|
![Основателю Петербурга. Каталог выставки [в Эрмитаже]. СПб: «Славия». 2003.](/img/2003-spb-op.jpg "Основателю Петербурга. Каталог выставки [в Эрмитаже]. СПб: «Славия». 2003.")
Е.Ф. Королькова
|
|
|
Пластина-застёжка поясная со сценой схватки волка со змеёй. Кат. 365(Открыть в новом окне) |
Пластина-застёжка поясная с изображением четырёх животных. Кат. 362.(Открыть в новом окне) |
Первым, кто проявил к сибирским древностям научный интерес и, оценив их художественную и историческую ценность, сделал объектом коллекционирования, был голландский учёный Николаас Корнелисзоон Витсен (1641-1717). Областью его исследовательских изысканий были северные и восточные регионы России и особенно Западная Сибирь. Вероятно, сферу его интересов определили давние торговые связи дома Витсенов с Московским государством. В юности, вскоре после окончания университета, Н. Витсен высказал пожелание участвовать в нидерландском посольстве в Москву в 1664 г. и был включён в состав свиты посланника Я. Бореля. Впоследствии Н. Витсен занимал пост бургомистра г. Амстердама. В России он провёл целый год, ведя дневниковые записи, делая зарисовки архитектурных памятников городов, в которых ему довелось побывать, и собирая географические, лингвистические и этнографические сведения о народах России. Н. Витсен завёл множество знакомств в России и, покинув страну, поддерживал обширную переписку с разными корреспондентами. В течение 28 лет учёный собирал материал для фундаментального труда — книги «Северная и Восточная Тартария», выдержавшей в Нидерландах три издания: в 1692, 1705 и 1785 гг. С помощью своих агентов в России Н. Витсен скупал ценные находки, извлечённые из древних захоронений, причём он руководствовал не их материальной стоимостью, а научным значением. Поэтому он приобретал не только золотые и серебряные изделия, но и бронзовые и железные предметы, обычно выбрасываемые бугровщиками. Н. Витсен обратил внимание на несоответствие убогой жизни сибирского коренного населения, не знавшего образования и прозябающего в бедности, и широкого распространения драгоценных изделий, демонстрирующих высокий уровень художественной культуры на этой территории в древности. В одном из писем (от 18 сентября 1714 г.) к бургомистру г. Девентера Г. Куперу он писал: «Каковы же тогда были те цивилизованные люди, которые хоронили эти редкости!..
Гривна спиральная с фигурками животных на концах. Кат. 353.
Гривна из полых трубок с фигурками животных на концах. Кат. 351.
Браслет спиральный с изображением сцены терзания на концах. Кат. 349.
Гривна спиральная в шесть оборотов с головками хищников на концах. Кат. 352.
Гривна из полых трубок с двумя ярусами вставок и фигурками животных. Кат. 350.
Гривна, украшенная грифонами. Кат. 380.
