади начинается шестьдесят миллионов лет назад с маленького, похожего на небольшую собаку эохиппуса или хиракотерия (Euhippus, Hyracotherium) с гибким, аркообразно изогнутым позвоночником и длинным хвостом. Этот зверёк опирался на всю ступню, а не на концы пальцев, которых было по четыре на передних и по три на задних лапах. Зубы у него были приспособлены для щипания и перетирания листьев и молодых побегов. Анхитерии (Anchiterium) — это небольшие трёхпалые лошади, достигавшие размеров пони. Родом они из Америки, оттуда мигрировали в Евразию.
В миоцене (около двадцати пяти миллионов лет назад) предки лошадей стали на новый путь развития — они приспособились к жизни на открытых пространствах и к питанию травой. В среднем по размерам они приближались к пони, череп у них стал уже как у лошади, зубы близки к современным. Наибольшие изменения произошли в строении конечностей именно в это время. Лапа заменяется ногой с опорой на копыто, приспособленной к прыжкам и быстрым передвижениям.
Следующее звено — гиппарион (Hipparion), который
(7/8)
Изображение охоты на онагров в Древней Ассирии.
подробно изучен В.О. Ковалевским. Гиппарионы встречались разного размера и вида, они напоминали небольших быстроногих газелей или трёхпалых лошадок среднего роста. Со своей родины Америки гиппарионы очень быстро через Аляску проникли в Азию, Европу и даже Африку. До сих пор дискутируется вопрос, можно ли рассматривать гиппариона как предка современной лошади, или он является боковой ветвью.
И только в верхнем плиоцене (пять миллионов лет назад) неожиданно появились первые однопалые лошади, которые вытеснили многообразных и многочисленных трёхпалых гиппарионов, а в ряде мест (Восточная Европа, Центральная Азия и Северная Африка) даже жили с ними одновременно. В тот период саванный ландшафт с сочной растительностью и сильно увлажнёнными почвами сменился сухими степями, способствовавшими победам однопалых лошадей над гиппарионами. За короткий срок лошади в изобилии заселили Европу, Азию и Африку, где в различных областях претерпели эволюцию. От них произошли тарпаны, зебры и ослы, история которых уже развивалась на глазах человека и частично будет рассмотрена ниже. Правда, в Новом Свете их история, так подробно документированная палеонтологическим материалом на протяжении шестидесяти миллионов лет, неожиданно и необъяснимо прервалась примерно десять тысяч лет назад [227;
(8/9)
228]. Если первые индейцы, переселившиеся из Сибири, ещё застали лошадей, то европейцы услышали лишь легенды о том, что дикие местные лошади жили в Аргентине и затем смешались с привезёнными. Исследователи пытались объяснить этот таинственный эпизод различными причинами: ледниковым периодом, возможным исчезновением травы в прериях, вытеснением лошадей бизонами, появлением каких-то новых хищников, эпидемиями, вызванными мухой цеце, истреблением индейцами и т.д. Все эти доводы при внимательном исследовании оказались несостоятельными. И хотя до сих пор в палеонтологии нет семейства млекопитающих, более детально изученного усилиями учёных всех стран, на этот вопрос до сих пор мы не имеем ответа. Крупнейший знаток истории домашних животных, исследовавший многие сотни тысяч костей из археологических раскопок с нашей территории, В.И. Цалкин писал в своей последней работе: «Все наши современные представления о месте и времени одомашнения лошади не выходят, по существу, за пределы догадок, пока ещё довольно слабо подтверждённых конкретными данными остеологических исследований» [157; 266].
«Там дикие кони...» ^
Там дикие кони без подков неслышно перелетают от оазиса к оазису, будто жёлтое облачко.
