Е.Ф. Королькова

Сибирская коллекция Петра I
и золото древних кочевников Евразии.

// Кочевники Евразии на пути к империи. Каталог выставки.
СПб: «Славия». 2012. С. 83-88 (текст), 89 (раздел каталога).

История археологического собрания Государственного Эрмитажа насчитывает три столетия и тесно переплетается с судьбой Российского государства. Оно сложилось в результате накопления материала, добытого как грабителями, в начале XVIII века разорявшими в поисках могильного золота древние курганы Сибири, так и учёными-археологами, проводившими раскопки для исследования памятников культуры номадов, начиная с XVIII столетия и вплоть до нашего времени. Самым ранним из российских археологических собраний является коллекция Петра I. До конца своих дней император хранил её в Летнем дворце. После его смерти, а затем и смерти Екатерины I, в 1727 году собрание древностей было передано в Кунсткамеру. В 1859 году по распоряжению Александра II петровская коллекция была передана в Императорский Эрмитаж. В XIX веке за ней закрепилось название «Сибирская коллекция Петра I», хотя после смерти Петра Великого она неоднократно, даже уже находясь в составе эрмитажного собрания, пополнялась близкими предметами.

Формирование ядра коллекции связано с Петровской эпохой и относится в основном к 1715-1718 годам. Оно непосредственно связано с деятельностью и интересами царя-реформатора и включает около 240 предметов, представленных разнообразными золотыми художественными изделиями, найденными в раскопанных искателями сокровищ курганах древних кочевников на территории Сибири. Эти вещи происходят из разных памятников и созданы, несомненно, в разное время — примерно с VII века до н.э. вплоть до Средневековья. Они относятся к культурам ранних кочевников скифской и сарматской эпох и к культурам средневековых тюркоязычных номадов.

Петровская эпоха вызвала изменения не только в экономическом укладе и образе существования, но и в умах людей, раздвинув горизонты познания и возбудив исследовательский интерес к окружающему миру. Это заставило обратиться к изучению географии и истории народов, населявших различные регионы российского государства, в том числе Сибири и Центральной Азии. Такие изыскания имели и чисто практический интерес: поиски новых торговых путей и природных ресурсов, в том числе месторождений и других источников золота открывали невиданные экономические и политические перспективы для России. Развитие естественных и гуманитарных наук находилось в прямой связи с качественно новым состоянием государства.

Археологические древности Сибири для Петра Великого представляли интерес, во-первых, с точки зрения поиска источников золота, в котором было заинтересовано государство, а во-вторых — в реализации идеи составления полной истории России и населявших её народов с древнейших времён. Находки из курганов древних кочевников могли

А. Матвеев (1702-1739).

Портрет Петра I.

(Открыть в новом окне)

украсить древнюю историю. Этому проекту не суждено было воплотиться из-за безвременной смерти государя.

Буграми или «татарскими могилами» в то время называли курганы древних кочевников. Оставленные ими могильники племенной знати, погребения которой содержали дорогие золотые изделия, стали источником весьма прибыльного промысла. Воеводы Томска и Красноярска снаряжали целые отряды «бугровщиков», добыча которых бывала подчас очень богатой. Эти экспедиции носили двойственный характер: с одной стороны, перед ними ставилась государственная задача географического освоения Сибири, составления карт и поисков месторождений золота, в числе которых рассматривались и древние курганы; с другой стороны, участники подобных далеко не безопасных рейдов получали возможность непосредственной наживы за счёт варварских раскопок богатых захоронений. Артели «бугровщиков», включавшие иногда по 200-300 человек, вели сезонный промысел, раскапывая могилы с весны до осени. Извлеченные ими вещи имели широкий сбыт и продавались на рынках крупных сибирских городов. Масштабы разграбления сибирских курганов, очевидно, были очень велики, и о могильных находках было известно в Москве уже в XVII веке. Сведений, точно указывающих на конкретное местоположение курганов, раскопанных «бугровщиками», не сохранилось: если такие документы и были, они погибли в огне пожара, в 1788 году уничтожившего архив в г. Тобольске. Из ранних упоминаний ценных находок ясно, что речь идёт о весьма обширной территории, включающей Сибирь, Урал и частично Среднюю Азию.