(Открыть в новом окне)
Отделка золотых предметов так искусна и толкова, что я сомневаюсь, чтобы в Европе можно было исполнить её лучше». [4] Письма учёного 1714 г. отмечены тревожной нотой, поводом для которой служил возрастающий масштаб разграбления древних погребальных памятников и торговли археологическими находками. В письме от 1 июня 1714 г. сообщается, что посланные ему из Тобольска золотые предметы, включающие украшения и другие художественные изделия, не дошли до него и были перепроданы кому-то. [5] Эпистолярное наследие Н. Витсена позволяет определить период собирательства учёным археологических предметов из Сибири: он охватывает в основном время с 1703 по 1716 г. Однако есть все основания полагать, что начало коллекции Витсена было положено ещё в XVII в. Во всяком случае, в своей книге учёный упоминает серебряную чашу, полученную им в подарок от боярина Ф.А. Головина во время пребывания русского посольства в Голландии в 1697-1698 гг. [6] До той поры сосуд хранился у Ф.А. Головина, который в бытность свою воеводой сибирским в 1688 г. совершил путешествие по Сибири к востоку, спустился вниз по реке Иртыш и добрался до впадения его в реку Обь. В этом месте река подмыла берег и обнажила древнее захоронение, гроб из которого вместе со скелетом погребённого рухнул в воду. В разрушенном погребении были обнаружены серебряные браслеты и чаша. Подаренный Головиным сосуд попал впоследствии в собрание Витсена и был запечатлен на одной из изданных им графических таблиц работы голландского рисовальщика начала XVIII в., созданных по заказу учёного и под его наблюдением и сохранивших облик собранных им раритетов. [7] После смерти Витсена в 1717 г. Петр I сделал попытку приобрести коллекцию у вдовы учёного, но она не увенчалась успехом. Вещи были проданы в Амстердаме с аукциона в 1728 г., и дальнейшая их судьба неизвестна. Тем не менее собрание Витсена не потеряло своего научного значения. Особый интерес оно представляет в связи с тем, что некоторые вещи аналогичны хранящимся в Сибирской коллекции Петра I. В XIX в. замеченное разительное сходство этих предметов заставило исследователей тщательно сопоставить изображения на таблицах Витсена и вещи, переданные в Эрмитаж из Кунсткамеры, чтобы проверить версию возможного смешения обеих коллекций. Однако ни одного полного совпадения обнаружено не было. Некоторые же из предметов, очевидно, составляли пары в таких украшениях, как поясные пластины или височные подвески. Например, поясная пластина с изображением борющегося со змеёй волка, представленная на графической таблице Витсена, безусловно, составляет пару симметричной пластине с аналогичной сценой из коллекции Петра I и нет сомнения, что они были найдены в одном кургане и разделены в начале XVIII в. Время приобретения этой вещи Витсеном устанавливается по описанию, приведенному в его письме к Куперу от 18 сентября 1714 г. [8] Следовательно, примерно в то же время парная пластина могла попасть в руки Петра I, который обратил внимание на сибирские древности немного позже, чем голландский учёный, или к неизвестному нам персонажу, позднее переправившему раритет государю. Русский царь был знаком с Витсеном, который пользовался его большим уважением и имел на него несомненное влияние.
Существует версия, что значительная часть предметов петровской коллекции попала в Петербург в качестве подарка уральского заводчика Демидова Екатерине I по случаю рождения царевича Петра Петровича в 1715 г. Иногда даже всю коллекцию сибирского золота из Кунсткамеры называют «демидовским собранием». Документального подтверждения не имеет даже сам факт такого подношения. Версия основана на упоминании И.И. Голиковым в его многотомном труде, посвящённом жизни и деятельности Петра I, следующего обстоятельства: «В один приезд г. Демидова в Петербург родился монарху сын царевич Пётр Петрович. И когда знатные особы при поздравлении монархине по древнему обычаю подносили приличные дары, то он, пользуясь сим случаем, поднёс её же величеству богатые золотые бугровые сибирские вещи и сто тысяч рублей денег, сумма по-тогдашнему времени судя, знатная». [9] И.И. Голиков не указал даже инициалов Демидова, поэтому одни исследователи считают, что дарителем был Никита Демидов, а другие полагают, что им мог быть его сын Акинфий. Из контекста можно предположить, что автор всё же имел в виду Никиту Демидова. Количество преподнесённых в дар вещей не указано и отсутствует их описание, что полностью исключает возможность какого бы то ни было отождествления предметов.