М.М. Пришвин
Дикие лошади встречались в евразийских степях ещё совсем недавно. Не только Владимир Мономах устраивал на них княжеские охоты, но и немногим более ста лет назад их могли ещё видеть путешественники. Правда, существует точка зрения, что это вовсе не дикие, а просто одичавшие лошади, такие, как мустанги североамериканских прерий. И всё-таки большинство исследователей считают, что тарпан, или Equus caballus Gmelini, европейских преимущественно степей (так же как и лошадь Пржевальского — азиатских) — это дикие лошади [177]. Долгое время предполагали, что они существенно не отличались друг от друга могли претендовать на роль предков древних домашних ло-
(9/10)
шадей. Исследование в 50-х годах В.И. Громовой пяти черепов и восьми скелетов лошадей Пржевальского и двух черепов и одного скелета тарпана [55; 56] из зоологических музеев и сравнение их со всеми находками в стоянках каменного века привели её к выводу, что это были два особых вида, из которых лошадь Пржевальского не имеет отношения к современным лошадям.
Впоследствии изучение 66 пар хромосом у лошадей Пржевальского в сравнении с 64 парами у домашних подтвердило эту точку зрения. Иное дело с тарпанами. В.И. Громова предложила этот вид считать предками домашних лошадей на основании ряда остеологических сопоставлений. Впервые описанный в 1768 г. С.Г. Гмелиным тарпан был доставлен (один в 1866 г. и другой в 1870 г.) в Московский зоопарк. В 1879 г. последний тарпан был убит на Херсонщине. Мы знаем, что рост их достигал 130 см. Они отличались компактностью, были довольно стройными, тонконогими и длинноногими.
Интересно, что в XIX в. тарпанов ловили и в Южной России, и в киргиз-кайсацких степях, приучая их к верховой езде. Причём киргизы, собираясь группами по двадцать человек, на двух конях каждый, ловили их, привязывали к своим лошадям, отпуская на несколько месяцев вместе, после чего объезжали.
В зоне обитания тарпанов и была в конце IV тысячелетия до н.э. впервые приручена лошадь. В поселениях эпохи неолита и энеолита Северного Причерноморья изучено большое количество костей диких (40%) и домашних (60%) животных. На первом месте оказались кости крупного рогатого скота, а свиньи (наиболее надёжный показатель осёдлости) составляли, видимо, до четверти всего стада.
Палеозоологи пришли к выводу, что из всех видов скота южнорусских степей на этой территории была одомашнена только лошадь, все же остальные виды животных попали сюда из других мест уже в одомашненном виде.
Вопрос о лошади Пржевальского как предке домашних лошадей, несмотря на негативное отношение к нему В.И. Громовой, всё же далёк от своего решения. С.Н. Боголюбский и В.Г. Гептнер считали, например,
(10/11)
что в эпоху каменного века дикие лошади Европы и Азии были представлены рядом подвидов: в Западной Европе — это довольно крупные, сильно обросшие шерстью лошади, в Средней и Восточной Европе — более лёгкие (тарпаны), в Монголии — предки дожившей до наших дней в диком состоянии лошади Пржевальского.
Наука управлять конём. ^
...Как конь, как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе.
Псалтырь, 31, 9.
При взгляде на взнузданную и осёдланную лошадь, будь то конь спортсмена, кавалериста или табунщика, нам бросится в глаза, что, несмотря на различия в узде и седловке, сходство в снаряжении коня будет очень велико. Но всё, что мы увидим на коне: уздечка, седло со стременами, подковы, хлыст и шпоры, — возникло в разное время у разных народов и оказалось объединённым в одной системе сравнительно недавно.
Действительно, если уздечка самое древнее, не считая хлыста или плётки, средство управления и связи между конем и всадником (или возничим) и насчитывает около пяти тысяч лет, то шпорам — более двух тысяч, а стременам — менее полутора тысяч лет [176].
Но вместе с тем за те пять тысяч лет, которые насчитывает коневодство, происходило непрестанное развитие и улучшение средств управления конём.
