Ю.С. Худяков
Кыргызы на Енисее.
// Учебное пособие. Новосибирск: 1986. 80 с.
Заключение.
Итак, мы вынуждены ограничиться обсуждением вопросов этнонимики, происхождения и эволюции кыргызской культуры на протяжении раннего и развитого средневековья. В изучении кыргызской культуры не менее важны проблемы культурных связей кыргызов с другими странами и народами, социальной структуры общества, политической, военной и этнической истории. Некоторые из этих вопросов уже получили известное освещение в специальной литературе, другие — ещё ждут своего решения.
Основным итогом проделанного исследования является вывод о принадлежности кыргызской культуры к кругу кочевых культур саяно-алтайского района центрально-азиатского историко-культурного региона в пределах евразийского кочевого мира. В этой связи представляется необоснованным выделение и противопоставление кыргызской культуры из круга родственных средневековых культур в качестве особого «северного центра исторической активности народов», являвшегося «срединным звеном» между «цивилизациями и культурами Запада и Востока» и одновременно особым «саяно-алтайским очагом цивилизации и культуры». [1] Для та-
(71/72)
ких броских, но, по существу, бессодержательных, эпитетов по отношению к кыргызской культуре нет никаких оснований. Наряду с общими для средневековых кочевых культур чертами у кыргызской, конечно, были свои особенности. Они объясняются периферийным положением территории обитания кыргызов по отношению к центральным районам степной Азии, архаизмом и застойностью некоторых черт материальной и духовной культуры в определённые исторические периоды, своеобразием этнокультурного окружения. Все эти особенности не заслуживают выделения в обособленный северный «центр» или «очаг цивилизации», так как являются не основными и не определяющими для этнокультурного облика кыргызов.
Весьма важен вопрос об исторических судьбах и наследии кыргызской культуры в культурах современных тюркоязычных народов Азии. Данные этнонимии свидетельствуют, что кыргызы вошли в качестве этнического компонента в состав многих современных тюркоязычных и монголоязычных народов: среднеазиатских (тяньшаньских) киргизов, фуюйских киргизов, якутов, тувинцев, хакасов, башкир, ногайцев, калмыков. Поэтому абсолютно неприемлемо объявлять кыргызов Енисея предками только хакасов и на этом основании переименовывать кыргызов в «древних» или «средневековых хакасов». Тем более, что достоверно известно, что предками хакасов являются племена кыргызских кыштымов, безусловно, отличавшиеся от кыргызов по своей этнической принадлежности, культурному уровню и находившиеся на протяжении многих столетий в политическом и экономическом подчинении у кыргызов. Как справедливо отмечал в своё время Н.А. Сердобов, «история современного хакасского народа не нуждается ни в её удревнении, ни в идеализации, ни в приукрашивании, тем более за счёт искажения и умаления роли других народов». [2] Неверные оценки уровня социально-экономического развития и неоправданные этногенетические построения неминуемо искажают историческую перспективу, ведут к переоценке значения известных исторических событий, снижают возможности адекватного понимания закономерностей исторического процесса в средние века как в центрально-азиатском регионе, так и за его пределами. В частности, характеризуя события XIII в., Л.Р. Кызласов пишет: «Исторической заслугой древнехакасского государства является не
(72/73)
только принятие на себя первого удара, но и героическое воспрепятствование на протяжении нескольких десятков лет распространению улуса Джучи далее на Запад — на Восточную Европу, на Русь». [3] До сих пор в отечественной историографии считалось, что эта историческая заслуга — спасение Европы — принадлежит Руси, героическое сопротивление которой ослабило наступательную мощь татаро-монгольского войска. [4] Вред ли это мнение, основанное на анализе исторических событий периода монгольских завоеваний, подлежит сомнению в свете утверждений Л.Р. Кызласова: «...первый удар монгольских полчищ пришёлся по крайнему северо-восточному форпосту западного культурного мира. Его население героически сопротивлялось почти 90 лет». [5] И задержало распространение улуса Джучи на Европу и Русь «на несколько десятков лет». Для подобного заключения нет достаточных оснований.
В 1207 г. по распоряжению Чингиз-хана монгольское войско во главе с Джучи-ханом покорило «лесные народы» Саяно-Алтая. Причём, когда Джучи «подступил» к землям кыргызов, «кыргызские найоны явились к нему. Они выразили покорность и били государю челом, белыми кречетыми-шинхот, белыми же меринами и белыми же соболями». [6] Где же здесь «героическое сопротивление средневековых хакасов» монгольскому завоеванию?
В 1218 г. кыргызы присоединились к восстанию туматов, что вызвало новый поход Джучи-хана на Енисей. Монгольский полководец, «покорив и подчинив киргизов, вернулся назад». [7] В те же годы, с 1207 по 1218 г., монголы совершали многократные завоевательные походы на государства тангутов, чжурчженей, найманов. В 1209 г. монголам добровольно подчинились уйгуры. В 1219 г. начался поход Чингиз-хана в Среднюю Азию, на Кавказ, в Причерноморье и Поволжье. В 1237 г. монголо-татары начали поход на Северо-Восточную Русь. В 1241 г. Батый начал поход на Южную Русь, страны центральной Европы. [8] Где же здесь «несколько десятилетий», задержавших «распространение улуса Джучи» на Русь и Европу? Наоборот, если бы правители кыргызов и уйгуров не подчинились добровольно монголам, то их продвижение на Запад не было бы столь стремительным.