Для государя основным поставщиком золотых археологических вещей, раскопанных в сибирских курганах, был князь М.П. Гагарин. Большая часть предметов сосредоточивалась в тогдашней столице Сибири г. Тобольске в соответствии с распоряжением Петра I и затем была прислана в Петербург несколькими партиями сибирским губернатором, выполнявшим непосредственные указания царя. В записях Далматовского Успенского монастыря, находившегося в Пермской губернии в Приуралье, имеется свидетельство, что по распоряжению Гагарина уже в 1712 г. воевода князь Мещерский посылал людей «для прииску при вспоможении бобылей монастырских золота, серебра, меди и иных вещей в недрах насыпей для казны государевой...». [10] Указ от 13 февраля 1718 г. повелевал собирать все, «что зело старо и необыкновенно». [11] Архивы не сохранили самих петровских указов, касающихся добычи могильных древностей, но об их существовании уже в 1717-1718 гг. свидетельствуют другие источники: ссылки на эти документы имеются в письмах должностных лиц.
Князь Матвей Петрович Гагарин был богатым вельможей и заметным человеком в ближайшем окружении Петра, имевшим неоспоримые заслуги перед отечеством и государем. Именно поэтому в 1711 г. на него была возложена столь важная должность — губернатора Сибири, которую он исполнял вплоть до 1719 г. И по той же, очевидно, причине столь страшен был его конец: человек, обманувший доверие Петра Великого, навлёк на себя такой гнев государя, который исключал возможность прощения и милосердия. В 1721 г. Гагарин был повешен «за злоупотребление власти и упорство в скрытии пособников». Трагическая судьба сибирского губернатора весьма типична
Бляшка-пуговица с агатовой вставкой. Кат. 343.
Пара серёг с подвесками из человеческих зубов. Кат. 368.
Украшение в виде ажурной подвески. Кат. 378.
Бляшки-пронизи с изображением фантастического зверя. Кат. 341, 342.
Наконечники прорезные, украшенные вставками. Кат. 355-357.
Бляшки-пуговицы с изображением фантастического зверя. Кат. 345-347.
Сосуд с двумя ручками в виде фигурок хищников. Кат. 369.
(Открыть в новом окне)
для петровской эпохи и потому достойна особого внимания. Одной из задач фактического наместника царя в Сибири и был сбор информации о всех возможных источниках получения золота. Воплощая чаяния государя, М.П. Гагарин собирал все сведения о фактах нахождения золота в том или ином виде и регулярно слал «доношения» в Петербург. Поскольку всё, что касалось находок золота и могло стать ориентиром в поисках месторождений драгоценных металлов, хранилось в глубокой тайне, координаты раскопок бугровщиков, вероятно, также содержались в атмосфере секретности, ставшей причиной скудности архивных документов в этой области. Во исполнение петровских указов и распоряжений Гагарин посылал на поиски золота экспедиции и собирал у бугровщиков не только ценные находки, но и информацию о них, переправляя в столицу все, что удалось добыть. Князь Гагарин пал жертвой служебного рвения обер-фискала Алексея Нестерова. Последний, возглавив созданную по указу Петра фискальную службу — институт надзора за всеми должностными лицами, которому вменялось в обязанности «над всеми делами тайно надсматривать и проведывать про неправый суд, також — в сборе казны и прочего», [12] выполнял свои обязанности с таким усердием, что многие видные государственные деятели, в том числе и сенаторы, уличённые во взяточничестве и казнокрадстве, поплатились жизнью за должностные злоупотребления. Следствие не только подтвердило донос обер-фискала, но и вскрыло другие преступления князя Гагарина: он тратил казённые деньги на личные нужды, брал взятки за откуп винной и пивной продажи, обирал купцов, следовавших с товарами караванами из Китая в Москву и, чувствуя безнаказанность, присвоил три алмазных перстня и алмаз в оправе, предназначавшиеся для Екатерины I. Полное признание вины, слишком позднее покаяние перед государем не тронули уязвлённой души Петра Великого: Матвей Петрович был отправлен на эшафот. В июле 1721 г. бывший сибирский губернатор был повешен перед зданием Юстиц-коллегии в присутствии царя, сановников и своих несчастных родственников. Камер-юнкер Ф.В. Берхгольц видел труп князя уже на другой виселице: в назидание казнённый был повешен вторично спустя несколько дней и выставлен на публичное обозрение. В своём дневнике Берхгольц оставил запись о том, что «тело этого князя Гагарина для большего устрашения будет повешено в третий раз по ту сторону реки и потом отошлётся в Сибирь, где должно сгнить на виселице». [13] Всё имущество казнённого и его семьи было конфисковано, причём даже приданое его вдовы и приданое невестки были отписаны в казну.