Это целая наука, которая включает в себя посадку, выездку, искусственные аллюры, различные элементы высшей школы езды, уходящие в глубокую древность. Сюда же входят особенности коневодства и конеиспользования, содержания и тренинга. Всем этим вопросам мы уделим внимание в тех разделах, где особенности источников позволят их поставить и, осветить. А поскольку наши знания, как большая мозаика, складываются из маленьких цветных кусочков, которые мы находим подчас у разных народов и в разные периоды
(11/12)
Взнузданный и осёдланный конь табунщика
с чертомлыцкой вазы (IV в. до н.э.)
времени, а многие белые пятна нам до сих пор нечем заполнить, то, излагая события, нам придётся в различных экскурсах забегать вперёд или же углубляться в предысторию того или иного явления.
Основное средство управления конём — руки. Недаром, если о всаднике говорят, что у него «мягкие руки» и он не дёргает лошадь поводом, что он способен чувствовать малейшее изменение в поведении лошади под влиянием средств управления и применять правильные приёмы, — это для него самая большая похвала. Конечно, сюда входит также и посадка, положение корпуса, ног. Управление осуществляется с помощью простой уздечки, более сложного мундштучного оголовья, иногда сюда включаются мартингал и шпрунт, дополнительная цепочка и т.д. Поскольку все наши читатели вряд ли умеют ездить верхом и могут быть незнакомы со снаряжением верхового или упряжного коня, то придётся начать с того, чем занимается конник-спортсмен на первом занятии в конноспортивной школе.
Что же такое уздечка, из чего она состоит, как её надевать, какие функции несут те или иные её составные части, какие виды удил и для каких целей применяются?
(12/13)
Без седла и без удил. ^
Бич для коня, узда для осла, а палка для глупых.
Кн. притч. Сол., 26. 3.
Оказывается, конём можно управлять без уздечки и без удил. Так, например, в Северной Африке ливийские и нумидийские всадники управляли лошадью с помощью палочки и ошейника из довольно широкой ленты. Об этом свидетельствуют монеты III в. до н.э. нумидийского царя, наскальные рисунки в Сахаре, изученные Н. Лотом [207, 1215-1217], и этнографические данные (у берберов). На эту особенность ливийской и нумидийской конницы обратили внимание ещё Полибий и Силий Италикус, которые писали, что нумидийцы «кидали своих лошадей, не зная использования удил, они между ушей били подвижной палкой, и животное слушалось, как с галльскими удилами» [206, 216-218; 168, 40].
В относительно недавнее время в своем очень интересном двухтомном исследовании этот случай разобрал Лефевр де Ноэтт [206, 227], который ссылается на два изображения барельефов колонны Траяна. Он же приводит ещё один подобный факт из быта Венсенских военных лагерей во Франции, когда в 1885 г. кавалерист Кремье Фуа въехал на конкурное поле на неосёдланной и невзнузданной лошади на нумидийский манер и отпрыгал (кстати, без повалов и закидок) весь маршрут, управляя лошадью с помощью голоса, палочки и баланса корпусом. В.О. Витт, профессор Сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева, счастливо сочетавший энциклопедические знания в области филологии и истории с деятельностью теоретика и практика биолога и зоотехника, рассказывал автору, что в Европе в 30-х годах периодически производились подобного рода опыты (например, в 1930 г. испанским офицером, руководителем школы верховой езды в Люцерне; в 1933 г. офицером Радзянко; в 1938 г. на Дублинской выставке). Судья международной категории по выездке Г.Т. Рогалёв, занимающийся историей народных конных игр, рассказывал, что и сейчас иногда в программу конноспортивных состязаний в ФРГ вводятся сорев-
(13/14)
нования всадников, владеющих невзнузданными и неосёдланными конями. Такое по плечу только опытным наездникам и прекрасно выезженным лошадям.
Другой способ управления конём без использования металлических удил — применение кожаного оголовья с опущенным наносным ремнем. В специальной литературе его называют недоуздком, намордником или капцугом (muzzle, cavesson). Оно состоит из носового ремня, давящего на чувствительный край носовых костей, соединённого с нащёчными ремнями, гладко прилегающими к голове коня и заходящими за уши. Как подчеркивает М.Э. Литтауэр, «привязывание повода с каждой стороны носовых ремней недоуздка — это первые шаги контроля» [209, 295].