История сложения знаменитой Сибирской коллекции примечательна. Существует версия, что значительная её часть попала в Петербург в качестве подарка уральского заводчика Демидова Екатерине I по случаю рождения царевича Петра Петровича в 1715 году, однако факт такого подношения не имеет документального подтверждения. Скорее всего, такой подарок мог иметь место, но количество преподнесённых Демидовым вещей неизвестно и отождествить их в составе нынешней коллекции невозможно.

Основным поставщиком древнего золота, раскопанного в сибирских курганах, стал для царя сибирский губернатор М.П. Гагарин, который, во исполнение распоряжений Петра I, выкупал и пересылал государю самые интересные находки. Князь Матвей Гагарин был богатым вельможей и заметным человеком в ближайшем окружении Петра. Именно поэтому на него в 1711 году была возложена важная должность — губернатора Сибири, которую он исполнял вплоть до 1719 года. По той же, очевидно, причине столь страшен был его конец: человек, обманувший доверие Петра Великого, навлёк на себя такой гнев государя, который исключал возможность прощения и милосердия. Следствие

(83/84)

вскрыло преступления князя Гагарина: он тратил казённые деньги на личные нужды, брал взятки за откуп винной и пивной продажи, обирал купцов, следовавших с товарами караванами из Китая в Москву. Полное признание вины и слишком позднее покаяние перед государем не тронули Петра Великого: в июле 1721 года бывший сибирский губернатор был публично повешен.

Тем не менее, заслуги М.П. Гагарина в формировании Сибирской коллекции неоспоримы. В записях Далматовского Успенского монастыря, находившегося в Пермской губернии в Приуралье, имеется свидетельство, что по распоряжению Гагарина уже в 1712 году воевода князь Мещерский посылал людей «для прииску при вспоможении бобылей монастырских золота, серебра, меди и иных вещей в недрах насыпей для казны государевой...». [1] Указ царя от 13 февраля 1718 года повелевал собирать всё, «что зело старо и необыкновенно». [2] Архивы не сохранили самих петровских указов, касающихся добычи могильных древностей, но об их существовании уже в 1717-1718 годах свидетельствуют другие источники: ссылки на эти документы имеются в письмах должностных лиц.

Первой по времени поступления партией сибирских древностей, собранных князем Гагариным, была посылка, содержавшая десять вещей, которые после рассмотрения их Петром I 10 января 1716 года были переданы на хранение гоф-интенданту П.И. Мошкову. [3] Вторая посылка была отправлена из Тобольска 12 декабря 1716 года и доставлена в Петербург в отсутствие Петра I: он находился за границей, поэтому вещи принял П.И. Мошков. Это поступление подтверждено несколькими документами, обнаруженными в архивах: письмами сибирского губернатора Петру I от 12 декабря 1716 года и П.И. Мошкова от 18 января 1717 года кабинет-секретарю Петра А.В. Макарову с извещением о получении на имя царя посылки, а также описью прибывших предметов, составленной самим Мошковым. В сопроводительном к вещам письме М.П. Гагарин писал царю:

«Всемилостивейший государь,

Повеление мне Вашего величества, дабы приискать старых вещей, которые сыскивают в земле древних поклаж. И по тому величества Вашего повелению колико мог оных сыскать золотых вещей, послал ныне до величества Вашего при сем письме. А о силе, государь, их и какие вещи и которая какие ваги, тому, великий государь, ведение приложено при сем письме.