Нельзя не отметить, что спустя три года та же участь постигла и самого разоблачителя Гагарина, Нестерова: обер-фискал, уличённый в том же преступлении, что и многие жертвы ревностного блюстителя закона, во взяточничестве, был публично обезглавлен в 1724 г.
Посылки князя Гагарина можно считать самым ранним достоверным вкладом в Сибирскую коллекцию и основным источником поступления вещей. Часть предметов собрания отождествляется с описями присланных губернатором находок. Самая первая посылка содержала всего 10 предметов. Согласно архивной ведомости, вещи, прибывшие из Сибири, были рассмотрены государем и переданы П.И. Мошкову на хранение. Следующим поступлением стала самая большая посылка М.П. Гагарина, включавшая 122 предмета. Исследователи петровской коллекции не раз отмечали, что ничего более значительного по составу вещей ни до, ни после из Сибири не поступало. Посылка была отправлена из Тобольска 12 декабря 1716 г. и доставлена в Петербург в отсутствие Петра I: он находился за границей, поэтому вещи принял П.И. Мошков.
Это поступление увязывается с несколькими документами, обнаруженными в архивах: письмами сибирского губернатора Петру I от 12 декабря 1716 г. и П.И. Мошкова от 18 января 1717 г. кабинет-секретарю Петра A.B. Макарову с извещением о получении на имя царя посылки, а также описью прибывших предметов, составленной самим Мошковым. В сопроводительном к вещам письме М.П. Гагарин писал царю:
«Всемилостивейший государь,
Повеление мне Вашего величества, дабы приискать старых вещей, которые сыскивают в земле древних поклаж. И по тому величества Вашего повелению колико мог оных сыскать золотых вещей, послал ныне до величества Вашего при сем письме. А о силе, государь, их и какие вещи и которая какие ваги, тому, великий государь, ведение приложено при сем письме.
Величества Вашего последний раб Матвей Гагарин. Из Тобольска 1716 декабря дня 12». [14]
К письму была приложена опись с указанием веса вещей, позволившая отождествить присланные предметы с хранящимися в эрмитажной коллекции. Согласно этой описи, включавшей «всех пятьдесят шесть мест» (порядковых номеров для 122 предметов), под последним номером значились «мелких золотых вещей двадцать штук послано великому государю царевичу Петру Петровичю, которые сысканы при тех же вышеозначенных вещах». [15] Эти двадцать предметов в ныне существующем собрании Эрмитажа до сих пор опознать не удаётся, однако было высказано предположение, что именно они, адресованные малолетнему наследнику, могли дать основание для не подтверждённой документально версии «дара Демидова», нашедшей отражение в труде И.И. Голикова. Эти предположения породили сомнения в самом факте существования демидовского подарка. [16] Однако нельзя забывать, что в петровской коллекции имеются вещи, парные украшениям из собрания Витсена, которые были извлечены из кургана не позднее 1714 г., то есть до первой посылки сибирского губернатора.
Ещё один документ фиксирует отправку третьей партии сибирских находок (около 60 золотых и 2 серебряных), присланных князем Гагариным — это письмо губернатора от 28 октября 1717 г. [17] Однако отождествление вещей, полученных в третьей посылке, из-за путаницы в архивных бумагах требует отдельного исследования. Любопытно сопоставление этой партии находок с ещё одним документом, хранящимся в областном архиве в Тобольске в фонде Тюменской воеводной канцелярии, [18] который свидетельствует о розыске найденных и проданных «татарами»
Пластина-застёжка поясная с изображением драконов. Кат. 361.