Конструкция конской уздечки. ^
Погоди, тебя заставлю
Я смириться подо мной:
В мерный круг твой бег направлю
Укороченной уздой.
А.С. Пушкин.
Одно из наиболее древних сведений об уздечках относится к среднеассирийским текстам. Самые ранние их детали обнаружены в археологических комплексах III тысячелетия до н.э., а многочисленные изображения появляются начиная со II тысячелетия до н.э. Если мы обратимся к истории управления упряжными и верховыми животными, то увидим и простой недоуздок (для осла, верблюда), и кольцо в носу (для быков, эквидов, верблюдов). Для коней же была характерна уздечка, снабжённая металлическими (а ранее из сыромятных ремней) удилами. Чем объясняется особенность взнуздывания коня? Ведь цели во всех случаях ставятся одни — наилучшее управление животным, подчинение его своей воле,— а средства оказываются разными. Дело в том, что на нижней челюсти у лошади зубы расположены не сплошным рядом, как у людей и большинства животных, а с пустым пространством между резцами, клыками и коренными зубами. Именно на этот беззубый чувствительный край дёсен и на язык давят металлические удила.
(14/15)
Чтобы не возвращаться в дальнейшем к терминологии, рассмотрим схему простой уздечки и её составные части. [сноска: Следует иметь в виду, что в археологической и другой специальной литературе существует известный разнобой в терминологии конского снаряжения. — Здесь и далее прим. автора.] Это оголовье (или суголовье) из кожаных ремней, металлическая часть удил или трензеля (грызло), находящиеся во рту лошади, и повод, идущий от удил к руке всадника. Рассмотрим каждую из этих частей.
Оголовье состоит из соединённых между собой ремней, цель которых — так укрепить удила, чтобы лошадь не могла их сбросить во время движения или при остановке, а также чтобы они не натирали губы или язык. В разных системах оголовья и в разное время может использоваться разное сочетание ремней. Одни (нащёчные ремни, подганашный) всегда входят в состав уздечки, другие (налобный, нахрапный, подбородочный) могут в некоторых уздечках отсутствовать. Соединяются между собой ремни с помощью различных блях, крючков и пряжек, типы и орнаментация которых служат надёжным хронологическим или этническим признаком. Иногда на ремнях оголовья дополнительно укреплялись орнаментированные и богато украшенные металлические нащёчники, наглазники, начельники, наносники и т.д. Оголовье с удилами связывали псалии, деталь, которую в том виде, в каком она была в древности, мы уже не найдём в современном снаряжении коня. Между тем именно она достигла в свое время наибольшего разнообразия. Эволюционные ряды, построенные на изменениях псалий, помогают нам восстановить различные события, передвижения народов и многое другое. Псалии могли быть костяными, роговыми, деревянными и металлическими, самых разнообразных форм — от простого стержня или кольца до фигур коней и других животных. Поэтому дать их общую типологию не представляется возможным. Их функция — соединение удил с оголовьем — привела к тому, что на их стержнях появился целый ряд отверстий, расположенных в одной или различных плоскостях, для соединения с нащёчными ремнями оголовья (обычно для плотного прилегания удил, разделённых на два или три конца) и поводом.
Удила, не считая самых ранних, из сыромятных ремней и сухожилий, не дошедших до нас, изготовлялись
(15/16)
Бронзовые урартские удила и псалии
из крепости Тейшебанни [Тейшебаини].
из металла. Разнообразие во внешнем оформлении псалий вызывалось, как правило, не функциональным их назначением, а желанием сделать уздечку нарядной, обезопасить коня и всадника от врагов, вводя в её украшение магические элементы и амулеты-обереги. Различные конструкции удил следует изучать исходя из типов, применяемых в тех или иных случаях: для лошадей в разной степени выезженных, молодых или старых, плохо или хорошо «жующих удила», «балующих языком». Следовательно, все удила могут быть рассмотрены с точки зрения их бо́льшей или меньшей строгости. Удила, вернее, грызло (та их часть, которая лежит на беззубом крае челюсти и языке), как правило, состоят не из прямого или изогнутого стержня (что типично для мундштука), а из двух или более звеньев.