Величества Вашего последний раб Матвей Гагарин. Из Тобольска 1716 декабря дня 12». [4]

К письму была приложена опись с указанием веса вещей, позволившая отождествить присланные предметы с хранящимися в эрмитажной коллекции. Согласно этой описи, включавшей «всех пятьдесят шесть мест» (порядковых номеров для 122 предметов), последними из которых значились «мелких золотых вещей двадцать штук, послано великому государю царевичу Петру Петровичу, которые сысканы при тех же вышеозначенных вещах». Эти двадцать предметов до сих пор опознать не удаётся, однако было высказано предположение, что именно они, адресованные малолетнему наследнику, могли дать основание для неподтвержденной документально версии «дара Демидова», нашедшей отражение в труде И.И. Голикова. Эти предположения породили сомнения в самом факте существования демидовского подарка. [5] Третья посылка из Тобольска засвидетельствована письмом М.П. Гагарина от 28 октября 1717 года, в котором он извещает государя об отправке очередной партии древностей — два серебряных и шестьдесят золотых предметов. [6] Три посылки князя Гагарина стали самым большим вкладом в коллекцию.

После посылок князя Гагарина Сибирская коллекция пополнялась ещё не раз, но таких больших поступлений уже не было. Отождествить некоторые пополнения сейчас не представляется возможным, хотя очевидно, что коллекция не оставалась неизменной. Например, в 1720 году преемник М.П. Гагарина на посту сибирского губернатора князь A.M. Черкасский запрашивал Сенат, покупать ли золотые находки из древних могил, на что получил утвердительный ответ, и в 1721 году какие-то вещи были доставлены в Тобольск. Нет сомнения, что после посылок Гагарина поступления сибирских древностей в Петербург были единичными. Массовый промысел бугровщиков в Сибири прекратился, чему способствовали и правительственные запреты. Так, в 1727 году вышел сенатский указ, по которому «бугрование в степи под жестоким наказанием чинить запрещено»; это было сделано не из соображений сохранности древних памятников, а потому, что отряды раскопщиков могил подвергались нападению местных жителей, нередко убивавших нарушителей покоя мёртвых предков.

Предметы Сибирской коллекции Петра I не имеют установленного происхождения. Возможно, в основном они происходят из памятников приалтайских степей и найдены на территории между реками Обью и Иртышом. Тобольские бугровщики двигались в поисках курганов по рекам: вверх по Исети, переходили через Урал и добирались до Чусовой и Уфы. В 1718 году раскопщики сдали в казну мелкие золотые и серебряные находки, обнаруженные близ Уфы, которые пополнили коллекцию. Таким образом, территория Южного Урала также оказывается источником древностей, попавших в коллекцию. Среди украшений Сибирской коллекции много богато орнаментированных бирюзой вещей, близких по стилю с художественными изделиями из сарматских памятников Нижнего Поволжья и Нижнего Дона. Не исключено, что помимо существования генетического родства между номадами Южной Сибири и сарматскими племенами, распространившимися на территории западнее Волги в первых веках нашей эры, в отдельных случаях причиной этого могло быть и документально незафиксированное включение в состав Сибирской коллекции некоторых находок из Поволжья. В 1846 году в Эрмитаж поступила поясная пластина (кат. 188) характерного типа с зооморфными изображениями, организованными в замысловатую композицию в виде «загадочной картинки». По сведениям бурята, доставившего эту вещь в Петербург, пластина была привезена его предками из Монголии и долгое время хранилась в семье, проживавшей в Забайкалье, в г. Верхнеудинске. Нет сомнения, что стилистически эта пластина принадлежит к кругу центральноазиатских памятников и иконографически близка бронзовым поясным украшениям из Северного Китая, которые, вероятно, могут относиться к более позднему времени.

Сибирская коллекция не имеет себе равных по количеству уникальных украшений, исполненных в зверином стиле, подобных которым до сих пор не удалось найти даже профессиональными археологам. Блеск золота как мерила материального богатства не заслонил для Петра Великого научного значения художественных изделий древних мастеров. Благодаря этому находки из сибирских могил не исчезли в плавильных печах, превратившись в звонкое золото монет, а дошли до наших дней в составе уникальной коллекции. Сумев оценить художественное достоинство и историческую значимость добычи «гробокопателей»,

(84/85)

Петр I предпринял ряд мер, направленных на сохранение древних памятников. Сведения об удивительных находках в Сибири, дошедшие до столицы, заставили Петра обратить внимание на расхищение археологических ценностей. Результатом этого было издание нескольких указов, преследующих цель прекратить хищническое разграбление сибирских могил. По существу, это были первые указы об охране памятников старины.