Поясные ажурные пряжки с изображением грифонов и ежа. Кат. 366, 367.
Пластины поясные со сценой охоты на кабана. Кат. 358.
(Открыть в новом окне)
конкретных золотых и серебряных «могильных вещей», проведённом М.П. Гагариным во исполнение «именного его царского величества» указа. Этот указ, упомянутый в письме сибирского губернатора тюменскому коменданту Воронецкому от 5 июля 1717 г., вводил запрет на продажу и скупку археологических находок частными лицами и предписывал обязательное приобретение древних изделий из драгоценных металлов государственной казной за вознаграждение. В письме был указан вес разыскиваемых вещей — 15 фунтов, что совпадает с весом драгоценностей, в том числе и серебряных предметов, присланных в третьей посылке князя Гагарина в октябре 1717 г. Возможно, посылка и состояла из тех самых «бугровых» находок, которые находились в розыске, предпринятом Гагариным.
Пётр I понял исключительную ценность сибирских находок и проявил к ним живейший интерес именно как к историческим памятникам. Блеск золота как мерила материального богатства не заслонил для него научного значения художественных изделий древних мастеров. Благодаря этим обстоятельствам находки из сибирских могил не исчезли в плавильных печах, превратившись в звонкое золото монет, а дошли до наших дней в составе уникальной коллекции. Собирание древностей в петровскую эпоху имело просветительский характер и находилось в русле развития науки, способствуя постановке научных проблем. Археологические древности Сибири для Петра Великого представляли интерес и в аспекте его идеи составления полной истории России и населявших её народов с древнейших времён. Археологические находки Сибири, как и другие «ветхости или старые вещи, монеты всех владетелей и царей» [19] могли «украсить древнюю историю». Этому проекту не суждено было воплотиться из-за безвременной смерти государя.
Сумев оценить художественное достоинство и историческую значимость добычи «бугровщиков», Пётр I предпринял ряд мер, направленных на сохранение древних памятников. Сведения об удивительных находках в Сибири, дошедшие до столицы, и несколько посылок сибирского губернатора князя М.П. Гагарина, содержавшие вещи редкой красоты, заставили Петра обратить внимание на расхищение археологических ценностей. Результатом этого было издание нескольких указов, преследующих цель прекратить хищническое разграбление сибирских могил. По существу, это были первые указы об охране памятников старины. Кроме распоряжения об обязательной пересылке находок в Санкт-Петербург и передаче их в казну, царские указы содержали предписания о наказании грабителей, что «сыскивают золотые стремена и чашки», повелевая «гробокопателей смертью казнить, ежели пойманы будут». [20] Особенно поражает дальновидность Петра I, который, стремясь к сохранению не только самих вещей, но и достоверной информации о них, представлявшей интерес для науки, требовал «всему делать чертежи, как что найдут». [21] Последнее распоряжение, очевидно, оказалось невыполнимым, поэтому происхождение вещей из Сибирской коллекции остаётся загадкой, и никаких архивных данных о точном месте и обстоятельствах их обнаружения нет. Однако нельзя не отметить предпринятой Петром Великим попытки организовать научные изыскания в Сибири. В 1716 г. в Данциге, осмотрев коллекции музея естественной истории доктора Брейна, русский царь попросил учёного порекомендовать кого-либо из коллег, которым можно было бы поручить исследовательскую работу и сбор научного материала в России. Брейн посоветовал обратиться к доктору медицины, имевшему глубокие познания