Последнее объяснил очень образно ещё Ксенофонт в своём руководстве начинающему всаднику, и с тех пор его наставление переходит из книги в книгу: «Когда конь схватит твёрдое... он держит целое, как копьё, — где ни возьмешь, поднимешь целое» [168, 175]. Ведь если конь захватит зубами удила, всадник или возничий моментально потеряет управление; «закусившая удила» лошадь может нестись куда угодно и будет представлять большую опасность для своей армии, чем для противника. Вот потому-то удила должны быть гибкими, чтобы конь пытался, но не мог закусить их.
В археологической литературе часто удила неправильно называются мундштуком. Поэтому следует подчеркнуть отличие в конструкции и применении удил и мундштука. Мундштук, как правило, используется не самостоятельно, а в сочетании с уздечкой, когда всадник
(16/17)
управляет конём с помощью двух поводьев. Применяя удила, всадник прилагает усилия к углам рта коня, так как повод прикрепляется к кольцу удил и давление распределяется по горизонтали. Мундштук, состоящий из одночастного грызла, неподвижно соединённого с боковыми стержнями (имеющими форму буквы Н), где кольцо для удил расположено не в центре, а в нижней части, действует на коня строже и сложнее, так как сила натяжения повода распространяется и по направлению повода и в то же время тянет голову вниз, заставляя коня сильнее гнуть шею в затылке, быть «в сборе». Мундштук появляется довольно поздно, так же как и пелам, совмещающий в себе конструкцию уздечки с мундштуком: грызло у него двухчастное, как у трензельных удил, а приложение силы повода находится в нижней части, как у мундштука, и заставляет коня держать голову ниже.
Кроме того, в снаряжении верхового и колесничного коня уже в глубокой древности использовались мартингалы различных типов. Их цель состояла в том, чтобы не давать коню вскидывать голову и освободить руки всадника для стрельбы из лука или метания дротика.
Повод был ременным, иногда плетёным; прикреплялся он к кольцу удил, проходящему сквозь центральное отверстие псалиев или надевавшемуся на них.
Где впервые был одомашнен конь? ^
Он учёным ездоком
Не воспитан в холе.
Он с буранами знаком,
Вырос в чистом поле.
А.К. Толстой
Как за честь оказаться родиной Гомера спорили малоазийские города, так и за то, чтобы считаться родиной коня, спорят различные страны и различные исследователи — специалисты по древней истории и археологии, палеонтологи и зоологи. Если говорить о Старом Свете, то родиной коня считают Ближний Восток, Северную Африку и европейские степи [159]. Необходимо отметить, что по костям палеозоологам, как правило,
(17/18)
для ранних этапов не удаётся определить, с одомашненной лошадью или дикой мы имеем дело. Часто они говорят уклончиво: «могущая быть одомашненной, если не одомашненная». Возможно, именно так должна быть определена лошадь на Ближнем Востоке (Северный Ирак), датируемая VII тысячелетием до н.э. [223]. Вспомним также находки костей диких лошадей в палестинских палеолитических пещерах.
В Средней Азии на раннеземледельческом поселении первой половины IV тысячелетия до н.э. Кара-депе найден фрагмент керамики с изображением тонконогой, стройной лошадки, похожей на ахалтекинского скакуна с маленькой породистой головкой, хорошо посаженной на красиво изогнутой шее [129, 113]. Возможно, это одно из наиболее ранних изображений быстроаллюрных лошадей. Более определённые данные мы имеем по Эламу для III тысячелетия до н.э., где при раскопках в слоях между Сузами I и II наряду с костями домашней лошади найдено гравированное изображение то ли коня, то ли мула. Что же касается времени одомашнения лошади в Африке, то специфический способ её заездки свидетельствует в пользу самостоятельности этого пути, правда не оказавшего влияния на смежные территории.