«Древние золотые и серебряные вещи, которые находят в земле древних поклаж, всяких чинов людям велено объявлять в Тобольску и велено у них брать те вещи в казну великого государя, а отдавать им за те взятые вещи из казны деньги». [7] Из этого документа следует, что к 1717 году уже существовал письменный указ, регламентирующий государственное отношение к археологическим находкам и определяющий заинтересованность в них казны. А указ 1721 года повелевал: «Куриозные вещи, которые находятся в Сибири, покупать Сибирскому губернатору или кому где надлежит, настоящею ценою, и не переплавливая, присылать в Берг- и Мануфактур-коллегии». [8] Кроме распоряжения об обязательной пересылке находок в Санкт-Петербург и передаче их в казну, царские указы содержали предписания о наказании грабителей, что «сыскивают золотые стремена и чашки», повелевая «гробокопателей смертью казнить, ежели пойманы будут». [9]

Особенно поражает дальновидность Петра I, который, стремясь к сохранению не только самих вещей, но и достоверной информации о них, представлявшей интерес для науки, требовал «всему делать чертежи, как что найдут». [10] Петр I инициировал всестороннее исследование Сибири, пригласив для этого в 1718 году из Германии, по рекомендации доктора Иоганна Брейна, доктора Даниэля Готлиба Мессершмидта, который и произвёл первые в Сибири и в России научные археологические раскопки в 1722 году. Увы, этой научной экспедиции не посчастливилось с находками: в отличие от бугровщиков, им не довелось найти ничего примечательного, исследованное ими погребение было ограблено ранее. Однако первый шаг на пути становления российской археологии был сделан, что подтверждает дневниковая запись от 6 января 1722 года, в которой сказано, что задачей раскопок, произведённых Д.Г. Мессершмидтом, было «узнать, каким образом эти язычники в старину устраивали свои могилы». С этой целью он набросал также небольшой эскиз могилы. [11] Именно Д.Г. Мессершмидт в своём дневнике рассказал о больших партиях бугровщиков человек по 200-300, отправлявшихся в степь на промысел с весны по осень, где, разбившись на отряды, они раскапывали древние захоронения в надежде на богатые находки. [12]

Петр Великий не только проявил интерес к собирательству древностей и раритетов: в 1714 году он учредил первый российский музей — Кунсткамеру, заложив тем самым основу музейного дела в России. Именно поэтому коллекция золота древних кочевников является не только памятником культуры евразийских кочевников, но и культуры России первой четверти XVIII столетия.

Собрание «могильного золота» включает в себя в основном украшения, посуду, имевшую отношение к ритуалу, оружие и детали конского парадного снаряжения. Среди предметов искусства в зверином стиле из Сибирской коллекции выделяется несколько групп ювелирных изделий, которые относятся к раз-

(85/86)

ным хронологическим и культурным пластам и могут быть увязаны с территориально удалёнными и разнородными очагами цивилизации. Тем не менее, все они относятся к феномену культуры евразийских номадов. Так, часть вещей демонстрирует стиль, близкий ахеменидскому искусству, и, несомненно, сделана где-то на периферии иранского мира под сильным иранским влиянием. Другая группа по многим признакам тяготеет к центральноазиатским памятникам, которые, в свою очередь, также перекликаются с образцами звериного стиля из алтайских Пазырыкских курганов и с сарматскими изделиями. Некоторые золотые украшения из Сибирской коллекции Петра I, несомненно, обнаруживают стилистическое сходство с китайским искусством и указывают на связи древних народов Сибири с культурой Китая.