также в области истории, географии, ботаники и других науках, Даниилу Готлибу Мессершмидту (1685-1735), который позднее был приглашён в Петербург, где с ним был заключён контракт, предполагавший поездку в Сибирь для «физического её описания» и «изыскания всяких раритетов». Работа Мессершмидта в Сибири длилась семь лет, в течение которых он прошёл огромную территорию, путешествуя по сибирским рекам: вверх по Иртышу и Томи, вниз по Енисею до Красноярска, по Абакану и Уйбату, вверх по Лене до Иркутска, по Верхней и Нижней Тунгузкам, по Ангаре и через Байкал в монгольскую степь. В донесении учёного, датированном 18 апреля 1721 г., Д.Г. Мессершмидт писал: «По указу Царского Величества велено мне в Сибирской губернии и во всех городах приискивать потребных трав и цветов, коренья и всякой птицы и прочее... также могильных всяких древних вещей, шайтаны медные и железные и литые образцы человеческие и звериные и калмыцкие глухие зеркала под письмом, и велено о том в городах и в уездах публиковать в народ указом и буде, кто такие травы и коренья и цветы и древние вещи могильные и всё вышеобъявленное, чтобы приносили и объявляли мне, и буде тех вещей явится, что потребное, и за те могильные вещи дана будет плата немалая». [22] Помощником доктора Мессершмидта в его путешествии по Сибири был швед Филипп Иоганн Табберт, впоследствии получивший дворянство и фамилию Страленберг, с которым учёный познакомился в 1720 г. в Тобольске. Ф.И. Табберт служил в армии Карла XII и участвовал в Полтавской битве, был взят в плен и сослан в Сибирь, где провел 13 лет. Он составил подробную карту Сибири и перед возвращением в Швецию вручил её Петру I. Экспедиции Мессершмидта «не удалось добыть ничего курьёзного», что, впрочем, могло объясняться чрезмерной бережливостью учёного в средствах на покупку «бугровых» вещей: он упорно торговался с находчиками, оценивая древности в основном по весу металла, а не исходя их их художественных достоинств. Мессершмидт отмечал малочисленность достойных внимания и приобретения показанных ему находок и пришёл к выводу, что ко времени его экспедиции все богатые курганы, содержавшие золото, были уже разрыты и разграблены. Чтобы удостовериться в этом, он сам раскопал несколько могил вместе со Страленбергом в 1722 г. Ничего ценного в разрытой близ Абаканского острога могиле путешественники не обнаружили, но для фиксации устройства погребения древних язычников Мессершмидт набросал небольшой эскиз могилы. Таким образом, экспедицией была предпринята по существу первая в России попытка археологических раскопок с научными целями. Раскопки других сибирских погребений Мессершмидтом также не принесли желаемого результата: золота в них не было. В 1720 г. преемник М.П. Гагарина на посту
Фигурка женщины. Кат. 379.
(Открыть в новом окне)
сибирского губернатора князь A.M. Черкасский запрашивал Сенат, покупать ли золотые находки из древних могил, на что получил утвердительный ответ, и в 1721 г. какие-то вещи были доставлены в Тобольск. [23]
Нет сомнения, что после посылок Гагарина поступления сибирских древностей в Петербург были единичными, хотя некоторые предметы, очевидно, попали в коллекцию уже после смерти Петра Великого. Однако массовый промысел бугровщиков в Сибири прекратился, чему способствовали и правительственные запреты. Так, в 1727 г. вышел сенатский указ, по которому «бугрование в степи под жестоким наказанием чинить запрещено», [24] не из соображений сохранности древних памятников, а поскольку отряды раскопщиков могил подвергались нападению местных жителей, нередко убивавших нарушителей покоя предков.