В.О. Витт справедливо считает, что В. Риджуэй не прав [226, 245], выводя лошадей Египта и даже Ближнего Востока из Ливии (кстати, в этом случае конем должны были управлять с помощью палочки и ошейника, давящего на дыхательное горло). Та же переоценка роли египетских лошадей для древнего коневодства наблюдается и у С. Маркмана [216]. В то же время не следует отрицать и той большой роли, которую играли ливийские и нумидийские кони для греческого коневодства начиная с VII в. до н.э.
Важно подчеркнуть, что на Ближнем Востоке письменные источники и памятники искусства отмечают появление лошадей, запряжённых в боевые колесницы, в первой половине II тысячелетия до н.э., что подавляющим большинством учёных ставится во вполне определённую связь с проникновением индоевропейцев.
Как же обстояло дело с одомашнением лошади на прародине индоевропейцев, куда, по последним данным, включены евразийские степи?
(18/19)
На десятках памятников Восточной Европы периода неолита постоянно встречаются кости лошадей, причём соотношение кобыл и жеребцов, молодых и старых коней свидетельствует в пользу того, что здесь мы имеем дело с уже одомашненными животными. Правда, в большинстве поселений дотрипольского времени кости лошадей составляли от 1 до 5-7%. Тем интереснее оказались раскопки ряда поселений среднестоговской культуры скотоводов, занимавших лесостепные и степные пространства Украины с середины IV тысячелетия до н.э. Несколько поселений этой культуры были раскопаны, в частности Дереивка, находящаяся на правом берегу Днепра к югу от Кременчуга. Здесь жили самые ранние коневоды, известные археологам в наши дни. Поселение, согласно работам Д.Я. Телегина [138, 159], представляло собой небольшой двор, который, очевидно, мог использоваться как загон для скота. По его краям располагались жилые и хозяйственные сооружения. 83% костей относилось к домашним животным, 74% — к лошадям (принадлежали 52 особям). Особый интерес представляет культовое захоронение черепа жеребца рядом с останками двух собак, найденное в восточной части поселения у очага [36].
Следовательно, уже к концу IV тысячелетия до н.э. или рубежу III тысячелетия до н.э. относится первый документированный факт существования культа коня у племён, населяющих нашу территорию. Оказалась приподнята завеса над идеологическими представлениями древнего населения. На основании костных материалов одного коня палеозоологи смогли реконструировать экстерьер животного [34, 63], найдя ему место в длинном ряду предшествующих и последующих форм [33, 15]. Прежде всего вызывает удивление большой рост жеребца — 144 см. Даже по современным понятиям он приближается к стандартам казахских жеребцов, а ведь и скифо-сарматское время в степях преобладали кони ростом 120-130 см в холке, а в лесах с конца I тысячелетия до н.э. до I тысячелетия н.э. — всего лишь 110-130 см [152; 154; 155; 158].
Поэтому В.И. Бибикова характеризует реконструированного жеребца как крупного верхового коня, похожего на тех, что мы знаем по Пазырыкским курганам [147; 149]. Он несколько более толстоногий, чем кони
(19/20)
степей эпохи поздней бронзы, более крупный, чем тарпаны и лошади Пржевальского (по ряду особенностей скелета близок к тарпанам, но отличается от них чертами, типичными для одомашненных лошадей) [33, 113-116].
Вся серия костей из Дереивки принадлежит не менее чем 52 особям. Кроме того, в других поселениях найдены кости 17 особей, что позволяет получить достаточный материал для их сравнения по средним промерам.
Среди костей диких лошадей более раннего времени В.И. Бибиковой найдена форма Equus caballus Missii из Поволжья, которая скорее всего представляет собой предка домашней лошади из Дереивки. Следовательно, на этой территории был как исходный материал — дикие лошади, — так и все необходимые условия для их одомашнения. Причём среднестоговская культура хотя и стоит особняком, но имеет одновременные с ней памятники днепродонецкой культуры, где удельный вес лошадей в стаде достигал 20% — цифра также весьма значительная.
|