Самыми яркими и разнообразными по оформлению в Сибирской коллекции Петра I, безусловно, являются шейные украшения — гривны и браслеты (кат. 194, 196, 197, 204), а также фигурные пластины в зверином стиле, украшавшие пояса у древних кочевников (кат. 187-[188, 189]-190). В абсолютном большинстве такие пластины были парными, имея симметричную форму и композицию, и служили застёжкой пояса. Петровская коллекция содержит четырнадцать пар разнообразных пластин — в основном, в зверином стиле, и до сих пор остаётся единственным собранием, обладающим столь богатым набором уникальных поясных украшений из золота.

Подобные художественно исполненные украшения наполнены сложным содержанием и смыслом, основанным на мировоззрении, мифологии и идеологии раннекочевнических обществ. С глубокой древности украшения, замыкающиеся в окружность, — ожерелья, гривны, браслеты, пояса — выполняли защитную функцию «охранительного кольца», то есть магического круга, выступающего как преграда для вредоносных сил. В коллекции Петра I представлены не только большие поясные пластины-застёжки, но и прямоугольные пластинки меньшего размера, которые, очевидно, украшали поясной ремень. Вероятно, малые пластины (кат. 191, всего в коллекции 8 таких пластин) составляли гарнитур с парой прямоугольных больших ажурных пластин с изображением аналогичной симметричной композиции с драконами, но с «древом жизни» в центре, выполненных в том же стиле (кат. 190). Этот набор украшений с характерной стилистикой, несомненно, обнаруживает связь с культурой Китая.

Концы браслетов и гривен разной конструкции оформляются фигурками или головками животных (кат. 194, 196, 197, 204), которые служат своего рода апотропеями носящего такие украшения. [13] В коллекции есть несколько предметов в виде золотых полых головок или протом хищников, которые когда-то служили завершением неких утраченных вещей неизвестного назначения (кат. 199, 200). Искусство так называемого скифо-сибирского звериного стиля было своеобразным зооморфным кодом для выражения самых существенных понятий и значимых идеологических формул древних кочевых племён и отвечало задачам их консолидации и структурирования. Антропоморфные изображения в искусстве скифского времени встречаются нечасто. Тем интереснее эти произведения, поскольку на них древние кочевники изображены их современниками. К таким редким художественным изделиям относится пластинчатая обойма утраченного прямоугольного в сечении предмета с изображением группы вооружённых всадников (кат. 202).

Сцены терзания и борьбы животных — один из наиболее распространённых мотивов искусства звериного стиля, начиная со второй половины VI века до н.э. Эти сцены имеют символическое значение и представляют собой изобразительную идеограмму борьбы жизни и смерти и их единства. Зооморфные образы связаны с представлениями о трёхчленном делении мира по вертикали, в котором выделяются верхняя, небесная зона, к которой принадлежат птицы; средняя, земная зона смертного мира (к нему принадлежат копытные животные и человек) и

(86/87)

(87/88)

хтоническая (подземная и водная) нижняя зона, ассоциирующаяся со смертью, но, вместе с тем, и являющаяся залогом рождения жизни и её воспроизводства. К последней принадлежат хищники, рыбы, змеи и всяческие фантастические чудовища. Все три зоны сообщаются друг с другом и связываются существами, способными преодолевать границы между ними. Монстры в скифо-сибирском зверином стиле соединяют в себе черты разных реальных животных в причудливом сочетании несочетаемого. Так появляются образы мифических грифонов и прочих чудовищ (кат. 187-[188, 189, 190]-191, 193, 203), которые часто выступают в сценах терзания в качестве монстра, убивающего жертву, в роли которой чаще всего выступает травоядное животное. Характерный для скифо-сибирского звериного стиля приём — вписывание в единый контур причудливого рисунка, комбинирующего разные зооморфные образы в сложной композиции, представляющей изобразительную головоломку из буквально переплетающихся частей и тел животных в терзании друг друга (кат. 188).