Происхождение большинства предметов Сибирской коллекции Петра I, место и обстоятельства их обнаружения точно установить не удаётся. Возможно, эти предметы происходят из памятников приалтайских степей и найдены на территории между реками Обью и Иртышом. Тобольские бугровщики двигались в поисках золотоносных курганов по рекам: вверх по Исети, переходили через Урал и добирались до Чусовой и Уфы. В 1718 г. раскопщики сдали в казну мелкие золотые и серебряные находки, обнаруженные близ Уфы, которые пополнили Сибирскую коллекцию. Таким образом, территория Южного Урала также оказывается источником древностей, попавших в коллекцию. Среди украшений Сибирской коллекции много богато орнаментированных бирюзой вещей, близких по стилю с художественными изделиями из сарматских памятников Нижнего Поволжья и Нижнего Дона. Не исключено, что помимо существования генетического родства между номадами Южной Сибири и сарматскими племенами, распространившимися на территории западнее Волги в первых веках нашей эры, причиной таких очевидных аналогий могло быть и документально не зафиксированное включение в состав Сибирской коллекции некоторых находок из Поволжья. В сочинении Вебера «Das Veränderte Russland», опубликованном во Франкфурте в 1721-1739 гг., упоминаются найденные в петровскую эпоху между Волгой и Уралом и присланные Петербург древности. [25] Вебер рассказывает о голландце Ван Дорте, занимавшемся добычей слюды в Башкирской Татарии и обнаружившем захоронения с драгоценными вещами, в числе которых были золотые части конской сбруи. Находка побудила его обратиться к царю, чтобы испросить разрешения на право раскопок могил вдоль Волги. Прошение было удовлетворено в 1714 г. Судьба найденных Ван Дортом древностей неизвестна, но, учитывая непосредственный контакт голландца с царём, можно предположить, что они должны были попасть в Санкт-Петербург. В июле 1716 г. Ван Дорту было предложено проезжими торговцами для покупки могильное золото, добытое калмыками в этом районе. Несколько мелких украшений голландец купил и отправил их в Петербург. Но за находки запросили такую высокую цену, что он отказался от покупки всех вещей, послав тем не менее уведомление царю об этом событии. В ответ ему было приказано на обратном пути каравана приобрести находки за любую цену. Однако вновь встретить торговцев Ван Дорту не удалось.
Несмотря на загадочность происхождения предметов Сибирской коллекции, она и сейчас не утратила своего научного значения, являясь уникальным собранием художественных изделий, принадлежащих культурам древних кочевников Сибири и народов, входивших в соприкосновение с ними. Некоторые вещи, несомненно, принадлежат культуре ахеменидского Ирана и имеют самые близкие аналогии среди сокровищ Амударьинского клада, хранящихся в Британском музее. Аккумулировав редчайшие образцы искусства разного времени и, несомненно, разных территорий, Сибирская коллекция содержит ещё много возможностей для уточнения определения культурной и хронологической принадлежности входящих в неё предметов. В то же время она является памятником культуры России первой четверти XVIII столетия и несёт на себе печать гения Петра Великого.
Фигурки оленей. Кат. 381-384.
(Открыть в новом окне)
Примечания. ^
[1] Архив АН. Ф. 3. Оп. 1. Кн. 2330. С. 75-77.
[2] Радлов MAP; Толстой, Кондаков; Спицын A.A. К вопросу о хронологии золотых сибирских блях с изображением животных // Записки Русского археологического общества. Новая серия. — Т. XII. Вып. 1, 2. — СПб., 1901; Руденко С.И. Сибирская коллекция Петра I. Археология СССР. САИ. Д. 3-9. — М.-Л., 1962; Артамонов; Манцевич А.П. Находка в Запорожском кургане (к вопросу о сибирской коллекции Петра I) // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. — М., 1976; Завитухина 1974 (б); Завитухина 1977 (а); Завитухина 1977 (б); Завитухина 1999.
[3] Радлов MAP. T. I. С. 21-23.
[4] Цит. по: Радлов MAP. T. I. С. 131, 132.
[5] Там же. С. 130.
[6] Толстой, Кондаков. С. 34.
[7] Завитухина 1999. С. 102-108.
[8] См. сноску 4.
[9] Голиков 1788-1789. Ч. 9. С. 443.
[10] Толстой, Кондаков. С. 36.
[11] ПСЗРИ. Т. V, № 3159, 3160.