Позже, в 60-90-е годы XIII в., кыргызы упоминаются в источниках в связи с участием в междоусобной борьбе монгольских
(73/74)
принцев за престол императора Юань, когда они подвергались насильственному переселению в Манчжурию и Китай. [9] Откуда же взялось «90 лет героического сопротивления»? Не кощунственно ли называть этими словами «выражение покорности», «битие челом», участие в гарнизонной службе в Каракоруме и другие факты истории кыргызов в период существования Монгольской империи? Справедливо ли приписывать ту горькую участь, которая выпала волею истории на долю Руси, мифической «древнехакасской цивилизации»?
Разумеется, добровольное подчинение кыргызов Чингиз-хану диктовалось сложившейся политической ситуацией, соотношением сил обеих сторон, было вынужденным шагом, предотвратившим в ХIII в. повальное истребление населения Енисея. Не случайно, по наблюдениям И.Л. Кызласова, кыргызская культура в это время не претерпела «экономического упадка», [10] как это произошло на Руси, подвергнувшейся жесточайшему разорению. [11] В то время как другие страны, оказавшие героическое сопротивление монголам, лежали в развалинах, «средневековые хакасы», по наблюдениям И.Л. Кызласова, не только избежали «экономического упадка», но и сохранили своё положение «господствующего слоя» во всей Южной Сибири, активно ассимилировали часть «соседних этнических групп» [12] и даже распространяли влияние своей культуры на Прииртышье и Забайкалье. [13] Согласно точке зрения автора, всё это происходило на «каменском этапе аскизской культуры», датированном «XIII-XIV вв., а то и второй половиной XIII — XIV вв.» [14] Почему же Л.Р. Кызласов утверждает, что «древнехакасская цивилизация» была разрушена монголами и ей «не суждено было возродиться». [15] Не согласуется это утверждение с результатами изучения «каменского этапа аскизской культуры». Как показали исследования кыргызских памятников монгольской эпохи, резкого экономического упадка на Енисее в этот период действительно не наблюдается. [16] Это произошло вследствие добровольного подчинения кыргызов Чингиз-хану, вхождения в состав Монгольской империи без кровопролитных широкомасштабных войн. Однако это подчинение, повлёкшее за собой утрату независимости, включение в систему военных и фискальных повинностей в пользу монголов, участие в междоусобных войнах монголов отнюдь не способствовало «про-
(74/75)
цветанию» кыргызских земель под властью монгольских ханов. О медленном, но неуклонном регрессе кыргызской культуры свидетельствует количественное сокращение киргизских памятников монгольской эпохи и сосредоточенность их в Минусинской котловине, а не по всей территории Саяно-Алтая, как в предшествующий период. В данном районе кыргызы продолжали находиться в вассальной зависимости от монгольских государств в XVII в., пока не были уведены джунгарами в Западную Монголию.
Основные достижения кыргызской культуры позднего средневековья были восприняты зависимыми племенами кыштымов, расселившихся в степной зоне Минусинской котловины после ухода кыргызов. После слияния кыштымских этнических групп в единую народность, называвшую себя «хоорой» или «тадыр» и включившую в свой состав остатки кыргызского этноса, элементы наследия кыргызской культуры стали составной частью этнографической культуры нового этнического образования. Облик этнографической культуры коренного населения Минусинской котловины, получившего в 20-е годы XX в. наименование «хакасы», не тождествен кыргызской культуре средневековья. Весьма отлична от кыргызской погребальная обрядность хакасов, восходящая к заупокойным культам кыргызских кыштымов. [17] Сходство торевтики средневековых кыргызов с торевтикой современных хакасов не является определяющим, так как технология посеребрения металлических деталей сбруи распространяется в позднем средневековье очень широко. Прикладное этнографическое искусство современных бурят, монголов, тувинцев, алтайцев, киргизов, калмыков, казахов, кара-калпаков включает подобную технологию. [18]
Библиографические ссылки к «Заключению».
(75/76)
[4] Пашуто В.Т. Монгольский поход вглубь Европы // Татаро-монголы в Азии и Европе. — М., 1977. — С. 213-215, 222.
[6] Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. — М.;Л., 1941. — T. I. — С. 174-175.
[7] Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. — М.;Л., 1952. — Т. I. Кн. I. — С. 151.
[8] Тихвинский С.Л. Татаро-монгольские завоевания в Азии и Европе // Татаро-монголы в Азии и Европе. — М., 1977. — С. 4-8.
[11] Черепнин Л.В. Монголо-татары на Руси (XIII в.) // Татаро-монголы в Азии и Европе. — М., 1977. — С. 193-196.
[12] Кызласов И.Л. Аскизская культура Южной Сибири X-ХIV вв. — М., 1983. — С. 67.
[14] Кызласов И.Л. Аскизская культура... — С. 67.
[18] Павлинская Л.Р. Художественный металл как источник для изучения этнокультурных контактов // Этнокультурные контакты народов Сибири. — Л., 1984. — С. 99-113.
|