По существу, сцены терзания в скифо-сибирском зверином стиле — это выражение идеи жертвоприношения — убиения живого существа (чаще всего — копытного животного), символизирующего смертный мир, хищником (существом нижнего мира, мира смерти) во имя сохранения мирового порядка и возобновления жизни, что обусловлено цикличностью бытия.

Та же тема цикличности встречается и в других художественных изделиях кочевников, проявляясь в круговых композиционных схемах зооморфного декора: например, украшение в виде ажурного кольца, сформированного фигурами уток (кат. 192), рельефная портупейная или уздечная бляшка с петлёй-перекладиной на обороте с изображением свернувшейся в кольцо лошади (кат. 195), бляшка с агатовой вставкой и изображением животных по кругу (кат. 198). Многие золотые предметы из Сибирской коллекции дополнены цветной инкрустацией из камня или стекла (кат. 187, 189-[190, 191]-192, 197, 198). Чаще всего материалом для вставок служила бирюза или имитирующее её непрозрачное стекло, реже встречается сердолик, агат и коралл. Подчас в этих изделиях использовалась бирюза очень хорошего качества, что позволило камню сохранить яркий чистый цвет. Причем следы мелких отверстий на бирюзовых вставках свидетельствуют о вторичном использовании камней, прежде входивших в какое-то ожерелье (кат. 187).

Отдельную категорию в Сибирской коллекции представляют мелкие ювелирные украшения: перстни, серьги, височные подвески (кат. 187, 201, 205-[206]-207, 745[747]). Часть из них, несомненно, связана со скифским временем, например, перстень с изображением сайги (кат. 201). Другие украшения, вероятно, относятся к более позднему времени. Причём в составе Сибирской коллекции есть ювелирные изделия, которые судя по стилю и технике принадлежат эпохе Средневековья и могут быть предположительно датированы XII-XIV веками. Не исключено, что они связаны с культурами Центральной Азии. Однако эта группа ювелирных украшений по существу никогда не исследовалась. Например, ромбические пластины не вполне ясного назначения с геометрическим орнаментом из зерни (кат. 746[748]), как и украшенный зернью «сосудик» или какая-то подставка (кат. 747[749]) выполнены искусным мастером, несомненно, средневековой эпохи. В качестве приблизительной аналогии ромбическим пластинам можно указать набор украшений, выставленный на аукционе Christie’s в Лондоне в 1995 году. [14] Эти предметы никогда не экспонировались прежде.

Сибирская коллекция Петра I — уникальное собрание художественных изделий, принадлежащих кочевым культурам разных эпох и этносов, и бесценный исторический источник.

Е.Ф. Королькова

[1] Цит. по: Толстой, Кондаков 1890. С. 36.

[2] Полное собрание законов Российской империи. Т. 5. СПб., 1830. С. 541, 542, №3159, 3160.

[3] ЦГАДА. Ф. 9. Отд. II. Кн. 30. Л. 492.

[4] ЦГАДА. Ф. 9. Отд. II. Кн. 26. Л. 474, 475.

[5] Завитухина 1977. С. 64, 66.

[6] ЦГАДА. Ф. 9. Отд. II. Кн. 35. Л. 683.

[7] Государственный архив Тюменской области, филиал в г. Тобольске. Ф. 47. Д. 4809. Л. 1; Завитухина 1974. С. 34.

[8] Полное собрание законов Российской империи. Т. 6. СПб., 1830. №3738.

[9] Радлов В. Сибирские древности (MAP №5). Т. 1, вып. 2. СПб., 1891. Приложение VIII. Из путевого журнала Ив. Унковского о посольстве его к контайше Цеван-Рабтану. С. 24.

[10] Завитухина 1974. С. 35.

[11] Радлов В. Сибирские древности. (MAP №3). Т. 1, вып. 1. СПб., 1888. Приложение III. Извлечения из путевого дневника Д.Г. Мессершмидта. С. 13.

[12] Радлов В. Сибирские древности. Приложения. Извлечения из путевого дневника.... С. 10.

[13] Королькова 2001. С. 68-95.

[14] Крамаровский 2001. С. 173, рис. 89.

наверх