[12] Павленко Н.И. Пётр Великий. — М., 1994. С. 460-462; Берхгольц 1902-1903. Ч. 4. С. 10, 11.
[13] Берхгольц 1902-1903. Ч. 1. С. 72.
[14] Завитухина 1977 (б). С. 41.
[15] Там же. С. 43.
[16] Завитухина 1977 (а). С. 66.
[17] Завитухина 1977 (б). С. 51.
[18] Завитухина 1974 (б). С. 34, 35.
[19] 200-летие Кабинета. С. 167.
[20] Из путевого журнала Ив. Унковского о посольстве его к контайше Цеван-Рабтану // Записки Императорского Географического Общества по отделению этнографии. Т. X, 1887. С. 155, 156.
[21] Завитухина 1974 (б). С. 35.
[22] Радлов MAP. Т. I. С. 138.
[23] Там же. С. 52; Спицын A.A. Сибирская коллекция Кунсткамеры // Записки отделения русской и славянской археологии. — СПб., 1906. Т. VIII. Вып. 1.С. 241.
[24] Завитухина 1977 (а). С. 68.
[25] Толстой, Кондаков. С. 35.
Литература ^
(составлено по примечаниям на с. 251 и общему списку литературы на с. 428-439).
200-летие Кабинета Его Императорского Величества. 1704-1904 годы. СПб: 1911. 488+146 с.
Артамонов. — Артамонов М.И. Сокровища саков. М.: 1973. 280 с. (Памятники древнего искусства.)
Берхгольц 1902-1903. — Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. 1721-1725. Пер. с нем. И.Ф. Аммона. Ч. 1-4. М.: 1902-1903.
Голиков 1788-1789. — Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. Ч. 1-12. М.: 1788-1789.
Завитухина 1974 (б). — Завитухина М.П. Об одном архивном документе по истории Сибирской коллекции Петра I. // СГЭ. Вып. 39. Л.: 1974.
Завитухина 1977 (а). — Завитухина М.П. К вопросу о времени и месте формирования Сибирской коллекции Петра I. // Культура и искусство петровского времени. Публикации и исследования. Под ред. Г.Н. Комеловой. Л.: 1977.
Завитухина 1977 (б). — Завитухина М.П. Собрание М.П. Гагарина 1716 г. в Сибирской коллекции Петра I. // АСГЭ. Вып. 18. Л.: 1977. С. 41-51.
Завитухина 1999. — Завитухина М.П. Н.-К. Витсен и его собрание сибирских древностей. // АСГЭ. Вып. 34. СПб: 1999. С. 102-114.
Из путевого журнала Ив. Унковского о посольстве его к контайше Цеван-Рабтану // Записки Императорского Географического Общества по отделению этнографии. Т. X, 1887. С. 155, 156.
Манцевич А.П. Находка в Запорожском кургане (к вопросу о сибирской коллекции Петра I) // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. — М., 1976.
ПСЗРИ. — Полное собрание законов Российской империи. (Собрание 1-е). Т. I-XLV. СПб: 1830.
Павленко Н.И. Пётр Великий. — М., 1994.
Радлов MAP. — Радлов В.В. Сибирские древности. Т. I, II. (Материалы по археологии России, издаваемые императорской Археологической комиссией). — СПб: 1888-1902.
Руденко С.И. Сибирская коллекция Петра I. Археология СССР. САИ. Д3-9. — М.-Л., 1962.
Спицын A.A. К вопросу о хронологии золотых сибирских блях с изображением животных // Записки Русского археологического общества. Новая серия. — Т. XII. Вып. 1, 2. — СПб., 1901.
Спицын A.A. Сибирская коллекция Кунсткамеры // Записки отделения русской и славянской археологии. — СПб., 1906. Т. VIII. Вып. 1. С. 241.
Толстой, Кондаков. — Толстой И., Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства. Древности времён переселения народов. Вып. 3. СПб: 1890.